CC BY
71
Вестник Челябинского государственного университета. 2012. № 21 (275).
Филология. Искусствоведение. Вып. 68. С. 103-110.
М. Ю. Рябова
ЗНАКОВОСТЬ ДИСКУРСА ПОВСЕДНЕВНОСТИ
В статье рассмотрены вопросы знаковых принципов функционирования дискурсивных структур, характерных для культуры повседневности. Отмечаются отличительные признаки повседнева, такие как: массовидность, телесность, наглядность и др. На материале креоли-зованных текстов современной американской прессы показан основной характер знаковости повседнева - иконизм.
Ключевые слова: повседневность, повседнев, знаковость, креолизация, иконизм.
Повседневность можно определить как категорию бытия, ограниченную рамками пространства-времени в координатах «здесь» и «сейчас» жизни субъекта. Повседневность -это жизнь в целом и ее реалии. Культура повседневности - это культура в многообразии всех жизненных проявлений, это то, во что погружен человек, как и где он живет и мыслит, как говорит и общается.
Культура повседневности включает организацию человеческих взаимоотношений, культуру общения и поведения, культуру ведения дискуссий, политическую культуру, культуру массовых коммуникаций, культуру ежедневного быта и др. Таким образом, исходным пунктом осмысления культуры повседневности является человек с соответствующим ему осознанием окружающего мира (в форме обыденного сознания). Обыденное сознание, направленное на понимание процессов языкового функционирования, общения, всех видов коммуникации, институциализировалось как лингвистика обыденного сознания, или лингвистика обыденного метаязыкового сознания, или как теория обыденной лингвистики. Объектом изучения теории обыденной лингвистики стали все факты «стихийного и экстенсивного развития» учения об обыденном метаязыковом сознании, включая такие аспекты, как закономерности метаязыковой деятельности говорящего и слушающего, портрет метаязыковой личности (индивидуальной и коллективной), виды социального взаимодействия языковых личностей, языковая политика, вопросы так называемой «народной лингвистики».
Обыденное метаязыковое сознание как характеристика человека в его ежедневном бытовании лежит в центре категории повседневности, философской и культурологической, научный интерес к которой проявился в философии постмодерна в форме проблемы «повседнева».
Термин «повседнев» (от фр. Quotidien и англ. quotidian, нем. Alltag, alltagsleben) появился в традиции социолого-гуманитарных наук как результат переориентации современных философских исследований на рассмотрение проблематики повседневной жизни, где, по мнению большинства исследователей, протекают наиболее важные процессы культурного бессознательного. Проблема изучения повседневности позволяет исследовать жизнь не в ее крайних проявлениях, а в том виде, как она проявляется в быту (в большей степени в бессознательном виде).
Традиция изучения повседнева достаточна глубока. Первоначально она развивалась как философия жизни (Аристотель). Затем эта проблема приобрела актуальность благодаря деятельности школы Анналов, отказавшейся изучать историю «великих» людей, предпочтя им историю «молчаливого большинства», достаточно грамотного, чтобы оставить после себя письменные следы1.
Новый импульс теория повседнева получила в работе Мишеля де Серто «Изобретение повседнева», в которой описывалась практика повседневной жизни2. Затем была опубликована книга Э. Гоффмана «Мизансцена повседневной жизни»3, за которой последовала публикация Пьера Бувье «Работа повседнева: попытки социо-антропологического подхо-да»4. Таким образом, оформилась философская традиция повседнева как категории описания культурного бессознательного, проявляющегося в широком диапазоне социокультурных практик, включая политические институты жизни и собственно антропологические аспекты жизни современных народов.
Большой вклад в изучение культуры повседнева внес французский философ Пьер Бурдье, который описал в своей книге «Различие» привычки и вкусовые предпочтения разных слоев французского общества, отметив пре-
стижность тех или иных игровых, языковых и прочих пристрастий, убедительно показав, что повседневность представляет собой ту область жизни, где коренятся язык и поведение людей, что повседневность определяет манеру мышления и языковых практик представителей социальных групп5.
Сегодня интерес к изучению категории повседневности снова возрастает одновременно в русле философии, социо-антропологии, культурологии и лингвистики. По мнению Бернхарда Вальденфельса, интерес к теме повседневности может рассматриваться как симптом возникновения вакуума, генезис которого связан с обесценивающим давлением односторонней рационализации6.
С другой стороны, внимание современной науки к проблеме повседневности связано с такими вопросами, как семиотика вещей, восприятие картины мира обыденным сознанием, архетипы массового сознания как регуляторы поведения, этикет, престиж, мода, реклама, имидж, взаимодействие традиционных высоких и бытовых форм культуры. Современная культурная действительность основана на нескольких общих принципах: приобретаемости, тиражируемости, связи с техникой, создании и потреблении коллективом7. Данные принципы характеризуют культуру повседневности как «культуру с маленькой буквы», как человечную и демократичную культуру, что и обусловливает повышенный интерес науки к ее изучению в связи с необходимостью отличать традиционную культуру от альтернативной, культуру как духовность от не-культуры и бездуховности.
1. Определение понятия «повседневность»
Содержание понятия «повседневность» варьируется в зависимости от подходов, применяемых в исследованиях. Так, в работе И. Т. Касавина, С. П. Щавелева приведены следующие аспекты повседневности:
1) повседневность как социологический феномен выступает в форме усредненного общественного мнения;
2) как психологический феномен повседневность соответствует набору неизменных поведенческих реакций на окружение;
3) в социо-антропологическом ракурсе повседневность есть кумулятивный опыт группы, который транслируется в процессе изучения языка, ритуалов и др.;
4) в когнитивно-социологическом аспекте повседневность выступает как использование результатов культурного творчества;
5) в методологическом плане повседневность «это статический образ мира, в котором искусственно приостановлены креативные, инновационные процессы и выделяются исключительно стабильные, не подвергаемые сомнению основания жизнедеятельности человека (традиции, ритуалы, категориальные системы)»;
6) с трансцендентальной точки зрения повседневность есть «оповседневливание», секуляризация архетипа или исторических априорных структур;
7) экзистенциальное измерение повседневности представляет собой способность транслировать некое внешнее состояние мира в состояние «мир в себе»8.
Повседневность в форме усредненного общественного мнения проявляется, в частности, и в том, что способность усвоить некие культурные коды повышает социальный статус личности. Власть, как правило, захватывают те, кто наиболее полно освоил систему общеупотребительных знаков в данном сообществе. Это могут быть люди умные, талантливые, но чаще -это те, кто усвоил алфавит знаковых кодов9.
Неизменность поведенческих реакций на окружение проявляется в существовании в разных культурах кодексов поведения, что в языковом плане выражается в наборе речевых формул социального этикета, регулирующего выбор говорящего в том или ином случае, в той или иной коммуникативной ситуации.
В процессе изучения языков повседневность заключается в необходимости запоминания и регулярного повторения, тренинга определенных грамматических моделей, паттернов, языковых клише и устойчивых выражений, будь то пословицы и поговорки или так называемые «крылатые выражения», цитаты известных людей, авторитетных личностей, писателей и др.
Таким образом, культура повседневности всегда связана с использованием результатов предшествующего опыта, с освоением творческого, интеллектуального, материального, научного и иного наследия человечества. В лингвокультурологическом аспекте данная зависимость обнаруживает себя в характерной для современной культуры повседневности тенденции к интердискурсивности коммуникативного пространства, что особенно очевидно в дискурсах медийной и сетевой коммуникации. Именно сетевые и медийные средства массовой коммуникации в максимальной степени изобилуют языковыми клише, характери-
зуются аллюзивностью своего дискурса, выражающегося в бесконечных намеках, отсылках к известным контекстам, словам, выражениям, песням, кинофильмам, романам и др. В результате возникает глобальное гипертекстуаль-ное пространство, при котором все связано со всем, сегодняшний день связан с вчерашним и завтрашним одновременно.
Итак, к основным отличительным признакам дискурса повседневности можно отнести: повторяемость, цикличность, ритмичность событийного наполнения обыденного существования, замкнутость, герметичность пространств поседневности; консервативность и устойчивость форм культуры; усредненность форм и объектов; массовидность распространения обыденных феноменов; отнесенность к частной жизни; обывательское поведение или быт.
Таким образом, средоточием указанных сторон повседневности оказывается обыденное сознание, отражающее жизненные проявления обывателя (в нейтральном смысле слова), обитателя определенного социо-куль-турного пространства, участника бытия. Обыденность связана с отдельной личностью и ее непосредственным окружением. В лингвистике это проявляется в актуальности исследований некодифицированного естественного языка и исследовании сферы метаязыкового сознания, изучаемого в русле лингвоперсоно-логии. Лингвоперсонология характеризуется тем, что ее исследования сосредотачиваются на изучении языковой способности отдельных языковых личностей.
В когнитивном измерении категория повседневности может рассматриваться как один из способов освоения мира или один из способов человеческой активности, как структура познания, базисные компоненты которой концентрируются вокруг вопроса «как?», а не «что?». Повседневность как структура познания позволяет соотносить все наши восприятия и переживания и таким образом представляет собой совокупность процедур конфигурации и реконфигурации, как машина по производству значений, по созданию и преобразованию всевозможных объектов10. Данный способ преобразования значений и объектов К. Леви-Стросс назвал кодом, что позволяет говорить о повседневности в семиотическом измерении.
Одной из конституирующих черт дискурса повседневности является наглядность, т. е. предполагается, что все объекты окружающего мира должны восприниматься как нечто
телесное, как образы, а не понятия. Таким образом, можно говорить о знаковом характере повседневности. Человеческий опыт есть поле знаковых систем со специфическими принципами конфигурации, а наглядность есть принцип кодирования содержания повседневности. Наглядность в коде представляет собой иконический принцип означивания, который проявляется в эффекте телесности, вещности, образности, использовании графиков, схем, рисунков и др. Эффект телесности, воплощенный в наглядных образах, в максимальной степени проявляется в современных дискурсах средств массовой коммуникации: на страницах газет, журналов, электронных средств коммуникации, современной прозы в виде эксплуатации образов мужской и женской сексуальности. В практике речевых жанров и коммуникативных форм наглядность как свойство дискурса повседневности выражается в креолизации текста.
2. Креолизация
Креолизированный текст представляет собой «сложное текстовое образование, в котором вербальные и иконические элементы образуют одно визуальное, структурное, смысловое и функциональное целое, направленное на комплексное прагматическое воздействие на адресата»11. Целостность креолизованного текста обусловлена коммуникативно-когнитивной установкой адресанта, единой темой. Связность проявляется в тесном взаимодействии вербального и иконического компонентов на разных уровнях: содержательном, языковом, коммуникационном. На содержательном уровне связность проявляется в соотнесенности семантических связей знаков обоих кодов (вербальных и иконических, которые обозначают одно и то же). Между компонентами креолизованного текста могут существовать композиционно-семантические отношения, т. е. изображение коррелирует со словом, предложением, текстом и др. Восприятие кре-олизованного текста основано на построении единого целостного концепта, в создании которого участвуют как концепт вербального текста, так и концепт изображения, плюс знания и представления, образующие индивидуальное когнитивное пространство адресанта.
Иллюстрация представляет собой наиболее важный элемент сообщения, его визуальный и композиционный центр, т. к. приковывает внимание реципиента мгновенно и напрямую, образуя доминанту поля лингвистических средств воздействия.
Рис. 1
Иконические средства креолизованного текста воспроизводят картину мира, шкалу ценностей, эстетические и этические идеалы нации, составляющие концептосферу культуры повседневности. Е. Е. Анисимова выделила основные функции иконических элементов в структуре креолизованного текста: аттрактивная, информативная, экспрессивная, эстетическая функции. В качестве дополнительных функций выделяются: символическая (выражение абстрактных идей и понятий), иллюстративная (воспроизведение информации в виде наглядных образов), аргументирующая (подтверждение вербальной информации)12.
Иконическая наглядность позволяет придать информации большую убедительность, напрямую воздействовать на сознание обывателя; изображение может выразить мысль иносказательно, более завуалированно, позволяя интерпретировать эту мысль более свободно.
По характеру взаимоотношения между вербальной и невербальной частями информации, содержащейся в креолизованном тексте, можно выделить следующие типы текстов:
а) репетиционные тексты, в которых изображение повторяет вербальный текст;
б) аддитивные тексты, где изображение привносит дополнительную информацию;
в) выделительные тексты, в которых изображение подчеркивает какой-то аспект вербальной информации, по своему объему значительно превосходящую иконическую;
г) оппозитивные тексты - содержание картинки противоречит вербальной информации, что производит комический эффект;
д) интегративные тексты - изображение встроено в вербальный текст;
е) изобразительно-центрические тексты - с ведущей ролью изображения, вербальная часть лишь поясняет и конкретизирует их11.
Проиллюстрируем данные типы отношений креолизованными текстами из американского журнала «The New Yorker»13.
На рис. 1 представлен креолизованный текст, вербальный компонент которого содержит следующее высказывание: «Hang on, I think they’re just aiming for our hats» (Держись, кажется, им нужны только шляпы). Иконический компонент поддерживает смысл вербального сообщения, развивая и усиливая его в сторону расширения значения «aiming for» (целятся в шляпы и, как следствие, в головы). Общий смысл данного креолизованного текста можно определить как продуцирующий комический эффект, а сам текст охарактеризовать как репетиционный креолизованный текст.
На рис. 2 можно видеть пример так называемого аддитивного текста, когда икониче-ский компонент привносит дополнительную информацию по сравнению с вербальной. Вербальный смысл текста передан словами: «I love you anyway, too» (Я тебя тоже люблю, несмотря ни на что). Иконический смысл заключен в содержании самого рисунка, партнер, как видно, безмятежно спит, не помнит и не хочет никаких признаний.
*7love you anyway, too."
Рис. 2. The paradox of choice. Perhaps that’s what’s happened to the woman in this cartoon by Chon Day
Рис. 3. Or perhaps she’s just a perfectionist. She certainly isn’t smiling...
На рис. 3, представляющем собой креолизо-ванный текст, вербальный код содержит информацию относительно сложности выбора: «The paradox of choice». Может быть, женщина - перфекционистка, и поэтому ей трудно выбрать? Ведь на ее лице нет улыбки: «Or perhaps she’s just a perfectionist. She certainly isn’t smiling...». Невербальная информация, переданная посредством рисунка, поддерживает более серьезную и одновременно комичную тональность истории: пистолет в руке продавца - угроза для жизни клиента, если она не сделает окончательный выбор. Таким образом, смысл заглавия к тексту «Paradox of choice» основан на реализации двух контрастных значений: выбор обуви и выбор между жизнью и смертью. Иконический компонент текста противоречит вербальному.
Креолизованный текст «The Little Mermaid, Ten Years Later» (Русалочка, десять лет спустя), представленный на рис. 4, можно отнести к выделительным, так как объем вербальной информации текста значительно превосходит объем иконической, иллюстрирующей процесс обмена «любезностями» супругов, смысл упреков передается словесно. Жена: «Rescuing you was the biggest mistake I ever made!» (Твое спасение - самая большая ошибка, которую я совершила!). «Some prince you turned out to be!» (Ну и принц из тебя получился!); «I should given you to the sea witch!» (Надо было отдать тебя морской ведьме!). Муж: «I am sick of renting a tank whenever your mom visits!» (Меня
тошнит от того, что приходится арендовать бассейн, когда приезжает твоя мамаша!); «You haven’t been the ‘little’ anything in years!» (Ты уже сто лет как не «малышка»!); «I liked you much better when you were mute!» (Ты мне нравилась гораздо больше, когда молчала!).
Рис. 5 иллюстрирует креолизованный текст, который можно классифицировать как интегративный, так как изображение встроено в вербальный компонент информации, составляя с ним единое смысловое пространство. Текст озаглавлен «The best is the enemy of the food» (Лучшее - враг еды). Основное содержание истории - непритязательный в еде посетитель ресторана, который даже не понял, ел ли он вообще, и если ел, то готов заплатить по счету.
Рис. 6 иллюстрирует изобразительно-центрические тексты с ведущей ролью иконическо-го компонента информации, вербальная только конкретизирует или поясняет последнюю. Смысл данного текста в том, что идут дискуссии относительно авторства произведений, приписываемых В. Шекспиру. Существует мнение, что под именем Шекспира писали два человека, что и иллюстрирует рисунок, т. к. на призыв из зала «Автора!» (Author!) выходят двое. Имя Шекспира при этом возникает только благодаря иконическому компоненту - один из персонажей рисунка очень напоминает лицо, изображенное на известном портрете драматурга.
Итак, изображение и слово в поликодовом сообщении креолизованного текста не являются
® ‘
The Little Mermaid, Ten Years Luter
Рис. 4.
The Best Is the Enemy of the Food Posted by RobertMankoff the merely O. K. - which I’m O.K. with.
I’m not. When it comes to food, the best is the Whatever the opposite of a foodie is, I am. The enemy of the good, and the good is the enemy of guy in this cartoon of mine is basically me:
“Waitery I'd like to order, unless I’ve eaten у in which case bring me the check. ”
Look, as far as I’m concerned, any variety of apple a day will keep the medical profession at bay...
Рис. 5.
Рис. 6
суммой семиотических знаков, их значения интегрируются и образуют сложный смысл. В процессе восприятия креолизованного текста происходит двойное декодирование заложенной в нем информации: при извлечении концепта изображения происходит его «наложение» на концепт вербального текста, взаимодействие двух концептов приводит к созданию единого общего смысла креолизованного текста. Другими словами, дискурсы разных текстов смешиваются и адресат воспринимает сразу двойную информацию: очевидный смысл прямо выраженного и скрытого дискурса, направленного на достижение истинных целей адресанта. Это и достигается с помощью креолизованного текста. Таким образом, креолизованный текст предстает сложным текстовым образованием, в котором вербальные и иконические элементы образуют одно визуальное, структурное, смысловое и функциональное целое, нацеленное на комплексное воздействие на адресата коммуникации11.
Очевидно, процесс смыслообразования, происходящий в нашей повседневной жизни, можно представить в виде определенной самоорганизующейся системы неких дискурсивных структур, обусловленных социальными символическими системами коммуникации, в которых большую роль играет иконический принцип организации структуры знака.
Примечания
1 См.: Ильин, И. П. Постмодернизм: словарь терминов. М., 2001.
2 См.: De Certeau, M. The Practice of everyday life. Berkeley, 1984.
3 Goffman, E. La mise en scene de vie quotidian. P., 1973.
4 Bouvier, P. Le travail au quotidien, demarche socio-antropologique. P., 1989.
5 См.: Bourdieu, P. La distinction: ^toque sociale du jugement de gout. P., 1979.
6 См.: Вальденфельс, Б. Повседневность как плавильный тигль рациональности. М., 1991. С. 39-50. URL: http: //ec-dejavu.ru/d/daily/html
7 См.: Кнабе, Г. Диалектика повседневности. URL: http://www.gumer.info/bibliotek_buks/cul-ture/article/knabe_dialpovs.php/06.12.2011.
8 Касавин, И. Т. Анализ повседневности / И. Т. Касавин, С. П. Щавелев. М., 2004.
9 См.: Махлина, С. Т. Семиотика культуры повседневности. СПб., 2009.
10 См.: Сыров, В. Н. О статусе и структуре по-
вседневности: методологические аспекты // Личность. Культура. 0бщество-2000. Т. 2. URL: http ://siterium .trecom .tomsk. su/syrov/
Syrov_12.htm/07.12.2011.
11 Тельминов, Г. Н. Интернет-реклама как вид креолизованного текста // Вестн. Нижегород. ун-та им. Н. И. Лобачевского. 2009. № 5. С.300-304.
12 См.: Анисимова, Е. Е. Лингвистика текста и межкультурная коммуникация (на материале креолизованных текстов). М., 2003.
13 The New Yorker. URL: http://www.newyorker. com.humor/issuecartoons/2011/11/28.
