CC BY
1189РАЗДЕЛ I. МЕЖДУНАРОДНОЕ ПРАВО
Макагон А.В.
Курсант 3 курса ФНиС, ГУМРФ им. адмирала С.О. Макарова
ОСНОВНЫЕ КОНЦЕПЦИИ, КОЛЛИЗИИ И ПРАВОВЫЕ ОСНОВАНИЯ МЕЖДУНАРОДНОГО РЕЖИМА АРКТИКИ
Аннотация: Определение международно-правового статуса и режима арктического континентального шельфа является острейшей современной проблемой. Специального международного договора, определяющего правовой статус Арктики, в настоящее время не существует. Современное правовое регулирование режима Арктики осуществляется на международно-правовом и национально-правовом уровнях. В некоторых случаях имеются коллизии между международными двусторонними и многосторонними договорами по вопросам, касающимся делимитации сопредельных морских пространств. Вопрос изучения проводимой государствами и международными организациями политики в Арктике, а также критическая оценка существующего национального законодательства являются важными шагами к пониманию перспектив развития и освоения человечеством полярных территорий.
Ключевые слова: Арктика, Северный Ледовитый океан, Канада, Россия, США, двусторонние международные договоры.
BASIC CONCEPTS, CONFLICTS AND LEGAL GROUNDS OF THE INTERNATIONAL REGIME OF THE ARCTIC
Summary: The determination of the international legal status and regime of the Arctic continental shelf is an acute contemporary problem. A special international agreement on the legal status of the Arctic does not currently exist. Modern legal regulation of the Arctic regime is carried out at the international legal and national legal levels. In some cases, there are conflicts between international bilateral and multilateral treaties on matters relating to the delimitation of adjacent maritime spaces. The question of studying the policies conducted by states and international organizations in the Arctic, as well as a critical assessment of the existing national legislation, are important steps towards understanding the development and development of human polar regions.
Keywords: Arctic, the Arctic Ocean, Canada, Russia, USA, bilateral international treaties.
Анализ современного состояния проблемы. Арктический регион является непригодным для проживания человека, но постоянно привлекает к себе внимание мировой общественности по причине того, что обладает огромными запасами углеводородов и удобным воздушным и морским маршрутам. Кроме того, Арктика обладает очень важным военно-стратегическим и транспортным значением.
За последние 150 лет не так много территорий служило «яблоком раздора» для подавляющего количества развитых стран, но Арктический регион по праву можно внести в этот список. На данный момент в регионе установлен свой особый правовой режим, обладающий своей спецификой и определяющий во многом современный вектор развития региона, в том числе и роль в мировой политике. Последнее время политика заинтересованных государств в Арктическом регионе различна. И это не частный случай, а общая тенденция, вызванная как различными правовыми нормами в регионе, так и историческим контекстом взаимоотношений акторов. Сейчас в Арктике происходит столкновение национальных и групповых интересов, обостряются споры о принадлежности арктических зон, повышается военная активность. На данном фоне адекватными выглядят действия России по усилению своего военного влияния в данном регионе.
В то же время с экономико-правовой точки зрения Российское законодательство на данный момент не позволяет национальным компаниям в полной мере реализовывать свой потенциал по разработке арктических месторождений. Вопрос изучения проводимой государствами и международными организациями политики в Арктике, а также критическая оценка существующего национального законодательства являются важными шагами к пониманию перспектив развития и освоения человечеством полярных территорий. Результаты исследования помогут лучше понять процессы связанные с осуществлением политики в Арктическом регионе и имеют не малую значимость для международных отношений в целом.
Проблема межгосударственного размежевания арктических пространств, возникшая еще в 20-30-х годах XX столетия, до сих пор остается предметом споров и столкновений интересов не только арктических государств (Дании, Канады, Норвегии, России, США), но и целого ряда других стран. Причиной тому в первую очередь послужили тенденции развития мирового топливно-энергетического комплекса, истощение месторождений углеводородного сырья на Евразийском континенте, открытие гигантских месторождений в шельфовой зоне Арктики. Расширение в условиях научно-технического прогресса технологических возможностей добычи
природных ресурсов в столь суровых климатических условиях, беспрецедентные темпы таяния арктических льдов привели к значительному изменению представлений о значимости арктического региона. Растущее осознание значения континентального шельфа Арктики для будущего нефтяной и газовой промышленности в преддверии активизации деятельности заинтересованных государств в арктическом регионе остро поставило проблему не только в научно-техническом, но и в правовом плане.
Острейшей современной проблемой является определение международно-правового статуса и режима арктического континентального шельфа. Дело в том, что специального международного договора, определяющего правовой статус Арктики, в настоящее время не существует. Правовой режим Арктики регулируется нормами общего международного права, национальным законодательством арктических государств и двусторонними международными соглашениями.
В условиях отсутствия общепризнанного международно-правового режима арктических морских пространств значительное число стран, опираясь на различные правовые концепции, требуют пересмотра сложившегося в Арктике status quo. С принятием Конвенции ООН по морскому праву 1982 г. эта тенденция получила новый импульс [4].
В настоящее время в доктрине международного права и правительственных кругах арктических государств доминируют три концепции — полярных секторов, интернационализации и концепция, сложившаяся на основе общего правового режима морских пространств в рамках Конвенции ООН по морскому праву 1982 г. (так называемая конвенциональная теория) [5].
Исторически первой концепцией, используемой прибрежными государствами для обоснования своих территориальных притязаний в арктическом регионе, считается теория «полярных секторов» («принцип секторов»). Суть данной теории, именуемой ныне как традиционная, состоит в том, что для территориального размежевания Арктики прибрежными странами используется так называемый «полярный сектор», представляющий собой треугольник, основанием которого является прилегающее к Северному Ледовитому океану побережье государства, боковыми его сторонами служат меридианы, идущие от крайних точек побережья государства, а вершиной - Северный полюс. В соответствии с концепцией «полярных секторов» каждое из пяти приарктических государств имеет суверенные права на разведку и разработку природных ресурсов прилегающего к нему континентального шельфа на всем его протяжении, в том числе и за пределами 200 морских миль. С точки зрения сторонников этой теории, приоритетным основанием прав арктических государств на акваторию, дно и недра арктического сектора являются обычные нормы международного права как результат практики деления арктического региона на сектора по меридианным линиям.
Первой страной, юридически заявившей о своих правах на «полярный сектор» на законодательном уровне, положившей начало применению секторального принципа, стала Канада. Секторальный принцип официально был выдвинут правительством Канады в 1904 г., когда на опубликованных департаментом внутренних дел картах приполярные районы между географическими меридианами 60° в.д. и 141° з.д. стали обозначаться как «владения» этого государства, причем указанные границы простирались до самого Северного полюса. В 1925 г. правительство Канады приняло Закон о северных территориях, закрепивший канадский арктический сектор. Согласно Закону 1925 г. прилежащие к континентальной части Канады полярные земли и острова, а также ее арктическая материковая территория объявлялись запретными для осуществления там любой деятельности иностранными государствами и их гражданами без особого на то разрешения со стороны канадских властей.
Официально границы российского «полярного сектора» в Арктике были определены Постановлением Президиума ЦИК СССР от 15 апреля 1926 г. «Об объявлении территорией Союза СССР земель и островов, расположенных в Северном Ледовитом океане» [18,С. 116]. В соответствии с постановлением земли и острова, расположенные к северу от побережья Союза ССР до Северного полюса, были объявлены территорией Союза ССР. Со стороны трех других приарктических государств - США, Дании и Норвегии никаких официальных заявлений об установлении ими полярных секторов, прилегающих к их территории, не последовало. Однако, несмотря на отсутствие официальных заявлений со стороны США, считается, что фактически после приобретения ими Аляски сложился американский сектор, одной стороной которого является линия, определенная русско-американским Договором об уступке Аляски 1867 г. (по линии меридиана 14Г з.д.), а другой, со стороны Канады, — линия, установленная русско-английской Конвенцией 1825 г., заключенной еще во времена, когда Канада была доминионом Великобритании. В порядке соответствующего господствующего обычая «молчаливых соглашений», установились пределы секторов США, Канады, Дании, Норвегии, которые были обозначены на карте Арктики в итальянском атласе «Туринг-Клуб», изданной в 1936 г. Теория «полярных секторов» в том или ином объеме получила поддержку в научных кругах, включая и юристов США.
С начала 20-х годов прошлого столетия предметом научных дискуссий стала теория «интернационализации арктического региона», выдвинутая в противовес теории «полярных секторов» США и рядом западных стран, рассматривавших Арктику как сферу своих важнейших стратегических интересов. Первоначально в качестве правовой модели была предложена теория «международного владения» - «множественного кондоминиума», в соответствии с которой приполярные области в целях использования их естественных богатств должны находиться в международном владении и в международном управлении всех держав или международных организаций. Исходя из теории «множественного кондоминиума», известный французский юрист П. Фошиль предложил режим с разделением полярных областей на несколько секторов (европейский, американский, азиатский) и соответствующим коллективным (по материкам) их использованием. В дополнение к этой теории немецкий автор Э. Гейльборн считал возможным привлечь к деятельности на Полярном круге Лигу Наций.
Для установления соответствующего режима сторонниками теории «множественного кондоминиума» неоднократно предлагалось проведение международной конференции [11,С.18]. Подобная инициатива относительно недавно вновь прозвучала со стороны зарубежных политиков. 9 октября 2008 г. Европейский парламент принял резолюцию по арктическому управлению, содержащую обращение к Европейской комиссии относительно необходимости начала межгосударственных переговоров с целью принятия международного договора по защите Арктики по примеру Договора об Антарктике, который охватывал бы, как минимум, центральную часть Северного Ледовитого океана. «Фактически Арктику предлагается рассматривать, - резонно замечает П.А. Гудев, - как некий кондоминиум, т.е. всеобщее владение» [8,С.55].
Разновидностью теории «интернационализации арктического региона» явилась позиция зарубежных политических и научных кругов (Ф. Лоуренс, Р. Хиггинс), предложивших распространить на водные арктические пространства универсальные нормы, определяющие режим открытого моря, как «общего наследия человечества», что практически означало бы свободный доступ в Арктику любого государства, заинтересованного в эксплуатации ее ресурсов [2, С.28].
Третья разновидность рассматриваемой теории предлагает интернационализировать Арктику за пределами 200-мильной исключительной экономической зоны.
С принятием Конвенции ООН по морскому праву 1982 г. в международно-правовой доктрине появилась конвенциональная теория. Суть её состоит в том, что за правовую основу международного статуса и режима арктического континентального шельфа принимается Конвенция ООН по морскому праву 1982 г., которая согласно п. 8 ст. 76 предусматривает, что для расширения юридических границ континентального шельфа, в геологическом смысле простирающегося за пределы 200 морских миль, прибрежному государству надлежит обратиться с заявкой в Комиссию по границам континентального шельфа (далее - Комиссия). Сторонники этой концепции, признав морские пространства Арктики сферой действия Конвенции 1982 г., приняв ее в качестве правовой основы международного статуса и режима полярных районов, допускают установление за пределами национальной юрисдикции режима открытого моря.
Установление общепризнанного международного режима морских пространств арктического региона в известной степени тормозится неоднозначностью доктринальных подходов к определению правовых основ территориального размежевания этого региона. В работах отечественных юристов-международников неоднократно предпринимались попытки аргументировать преимущества той или иной концепции с учетом национальных интересов России, в основном фокусируя внимание на теории «полярных секторов» как максимально отвечающей интересам нашей страны.
Анализ современных публикаций, посвященных концептуальным основам размежевания арктических полярных территорий, позволяет сделать вывод, что основной акцент в них приходится на исследование теории «полярных секторов». Целый ряд авторов (С.А. Гуреев, Г.М. Мелков, В.Н. Кулебякин, Е.С. Молодцова, И.С. Жудро и др.) полагают, что основой прав приарктических государств на прилежащий сектор (включая и пространства за пределами 200 морских миль) служат обычные нормы международного права. «Утверждать иное, — констатирует проф. А.Н. Вылегжанин, - означает не только вредить национальным интересам России, но и раскачивать правовую стабильность в Арктике, базирующуюся именно на обычном международном праве» [4].
Исходя из обычно-правового статуса Арктики, проф. Г.М. Мелков со своей стороны отмечает, что основой его служит не Конвенция ООН по морскому праву 1982 г., а договоры и иные правовые акты России, начиная с русско-английской Конвенции 1825 г. и русско-американской Конвенции 1867 г. [12, С. 120]
Столь же категоричен в своих суждениях проф. С.А. Гуреев, считающий, что в условиях сложив-шейся секторальной практики обращение России с заявкой в Комиссию по границам континентального шельфа с намерением доказать, что хребет Ломоносова и поднятие Менделеева имеют континентальную природу происхождения и представляют собой естественное
продолжение Российского приарктического побережья, покрытого водами океана, с точки зрения стратегических интересов России в Арктике является «ошибочным»[4].
Член Научно-экспертного совета Морской коллегии при Правительстве РФ И.С Жудро также констатирует, что актуальная проблема разграничения арктического шельфа с соблюдением интересов Российской Федерации может быть решена только на основе исторически сложившегося, «сформированного вековой практикой обычая разграничивать полярные пространства по меридианным линиям, т.е. на секторы»[9,С8].
Основные расхождения при определении международно-правового режима Арктики, таким образом, связаны с различным практически обозначенным концептуальным подходом к проблеме, в то время как, по мнению научных оппонентов, «секторальное (меридианное) разграничение прав на полярные владения России... - это данность; это часть действующего международного права»[4]. Рассмотрим, что же служит основанием для столь категоричных утверждений.
Как правило, подавляющее большинство отечественных авторов при обосновании территориального размежевания в Арктике по существу рассматривают теорию «полярных секторов» как аксиому, хотя сама по себе эта позиция представляется нам более чем спорной. В качестве исходного тезиса традиционно утверждается, что особый секторальный режим Арктики сложился «исторически вследствие практики арктических государств», которая «в течение столетий... признавалась в качестве правовой нормы»[5]. В обоснование своей позиции сторонники этой теории приводят два основных аргумента. В качестве одного из них используется ссылка на национальное законодательство Канады (Закон о северных территориях 1925 г.) и России (Постановление Президиума ЦИК СССР 1926 г.), юридически закрепившее свои притязания на территорию в границах, установленных ими прилежащих полярных секторов -Арктической зоны Российской Федерации и Канадской Арктики.
Второй аргумент, который обычно приводят последователи «секторальной теории» в качестве доказательства исторически сложившегося между арктическими государствами обычая использования именно меридианного метода, связан с анализом договорной практики — двусторонних соглашений об установлении границ в Арктике, в том числе российско-английской Конвенции 1825 г. и российско-американской Конвенции 1867 г. В результате доктринального толкования ученые сходятся во мнении, что в этих договорах «отражены» обычные нормы международного права. Разделяющий данную позицию проф. Ю.Г. Барсегов, характеризуя разграничительную линию между Россией и США, констатирует: "Договор 1867 г. признал в качестве линии разграничения владений двух стран меридиан, служащий боковой границей сектора" [1, с.24].
В том же ключе рассматривается и новейший международный договор — Соглашение между СССР и США о линии разграничения морских пространств 1990 г., тем более что определяемые в Соглашении координаты» разграничительной (меридианной) линии морских пространств между СССР и США на востоке и северо-востоке Арктической зоны Российской Федерации совпадают с границей русско-американской Конвенции 1867 г. Единственное расхождение касается критерия определения ее протяженности[5].
Итак, возникает вопрос: достаточно ли приводимых аргументов для утверждения, что практика секторального размежевания (включая и континентальный шельф) в Арктике сложилась исторически и признается в качестве международно-правового обычая. Теория «полярных секторов» уже не раз служила предметом критики в правовой науке со стороны как отечественных, так и зарубежных ученых. При интерпретации правовых основ размежевания полярных территорий нередко утверждается, что секторальная теория не имеет общепризнанного характера [6,С.409]. Высказываются категоричные суждения, что «противоречивость практики государств не позволяет говорить о сложившейся норме обычного международного права на основе секторальной теории» [18,С.380]. Мнение, согласно которому «территория Арктики поделена между США, Канадой, Данией, Норвегией и Россией на так называемые полярные сектора», признается ошибочным [3,13]. Наконец, само понятие «полярный сектор» признается сугубо доктринальным. Оно не употребляется ни в одном международно -правовом или национальном акте. Существующие секторы рассматриваются «как географические рамки, в которых суверенитет государства распространяется только на земли, острова и образования, открытые и могущие быть открытыми»[10,С.259].
С точки зрения английского юриста Я. Броунли, принцип секторов сам по себе не порождает территориального титула, а остается методом приблизительной делимитации. Канадский проф. Д. Фарэнд в противовес сторонникам секторального подхода также считает, что ни обычное, ни договорное право не дают правовых оснований для арктической секторальной концепции [7, С.48].
Возражая против нормоустанавливающего характера теории «полярных секторов», со своей стороны полагаем, что в арктическом регионе действительно сложился международно-правовой обычай, но имеющий иное содержание. На протяжении многовекового исторического
периода освоения Арктики приарктическими государствами сложился международно-правовой обычай признания исторического титула как правооснования преимущественных прав полярных государств в арктическом регионе, объем и содержание которых тем не менее сегодня требуют четкого уяснения и регламентации.
Как отметил Международный суд ООН в своем решении (1951 г.), содержащем базовую оценку значения в морском праве исторического титула (historic title), исторические правооснования «создаются в результате длительного и постоянного пользования» [17].
По мнению М.А.Гицу, начало становления реально сложившегося международно-правового обычая соотносится не с конвенциями 1825 и 1867 гг., а со значительно более ранним периодом. Россия официально заявляла свои права на северные земли и моря еще в XVI в., причем освоение Севера славянами началось с VI в. н.э. Московское правительство в XVI - XVII вв. в рамках своего внешнеполитического курса устанавливало режим мореплавания по Карскому морю для всех направлявшихся туда торговых судов. Царские указы 1616-1620 гг., Сенатский указ 1821 г. предусматривали ряд исключительных прав России в некоторых районах Арктики и предоставляли «право торговли, китовой и рыбной ловли... единственно российским подданным» [7, С.56].
Канадой издавна осуществлялось освоение Канадского Арктического архипелага. С XV в. начинают расширять свои владения за счет северных территорий Дания и Норвегия. Арктика вносила и вносит свой вклад в экономический потенциал всех арктических стран.
Учитывая многовековую практику освоения полярных районов арктическими странами, принимая во внимание их значительные капиталовложения в оборудование навигационных путей в арктических водах (Северный морской путь Российской Федерации, шхерный морской путь Индрелея Норвегии, Северо-Западный проход Канады), принимая в расчет особую значимость региона для экономики полярных стран, для жизнедеятельности коренных народов, для защиты хрупкого биологического равновесия региона, можно утверждать, что сложился международно -правовой обычай признания исторического титула как правооснования преимущественных прав полярных государств в арктическом регионе, реальность и значимость которых доказаны их длительным осуществлением. Как отмечает Д. Росвэл, вопросы борьбы с загрязнением, сохранением дикой природы, вопросы морского права, права коренных народов были предметом многосторонних дискуссий между странами арктического бассейна.
Данный обычай единодушно признаётся всеми государствами, имеющими арктический статус, а также другими членами международного сообщества. Признание особых прав полярных государств (целевая юрисдикция) является бесспорной доминантой универсального международного договора - Конвенции ООН по морскому праву 1982 г. (ее ратифицировали 159 стран и Европейский Союз). Согласно ст. 234 Конвенции прибрежные государства имеют право принимать и обеспечивать соблюдение недискриминационных законов и правил по предотвращению, сокращению и сохранению под контролем загрязнения морской среды с судов в покрытых льдами районах в пределах исключительной экономической зоны, где особо суровые климатические условия и наличие льдов, покрывающих такие районы в течение большей части года, создают препятствия либо повышенную опасность для судоходства, а загрязнение морской среды могло бы нанести тяжёлый вред экологическому равновесию или необратимо нарушить его. Попытки отрицания участниками Конвенции особых прав (целевой юрисдикции) арктических государств на морские пространства Арктики могут быть квалифицированы как эстоппель.
Исторический титул на приоритетные права на арктический регион арктических стран, включая Швецию, Исландию и Финляндию, их особая ответственность за экологическую безопасность в арктической зоне получают свое выражение в региональных международных и односторонних актах. В Илулиссатской декларации, принятой на Конференции по Северному Ледовитому океану в 2008 г., основной акцент был сделан на необходимость равноправного сотрудничества стран региона в решении его проблем. Конференция показала намерения сторон сотрудничать в рамках Международной морской организации с целью повышения безопасности морской навигации и предотвращения, снижения риска загрязнения Северного Ледовитого океана. В числе региональных договоренностей можно отметить, в частности, Соглашение о сотрудничестве в сфере готовности и реагирования на загрязнение моря нефтью в Арктике от 15 мая 2013 г., Соглашение о сотрудничестве в авиационном и морском поиске и спасании в Арктике, заключенное 12 мая 2011 г., Соглашение о сохранении белых медведей 1973 г. и др. Особую роль в деле согласования региональной политики играет Арктический совет, региональная структура, созданная по инициативе Канады в 1996 г., куда в качестве постоянных членов входят все пять прибрежных государств, а также Финляндия, Исландия и Швеция. Постоянными членами в состав Совета приняты 17 других государств (Китай, Индия, Италия, Германия, Франция, Япония, Швейцария и др.) со статусом постоянных наблюдателей, что исключает право голоса и не допускает возможности оспаривать суверенитет и суверенные права пяти приарктических государств в Арктике.
В 2006 г. в связи с 10-й годовщиной Арктического совета была подписана Салехардская декларация, где сделан особый акцент на необходимость борьбы с загрязнением Арктики и высказана озабоченность в связи с процессом изменения климата в регионе [15, С. 140].
Европейским парламентом, экологами Скандинавских стран была высказана даже идея заключения международного договора, аналогичного Договору об Антарктике, положения которого, среди прочего, запрещали бы добычу минерального сырья в Арктике [12, С.120]. По мнению М.А. Гицу, что для подобного рода предложений нет достаточных оснований [7, С.57]. Договор об Антарктике 1959 г. не может служить образцом для моделирования правового режима Арктики. Как справедливо отмечает П.А. Гудев, наличие принципиальных различий между двумя полярными регионами не позволяет отождествлять их между собой. Прежде всего, следует учитывать, что Антарктика представляет собой материк, окруженный океаном, а Арктика — это морской регион, окруженный континентами. Другое архиважное отличие, юридически значимый фактор, который нельзя не учитывать: в Арктике уже давно определены зоны суверенитета (внутренние воды, территориальное море, их дно и недра, а также воздушное пространство над ними) и юрисдикции (200-мильная исключительная экономическая зона, континентальный шельф) арктических государств. Существующие различия в Арктике касается лишь определения внешних границ и разграничения континентального шельфа за пределами 200-мильной зоны от исходных линий [8, С.55]. Наконец, в Арктике сложился международно-правовой обычай, выражающийся в наличии преимущественных исторических прав, принадлежащих арктическим государствам, и прежде всего России как государства с наиболее протяжённым побережьем и богатой плеядой мореплавателей-первооткрывателей, в силу которого именно странам, имеющим арктический статус, принадлежит право по определению режима арктического региона, отвечающего собственным национальным интересам, а также обеспечивающего глобальную экологическую безопасность.
Таким образом, опираясь на международный обычай, при частичном использовании конвенциональной теории можно обосновать особый правовой режим арктических вод и континентального шельфа за пределами национальной юрисдикции. Речь могла бы идти о режиме целевой юрисдикции, позволяющем принимать национальные законодательные акты в пределах арктической зоны, направленные на сохранение уникальных арктических биосистем, на поддержание экологической безопасности региона, защиту хрупкой окружающей среды.
В развитие конвенциональной концепции норвежские авторы К. Траавил и В. Остренг предложили за пределами 200-мильной исключительной экономической зоны в Арктике установить режим коллективной национальной юрисдикции прибрежных государств с целью обеспечить «экологическую безопасность» этого региона в целом при сохранении действия принципа свободы открытого моря. Третьи государства могут участвовать в разведке и разработке полезных ископаемых в этом районе только с разрешения арктических государств и при соблюдении введенного ими режима охраны окружающей арктической среды. Арктической «пятерке» может быть вручен мандат на управление деятельностью в регионе и на ее регулирование от имени всего человечества [13, С. 149].
В многочисленных научных публикациях высказываются и другие предложения касательно международно-правового режима Арктики - континентальный шельф общего пользования, международный консорциум; всеобъемлющий режим рационального природопользования для всего региона, включая открытое море. Однако при всей множественности мнений, на наш взгляд, бесспорно одно: Арктика в силу сложившегося общепризнанного международно-правового обычая является объектом преимущественных прав арктических государств и, в отличие от Антарктики, не может рассматриваться как «общее наследие человечества». Концепция интернационализации фактически отрицает присущие арктическому региону географические, исторические и экологические особенности, из которых вытекают преимущественные права приарктических государств на рассматриваемый регион.
Выводы. Статус Арктики как одного из центров мировой геополитики обусловливает необходимость решения правовых вопросов, призванных обеспечить региону устойчивое развитие. Пространство Арктики не обладает единым международно-правовым статусом, включая территории с разными правовыми режимами (сухопутные области прибрежных арктических государств, омывающие их моря и проливы, воды Северного Ледовитого океана). На международном уровне правовые проблемы связаны с тем, что Арктический регион становится источником напряженности в связи с конкуренцией за доступ к его ресурсам. В Северной части Арктики находятся более 2/3 месторождений российского газа, 1/3 нефтяных залежей США и неоцененные минеральные запасы Канады.
В настоящее время предлагается два основных подхода по контролю дна Северного Ледовитого океана и его недр, первый из которых приравнивает Арктику к любому другому району Мирового океана и превращает её в один из многих объектов Конвенции ООН по морскому праву 1982 г. Второй подход исключает Арктику из сферы применения конвенции и делает упор на тот факт, что правовой режим Арктики, основу которого составляет национальное
законодательство арктических государств, сложился задолго до принятия Конвенции ООН по морскому праву 1982 г.
Перспективным подходом к разрешению взаимных претензий стран друг к другу и гармонизации международных интересов в Арктике может выступить совместное управление ресурсами региона в связке с развитием международного права на владение ресурсами Арктики. Такой вариант представляется оптимальным в сравнении с принципом игры с нулевым исходом. Именно энергетический фактор, а не обострение региональных споров может стать катализатором регионального сотрудничества в Арктике.
Пристатейный библиографический список:
1. Арктика: интересы России и международные условия их реализации /авт. кол.: Ю.Г. Барсегов (рук. проекта), В.А. Корзун, И.М. Могилевкин (отв. ред.) и др. М.: Наука, 2002. 356 с.
2. Барсегов Ю.Г., Корзун В.А. Арктика: интересы России и международные условия их реализации// Правовая инициатива. 2017. № 2. С.28-35.
3. Бирюков П. Н. Международное право / П.Н. Бирюков. М.: Юрайт, 2015. 832 с.
4. Вылегжанин А.Н. Арктический шельф: последствия изменения в 1997 году международно-правовой позиции России. М., 2018 [Электронный ресурс] - Режим доступа: URL: http://mgimo.ru/about/news/experts/arkticheskiy-shelf/
5. Вылегжанин А.Н. К уточнению правового положения дна Северного Ледовитого океана. М., 2018 [Электронный ресурс] — Режим доступа: URL: http://www.rnorvesti.ru/ tems/detail.php? ID=58758
6. Гетьман-Павлова И.В Международное частное право / И.В Гетьман-Павлова. М.: Эксмо, 2016. 512 c.
7. Гицу М.А. Международно-правовой режим Арктики (концептуальное противостояние) /М.А.Гицу, В. Д. Гицу // Государство и право. 2018. № 06. С. 45-58.
8. Гудев П.А. Арктика как «globalcommons»? // Пути к миру и безопасности. 2016. № 1(50). С. 55-56
9. Жудро И.С. Международно-правовой режим дна Северного Ледовитого океана. Проблемы разграничения // Вестник СПбУ. Сер. 14. 2014. № 4. С. 8-16
10. Колодкин А.Л. Мировой океан: Международно-правовой режим. Основные проблемы / А.Л.Колодкин, В.Н.Гуцуляк, Ю.В. Боброва. М.: Статут, 2007. 620 с.
11. Копылов М.Н. О правовом режиме Арктики // Правовая инициатива. 2013. № 12. С. 18-22
12. Малеев Ю.Н. Континентальный шельф России в Арктике: управление и использование без борьбы // Международное право / International Law. 1(37) 2014. С. 120-128
13. Международное право: Учебник /Отв. ред. Ю.М. Колосов, Э.С. Кривчикова. М.: Международные отношения, 2016. 520 с.
14. Международное публичное право: учебник / отв. ред. К.А. Бекяшев. 5-е изд., перераб. и доп. -М.: Зерцало, 2008. - 745 с.
15. Международно-правовые основы недропользования: учеб. Пособие / Буник И.В., Вылегжанин А.Н., Вылегжанина Е.Е. и др.; отв. ред. Вылегжанин А.Н.; Моск. Гос. Ин-т междунар. отношений (ун-т) МИД России. М.: Норма, 2007. 527 с.
16. Мелков Г.М. К вопросу о статусе Печорского и Охотского морей // Московский журнал междунар. права. 2014. № 4. С. 44-48
17. Мордвинова Т.Б., Скаридов А.С., Скаридова М.А. Полярное право. М.: Юстиция, 2017.
18. Соколова Е.Л. Институт исторических вод в современ-ном международном праве. М., 2018 [Электронный ресурс] — Режим доступа: URL: http://mgimo. т/й^2/у 12_2014/262261/sokolova_diss.pdf
19. Тункин Г.И. Теория международного права / Г.И.Тункин. М.: Зерцало, 2005. 416 с.
Николаева Е.В.
Студентка ГУМРФ имени адмирала С.О. Макарова
ПРАВОВЫЕ МЕРЫ ПО ВЫЯВЛЕНИЮ И ПРЕДОТВРАЩЕНИЮ КИБЕРПРЕСТУПЛЕНИЙ В РАМКАХ ЗАЩИТЫ ТРАНСПОРТНОЙ СЕТИ РФ
Аннотация: В то время как достижения в области информационных технологий повысили эффективность транспортной инфраструктуры, они также повлекли за собой появление рисков, связанных с киберсистемами. Цель исследования состоит в том, чтобы определить барьеры для создания условий кибербезопасности транспортной сети и повысить устойчивость транспортной инфраструктуры по отношению к кибератакам. Проблема отсутствия должной правовой защищенности от такого вида угроз сейчас как никогда актуальна. Во многом это связано с
