CC BY
18
2001.04.026-029. РЕЛИГИОЗНЫЙ ЭКСТРЕМИЗМ В ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ.
2001.04.026. САИДАЗИМОВА Г. Ислам и Запад: возможен ли "диалог цивилизаций"? // Центр. Азия и Кавказ. - Ьи1еа, 2000. - №5. - С.7-14.
2001.04.027. МАМЫТОВА Э. Исламский фундаментализм и экстремизм в странах Центральной Азии // Там же. - С. 57-63.
2001.04.028. СИДИКОВ Б. Истоки современной религиозной ситуации в Узбекистане // Там же. - С. 63-69.
2001.04.029. КНЯЗЕВ А. Афганистан как источник религиозного экстремизма и терроризма: год 2000 // Там же. - С. 85-93.
Г. Саидазимова (Университет мировой экономики и дипломатии, Ташкент) принимает точку зрения, что в противовес глобализации, толкающей к стандартизации, возникает процесс локализации (стремление к возрождению национальных ценностей), т.е. происходит "глока-лизация", если объединить в одном термине эти два параллельных процесса. Она утверждает, что в эпоху глобализации и постмодернизма в современных исламских обществах происходят два взаимосвязанных процесса: 1) появление глобальной исламской политической системы; 2) "культурная (или цивилизационная) реакция ислама в форме фундаментализма против вестернизма и консюмеризма, вызванных глобализацией" (026 с.8)
Именно глобальные коммуникационные системы сделали возможной глобализацию ислама. Он смог выступить в качестве двигателя реформ, революций и перемен, появились такие яркие харизматические лидеры, как Хомейни. После распада СССР и окончания холодной войны Запад теперь видит угрозу в исламе. В свою очередь, ислам отвечает на глобализацию "фундаменталистской политикой глобального сообщества" (026, с.10), он несовместим с постмодернизмом, угрожающим разрушить религию как таковую. Фундаментализм в исламе отличается от православного фундаментализма тем, что стремится создать общину на глобальном уровне, взывает к братству всех мусульман. Исламский фундаментализм - это культурный, цивилизационный феномен. Он отличается от политического ислама, который "имеет мало общего с истинным исламом как вероисповеданием, отдельные группы и личности (лидеры) используют его как средство политической борьбы для достижения конкретных политических целей. В этом смысле он проявляется в форме экстремизма и терроризма, а прилагательное "исламский" лишь указывает на конфессиональную принадлежность
членов экстремистских группировок или участников террористических актов" (026, с.13). История ХХ в. наглядно демонстрирует процесс политизации ислама как один из этапов его эволюции, и сегодня трудно прогнозировать, когда наступит его деполитизация. Идея секуляризма не привилась в мусульманских странах (Турция - пример полной вестернизации мусульманского общества).
Автор призывает: 1) оставить попытки определить ислам как универсальное явление и говорить о многих "исламах"; 2) "исламы" рассматривать в глобальном контексте, не ограничиваясь рамками Запад-Восток, Север-Юг; 3) отказаться от узконационалистического подхода, основанного на данных о конкретных национальных государствах; 4) западную цивилизацию рассматривать в качестве "иной" (подобно тому как Запад считал "иным" все незападное - восток, ислам), что "позволит отобрать у нее привилегированное положение и покончить с ее превосходством" (026, с.14). Саидазимова заключает словами Э.Геллнера о равенстве всех культур, ни одна из которых не имеет права судить и интерпретировать другую в собственных терминах1).
Э. Мамытова (Ассоциация исследователей общественных наук Киргизии) выступает против смешения понятий "исламский фундаментализм" и "исламский экстремизм". Фундаментализм присущ и другим конфессиям (например, православию), отражая противоречия между консервативным массовым сознанием и быстрым изменением действительности. «Исламский экстремизм, вышедший из недр исламского фундаментализма, отличается приверженностью к террору и насилию при реализации своих планов построения "исламского порядка"» (027, с. 58).
Причина возрастающего влияния исламского фундаментализма в Центральной Азии (ЦА) - кризис в общественном сознании, поскольку советская власть потерпела крушение, независимое государство обмануло ожидания, не удались попытки создать национальные идеологии обращениями к национальным героям прошлого - Абаю, Манасу, Тамерлану. Остается только ислам с его традициями. Он заполняет идеологический вакуум, созданный постсоветской волной модернизации, отторгающей советское прошлое и ориентированной на рынок и западные ценности. Усиленно строятся мечети, появились исламские партии. "Хотя ислам пока еще не выполняет в регионе консолидирующей функции и не является фактором государственного
^ Gellner E. Postmodernism, reason and religion. - L., N.Y., 1992. - P.57. Описание по реф. источнику.
строительства, но его уже пытаются использовать политики, а в будущем он способен стать силой, объединяющей общество" (027,с.60).
Степень влияния ислама в ЦА различна: у ранее кочевых этносов Киргизии, Казахстана. Туркмении он играет меньшую роль, чем у земледельческих народов Узбекистана и Таджикистана. Существенны различия и внутри каждой страны: так, в Киргизии на севере преобладает исламо-анимистический синкретизм кочевников, на юге - исламский традиционализм, в Ферганской долине Узбекистана исламские духовные лидеры не менее авторитетны, чем руководители органов государственной власти, а в Западном Узбекистане ислам сохранился лишь на бытовом уровне. Повсеместно к исламу апеллирует оппозиция.
В реисламизации ЦА можно выделить три этапа: 1) в 1990-1993 гг. усиливается влияние ислама на политические процессы; 2) 1993-1995 гг. - подавление политической роли исламского фундаментализма; 3) с 1995 г. по настоящее время - распространение исламского экстре-мизма. Ядро исламского радикализма - Исламская партия возрождения в Таджикистане. В Узбекистане, на юге Киргизии и Казахстана активен ваххабизм, приверженцами которого являются более 10% населения (027, с.61). В 1997-1998 гг. ваххабиты организовали ряд террористических актов в Узбекистане и на юге Киргизии. Переход к терроризму автор связывает в первую очередь с репрессиями властей.
Руководство стран ЦА, Запад и Россия выступают против исламского фундаментализма. Однако "сложное экономическое положение способствует дестабилизации политической обстановки и создает благоприятные условия для активизации ислама. Системы президентского единовластия и отсутствие организационно оформленной политической оппозиции в государствах Центральной Азии способствуют тому, что такой оппозицией становится ваххабизм, выступающий за "социальную справедливость и равноправие" и умело использующий недовольство населения издержками модернизации" (027, с. 63).
Б.Сидиков (Институт истории АН Узбекистана) пытается ответить на вопросы, почему недовольство населения проявляется в религиозной оболочке и чем вызван светско-религиозный конфликт, который может привести к гражданской войне в Узбекистане.
В первые годы независимости отказ от советского строя привел к реанимации норм позднего Средневековья в сознании людей, к нарушению соответствия власти и общества. "Большинство населения медленно, но бесповоротно начинает понимать, что социально-
экономические реформы потерпели крах и в перспективе не сулят ничего, кроме беспросветной нищеты, страданий и лишений... Все более актуальными и жизненно важными становятся не только смена курса реформ, но и поиск альтернативы как социально-экономического строя, так и власти, олицетворяющей этот строй" (028, с.66). Такой альтернативой определенные круги видят исламскую модель общества и государства. Идеологию ваххабизма Сидиков называет "максимально близкой к прежней, марксистской" (028, с.66).
Многочисленные центры Саудовской Аравии, Пакистана содействовали активизации ислама в ЦА как средства политической борьбы, но основные причины этой активизации - внутренние. Угроза со стороны талибов в Афганистане используется, чтобы создать образ внешнего врага и подавить внутреннюю оппозицию. При всем неприятии автором политики властей в отношении религиозной оппозиции он признает, что, нарушая права человека, власти объективно защищают право всего узбекского народа, не желающего жить в теократическом государстве.
А.Князев (Киргизско-российский славянский университет, Бишкек) оспаривает мнение о полном контроле талибов над 90% территории Афганистана, опираясь на собственные наблюдения во время регулярных поездок в Северные провинции с весны 1997 г. до мая 2000 г. В интервью автора с Ахмадом Шахом Масудом 16 мая 2000 г. последний говорил о вооруженном сопротивлении талибам хазарейцев и таджиков, узбеков и пуштунов, туркмен. Он утверждал, что в лагерях на талибской территории готовят под руководством пакистанской разведки людей из ЦА и Китая с целью "создать в странах Центральной Азии, России и Китае глобальное фундаменталистское подполье, которое сможет оказывать влияние на эти государства" (028, с.88).
Распространению радикального ислама в ЦА способствуют постсоветский идеологический вакуум в сочетании с социально-экономическим кризисом, а также нынешняя вестернизация жизни в условиях, когда карательный аппарат в любом государстве региона слабее, чем в советские годы. В открытой форме джихад с территории Афганистана распространился в 1999 г. на юг Киргизии (баткенские события). Затем непосредственная опасность была ликвидирована. Но нельзя забывать об общем укреплении влияния ислама: по сведениям Министерства национальной безопасности Киргизии, в Ошской области функционируют 650 мечетей, в Джалал-Абадской - 250, Иссык-Кульской - 30 и 2 медресе, в Таласской - 20 и 1 медресе, в Нарынской -
15, в Чуйской и г.Бишкеке - 130, два медресе и Исламский институт при Духовном управлении мусульман Киргизии (029, с.90). В Киргизии активны исламские миссионеры из арабских государств, Турции, Пакистана, Афганистана. По религиозным мировоззрениям они принадлежат к разным группировкам, однако в госструктурах и СМИ за ними закрепилось общее название - ваххабиты. Генетически близки к ваххабизму акромиды, декларирующие принцип традиционного общинного решения экономических трудностей, что находит отклик в Ферганской долине с ее высоким уровнем безработицы и нищетой большинства населения. Общины акромидов зафиксированы в Узбекистане в Андижанской области, в Намангане, Коканде, в Киргизии в г. Ош.
Афганский фактор оказал наибольшее влияние на Таджикистан. В ходе гражданской войны в последнем на афганской территории создавались лагеря подготовки боевиков, им предоставлялись боеприпасы, снаряжение, транспорт. Лидеры таджикской оппозиции установили контакт и с талибами, и с этнически родственной им группировкой Раббани-Масуда. Вхождение оппозиции в госструктуры Таджикистана может считаться первым этапом политической реисламизации региона. Следующий объект - Узбекистан, который является "по сути главным препятствием для радикальной исламской экспансии в регионе. Использование внутренних сил для свержения светского режима Ташкента снимает с повестки дня вопрос о непосредственном наступлении талибов на север" (029,с.93). Дестабилизация в ЦА лишила бы точек опоры сопротивление талибам на территории Афганистана.
Расчет афганских исламистов встретить поддержку своих идей в ЦА связан с негативным отношением части населения к ценностям западной цивилизации. Кто-то ищет выход в идеях реанимации социализма, кто-то в радикальной исламизации всех сфер жизни, в "социальной справедливости" времен халифата.
С. И. Кузнецова
