Научная статья на тему 'Знание как общественно-историческая ценность'

Знание как общественно-историческая ценность Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

CC BY
213
31
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Ключевые слова
ЗНАНИЕ / ЦЕННОСТЬ / ДУХ / ПРЕДМЕТНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ / ПРИСВОЕНИЕ / ПОЛЬЗА / KNOWLEDGE / VALUE / SPIRIT / SUBSTANTIVE ACTIVITY / APPROPRIATION / USE

Аннотация научной статьи по философии, этике, религиоведению, автор научной работы — Гурьянов А.С.

В статье рассматривается диалектико-материалистический подход к знанию в аспекте его овеществленной, предметной формы существования с учетом современных общественно-исторических реалий. Предпринимается попытка дать более актуальную расширительную трактовку марксистской теории деятельности, в которую должна быть включена не только непосредственно материальная производственная сфера, но и любая творческая активность человека, имеющая общественно-историческое измерение. Поэтому знание рассматривается как ценностно значимое в аспекте его востребованности обществом на определенном этапе исторического процесса. В свете фундированности проблемы соотношения знания и ценности в проблеме бытия как ценностно релевантного или нерелевантного предлагается рассмотрение современной диалектико-материалистической интерпретации знания как занимающего срединное положение между двумя традиционными подходами, репрезентированными (условно) объективным идеализмом, с одной стороны, и английским эмпиризмом и аналитической философией с другой.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

Knowledge as a social and historical value

The article deals with a dialectical-materialistic approach to knowledge in the aspect of its materialized, objective form of existence, though modernized in contemporary socio-historical reality. The author attempts to give a broader interpretation of the Marxist theory of activity which should include not only the material production sphere as such, but also any creative activity of a person that has a socio-historical dimension. Therefore, knowledge is viewed as value-bearing in the aspect of its relevance to society at a certain stage of the historical process. Since the problem of the relationship between knowledge and value is rooted in the problem of being as value-relevant or value-neutral, it is proposed to consider the modern dialectical materialist interpretation of knowledge as posited between two traditional approaches represented by (conditionally) objective idealism on the one hand, and English empiricism and analytic philosophy, on the other.

Текст научной работы на тему «Знание как общественно-историческая ценность»

УДК 111.1

Знание как общественно-историческая ценность

Гурьянов А. С.

кандидат философских наук, доцент кафедры философии и медиакоммуникаций, Казанский государственный энергетический университет. 420034, г. Казань, ул. Красносельская, 51.

E-mail: alexeigurianov@rambler.ru

Аннотация: В статье рассматривается диалектико-материалистический подход к знанию в аспекте его овеществленной, предметной формы существования с учетом современных общественно-исторических реалий. Предпринимается попытка дать более актуальную расширительную трактовку марксистской теории деятельности, в которую должна быть включена не только непосредственно материальная производственная сфера, но и любая творческая активность человека, имеющая общественно-историческое измерение. Поэтому знание рассматривается как ценностно значимое в аспекте его востребованности обществом на определенном этапе исторического процесса. В свете фундированности проблемы соотношения знания и ценности в проблеме бытия как ценностно релевантного или нерелевантного предлагается рассмотрение современной диалектико-материалистической интерпретации знания как занимающего срединное положение между двумя традиционными подходами, репрезентированными (условно) объективным идеализмом, с одной стороны, и английским эмпиризмом и аналитической философией - с другой.

Ключевые слова: знание, ценность, дух, предметная деятельность, присвоение, польза.

Knowledge as a social and historical value Guryanov A. S.

candidate of philosophical sciences, associate professor of philosophy and media communications, Kazan State Power Engineering University. 51 Krasnoselskaya str.,420034, Kazan.

E-mail: alexeigurianov@rambler.ru

Abstract: The article deals with a dialectical-materialistic approach to knowledge in the aspect of its materialized, objective form of existence, though modernized in contemporary socio-historical reality. The author attempts to give a broader interpretation of the Marxist theory of activity which should include not only the material production sphere as such, but also any creative activity of a person that has a socio-historical dimension. Therefore, knowledge is viewed as value-bearing in the aspect of its relevance to society at a certain stage of the historical process. Since the problem of the relationship between knowledge and value is rooted in the problem of being as value-relevant or value-neutral, it is proposed to consider the modern dialectical materialist interpretation of knowledge as posited between two traditional approaches represented by (conditionally) objective idealism on the one hand, and English empiricism and analytic philosophy, on the other.

Keywords: knowledge, value, spirit, substantive activity, appropriation, use.

Является ли знание силой? Это латинское изречение (Scientia potestas est) символично и не случайно часто приписывается Фрэнсису Бэкону, который едва ли не первым в постсредневековую эпоху осознал роль знания в человеческой жизни и осмыслил феномен уже начавшейся первой научной революции. И в современном информационном мире, пожалуй, роль знания как фактора преобразования общественно-исторической реальности возросла в геометрической прогрессии. Другое дело, что теория диалектического материализма, утверждающая уже в современную эпоху роль знания как силы, призванной изменить мир, сегодня во многом дискредитирована практикой, уступив место феноменологии, структурализму и т. д. В связи с этим целью статьи является исследование знания как значимого общественно-исторического феномена с учетом изменившихся представлений о сущности трудовой деятельности в постиндустриальном обществе. Соответственно, основная проблема работы заключается в обосновании возможности расширительного толкования знания как необходимого элемента творческой деятельности в широком смысле, меняющей мир и самого человека.

Сегодня в философии считается общепризнанным деление истин на два типа: один из них рассматривает истину в неразрывном единстве с ценностями человека, а другой тип подходит к истине абстрактно, безотносительно убеждений и жизненного мира человека, т. е. лишь с позиции

© Гурьянов А. С., 2017

Вестник Вятского государственного университета, 2017, № 12 © ВятГУ, 2017 ISSN: 2541 - 7606_

истинности, объективности, лишь исходя из соответствия знания реальности. И спор между этими подходами к существу истины и знания сохраняется на протяжении всей истории философии.

Первая традиция восходит, как известно, к Сократу и Платону, которые впервые связали знание с добродетелью, а бытие - с благом. Именно последнее и является условием того, что человеческое познание, направленное на постижение подлинного бытия, неминуемо сопряжено с нравственным преображением личности. Эта истина осталась прерогативой философской теории познания (она же - эйдетическая, спекулятивная, метафизическая и т. д.). Эта установка на объединение интеллектуальной и духовной сфер сознания была поддержана энциклопедистами, отстаивавшими идею торжества разума и, как следствие, преображения жизни людей и их морального совершенствования, а противоположная установка была выражена английскими эмпириками - Гоббсом и Юмом: из того, что есть, нельзя вывести то, что должно быть; все существующее морально нейтрально, а мораль и интеллект имеют разное происхождение. Гоббс отмечает, что из существования естественных законов нельзя вывести никаких моральных предписаний, а добро и зло существуют лишь как субъективные феномены, которые могут быть объяснены исходя из желания (desire) и отвращения (aversion). А Юм указывает, что ценностные суждения не имеют разумного обоснования (not the "offspring of reason"), но основаны исключительно на эмоциях: люди - морально чувствительные существа, и то, что потакает нашим чувствам и вызывает одобрение, является правильным и добродетельным.

В немецкой философии противостояние двух взглядов по вопросу о том, едины ли духовная и интеллектуальная сферы, выступило наиболее остро. Согласно позиции Канта интеллектуальная и духовная сферы различны и по принципам организации, и по предмету исследования. Собственно говоря, отделив духовную сферу от интеллектуальной и оставив за первой лишь мораль, Кант заявил, что лишь метафизика нравственности единственно может считаться метафизикой, автономной и самодостаточной, и никакой другой метафизики быть не может. Кант по сути дела «вынимает» интеллектуальное из духовного, и потому от духовного остается лишь мораль, лишенная какого-либо укоренения в реальности. Это чисто субъективный феномен, и фактически человек вынужден совершать над собой насилие, исполняя моральный императив, ибо он вынужден следовать ему «несмотря ни на что». Не случайно Адорно и Хоркхаймер называли ригористичную этику Канта садистской. Сегодня эта тенденция на разделение оказалась наиболее востребованной в аналитической философии, запросы которой намного скромнее запросов классической теории истины: она исследует условия истинности суждений, особенности познавательного процесса. Для нее субъект познания - не столько человек, сколько, как и для Канта, познающий агент. А все, что есть «человеческого» в человеке - компетенция других дисциплин (теории ценностей, добродетелей и т. д.), которые и должны «печься» о том, чтобы найти человеку смыслы для следования моральным заповедям, будь то в рамках деонтологической или кон-секвенциональной этики.

Гегель, напротив, находясь на позиции единства бытия и блага, должного и подлинно сущего, отстаивает единство интеллектуальной и духовной сфер, отделимы они друг от друга могут быть лишь в абстракции. Нравственность, как известно, в «Феноменологии духа» занимает базовое положение и является лишь отправной точкой духа, и в снятом, преобразованном виде присутствует на более высоких этажах духовности - в сферах религии, искусства и философии как науки.

Можно констатировать, что на сегодняшний день в философии «в фаворе» находится точка зрения Канта: интеллект занимается проблемами познания, что и породило современную эпистемологию во всех ее формах, ориентированных на научность и идеалы естествознания, а дух ведает вопросами нравственной жизни, в которой, как отмечал еще Аристотель в «Никомаховой этике», о строгости говорить затруднительно: «...не во всех рассуждениях (logoi), так же как не во всех изделиях ремесла, следует добиваться точности в одинаковой степени. Между тем [в понятиях] прекрасного и правосудного, которые, собственно, имеет в виду наука о государстве, заключено столько разного и расплывчатого, что начинает казаться, будто [все это] возможно только условно (nomoi), а от природы этого нет. Такая же своего рода расплывчатость заключена в [выражении] "блага".» [1]. И эта сторона нашла отражение в различных современных аксиологических учениях, условных и не подлежащих строгой рационализации.

Однако, на наш взгляд, есть срединный путь, способный совместить в себе достоинства обоих вышеназванных подходов к бытию как ценностно релевантному или нейтральному, а также предложить несколько иную трактовку соотношения знания и ценностей.

Обратимся еще раз к первой сократо-платоновской традиции. Можно ли однозначно утверждать, что этот подход к знанию как сопряженному с добродетелью действительно доброде-

телен, и является ли такое познание наградой самому себе и самоцелью познавательной деятельности?

Предваряя собственные размышления о пользе и вреде истории для жизни, Ницше в качестве эпиграфа к одноименному произведению приводит цитату из Гете: «Мне, во всяком случае, ненавистно все, что только поучает меня, не расширяя и непосредственно не оживляя моей деятельности» [2]. Эта сентенция вполне уместна и в нашем случае. Во всяком случае, в третьем томе «Энциклопедии философских наук» Гегель проводит важное для нас разделение между тем, что остается в пределах сознания, и тем, что выходит за его границы в терминах субъективного и объективного духа, ставя объективный дух на более высокую ступень развития Понятия: то, что лишь субъективно, должно выйти за пределы сознания и стать положенным самим сознанием в форме истории и общественного бытия, составляющих основу теперь уже человеческого мира, т. е. «в форме реальности, как подлежащий порождению духом и порожденный им мир». Собственно, коренное отличие субъективного духа от объективного и заключается в том, что для первого мир противостоит человеку, тогда как для второго - положен им самим. Оставаясь в пределах сознания, знание, претендуя на объективность, вступает в противоречие с формой своего существования, ибо существует лишь субъективно, в самом сознании и лишь для него одного, но не как таковое.

Знание как знание чего-то и о чем-то естественным образом должно выйти за пределы субъективной формы и принять участие в судьбе своего предмета; так, определения мышления теперь становятся определениями предмета мысли, а само знание становится объективно значимым, ибо всякий, кто приступит к этому объективированному знанию, обнаружит в нем именно эти его определения. И участвуя в судьбе своего предмета, мыслящий субъект преобразует реальность. Тем самым, по выражению Гегеля, «знание духа о себе самом как о свободном приобретает уже форму наличного бытия» [3]. В марксизме этот подход к предметной деятельности квалифицируется как изменение материального бытия в соответствии с нашими целями и его законами.

Здесь созерцательный тип сознания, идеал античного мыслителя, нацеленного на бескорыстное и самоценное постижение истины, уступает место деятельному, ярким пропагандистом которого был в немецкой философии еще до Гегеля Фихте. Последний придал кантовскому принципу активности сознания практический характер и перенес его на историческую действительность. Назначение человека - действовать, упорядочивая мир и привнося в него гармонию: «...Потребность действовать - первоначальное; сознание мира - производное. Мы не потому действуем, что познаем, а познаем потому, что предназначены действовать.» [4] В этом свете познание и для Фихте, и для Гегеля - средство для активного вмешательства в мир. Не случайно сам Фихте активно занимался общественно-политической деятельностью, обращался с речами к нации и участвовал на своем поприще в освободительном движении во время оккупации Пруссии Наполеоном. Соответственно, знание - это руководство к действию, способное улучшить существующее положение вещей. И эта линия в трактовке роли и места знания проходит красной нитью через классическую немецкую философию от Фихте до Фейербаха и, далее, Маркса. Но познание здесь - не просто руководство к действию. В действии познание получает свое подтверждение и проверку на состоятельность, в действии оно становится действительным и обретает новую форму существования. Если все разумное - действительно или должно воплотиться в действительность, то, воплощаясь и реализуясь, знание завершает путь своих метаморфоз и приходит к своему логическому концу в человеческой истории. В противном случае знание остается декларативным, не переходит в практику мыслительной деятельности. Можно сказать, что консервация знания в субъективной форме существования равносильна делу, не доведенному до своего логического финала. В этом свете справедливо замечание Ильенкова: «.в реальных делах человек демонстрирует подлинный способ своего мышления, гораздо более адекватно, чем в своих повествованиях об этих делах». Поэтому известную цитату из «Фауста» Гете «в начале было дело» следовало бы скорректировать - дело было в конце.

Платоновский подход к знанию метафизичен в гегелевском понимании этого слова: истинное идеальное бытие вечно, неизменно и отделено от изменчивого и иллюзорного материального пласта реальности, поэтому его постепенное усовершенствование в исторической перспективе не укладывалось в картину платоновского мира. И в связи с этим его неоднократные попытки раз и навсегда изменить исторический мир хотя бы в одном отдельно взятом месте в Сиракузах изначально были обречены: нельзя привести мир к совершенству в обход реальных исторических условий его существования. Это было бы вопреки ходу истории и против воли самого мира. Идеальное государство нельзя построить в том числе и потому, что люди просто не захотят в нем

Вестник Вятского государственного университета, 2017, № 12 © ВятГУ, 2017 ISSN: 2541 - 7606_

жить, как не захотят, чтобы все дети в таком государстве были общими, пусть даже цель этой меры - заставить человека любить всех детей как своих. И Платон пострадал от своих попыток открыть людям глаза на идеальное устройство мира так же, как мог пострадать персонаж его собственного мифа о пещере, пытавшийся открыть людям глаза на истинное бытие: «О нем стали бы говорить, что из своего восхождения он вернулся с испорченным зрением, а значит, не стоит даже и пытаться идти ввысь. А кто принялся бы освобождать узников, чтобы повести их ввысь, того разве они не убили бы, попадись он им в руки?...» [5] Так может ли быть благим такое добро с кулаками, нацеленное на то, чтобы сделать людей счастливыми против их воли?

Отличие диалектического (в гегелевском смысле) подхода к знанию заключается в объединении абсолютного и относительного в историческом, предполагающем стадиальный, постепенный переход от варварства к царству свободы, при этом последнее - лишь ориентир, отодвигаемый в вечность. И поскольку наступление совершенного конца истории не предвидится, человеку, вероятно, следует ставить перед собой более скромные задачи: заниматься своим делом на своем месте, и из него стремиться сделать эту задачу более осязаемой. А задача мудреца, вспомним еще раз Гегеля, не пытаться управлять миром, но лишь отражать эпоху в мысли: «...философия - обособленное святилище, и ее служители образуют изолированное сословие жрецов, которое не может совладать с миром и должно оберегать владение истиной» [6].

В этом свете концепция Маркса о самодеятельности (Selbsbetatigung) человека, совмещающей опредмечивающую и распредмечивающую стороны его бытия-в-мире, как нельзя лучше укладывается в решение этой задачи. В процессе «отсвоения» (ausserung) человек как существо производящее создает предметный мир, в котором как раз и воплощается его мышление, ибо подлинным знанием предмета обладает тот, кто его создал, а не тот, кто способен разобраться в его родовидовых характеристиках и созерцать его инвариантный эйдос, и для которого человек может оказаться двуногим животным без перьев и с ногтями. В процессе присвоения (aneignung) этот предмет оказывается востребованным человечеством, благодаря чему знание, принося пользу, и оказывается ценностно релевантным. Так, лишь тот, кто создал эту клавиатуру или монитор, действительно обладает знанием этих вещей, и работающая вещь свидетельствует об этом. И даже не тот, кто их собрал или сработал, ибо, зная их как, он, тем не менее, не всегда может ответить на главный вопрос, свидетельствующий о подлинном знании со времен Платона -почему. Тогда как тот, кто ими пользуется, знает их лишь, выражаясь терминологией Хайдеггера, как подручные средства и способен усмотреть лишь их для-чего, но именно благодаря употреблению эти вещи становятся ценностью.

Творя свой собственный мир, человек обнаруживает свойства и закономерности окружающего физического мира, ибо включает последний в первый в качестве множества средств, знание которых необходимо для их надлежащего употребления, и поэтому «. на звездное небо он (человек. - А. Г.) обращает свое внимание вначале исключительно как на "естественные часы, календарь и компас", как на орудия и инструменты своей жизнедеятельности, и замечает их "естественные" свойства и закономерности лишь постольку, поскольку эти естественные свойства и закономерности суть свойства и закономерности того материала, в котором выполняется его деятельность и с которым он поэтому вынужден считаться.» [7]. Другое дело, что производительность человека необходимо понимать расширительно как творчество во всех его проявлениях, и марксова идея труда как прежде всего материального производства не соответствует современным реалиям: сегодня производительность заточена не столько под материальное производство, сколько под производство услуг, технологий и т. д. В. Иноземцев справедливо отмечает: «Сегодня корпорации строятся не вокруг станка или скважины, а вокруг креативной личности. Так построены и Apple, которая одна стоит больше всех публичных компаний России, и биоте-ховский стартап Celgene, который оценивается дороже "Газпрома". Почти 30% трудящихся в США сейчас работают на себя, а не на капиталиста - и не потому, что возникли всякие кооперативы по образцу Мондрагоры, а потому, что они могут сами купить все необходимые им средства производства» [8].

Поэтому креативная личность в широком смысле этого слова является тем, кто, внося нечто в мир и улучшая его, не просто воплощает свое знание в реальность и делится им с другими, но обнаруживает само знание в творческой деятельности: знает тот, кто творит, и в творении знание обладает легитимностью и силой. В этом свете мир действительно аксиологически нейтрален, как на этом настаивает Юм, но лишь до тех пор, пока в нем нет места человеку.

Примечания и список литературы

1. Аристотель. Никомахова этика // Сочинения : в 4 т. Т. 4. М. : Мысль, 1983. С. 55-56.

2. Ницше Ф. О пользе и вреде истории для жизни // Сочинения : в 2 т. Т. 1. М. : Мысль, 1996. С. 159.

3. Гегель Г. В. Ф. Энциклопедия философских наук : в 3 т. Т. 3. М. : Мысль, 1977. С. 34.

4. Фихте Й. Г. Назначение человека. URL: https://www.psyoffice.ru/9/fihte02/txt04.html (дата обращения: 18.11.2017).

5. Платон. Государство // Сочинения : в 4 т. Т. 3. М. : Мысль, 1994. С. 298.

6. Гегель Г. В. Ф. Философия религии : в 2 т. Т. 2. М. : Мысль, 1977. С. 333.

7. Ильенков Э. В. Диалектика идеального. М. : Кн. дом «ЛИБРОКОМ», 2012. С. 123.

8. Иноземцев В. Л. Безответный вопрос. URL: https://www.snob.ru/profile/25538/blog/93350 (дата обращения: 12.10.2017).

Notes and References

1. Aristotle. Nikomahova ehtika [Nicomachean ethics] // Sochineniya - Works: in 4 vol. Vol. 4. M. Mysl'. 1983. Pp. 55-56.

2. Nietzsche F. O pol'ze i vrede istorii dlya zhizni[On the use and harm of history for life] // Sochineniya -Works : in 2 t. T. 1. M. Thought, 1996. S. 159.

3. Hegel G. W. F. EHnciklopediya filosofskih nauk : v 3 t. T. 3 [Encyclopedia of philosophical sciences: in 3 vol. Vol. 3]. M. Mysl'. 1977. P. 34.

4. Fichte J. G. Naznachenie cheloveka [Destiny of man]. Available at: https://www.psyoffice.ru/9Zfihte02/ txt04.html (date accessed: 18.11.2017).

5. Platoon. Gosudarstvo - Plato. State // Sochineniya - Works: in 4 vol. Vol. 3. M. Mysl'. 1994. P. 298.

6. Hegel G. W. F. Filosofiya religii: v 2 t. T. 2 [Philosophy of religion: in 2 vol. Vol. 2]. M. Mysl'. 1977. P. 333.

7. Il'enkovEH. V. Dialektika ideal'nogo [Dialectics of the ideal]. M. Book house "Librokom". 2012. P. 123.

8. Inozemcev V. L. Bezotvetnyj vopros [Unanswered question]. Available at: https://www.snob.ru/profile/ 25538/blog/93350 (date accessed: 12.10.2017).

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.