CC BY
12
2000.04.044. МЕЛЛЕР К. АСЕАН, БИРМА И КАМБОДЖА.
MOLLER K. Cambodia and Burma. The ASEAN may ends here. // Asian survey. — Berkeley, 1998. — Vol. 38, N12. — P.1087-1104.
К.Меллер, сотрудник Фонда науки и политики (Эбенхаузен, Германия) пишет, что 1997 г. для АСЕАН, которая готовилась отметить свое 30-летие, оказался плохим годом. Сингапур, Малайзия и юж. районы Таиланда и Филиппин были охвачены сильнейшими пожарами и подверглись загрязнению среды; таиландская экономика входила в экономич. кризис, который вскоре заразил весь регион; в Камбодже начался новый раунд гражданской войны, и Ассоциация отказала ей в намеченном приеме в свои ряды; Лаос, Бирма (Мьянма) были, как и намечалось, приняты в Ассоциацию, но бирманское членство почти немедленно осложнило отношения с зап. партнерами. Новой проблемой для АСЕАН стало то обстоятельство, что нац. развитие одного государства-члена или кандидата в члены Ассоциации (Камбоджа) оказывало прямое и серьезное влияние на безопасность, процветание и международное положение др. членов АСЕАН. До этого существовало соглашение о невмешательстве, принятое в 1976 г. в Договоре о дружбе и сотрудничестве в ЮВА и в 1994 г. предложенное как кодекс поведения для всего АТР. Вместе с такими принципами, как консенсуализм, информированность, доверие и некоторые др., этот подход в отношениях между государствами стал известен как “путь АСЕАН” и как альтернатива зап. стилю разрешения конфликтов.
Но в 1997 г. при обсуждении на встрече членов АСЕАН общей стратегии предотвращения экономических и экологических кризисов политика в Камбодже и Бирме подверглась критике. Это может рассматриваться как сигнал к изменению парадигмы “пути АСЕАН” и установлению концепции “мягкого регионализма”.
В 1988 г. бирманские военные осуществили переворот, подавив демократич. движение в стране, и сформировали Гос. комитет по восстановлению законности и порядка (ГКВЗП). Считают, что при этом погибло ок. 10 тыс. чел. Аун Сан Су Чжи и др. лидеры демократич. движения создали Нац. лигу за демократию (НЛД), но Су Чжи была заключена под домашний арест, а в феврале 1989 г. американский департамент по правам человека обвинил рангунский режим в необоснованных арестах, убийствах и пытках политзаключенных. В мае 1990 г. ГКВЗП организовал всенародные выборы, в которых НЛД, несмотря на военное положение, получила 392 места из 485 (с. 108), но новый парламент ни разу не смог собраться на заседание.
Зап. страны и Япония в ответ объявили санкции против Бирмы, но страны ЮВА расценили это как вмешательство во внутренние дела. Таиланд согласился принять бирманских беженцев с условием их последующей репатриации, но в то же время разрешил бирманской армии использовать таиландскую территорию в операциях против вооруженного сопротивления хунте; Сингапур продавал вооружение и амуницию для бирманской армии, а Малайзия была первой страной, направившей в Бирму посла. Общие мотивы были скорее коммерческие, напр., таиландские генералы были заинтересованы в торговле бирманским лесом, драгоценными камнями, рыбой, и это позднее побудило АСЕАН к более конструктивной политике по отношению к бирманскому режиму.
ГКВЗП отменил многолетнюю госмонополию на внешнюю торговлю и открыл страну для иностранных инвестиций. К 1989 г. на долю Китая приходилось 43% бирманского экспорта, Сингапура — 17, Индии — 16,9, Таиланда — 10,2%. Япония была наиболее важным импортером, на ее долю приходилось 33,2%, а на долю Китая — 27% бирманского импорта. В последующие два года ведущие позиции и в импорте, и в экспорте заняли Сингапур и Таиланд, а с начала 1997 г. Сингапур и Малайзия вошли в число пяти ведущих инвесторов в Бирме, наряду с Англией и США; в 1998 г. более 50% всех прямых иностранных инвестиций приходилось на страны АСЕАН (с. 1089).
Однако развитие отношений Бирмы с этими странами не было гладким: когда в 1993 г. новое демократич. правительство Таиланда разрешило демонстрацию протеста с требованиями освобождения Су Чжи и при поддержке некоторых партнеров по АСЕАН протестовало против пограничных вторжений бирманских войск, хунта отменила концессии таиландских лесозаготовительных и рыболовных компаний. Но Бангкок продолжал выражать свои симпатии бирманским меньшинствам и диссидентам. Еще в 1992 г. Бирма рассматривала АСЕАН как пережиток капитализма, предпочитая встречи на двусторонней основе, но уже в июле 1994 г. присутствовала в Бангкоке номинально в качестве гостя, фактически полностью используя все возможности партнера по региональному сотрудничеству.
Вашингтон и Канберра выразили по этому поводу свое беспокойство, но вскоре австралийские и др. участники диалога с АСЕАН постепенно смягчили свой подход к проблеме. Большинство членов АСЕАН сошлись во мнении, что Бирма является перспективным рынком, и проявили беспокойство по поводу растущего влияния Китая в стране. Объем китайско-бирманской торговли достигал 1,5 млрд. долл. в
год, Китай участвовал в строительстве дорог и портов, поставляя вооружения на 1,4 млрд. долл. и т.п. Обеспокоенные этим члены АСЕАН делали некоторые шаги в сторону Рангуна, но давали понять, что его принятие в члены Ассоциации потребует смягчения внутренней политики, в т.ч. освобождения Су Чжи из-под домашнего ареста. В июле
1995 г. с Бирмой был подписан Договор о дружбе и сотрудничестве, а в
1996 г. она вместе с Лаосом и Камбоджей получила статус наблюдателя в Ассоциации. После этого Бирма официально обратилась в АСЕАН с заявлением о членстве, которое должно было по правилам последовать через пять лет.
Тем не менее дата приема Бирмы в Ассоциацию была передвинута с 2000 г. на 1997 г., хотя и не все члены АСЕАН были с этим согласны. Возражения высказывали и страны Запада. Для этого были основания: хунта провела новый раунд репрессий против оппозиции сразу после осуждения ее ООН за политич. преследования, использование принудительного труда, пытки заключенных и применение несудебных казней. США и ЕС приняли санкции против Рангуна, и их отношения со странами АСЕАН, так же, как и отношения членов Ассоциации между собой, становились все более натянутыми. Ряд членов АСЕАН требовали от ГКВЗП изменить внутреннюю политику, в то же время они требовали от США смягчить их риторику и признать, что вопрос о членстве в АСЕАН решают сами ее члены. Но в мае 1997 г. администрация США наложила запрет на американские инвестиции в Бирму. Члены АСЕАН публично осудили зап. санкции, но никто из них не зашел так далеко, чтобы открыто защищать хунту. Члены АСЕАН рисковали своими будущими отношениями с ЕС, но не шли на уступки. Однако постепенное наступление экономич. кризиса в ЮВА уже сдерживало желание стран АСЕАН рисковать из-за Бирмы ухудшением отношений с ЕС.
Камбоджийская гражданская война, бирманская внутренняя политика, подвергала испытанию единство АСЕАН. Индонезию и Малайзию больше беспокоила роль Китая, а Таиланд и Сингапур усиленно стремились к сдерживанию влияния Вьетнама. В конечном итоге Вьетнам стал членом АСЕАН, а Китай — полноправным партнером в диалоге.
К 1993 г. Сингапур занял первое место в торговле с Камбоджей, за ним следовали Индонезия и Вьетнам; малайзийские фирмы инвестировали в туризм капиталы, превышающие по объему половину ВВП страны. Правительство Хун Сена заявило о своем желании вступить в АСЕАН в начале 1992 г. Однако король Сианук оставался противником
этого членства: он был прав в значительной степени, когда утверждал, что наибольшая часть природных ресурсов воевавшей страны уже оказалась продана в интересах Японии и стран АСЕАН и их инвестиции благоприятствуют капиталоемким секторам в ущерб созданию необходимой стране трудоемкой пром. базы; как и в Бирме сильна коррупция. Подобно бирманскому, камбоджийское правительство в 1994 г. начало рассматривать членство в АСЕАН как средство повышения своего низкого международного престижа. Срок приема Лаоса и Камбоджи полноправными членами АСЕАН был назначен на 1997 г., но к этому времени в Камбодже возобновилась гражданская война, АСЕАН осудила действия правительства и отложила прием Камбоджи на неопределенный срок. Хун Сен дал резкий отпор попытке АСЕАН быть посредником в конфликте, назвав это вмешательством во внутренние дела Камбоджи, и заявил, что остаться вне Ассоциации “не будет для нас смертельным” (с. 1098). С тех пор правительство Пном-Пеня
предприняло серию тактич. маневров, искусно эксплуатируя противоречия внутри АСЕАН. C помощью, в первую очередь, Японии, а затем и стран АСЕАН выборы в Камбодже все-таки состоялись в 1998 г. Но Хун Сен был обеспокоен тем, что таиландское правительство высказалось за демократизацию в регионе.
АСЕАН выбрала тип региональной интеграции, которая сделала одним из своих краеугольных камней принцип суверенитета. Эта модель альтернативна интеграции европейского образца. В отличие от Европы, элиты стран АСЕАН не выступали против авторитарных систем. Европейская интеграция в 50-60-е гг. отражала, по крайней мере частично, понимание нац. лидерами того, что их народы ожидают мирных дивидендов и в экономич. области, и в сфере безопасности, но государство все менее способно их предоставить. АСЕАН после окончания американо-вьетнамской, а затем и “холодной войны” пересматривала свои позиции гл. обр. в области внешней политики; государства-члены “продолжали думать скорее в терминах баланса сил, а не неолиберальной парадигмы, рассматривать региональное сотрудничество как средство увеличения коллективной силы АСЕАН, и их двусторонние отношения редко входили в это уравнение”. Но с ростом благосостояния, уходом из региона Советского Союза и растущей поддержкой со стороны США общей демократизации стала исчезать прежняя политич. апатия населения этих стран. Ассоциация смогла отразить американское вмешательство и в 1994 г. приостановить действия Вашингтона, который ощутил опасность утраты экономич.
возможностей в регионе; в этих действиях средний класс стран АСЕАН поддерживал традиционные элиты и их политику координации действий.
В экономич. сфере расширение АСЕАН не было связано со свободной торговлей и ростом экономич. благосостояния, крупные экспортные рынки находились за пределами региона, внутрирегиональная свободная торговля осталась абстрактным тезисом для стран АСЕАН. Экономич. благосостояние также было мало применимым понятием, по крайней мере к Бирме и странам Индокитая. Членство Бирмы и кандидатство Камбоджи подняли новые проблемы и подвергли испытаниям сплоченность Ассоциации. В прошлом ее невмешательство во внутренние дела означало, что они обычно обсуждались при закрытых дверях. В случае с Бирмой эта практика оказалась в возрастающей степени затруднена, поскольку проблемы внутренней бирманской политики привлекали постоянное внимание международной общественности.
Проблема расширения АСЕАН осложнялась таиландско-индонезийской конкуренцией за региональное лидерство. С 1988 г. Бангкок начал предъявлять претензии на господствующую роль в материковых странах ЮВА. Эту стратегию ощутили Лаос, Камбоджа и Бирма как источники сырья, энергоносителей и людских ресурсов для новой индустриализующейся таиландской экономики. Особые отношения Бангкока с Китаем через Камбоджу вызывали беспокойство в Джакарте, и одной из целей расширения АСЕАН было стремление сдержать амбиции сторон. Бирма имела свое лобби в Таиланде и Индонезии и в некоторой степени во Вьетнаме, который стал членом Ассоциации и также был обеспокоен распространением китайского влияния.
Несомненно, что члены Ассоциации лишь в незначительной степени смогут способствовать изменениям внутренней ситуации в Бирме или Камбодже путем инвестирования или импорта. Неудача АСЕАН в области развития экономики и обеспечения безопасности в этих новых членах может и дальше ослаблять Ассоциацию. Дезинтегрированная Индонезия не сможет сплачивать Ассоциацию в автономное сообщество, в то же время нет уверенности, что ослабление Индонезии будет воздействовать на экономич. и дипломатические отношения внутри АСЕАН.
Автор приводит разные типы отношений между странами, которые определялись такими понятиями, как “конструктивные обязательства”, “критический диалог”, “гибкая” или “прагматичная дипломатия” и др., которые подразумевали уверенность (часто
поощряемую экономич. соображениями), что изменения внутренней политики “режимов с дурной репутацией” можно добиться поощрением общей экономической или дипломатич. выгоды. В 1997 г. члены АСЕАН надеялись, что “конструктивные обязательства” будут более эффективными после приема Рангуна. Но чтобы быть эффективными, режимы должны быстро и принимать решения, и действовать, “консенсусный минимализм вряд ли удовлетворяет этому требованию в условиях глобализации” (с. 1102), Разногласия в АСЕАН становились все более заметными, и “конструктивные обязательства” выполнялись все меньше. Разногласия внутри АСЕАН частично могли быть вызваны и ролью Китая в регионе, с одной стороны, и Запада, с другой. При разных взглядах стран АСЕАН на Китай и экономич. конкуренцию, тезис о “китайской угрозе” в данном случае использовался, чтобы убедить Вашингтон согласиться с политикой АСЕАН по отношению к Бирме.
Ряд лидеров АСЕАН был обеспокоен тем, что “плохое управление” в некоторых странах вызывало потоки беженцев, вооружения и наркотиков в соседние страны, и в 1997 г. малайский премьер-министр заговорил о “конструктивном вмешательстве” вместо “конструктивных обязательств”. В последующие годы Таиланд и Филиппины вносили предложения обсуждать внутренние дела таких стран и воздействовать на них. Эти предложения были отвергнуты, но табу на принцип невмешательства было снято. “Если АСЕАН хочет быть больше, чем группой самопомощи анахронических элит, ее члены должны серьезно пересмотреть свои собственные отношения”. Без углубления отношений между странами-членами расширение АСЕАН вызовет ее дальнейшую фрагментацию. Будущий регионализм ЮВА связан с тем, что “молодые и полиэтнические нации избегают идентификации принципов суверенитета как автономного источника конфликтов” (с. 1104), однако глобализация не будет ждать, пока это понимание распространиться. Или вмешательство станет легитимным, или Ассоциация будет терять влияние, и “путь АСЕАН” на этом закончится.
С.М.Макарова
