CC BY
17
ЗНАЧЕНИЕ ИЗБЫТОЧНОСТИ
ГРАММАТИЧЕСКОГО МАРКИРОВАНИЯ ДЛЯ ПРОЦЕССОВ ПОРОЖДЕНИЯ ВЫСКАЗЫВАНИЯ1
Резюме. На основе данных спонтанной речи доказано, что избыточность — это базовое (в силу функциональной значимости) свойство воспринимаемого и порождаемого текста. При порождении устного высказывания говорящий опирается на вероятность появления определенных единиц вслед за уже озвученными. Об этом свидетельствуют сбои при порождении высказывания, допускаемые в случаях, когда грамматическое маркирование предшествующей единицы оказывается ненадежным, амбивалентным. Такое явление наблюдается в устной речи носителей русского языка при порождении адъективных словосочетаний, включающих адъективы в одной из падежных форм, омонимичных в адъективной парадигме. Предпосылки описываемого в речи взрослых механизма развертывания высказывания с опорой на избыточное маркирование грамматических значений формируются на ранних этапах дошкольного детства, как только в речи ребенка появляются самостоятельно порождаемые словосочетания. Анализ сбоев, допускаемых при формообразовании в адъективных сочетаниях, подтверждает функциональное значение избыточного грамматического маркирования связанных между собой словоформ для поддержания связности и грамматичности высказывания непосредственно в процессе его развертывания. В большинстве случаев описанный механизм надежно обеспечивает поддержание развертывания высказывания в любой момент протекания этого процесса.
Ключевые слова: избыточность, грамматическое маркирование, порождение высказывания; сбои в устной речи, детская речь.
В предлагаемом исследовании рассматриваются и обосновываются явления, наблюдаемые при порождении высказывания в спонтанной речи. Язык рассматривается как система, функционирование которой направлено на обеспечение процесса коммуникации («... функция языка — обеспечение коммуникации, <...> само по себе функционирование языка и есть выполнение его предназначения, функции» (Касевич 1988: 17)), обмена информацией, поэтому предполагается, что любое
1 Исследование выполнено при финансовой поддержке Фонда Президента РФ, грант НШ-3433.2010.6 «Петербургская школа функциональной грамматики».
258
Труды ИЛИ РАН. Том VI, часть 2. СПб., 2010
языковое явление несет некую функциональную нагрузку в процессе порождения и / или восприятия речи. Соответственно, термин «избыточность» трактуется здесь одним из возможных способов, наиболее соответствующим задаче выявления языковых механизмов, наблюдаемых при порождении высказывания в спонтанной речи. Задачей данного исследования является проверка гипотезы о том, что избыточность — это базовое свойство как воспринимаемого, так и порождаемого текста, заложенное в его функциональной нагрузке. Для решения этой задачи нами принимается следующее определение: избыточность — «повтор одной и той же информации разными средствами с целью облегчить задачу адекватного понимания и порождения (вставка моя. — О. С.) текста» (Грудева 2007: 13). В основном об избыточности, семантической согласованности слов, образующих состав предложения, семантической изотопии элементов, совместно встречающихся в тексте2 (Грудева 2007), говорят применительно к моделированию процесса восприятия текста. Общий компонент значения в последовательно воспринимаемых единицах высказывания позволяет прогнозировать вероятность появления определенной языковой единицы вслед за уже воспринятой. Именно на этом свойстве основана возможность восстановления деформированных текстов в лакунарных экспериментах. Слушающий на основе информации, содержащейся в воспринятой части высказывания, имеет возможность прогнозировать его дальнейшее развертывание. Такая возможность появляется благодаря тому, что передаваемый смысл закодирован как в озвученной, так и в связанной с нею еще не воспринятой части высказывания, т.е. одна и та же информация передается избыточно, неоднократно в процессе временного развертывания высказывания. В данном исследовании доказывается, что при порождении устного высказывания говорящий также опирается на вероятность появления определенных единиц вслед за уже озвученными: окончательное решение о выборе последующей единицы может приниматься и меняться в каждый момент развертывания высказывания (Русакова 2001: 100). Неоднократное кодирование информации в каждой паре связанных единиц высказывания позволяет сохранять его цельность даже в условиях постоянной автокоррекции замысла говорящего. Носитель языка в процессе порождения высказывания бессознательно полагается на надежность и однозначность повторного, избыточного кодирования информации в паре связанных единиц и опирается на выраженное в предшествующей единице значение при выборе последующей, связанной с ней единицы.
2 Семантическая изотопия — повторение близких по смыслу и по совместной встречаемости элементов в тексте, т.е. наличие в них общего — эквивалентного или близкого по смыслу — компонента значения.
О том, что данное утверждение соответствует психологической реальности, свидетельствуют сбои при порождении высказывания, допускаемые в тех случаях, когда грамматическое маркирование предшествующей единицы оказывается ненадежным, амбивалентным. Такое явление наблюдается в устной речи носителей русского языка при порождении адъективных словосочетаний, включающих адъективы в одной из синкретичных падежных форм. Таковыми являются формы родительного и предложного падежей множественного числа (форма таких), а также формы родительного, дательного, творительного и предложного падежей единственного числа женского рода (форма такой). В разговорной речи при порождении адъективных словосочетаний с одной из указанных падежных форм происходят сбои при оформлении падежной формы субстантива, в результате которых возникает межпадежное замещение флексий. Наиболее частотными, по нашим наблюдениям, являются следующие замещения: в формах множественного числа чаще взаимо-заменяются флексии -ов / -ах родительного и предложного падежей:
...как мама-курица заботится о своих птенцов (логопед, в процессе занятия);
...участвует в наших самых различных проектов (Радио России, заместитель директора Капеллы);
...об остальных праздников писать ничего не надо (филолог, в устном диалоге);
...очень много молодежи в этих коллективов (Радио России, деятель культуры);
Москвичам предлагается позаботиться о дворах, придворовых территориях, парках и других объектов (Эльдорадио, ведущий);
...описать в каких-то общепонятных терминов (сбой замечен говорящим; филолог; в устном диалоге);
...опереться на учение о разных типов оппозиций (филолог, чтение вслух);
...ходульные стереотипы о русских — вечно пьяных лапотников, крестящихся на грозовые тучи (текст в Интернете);
...выпустил уникальное собрание графических материалах об архитектурных памятниках (Радио России, ведущая);
...результаты ее исследования докладывались на десятках крупных международных форумах (филолог, профессор; в устном диалоге);
...и у нас, и у других таких авторских центрах (Радио России, ведущая).
В формах женского рода чаще взаимозаменяются флексии -е / -ы (-и) предложного, дательного и родительного падежей:
О чем эта песня? — Она о нелегкой судьбы... о нелегкой судьбе работающих в этом здании (Радио Маяк, автор-исполнитель);
Если человек сидит на какой-то диеты... диете, он это делает для себя (Наше радио, ведущий);
...приехала на большой дорогой машины и встала (в устном диалоге); На неделе будут занятия, посвященные киевской котлеты (Радио России, ведущий);
... есть детекторы в нашей слуховой системы... ме (филолог, доклад); ...предполагается планирование единой лексической теме (логопед, доклад).
Примеры взяты из самостоятельной выборки автора статьи.
Причина появления приведенных выше замещений флексий, по нашему мнению, заключается в том, что механизм выбора окончания существительного в данном случае основан на учете говорящим той информации о возможностях дальнейшего развертывания, которая содержится в уже озвученной части высказывания. В данном случае точкой принятия решения является форма адъектива, во флексии которого закодирована и заведомо ограничена вероятность появления строго определенного набора грамматических форм существительного. Если в стандартном случае вслед за формой адъектива в высказывании возможно появление лишь одной падежной формы (своим птенцам', международными форумами', лексическую тему), то в случае омонимии падежных форм адъектива любая из омонимичных форм не несет в себе однозначной информации, жестко ограничивающей вероятность появления последующей субстантивной словоформы. Хотя традиционно считается, что адъективная флексия кодирует только информацию о согласовании внутри адъективного словосочетания, тем не менее, в процессе развертывания высказывания информация о роде, падеже и числе последующего субстантива появляется (именно как избыточное маркирование этой грамматической информации) в адъективной форме прежде, чем сама субстантивная словоформа, поэтому в случаях, когда информация о падеже выражена в адъективной форме неоднозначно, возникают окказиональные замещения флексий последующих субстантивов, а именно, межпадежные замещения. Более того, взаимо-замещения происходят между субстантивными флексиями тех падежей, которые слиты в единую форму в адъективной парадигме. Следовательно, для говорящего характерна ориентация на избыточную информацию
о возможностях дальнейшего развертывания высказывания, содержащуюся в элементах уже озвученной им части. Таким образом, избыточность маркирования грамматической информации в тексте обеспечивает его связность, возможность не только его успешного восприятия в условиях помех, потенциально возможных в любой момент восприятия, но и успешное его порождение — процесс, который обеспечивается согласным функционированием всех уровней языковой системы. Вероятно, описанные сбои выбора субстантивной флексии в адъективном сочетании могут быть обусловлены переключением фокуса внимания говорящего с морфологического уровня порождения высказывания на более высокий или низкий уровни речевой деятельности: уровень синтаксического развертывания или даже уровень фонетического оформления (например, замещение субстантивной флексии -ах на -ов в словосочетании в наших самых различных проектов может быть вызвано именно фонетической сомнительностью последовательного нанизывания четырех флексий, оканчивающихся на [х]).
Наконец, при порождении высказывания в рамках разговорной речи так же, как при его восприятии, вероятно возникновение различного рода помех, ослабляющих контроль говорящего за соответствием между семантикой выбранной морфемы (словоформы) и семантикой целостного высказывания. Именно в таких случаях адекватность выбора порождаемой словоформы обеспечивает избыточная информация, содержащаяся в предшествующей части высказывания и, особенно, в словоформе, непосредственно связанной с порождаемой. Говорящий может использовать эту информацию, ограничивающую и определяющую его дальнейший выбор, и не обращаясь к целостной структуре развертываемого высказывания, в рамках которого определяется выбор словоформы. Такая стратегия, рассматриваемая говорящим как надежный механизм, обеспечивающий развертывание высказывания от любого его сегмента, в большинстве случаев оказывается адекватной. И только если информация о дальнейшем развертывании высказывания неоднозначна, опора на указанную стратегию приводит к речевым сбоям. Эти сбои могут быть исправлены говорящим уже после озвучивания неуместной словоформы, но могут остаться незамеченными, что, вероятно, свидетельствует об отсутствии контроля за соответствием функционирования морфологического уровня порождения высказывания целостному замыслу. Важно еще раз отметить, что опора на указанную стратегию осуществляется говорящим неосознанно, более того, включение этой стратегии в процесс порождения высказывания как раз и обеспечивает возможность переключать фокус внимания говорящего с морфологического на другие уровни порождения высказывания, в то время как функционирование
морфологического уровня происходит в режиме речевых автоматизмов, свойственном разговорной речи и предполагающем использование целостных грамматических конструкций (Русакова 2001: 84).
Собственно, процесс порождения адъективных сочетаний, включающих одну из омонимичных падежных форм адъектива, можно считать естественным языковым экспериментом, подтверждающим «от противного» роль избыточности в развертывании связного текста. Когда говорящий сталкивается с неоднозначностью избыточного маркирования информации о падежной форме, т.е. в тех случаях, когда избыточное маркирование не выполняет своей функции, высказывание может перестать быть грамматичным. Важно отметить, что адъективные сочетания с одной из омонимичных форм адъектива остаются внутренне согласованными (законы языка не исключают сочетаний своих птенцов, международных форумах, нелегкой судьбы, лексической теме), но в силу неадекватности субстантивной формы оказываются неуместными в структуре целостного высказывания. Следовательно, говорящий в данном случае действует в соответствии со своей грамматической компетенцией, т.е. демонстрирует навыки согласования внутри адъективного сочетания, однако расчет на надежность избыточной информации, содержащейся в предшествующей части высказывания, оказывается неоправданным. Но поскольку описанные сбои касаются, в подавляющем большинстве случаев, именно сочетаний с одной из омонимичных падежных форм адъектива, очевидно, что адъективные словоформы с однозначным падежным маркированием являются в других случаях надежным показателем, обеспечивающим в грамматическом отношении успешное дальнейшее развертывание высказывания.
О роли адъектива в обеспечении надежности падежного маркирования развертываемого адъективного сочетания говорилось в исследованиях М. Д. Воейковой (Воейкова 2000) и М. В. Русаковой (Русакова 2001). М. Д. Воейкова, анализируя данные разговорной речи, выявила, что адъективы с ударной флексией, в частности, местоимение такой, обеспечивают распознаваемость падежного маркирования всех членов адъективного сочетания, в котором флексии существительного и прилагательного могут оказаться безударными. В исследовании М. В. Русаковой уделяется большое внимание роли адъектива в препозиции к порождаемому субстантиву: словоформа адъектива может быть уже озвучена, разумеется, со всеми грамматическими показателями, даже если выбор субстантива еще не завершен (Русакова 2001: 100). В этом случае, по мнению М. В. Русаковой, даже выбор субстантивной лексемы может быть ограничен и определен грамматическими характеристиками адъектива. По нашим данным, почерпнутым из детской речи, велика роль
наличия адъектива для маркирования субстантивной формы в порождаемом высказывании. Во-первых, описанные выше межпадежные замещения субстантивных флексий появляются на регулярной основе в детской речи лишь в период активного освоения адъективных сочетаний (Сизова 2009:130—134), и на начальном этапе (на третьем году жизни) эти замещения основаны на фонетическом сближении и уподоблении адъективной и субстантивной флексий. В этот период возможно не только описанное в работах М. Д. Воейковой (Воейкова 2000: 158—159) уподобление адъективной флексии окончанию субстантива, что в целом соответствует положению о зависимой роли адъективной формы в адъективном сочетании:
Женя Г. 2.2.253: *пАлъц’ку мАл’ин’ку (Гвоздев 1961: 439);
Соня Ю. 2.1: *дай мАлинъку пИтику ( = дай маленькую петельку);
Надя П. 2.10.14: *зав’ид’Икл’ючкОм... вот Этъм (= закрой крючком...
вот этим).
В соответствии с данными, приведенными в дневнике А. Н. Гвоздева, а также с наблюдениями Е. А. Офицеровой за речевым развитием сына, субстантивные флексии также могут уподобляться адъективным, что приводит к появлению несуществующих в языке форм:
Витя О. 2.5.2 (показывая на один из автобусов): *какОва тЕта? —
мама: «какого цвета?» — Витя О.: *какОва тЕтава?
А. Н. Гвоздев отмечает: «исключительным случаем является наличие у существительного окончания прилагательного мужского рода 2.6.28 *канфЕтъва» (Гвоздев 1961: 245) — и далее: «Из образований по аналогии отмечены только случаи <...>, когда используется окончание родительного падежа прилагательных:
Женя Г. 2.8.3: *Вон скол’къ у м’ин’а кАм’ъшкьва\
Женя Г. 2.8.3: *Ум’ин’а н’ет бол’шъ ар’Ехьва\
Женя Г. 2.8.5: *лУкъва.
Возможно, в данном случае имеется контаминация окончания прилагательного -ЪВА и окончания существительного -ЪФ (-ОВ)» (Гвоздев 1961:259).
В проведенном нами с детьми дошкольного возраста эксперименте по дополнению предложений падежными формами субстантивов в адъ-
3 Здесь и далее последовательностью двух или трех чисел обозначается возраст ребенка: годы, месяцы, дни.
ективных сочетаниях и вне их также доказано влияние формы предшествующего адъектива на выбор флексии субстантивной формы (Сизова 2009: 166—168, 173, 191—192, 196). Предметом исследования были сочетания с омонимичными падежными формами адъективов родительного, винительного и предложного падежей множественного числа. Удалось доказать отрицательное влияние неоднозначного кодирования информации о падеже в таких адъективных формах: дети достоверно чаще ошибочно выбирали или образовывали падежную форму существительного при наличии одной из омонимичных адъективных форм в препозиции. При этом важно отметить следующую особенность речевого поведения наших испытуемых: дополняя предложения, в которых по условиям эксперимента адьектив в препозиции к прибавляемой субстантивной форме отсутствовал, они стремились добавить его самостоятельно. Так, детям предлагалось воспроизвести и дополнить названием животного фразы: Мы посадим в клетку... и Мы покормим всех... Дети старались при самостоятельном воспроизведении добавить местоимение всех и в первую фразу: Лора С., 5.11: Мы посадим в клетку всех мишек... всех лошадей (и т.п.). Пару предложений, которые нужно было дополнять существительными в форме предложного падежа: Можно / нельзя кататься на... и Можно/нельзя кататься на таких... — дети также стремились воспроизвести с определительным местоимением, его отсутствие приходилось специально оговаривать и даже побуждать детей произносить существительное сразу вслед за предлогом, подсказывая его первый слог: Нельзя кататься нами... —> Нельзя кататься на мишках. Важно отметить, что самостоятельно добавленные детьми адъективы таких и всех имели ударные флексии, что совпадает с концепцией М. Д. Воейковой о роли ударной флексии адъектива в распознаваемости падежной формы всего адъективного сочетания.
Наконец, возможность самостоятельной грамматической роли адъектива иллюстрируется речевой продукцией ребенка раннего возраста и ребенка с диагнозом «моторная алалия». У Вани Э. (4.9) моторная алалия; его субстантивный словарь крайне ограничен и включает, в основном, элементарные звукоподражания типа мяу, гав-гав, ту-ту. При этом мальчик очень активно использует местоимения «такое, такие» с указательным жестом или последующей нечленораздельной вокализацией. Эти местоимения употребляются даже в падежных формах: при просьбе дать ему игрушку Ваня употребляет форму *такуу ( = такую) вместе с указательным жестом. Аналогичное явление отмечено и в речи нормально развивающегося ребенка Вити О. на 3-ем году жизни: местоимения с адъективным значением использовались Витей очень активно как средства связи в предложениях и как субституты для лексем, которые в текущий
момент порождения еще точно не выбраны. Например, в высказывании Вити формой такую обозначена некая деталь машины, для которой мальчик не сумел подобрать названия:
Витя О. 2.07.29: * Заводи машину, тойка такую... ни тогай!* ( = Заводи машину, только такую... не трогай!). Комментарий мамы: Цитата из сказки «Иван-царевич и серый волк» — там волк все просит Ивана-царевича: «Ты жар-птицу возьми, а клетку не трогай!», «Ты коня возьми, а уздечку не трогай!»
В целом адъективный словарь отстающего в речевом развитии Вани, также весьма ограниченный, в отличие от субстантивного, представлен всеженелепетными, а конвенциональными лексемами. При специальном обследовании выясняется, что род и число таких адъективов мальчик маркирует правильно: лук —> тяный, огонь —> сеный, подушка —> тененъка, труба —> теная, конфеты —> сеные (адьектив «черный» в меняющемся фонетическом оформлении используется Ваней для субституции всех цветовых прилагательных). При этом большинство лепетных субстантивов-звукоподражаний лишены в его речи грамматического маркирования. Следовательно, на ранних этапах онтогенеза и в случаях отклоняющегося речевого развития адъектив может замещать субстантив в предложении, а при задержке речевого развития способность к адекватному использованию грамматических форм адъектива может оказаться даже более развитой, чем способность к формообразованию субстантивов.
Представленные данные речевого онтогенеза позволяют заключить, что предпосылки отмеченного в речи взрослых механизма развертывания высказывания с опорой на избыточное маркирование грамматических значений формируется уже на ранних этапах дошкольного детства. Как только в речи ребенка появляются самостоятельно порождаемые словосочетания, в его речевой деятельности начинает отрабатываться принцип избыточного маркирования грамматического значения. При этом на самых ранних этапах онтогенеза этот принцип основан на буквальном воспроизведении грамматического маркера в обеих словоформах, образующих словосочетание: это так называемое тавтологическое маркирование, описанное М. Д. Воейковой (Воейкова 2000: 161) (см. выше примеры детских высказываний Жени Г., Сони Ю. и Нади П.). Однако тавтологическое маркирование, по нашим наблюдениям, не только обусловливает влияние главного члена словосочетания на зависимый, но и осуществляется в обратном направлении, как показано в приведенных выше высказываниях с окказиональными формами субстантивов (см. выше детские высказывания Жени Г. и Вити О. и ниже замещения в речи взрослых субстантивных флексий родительного падежа флексиями
предложного, фонетически сходными с адъективными). По мере речевого развития ребенка неоднозначность маркирования грамматического значения в адъективной форме приводит к замещениям уже не только по принципу фонетического подобия флексий, но и по принципу совместной встречаемости адъективной и субстантивной словоформ без учета контекстной уместности субстантивной словоформы:
Взрослый: Оттуда (с мельницы) возят муку в болыиих-болыиих... —
Костя С. 5.2: мешкоф\
Надя П. 6.1: К нам неваляшка заходила. В черной футболке и в
шортикъф... х полосатенъкъх.
Адекватность словосочетаний больших мешков и полосатеньких шор-тиков вне рамок приведенных высказываний доказывает, что дети уже в дошкольном возрасте при выборе субстантивной флексии могут ориентироваться на грамматическое значение флексии адъектива, связанного с субстантивом, не учитывая уместности получаемого сочетания в рамках целостного высказывания. Вероятно, данная стратегия более свойственна именно ранним этапам речевого развития, когда парадигмы склонения еще окончательно не сформированы и грамматическое оформление высказывания во многом регулируется синтагматическим механизмом, обеспечивающим сочетаемость последовательных элементов высказывания (Леонтьев 1965: 83—103; Шахнарович 1979: 201).
Таким образом, стереотип опоры на грамматическое маркирование предшествующей словоформы при подборе последующей формируется уже в раннем возрасте. Соответственно, и сбои, вызванные сверхгене-рализованным применением этой в целом адекватной стратегии, выявляются уже у младших дошкольников. В нашем экспериментальном исследовании (Сизова 2009) генерализованные замещения субстантивных флексий предложного падежа на окончание родительного -ов, особенно в адъективных сочетаниях, отмечены у детей в начале четвертого года жизни. Функционирование этой стратегии неосознанно включается в процесс порождения высказывания взрослыми носителями языка именно потому, что эта стратегия в силу своей функциональности формируется на ранних этапах онтогенеза, закрепляется, поскольку оказывается адекватной в большинстве случаев, когда падежное значение маркируется в предшествующей форме однозначно, и в дальнейшем может применяться автоматически. Применение принципа обязательного грамматического маркирования потенциально может генерализоваться вплоть до появления в речи взрослых отсутствующих в языке форм как результата неосознанной «коррекции» амбивалентного маркирования грамматического значения адъективной флексии:
Это может затронуть интересы третьифлиц, чьих-то друзей и подруг (Наше радио, автор-исполнитель);
В таком сообществе талантлив!,¡ф людей, как Вы... (Радио Маяк, ведущий) ((ср. у Р. Якобсона: трюфлошадеф (Якобсон 1998: 176)).
В приведенных примерах сбой в оформлении флексии адъектива может быть вызван тем, что говорящий прогнозировал последующую субстантивную флексию, а именно, флексию формы родительного падежа, и фонетические характеристики последующей субстантивной флексии оказали влияние на предшествующую адъективную. Почему возникло именно такое замещение? Как показали исследования С. Н. Цейтлин (Цейтлин 2000: 114), наше исследование на материале детской речи (Сизова 2009: 145—146) и анализ материалов исследования М. Я. Гловин-ской (Гловинская 2000:267—275), именно окончание -ов/-евявляется прототипической флексией форм родительного падежа, в первую очередь осваиваемой в онтогенезе и чаще всего служащей заместителем других флексий родительного падежа и даже флексий предложного падежа в окказиональных формообразованиях детей и взрослых.
Внутрипадежное замещение в речи взрослого:
...но героями сегодняшних матчев стали игроки... (радио России, спортивный комментатор).
Внутрипадежные замещения в речи детей:
мама: — У меня нет знакомых волков. — Ася П. 3.6: *А лисов? Лис? А слоненков знакомых?
Ася П. 3.6: *Из волосов гнездо делать, из волос ?
Ася П. 3.7: *А у нас тут конкурс красоты царевен, и принцев, ицарев', Надя П. 3.7.2:* Я там видела желтых водителев',
Соня Ю. 3.07.28: * Почему у малышов нет зубов?
Соня Ю. 3.08.13: * Нет ни одной карандашов',
Соня Ю. 3.08.14: *Унее было два разных глазов. Бабочный и птичныщ Витя О. 3.10.10: * Много маму детей... у ребятов.
Межпадежные замещения в речи детей:
Саша: — Ты оделась? — Лора С. 4.2: *Оделась! Я в шапке, батинкаф, в штанах и в куртке',
Артем В. 4.10: *Тут катаются на санкаф, забираются (= собираются) на санкаф кататься',
Артем В. 4.11: * Мне грушу купили. Я с ней дерусь. — Взрослый: Чтобы удар отрабатывать? — Артем: *Да. В перчаткаф',
взрослый: — На чем они катаются? — Артем В. 4.11 (рассматривая картинку): *налыжаф.
И хотя в приведенных выше высказываниях взрослых с несуществующими формами адъективов последующие субстантивные формы маркированы нулевой флексией (лиц) и окончанием -ей (людей), возможно, именно механизм избыточного маркирования грамматического значения привел к появлению несуществующей адъективной флексии. Флексия -иф (третьиф лиц), фонетически подобная субстантивной -ов, отсутствует в адъективной парадигме, но, однако, снимает двусмысленность маркирования адъектива флексией -их, равно возможной для форм родительного и предложного падежей, и подтверждает намерение присоединить к высказыванию именно форму родительного падежа последующего субстантива. Такое «подтверждение» происходит не за счет осознанного выбора флексии говорящим — невозможно предположить, что не существующая в языке словоформа порождена намеренно для поддержания функционирования некоего грамматического механизма. Скорее, речь идет о реализации наиболее раннего из осваиваемых в онтогенезе принципа фонетического подобия между флексиями, маркирующими одно и то же значение двух последовательных единиц высказывания (ср. тавтологическое маркирование, применимое в ряде случаев к нормативному формообразованию), поэтому флексия адъектива фонетически уподобляется прототипической субстантивной флексии. Аналогичные случаи с полным подобием субстантивной и адъективной флексий находим в детской речи именно на этапе активного освоения и сверхгенерализации флексии -ов (приходящемся на 4-й год жизни):
Мама (в процессе игры в магазин): — Куплю у тебя полкило грецких орехов — Надя П. 3.7.2: *А у меня нету грецкиф... сухариков этих!
Надя П. 3.7.2:* Я там видела желтых вад’ит’ъл’ъф... зеленыф и синиф... и еще красных.
Таким образом, анализ сбоев, допускаемых при формообразовании в адъективных сочетаниях, подтверждает функциональное значение избыточного грамматического маркирования связанных между собой словоформ для поддержания связности и грамматичности высказывания непосредственно в процессе его развертывания. Грамматическое маркирование предшествующей формы определяет и ограничивает появление последующей словоформы, при этом зависимое или главное положение предшествующей словоформы, похоже, не играет определяющей роли.
Важно, что информация, закодированная в морфологическом показателе уже произнесенной словоформы, определяет вероятность присоединения последующей единицы. Сбой возникает, если информация в предшествующей словоформе неточна, двусмысленна: в этом случае говорящий потенциально может выбрать из двух (или более) возможных вариантов адекватный или неуместный в контексте целостного высказывания: в последнем случае возникает окказиональная словоформа. Наконец, говорящий может неосознанно, опираясь на принцип фонетического подобия флексий, маркирующих одно и то же значение, попытаться преодолеть двусмысленность кодирования, существующую в наличных словоформах языка, и породить несуществующую форму, которая, однако, снимет неоднозначность кодирования хотя бы фонетическим соответствием между произнесенным окказиональным окончанием и флексией последующей словоформы.
Следовательно, избыточное грамматическое маркирование является значимым в силу своей функциональности механизмом, обеспечивающим порождение высказывания. Описанный механизм надежно обеспечивает поддержание развертывания высказывания в любой момент протекания этого процесса; опора на этот механизм формируется уже на ранних этапах онтогенеза и существенна для порождающего высказывание носителя языка.
Литература
Воейкова М. Д. Формальные особенности парадигмы прилагательного и ее усвоение детьми // Речь ребенка: ранние этапы. Труды постоянно действующего семинара по онтолингвистике. СПб., 2000. Вып.1.
Гвоздев А. Н. Вопросы изучения детской речи. М., 1961.
Гловинская М. Я. Активные процессы в грамматике (на материале инноваций и массовых языковых ошибок) // Русский язык конца XX столетия (1985— 1995). 2-е изд. М., 2000.
Грудева Е. В. Избыточность и эллипсис в русском письменном тексте. Череповец, 2007.
КасевичВ. Б. Семантика. Синтаксис. Морфология. М., 1988.
Леонтьев А. А. Слово в речевой деятельности М., 1965.
Русакова М. В. Именная словоформа флективного языка (согласование в русском атрибутивном словосочетании). Дисс.... канд. филол. наук. СПб., 2001.
Сизова О. Б. Порождение именных форм в речи детей дошкольного возраста: взаимодействие синтагматического и парадигматического аспекта. Дисс. ... канд. филол. наук. СПб., 2009.
Цейтлин С. Н. Язык и ребенок: лингвистика детской речи. М., 2000.
Шахнарович А. М. Психолингвистические проблемы овладения общением в онтогенезе // Ю. А. Сорокин, Е. Ф. Тарасов, А. М. Шахнарович. Теоретические и прикладные проблемы речевого общения. М., 1979.
Якобсон Р. О. Морфологические наблюдения над славянским склонением // Избранные работы по лингвистике. Благовещенск, 1998.
Summary
Based on spontaneous speech data, the paper proves that redundancy is a basic property of perceived and generated texts. When generating an oral utterance, the speaker relies on the probability of occurrence of certain units to follow those that have been already voiced. This may be evidenced by failures in utterance generation occurring in situations where the grammatical marking of the previous unit appears to be unreliable or ambivalent. For example, this may take place in Russian oral speech during adjectival phrase generation when such phrases include adjectives in a case form that has homonyms in the adjective paradigm. The background of this mechanism (observed in adult speech and based on utterance generation with the use of redundant grammatical category markers) emerges in early pre-school age, at a stage when children only begin to build independent phrases. My analysis of speech failures occurring in the course of adjective combination formation confirms the functional significance of excessive grammatical marking applied to unrelated word forms as a means to maintain coherence and grammatical correctness of an utterance in the process of its generation. In most cases, the described mechanism serves as a reliable tool to support utterance generation at any moment of this process.
