CC BY
31PERSONA GRATA
Жорж Ведель:
ода демократии, проникнутая гуманизмом и реализмом
Карин Беше-Головко
о выдающемся французском ученом и общественном деятеле XX столетия жорже Веделе можно сказать многое: он был крупнейшим специалистом по конституционному и административному праву, членом Конституционного совета и Французской академии, наконец, кавалером ордена почетного легиона. являясь сторонником единства публичного права, Ведель в своих работах доказал связь между административным и конституционным правом, что привело к укреплению позиций последнего в правовой науке. труды этого ученого внесли неоценимый вклад в развитие демократии, а его размышления о механизмах ее реализации весьма актуальны и для современной политической действительности.
«Он умел быть выше партий и политических группировок, и со временем он стал просто одним из первых моральных авторитетов нашей страны»1. Представить читателям такого человека и ученого, как Жорж Ведель, очень сложная задача, учитывая масштабы его влияния как на юридическую науку Франции, так и на ее общество. Кем он только не был: исключительным профессором, к которому всегда мог обратиться любой из его студентов; исследователем, сочетающим классические подходы со смелым ниспровержением авторитетов, для которого были характерны строгость, глубина мышления, принципиальный выбор позиции; деятелем гражданского и политического общества, внесшим свой вклад в развитие основ Европейского союза и работавшим в знаменитом Консультативном комитете 1993 года2 по пересмотру Конституции; влиятельным автором в области конституционного права.
Ведель родился 5 июля 1910 года в Оше, департамент Жер, а умер совсем недавно — 21 февраля 2002 года. Он окончил факультеты филологии и права Тулузского университета, где получил блестящее образование и приобрел эрудицию, выходящую далеко за пределы юридической сферы, а затем успеш-
но преодолел в 1936 году преподавательский конкурс (agrégation3) по публичному праву. Ведель был прежде всего юристом, и его научные труды демонстрируют явно выраженный интерес к публичному праву в целом, в противоположность современному стремлению к узкой специализации — может быть, вызванному отсутствием общей юридической культуры, характерной для ученых прежнего поколения. Так, в историю правовой науки вошли три первостепенных труда Веделя: «Рассуждение о понятии основания в административном праве»4, «Элементарный учебник конституционного права»5, «Административное право»6. Помимо этого, надо отметить издававшиеся в 1950—1979 годах малотиражные копии его курсов по правовым и политическим дисциплинам, прочитанных на юридическом факультете Парижского университета и в Институте политических исследований (Париж), а также многочисленные статьи, опубликованные в журналах и сборниках по праву и политологии, в политических и информационных изданиях, частичный обзор которых до 1980 года можно найти в сборнике «Страницы правовой доктрины»7. Поставив свой научный талант на службу государству, Жорж Ведель подготовил боль-
шое количество докладов, увидевших свет в виде отдельных изданий, например: «Долгосрочные перспективы сельского хозяйства во Франции»8, «Расширение полномочий Евро-парламента»9, «Финансирование государственных предприятий»10, «Управление предприятиями в области печати»11, а также уже упоминавшийся доклад о реформе общественных институтов12. Эта плодотворная научная деятельность Веделя получила академическое признание как во Франции13, так и на международном уровне14, проявившееся, в частности, в том, что на протяжении своей научной карьеры он занимал ряд престижных кафедр: преподавал на юридических факультетах университетов Пуатье (1937), Тулузы (1939), Парижа (1949-1979), в Институте политических исследований в Париже, в Горной школе15, в Высшей коммерческой школе16 и др. Жорж Ведель был также деканом юридического факультета Парижского университета (1962-1967), а также юридическим советником французской делегации на переговорах об Общем рынке и Евроатоме (1956-1957), членом Экономического и социального совета (1969-1979), президентом Центра исследований доходов и расходов (1976-1980) и, главное, членом Конституционного совета (1980-1989). Он был избран во Французскую академию 28 мая 1998 года на место Рене Юига (5-е кресло). Ведель был современником трех французских республик и, как ни печально, правительства Виши; вся его жизнь (может быть, именно поэтому) была посвящена улучшению общественных институтов, демократизации политического режима, он никогда не забывал, что только уважение к человеческой личности придает легитимность любой правовой и политической системе. Поэтому методология, постепенно выработанная Жоржем Веделем, естественным путем привела его к разработке глобальной концепции феномена права. С другой стороны, несомненная заслуга Веделя в том, что его труды внесли весомый вклад в дело развития демократии.
1. Методология на службе глобальной концепции права
Жорж Ведель, будучи представителем своей эпохи и продолжая традиции таких юристов, как, например, Морис Ориу, рассматривал
право не только само по себе, но и в его многочисленных связях с обществом, в рамках которого оно существует, - обществом, к тому же постоянно эволюционирующим. Такая методология позволила ему держать в поле зрения не только собственно право, но и факторы, его определяющие (1.1). При этом он не упускал из вида, что публичное право образует, в частности, логическое целое (1.2).
1.1. Факторы, определяющие право
Источник вдохновения Жоржа Веделя можно видеть в том, что он одновременно изучал литературу и право, в связи с чем можно провести параллель между ним и таким великим юристом, как уже упомянутый Морис Ориу (1856-1929), который был одним из основателей современной французской школы публичного права. Хотя Ведель и принадлежал к иному поколению, он сумел воспользоваться этим классическим образованием, всегда имея в виду, что право - это прежде всего гуманитарная и общественная наука, то есть наука, зависящая от человеческого, исторического и политического факторов.
Как писал Габриель Ле Бра (1891-1970)17, «мы вполне безразлично представляем себе правовые проблемы, пока не задумываемся о тех страстях, которые обуревают толпу в кризисные времена»18. Юридическая проблема - это прежде всего проблема гуманитарная, потому что право создается людьми и, в нормальном случае, для людей. Например, установление некоей административной процедуры прямо определяет возможность граждан защищать свои права перед государством и имеет непосредственный эффект для всех и каждого. В предисловии к русскому изданию своего труда по административному праву19 Жорж Ведель настаивал на том, что одной из целей этой книги является ознакомление читателя с методами работы административных судов, отражающих развитие общества, государства и социально-экономической сферы. Если говорить в более общих терминах, то подход, используемый Веделем, основан на учете человеческого фактора как при поиске конкретного значения соответствующих правовых положений, так и при попытке понять вектор развития общественных институтов. Например, руководя Консультативным комитетом по пересмотру Конститу-
ции, он не собирался концентрироваться исключительно на элементах позитивного права, но стремился прежде всего искать политические и личные мотивы, которые могли бы объяснить развитие права20, обращая даже особое внимание, скажем, на персональный состав комиссий по его реформированию. Он стремился также учитывать влияние, которое способен оказать на изменение отдельно взятой правовой системы один человек: «Конкретные реакции, размышления и поведение имеют гораздо большее значение, чем даже сами условия, в которых они осуществляют-ся»21. Этот подход к праву повлиял на таких современных юристов, как Пьер Пакте22, который в предисловии к 22-му изданию его учебника по конституционному праву почтил память Жоржа Веделя, напомнив, что на протяжении 34 лет сам Ведель писал предисловия к его работам, или Мишель Тропер23, который напоминает, что «для большого числа доктрин, которые иногда называют императивными, юридические нормы — это приказы, порожденные человеческой волей»24. В той или иной мере этой идеи в последние годы жизни стал придерживаться даже Ганс Кель-зен, заметивший, что «нормы — это лишь выражение волеизъявления человека»25.
Мысль о том, что право всецело проникнуто Человеком, который является и его источником, и его целью, привело Веделя к утверждению о том, что именно история человечества определяет историю права. Действительно, «человек — это не пассивный инструмент без памяти и привычек»26, история, творимая людьми, — это история права, созданного этими людьми. Эта идея вносит в философию Веделя элемент релятивизма. Так, когда Веделю задали вопрос о том, возможна ли публикация особых мнений, предлагаемых несогласными с большинством членами Конституционного совета, он напомнил, ссылаясь на французский опыт, что «наша судебная традиция не покоится на публичном представлении разногласий, и неизвестно, каков будет ущерб от такого изменения, какое время уйдет на то, чтобы к нему привыкнуть, и какие непредвиденные последствия оно может повлечь»27. Строго говоря, право и политический режим, который оно поддерживает, почти всегда выигрывают от изменений постепенных, от изменений, соответствующих национальной традиции. Анализи-
руя последствия конституционной реформы 1962 года, которая привела к избранию главы государства путем всеобщего прямого голосования, Ведель с недоверием отозвался о заимствовании американской модели президентства и напомнил о ценности особого французского политического строя, не совместимого с американской философией общественных институтов28. Иными словами, то, что хорошо для одной страны, не обязательно хорошо для другой; каждый должен выработать свой путь: использование международного опыта в нормальной ситуации не может привести к копированию иностранных институтов, что не без юмора подчеркивает Андре Матьо29: «Британская демократия всегда будет великолепным образцом. К сожалению, этот образец неподражаем»30.
Глубокое погружение в проблемы публичного права, находящегося на грани права и политики, позволило Жоржу Веделю, в частности, рассматривать европейский проект одновременно с двух — политической и юридической — точек зрения, не пренебрегая и общественным резонансом, который он может вызвать31. Этим его подход отличается от сугубо формального подхода многих других юристов. Говоря об общественных институтах, необходимо также учитывать, что эволюция политических концепций проявляется посредством модификации государственной структуры и механизма функционирования государственных органов: «Корень различия между законодательной и исполнительной властью заключается в этом движении от ограничения монархической власти в пользу если не народа, то наиболее подходящего для этой роли в данный момент класса, который должен сменить Монарха и Двор в их соответствующих ипостасях»32. Эта цитата еще раз иллюстрирует, в какой степени в рассуждениях Веделя, стремящегося к полноте восприятия права в целом и определенного правового явления в частности, переплетены все аспекты — политический,человеческий и исторический. Жоржа Веделя интересовала не только эволюция глобальной политической мысли, но и вопросы более приземленные. Он, скажем, критиковал политические партии, которые подменяют специфическими политическими концепциями некоторые аспекты правового регулирования. Ведель напоминал, вновь сводя воедино политический
и человеческий факторы, что «без сомнения, избиратели доверяют мандат партиям, но партии, как правило, злоупотребляют этим мандатом. Партии всегда имеют тенденцию идти дальше, чем избиратели»33. Так, например, когда Жорж Ведель анализировал деятельность комиссии Береговуа34, он оценивал цель ее деятельности следующим образом: «В сущности, искомая избирательная система должна была бы, в общих интересах двух или трех крупнейших партий и ценой некоторых уступок, сделать их преобладание еще более внушительным»35. Здесь Ведель в своем неподражаемом стиле отвергает использование права и его инструментов в качестве «политического алиби». Интересно, как бы он отнесся к чехарде наводнивших Францию комиссий - новой французской болезни, вдруг обнаружившей себя после избрания Николя Саркози на президентский пост?36
1.2. Методология на службе публичного права как единого целого
Страстный сторонник единства публичного права, противник крайней специализации юристов, Жорж Ведель внес большой вклад в «юридизацию» конституционного права. Он воплощал классический образ Профессора, прежде всего Учителя, Мыслителя, о котором можно сказать: «Только священник, судья и преподаватель университета могут носить мантию, знак зрелости духа, независимости суждений и прямой ответственности перед Богом. Мантия означает суверенитет, присущий этим трем тесно связанным профессиям: они последние, кого можно принудить действовать по чужому указанию и уступать нажиму»37. Методологическая строгость и научность доказательств должны в наибольшей степени служить гарантией этой независимости духа, которая дает правовой науке возможность абстрагироваться от идеологических и политических перемен для того, чтобы создавать право - гарант общественной преемственности38. Ни в коей мере не пострадавшее от безнравственных нормативных установлений режима Виши, от изменений республиканского строя наследие Веделя замечательно именно этой способностью к отвлеченному мышлению, которая свойственна великим умам: не пренебрегая позитивистским анализом, он не довольствовался, тем
не менее, комментариями к юридическим текстам, которые нередко изобилуют перефразировками одного и того же и часто напоминают пародию на анализ, но постоянно классифицировал, выводил логические принципы и концептуализировал публичное право как целое.
Существование логических принципов права предстает в двух аспектах: один - общий, независимый от конкретных стран, второй - специфичный для каждой правовой системы, в том числе французской. Что касается первого аспекта, Ведель выводил из международной конституционалистской доктрины определенный универсализм в восприятии материала: «И, однако же, существовало некоторое общее конституционное право, воплощавшееся в самой структуре трактатов о конституционном праве, которые не могли ограничиться изучением только одной страны, а содержали сравнительный анализ, и некоторые из которых (например, труды Эсме-на) представляют даже не одну страну за другой по очереди, а общие принципы, присущие всем демократическим конституциям»39. Эти общие логические принципы вырисовываются еще более четко, если «не ограничиваться изучением правовых текстов, а наблюдать и за политической реальностью»40. Что касается способа понимания и изложения конституционного права, он предложил такое структурирование своего исключительно оригинального «элементарного» учебника конституционного права, в основе которого лежит правовая концепция Демократии как исходной точки юридического анализа. Ведель пришел к выводу, что после Второй мировой войны демократия в качестве некоего принципа организации современного общества принята почти повсеместно, но его применение зависит от идеологических ориентиров, действующих в том или ином конкретном обществе, «так что на согласие с самим принципом демократии накладывается подлинный конфликт вокруг его значения»41. На этом уровне вполне можно задать вопрос: не содержит ли этот «концепт» демократии также и идеологическую часть, иными словами, в какой степени он коренится в политике, а в какой -именно в праве?42 Однако Жорж Ведель не стал в своем учебнике обсуждать данный вопрос, как, впрочем, большинство современных специалистов по конституционному пра-
ву, его больше увлекало стремление «юриди-зировать» конституционное право. Правовая концепция демократии, прежде всего, интересовала Веделя для построения юридико-технических принципов: она требует особой политической организации и предстает как цель любого современного государства, обеспечивающая ему легитимность. Когда, например, Ведель касается вопроса пользы существования двухпалатной системы, то, сначала проанализировав преимущества и неудобства этого типа организации парламента, причем неизменно по отношению к демократическому принципу («единое собрание легко приобретает авторитарные, а иногда даже диктаторские представления о своей роли»43), он затем переходит к логическому анализу, определяющему выбор соответствующей модели в любой правовой системе, избегая при этом крайних оценок: «В действительности сущность спора связана с двумя различными концепциями демократического правительства. В рамках одной из них, направленной прежде всего на максимально скорое торжество воли большинства, предпочтение отдается однопалатной системе... Но эта концепция не преобладает в классической демо-кратии44. Классическая демократия стремится организовать конституционный механизм, дающий максимум шансов умеренному правительству. Двухпалатная система, таким образом, предстает одним из тех рецептов, которые позволяют "ограничить власть при помощи самой власти"»45. Из этого Ведель делает вывод, что двухпалатная система — одна из отличительных черт классических демократических систем, один из логических принципов классической демократии. Эта манера подходить к материалу позволяет постоянно устанавливать связь между общим и частным, между глобальной правовой системой, определяющей некоторые конкретные установления, и институциональным выбором, влияющим на систему в целом.
Такой подход вынудил Веделя уточнить в самом начале своего «элементарного учебника» понятия, которые он использовал. Так, когда он говорит об индивидуальных правах, то начинает с определения доктрины индивидуальных прав, то есть того, что обычно подразумевается под этим понятием, чтобы затем проанализировать их основы, предложить юридическую формулировку и обозначить
сферу практического применения «индивидуальных прав», наконец, очертить их эволюцию и место в классической демократии. Этот метод он применял не только в конституционно-правовых исследованих, но и в других областях своей научной деятельности, в частности в работах, посвященных административному праву. Так, когда спустя 25 лет Филипп Малори46 представил в своей известной книге эволюцию правовой доктрины47, прежде всего, конечно, на французском материале, он напомнил, что Жорж Ведель увековечил достижения Мориса Ориу, особенно в систематизации понятия «функциональные категории»: «Административное право, возможно, более, чем какая-либо иная юридическая дисциплина, содержит, помимо собственно концептуальных понятий, также и функциональные. Первые могут получить полное определение в соответствии с привычными логическими критериями, и их содержание абстрактно определяется раз и навсегда. Употребление этих понятий зависит от их содержания, но содержание от употребления не зависит. "Функциональные понятия", напротив, строятся иначе. Они прямо проистекают из функции, которая только и придает им подлинное единство»48.
Подобная методология позволила Жоржу Веделю оставаться в русле классической доктрины публичного права, развивая существующий категориальный аппарат, однако его общий подход заключался, в отличие от предшествующей научной традиции, в демонстрации связи между административным и конституционным правом49. Скажем, начиная с 1958 года все издания его учебника административного права начинаются с главы, посвященной конституционным основам административного права. Такой порядок изложения материала «по Веделю» до сих пор принят на юридических факультетах французских университетов.
Одним из прямых последствий научной связи между административным и конституционным правом стала юридизация конституционной реальности, возникшей из системы, созданной Конституцией Пятой республики. «Французская традиция до 1958 года придавала Конституции скорее политическую, нежели юридическую роль. В конституционном праве речь шла о политической власти; оно не содержало фундаментальных принципов,
эффективно действующих вне публичного права... Конституция не является уже, как нередко в прошлом, то величественным философским документом, то руководством для работы парламента, и в том и в другом случае чуждым гражданину в его личной повседневной жизни. Она спустилась на землю, к людям»50. Действительно, одной из существенных черт правовой действительности является тесная связь между объектом (правом) и правовой наукой; если теоретические построения имеют определенное влияние на объект доктрины, он в значительной степени определяет правовую науку. Конституционное право как автономный предмет правовой науки -относительно недавнее явление. Конституционные системы, действовавшие при Третьей и Четвертой республиках, обычно назывались «легицентричными»; в отсутствие эффективного конституционного контроля основным актом правового регулирования был закон. Как писал по этому поводу Ведель, «конституционность есть не что иное, как применение принципа законности к некоторому специальному случаю»51. Пятая республика переместила центр тяжести на Конституцию, предоставив особую роль Конституционному совету и тем самым упрочив позиции самого конституционного права. Осуществляя контрольную деятельность, Совет вмешивается в ранее существовавший правопорядок, который он должен учитывать: «Действительно, принятие или признание "фундаментальных" положений административной практики вытекает из весьма ясного выбора, принимаемого конституционным судьей: он должен действовать в случае надобности как контролер, а не как демиург. Отныне конституционный судья должен черпать сведения. из всей совокупности публичного права, созданного Государственным советом52, и постоянно ссылаться на нее»53. Эта конкуренция в создании правового государства между конституционной и административной юрисдикцией повлекла, по мнению некоторых юристов, появление много менее полезной конкуренции между специалистами по конституционному праву, чей предмет был усилен и юридизиро-ван вследствие создания настоящей конституционной юстиции, и специалистами по праву административному, которые испугались, что область их компетенции съежится подобно шагреневой коже. Так, усиление конститу-
ционного права во Франции вызвало док-тринальные дискуссии скорее эмоционального, нежели рационального характера. Среди тех, кто занимал позицию, противоположную взглядам Веделя, можно назвать, например, декана Карбонье54, по мнению которого «этот мыльный пузырь конституционного права, образовавшийся, когда вокруг генерала [де Голля], выступившего с речью в Байе и с 1946 года отождествлявшего будущее Франции с Конституцией, собрались первые ученики Национальной школы администрации55. вырос. лопнул, и туман проникает повсюду, ослепляет нас, мешает нам воспринимать отношения между людьми иначе, чем в виде правовых отношений»56.
Критика чересчур широкого понимания конституционного права звучит постоянно, причем далеко не только во Франции. Однако именно со времен Жоржа Веделя многие современные французские юристы отдают пальму первенства конституционному праву, поскольку оно, помимо особых свойственных ему признаков, является выражением глобального социального и ценностного выбора, сделанного индивидуумами в процессе разработки и принятия конституции.
2. Творческое наследие Веделя на службе демократии
Представив в своих работах универсализм демократии в качестве центрального вопроса конституционного права, Жорж Ведель поставил перед собой задачу сначала релятиви-зировать западное понятие свободы (2.1), а затем уже оценить эффективность механизмов, позволяющих реализовать идею демократии (2.2).
2.1. Терпимость и универсализм в концепции свободы
Согласно теории Жоржа Веделя, «демократия - это превосходство свободного человека над государством или над всеми прочими общественными группами»57. Отталкиваясь от этого постулата, он затем переходит к вопросу о том, в какой мере демократический идеал может быть однозначным: «На самом деле, если мы внимательно изучим демократическое движение, начало которому было положено в XVIII веке, в частности, под вли-
янием идей Руссо, то обнаружим, что демократическому идеалу могут теоретически соответствовать и другие концепции, отличные от концепции индивидуалистической и либеральной демократии»58. И действительно, далее он констатирует, что, если «демократический идеал глубоко един в своем вдохновении и это единственное вдохновение — свобода, он является двойственным в своем выражении»59. Именно на этой стадии в конституционное право вмешивается идеология, а значит, она затрагивает его основы, поскольку, согласно Веделю, осуществление свободы и тем самым демократии зависит от восприятия Мира или, иначе говоря, оно зависит от мировоззрения. Другими словами, речь идет не об истинной или ложной демократии, а о фундаментальном выборе, в соответствии с которым строится правовая система и организуется власть. С точки зрения Веделя, не стоит отрицать ни один из двух возможных путей решения проблемы создания демократии — ни либеральный путь, ни путь коммунистический, или, по его терминологии, ни вариант классический, ни вариант марксистский, поскольку именно эта двойственность способствует укреплению демократии в целом: «система, лишенная противоположностей, быстро приходит к тому, что замыкается сама в себе и очень скоро начинает отрицать сама себя, как если бы у нее не было питательной среды»60. Современный мир (особенно тот, что сложился после появления постоянной террористической угрозы), в котором либерально-демократическая идеология не имеет более противовеса, прекрасно иллюстрирует опасения Жоржа Веделя. По мнению Жана-Клода Пэя, такие реформы, как принятие в США антитеррористического закона (Patriot Act), нормализующего широкое использование исключительных процедур и нейтрализующего в определенной мере конституционные гарантии, создают условия для организации постоянной слежки за населением, и это при том, что в само определение терроризма может вкладываться самый разнообразный смысл. В такой ситуации возникает риск того, что государство перманентного чрезвычайного положения постепенно вытеснит правовое государство61. Проявилось бы в интересующем нас случае подобное пренебрежение индивидуальными свободами в меньшей степени, если бы сохрани-
лась идеологическая двухполярность мира? Здесь сложно что-то утверждать однозначно, но сам вопрос напрашивается, как напрашивается и поиск ответов на него, причем не только с научной точки зрения, но и с точки зрения общественного мнения. Отдавая себе отчет в опасности однополярного мира и пытаясь ее преодолеть, Жорж Ведель, будучи, конечно, чуть-чуть идеалистом, предлагал снять конфликт между двумя концепциями не путем победы одной из них над другой, а путем их примирения: «Для этого надо создать новую всеобщую философию истории, в которой человек займет свое настоящее место, не будучи ни полностью отделен от истории, ни намертво прикован к ней. Эта задача имеет различные аспекты. Но она не скоро будет окончательно решена»62. Другими словами, он ратовал за выход из этого идеологического противостояния, предлагая такое видение мира, а тем самым и человека, и права, которое было бы гуманистичным, то есть ориентированным на человека. Пока мир от этого очень далек, двигаясь скорее в обратном направлении, поскольку никогда еще прежде человек не был до такой степени превращен в инструмент и подвержен унижениям, как в эпоху всеобщих рассуждений о его правах.
Хотя Жорж Ведель и выставлял на обозрение две модели демократии — марксистскую и классическую, его предпочтения в значительной степени лежат на стороне демократии классической, поскольку только она может создать реальные условия для разрешения конфликта между ними посредством преодоления самой себя. «Даже если эти две идеологии сталкиваются на поле битвы, классическая демократия оставляет марксистской серьезные шансы для осуществления синтеза. Напротив, режимы марксистской демократии не допускают никакого противостояния, даже сугубо на уровне идей, так что шансы на то, что они сами себя преодолеют. ми-нимальны»63. История показала, что выжить может лишь режим, способный эволюционировать, однако она же поставила его в условия отсутствия подлинной альтернативы, в результате чего возникла проблема выживания самого выжившего режима. Свободный от всякого догматизма, Жорж Ведель сам испытывал колебания по поводу оснований демократии и предоставлял каждому возможность добровольно сделать свой выбор: «Но
как раз здесь ничего еще не ясно: не ясно, обладают ли народные массы теми добродетелями, которые им приписывают, еще менее ясно, способствует ли партийный режим отбору из народных масс подлинной элиты. В конечном итоге, не совсем понятно, в какой мере демократия представляет собой всего лишь механизм возвышения отдельных слоев населения»64. Поставленные вопросы, действительно, возникают вновь и вновь: все, казалось бы, согласны, что необходим демократический режим (как часто говорят, «наименее плохой из всех режимов, которые существовали до сих пор»), его глубинные механизмы остаются предметом спора. Как сделать так, чтобы народ выделил лучших из своей среды, и не соскользнуть при этом в аристократизм? Как передать народу реальную власть, сумев избежать при этом популизма или некомпетентности? С точки зрения Жоржа Веделя, оптимальное решение всегда лежит где-то посередине - в точке равновесия, где скрещиваются эффективные противовесы.
2.2. Равновесие властей - единственная гарантия демократии
Как полагал Ведель, если демократия сопоставима со сложной конструкцией, состоящей из разного рода весов и противовесов, она может существовать лишь в состоянии равновесия, в противном случае рискуя обрушиться. В связи с этим следует иметь в виду целый набор элементов, механизм действия которых далеко не однозначен. Конечно, в рамках данной статьи невозможно представить их исчерпывающий перечень, поэтому мы остановимся преимущественно на принципе выборности, разделении властей и роли Конституционного совета.
Принцип выборности предстает в качестве основания функционирования демократического режима, поскольку это единственное реалистичное средство, с помощью которого народ может выражать свое мнение по поводу власти. В современных обществах, где население слишком велико, чтобы эффективно пользоваться исключительно методами непосредственной демократии, принцип представительства становится господствующим. При его действии смысл существования любой современной политической системы сводится к
конкуренции политических партий, в связи с чем одновременно появляются две опасности, которые политическая система должна избежать: с одной стороны, власть может сконцентрироваться в руках одной политической партии или группы искусственно созданных партий, исповедующих одну идеологию, но, с другой стороны, может возникнуть чрезмерное распыление власти, не позволяющее принимать никакие значимые решения. Сталкиваясь с далеко не идеальными политическими процессами, которые мы наблюдаем сегодня как во Франции после избрания на пост Президента Николя Саркози, так и в ходе российских избирательных кампаний, небесполезно вспомнить некоторые рассуждения Жоржа Веделя, преисполненные мудрости и здравого смысла. Речь идет прежде всего о важности вовлечения народа в процесс выработки путей развития общества: «Общественное одобрение, которое получает Конституция, необходимо по двум причинам. Она устанавливает аппарат принятия решений на высшем государственном уровне. <...> Во-вторых, французы приобретают ощущение, что в действие приведены некоторые законы современной демократии: глава исполнительной власти определяется всеобщим голосованием, а несогласие общественного мнения с проводимой политикой порождает-таки определенный эффект»65. Однако здесь же Жорж Ведель замечает, что совпадение парламентского и президентского большинства имело «два одинаково пугающих последствия. Прежде всего, возникает политический максимализм, который неизбежно приводит к тому, что правительственное большинство без остатка забирает в свои руки аппарат всего государства. <...> "Передозировка мажоритарности" на самом деле вызывает убежденность власти в том, что все больше и больше постов и должностей необходимо доверить либо своим сторонникам, либо политическим клиентам, ведь клиенты отнюдь не всегда являются подлинными сторонниками. Речь идет о колоссальной опасности. Создается абсолютно деморализующая обстановка для государственных служащих, которые видят, что их карьера, их служба все меньше и меньше зависят от того, как они выполняют свои обязанности, и все больше - от поддержки власть имущих, которую они смогли себе обеспечить»66. Парадокс
действия избирательной системы в демократической стране заключается в том, что она должна позволить существовать большинству, достаточно сильному для того, чтобы принимать важные для страны решения, но при этом нужно рассчитывать на мудрость и сдержанность этих же властей предержащих, чтобы они были способны к самоограничению в интересах функционирования государства. Но Республика Мудрецов еще не стала реальностью, а избрание главы государства прямым всеобщим голосованием, чего столь страстно желал в свое время Раймон Карре де Мальберг67, ничего не гарантирует, что удачно подчеркнул Филипп Малори: «Можно ли с уверенностью утверждать, что избрание Президента Республики прямым всеобщим голосованием является точным отражением принципа народовластия? Франция всегда управлялась и управляется определенной элитой, прежде всего элитой интеллектуальной: народовластие остается идеалом, который трудно уловить и которого еще труднее достигнуть. Франция по-прежнему привержена мифу всеобщего волеизъявления, который ей почти всегда навязывает, требование иметь в наличии избирательную систему с абсолютным большинством и двумя турами голосования: народовластие продолжает оставаться непрямым, весьма непрямым»68.
Второй элемент, необходимый для демократии, — это разделение властей, единственное условие умеренного правительства. Еще один парадокс Пятой республики заключается в том, что если «мажоритарная ситуация»69 влечет риск монополии власти, то лишь так называемая «коабитация» (cohabitationг)70 способна обеспечить настоящее разделение между законодательной и исполнительной властью. Жорж Ведель видел в «ко-абитации» своего рода деформацию режима, некое временное отступление от нормального функционирования публичных институтов. Его позиция интересна в том смысле, что он считал нормальным органическое, причем чисто формальное, разделение властей, имеющее место в «мажоритарной ситуации»: дескать, президент решает, а правительство исполняет законы, которые парламент принимает без труда, тем более что последний не отвечает во Франции за повестку дня своих заседаний, определяемую, как известно, правительством. Как в такой ситуации можно не
заметить явную монополию власти, сосредоточенной в одних руках? С точки зрения Ве-деля, «разделение властей не является юридическим принципом в собственном смысле слова; это заповедь политического искусства... Классическая доктрина видит в разделении властей простую максиму, покоящуюся на мудрости и опыте. <...> То, чего требует этот принцип, имеет много более общий характер, то есть это отнюдь не необходимость придерживаться в обязательном порядке тех или иных технических решений: суть в том, что никакой государственный орган не должен удерживать, помимо самой Нации, всю полноту полномочий, вытекающих из государственного суверенитета»71. Следует, однако, подчеркнуть, что в рамках партийной системы (имеются в виду те политические системы, где активную роль играет президент), его вовлеченность в деятельность определенной партии совершенно деформирует политическое поле. Если люди, принадлежащие к одной и той же политической партии, руководимые человеком, который является членом этой партии и пользуется высшим моральным авторитетом в ней, контролируют как законодательную, так и исполнительную власть, никакого действительного разделения властей нет и быть не может, а есть опасная временная пародия на нормальное функционирование общественных институтов. Именно рассматривая такую ситуацию, Жорж Ведель уточнил свою позицию, отметив, что «разделение властей косвенно нарушается, если власть, формально распределенная между различными органами, на практике окажется сосредоточенной в руках одного из них; например, когда министры настолько жестко подчинены парламенту, что становятся лишь исполнителями его воли, лишенными собственной власти»72. В наше время данный пример может казаться забавным или устаревшим, поскольку ситуация сменилась на противоположную по сравнению с той, что имела место в Третьей или Четвертой республиках, когда писались приведенные строки. Однако пример можно и модифицировать, сказав, что принцип разделения властей одинаково нарушается также и в том случае, когда парламентарии подчинены воле исполнительной власти в широком смысле слова. Важная роль, которой сегодня наделены политические партии, существенно меняет реальное функци-
онирование институтов, представляя собой первостепенный фактор, который надо учитывать в наше время. В такой ситуации, помимо институционального разделения властей, весьма полезно было бы принимать во внимание и партийное разделение властей.
Неопределенным остается место судей и судебной власти в механизме разделения властей. По мнению Веделя, «диктатура судей начинается тогда, когда они не довольствуются применением или толкованием действующих правовых норм, но навязывают некие новые нормы, в действительности являющиеся плодом их собственных рассуждений»73. Иными словами, в соответствии с классической французской доктриной, приверженцем которой был Монтескьё, судья - это голос закона, и как таковой он не является носителем никакой отдельной ветви власти. Однако приведенные соображения Веделя подчеркивают всю сложность определения границ толкования, осуществляемого судьей. Когда Конституционный совет, используя механизм конструктивного толкования, выводит конституционно-правовые принципы из прежних законодательных текстов, когда он формулирует конституционно-правовые цели, являющиеся, по сути, подлинными правовыми нормами, призванными разрешить противоречие между двумя конституционными принципами, - разве он не занимается тем самым правотворчеством? И может ли он поступать иначе? Утверждение о том, что судья не вправе принимать решения, создающие правовые нормы, есть не более чем некий принцип, позволяющий провести границу между законодательной и судебной властью. Однако судья должен судить даже в отсутствие правовой нормы вообще или ее туманности в частности, иначе он нарушит правило о запрете отказа в правосудии. Таким образом, он наделен правотворческой функцией, которая позволяет заполнять пробелы в праве, удерживая нас от соблазна считать, что закон способен быть исчерпывающе полным. Как утверждал Франсуа Жени, «следует отказаться, даже в условиях нашей кодифицированной правовой системы, от идеи найти в писаном законе полный и достаточный источник для юридических решений»74.
Остается затронуть последний аспект -роль в демократических механизмах Конституционного совета. При Третьей республике
теория конституционного контроля дала повод для дискуссии, увенчавшейся идеей «суверенитета Национальной ассамблеи - живого воплощения народной воли»75. Четвертая республика ввела определенную форму конституционного контроля путем создания Конституционного комитета, состоявшего из Президента Республики (председателя Комитета), председателей Национальной ассамблеи и Совета Республики76, а также десяти членов, семь из которых представляли Национальную ассамблею, а трое - Совет Республики. Компетенция Комитета была весьма ограниченной, поскольку, дабы избежать использования самого термина «конституционный контроль законов», он приобрел только полномочия по проверке того, не требуют ли принятые законы пересмотра Конституции, при том что такой «контроль» никак не касался положений преамбулы Конституции 1946 года, гарантировавшей индивидуальные права. Этот в высшей степени политизированный контроль реально существовал лишь в качестве гарантии конституционного статуса государственных властей. В этом смысле Конституция Пятой республики произвела настоящую юридическую революцию. Жорж Ведель полагал, что «контроль конституционности составляет один из элементов, обеспечивающих... удобство современных демо-кратий»77. Роль современного французского Конституционного совета нельзя назвать политической, поскольку он «ограничивается констатацией того, что в данный конкретный момент Конституция не позволяет законодателю выйти за определенные рамки. Действительно, всякая конституционная система покоится на идее некоего фундаментального консенсуса, который существует в форме пакта, опирающегося на важнейшие принципы. Значение Конституционного совета заключается отнюдь не в борьбе с крайними позициями, но в том, что осуществляемое им юридическое урегулирование ситуации предотвращает, с политической точки зрения, узурпацию, которую политические органы власти могли бы совершить путем злоупотребления мандатом, полученным ими от избирателей»78. Повторим, что сам по себе Совет играет не политическую, а юридическую роль, однако, поскольку контролируемые им правовые нормы приобретают определенную политическую ценность и политическое зву-
чание, его решения имеют также дополнительные (субсидиарные) последствия и в этой области. Вопросы нередко вызывают два особых аспекта французского конституционного контроля: его предварительный характер и отсутствие публикации особых мнений членов Конституционного совета. Жорж Ведель весьма четко выразил свою точку зрения по этим вопросам: будучи в соответствии с французской традицией противником публикации особых мнений, он не менее последовательно отстаивал предварительный (apriori) вариант конституционного контроля (когда контроль осуществляется еще до промульгации законов): «Преимущество французской системы связано с ее превентивным характером: закон направляется в Совет до, а не после промульгации. Конечно, это иногда порождает полемику, но не более чем на месяц... Наконец, если закон не признан неконституционным, то все уверены в его юридической силе: частные лица, администрация, законодатель. Каждый может заниматься своими делами, не задаваясь вопросом о том, не будет ли конституционность и юридическая безупречность закона поставлена под сомнение через 4 — 5 лет, как это бывает в рамках других моделей конституционного контроля»79. Для того чтобы правовая система была стабильной, а общество эволюционировало демократическим путем, Конституционный совет должен оставаться судебным органом, а значит, быть беспристрастным, аполитичным и реально независимым. Каким бы ни было общество, это может быть лишь благим пожеланием, лучшей и едва ли не единственной гарантией воплощения которого является юридическая компетентность лиц, назначаемых в Конституционный совет.
Благодаря своей глубокой приверженности демократии, Жорж Ведель внес значительный вклад в демократизацию французских общественных институтов, призывая к контролю над законами, дабы, прежде всего, укрепить личные свободы, или к сокращению срока президентского мандата и тем самым, в частности, предотвращению риска перерождения президентского режима в монархию. Его деятельность на европейском поприще, его заинтересованность в развитии настоящей, внепартийной политической науки — все это делает его ключевой и незаменимой фигурой, которую нельзя обойти стороной, говоря
об эволюции юридической мысли минувшего века.
Карин Беше-Головко - доктор права Университета Монпелье I, Франция.
Перевод с французского Д. Сичинавы.
1 Речь памяти Жоржа Веделя, произнесенная Пьером-Жаном Реми на заседании Французской академии 7 марта 2002 года (http://www. academie-française.fr).
2 Этот комитет был создан Президентом Франсуа Миттераном (1916—1996, Президент Франции в 1981 — 1995) с тем, чтобы переопределить роли Президента и Правительства в общей и оборонной политике государства, а также чтобы обсудить такие разнообразные вопросы, как продолжительность президентского срока, восстановление роли Парламента и т. д. Несмотря на то что «доклад Веделя» по политическим причинам не был тогда реализован, он стал авторитетным и часто цитируемым документом по конституционному праву Пятой республики. Заметим, что многие из предложений впоследствии были-таки реализованы (скажем, сокращение срока, на который избирается Президент) или же обсуждаются до сих пор (например, проблема восстановления парламентских функций в настоящее время рассматривается Комиссией по реформе институтов, созданной Президентом Н. Саркози).
3 Национальный конкурс на право быть университетским профессором во Франции.
4 Vedel G. Essai sur la notion de cause en droit administratif. Paris: Sirey, 1936.
5 Vedel G. Manuel élémentaire de droit constitutionnel. Paris: Sirey, 1949.
6 Vedel G. Droit Administratif. Paris: Presses Universitaires de France, 1958.
7 Pages de Doctrine. Tome I. Paris: L. G. D. J., 1980.
8 Vedel G. Perspectives à long terme de l'agriculture française. La Documentation française, 1969.
9 Vedel G. Accroissement des compétences du Parlement européen. Journal des Communautés européennes, 1972.
10 Vedel G. Financement des entreprises publiques. J. O. C. E. S., 1976.
11 Vedel G. Gestion des entreprises de presse. J. O. C. E. S., 1979.
12 La Documentation française, 1993.
13 Ж. Ведель удостоен Большого креста Почетного легиона, Национального ордена «За заслуги»,
Военного креста, ордена «Академические Пальмы».
14 Он стал доктором honoris causa Афинского университета, Свободного университета в Брюсселе, Университета Лозанны, Университета Коста-Рики, ассоциированным членом Королевской академии Марокко и Афинской академии, кавалером Алауитского ордена (Марокко).
15 Горная школа была основана в 1783 году, когда горное дело нуждалось в передовых технологиях. Она остается наиболее крупной инженерной школой во Франции, где проводятся серьезные исследования и преподаются все полезные для инженеров науки, включая экономические и общественные.
16 Самое престижное высшее учебное заведение во Франции в области коммерции, основанное в 1881 году.
17 Профессор права юридического факультета Парижского университета, который вместе с Жаном Карбонье внес большой вклад в разработку исторического подхода к праву и социологически ориентированного анализа права.
18 Le Bras G. Prolégomènes // Le Bras G. Histoire du droit et des institutions de l'Eglise en Occident. Paris: Sirey, 1955. P. 15.
19 Ведель Ж. Административное право Франции / Пер. Л. М. Элтина. М.: Прогресс, 1973. С. 22.
20 См.: Vedel G. Réformer les institutions... Regard rétrospectif sur deux Commissions // Revue française de science politique. 1997. Vol. 47. N° 3—4. P. 313-339.
21 Vedel G. Le rôle des croyances économiques dans la vie politique // Revue française de science politique. 1951. Vol. 1. N° 1-2. P. 43.
22 Очень авторитетный современный французский специалист по конституционному праву, professor emeritus Университета Париж XI, почетный декан факультета права имени Жана Моне в Университете Со (Sceaux), пригорода Парижа.
23 Современный французский теоретик права и конституционалист, профессор Университета Париж X Нантер.
24 Troper M. La philosophie du droit. Paris: Presses Universitaires de France, 2003. P. 83.
25 Ibid. P. 85.
26 Ibid.
27 Vedel G. Neuf ans au Conseil constitutionnel // Le Débat. N° 55. Mars-Août 1989. P. 48-57.
28 Vedel G. Vers un régime présidentiel? // Revue française de science politique. 1964. Vol. 14. N° 1. P. 20-32.
29 Профессор юридического факультета Парижского университета, основной сферой научных интересов которого является административное право, специалист также по американскому и английскому праву.
30 Vedel G. Inimitable Angleterre // Revue française de science politique. 1955. Vol. 5. N° 4. F! 857- 862.
31 Vedel G. EURATOM // Revue économique. 1958. Vol. 9. N° 2. P. 213-232.
32 Vedel G. Le problème des rapports du législatif et de l'exécutif au Congrès de l'Association internationale de science politique // Revue française de science politique. 1958. Vol. 8. N° 4. P. 757-781.
33 Vedel G. Neuf ans au Conseil constitutionnel.
34 Параллельно консультативной Комиссии по пересмотру Конституции Франсуа Миттеран создал Комиссию под руководством премьер-министра Пьера Береговуа, занимавшуюся реформой избирательной системы и состоявшую из представителей различных политических партий, представленных в Национальной ассамблее.
35 Vedel G. Réformer les institutions. Regard rétrospectif sur deux Commissions. P. 316.
36 В ближайшие недели должны быть представлены отчеты не менее 16 комитетов и комиссий, созданных нынешним французским Президентом, — рекорд в истории Пятой республики.
37 Выдержка из речи Эрнста Канторовича перед советом Университета в Беркли 14 июня 1949 года воспроизведена в кн.: Kantorowicz E.H. The Fundamental Issue: Documents and Marginal Notes on the University of California Loyalty Oath. San Francisco: Parker printing Co.,1950.
38 См.: HauriouM. Note sous Conseil d'État, 28 mars 1919, Regnault-Desroziers: «В сущности, мы устали от новых учений и реалистических школ, новых философий и объективных теорий, которыми нам прожужжали все уши на протяжении последних тридцати лет: это вызывает реакцию, которая без лишнего шума возвращает нас к старым субъективным темам. Мы начинаем отдавать себе отчет в том, что нравственная жизнь людей и, следовательно, их социальная жизнь не подвержена такому количеству новшеств, что она остается, напротив, исключительно устойчивой, что она вращается в узком кругу нескольких тем, основная часть которых не меняется».
39 Vedel G. Manuel élémentaire de droit constitutionnel. P. 185.
40 Ibid. P. 188.
41 Ibid. P. 2.
42 Как отмечается в современной литературе, «при кажущейся неизменности конституционных пра-
вил демократия изменила свою параинституци-ональную природу. <...> Речь идет о том, что на рубеже XIX и XX веков парламентские режимы прошлого, в которых депутаты определяли то, как правительство будет действовать или бездействовать, уступили место демократии, управляемой партиями посредством сделок, осуществляемых людьми, чье избрание и карьера полностью зависели от их готовности подчиняться этим правилам партийной игры» (Hermet G. La Démocratie: un exposé pour comprendre, un essai pour réfléchir. Paris: Flammarion, 1997. P. 50—52; Ги Эрме — профессор Института политических исследований в Париже и сотрудник Центра международных исследований; особо известны его работы о демократии и конституционных изменениях в Европе 90-х годов XX века).
43 Vedel G. Manuel élémentaire de droit constitutionnel. P. 176.
44 Жорж Ведель различал две формы демократии: марксистскую и классическую (немарксистскую). Но если такое представление и объективно с научной точки зрения, то выбор терминов для этих двух систем обнаруживает определенную предвзятость. Полностью осознавая данную проблему, он отмечал сложности, связанные с выбором термина «классическая» (см.: Ibid. P. 13).
45 Ibid. P. 176.
46 Professor emeritus Университета Пантеон-Ассас (Париж II).
47 Malaurie P. Anthologie de la pensée juridique. Paris: Cujas, deuxième édition, 2001.
48 Vedel G. La juridiction compétente pour prévenir, faire cesser ou réparer la voie de fait administrative // J. C. P. 1950. I. 851. N° 4.
49 Например, понятие «функциональных категорий» применимо также в конституционном праве для анализа процедуры конституционного контроля, осуществляемого французским Конституционным советом (см.: Vedel G. Excès de pouvoir administratif et excès de pouvoir législatif // Les Cahiers du Conseil constitutionnel. N° 2. Second semestre 1996. Point 22).
50 Vedel G. Question n°1: Qu'est-ce que la Constitution? // La Constitution de 1958 a quarante ans (http://www.conseil-constitutionnel.fr/dossier/ quarante/q01.htm).
51 Цит. по: Favoreu L. Légalité et constitutionnalité // Les Cahiers du Conseil constitutionnel. N° 3. Premier semestre 1997. Луи Фаворё (1936— 2004), профессор права Университета Экс-Марсель III (Aix-Marseille III), специалист по
конституционному праву Франции, основатель журнала «Revue française de droit constitutionnel»; до своей смерти он также был заместителем председателя Конституционного суда Боснии и Герцеговины.
52 По мнению К. Деббаша (профессора, почетного президента и декана Университета Экс-Марсель III) и Ж.-К. Риччи (профессора Университета Экс-Марсель III, директора Института политических исследований в Экс-ан-Провансе), «Государственный совет есть высший административный совет и высший административный судья» (Debbasch Ch., Ricci J.-C. Contentieux administratif. 8e éd. Paris: Dalloz, 2001. P. 70).
53 Vedel G. Excès de pouvoir administratif et excès de pouvoir législatif // Les Cahiers du Conseil constitutionnel. N° 1. Premier semestre 1996. Point 6.
54 Жан Карбонье (1908-2003), профессор Университета Пуатье, затем Парижского университета, а также профессор и декан Университета Мохаммеда V Агдаля в Рабате (Марокко), специалист по гражданскому праву и теории права, пропагандировавший юридическую социологию и осуждавший догматический позитивизм Ганса Кельзена.
55 Одна из высших школ Франции, готовящая чиновников категории А для национальной администрации. Большинство политиков, министров или директоров кабинета, управлявших государством, вышло из ее стен.
56 Цит. по: Favoreu L. Op. cit.
57 Vedel G. Manuel élémentaire de droit constitutionnel. P. 187.
58 Ibid. P. 188.
59 Ibid. P. 241.
60 Ibid. P. 249.
61 См.: Paye J.-C. La fin de l'État de droit: La lutte antiterrotiste, de l'état d'exception à la dictature. Paris: La Dispute, 2004.
62 Vedel G. Manuel élémentaire de droit constitutionnel. P. 251.
63 Ibid. P. 251.
64 Vedel G. Les partis politiques ou l'école de la démocratie // Revue française de sciences politiques. 1951. Vol. 1. N° 4. P. 567.
65 Vedel G. Neuf ans au Conseil constitutionnel.
66 Ibid.
67 Раймон Карре де Мальберг (1861-1935), профессор права Университета Нанси, а затем Страсбургского университета, юрист, никогда не занимавшийся политикой, который считается одним из основателей школы современного французского публичного и конституционного
права, во многом благодаря его анализу оснований Третьей республики. Его часто называют позитивистом-прагматиком и этатистом.
68 Malaurie Ph. Anthologie de la pensée juridique. P. 268.
69 Под «мажоритарной ситуацией» во Франции понимается принадлежность и президентского, и парламентского большинства одной политической партии или политической силе.
70 Под «коабитацией» во Франции понимается принадлежность президентского и парламентского большинства разным политическим партиям (силам), находящимся в состоянии конфронтации.
71 Vedel G. Manuel élémentaire de droit constitutionnel. P. 157.
72 Ibid. P. 158.
73 Vedel G. Neuf ans au Conseil constitutionnel.
74 Цит. по: Malaurie Ph. Anthologie de la pensée juridique. P. 270; Франсуа Жени (1861 — 1954) — профессор права Университета Нанси, известный своей критикой господствовавших в то время юридических методов; он разработал собственную теорию свободного научного исследования, весьма спорную и эфемерную.
75 Vedel G. Manuel élémentaire de droit constitutionnel. P. 551.
76 Верхняя палата парламента с консультативными функциями по Конституции Франции 1946 года.
77 Vedel G. Neuf ans au Conseil constitutionnel.
78 Ibid.
79 Ibid.
