CC BY
89
Вестник Московского университета. Сер. 22. Теория перевода. 2014. № 4
Б.Л. Бойко,
доктор филологических наук, профессор Военного университета МО РФ;
e-mail: borisboiko@gmail.com
ЗВУКИ, ЦВЕТА, СВЕТ И ЗАПАХИ В КАРТИНЕ ВОЙНЫ
(по текстам «Севастопольских рассказов» Л.Н. Толстого)
Социальный опыт восприятия войны аккумулируется в ощущениях и в слове, в текстах, образуя тот слой этнической культуры, в котором война существует в языковом этническом сознании. На материале «Севастопольских рассказов» Л.Н. Толстого в статье анализируются сенсорные краски отдельных эпизодов войны, как они воспринимались автором и его современниками. Сопоставление фрагментов оригинала с их переводом на английский язык позволяет судить о принципиальной общности русской и английской сенсорных картин мира.
Ключевые слова: картина войны, звуки, цвета, свет, запахи войны.
Boris L. Boyko, Dr. Sc. (Philology), Professor at the Military University, Ministry of Defense of the Russian Federation, Moscow, Russia; e-mail: borisboiko@gmail.com
Sound, Color and Smell in War Picture
The perception of war experience is accumulated in human feelings, language and texts. It exists as a certain layer of ethnic culture in which war is depicted in forms common for ethnic consciousness. Based on Leo Tolstoy's Sevastopol Sketches the article discusses sensory aspects of several episodes of war and the way they were perceived by the author and his contemporaries. The comparison of original fragments with their English translations reveals their resemblance.
Key words: war picture, sounds, colors, light, smells.
Звуки, цвета, свет и запахи отдельных эпизодов войны образуют сенсорную палитру картины войны. Ощущения — зрительные, слуховые, обонятельные (вкусовые и тактильные ощущения мы оставляем за рамками настоящей статьи) — обобщаются в социальном опыте и закрепляются в языке этноса. Звуки, краски, язык войны — одно из направлений исследований в рамках военно-исторической антропологии. С.А. Козлов на материале русской военной поэзии ХХ в. различает три типа звуков войны — техногенные, антропогенные, природного характера [Козлов, 2006]. Эт-носпецифические аспекты семантики звуковой и свето-цветовой картины войны в военной поэзии и прозе обсуждались в докладе В.А. Татаринова и В.Г. Кульпиной на V Международном конгрессе исследователей русского языка [Татаринов, Кульпина, 2014]. Анализу звуков и частично запахов и тактильных ощущений в картине войны посвящены наши две небольшие работы [Бойко, 2014а, 2014б].
Ниже мы предпримем попытку описания звукоизобразительных, цветовых и световых, ольфакторных фрагментов картины войны на материале текстов «Севастопольских рассказов» Л.Н. Толстого — трёх самостоятельных произведений, объединённых темой обороны Севастополя на завершающем этапе Крымской войны 1853—1856 гг. В основу рассказов легли личные впечатления автора, командовавшего одной из батарей русской артиллерии.
Первый из рассказов — «Севастополь в декабре месяце» написан в жанре репортажа, два других — «Севастополь в мае» и «Севастополь в августе 1855 года» — в художественном отношении представляют собой рассказы, имеющие сюжетную основу.
Вторая задача, которую мы ставим перед собой в данной статье, адресуется читателям Вестника Московского университета. Серия 22. Теория перевода. На материале английских переводов «Севастопольских рассказов», датированных 1935 годом [ЮМоу, 1935], мы, отвлекаясь от анализа успехов и недочётов перевода на уровне содержания и формы, попытаемся установить семантическую общность средств, с помощью которых передаются сенсорные краски картины войны на сопоставляемых языках. В лексикографическом плане межъязыковые сопоставления цветолексем рассматриваются в статье В.Г. Кульпиной [Кульпина, 2012].
Своеобразие звуков, цветов, запахов в общей картине войны и её отдельных эпизодах человек различает на основе социального речевого опыта. Звуки, цвета и запахи войны интенсивны, они воспринимаются человеком в условиях опасности для его жизни, обострённого восприятия окружающего мира. В пределах имеющихся речевых, прежде всего лексических, средств человек умеет называть или учится именовать то, что ему дано в ощущениях как участнику или свидетелю конкретных эпизодов войны. Отдельного внимания заслуживают средства синтаксиса и грамматика обращений — эмоционально окрашенных призывов, криков «ура» — коротких фраз, свёрнутых до восклицаний, проклятий и прочих эмоционально окрашенных единиц.
Словесные обозначения отдельных фрагментов в картине войны те же, что и в общей картине мира. Сопоставляя словосочетания звук струны и звук пули, молния грозового разряда и молния выстрела, запахи моря и госпитальные запахи, мы не обнаружим в словах молния и звук какой-либо военной специфики.
Картина войны складывается из отдельных эпизодов, где в отдельности или в совокупности проявляются звуки, цвета и свет, запахи. Начнём со звуковой картины войны.
Звуковая картина войны
Звуковая картина войны в «Севастопольских рассказах», если останавливаться только на военной стороне дела, представлена звуками, производимыми оружием, и звуками человеческих голосов. Звуки боевых средств — артиллерии и стрелкового оружия — это звуки производства выстрела, полёта снаряда (бомбы, ядра, пули) в направлении цели, падения, удара и разрыва снаряда в районе цели, звуки, возникающие при ударе пули при встрече с целью. Звуки человеческих голосов включают команды и крики, сопутствующие атаке или её отражению.
В звуковой картине эпизодов войны, как они показаны в «Севастопольских рассказах», главное место занимает артиллерия, оттесняя на второй план звуки ружейной перестрелки: артиллерийский гул, гул бомбардирования, гул выстрела (выстрелов), гром пушек, раскатистые выстрелы, трескотня ружей. Ожидаемое современным читателем слово грохот встречается в текстах рассказов всего дважды — грохот орудий и ружейной перепалки и продолжительный перекатывающийся грохот [артиллерийской стрельбы]. Большая часть лексических средств относится к литературному языку, меньшая заимствуется из профессиональной речи артиллеристов, например, слово палить (стрелять) автор связывает исключительно с профессиональной речью моряков, о чем сообщает в специальном примечании: ср. (противник) ...палил из всех орудий, ружейная перепалка. Самостоятельный слой образует лексика солдатского просторечия середины XIX в. — абразура (амбразура), баксион (бастион), маркела (мортира) и др. Частично она воспроизводится в речи офицеров: «Что, капитан, — сказал Калугин, — когда опять на баксиончик?» [Толстой, 1973, с. 108].
Обобщённостью, отсутствием звукоизобразительной конкретики отличаются словосочетания со словом «звук» — звуки бомб, звуки бомбардирования, звуки взрывов, звуки выстрелов, звуки стрельбы, звук разрыва, звук картечи, ружейный звук, звук пули, звук столкнувшихся штыков. Для читателей — современников автора, не имеющих личного опыта восприятия эпизодов звуковой картины войны, описание этих звуков во многих случаях окажется умозрительным.
Конкретность звуковой картины достигается за счёт введения в описание звука дополнительного уточняющего определения, ср. звуки гула бомбардирования (обстрел позиций средствами артиллерии), перекатывающийся треск, звук просвистевшего ядра. Дальнейшая конкретизация звука достигается за счёт сравнения, когда, например, гул артиллерийской канонады сравнивается с гулом
ударов грома во время грозы, звуки частой стрельбы — с барабанной дробью (исключительно армейское по своей природе сравнение). Такое сравнение сужает круг воспринимающих до тех, кому известны звуки парадов и рутины армейского плаца:
(1) ...то быстро друг за другом следовали менее сильные звуки, как барабанная дробь, перебиваемая иногда поразительным гулом, то все сливалось в какой-то перекатывающийся треск, похожий на громовые удары, когда гроза во всем разгаре и только что полил ливень [Толстой, 1973, с. 145] ...now less violent sounds followed one another in quick succession like the roll of drums, broken now and then by a startling boom, and now again all these sounds mingled into a kind of rolling crash, like peals of thunder when a storm is raging in all its fury and rain has just begun to fall in torrents [Tolstoy, 1935, p. 154].
Звуковая картина артиллерийского выстрела несколько разнится в зависимости от того, находится ли наблюдатель непосредственно у орудия на артиллерийской позиции или на некотором удалении. Наблюдатель, находящийся в непосредственной близости от орудия, слышит в момент выстрела ужаснейший гул и удаляющийся свист снаряда:
(2) Вдруг ужаснейший, потрясающий не одни ушные органы, но все существо ваше, гул поражает вас так, что вы вздрагиваете всем телом. Вслед за тем вы слышите удаляющийся свист снаряда... [Толстой, 1973, с. 97]. Suddenly the moist fearful roar strikes not only your ears but your whole being and makes you shudder all over. It is followed by the whistle of the departing ball... [Tolstoy, 1935, p. 103].
Чаще всё же речь идёт о звуках артиллерийских выстрелов и артиллерийской стрельбы, воспринимаемых издалека: раскатистые выстрелы — reverberating boom of cannon, беспрестанные раскаты выстрелов — incessant roll of the guns. Слова и словосочетания выстрелить, послать выстрел, звук выстрела позволяют получить самое общее представления о звуке, конкретика описания звука имеется всё же только в семантике слова гул, входящего в состав словосочетания гул выстрела.
Полёт бомб и ядер (родовое понятие — снаряд), полёт пуль, разлёт осколков сопровождается следующими звуковыми эффектами:
— бомба — свистит, издаёт в полете свист, может просвистеть над позицией;
— ядро — жужжит, издаёт в полете свист;
— пули — жужжат, свистят, визжат (см. в тексте визгливая пулька);
— осколки — жужжат, шуршат, разлетаются со свистом и визгом.
Звукоподражательный компонент в семантике слов, изображающих звуки, усиливается за счёт сравнений с «голосами» природы. Сравнения чаще всего необходимы автору для передачи звуков, сопровождающих ружейную стрельбу, полёт пуль, удары пуль при встрече с преградой:
(3) ...пули посыпались буквально как град... [Толстой, 1973, с. 199]. — The bullets fell just like hailstones [Tolstoy, 1935, p. 222].
(4) ...звуки ружейной, частой, как дождь, бьёт по окнам, перестрелки [Толстой, 1973, с. 197]. — The wind brought a sound of small-arm firing, like rain pelting against window-panes [Tolsty, 1935, p. 220—221].
(5) ...со всех сторон, кажется, слышите различные звуки пуль — жужжащие, как пчела, свистящие, быстрые или визжащие, как струна... [Толстой, 1973, с. 95]. ...you seem to hear the different sounds of bullets all around, some humming like bees, some whistling, and some rapidly flying past with a shrill screech like the string of some instrument [Tolstoy, 1935, p. 101].
(6) Пули свистели не по одной, как штуцерные, а роями, как стадо осенних птичек пролетает над головами [Толстой, 1973, с. 198]. The bullets did not whistle as single ones do but came in swarms like a flock of autumn birds flying overhead [Tolstoy, 1935, p. 222].
При встрече с целью бомба (ядро) падает, шлёпается, слышится звук удара, бомба разрывается — лопается. Осколки жужжат, разлетаются с визгом и со свистом, ударяются о препятствия. Пули, осколки ударяются о землю, о камень.
(7) ...недалеко от себя слышите вы удар ядра... [Толстой, 1973, с. 95]. You think you hear the thud of a cannon-ball not far off. [Tolstoy, 1935, p. 101].
(8) ...он слышал только, как бомба где-то очень близко шлёпнулась на твёрдую землю [Толстой, 1973, с. 131]. ...only heard the bomb crash down on the hard earth close by. [Tolstoy, 1935, p. 139].
(9) «Впрочем, может быть, не лопнет» [Толстой, 1973, с. 132]. 'Perhaps it won't explode' [Tolstoy, 1935, p. 140].
(10) Близёхонько от него прожужжал осколок и ударился в траншею [Толстой, 1973, с. 123]. A splinter of a bomb whizzed near him and fell into the trench [Tolstoy, 1935, p. 130].
(11) ...визгливая, зацепившаяся пулька пролетела над самыми головами разговаривающих и ударилась о камень [Толстой, 1973, с. 195]. Just then a shrieking, glancing riffle-bullet flew just over the speaker's heads and struck a stone [Tolstoy, 1935, p. 217].
Голоса людей в звуковой картине боя — это команды, призывы, крики ура, стоны раненых:
(12) ...выхватил свою маленькую железную тупую сабельку и закричал: — Вперёд, ребята! Ура-а! Голос был звучный и громкий... [Толстой, 1973, с. 199]. ...he drew his blunt little iron sword and cried: 'Forward, lads! Hurrah!' His voice sounded loud and clear. [Tolstoy, 1935, p. 222].
(13) Иногда слышался стон раненого и крики: «Носилки!» [Толстой, 1973: 126]. Now and again the moaning of a man who was hit and could be heard, and the cry, 'Stretchers!' [Tolstoy, 1935, p. 134].
Светоцветовая картина войны
Огонь артиллерии и стрелкового оружия составляет только часть общей картины огневого боя как наиболее эмоциональной составляющей сражения в целом. Картина будет более полной, если добавить в неё описание световых эффектов артиллерийской стрельбы. К таковым относятся вспышка и дым в момент выстрела, огненные точки летящих бомб (разрывных ядер) на фоне неба, вспышки на месте разрыва бомб:
(14) ...ночь была темна — хоть глаз выколи, — только огни выстрелов и разрывы бомб мгновенно освещали предметы [Толстой, 1973, с. 126]. The night was pitch dark. Only the flashes of the guns and the bursting bombs made thing around visible [Tolstoy, 1935, p. 134].
(15) Над головами стояло высокое звёздное небо, по которому беспрестанно пробегали огненные полосы бомб... [Толстой, 1973, с. 193]. High overhead stretched the starry sky, across which the fiery trails of the bombs ran incessantly... [Tolstoy, 1935, p. 215].
Световые эффекты отличаются высокой интенсивностью, особенно когда они воспринимаются в тёмное время суток.
(16) Небо было чисто и темно; звезды и беспрестанно движущиеся огни бомб и выстрелов уже ярко светились во мраке [Толстой, 1973, с. 165]. The sky was clear and dark. The stars, the flash of the guns and continual flare of the bombs already showed up brightly in the darkness. [Tolstoy, 1935, p. 179].
Как и в случаях передачи интенсивности звуков боя, при описании интенсивности вспышки выстрела или взрыва бомбы автор прибегает к сравнениям. Вспышка выстрела по своей яркости ассоциируется с молнией. Световая картина совмещается со звуковой:
(17) ...на чёрном горизонте чаще и чаще вспыхивала молния, и бомбы чаще и чаще свистели и лопались около него... [Толстой, 1973, с. 170]. On the dark horizon the lightnings flashed oftener and oftener and the bombs whistled and exploded more and more frequently around them [Tolstoy, 1935, p. 187].
В цветовой палитре войны обращают на себя внимание разнообразные цвета форменной одежды — защитники Севастополя одеты в серые солдатские шинели и черные пальто моряков, на французских солдатах мундиры синего, а панталоны красного цвета:
(18) Навстречу шёл большой обоз русских мужиков., наполненный больными и ранеными солдатами в серых шинелях, матросами в чёрных пальто, греческими волонтёрами в красных фесках и ополченцами с бородами [Толстой, 1973, с. 145]. They met a train of Russian peasant-carts... with sick and wounded soldiers in grey uniforms, sailors in black coats, volunteers with red fezes on their heads, and bearded militiamen [Tolstoy, 1935, p. 154].
(19) Впереди, в дыму, видны были ему уже синие мундиры, красные панталоны и слышны нерусские крики; один француз стоял на бруствере, махал шапкой и кричал что-то [Толстой, 1973, с. 199]. Before him through the smoke he could already see the blue coats and red trousers, and hear shouts that were not Russian. One Frenchman stood on the breastwork waving his cap and shouting something [Tolstoy, 1935, p. 222].
Выше, в целях анализа, мы приводили фрагменты текста, в которых звуковая картина войны существовала отдельно от свето-цветовой. В реальности звуковые и световые эффекты боя, войны в целом не существуют раздельно, так как конкретное событие воспринимается единовременно разными органами чувств. Приведём один из эпизодов:
(20) ...вдруг со всех сторон заблестело мильон огней, засвистело, затрещало что-то; он закричал и побежал куда-то, потому что все бежали и все кричали [Толстой, 1973, с. 129].
But suddenly a million fires flashed from all sides, and something whistled and clattered. He shouted and ran somewhere, because everyone shouted and ran [Tolstoy, 1935, p. 137—138].
Запахи в картине войны
Запахи в эпизодах войны, описанных в «Севастопольских рассказах» окрашены преимущественно в негативные тона. Даже, казалось бы, приемлемые запахи отдалённых от боевых позиций мест обострённо воспринимаются автором:
(21) Вы подходите к пристани — особенный запах каменного угля, навоза, сырости и говядины поражает вас... [Толстой, 1973, с. 86]. As you approach the harbor you are struck by the peculiar smell of coal-smoke, manure, dampness, and meat [Tolstoy, 1935, p. 89].
В местах скопления людей и на позициях дурно пахнет, здесь встречаем словосочетания с прилагательным вонючий:
(22) . землянки в грязи, в которые, согнувшись, могут влезать только два человека ...там переобуваются, едят, курят трубки, живут, и увидите опять везде ту же вонючую грязь, следы лагеря. [Толстой, 1973, с. 96]. ...dug-outs into which only two men can crawl, and there you will see the Cossacks of the Black Sea battalions changing their boots, eating, smoking their pipes, and in short living. And again you will see the same stinking mud the traces of camp life... [Tolstoy, 1935, p. 102].
Ольфакторная составляющая картины войны, как она показана в «Севастопольских рассказах», включает резкие запахи человеческого тела в трагических ситуациях войны — запахи гниения ран и разложения мёртвой плоти. Ключевые слова в таких ситуациях — вонь и смрад, да и слово запах имеет в эпизодах картины войны негативные коннотации, тем более, если оно усилено такими атрибутами, как тяжёлый и затхлый. Пример тому находим в описании госпиталя, временно развёрнутого в помещении дворянского собрания в Севастополе:
(23) Вы входите в большую залу Собрания. Только что вы отворили дверь, вид и запах сорока или пятидесяти ампутационных и самых тяжело раненных больных, одних на койках, большей частью на полу, вдруг поражает вас [Толстой, 1973, с. 89]. You enter the large Assembly Hall. As soon as you open the door you are struck by the sight and smell of forty or fifty amputation and most seriously wounded cases, some in cots but most of them on the floor [Tolstoy, 1935, p. 93].
Отрицательные коннотации в значении слова запах усиливаются в словосочетаниях тяжёлый запах и возрастают ещё в большей степени, когда запах мёртвой плоти исходит от тяжело раненного умирающего человека:
(24) Тяжёлый запах мёртвого тела сильнее поражает вас, и пожирающий внутренний жар, проникающий все члены страдальца, проникает как будто и вас [Толстой, 1973, с. 91]. The oppressive smell of mortified flesh assails you yet more strongly, and the feverish inner heat in all the sufferer's limbs seems to penetrate you also [Tolstoy, 1935, p. 95].
Дальнейшему усилению отрицательных коннотаций слова запах служат определения, характеризующие принадлежность — гошпи-тальный, и определения, выражающие степень негативности — отвратительный, ужасный и даже — отвратительно-ужасный.
(25) Войдя в первую комнату, обставленную койками, на которых лежали раненые, и пропитанную этим тяжёлым, отвратительно-ужасным гошпитальным запахом, они встретили двух сестёр милосердия, выходивших им навстречу [Толстой, 1973, с. 167]. On entering the first room, full of beds on which lay wounded men and permeated by a horribly disgusting hospital smell, they met two Sisters of Mercy just going out [Tolstoy, 1935, p. 183].
Те же определения — ужасный, отвратительный — предваряют слово запах в картине следов сражения, остановленного кратким перемирием, заключённым для уборки разлагающихся мёртвых тел:
(26) На нашем бастионе и на французской траншее выставлены белые флаги, и между ними в цветущей долине кучками лежат без сапог, в серых и в синих одеждах, изуродованные трупы, которые сносят рабочие и накладывают на повозки. Ужасный, тяжёлый запах мёртвого тела наполняет воздух [Толстой, 1973, с. 139]. White flags are hung out on our bastions and on the French trenches, and in flowery valley between them lie heaps of mangled corpses without boots, some clad in blue and others in grey, which workmen are removing and piling onto carts. The air is filled with the smell of decaying flesh [Tolstoy, 1935, p. 148].
Исключительно негативные семантические оттенки имеют слова смрад и смрадный. В тексте находим словосочетания смрадные тела погибших, смрадный полусвет блиндажа, смрадный блиндаж.
Негативные коннотации слова смрад усиливаются в соединении со словом вонючий:
(27) Лужи крови, видные на местах незанятых, горячечное дыхание нескольких сотен человек и испарения рабочих с носилками производили какой-то особенный, тяжёлый, густой, вонючий смрад, в котором пасмурно горели четыре свечи на различных концах залы [Толстой, 1973, с. 121]. The pools of blood visible in the unoccupied places, the feverish breathing of several hundred men, and the perspiration of the bearers with the stretchers, filled the air with a peculiar, heavy, thick, fetid mist, in which the candles burnt dimly in different parts of the hull [Tolstoy, 1935, p. 127].
Сенсорные краски русской картины войны на английском языке
Анализ средств выражения звуковых, цветовых, световых и ольфакторных красок в картине войны средствами английского языка показал, что в основном в языке перевода нашлись необходимые эквивалентные средства. Война слишком хорошо знакома представителям европейских этносов, слишком часто встречающихся на полях сражений и имеющих схожие средства вооружённой борьбы. И только подтверждая принципиальную непереводимость безэквивалентной лексики, элементы просторечия и профессионализмы оригинала передаются единицами литературного языка. Например, глагол лопаться, используемый для обозначения звука разрыва снаряда, передаётся глаголами burst, explode; принадлежащий языку артиллеристов и подхваченный просторечием глагол палить передаётся словом fire; просторечные аналоги литератур-
ной (и одновременно терминологической) лексики антиллерия (артиллерия), баксион (бастион), маркела (мортира) передаются нормативными artillery, bastion, mortar. Этнокультурная специфика ограничена единицами, не относящимися к литературной речи, тому примером служат слова пальба, палить (об артиллерийской стрельбе), шлёпаться (о падении бомбы), бомбов (род. п., мн. ч. от лит. бомбы) и др. Принадлежа всецело к профессиональному и общему просторечию, такая лексика не находит эквивалентных средств в языке перевода, кроме как на уровне нормативной лексики. Картина войны теряет в этих случаях краски этнического просторечия.
Заключение
Звуки, цвета и свет, запахи в картине войны, как было показано выше, представлены в этническом языковом сознании текстами и соответствующими лексическими единицами. Работая с текстами, мы не обнаружили в языке каких-либо специализированных средств, предназначенных исключительно для выражения того, что можно увидеть, услышать или воспринять посредством обоняния на войне.
Сопоставительный анализ текстов «Севастопольских рассказов» на языке оригинала и в переводе на английский язык позволяет сделать вывод о том, что практически все краски в картине войны могут быть выражены в русском и английском языках эквивалентными средствами.
Список литературы
Бойко Б.Л. Звуковая палитра войны // V Международный конгресс «Русский язык: Исторические судьбы и современность». Труды и материалы. Москва, МГУ имени М.В. Ломоносова, филологический ф-т. 18—21 марта 2014 г. [2 c.] [2014а]. Бойко Б.Л. Картины боя в ощущениях и слове // Язык как системная реальность в социокультурном и коммуникативном измерениях: Материалы VIII Междунар. науч. конф. по актуальным проблемам теории языка и коммуникации 27 июня 2014 г. С. 416—423 [2014б]. Козлов С.А. Звуки, краски и язык войны (см.: http://www.ng.ru/kafedra/
2006-05-04/4_war.html?auth_service_error=1). Кульпина В.Г. Лексикографическая теория терминов как шаг к переводным словарям цветолексем // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 22. Теория перевода. 2012. № 3. С. 74—84. Татаринов В.А., Кульпина В.Г. Звуковая и светоцветовая картина войны в военной поэзии и прозе // Русский язык: исторические судьбы и современность: Материалы VIII Междунар. науч. конф. по актуальным проблемам теории языка и коммуникации 27 июня 2014 г. С. 447.
Литературные источники
Толстой Л.Н. Севастополь в декабре месяце // Л.Н. Толстой. Собр. соч.: В 12 т. Т. 2. Повести и рассказы. М.: Художественная литература, 1973. С. 86—100.
Толстой Л.Н. Севастополь в мае // Л.Н. Толстой. Собр. соч.: В 12 т. Т. 2.
Повести и рассказы. М.: Художественная литература, 1973. С. 101—143. Толстой Л.Н. Севастополь в августе 1855 года // Л.Н. Толстой. Собр. соч.: В 12 т. Т. 2. Повести и рассказы. М.: Художественная литература, 1973. С. 144—204.
Tolstoy, Leo. Sevastopol in December 1854 // Leo Tolstoy. Tales of Army Life. Translated by Louise and Aylmer Maude. Oxford University Press. London: Humprey Milford, 1935. P. 91—106. Tolstoy, Leo. Sevastopol in May 1855 // Leo Tolstoy. Tales of Army Life. Translated by Louise and Aylmer Maude. Oxford University Press. London: Humprey Milford, 1935. P. 107—152. Tolstoy, Leo. Sevastopol in August 1855 // Leo Tolstoy. Tales of Army Life. Translated by Louise and Aylmer Maude. Oxford University Press. London: Humprey Milford, 1935. P. 153—229.
