CC BY
141
По материалам диссертационных исследований
ГНОСЕОЛОГИЧЕСКИЕ КОРНИ ПРИНУДИТЕЛЬНЫХ МЕР ВОСПИТАТЕЛЬНОГО ВОЗДЕЙСТВИЯ
GNOSEOLOGICAL Roots of Forced MEAsuREs of
educational influence
УДК 343.24
С.А. БУРЛАКА,
кандидат юридических наук (Белгородский юридический институт МВД России) тел. (4722) 55-04-08
S.A. BURLAKA,
the candidate of jurisprudence (Belgorod Law Institute of the Ministry of the Interior of the Russian Federation)
Аннотация: данная работа посвящена истории возникновения и развития института принудительных мер воспитательного воздействия, применяемых к несовершеннолетним правонарушителям в качестве альтернативы уголовного преследования в раннем российском праве. В научной статье анализируется развитие правовых воззрений на особенности уголовной ответственности несовершеннолетних и их законодательное отражение в правовых актах Российского государства. Начиная с XVII века, выявляется постоянно нарастающая тенденция к учету индивидуальных возрастных особенностей личности при установлении ответственности.
Ключевые слова: малолетние, несовершеннолетние, принуждение, воспитание, уголовная ответственность, наказание.
Abstract: this work is devoted to the history of the origin and development of institution of forced measures of the educational influence applied to minor offenders alternatively to criminal prosecution in the early Russian law. The scientific article analyzes the development of legal views on features of minors’ criminal responsibility and their legislative reflection in legal acts of the Russian state. Since a XVII-th century, it comes to light constantly accruing tendency to accounting of individual age features of a person at a responsibility establishment.
Keywords: juvenile, minor, compulsion, education, criminal responsibility, punishment.
В раннем российском законодательстве упоминаний об особенностях уголовной репрессии в отношении несовершеннолетних не встречается. Первые сведения о мерах, принимаемых российским государством к воспитанию нравственно-испорченных детей, относятся лишь к XVII веку. Объяснение этому следует искать в сложных социально-экономических условиях развития государства, в том социальном неблагополучии, сложившемся к этому периоду, который не случайно был назван смутным временем. В самом начале указанного столетия в стра-
не возник жесточайший голод, повлекший за собой разруху в селе. Значительное количество сельских жителей в поисках спасения устремились в города. Отсутствие условий для социальной адаптации в городах в сочетании с другими неблагоприятными факторами побуждали крестьян к негативным промыслам, в том числе грабежам и разбоям. В разных местностях наблюдались вызванные классовыми противоречиями крестьянские волнения, выступления казачества и завоеванных народов. Положение осложнялось иностранной интервенцией [4,
Проблемы правоохранительной деятельности 2’14
101
По материалам диссертационных исследований
глава II; 10, с. 85; 11, с. 229].
К середине XVII века отмечаются качественные изменения в экономике. Наблюдается рост денежного хозяйства, развитие мануфактур и промыслов, что еще более усугубляло и без того тяжкое положение крестьян и завоеванных народов. Жизнь городского населения усложняется произволом местных властей. Социальная неустроенность людей вела к разрушению налаженных внутрисемейных отношений, самих семей. Все это порождало детскую беспризорность, сиротство, нищенство и преступность. Дети, потерявшие семьи, не имеющие возможности к самостоятельному выживанию, устремлялись туда, где было множество людей и где было легче существовать - в города. Чем крупнее был город, тем больше было в нем детей, прибывших сюда с ложными надеждами. Этих «ничьих» детей было такое множество, что они становились настоящим бедствием [2, с. 53].
В России, как и во множестве других стран, традиционно главными субъектами воспитания детей выступали их родители. Дети должны были полностью подчиняться родительской власти. Эта особенность статуса малолетних и легла в основу первых попыток установления особого подхода к наказанию несовершеннолетних правонарушителей.
Так, в нормах Соборного уложения 1649 г. впервые в истории развития российского уголовного права была сделана попытка определения специальных мер уголовноправового воздействия в отношении несовершеннолетних. В соответствии со ст. 6 Уложения царя Алексея Михайловича, когда «сын или дочь учнет бити челом о суде на отца или матерь, да их же за такое челобитие бити кнутом и отдать их отцу и матери» [11, с. 230]. Следует отметить, что возраст наступления уголовной ответственности не был прямо указан в Соборном уложении 1649 г., однако в принятых к нему дополнениях в 1669 г. указывалось на возраст 7 лет при определении ответственности за убийство, и одновременно подчеркивалась незрелость лиц в возрасте до 15 лет [21, с. 159]. Родители обладали правом наказывать своих детей розгами, а в конце XVIII в. им было разрешено отдавать своих непослушных детей в смирительные дома внаем на срок до пяти лет. Таким образом, в соответствии с законом исполнение наказания целиком возлагалось на родителей малолетних и подкреплялось их родительской властью.
Дальнейшее развитие российского уголовного законодательства, учитывая накопленный веками опыт, шло по пути дифференциации уголовной ответственности с учетом возрастных особенностей лица, совершившего общественно опасное деяние. При этом допускалось применение к несовершеннолетним правонарушителям, наряду с наказанием, уголовно-правовых средств, напоминающих в известной степени меры принудительного воспитания. Так, в эпоху царствования Петра I в толковании артикула 195 Воинских артикулов от 25 января 1715 г. сказано: «Наказание воровства обыкновенно умаляется или весьма отставляется, ежели... вор будет младенец, которых дабы заранее от сего отучить, могут от родителей своих лозами наказаны быть» [13, с. 494]. Вместе с тем о возрасте младенца в законе ничего не говорится, поэтому весьма трудно определить, с каких и до каких лет младенец освобождался от уголовной ответственности за совершенное им общественно опасное деяние.
Больше конкретности и определенности появилось в законодательстве послепетровского периода, например, в императорских указах 1742, 1765, 1766 гг. По описанию этого периода П. Гуляевым [15, с. 34], малолетние преступники вместо смертной казни и кнута наказывались плетьми, отсылались в монастыри под караул и на покаяние, а при наличии малой вины били их розгами в зависимости от виновности и возраста.
Указом императрицы Елизаветы Петровны 1765 г. было определено, что лиц моложе семнадцати лет, которые совершили тяжкие насильственные преступления, следует представлять в Сенат, где с ними разбирались по мере их вины, а малолетние от 10 до 15 лет, совершившие преступления, наказывались розгами [8, с. 141]. Данное положение нашло отражение в последующих указах Екатерины II, а затем было закреплено и в Своде законов Российской империи 1832 г., вступившем в силу с 1 января 1835 года. Как отметил Н.С. Таганцев, Свод законов целиком принял систему Указа 1765 г., в котором были определены правила о наказаниях, применяемых к малолетним преступникам [19, с. 23]. В соответствии со ст. 126 Свода законов уголовные дела о малолетних, не достигших семнадцатилетнего возраста и совершивших тяжкие преступления, представлялись Правительственному Сенату, который решал вопрос о наказании по своему усмотрению. Вместе с тем за преступления
Проблемы правоохранительной деятельности 2’14
102
По материалам диссертационных исследований
менее тяжкие, но заслуживающие телесных наказаний, малолетние без представления в Сенат по решению совестных судов и уголовных палат подвергались наказанию: в возрасте от 10 до 15 лет - розгами, от 15 до 17 лет - плетьми; в возрасте до 10 лет - передавались родителям, дети же крепостных людей - помещику.
Содержание упомянутого Закона и его описание Н.С. Таганцевым и В.В. Есиповым, к сожалению, не дает четкого представления о содержании применяемых к малолетним мер, заменяющих наказание. Однако имеющиеся данные уже позволяют сделать вывод о том, что Свод законов Российской империи определял дифференцированный подход при выборе наказания несовершеннолетним. Меры воздействия (напоминающие скорее воспитательные) в виде передачи виновного родителям либо помещику (крепостных) применялись только к лицам, не достигшим возраста уголовной ответственности.
Уложение о наказаниях уголовных и исправительных от 15 августа 1845 г., вступившее в действие с 1 мая 1846 г., несомненно, явилось результатом общей гуманизации уголовного права и большим шагом вперед в развитии уголовного законодательства России. В соответствии со ст. 144 Уложения уголовному наказанию подлежало лицо в возрасте не моложе 10 лет. Статья 143 управомочивала суд устанавливать, «с разумением» или «без разумения» действовал малолетний в возрасте от 10 до 14 лет. Если выяснялось последнее, то наказание практически не определялось, «дети отдавались родителям или благонадежным родственникам для строгого за ними присмотра, исправления и наставления, между прочим, и через духовника их или другого священнослужителя». В соответствии со ст. 148 Уложения в отношении несовершеннолетних от 14 лет до 21 года «за преступления, учиненные по неосторожности» применялось «домашнее исправительное наказание» [14, с. 202].
Эти меры в литературе того периода получили название мер «домашнего исправления». По мнению Н.С. Таганцева, меры домашнего исправления являлись мерами не карательного, а воспитательного свойства и не являлись наказанием. Поэтому автор считал, что «к малолетним, которым назначены эти меры, не применимы никакие последствия, сопровождающие осуждение и наказание, ... при совершении ими вновь преступления ни в коем случае не могут считаться виновными в повторении» [19, с.
202]. Указанную меру, применяемую в отношении малолетних, вполне можно считать близкой по содержанию к определяемой сегодня принудительной мере воспитательного воздействия в виде передачи под надзор родителей или лиц, их заменяющих, либо специализированного государственного органа (п. «б» ч. 2 ст. 90 УК РФ).
Значимость применительно к исследуемому вопросу Уложения о наказаниях уголовных и исправительных определяется и тем, что в нем впервые в отечественном законодательстве предусматривалось помещение несовершеннолетних (10-17 лет) нарушителей закона в так называемые исправительновоспитательные заведения (исправительные колонии и приюты). Законом указанная мера рассматривалась как судебно-карательная, так как могла быть назначена судом в отношении лица, признанного виновным в совершении преступления. По смыслу ст. 137 Уложения обращение малолетних в исправительные заведения относилось к числу наказаний. Однако ни в ст. ст. 17 и 30, определяющих главные наказания - уголовные и исправительные, ни в ст. 58 о дополнительных наказаниях эта мера в качестве такового не упоминается.
Уложение (а позднее - и ст. 6 Устава о наказаниях, налагаемых мировыми судьями, 1864 г.) предусматривало возможность заменять помещением в указанные заведения помещение в особые отделения при тюрьмах. В своем решении суд должен был определить, какому наказанию подлежал бы виновный за содеянное, если бы он был совершеннолетним, и если дозволял закон, заменить наказание отдачей в колонию или приют. Определение сроков пребывания подростков в указанных заведениях являлось исключительной компетенцией администраций заведений. По Уложению срок пребывания в исправительно-воспитательном заведении заканчивался с достижением несовершеннолетним возраста 21 года (позднее Законом об исправительных приютах 1866 г. предельный срок пребывания несовершеннолетних в заведении был понижен до 18 лет). Администрация приюта или колонии могла освобождать воспитанников и условно (на срок до шести месяцев), но при установлении «дурного поведения» освобожденный возвращался обратно [21, с. 167-168].
В соответствии со ст. 55 Уложения помещение в колонию или приют назначалось вместо других наказаний. Это позволило
Проблемы правоохранительной деятельности 2’14
103
По материалам диссертационных исследований
ученым-криминалистам второй половины XIX - начала XX века отнести данную меру в отношении несовершеннолетних к «наказанию заменяющему», т.е. такому, которое применялось в случае невозможности по каким-либо обстоятельствам применения иного (главного) наказания [5, с. 154; 9, с. 13; 18, с. 180; 20, с. 1088-1090; 22, с. 459]. Существенный вклад в укрепление и развитие этих позиций внес Закон от 5 декабря 1866 г. об исправительных приютах, из содержания которого следовало, что помещение в исправительные приюты не является наказанием и относится к мерам принудительного воспитания. Заведения именовались в законе «богоугодными и общеполезными», и к их учреждению призывались государственные, общественные организации, частные лица, земства, духовенство (ст. 3 и 4 Закона) [6, с. 146; 7, с. 440]. К этому же периоду, по нашему мнению, следует отнести и первые попытки научного осмысления проблемы мер принудительного воспитания в отечественном уголовном праве.
Помимо помещения несовершеннолетних в исправительные колонии и приюты, ст.ст. 137, 138 Уложения в редакции 1895 г. в качестве меры, заменяющей наказание малолетним, предусматривали заключение в монастырь. Указанная принудительная мера была введена в Уложение в 1895 г. По мнению комиссии Государственного Совета, она как способами надзора, так и путем религиозных наставлений прямо и благонадежно вела к исправлению, заменяя для малолетних многие виды наказаний [14, с. 284]. Вместе с тем по действовавшему в тот период Уложению число случаев такой передачи было достаточно ограниченным, так как в монастыри могли быть помещены только несовершеннолетние женского пола при условии, что помещение в исправительные заведения представлялось невозможным [21, с. 169]. Кроме того, уголовный закон указывал только сроки содержания малолетних в монастыре, а сам порядок содержания оставался неопределенным.
В свою очередь духовенство не обнаруживало стремления к учреждению при монастырях приютов. Более того, к примеру, С.-Петербургское духовенство откровенно и открыто сопротивлялось этой идее, причем возражения носили весьма обоснованный характер. Наиболее точно их суть передала настоятельница С.-Петербургского Воскресенского православного Женского Монастыря Игуменья Антония, которая в своем
письме отмечала, что монастырь не может принимать невольников, в него должны приходить добровольно [2, с. 151]. В ходе интервью с настоятелем Храма св. Николая (с. Никольское Белгородской области) Протоиереем о. Сергием нам удалось выяснить, что в настоящее время российской церковью подобная работа в централизованном порядке не ведется. Однако о. Сергием было отмечено, что белгородское духовенство в отдельных случаях помогает (материально и духовно) юношам и девушкам, оказавшимся в тяжелых социальных условиях, в том числе и совершившим различного рода правонарушения.
Особенности уголовной ответственности несовершеннолетних нашли отражение и в Уголовном уложении 1903 г. Примечательным является то, что список мер, заменяющих наказание для несовершеннолетних, Уголовное уложение 1903 г. дополнило «внушением от суда», которому подлежали подростки от 10 до 17 лет вместо ареста или денежной пени, причем порядок применения этой меры зависел от усмотрения судьи. Этот вид взыскания подразделялся на три подвида: выговор, замечание и внушение. Выговор представлял собой открытое осуждение действий и поступков виновного лица, он мог быть «более или менее строгим, с внесением в формуляр или без внесения». Замечание представляло собой «поставление на вид неправильных действий виновного», а внушение - объяснение противозаконности его поступка.
Начиная с 1910 г., с учреждением и началом деятельности в России детских судов [12, с. 77; 16, с. 300-304] в отечественную правоприменительную практику вошла уголовно-правовая мера в виде «передачи под ответственный надзор». Указанную меру можно считать прообразом определяемой сегодня принудительной меры воспитательного воздействия в виде передачи под надзор специализированного государственного органа (п. «б» ч. 2 ст. 90 УК РФ). Ответственный надзор за несовершеннолетним осуществлял попечитель, который состоял при суде и являлся представителем общественности. Попечителем при суде по делам несовершеннолетних мог быть только опытный педагог. Его деятельность начиналась с момента привлечения несовершеннолетнего к судебному процессу. В обязанности попечителя входил прежде всего контроль над поведением подопечного в период испытательного срока, на-
Проблемы правоохранительной деятельности 2’14
104
По материалам диссертационных исследований
значенного судом (5-6 месяцев). При этом попечителю предписывалось быть другом, защитником и помощником такого лица. Он навещал несовершеннолетнего по месту работы, учебы, дома, мог требовать явки к себе. Если подросток не допускал никаких отступлений от требований, то уголовное дело в отношении него детским судом прекращалось отдачей несовершеннолетнего под ответственный надзор [1, с. 72-73; 3, с. 23]. Таким образом, сначала устанавливался педагогический присмотр, затем, если он не имел успеха, осуществлялось личное задержание, окончательная мера определялась спустя пять-шесть месяцев после первого разбирательства.
Организация деятельности попечителей при суде не была в достаточной степени нормативно урегулирована. Она основывалась на частной инициативе и общественной самодеятельности. Отсюда, на наш взгляд, и проистекали существенные трудности и недостатки в указанной деятельности. Однако полагаем, что в ней имели место и положительные факторы: несовершеннолетние обвиняемые отделялись от взрослых преступников и пагубного влияния тюремной среды, решались педагогические задачи, попечителями велась индивидуальная работа с подростками.
Таким образом, анализ развития правовых воззрений на особенности уголовной ответственности несовершеннолетних и их
законодательное отражение в правовых актах Российского государства, начиная с XVII века, выявляет постоянно нарастающую тенденцию к учету индивидуальных возрастных особенностей личности при установлении ответственности. Человеколюбивые идеи, проникнув во все институты общественной жизни, нашли отражение и в подходе к уголовной ответственности и наказанию подростков, где на смену идее устрашения пришла идея исправления и воспитания, оказания социальной поддержки. Применение к несовершеннолетним, совершившим преступления, мер, заменяющих наказание и имеющих в своем содержании элементы педагогического воздействия, получало в России все большее признание и распространение как на законодательном уровне, так и в повседневной практике. Однако в юридической науке вопрос о мерах принудительного воспитания, предусмотренных уголовным законодательством, не исследовался вплоть до второй половины XIX века. Первым шагом на пути к изучению сущности указанных мер явилось рассмотрение российскими правоведами во второй половине XIX - первых десятилетиях ХХ века вопросов о правовой природе помещения несовершеннолетних в исправительно-воспитательные заведения. Соответствующий теоретический, законотворческий и правоприменительный опыт того времени не утратил своего значения и в начале XXI в.
Литература —
1. Беляева Л.И. Особые суды по делам несовершеннолетних в России // Социалистическая законность. 1990. № 11. С. 71-76.
2. БеляеваЛ.И. Правовые, организационные и педагогические основы деятельности исправительных заведений для несовершеннолетних правонарушителей в России (середина XIX-начало ХХ в.): дис. ... д-ра юрид. наук. - М., 1995. 539 с.
3. Беляева Л.И. Становление и развитие исправительных заведений для несовершеннолетних правонарушителей в России (середина XIX - начало XX вв.). - М.: Типография Академии МВД России, 1995. 100 с.
4. Власов В.И, Гончаров Н.Ф. Уголовные наказания в России (история законодательства и практика его применения): монография. - Домодедово: РИПК работников МВД России, 1997. 102 с.
5. Гернет М.Н. Уголовное право. Ч. Общая. - Херсон, Ходушин, 1913. 202 с.
6. Дриль ДА. Тюрьма и принудительное воспитание // Журнал Министерства юстиции. 1900. № 4. С. 146-151.
7. Дриль Д.А. Учение о преступности и мерах борьбы с нею. - СПб., 1912. 568 с.
8. Есипов В.В. Очерк русского уголовного права. Часть Общая. Преступление и преступники. Наказание и наказуемые. - СПб., 1898. 250 с.
9. Жижиленко А.А. Наказание. Его понятие и отличие от других правоохранительных средств. - Пг., 1914. 676 с.
10. История государства и права России: учебник / под ред. Ю.П. Титова. - М.: Издательство «Былина», 1997. 503 с.
11. История отечественного государства и права. Ч. I: учебник / под ред. О.И. Чистякова. - 3-е изд., перераб. и доп. - М.: Юрист, 2004. 430 с.
12. Николюк В.В. Суды для несовершеннолетних: история и опыт их организации // Советское государство и право. 1991. № 5. С. 77-83.
13. Российское законодательство X-XX веков. В 9 т. Т. 5: Законодательство периода расцвета абсолютизма.
- М.: Юрид. лит., 1984. 432 с.
14. Российское законодательство X-XX веков. В 9 т. Т. 6: Законодательство первой половины XIX века. - М.: Юрид. лит., 1988. 520 с.
15. Российское уголовное право, составленное из российских государственных указаний Петром Гуляевым.
- М., 1826. 250 с.
Проблемы правоохранительной деятельности 2’14
105
По материалам диссертационных исследований
16. Рубашева А.М. Особые суды для малолетних и система борьбы с детской преступностью. Том I: Америка, Англия, Германия и Австрия. - М., 1912. 560 с.
17. Савенко Ф.Г. Строение и жизнь исправительных колоний и приютов для малолетних преступников. - Одесса, 1888. 45 с.
18. Сергеевский Н.Д. Русское уголовное право. Пособие к лекциям. - Пг., 1910. 385 с.
19. ТаганцевН.С. Исследование об ответственности малолетних преступников по русскому праву. - СПб., 1871. 146 с.
20. Таганцев Н.С. Русское уголовное право. Ч. Общая. Т. II. - СПб., 1902. 1221 с.
21. Таганцев Н.С. Русское уголовное право: Лекции. Часть общая. В 2 т. Т. 2. - М.: Юрист, 1994. 393 с.
22. Фойницкий И.Я. Учение о наказании в связи с тюрьмоведением. - СПб., 1889. 460 с.
References
1. Belyaeva LJ. Special juvenile courts in Russia. // Socialist’s legality. 1990. № 11. P. 71-76.
2. Belyaeva LJ. Legal, organizational and pedagogical bases of activity of correctional institutions for minor offenders in Russia (the middle XlX-the beginning of ХХ-th centuries): Dis. ... Dr. of Jurisprudence. - М, 1995. 539 p.
3. Belyaeva LJ. Formation and development of correctional institutions for minor offenders in Russia (the middle XIX
- the beginning of XX-th centuries). - М: The printing-house of Academy of the Ministry of Internal Affairs of Russia, 1995. 100 p.
4. Vlasov VJ., Goncharov N.F. Criminal punishments in Russia (legislative history and practice of its application): the monography. - Domodedovo: RIPK of officers MIA Russia, 1997. 102 p.
5. GenetM.N. Criminal Law. P. General. - Kherson, Hodushin, 1913. 202 p.
6. DrilD.A. Prison and compulsory education // The magazine of the Ministry of Justice. 1900. № 4. P. 146-151.
7. DrilD.A. Doctrine about criminality and measures of struggle against it. - SPb., 1912. 568 p.
8. Yesipov V.V Sketch of the Russian criminal law. P. General. A crime and criminals. Punishment and punishable.
- SPb., 1898. 250 p.
9. Zhizhilenko AA. Punishment. Its concept and difference from other law-enforcement means. - Pg., 1914. 676 p.
10. History of the state and law of Russia: The textbook / Under the editorship of Ju.P. Titov. - М: Publishing house “Bylina”, 1997. 503 p.
11. History of the native state and law. P I: The textbook / Under the editorship of O.I. Chistyakova. - 3 edit., adopted
- М: Yurist, 2004. 430 p.
12. Nikoljuk V.V. Courts for minors: history and experience of their organization // The Soviet state and law. 1991. № 5. P. 77-83.
13. The Russian legislation of the X-XX-th centuries. In 9 v. Т. 5: The legislation of the period of an absolutism blossoming. - М: Legal Literature, 1984. 432 p.
14. The Russian legislation of the X-XX-th centuries. In 9 v. Т. 6: The legislation of the first half of XIX-th century. - М: Legal Literature, 1988. 520 p.
15. The Russian criminal law constituted from the Russian state instructions by Peter Gulyaev. - М, 1826. 250 p.
16. Rubasheva A.M. Special courts for juvenile and the system of struggle against children’s criminality. Volume I: America, England, Germany and Austria. - М, 1912. 560 p.
17. Savenko F.G. The structure and life of correctional colonies and shelters for juvenile criminals. - Odessa, 1888. 45 p.
18. Sergeevsky N.D. The Russian criminal law. The textbook to lectures. - Pg., 1910. 385 p.
19. Tagantsev N.S. Research about the responsibility of juvenile criminals by the Russian law. - SPb., 1871. 146 p.
20. Tagantsev N.S. The Russian criminal law. P. General. T. II. - SPb., 1902. 1221 p.
21. Tagantsev N.S. The Russian criminal law: Lectures. Part general. In 2 v. Т. 2. - М: Yurist, 1994. 393 p.
22. Fojnitsky I.Ja. Doctrine about punishment in connection with prison-handling. - SPb., 1889. 460 p.
(Статья сдана в редакцию 22.04.2014)
Проблемы правоохранительной деятельности 2’14
106
