CC BY
167
УДК 341.1/8 ББК 67.5
ЗНАЧЕНИЕ МЕЖДУНАРОДНЫХ ОБЫЧАЕВ В ФОРМИРОВАНИИ ПРАВОВОГО РЕЖИМА АРКТИКИ
ИВАН СЕРГЕЕВИЧЖУДРО,
кандидат юридических наук, Заслуженный юрист Российской Федерации, начальник департамента Управления Президента Российской Федерации по внешней политике, эксперт РАН и Российского совета по международным делам
Научная специальность 12.00.10 — международное право; европейское право
E-mail: [email protected]
Научный консультант: Вылегжанин А.Н., профессор, доктор юридических наук Рецензент: Глебов И.Н., профессор, доктор юридических наук.
Citation-индекс в электронной библиотеке НИИОН
Аннотация. Исследуется правовой режим Арктики с акцентом на сложившиеся международные обычаи, стержневая роль которых выявляется в сопоставлении универсального и регионального уровней правового регулирования. На основе применимого международного права обосновывается, что Россия — государство с самым протяженным арктическим побережьем — может защитить свои национальные интересы, если будет учитывать обычно-правовые нормы как компонент уникального, исторически сложившегося статуса Арктики.
Ключевые слова: международно-правовой режим Арктики, универсальный и региональный уровни правового регулирования, обычные нормы международного права, международные обычаи.
Annotation. The article examines the legal regime of the Arctic with an emphasis on the international customs. Comparison of universal and regional legal regulation allows to identify the leading role of international customs. Proceeding from the applicable International Law, it is asserted that Russia as a country with the longest Arctic coast has legal possibilities to protect its national interests if it would take into account the practice of other Arctic coastal states and customary rules of International Law as a component of the unique, historically established status of the Arctic.
Keywords: international legal regime of the Arctic, the universal and regional levels of legal regulation, customary rules of International Law, International Customs.
Сегодня в юридической науке обращено внимание на возникновение такого института международного права как «арктическое право» («Arctic Law»)1. Новый правовой институт носит характер комплексный, межотраслевой, что вполне закономерно, учитывая, что Арктика представляет интерес в качестве предмета, прежде всего, системных междисциплинарных исследований2. Поскольку основу арктического региона составляет Северный Ледовитый океан (далее — СЛО), постольку в структуре появившегося правового института определяющую роль играют нормы международного морского права.
Следует отметить, что обособление международно-правовых норм разных отраслей в отдельный институт по региональному критерию —
сам по себе знаменательный факт, учитывая, что распространяющаяся глобализация и производные от неё современные правовые концепции («управление без правительства», «комплексное экосистем-ное управление») не признают национальных или региональных границ.
К примеру, реализация в Мировом океане универсальных правовых механизмов и функционирование органов, предусмотренных Конвенцией ООН по морскому праву 1982 г., таких как Международный район морского дна («общее наследие человечества»), Международный орган по морскому дну, Комиссия по границам континентального шельфа — целенаправленно ведут к интернационализации управления морехозяйственной деятельностью.
И международно-правовой режим Арктики, и
соответствующий ему в юридической науке правовой институт не могли избежать влияния глобализации. Сегодня их структура определяется как региональными, так и универсальными международно-правовыми нормами. Можно предположить, что в подобной неоднородности проявляют себя современные противоречия во взглядах на Арктику.
Региональные договоренности арктических стран, составляющие, наряду с актами их национального законодательства, основу правового режима Арктики, по-прежнему отражают особые местные условия и интересы, прежде всего, самих приполярных государств. Ими принимаются юридически обязывающие соглашения в области чрезвычайных ситуаций — о сотрудничестве в авиационном и морском поиске и спасании в Арктике, в сфере готовности и реагирования на загрязнение нефтью моря в Арктике3.
Напротив, универсальные международно-правовые нормы, прежде всего Конвенции ООН по морскому праву 1982 г., являются, в свою очередь отражением объективного процесса интернационализации этой проблематики, в основе которой — намерение неарктических государств и их объединений получить равный с арктическими странами доступ к природным ресурсам и транспортному потенциалу СЛО.
Северный Ледовитый океан, в силу своих естественных географических особенностей омывая побережья влиятельных держав — России, Канады, Норвегии, Дании и США, гораздо сильнее, чем любой другой океан, увязал их стратегические интересы. СЛО по площади самый малый (около 4% от всей площади Мирового океана) и самый мелководный из всех океанов (средняя глубина составляет 1 225 м). Около 40% площади СЛО имеет глубины меньше 200 м. Большую часть рельефа его дна занимают подводные окраины материков (до 70% площади дна), богатые ископаемыми ресурсами. Пространство СЛО, за исключением некоторых районов, покрыто льдами большую продолжительность года, а его центральная часть — постоянно. В этом его фундаментальное отличие от Тихого, Атлантического и Индийского океанов4.
К тому же, фиксируемое в настоящее время сокращение ледового покрова создает, прежде всего, для прибрежных государств качественно новые
возможности для развития судоходства и разработки недр. Будучи гигантской кладовой природных ресурсов, обладая колоссальным потенциалом источника экономического развития, Арктика рассматривается как на национальном, так и на международном уровнях в качестве объекта эффективного управления. В то же время, чрезвычайно хрупкое экологическое равновесие Крайнего Севера, определяющего климат всей планеты, и практически неизбежные негативные техногенные издержки процесса освоения этих территорий заставляют говорить о необходимости ответственного подхода к такому управлению. Любое крупное загрязнение морской среды в СЛО может стать экологической катастрофой, прежде всего, для арктических стран.
Важной особенностью национальных арктических стратегий является их схожесть в определении приоритетов полярной политики — устойчивое развитие региона, сохранение природной среды, защита интересов коренного населения Крайнего Севера. Исходя из той предпосылки, что ни одному государству в одиночку задачу ответственного управления арктическим регионом не решить, этой проблеме придается надгосударственный характер и делается вывод о необходимости расширения и укрепления партнерского регионального взаимодействия.
Арктические стратегии приполярных государств напоминают о заслугах их подданных или граждан в открытии и исследовании конкретных арктических территорий. Заслуги России состоят, прежде всего, в открытии многих полярных земель, их географическом и юридическом обозначении, начальном освоении. Такие действия, совершенные подданными Российской империи, сообразно международному праву прошлого периода, становились достаточным титулом для распространения на отдаленные пространства властных полномочий российского государства при отсутствии каких-либо возражений со стороны неарктических («неполярных») государств5.
Права России на северные земли и прилегающие к ним моря закреплялись в указах русского царя 1616—1620 гг., русско-шведских договорах 1806 и 1826 гг., русско-американской конвенции 1824 г.6, особенно, в русско-английской конвенции 1825 г., формируя международные обычаи, которые сегодня легли в основу правового режима Северного Ледовитого океана, в том числе в методологию разграничения его
пространств (например, метод использования меридианных линий, сходящихся в точке Северного полюса).
Географические особенности Арктического региона и исторические правооснования России на самые обширные арктические пространства — те естественные факторы, игнорирование которых становится целью политики глобализации, исходящей из приоритетной силы универсальных международно-правовых норм. Напротив, эти же естественные факторы в наибольшей степени учитываются в иных источниках международного права — правовых обычаях. Неслучайно, в политике неарктических государств и их объединений наметились тенденции занизить роль международных обычаев.
Именно международными обычаями, т.е. обычными нормами или нормами международного обычного права (используя термин Венской конвенции о праве международных договоров 1969 г.), наряду с международными договорами и актами национального законодательства прибрежных государств, изначально предопределен правопорядок в СЛО7.
Международные обычаи в Арктике — многолетняя правоприменительная практика самих арктических государств, получившая признание остальных стран. Как и международные договоры, международные обычаи должны выполняться добросовестно, разумно, с учетом прав участников конкретных правоотношений, с должным уважением признанных интересов всего мирового сообщества. Согласие с такими международными обычаями, явно выраженное или молчаливое (отсутствие протестов со стороны неарктических государств), сделали их неотъемлемой частью современного международного права. В силу международных обычаев только пять прибрежных государств (Россия, Канада, Дания, Норвегия, США) давно осуществляют суверенитет над внутренними морскими водами, территориальным морем, их дном и недрами, а также специальные права в своих «полярных владениях» (используя термин Русско-английской Конвенции 1825 г.). В последние десятилетия обозначена и реализуется также юрисдикция этих пяти государств в исключительных экономических зонах, а также суверенные права над районами их континентального шельфа, в том числе его недрами.
Правовые обычаи находят свое отражение в заключаемых сегодня региональных арктиче-
ских договоренностях (Соглашение о сотрудничестве в авиационном и морском поиске и спасании в Арктике 2011) и в универсальных международных договорах, в том числе в Конвенции ООН по морскому праву 1982 г. (далее — Конвенция 1982 г.), что позволяет рассматривать ее многие нормы (в том числе о внутренних морских водах, о территориальном море, о покрытых льдами районах) частью современного правового режима Арктики8.
Например, ст. 234 «Покрытые льдами районы» Конвенции 1982 г. предоставляет прибрежным государствам право принимать и обеспечивать соблюдение недискриминационных законов и правил по предотвращению, сокращению и сохранению под контролем загрязнения морской среды с судов в покрытых льдами районах в пределах исключительной экономической зоны. Любое другое неарктическое государство, осуществляя в упомянутых морских пространствах судоходство, рыболовство, иную разрешенную деятельность, соблюдает природоохранные законы и правила прибрежных арктических государств.
Правовой режим СЛО продолжает формироваться и сегодня. Тематика арктического сотрудничества становится все более обширной, распространяясь на новые области науки, экономики, политической и общественной жизни — изменение климата, экологию, метеорологию, здравоохранение, недропользование, судоходство, рыболовство, защиту интересов коренных народов Севера, разграничение морских пространств.
В структуре арктического права, помимо международных договоров арктических государств и международно-правовых документов, не являющихся договорами, но от того не менее значимых (например, Илулиссатская декларация пяти прибрежных арктических государств 2008 г.), исторически огромную роль играет применяемое к Арктике национальное законодательство приполярных государств, которое и сегодня продолжает развиваться9.
В условиях Арктики «не срабатывают» все глобальные механизмы, созданные Конвенцией 1982 г. и, прежде всего, в таком чувствительном сегодня вопросе как разграничение подводных пространств (континентального шельфа) Северного Ледовитого океана.
Прежде всего — из-за колоссальных отличий покрытых льдом районов Севера от теплых вод Индийского океана (следует отметить, что Конвенция 1982 г. специально не упоминает о полярных регионах — Арктике и Антарктике — они не были предметом обсуждения на III Конференции по морскому праву 1973—1982 гг.).
Другая причина — неучастие в Конвенции 1982 г. одного из пяти арктических прибрежных государств (США) и неисполнение ими конвенционных положений о самоограничении континентального шельфа в пользу Международного района морского дна (ст. 76). Результат действий России, Канады, Дании и Норвегии по отграничению шельфа при неучастии США создаст за счет остальных государств конкурентные преимущества именно США, имеющим самое непротяженное арктическое побережье, и поэтому не будет справедливым10.
Ст. 76 Конвенции 1982 г. содержит геологические критерии, которым должны следовать прибрежные государства в определении границ между собственным континентальным шельфом и Международным районом морского дна, ресурсы которого объявлены «Общим наследием человечества» и находятся в управлении Международного органа по морскому дну. Реализация в СЛО всеми прибрежными государствами концепции «Общего наследия человечества» способно существенно сократить пространственные пределы их национальной юрисдикции и в этом случае будет отвечать интересам нерегиональных стран, представители которых заявляют о том, что Северный Ледовитый океан не может принадлежать и управляться только арктическими государствами.
Создание в центре СЛО района, находящегося в международном управлении, повлечет ограничение возможностей арктических стран согласованно осуществлять ответственное природопользование в регионе, таящем множество рисков (имея в виду непредсказуемость глобальных климатических процессов, небезопасность добычи и затратность транспортировки добываемых ресурсов в условиях ледового покрова, удаленности от береговой инфраструктуры и пр.).
Достижение же справедливого результата
при разграничении суверенных прав на подводные пространства СЛО возможно на основе правовых
обычаев, носящих региональный характер, предопределенный исторически.
В то время как «глобализация не упорядочивает системы межгосударственных отношений, ведет к распространению принципов, граничащих с анархией, возникает острая потребность в региональной интеграции11.
Министром иностранных дел Российской Федерации С.В.Лавровым обращено внимание на то, что «укрепление регионального уровня управления в условиях, когда не срабатывают общемировые механизмы, служит своего рода страховочной сеткой»12. Отмечается «существенное усиление тенденции развития самого широкого регионального сотрудничества, терпеливый поиск взаимоприемлемых решений путем переговоров на основе норм международного права»13.
Согласно решениям Международного Суда ООН, который в оценках границ континентального шельфа исходит из приоритета обычного права, «наиболее фундаментальным из всех правовых норм, относящихся к континентальному шельфу», является «принцип естественного продолжения», а именно, «правило о том, что права прибрежного государства в отношении континентального шельфа, который составляет естественное продолжение его сухопутной территории в море и под ним, существуют ipso facto и ab initio (в силу факта и изначально), вследствие его суверенитета над этой территорией», а не вследствие участия государства в какой-либо конвенции14.
Что же касается установленных Конвенцией 1982 г. геологических критериев протяженности континентального шельфа (ст. 76), то, по мнению Международного Суда ООН, учет геоморфологической конфигурации морского дна «не должен привести к нарушению правила о континентальном шельфе как естественном продолжении территории государства». Как отметил Суд, его функция «состоит в использовании геологических факторов лишь постольку, поскольку это требуется для применения международного права».
Иными словами, государство вправе осуществлять свои суверенные права в отношении континентального шельфа, определять границы таких прав, основываясь на обычных нормах международного права, и независимо от участия в ка-
ких-либо соглашениях, в том числе в Конвенции ООН по морскому праву 1982 г.
Международный Суд ООН допускает в целях достижения справедливого результата и соблюдения пропорциональности (одинакового соотношения между протяженностями побережий соответствующих государств) возможность прибегать к различным принципам и методам разграничения, насколько это может быть уместным, или к сочетанию таких принципов и методов при условии, что применением принципов справедливости достигается разумный результат»15.
Речь, в частности, идет о методе меридианных линий, который не в меньшей степени, чем любой другой (метод равного отстояния или метод срединной линии)
отвечает достижению справедливого результата.
Практика применения таких методов весьма обширна — при разграничении полярных пространств в Русско-английской конвенции 1825 г., в Конвенции об уступке Аляски 1867 г., в Соглашении между СССР и США о линии разграничения морских пространств 1990 г., а также в напрямую не связанном с вопросами делимитации морских пространств Соглашении 2011 г. — при разграничении государствами Арктического совета авиационных и морских поисково-спасательных районов16.
Преимущество в данном случае регионального подхода, в отличие от универсального, обусловлено лежащими в его основе правовыми обычаями, издавна определявшими в Арктике пределы полярных владений, режим природопользования, жизнь коренных народов.
Сегодня стратегии крупных нерегиональных игроков, нацеленные на проникновение в Арктику, как правило, преувеличивают значимость универсальных норм Конвенции 1982 г. и занижают роль международных обычаев в правовом статусе Арктики.
Опираясь именно на универсальные международно-правовые нормы, наиболее влиятельные межгосударственные объединения (Евросоюз, НАТО) стремятся активно и полноценно участвовать в управлении Арктикой наравне с ключевыми странами региона. Основной тезис — национальные государств не способны на односторонней основе «правильно» управлять «общими ресурсами всего человечества». Пути достижения этих своих
целей они видят в ослаблении региональных форматов управления Крайним Севером — в унификации правил производственной и природоохранной деятельности, стандартов безопасности освоения минеральных и энергетических ресурсов, внедрении «общих правил судоходства», прежде всего под эгидой Международной морской организации, т.е. в международном управлении транспортными путями в бассейне СЛО и пр.17.
Эксперты усматривают опасность подобных идей глобализации в частичном размывании национального суверенитета, в том, что надгосударствен-ные субъекты международных отношений начинают претендовать на ту часть государственных функций, которые принадлежат национальным правительствам: контроль за выловом рыбы, экологическая экспертиза проектов освоения углеводородов, контроль за безопасностью научных исследований и т.д. Таким образом, реализуется концепция «управления без правительства», что применительно к Арктике будет свидетельствовать о полной или частичной потере арктическими странами своих суверенных прав по управлению данной территорией и прилежащими акваториями, их биологическими, энергетическими и другими природными ресурсами18.
В арктической политике нерегиональных государств просматривается стремление к нейтрализации влияния таких крупных арктических держав, как Российская Федерация и Канада, а также к «размыванию» региональных форматов арктического сотрудничества («восьмерка» Арктического совета, Арктическая пятерка). В этом направлении ими движут ограниченность собственных возможностей по формированию арктической повестки и «тесные» рамки регионального взаимодействия.
Заинтересованность в пересмотре сложившейся региональной системы управления просматривается, в том числе и в шагах некоторых членов Арктического совета. Так, экспертами арктических стран — членов Евросоюза, не имеющих побережья в СЛО (в частности Финляндии), активно обсуждается, казалось бы прогрессивная и вполне отвечающая региональным интересам, идея «повышения авторитета» Арктического совета путем его трансформации в межправительственную региональную организацию, основанную на международном договоре и предполагающую принятие юридически обя-
зательных решений. Членство в такой «полноценной международной организации» предполагает, по замыслу инициаторов преобразования, предоставление арктическим странам Евросоюза, не имеющим зон национальной юрисдикции в СЛО, равных прав на участие в управлении полярными пространствами, исторически находящимися под юрисдикцией только прибрежных арктических государств19.
В результате такие страны, как Финляндия и Швеция, не имеющие собственного побережья в СЛО, станут проводниками политического курса Евросоюза в зонах национальной юрисдикции прибрежных государств.
Примечательно, что в качестве «ключевой основы для управления Северным Ледовитым океаном» Европейский Союз рассматривает Конвенцию ООН по морскому праву 1982 г.20.
Тот же подход отражен и в официальной позиции НАТО: «Конвенция ООН по морскому праву 1982 года является юридической основой, которая применяется к Северному Ледовитому океану»21.
В данном случае конвенционные нормы в большей степени, нежели региональные, соответствуют целям глобального океанического управления.
Национальные интересы США в Северном Ледовитом океане, впрочем, как и в любом другом регионе Мирового океана, не предполагают делегирования инициативы в вопросах управления. В арктической стратегии США, как и других приполярных стран, содержатся декларации о собственной ключевой роли, ответственности и лидерстве в освоении Арктики22.
Между тем, эти претензии не всегда соответствуют степени вовлеченности в процесс управления полярным регионом, которая во многом предопределяется объективными историческими и географическими факторами. Если США стали арктической державой менее 150 лет назад (Договор между Россией и Североамериканскими Соединенными Штатами об уступке Российских Североамериканских колоний заключен в Вашингтоне 18(30) апреля 1867 г.) и имеют самую малую протяженность побережья в СЛО (1 700 км), то первые упоминания о русских первопроходцах в Арктике относятся к XI в. и при этом Российская Федерация унаследовала от СССР и Российской Империи самое протяженное арктическое побе-
режье — 22 600 км, что само по себе имеет важнейшее правоустанавливающее значение.
Протяженность побережья является тем естественным географическим фактором, от которого зависит площадь морских пространств, исключительной экономической зоны, континентального шельфа с его недрами, а значит и конкурентные преимущества государства. Этим же географическим фактором определяется сила воздействия хозяйственной активности на морскую экосистему и, соответственно, степень влияния последствий такой активности на жизнедеятельность и здоровье прибрежного населения.
Самое протяженное арктическое побережье возлагает на Россию в большей мере, чем на любое другое соседнее государство, ответственность за безопасное хозяйствование в регионе и делает её в той же степени зависимой от состояния природной среды Крайнего Севера.
Степень же влияния США в существующих форматах регионального сотрудничества — Арктическом совете или Арктической прибрежной пятерке, определяемая протяженностью арктического побережья, очевидно, не дает Вашингтону тех конкурентных преимуществ, которые соответствовали бы его амбициям в Мировом океане.
При этом США остаются за рамками Конвенции 1982 г. и по вопросу присоединения к ней исповедуют избирательный подход, следуя соображениям политической и экономической конъюнктуры. Признавая силу некоторых выгодных им положений Конвенции, в качестве международных обычаев,
США предпочитают оставаться вне конвенционного режима, целый ряд принципиальных норм которого накладывает определенные ограничения (о пределах суверенных прав на шельф, обязательных отчислениях в пользу Международного органа по морскому дну за разработку ресурсов шельфа за пределами 200-мильной исключительной экономической зоны). Впрочем, неучастие в Конвенции 1982 г., тем не менее, не лишает США возможностей влиять на формирование правового режима Арктики, в частности на установление другими арктическими государствами, в рамках конвенционных процедур, пространственных пределов своей юрисдикции в СЛО. Что касается, например, России, то весьма вероятно, что выбранный сегодня Соединенными Штатами политический курс отраз-
ится на итогах рассмотрения в Комиссии по границам континентального шельфа повторного обращения Российской Федерации в отношении Северного Ледовитого океана (первое российское представление в 2001 г. Комиссия отправила на доработку)23.
Интересам США, не связанным обязательством о 200-мильном самоограничении арктического шельфа, отвечает исполнение этих же универсальных конвенционных положений другими прибрежными государствами. Как участник Конвенции о континентальном шельфе 1958 г., Вашингтон вправе разрабатывать ресурсы собственного шельфа вплоть до тех пределов, которые ограничены только его технологическими возможностями.
Ослабление региональных механизмов управления создает благоприятные условия для внешнего вмешательства в сферу национальных интересов государств, что негативно сказывается на региональной и глобальной безопасности.
Достаточно наглядным примером такого вмешательства стала сегодняшняя политика военно-политического союза — НАТО, объединяющего соседей Российской Федерации по арктическому побережью (США, Канада, Дания, Норвегия). В условиях инициируемого Западом противостояния с Россией в связи с украинским кризисом, Североатлантический альянс пытается нейтрализовать шаги России по восстановлению своих позиций в Арктике, расширяя военное присутствие в регионе.
Проявлением объявленной Москве санкцион-ной войны стали попытки Вашингтона и Брюсселя «сколотить» антироссийский экономический фронт из государств-членов Арктического совета. Отраслевые санкции, введенные против топливно-энергетического комплекса России, призванные снизить ее возможности в научных исследованиях и промышленном освоении арктических пространств, привлечении инвестиций, неизбежно блокируют полноценное региональное взаимодействие. Искусственно возводимые политически мотивированные препятствия на пути регионального сотрудничества в Арктике создают вполне реальные угрозы в сфере ответственного управления столь экологически уязвимым районом Земли.
Таким образом, нерегиональные политические объединения для достижения собственных коалиционных целей прибегают к неправовым методам,
идущим в разрез с принципами арктического сотрудничества. Подобная блоковая стратегия в Арктике, рассчитанная на усиление влияния одних стран за счет других, по существу имеет своей целью пересмотр исторически сложившегося международно-правового режима СЛО.
Сегодня как никогда в арктическом регионе востребована «общенаправляющая роль международного обычного права, которое отражает в себе основные принципы международного права; концентрированно выражает некие императивы поведения: справедливость; добросовестность; недопустимость злоупотребления посредством формального исполнения договорной нормы (sumum jus sumum injuria); уважение к принятым обязательствам erga omnes, к тем, которые отражают взаимо-разделяемые, наиболее общие представления сооб-
24
щества государств о должном миропорядке»24.
В условиях, когда в Арктику устремлены пристальные взоры влиятельных нерегиональных игроков (Китай, Япония, Индия, Евросоюз, НАТО), все чаще темой инициируемого ими политического и научно-экспертного диалога, становится способность современного международно-правового режима СЛО обеспечить учет интересов неарктических государств при освоении ресурсов Крайнего Севера.
В этой связи весьма важной и своевременной представляется констатация, сформулированная в 2008 г. «пятеркой» арктических прибрежных государств (Россия, Канада, Дания, Норвегия, США) в Илулиссатской декларации: ф сложивший правовой режим СЛО достаточен для «мирного разрешения споров, вытекающих из любых возможных претензий»; V отсутствует необходимость в создании нового общего международно-правового режима для СЛО; Ф государства, прибрежные к СЛО, привержены существующему международно-правовому механизму, «в рамках» которого «обеспечивается прочное основание для осуществления ответственного управления в регионе»25. Современная правовая база природопользования располагает обширным инструментарием для учета интересов нерегиональных стран и объединений в освоении труднодоступной и экологически уязвимой Арктики (лицензирование и концессия разведки и разработки месторождений, квотирование
промысла биоресурсов и пр.), не требующих пересмотра на основании универсальных норм международно-правового режима, предопределенного исторически и географически.
Применимое к Арктике международное право представлено обширным перечнем документов, которые «убеждают в уникальности исторически сложившегося правового положения Арктического региона; в том, что Арктика — это не пробельный объект права; что огромный массив правовых норм регулирует отношения государств по поводу деятельности в Арктическом регионе; что роль арктических государств в создании таких норм, их реализации и в обеспечении выполнения являются решающей»26.
Вполне очевидно, что пересмотр сложившегося международно-правового режима Арктики и, прежде всего, лежащих в его основе правовых обычаев, не выгоден арктическим государствам и, прежде всего, самому крупному из них — Российской Федерации. Также как преувеличивать значение Конвенции 1982 г. в правовом режиме Северного Ледовитого океана, а равно занижать роль обычных норм — не в интересах арктических государств, осуществляемого ими ответственного управления устойчивым развитием полярного региона.
Литература
1. Бюллетень международных договоров. 2013. № 9.
2. Вылегжанин А.Н., Каламкарян Р.А. Значение международного обычая в современном международном праве // Московский журнал международного права, № 2-2012.
3. Вылегжанин А.Н. Решения Международного Суда ООН по спорам о разграничении морских пространств. Юридическая литература, 2004.
4. Вылегжанин А.Н. Правовое положение Арктического региона в документах//Арктический регион. Христоматия в 3-х т. Т. 3. Применимые правовые источники. Гл. Ред. И.С. Иванов. М.,2013.
5. Географический энциклопедический словарь. М.: Советская энциклопедия, 1986. Физическая география материков и океанов / Под общей ред. А.М. Рябчикова. М.: Высшая школа, 1988.
6. Гудев П.А. Конвенция ООН по морскому праву: Проблемы трансформации режима. ИМЭМО РАН, 2014.
7. Иванец Г.И. Глобализация, государство, право / Г.И. Иванец, В.И. Червонюк // Государство и право. 2003. № 8.
8. Лавров С.В. Нуукская Декларация: новый этап сотрудничества арктических государств. Арктика: экология и экономика. № 3. 2011.
9. Николаев А.Н., Пещуров И.С. Правовые возможности предотвращения потери Россией высокоширотного участка арктического шельфа // Современные производительные силы, № 1/2014.
10. Предложения к Дорожной карте развития международно-правовых основ сотрудничества России в Арктике // Гл. ред. И.С. Иванов. Авт. коллектив. М.2013.
11. Теория и практика морской деятельности под ред. проф. Войтоловского Г.К. М.: СОПС, 2009.
12. Эфендиев О.Ф. Арктические воды. В кн. «Современное международное морское право. Режим вод и дна Мирового океана». Отв. ред. М.И. Лазарев. М. 1974.
13. ILulissat Declaration, Arctic Ocean Conference, Greenland, 27—29 May 2008. URL: http://arctic-concil.org/filearchive/llulissat-declaration. pdf (16 June 2009).
14. Polar Politics/ Creating International Environmental Regimes/ Ed/ by Oran R. Young, Gail Osherenko. N.-Y.: Cornell University Press, 1993.
15. I.C.J. Reports 1969, p. 31.
16. www.arctic-info.ru.
17. www.mgimo.ru/news/guests/index.phtml.
References
1. Bulletin of International Treaties. 2013. No. 9.
2. Vylegzhanin A.N., Kalamkaryan R.A. Importance of the International Custom in modern International Law//the Moscow magazine of international law, No. 2-2012.
3. Vylegzhanin A.N. Decisions of the International Court of Justice of the UN on disputes on delimitation of sea spaces. Legal literature, 2004.
4. Vylegzhanin A.N. A legal status of the Arctic region in documents//the Arctic region. Chrestomathia in 3 volumes. T. 3. Applicable legal sources. Head editor I. S. Ivanov. M., 2013.
5. Geographical encyclopedic dictionary. M.: Soviet encyclopedia, 1986. Physical geography of continents and oceans / Under the general editorship of A.M. Ryabchikov. M.: The higher school, 1988.
6. Gudev P.A. United Nations Convention on the Law of the Sea. Regime Transformation Problems, IMEMO RAN, 2014.
7. Ivanets G.I. Globalization, state, right/ G.I. Ivanets, V.I. Chervonyuk // Country and Law. 2003. No. 8.
8. Laurels S.V Nuuk Declaration: new stage of cooperation of the Arctic states. Arctic: ecology and economy. No. 3. 2011.
9. Nikolaev A.N., Peshchurov I.S. Legal opportunities of prevention of loss of a high latitudes site of the Arctic shelf by Russia // Modern productive forces, No. 1/2014.
10. Offers to the Road map of development of international legal bases of cooperation of Russia in the Arctic / Head editor I.S. Ivanov. M., 2013.
11. The theory and practice of sea activity under the editorship of the prof. of Voytolovsky G.K. M.: SOPS, 2009.
12. Efendiyev O.F. Arctic waters. «Modern international marine law. Mode of waters and bottom of the World Ocean». editor-in-chief M.I. Lazarev. M., 1974.
13. ILulissat Declaration, Arctic Ocean Conference, Greenland, 27—29 May 2008. URL: http://arctic-concil.org/filearchive/llulissat-declaration. pdf (16 June 2009).
14. Polar Politics/Creating International Environmental Regimes/Ed/by Oran R. Young, Gail Osherenko. N.-Y.: Cornell University Press, 1993.
15. I.C.J. Reports 1969, P. 31.
16. www.arctic-info.ru.
17. www.mgimo.ru/news/guests/index.phtml.
1 Вылегжанин А.Н. Правовое положение Арктического региона в документах / вводная статья к т. 3. Применимые правовые источники // Арктический регион: проблемы международного сотрудничества. Христоматия в 3-х т. М. 2013. С. 12.
2 См. например, Polar Politics/ Creating International Environmental Regimes/ Ed/ by Oran R. Young, Gail Osherenko. N.-Y.: Cornell University Press, 1993. P. 9—20.
3 См. Соглашение о сотрудничестве в сфере готовности и реагирования на загрязнение моря нефтью в Арктике. Заключено в г. Кируна 15 мая 2013 г. и Соглашение о сотрудничестве в авиационном и морском поиске и спасании в Арктике. Заключено в г. Нууке 12 мая 2011 г. Бюллетень международных договоров. 2013. № 9. С. 21—32.
4 Географический энциклопедический словарь. М.: Советская энциклопедия, 1986., Физическая география материков и океанов / Под общей ред. А.М. Рябчикова. М.: Высшая школа, 1988. С. 546—551.
5 Вылегжанин А.Н. Правовое положение Арктического региона в документах. Хрестоматия в 3-х т. «Арктический регион. Проблемы международного сотрудничества». Т. 3. С. 8—17.
6 Эфендиев О.Ф. Арктические воды. В кн. «Современное международное морское право. Режим вод и дна Мирового океана». Отв. ред. М.И. Лазарев. М. 1974. С. 184.
7 Венская конвенция 1969 г. гласит: «Нормы международного обычного права по-прежнему регулируют важнейшие вопросы международных отношений». Обычай в числе основных источников международного права определен в Статуте Международного Суда (п. 1 ст. 38).
8 За исключением, как отмечено в научной литературе, норм Конвенции 1982 г. о Международном районе морского дна и о границе между ним и континентальным шельфом. См.: Вылегжанин А.Н. Правовое положение Арктического региона в документах / вводная статья к т. 3. Применимые правовые источники // Арктический регион: проблемы международного сотрудничества. Христоматия в 3-х т. М. 2013, С. 29—30.
9 См.: Вылегжанин А.Н. Правовое положение Арктического региона в документах. / Арктический регион. Хрестоматия в 3-х т. Т. 3. Применимые правовые источники. Гл. ред. И.С. Иванов. М. 2013. С. 12 и сл.
10 Подробнее об этом см.: Предложения к Дорожной карте развития международно-правовых основ сотрудничества России в Арктике. Гл. ред. И.С. Иванов. Авт. коллектив. М. 2013. С. 4—6.
11 Иванец Г.И. Глобализация, государство, право / Г.И.Иванец, В.И. Червонюк // Государство и право. 2003. № 8. С. 87—94.
12 www.mgimo.ru/news/guests/index.phtml
13 Лавров С.В. Нуукская Декларация: новый этап сотрудничества арктических государств. Арктика: экология и экономика. № 3. 2011. С. 4—5.
14 I.C.J. Reports 1969, p. 31 // Цит. по: А.Н. Вылегжанин. Решения Международного Суда ООН по спорам о разграничении морских пространств. Юридическая литература, 2004. С. 98.
15 Вылегжанин А.Н. Решения Международного Суда ООН по спорам о разграничении морских пространств. Юридическая литература, 2004. С. 105.
16 Соглашение о сотрудничестве в авиационном и морском поиске и спасании в Арктике. Заключено в г. Нууке 12.05.2011. Бюллетень международных договоров. 2013. № 9. С. 21—32.
17 Вылегжанин А.Н. Правовое положение Арктического региона в документах. Хрестоматия в 3-х т. «Арктический регион. Проблемы международного сотрудничества». Т. 3. С. 639—659.
18 Теория и практика морской деятельности под ред. проф. Во-йтоловского Г.К. М.: СОПС, 2009. С. 158—159.
19 http://www.arctic-info.ru.
20 «As key basis for the management of the Arctic Ocean». European Commission High Representative of the European Union for Foreign Affaires and Security Policy. Brussels. 26.06.12. Join (2012) 19 Final. Joint Communication to the European Parliament and the Council. Developing a European Union Policy towards the Arctic Region: progress since 2008 and next steps. / Цит. по: Предложения к дорожной карте развития международно-правовых основ сотрудничества России в Арктике. Гл. ред. И.С. Иванов. М. 2013. С. 5.
21 Speech by NATO Secretary General Jaap de Hoop Scheffer on Security Prospects in the High North. NATO. 29.01.09. / Цит. по: Предложения к дорожной карте развития международно-правовых основ сотрудничества России в Арктике. Гл. ред. И.С. Иванов. М. 2013. С. 5.
22 Вылегжанин А.Н. Правовое положение Арктического региона в документах. Хрестоматия в 3-х т. «Арктический регион. Проблемы международного сотрудничества». Т. 3. 359 с.
23 Гудев П. Конвенция ООН по морскому праву: Проблемы трансформации режима. ИМЭМО РАН, 2014, С. 98—139.
24 Вылегжанин А.Н., Каламкарян Р.А. Значение международного обычая в современном международном праве // Московский журнал международного права, № 2-2012, С. 5—29.
25 ILulissat Declaration, Arctic Ocean Conference, Greenland, 27—29 May 2008. URL: http://arctic-concil.org/filearchive/llulissat-declaration.pdf (16 June 2009).
26 Николаев А.Н., Пещуров И.С. Правовые возможности предотвращения потери Россией высокоширотного участка арктического шельфа // Современные производительные силы, № 1/2014, С. 66.
