CC BY
21
ЭТИКА
2000.01.013-021. ПРОБЛЕМЫ ОБЩЕЙ МОРАЛИ. (Сводный реферат).
2000.01.013. GEWIRTH A. Common morality and the community of rights//Prospects for common morality. - Princeton, 1995. - P.29-52.
2000.01.014. DONAGAN A. Common morality and Kant's enlightment project//Prospects for common morality. - Princeton, 1995. - P.53-72.
2000.01.015. LITTLE D. The nature and basis of human rights//Prospects for common morality. - Princeton, 1995. - P.73-92.
2000.01.016. ADAMS R.M. Religious ethics in a pluralistic society//Prospects for common morality. - Princeton, 1995. - P.93-113.
2000.01.017. OUTKA G. Augustinianism and common morality//Prospects for common morality. - Princeton, 1995. - P.114-148.
2000.01.018. FARLEY M. A. Feminism and universal morality//Prospects for common morality. - Princeton, 1995. - P.170-190.
2000.01.019. REEDER J.P. Foundations without foundationalism//Prospects for common morality. - Princeton, 1995. - P.191-214.
2000.01.020. STOUT J. On having a morality in common//Prospects for common morality. - Princeton, 1995. - P.215-232.
2000.01.021. YEARLY L.H. Conflicts among ideals of human flourishing//Prospects for common morality. - Princeton, 1995. - P.233-253.
Алан Гевёрт (профессор философии Чикагского университета, США) в статье «Общая мораль и правовое сообщество» (013) указывает, что идея общей морали являлась центральной для многих этапов истории философии. Всеобщая декларация прав человека, провозглашенная ООН в 1948 г., предполагает существование общих моральных норм для разных наций и правительств. Общая мораль тесно связана не только с проблемой прав человека, но и с такими вопросами, как нищета, беженцы, употребление наркотиков, СПИД и др.
Вместе с тем в современном мире представлены столь различные идеи и ценности, столь глубокое отсутствие общности и
солидарности, что следует говорить не об общей морали, а о существовании множества взаимно несовместимых моралей. Драматический пример подобной несовместимости - это угроза уничтожения поэта Салмана Рушди со стороны рьяных защитников исламской морали. В рамках одной страны существенные моральные разногласия проявляются по таким вопросам, как аборты, иммиграционная политика и др.
Таким образом, с одной стороны, существует общая мораль с общими моральными нормами, с другой - моральные нормы вступают между собой в непримиримые противоречия. Одно из возможных решений данной проблемы автор усматривает в том, что разногласия относятся к разным уровням рассмотрения. Например, по наиболее общим принципам, таким, как «золотое правило», может существовать согласие, в то время как по более частным моральным требованиям может иметься расхождение.
Автор определяет мораль как совокупность правил, или директив, поддерживающих наиболее важные личностные ценности. Эти правила должны быть обязательными для всех, независимо от личных предпочтений. Подобная обязательность относится к высказываниям, убеждениям и поступкам. Позитивная концепция морали изучается в рамках таких эмпирических дисциплин, как социология и социальная психология, однако при этом возникают вопросы, которые требуют обращения к нормативной концепции морали.
Не существует строгой корреляции между метаэтическим различением позитивной и нормативной концепций морали и субстанциально-дистрибутивным различинием общей и частной моралью. Позитивная мораль может быть и универсалистской, и партикуляристской; логически возможно, что и нормативная мораль может быть как общей, так и частной. Обращаясь к проблеме конфликта интересов, автор усматривает различие между позитивным и нормативным понятиями «интереса», в котором отражается различие между двумя концепциями морали. Если в рамках позитивной концепции личный интерес - это цель, которую субъект стремится достичь, то в рамках нормативной концепции - условие достижения подлинного блага.
Права человека - ключевое понятие нормативной концепции морали. Оно непосредственно связано с идеей обоснованного интереса. Согласно нормативной концепции, обоснованный интерес присущ всем человеческим существам. Поскольку право на свободу и благополучие принадлежит всем субъектам, как реальным, так и предполагаемым,
каждый субъект обязан признавать это право в качестве морального принципа: все люди имеют равные права на свободу и благополучие.
Автор указывает на тесную связь человеческих прав и человеческого достоинства. Свобода личности может подвергаться угрозе со стороны той или иной политической системы, и именно достоинство личности должно служить гарантом и защитой от подобной угрозы. Сообщество призвано уважать достоинство всех своих членов как рациональных субъектов, которые осознают потребности своей деятельности и свои равные права на реализацию этих потребностей. Субъект не может быть лишен каких бы то ни было прав, даже если сообщество требует от него этого. Подобное правовое сообщество воплощает в себе идею человеческого существа как разумного субъекта. В рамках правового сообщества разумный субъект осознает свои обязанности по отношению к другим так же, как и свои права.
Чтобы приблизить нормативные принципы человеческих прав к их позитивной реализации, необходимы особая осторожность и непрерывные усилия.
Алан Донаган (профессор философии Калифорнийского технологического института, США) в статье «Общая мораль и просветительский проект Канта» (014) отмечает, что, хотя и нельзя говорить о том, что однажды все культуры и народности примут единую мораль, существует реальная перспектива, что обычаи и образ жизни людей будут постепенно сближаться.
Кант признавал, что предпосылкой моральных принципов служит христианская вера. Согласно Канту, христианская вера может распространиться среди всех наций лишь в силу того, что ее моральные принципы станут общими для всех людей, независимо от их расы и социальной принадлежности. Кант представлял мораль как традиционное христианство, лишенное мистификации и доведенное до степени универсальности. Признавая положение о том, что поведение человека должно регулироваться определенными обязательствами, цивилизованные люди расходятся во мнении о характере этих обязательств. Отчасти это обусловлено расхождением во взглядах на саму природу человека. Моральный плюрализм - доктрина, согласно которой субъект, разделяя одно моральное убеждение, может в то же самое время придерживаться противоположного убеждения, - в конечном счете приводит к абсурду. Вместе с тем любой здравомыслящий человек согласен, что жизнь в условиях мирного и правового сообщества - это благо, стремиться к которому - моральный долг каждого гражданина, и
что насилие по отношению к личности, обман, разрушение семейных связей суть зло, противоположное этому благу.
В силу того, что нарушение моральных законов нередко сопровождается жестокостью, философы Просвещения считали моральным долгом борьбу с социально значимыми моральными ошибками. А поскольку многие моральные ошибки в истории совершались во имя той или иной религии, они верили, что утверждение моральной истины приведет к преодолению религиозных предрассудков. Моралисты Просвещения, и Кант в том числе, не были враждебны по отношению к религии, однако надеялись очистить религию от предрассудков.
Будучи рационалистом, Кант полагал, что требования морали должны вытекать не из чувства, а из разума, к которому люди имеют доступ как рациональные существа. В этой связи мораль есть набор требований, которые разум накладывает на человеческое поведение. Разум имеет как теоретическую функцию исследования того, что истинно, а что ложно, так и практическую функцию исследования того, что следует делать или чего не нужно делать в той или иной ситуации. Кантовское разделение теоретического и практического разума предполагает, что наряду с ограничениями, накладываемыми на теоретическое мышление, существуют разумные ограничения, накладываемые на человеческое поведение.
Человеческие существа стремятся к достижению множества целей и в то же время исследуют, каким путем та или иная цель может быть достигнута наиболее эффективно - с наименьшими потерями для достижения других целей. Исследование взаимоотношения целей и средств приводит как к теоретическим, так и к практическим выводам. Согласно теоретическим выводам, определенные средства оказываются наиболее эффективным и недорогим способом достижения цели, согласно практическим - именно этими средствами было бы неразумно пренебречь.
С античности до наших дней философы разделяли положение о том, что человеку свойственно стремление к счастью. Более того, Кант признавал, что для человека разумно стремиться к тому, что соответствует его естественным целям. Согласно моральной теории разумного эгоизма, для человека нерационально избегать тех поступков, которые приближают его к счастью.
Кант выдвигал следующие требования, накладываемые на человеческое поведение: 1) поведение субъекта обусловливается его
собственной волей: он сам определяет, как ему поступить; 2) в силу этого человек является уникальным живым существом; 3) эта уникальность проявляется и в том, что люди способны обсуждать и координировать свое поведение в соответствии с общепринятыми правилами.
В отличие от Гегеля, Кант не разделял иллюзию о том, что человеческое существо чувствует себя как дома в любом историческом сообществе. Идеализируя устройство греческого полиса, Гегель также утверждал, что, в отличие от буржуазных демократий Великобритании и Франции, Прусская монархия начала XIX в. способна воплотить в себе универсальный разум. Согласно моральному учению Канта, любое человеческое существо - это путешественник, назначение которого -быть гостем в любом историческом сообществе. Несмотря на обвинения в индивидуализме, Кант подчеркивал, что цивилизованная моральная жизнь возможна лишь в рамках политического сообщества. Добрая воля, существующая вне рамок цивилизованного сообщества, способна реализовать много меньше моральных возможностей. Вне рамок политического общества ни мир, ни благоденствие невозможны.
Поскольку любое человеческое существо является целью для другого, каждый субъект имеет обязанности как по отношению к самому себе, так и к другим. А поскольку, в соответствии с требованиями практического разума, каждое разумное существо стремится к достижению собственного счастья, для людей, как индивидуумов, так и членов свободного сообщества, характерно чувство взаимной поддержки.
Моральное учение Канта обвиняли в абстрактности и универсализме. Вместе с тем Кант видел угрозу эпохе Просвещения в националистических и империалистических войнах, а также в идеологии, согласно которой члены одного национального сообщества отрицают достоинство членов других сообществ. Единственный выход из данной ситуации он усматривал в том, чтобы осудить подобные взгляды как иррациональные. Согласно просветительскому моральному учению Канта, любая общепринятая религия предлагает не конкретную мораль, а средство для формирования более-менее адекватной концепции морали, общей для всех религий. Одни религии могут быть ложными, другие - не соответствующими моральным требованиям. Истинная религия, такая, как христианство, должна соответствовать требованию, выдвинутому Иисусом Христом: По плодам их узнавайте их. Христианство учит тому, что наряду с конечными целями существует бесконечная цель, познать которую и есть абсолютное счастье.
Дэвид Литтл (сотрудник Американского института мира, Вашингтон, США) в статье «Природа и основа прав человека» отмечает, что существуют универсальные и даже объективные моральные стандарты, которые соответствуют существующим нормам, касающимся прав человека. «...Язык прав человека - это язык морали» (015, с.75).
В рамках моральной дискуссии по правам человека существуют, однако, определенные разногласия. Эти разногласия проявляются как в отношениях между представителями различных наций, так и между представителями разных культурных традиций. Характерный пример тому - поэтические произведения Салмана Рушди.
Многие нации отстаивают право придерживаться своих собственных традиций на основе всеобщих человеческих прав, основанных на принципе недискриминации. Новые национальные образования отстаивают право самоопределения в создании общества, сохраняющего особенности культурных и общественных традиций. Войны формируют чувство глубокой тревоги и вскрывают потенциал моральной патологии в людях. В частности, практика фашизма раскрыла систему произвола, в основе которого лежала дискриминация по признакам расы, вероисповедания и цвета кожи.
Любые попытки морального оправдания терроризма обречены на провал. В этой области должны существовать «священные запреты», или табу. Эти запреты подводят нас к глубинам человеческого бытия, которые выходят за рамки повседневного опыта. Вместе с тем некоторые «модные» теории морали, такие, как прагматизм и неотрадиционализм, стремятся к разрушению веры в табу.
Моральное право - это право авторитета, которое служит прецедентом по отношению к другим поступкам и направлено на благо других. Человеческое право, в свою очередь, включает в себя следующие характеристики: 1) это моральное право, защищаемое силой закона;
2) оно защищает необходимое значение человеческой личности;
3) оно естественно, т.е. не зависит от расы, вероисповедания или пола;
4) если некоторые права человека могут нарушаться в чрезвычайных обстоятельствах (например, в целях общественной безопасности), то основные его права не должны нарушаться никогда; 5) человеческие права универсальны - они обращены ко всем людям без исключения.
Право на запрет пыток - это пример права, соответствующего всем пяти вышеприведенным критериям. Моральный авторитет права на запрет пыток основывается на признании недопустимости пыток по отношению к детям и другим беззащитным людям. Недопустимость
подобных актов проявляется в произвольном и бесцельном причинении страдания людям. Все формы пыток являются незаконными и аморальными по двум основным причинам: 1) причинение боли как средство получения нужного признания является глубоко иррациональным; 2) любое признание пыток способствует широкому распространению ничем не ограниченного человеческого страдания.
В итоге автор приходит к выводу, что «быстрый рост международного признания прав человека основывается на неоспоримых аксиомах, касающихся основных табу, таких, как табу на применение пыток» (015, с.87).
Роберт Адамс (профессор философии Калифорнийского университета, Лос-Анджелес, США) в статье «Религиозная этика в плюралистическом обществе» (016) указывает, что дети постигают ценности общественной морали благодаря взглядам и ценностям своих родителей, а также с помощью религиозных институтов. Дети вовремя усваивают принципы, которые говорят не столько о том, какие поступки следует совершать, сколько о том, как надо оценивать такие поступки. Эти принципы включают универсальность («относись к другим так же, как к себе самому»), честность («правила должны применяться последовательно и на основе фактов»), благодеяние («хорошо то, что на благо людям, и плохо то, что им во вред»). Эти принципы являются общими для многих культурных традиций.
Одним из наиболее отчетливых проявлений общей морали служит уголовное право. Определяя тот или иной поступок как уголовно наказуемый, общество одновременно выражает его моральное осуждение. Более того, преступления - это поступки, которые общество отказывается терпеть. Ядром уголовного права является запрет на определенные виды поступков, которые считаются аморальными независимо от самого права, априори.
Этические теории, представляя собой попытки найти природу моральных обязательств и морального блага, выходят за рамки разнообразия общественного мнения. Центральными категориями этих теорий могут выступать божественное благо, человеческая природа, практический разум или современные вариации этих идей. Этическая теория помогает сформировать собственный моральный вывод в более обоснованной и последовательной форме. Она способствует более глубокому пониманию этических принципов, на которые субъект опирается в разрешении моральных проблем. Отношение этической теории к общей морали автор сравнивает с отношением физической
теории к обыденным представлениям о физических объектах. Вместе с тем «большинство правил общей морали способно устоять перед превратностями этической теории» (016, с.98). Теория морали не вступает в конфликт с нормами общей морали. Задача теории - объяснить природу обязательств, которые являются частью общей морали.
Религиозные идеи носят противоречивый характер. Некоторые из них могут иметь аморальные последствия. Примером тому служат учения религиозного или квазирелигиозного фанатизма, которые способны призывать людей на совершение убийства. Вместе с тем другие религиозные идеи, к примеру, американского движения ХУП-Х1Х вв., направленного против рабства, способны опережать общественную мораль своего времени. Тот факт, что данное убеждение носит религиозный характер, вовсе не означает, что оно соответствует нормам общественной морали.
Демократические учреждения не могут служить гарантом в борьбе с несправедливостью: в действительности они, как и всякие другие формы власти, нередко допускают несправедливость. Любой глубокий человеческий интерес, включая и религиозный интерес, способен подтолкнуть человека или группу людей на несправедливые поступки. Моральное соглашение, в котором нуждается демократия, заключается не в теории общей морали или теории справедливости, а в бессистемном плюрализме соглашений, которые составляют основу общей морали. Подобные соглашения способствуют достижению консенсуса в области морально-политических проблем.
Использование религиозных идей в рамках этических теорий не является угрозой для общей морали. Такое использование вполне допустимо в плюралистическом обществе и способствует его здоровью. В то же время плюрализм не угрожает основам религиозной этики. Поэтому «плюралистическое общество не является менее привлекательной средой, чем общество, гомогенное в религиозном отношении» (016, с.111).
Джин Утка (профессор философии Йельского университета, США) в статье «Августинианство и общая мораль» (017) обращается к основным положениям моральной концепции ДжС.Милля. Согласно первому из них, необходимо сохранять последовательность: те, кто протестует против преследований, вступают в противоречие сами с собой, когда, придя к власти, начинают преследовать других. Согласно второму положению, необходимо придерживаться ясных убеждений: те, кто призывает к религиозным принципам милосердия и сострадания,
нарушают эти принципы, используя свою власть для преследования других.
Автор объясняет свое внимание к августинианству его глубоким историческим влиянием на характер современных дискуссий в области этики. Августина не случайно называют отцом как римского католицизма, так и протестантизма. Его подход к проблеме общей морали предопределяет ответы как одного, так и другого религиозного течения.
Августин рассматривал «золотое правило» морали как призыв к последовательности в межличностных отношениях, как готовность проверить поступки субъекта по отношению к другим людям с помощью перемены ролей. Он трактовал это правило как необходимость способствовать добру, избегая зла. Согласно Августину, «золотое правило» являет собой пример справедливости, преодолевающей социальные и культурные барьеры. Оно стоит на пути принципа «двойных стандартов», когда допускаются произвольные исключения из общего правила, когда в сходных ситуациях происходит непоследовательное применение норм морали. Августин не удивился бы, обнаружив вариации «золотого правила» во всех основных религиях мира. «Золотое правило» не только устанавливает границы эгоистическим интересам субъекта, но и подчеркивает значение интересов других людей. Августин включил «золотое правило» в более широкую теоретическую схему, центром притяжения которой является Бог. Хотя данное правило и не составляет основу этой схемы, оно является ее составной частью.
Августин определял ложь как попытку обмана других, независимо от того, удался обман или нет. Субъект лжет, когда, имея в сознании один предмет, он выражает с помощью слов или других знаков нечто другое. Согласно Августину, язык был изобретен как средство общения между людьми, а не для того, чтобы один субъект обманывал другого. Следовательно, использовать язык вопреки его прямому назначению значит грешить. Августин выделял следующие случаи проявления лжи: 1) ложь во имя той или иной религиозной доктрины (худший вид лжи); 2) ложь как причинение несправедливого ущерба другому; 3) ложь, которая, причиняя ущерб одному лицу, помогает кому-то другому; 4) ложь, которая никому не помогает и никому не приносит ущерба, вредит тому, кто ее произносит; 5) ложь, которая приятна другому, также вредит тому, кто ее произносит; 6) независимо от конкретных межличностных отношений, ложь является грехом сама
по себе наряду с воровством, убийством, прелюбодеянием; 7) ложь, которая никому не причиняет вреда, кому-то приносит благо, но которая сообщается судье; 8) ложь, произносимая под угрозой физической расправы, ибо «единство разума превыше телесных недугов» (017, с.120). Обращаясь к «золотому правилу», он подчеркивал, что обманщики сами не желают быть обманутыми.
Обращаясь к боли, Августин подчеркивал, что люди в своих отношениях друг к другу социальны по своей природе. Такие моральные нормы, как справедливость, «золотое правило», недопустимость лжи, призваны укреплять позитивные социальные связи между людьми. Человеческая социальность, укрепленная любовью к ближнему как к самому себе, должна быть распространена на всю человеческую расу. Рассматривать социальную жизнь в качестве естественной значит признавать основные моральные нормы в качестве необходимых элементов человеческого процветания. Августин поддерживал тех философов, которые утверждали, что жизнь мудреца неотделима от общества. Он восхищался Цицероном за его приверженность делу справедливости в борьбе с несправедливостью. Согласно Августину, каждый человек, будь он верующим или нет, должен стремиться к миру даже тогда, когда вокруг идет война. Сохранение способности к справедливости означает, что практический разум служит критерием оценки эгоистических интересов. Не все моральные призывы могут быть сведены к идеологии. Демократическая стратегия предполагает, что человеческий разум способен критически оценивать самого себя. Эта же стратегия отводит позитивную роль правительству.
Автор характеризует августинианство как течение, занимающее промежуточное положение между Просвещением и сектантством. С одной стороны, оно не рассматривает традиционные убеждения в качестве случайных по отношению к независимой от традиции морали. Августин обосновывает свой запрет на ложь в контексте различных убеждений, таких, как необходимость связи субъекта с Богом, мира между народами и т.п. С другой стороны, Августин не рассматривал новые моральные убеждения как альтернативные к традиционной религиозной и моральной жизни. Скорее, они представлялись ему в качестве составной части этой жизни.
Моральный пессимизм Августина автор отличает от морального цинизма и морального скептицизма. Грех Августин связывал со слабостью человеческой воли, которая позволяет субъекту поступать вопреки его взглядам на добро. Человек страдает не только от
интеллектуальной, но и от моральной слабости. Человечество «нуждается в политиках, которые придают этический смысл жизни каждого индивида и при этом психологически и социально остаются реалистами» (017, с.144).
Маргарет Фиэли (профессор христианской этики Йельского университета, США) в статье «Феминизм и общая мораль» (018) указывает, что, поскольку конечной целью феминистского движения является достижение блага для всех людей - женщин, мужчин и детей, представители этого движения исследуют человеческое благо, как индивидуальное, так и общественное. Вопреки исторической и социальной относительности моральных норм, моральные и политические убеждения многих представителей феминизма приводят их к определенной версии общей морали. С одной стороны, если феминисты поддерживают теорию общей морали, то она должна отвечать определенным требованиям, в том числе включать в себя анализ отношений между полами, с другой - сама теория феминизма должна соответствовать наиболее общим моральным критериям.
Некоторые представители феминизма отвергают теорию общей морали, поскольку, как им кажется, подобная теория может противоречить интересам отдельных социальных групп: из-за принципа универсальности она может оказаться репрессивной по отношению к женщинам и другим людям, не принадлежащим к доминантной социальной группе. Иными словами, она, обобщая те или иные особенности, игнорирует моральные права отдельных групп. Согласно феминизму, подчинение женщины мужчине несправедливо по своей природе, ибо это подчинение основывается на ложной интерпретации женской природы, представлений о том, что женщина может делать, что она хочет, как она должна строить свои социальные отношения.
Вместе с тем представители феминизма готовы поддержать некоторые нормы общей морали. В этой связи автор выделяет четыре основные формы феминизма: либеральный, традиционный марксистский, радикальный и социалистический. Каждая из форм разделяет положение о том, что основу блага для женщины составляет автономия. Любая женщина нуждается в том, чтобы распоряжаться своей жизнью, преодолевать подчиненное положение, отводящее ей пассивную роль в отношениях с мужчиной, руководствоваться в своем поведении собственными интересами. Женщина должна обрести уважение как личность, представляя ценность сама по себе, а не в качестве средства для другого лица или сообщества в целом.
Предпочтение исторического и культурного релятивизма в противоположность универсализму означает признание ситуации непрерывного конфликта. Эту ситуацию представители феминизма последовательно отвергают. Любая моральная теория должна учитывать как исторический, так и культурный контекст. Феминистская теория избегает таких крайностей, как «взгляд ниоткуда» (абстрактный универсализм) и «взгляд отовсюду» (балансирование от одной позиции к другой). Она представляет собой попытку лучше понять общество, в котором мы живем. Представители феминизма в своем анализе опираются на принцип реализма, пытаясь сделать видимым то, что другие стремятся игнорировать. Анализ отношений между полами является составной частью реалистического подхода. Формирование общей теории морали должно опираться на объективный и честный подход к действительности.
Хотя содержание общей теории морали уже содержания традиционных этических учений, эта теория все же существует. Однако ее разработчикам необходимо уважать автономию и относительность, особенности человеческих потребностей и человеческих надежд.
Джон Ридер (профессор богословия Браунского университета) в статье «Основания без фундаментализма» (019) отмечает, что в рамках аристотелевско-христианского мира моральные нормы претерпевали серьезные изменения, люди формировали свои моральные убеждения на основе произвольных личностных предпочтений, проявляя при этом свою волю к власти. Так, различные формы эмотивизма стали рассматривать не в качестве моральных теорий, а как свидетельство отсутствия моральных обоснований в ту или иную историческую эпоху. Моральный эмотивизм является не столько отражением социальных фактов, сколько реакцией на неудачу в поисках антиисторического подхода к морали.
Многие философы согласны в том, что антиисторизм и релятивизм являются ложными подходами к морали. Автор противопоставляет указанным подходам моральную традицию неопрагматизма. Представители неопрагматизма отвергают взгляд, согласно которому основания морали являются произвольными, а люди живут в рамках замкнутых концептуальных схем. Неопрагматисты также менее пессимистичны, чем релятивисты, в вопросе о возможности морального соглашения. Они убеждены, что в разнообразии моральных убеждений различных людей существуют точки пересечения, на основе которых и можно прийти к моральному соглашению. При этом они
подчеркивают, что следует надеяться именно на возможность конкретных соглашений, а не на некий «моральный язык эсперанто», который мог бы вытеснить все моральные разногласия.
Согласно парадигме неопрагматизма, моральное рассуждение берет начало с конкретных случаев, а общие принципы представляют собой обобщения, применяемые по аналогии к новым случаям. В рамках любой теории морали имеет место процесс обоснования, который носит диалектический характер: значение общих принципов развивается в свете конкретных моральных суждений. Общие критерии или нормы, такие, как «стремление к человеческому благу», имеют свое обоснование в рамках общих моральных систем, которые независимы от конкретных моральных принципов.
В русле аристотелевской традиции А.Макинтайр утверждает, что человеческое благо заключается в общем ценностном отношении. В противоположность Ницше он пытается восстановить аристотелевское положение, что субъект переходит от рассуждения о том, кто он есть, к рассуждению о том, что есть благо. Спор между мыслителями Просвещения о том, что лежит в основе морали - «разум» или «чувства», устанавливает различие между рациональными основаниями убеждений и произвольными превратностями чувств и желаний. Критика дихотомии разума и эмоций привела некоторых представителей феминизма к тезису, согласно которому в основе морали лежат симпатия и благодеяние.
Представляя антифундаменталистскую традицию,
неопрагматисты утверждают, что моральное обоснование зависит от культурного контекста. Они отвергают любое абстрактное моральное понятие, которое было бы независимо от конкретных социальных условий. Моральные понятия всегда являются частью исторической традиции, они неотъемлемы от образа жизни. «Языки» моральных традиций могут быть непереводимы в том смысле, что в них имеются понятия, отсутствующие в рамках других культур, однако это вовсе не означает, что перевод в принципе невозможен. Утверждение, согласно которому моральные нормы имеют традиционную специфику, вовсе не означает, что между традициями не существует мостов. Существующие в рамках определенной культуры моральные понятия можно экстраполировать в другую культуру. Общие моральные понятия подтверждают тот факт, что в рамках различных культур существуют некие архетипы морального опыта. Этот опыт не существует абстрактно, а всегда проявляется в конкретных культурных нормах. Человек живет в конкретном социальном окружении: понимание других культур
затруднено, однако связь между традициями осуществляют общие понятия. Формы социального опыта «теоретически нагружены». Субъект конструирует мир с помощью различных моральных «языков». Однако если существует различие, то существует и связь между ними. Роль подобного «языка» могла бы выполнять либеральная традиция, обогащенная опытом других культур.
Дж.Роулс, один из представителей либеральной традиции, рассматривает кантовского субъекта как тип морального тождества. В рамках этой традиции равные перед Богом субъекты превращаются в равных моральных граждан. Все это позволяет преодолеть крайности фундаментализма и релятивизма. Вместе с тем Роулс не отрицает, что либеральная традиция может быть использована в качестве маски, скрывающей интересы отдельных социальных групп.
Хотя неопрагматизм и обладает эпистемологическим методом, позволяющим избежать крайностей фундаментализма и релятивизма, он не дает четких предписаний, что следует считать добром, а что злом. В то же время он позволяет с помощью общих категорий обеспечить понимание между представителями различных культурных традиций. Учитывая исторический и социальный контекст, следует разрушать «стены», разделяющие эти культуры. Неопрагматизм не предлагает некий универсальный язык эсперанто для общения между представителями различных культур, он лишь обеспечивает почву для возможности подобного общения.
Джеффри Стаут (профессор богословия Принстонского университета, США) в статье «Имея общую мораль» (020) указывает, что, хотя моральные различия и существуют, их абсолютизация неизбежно приводит к таким крайностям, как нигилизм, скептицизм или радикальный релятивизм. Нигилисты отвергают идею существования моральной истины. Скептики отрицают идею возможности обоснования моральной истины. Радикальные релятивисты отвергают идею принципиального применения моральных норм за рамками той или иной культурной традиции.
Две социальные группы разделяют общие моральные нормы, когда их способы обсуждения моральных проблем полностью совпадают. Многие моральные традиции подобны друг другу. Эти традиции объединяет общая - до известного этапа - история развития. К примеру, протестантизм и католицизм - члены единой этической семьи: их моральные системы берут начало из единого корня. Моральные нормы двух конфликтующих социальных групп развиваются параллельно по
отношению друг к другу, имея общие этапы своего развития. Многие городские социальные группы имеют параллельные моральные системы, объединенные вокруг общей иерархической системы ролей.
Обоснование истинности того или иного морального положения - это активный процесс. Он включает в себя: 1) отношение между субъектами; 2) само положение; 3) эпистемологический контекст. Эпистемологический контекст, как правило, подвержен изменению, поэтому не каждый может обосновать одно и то же моральное положение в разные периоды времени. Субъект обосновывает для себя то или иное положение, когда он находит аргумент, заставляющий его поверить в истинность этого положения.
Люди, чья жизнь отличается пороками, не могут быть судьями в области морали. К примеру, нет необходимости вникать в тонкости логической аргументации нацистов в силу порочности их практических методов. Когда моральные взгляды двух людей расходятся, один из них может обосновать свой взгляд, объяснив, каким образом другой пришел к ложным выводам. Неудача в подобном объяснении способна привести к отказу от положений, которые до сих пор казались нам обоснованными. Более разумно пересмотреть свою точку зрения, чем уповать на ошибку оппонента. В то же время важную роль в области морали играет сила авторитета.
Автор приходит к выводам, что моральная истина: 1) едина; 2) не является бесконечно сложной; 3) целиком не сводится к тому, что нам уже известно. «Абсолютное знание» - это результат правильного метода мышления, а не та «общая мораль», которую философ однажды дарует человечеству.
Ли Йели (профессор религиоведения Стэнфордского университета, США) в статье «Конфликты между различными идеалами человеческого процветания» (021) обращается к ситуациям, когда люди расходятся в понимании лучшей формы бытия. Он рассматривает конфликты, существующие между «хорошими» образами жизни -например, между простой и уединенной жизнью крестьянина и полной событий жизнью общественного деятеля. Одни люди посвящают свою жизнь поискам славы, другие - поддержанию дружеских отношений, одни - попыткам удовлетворения гедонистических желаний, другие помогают бедным, жертвуя собственным благополучием. В перечисленных выше случаях имеет место «внешний», а не «внутренний» конфликт.
Автор выделяет следующие три этические традиции, в которых сходство существует в рамках различия: 1) Аристотель и его античные и современные нерелигиозные последователи; 2) христианские последователи Аристотеля - в особенности традиция Фомы Аквинского; 3) конфуцианство. Во всех перечисленных традициях понятие человеческого блага уживается с представлением о существовании единственного идеала человеческого процветания. Эта позиция основывается на эволюционной, биологической модели объяснения человеческой природы и подкрепляется такими категориями, как Универсальный Разум или божественный Создатель.
Автор указывает на противоречие, существующее между конечным благом и человеческими представлениями о нем. Человеческие идеалы оказываются неполными, когда они применяются только для оценки деятельности других людей. В представлениях о тех или иных моделях человеческого процветания особую опасность составляет идолопоклонство. Любое благо может превратиться в идола. Тяга к знаниям может быть абсолютизирована в той же степени, как и стремление к богатству или сексуальному самовыражению. Все эти стремления служат пониманию окружающей среды и контролю над ней. Существование различия между абстрактным идеалом и его конкретным воплощением не отрицает, однако, значение первого.
Конкретные формы воплощения человеческих идеалов -материальных или духовных - зависят от таких факторов, как культура, воспитание и темперамент субъекта. Основной конфликт существует между теми, кто стремится к достойным целям, и теми, чьи цели расходятся с понятием достоинства (например, стремление к славе или примитивным чувственным удовольствиям). Он возникает тогда, когда противоречия являются «внешними», а не «внутренними».
Существует представление, что «хороший человек» способен сформулировать критерий человеческого процветания. Обычные люди не обладают ни точными рецептами, ни внутренними способностями, ни четкой программой, которые бы указывали путь к человеческому процветанию. Во всем этом они должны опираться на пример и суждения «хороших людей». Во-первых, только «хорошие люди» способны выносить компетентные суждения по вопросам этики. Во-вторых, только они способны передать другим «хорошим людям» правила того, как следует поступать и к чему стремиться.
Как человек познает, зависит от того, что он знает. Методы познания отличаются друг от друга в зависимости от предмета познания.
Точность понятий обусловлена предметом познания, и этика является тем предметом, который не позволяет достичь высокой точности. Это обстоятельство нельзя не учитывать при рассмотрении вопросов, касающихся человеческого процветания. Стремление к благим целям зависит от человеческой способности оценки этих целей. Эти способности обусловлены, в свою очередь, условиями жизни людей, которые бы позволяли им воспитывать самих себя. Человеческое процветание основывается на деятельности людей, способных определить достойные цели благодаря своей культуре.
Суждения о человеческих идеалах и стремление к ним основываются в конечном счете на человеческой способности к любви. Хороший человек способен испытывать любовь к самопожертвованию, к высоким интеллектуальным достижениям. Эти способности возникают на основе культурной традиции, сформированной до того, как человек начинает воспитывать самого себя.
Наличие противоречий между «хорошими» и «плохими» идеалами свидетельствует о том, что не все люди обладают знаниями о подлинном человеческом процветании. В вопросе определения жизненных целей решающим фактором оказываются личностные предпочтения. Хотя человек и не получает удовольствия от тех благ, которыми он не владеет, само их наличие должно вызывать у него радость. Различные проявления человеческого процветания открывают для человека высшую реальность.
Автор выделяет следующие два вида конфликтов между человеческими идеалами. Во-первых, это конфликты, вытекающие из различия самих абстрактных идеалов, как, например, различия между идеалом самопожертвования и идеалом славы и материального благополучия. Это конфликты скорее внешние, чем внутренние. Во-вторых, это конфликты между различными ценностями в рамках одного и того же идеала. Эти конфликты автор называет внутренними.
На пути к человеческому процветанию, кроме порока идолопоклонства (превращение абстрактного идеала в нечто конкретное), имеется еще более опасный и сложный порок. Это зависть. Согласно Ларошфуко, хотя ни один человек не считает себя завистливым, все же несчастье другого способно вызвать радость в сердцах многих людей. Зависть может выражаться в различных формах. Она может принимать вид соперничества и тем самым способствовать процессу самовоспитания, но может принимать и вид самоуничижения и тем самым препятствовать этому процессу. Как отмечал Фома
Аквинский, зависть и милосердие несовместимы. Зависть стоит на пути к вере в Бога и препятствует любви к ближним. Она порождает грех солипсизма. Именно она перечеркивает один из основных принципов этики и религии: непохожесть, индивидуальность каждого субъекта. Зависть выражает крайнюю форму эгоистической любви, некоторый вид идолопоклонства, признающий лишь те блага, которыми владеет сам субъект. Она основывается на гордости и демонстрирует примитивную форму самоутверждения.
Конфликты между идеалами человеческого процветания помогают понять, насколько реально человеческое благо или его отсутствие, какое изобилие благ окружает людей. Эти конфликты заставляют людей чувствовать единство радости и сожаления, которые служат естественным проявлением человеческого бытия.
О.В.Летов
