CC BY
52
2000.01.031. АНИСИМКОВ В.М. КРИМИНАЛЬНАЯ
СУБКУЛЬТУРА/Уфимский юрид. ин-т. - Уфа, 1998. - 168 с.
Автор отмечает, что субкультура имеет особую структуру межличностных отношений индивидов, объединенных на основе ценностных ориентаций деятельности в относительно обособленную среду. Она включает в себя систему неформальных норм, традиций, обычаев, ритуалов, регулирующих поведение ее представителей. Субкультура находит свое отражение во внешних атрибутах преступного мира (в жаргоне, песнях, стихах, татуировках, кличках и т.п.).
То, что со стороны общества считается преступлением, аморальным поступком, для представителей субкультурных группировок является чем-то почетным, чему отдельные их представители посвящают свою жизнь. Нередко из уст таких людей можно слышать: «У нас свой мир, своя мораль». Вместе с тем внутреннее функционирование субкультурных образований немыслимо без определенных правил поведения, так как всякое устойчивое сплочение людей на основе какой-либо совместной деятельности неизбежно порождает определенную систему отношений, нуждающуюся в урегулировании ради достижения совместной цели. Если в формальной организации такое урегулирование обеспечивается официальными документами, нормами нравственности и т.п., то в неформальном образовании, каковым является субкультурная группа, существует свой процесс «теневого нормотворчества», своя система внутренних правил поведения, традиций, нравов и обычаев, которые утверждаются в виде внутренних (корпоративных) ценностей. Набор таких ценностей предопределяется видом противоправной, аморальной ориентации. Субкультурная группа всегда требует от своих членов неукоснительно следовать неформальным правилам в своем поведении, которые существенно отличаются от общепринятых норм взаимоотношений между людьми.
В основе неформального кодекса поведения находятся разработанные многовековым опытом противоправной деятельности антиобщественные традиции и обычаи. Специфическое содержание традиций заключается в воспроизведении из поколения в поколение у представителей субкультурных образований принципов действия и представлений об идеалах, фиксирующих накопленный антисоциальный опыт. Опыт такой субкультурной среды - это унаследованный привычный способ противоправного поведения лица в определенной
ситуации, ожидаемый и поддерживаемый членами субкультурной группы.
Регулятивная функция присуща и иным элементам субкультуры, но традиции и обычаи - наиболее устойчивые формы регуляции поведения. Они, являясь продуктом субкультурной деятельности, тесно связаны прежде всего с асоциальными ориентациями, привычками и образом жизни индивида. С одной стороны, отмеченные явления способствуют их формированию. Хотя человек чаще всего считает свою волю свободной, он обманывает себя. Внешний мир, люди, среди которых он живет, нравы и обычаи действуют на него раньше, чем он понимает что-нибудь, они накладывают на человеческие взгляды свои отпечатки. С другой стороны, если индивидуальные антисоциальные привычки (например, вести паразитический образ жизни, играть в карты) в определенных условиях перерастают в обязательные нормы поведения криминальных элементов, то они со временем приобретают силу традиций и обычаев, становятся основным костяком так называемых «естественных законов».
Указанные феномены исходят от сообщества правонарушителей в целом и способствуют привитию его членам чувства долга, противостоят индивидуализму, закрепляют иерархические связи в криминальной среде. У лиц, входящих в подобного рода группы, есть чувство долга по отношению к группе и есть обязанности, основанные на требованиях принципов поведения. Последние определяют единую групповую линию поведения. Каждый член субкультурной группы выполняет свою роль в ней. Асоциальная группа всегда ожидает от своего представителя определенных действий в той или иной ситуации. Иными словами, поведение человека в субкультурном образовании в значительной степени становится поведением групповым. «Нравственные законы» правонарушителей охраняются не только силой мнения (как в других общностях людей), но и физическим, часто изощренным насилием над лицами, нарушившими их. Для представителей отдельных субкультурных групп характерны ритуалы «клятвы» и «присяги» криминальному сообществу, а также обряд «проверки» вновь принятого члена криминального образования. Тот, кто вошел как «равный» в субкультурную среду, не всегда свободно может выйти из нее. Например, лицо, получившее статус «авторитета преступного мира», не вправе самостоятельно покинуть криминальное сообщество, он может прекратить субкультурную деятельность («уйти в общество») только с согласия окружения.
Элементы субкультуры, служащие одним и тем же антиобщественным целям и идеалам, поддерживают друг друга, образуя прочную цепочку искаженных ценностных ориентаций. Их антисоциальная сущность вытекает из содержания и функций криминальной системы и проявляется в том, что оказывает доминирующее влияние на формирование особой субкультурной личности правонарушителя. Процесс десоциализации человека включает усвоение им установок, взглядов на жизнь и ценностей, существующих в группе. Его индивидуальный криминальный опыт дополняется опытом его окружения. Важнейшей чертой такой личности является наличие у нее антиобщественных убеждений, отрицательного отношения к существующим нормам морали и права.
Таким образом, криминальная субкультура представляет собой своеобразную межличностную связь привычных правонарушителей в относительно замкнутой среде, основанную на их системе искаженных ценностных ориентаций, которые выступают регулятивными принципами совместной противоправной деятельности и ведения антиобщественного образа жизни.
Осужденные в период отбывания наказания усваивают тюремные привычки и шаблоны поведения, свыкаются с мыслью, что они по существу отвержены, как и остальные их сотоварищи, а ценности, разделяемые и усвоенные другими преступниками, имеют значение для них самих. В результате этого нейтральное восприятие ими ценностей тюремной субкультуры трансформируется в вынужденное солидарное отношение к ее носителям, которое неизбежно приводит большинство осужденных к оппозиции обществу. Если хранители уголовной субкультуры («авторитеты») отрицают общепринятые моральные ценности общества, то нейтральные «работяги» поддерживают семейные и иные социальные ценности, добросовестно относятся к труду.
Ценности сообщества, с которыми идентифицирует себя личность, обладают наибольшей силой, обеспечивая последовательность поведения. Отклонения лидера в своем поведении от корпоративных норм неизбежно ведут к потере им своего статуса. Являясь активными носителями субкультурных ценностей, рассматриваемый тип правонарушителей строго их охраняет, а в отдельных случаях корректирует. У лидеров всегда появляется желание закрепить свой иерархический успех, оградить его посредством введения в «этическую» структуру группировки каких-то новых принципов.
С одной стороны, ближайшее окружение, как и всякая иерархическая ступень, невольно служит возвышению лидера, утверждению его авторитета, а с другой - руководящее ядро, являясь выразителем общих настроений и мнений, сдерживает лидера, когда он стремится к неограниченной власти, выходит за рамки обычных правил поведения.
«Авторитеты» обеспечивают в группе консолидирующую, защитную и морально поддерживающую функции. Консолидирующая функция состоит в распространении и укреплении норм поведения, направленных на утверждение ценности «мы» в субкультурной среде, в пропаганде отношений равенства. «Авторитеты» убеждают иных участников группы, что наиболее справедливые отношения равенства поддерживаются в их мире, а не в обществе. В глазах членов неформального образования они, являясь носителями справедливости, способны разрешать сложные, нередко конфликтные ситуации в сообществе. Их решения всегда обоснованы корпоративной этикой, поэтому приобретают значение обязательности.
В основе неформального разделения осужденных по категориям лежат реальные отношения между ними, которые, в свою очередь, основаны на субкультуре «тюремной общины». «Авторитеты» не охватывают всех осужденных, но они являются наиболее опасными правонарушителями, которые своей противоправной и аморальной деятельностью пытаются подчинить своему влиянию основную массу осужденных.
Сохранение определенных форм взаимоотношений в мире «блатарей» позволяет им вырабатывать единую групповую линию поведения, обусловленную их ценностными ориентациями, а отступление от нее любого из членов группировки почти всегда чревато тяжкими последствиями. Когда работники исправительных учреждений теряют нити управления процессами в подразделении, «авторитеты» берут на себя функции «защитников справедливости». Остальные же осужденные как бы делегируют им это право, в результате чего «блатари» становятся глашатаями их чувств и пользуются их поддержкой. Такое развитие обстановки помогает им осуществлять распространение в среде лиц, отбывающих наказание, субкультурных правил и требовать их неуклонного соблюдения.
Группы «авторитетов» уголовной среды в местах лишения свободы имеют традиционную организационную структуру. Они составляют замкнутую «касту», отличающуюся от всех прочих
группировок своей тоталитарностью, организованностью и единой противоправной линией поведения. Эти качества обусловлены криминальной субкультурой, которую автор называет «контркультурой», поскольку она принципиально противостоит общепринятым в обществе моральным ценностям. «Авторитеты» понимают, что если инициативу по установлению межличностных отношений возьмет на себя администрация исправительных учреждений, то их неформальная роль в среде осужденных значительно ослабнет.
Всякая человеческая деятельность, в том числе и антиобщественная, имеет своих героев, которым подражают последователи. Каждое поколение людей воспроизводит из прошлого представления об идеале - это традиция всех социальных групп. В собственной жизни человек проектирует себя в будущее - как свой идеал, как модель желанного будущего. Нечто аналогичное происходит и в криминальной среде, где уголовные элементы разных поколений формировали свой идеал. Популярным героем и моделью для подражания у криминальных лиц второй половины ХХ в. стал «вор» («вор в законе»). «Вор» - это человек кристальной души, неукоснительно следующий «воровским законам» и посвятивший свою жизнь «воровским идеалам». Признать «вора» можно только на основании решения «сходки», «съезда». Как правило, кандидат проходил длительное испытание, и только после этого ему давали рекомендации «авторитеты» уголовной среды, подтверждающие, что принимаемый «имеет определенные качества и заслуги», что «его поведение и стремления соответствуют нормам воровской этики». Лица, рекомендовавшие новичка, несли перед сообществом ответственность за его дальнейшее поведение. Все принимающие должны убедиться, что кандидат сумеет соблюдать «закон». Обряд приема включал в себя ритуалы «коронования воров» и клятвы не нарушать арестантский «кодекс чести». Предателей ждала суровая расправа. На примерах подобных личностей воспитываются молодые лица, отбывающие наказание. Их привлекают иллюзии независимости этого мира, подчинение ему других.
В местах лишения свободы молодежь усваивает строгую «этику блатной жизни». Каждый член группировки в отношениях друг с другом должен быть честным, справедливым, не должен лгать. Если ты сам себя поставил в затруднительное положение, например, был задержан с поличным на месте преступления, то не указывай на виновность других соучастников. В этом тоже проявляется твоя честность как арестанта: в
отношении своих ты должен быть честен, но в отношении к другим оправданы любой обман, любые кровавые насилия. Антисоциальная сущность «воровской этики» проявляется прежде всего в том, что она является закрепителем и проводником определенного опыта предшествующих поколений преступников, поддерживая изначальную ориентацию привычных правонарушителей на ведение паразитического образа жизни. Каждое поколение «авторитетов» уголовной среды с необходимостью заимствует ряд устойчивых антисоциальных установок, искаженных ценностей из прошлого. В определенном смысле они выбирают не только свое будущее, но и прошлое: это совершение преступлений, а вместо нормальной жизни - антиобщественный образ жизни.
Если другие категории лиц, отбывающих наказание, лишь подчиняются «воровской этике», чтобы обеспечить себе нормальное сосуществование в среде или чтобы заслужить уважение «блатных», то «авторитеты» считают преклонение перед традициями своим долгом. Традиции формируют внутренний мир привычного преступника, обычаи, в свою очередь, направляют его в реальной жизни, накладывая табу на одно и разрешая другое.
Только формируя и возрождая добрые традиции, проверенные веками, можно создать мощный заслон распространению «воровской этики». «Преступник исправим только на базе созданных для него позитивных ценностных ориентаций» (с.77).
В настоящее время «авторитет», помноженный на большие деньги, вскружил голову новым «ворам», которые открыто начали совершать вымогательства, расправы. Попадая в ИТУ, не зная особенностей сложившихся там отношений, они допускали отступления от «воровской этики» - занимались откровенными поборами, притеснениями осужденных, что вело к недовольству основной массы и к потере купленного «авторитета». Традиционные «воры» не признали их субкультурных «званий», осудили и тех своих сотоварищей, кто принимал участие в «короновании» вымогателей. Таким образом, в преступном мире на основе «этических» разногласий возникли конфликтные ситуации.
Россия пришла к структуре преступности, свойственной всем странам с рыночной экономикой. Субкультурный авторитет теперь поддерживается не столько приверженностью сообщества уголовным традициям и обычаям, сколько размерами «теневого капитала», имеющегося в его распоряжении. Ошибочно было бы говорить о
нивелировании системы искаженных ценностных ориентаций в среде привычных правонарушителей. «Отдельные нормы, традиции, обычаи и межличностные связи изменились, но их функции сохранились» (с.131).
О.В.Летов
