CC BY
77УДК 316.343
Жизненный путь и жизненные стратегии молодежи нового рабочего класса
Татьяна Владимировна Гаврилюк1, Вера Владимировна Гаврилюк2
1Сектор фундаментальных и прикладных исследований, Тюменский индустриальный университет, г. Тюмень, Россия
Кафедра маркетинга и муниципального управления, Тюменский индустриальный университет, г. Тюмень, Россия
Аннотация. В статье представлен сравнительный анализ российских и западных концепций жизненных стратегий и жизненного пути. Концептуальный анализ выступил основанием формирования авторского подхода к описанию жизненной динамики молодых рабочих современной России. Эмпирическая база исследования — данные массового опроса и биографического интервью с представителями рабочей молодежи, а также экспертный опрос. Результаты проекта отражают особенности жизненных стратегий молодежи нового рабочего класса, доминирующие представления о способах достижения жизненного успеха. Выявленные темпоральные особенности жизненного самоопределения рабочей молодежи отличают ее от представителей других больших групп и классов. Для молодых рабочих социальный капитал и случайная удача играют большую роль, чем для их сверстников из среднего класса; воплощение их жизненных стратегий сопровождается страхом разочарования и неудачи. Доминирующие нормативные паттерны молодежи нового рабочего класса в темпоральной перспективе демонстрирует устойчивость традиционных ценностей, ограниченную вариативность жизненного пути. В выборе жизненных стратегий молодежи нового рабочего класса доминируют стратегии адаптации и выживания.
Ключевые слова: молодежь, новый рабочий класс, жизненные стратегии, жизненный путь, классовый анализ, социальное неравенство.
Life Course and Life Strategies of the New Working Class Youth Tatiana V. Gavrilyuk1, Vera V. Gavrilyuk2
fundamental and Applied Research Department, Industrial University of Tyumen, Tyumen, Russia
Department of Marketing and Government Administration, Industrial University of Tyumen, Tyumen, Russia
Abstract. The article presents a comparative analysis of Russian and Western concepts of life strategies and life course. Conceptual analysis served as the basis for the author's approach formation to describing the life dynamics of young workers in modern Russia. The empirical basis of the study was
the data of a mass survey and biographical interview with working-class youth representatives, as well as an expert survey. The results of the project reflect the specifics of the new working class youth life strategies, the dominant ideas about success achievement. The revealed temporal features of the life self-determination of working-class youth allow distinguishing them from representatives of other large social groups and classes. For young workers, social capital and random luck play a greater role than for their middle-class peers, and their life strategies implementation is accompanied by the fear of disappointment and failure. The dominant normative patterns of the new working class youth in a temporal perspective demonstrate the stability of traditional values, limited variability of the life course. The strategies of adaptation and survival dominate in the choices for young people of the new working class.
Keywords: youth, new working class, life strategies, life course, class analysis, social inequality. Введение
Категориальное поле исследования динамики жизни включает разные по теоретическим основаниям понятия: «жизненный путь», «жизненные стратегии» и «биография». В зарубежной социальной науке данная проблематика чаще всего рассматривается в концепции «life course studies», где жизненный путь трактуется как динамичная темпоральная последовательность событий и ролей на протяжении жизни человека [1]. В российской социологии переход во «взрослую» жизнь молодых людей проблематизи-руется с помощью категории жизненной стратегии, под которой понимаются осознанный контроль и планирование молодым человеком своей жизни через формирование представлений о будущем [2]. Данная категория закрепилась в конвенциональном дискурсе российской социологии в 1990-е гг., когда ожидание стабилизации и упорядочения социальной структуры обусловило преимущественный интерес к проективным моделям жизненной динамики. Внимание исследователей сосредоточилось на открывающихся для молодежи возможностях капиталистического уклада, что не просто актуализировало, но выдвинуло в число приоритетных проблем вопрос о жизненных стратегиях нового поколения.
Перспективы и возможности капиталистического общества, открывающиеся перед новыми поколениями, сопровождаются противоречивым влиянием новых форм социального неравенства, обострением разрыва экономического, социокультурного статусов больших социальных групп: рабочего класса и класса собственников. Оценка влияния новых форм социального неравенства на скорость и основные паттерны взросления молодежи, их отношения к труду, развитию карьеры, демографическому поведению — нерешенная в современной науке задача. Нарастание неравенства в российском обществе отмечается как увеличивающийся разрыв между бедными и богатыми, при этом доходы самой богатой части населения продолжают многократно увеличиваться [3]. Положение рабочего класса в нашей стране во многом обусловлено последствиями российского опыта применения неолиберальной экономической модели, такими как стремительная деиндустриализация, превращение экономики в сырьевую, непропорциональный рост управленческого слоя, социальная поляризация [4]. С учетом этих фак-
торов можно констатировать, что жизненные шансы молодежи рабочего класса еще сильнее снижаются.
Основная цель статьи состоит в демонстрации эвристических возможностей российского дискурса жизненных стратегий и концепций западной социологии в исследовании жизненного пути. Кроме того, мы предлагаем новый подход к изучению жизненной динамики молодежи, обоснование необходимости многомерной типологи-зации жизненных стратегий молодежи нового рабочего класса.
Структура статьи включает в себя сравнение концептуальных оснований актуальных социологических подходов к описанию жизненной динамики; ее эмпирический анализ с позиции интерсекционального подхода с учетом возраста, гендерной и классовой принадлежности.
Материалы и методы
В рамках нашего проекта, реализуемого с 2017 года, был проведен категориальный анализ базовых критериев «нового рабочего класса» постиндустриального общества, в качестве которых были обоснованы следующие признаки: отношения собственности, участие в управлении на конкретном предприятии, характер и содержание труда. Проведенный анализ позволил сформулировать авторское определение понятия «новый рабочий класс», под которым мы понимаем «группу наемных работников, занятых во всех сферах материального производства и сервиса, труд которых рутинизирован, разделен на стандартизированные сегменты, поддается алгоритмизации и количественному нормированию результатов; не участвующих в управлении и не имеющих прав собственности в организации, в которой они трудятся» [5]. В современном мировой исследовательской практике рабочий класс постиндустриального общества трактуется не только как состоящий из представителей профессий в отраслях промышленности, транспорта, строительства, но также и людей, занятых в сфере производственного и клиентского сервиса, если труд работника носит рутинизированный характер [6- 8]. Исследование жизненных стратегий молодежи нового рабочего класса, на наш взгляд, может быть успешно интегрировано в мировой дискурс «life course studies», так как позволяет выявить нормативные паттерны индивидуальных жизненных путей в их связи с особенностями социальных, экономических, культурных различий и ограничений, складывающихся в российском обществе для больших социальных групп.
Эмпирическое исследование выполнено с использованием микс-методов, где количественные данные массового опроса сопоставлены с качественным анализом результатов биографического интервью и данными опроса экспертов. Респондентами в массовом опросе выступили представители рабочей молодежи Уральского федерального округа (1 534 респондента), разделенные на три возрастные группы от 15 до 29 лет (соответствующие официальной статистике РФ: 15-19; 20-24; 25-29 лет). Отбор респондентов проводился в соответствии с обоснованными критериями, признаками нового рабочего класса. Информанты для качественного исследования (31 человек) также были отобраны в соответствии с данными критериями. Продолжительность биографического интервью — от 40 минут до 2,5 часов. Каждое интервью
проведено на основе детализированного гайда, записано на диктофон и транскрибировано дословно.
Результаты и обсуждение
«Жизненный путь» или «жизненные стратегии»? Анализ исследовательской оптики и обоснование категориального поля
Конвенциональные границы исследований жизненного пути в западном обществозна-нии сложились в 80-е гг. прошлого столетия. Понятие «жизненный путь» в это время рассматривалось как совокупность перемещений по линиям образования, семьи, профессии и карьеры. Движение по базовым траекториям определяется переходами, при этом возникновение нового состояния предполагает завершение предыдущего, вызывает перемену социальной роли. В изучении жизненного пути исследователи ХХ века особое внимание отводили ключевым транзитивным точкам — переходу к взрослому состоянию и выходу на пенсию. При этом важнейшими исследовательскими задачами оставались проблемы взаимодействия базовых траекторий, их последовательность и синхронизация [9]. Несомненной заслугой авторов этого периода было выявление типичных социальных траекторий жизни, отражающих темпоральную динамику доминирующих жизненных паттернов. Во время институционализации данного подхода сложились и получили широкое распространение гипотезы о существовании некоего «нормативного» жизненного пути, задачи социальной науки состояли и в том, чтобы выявлять многообразие отклонений от модальных тенденций [10-12]. Нормативные паттерны определялись как выбор респондента в системе представлений о «правильной» последовательности воплощения социальных ролей в течение всей его жизни. Подчеркивая закономерность стандартизации жизненного пути в условиях текущей общесоциологической дискуссии 1980-х гг. о соотношении структуры и индивидуальной агентности, представители «life course studies» осуществили перевод понятия социальных паттернов из неолиберального дискурса «индивидуальных возможностей» в категории структурных ограничений, утверждая сохраняющееся и даже усиливающееся влияние социальных институтов на регламентацию индивидуального действия. Ряд современных исследователей, придерживающихся институционального подхода, также находят свидетельства сохранения значимости паттерна нормативного жизненного пути, выраженного в формуле «сначала работа, затем брак, затем дети» [1].
Новый этап развития концепции жизненного пути формируется в начале XXI века, для него характерно преодоление противопоставления теорий структуры и агентности. Такой подход позволяет использовать понятие биографии в изучении активности субъекта в выборе жизненного пути в условиях рамок и структуры существующих социальных институтов [13]. Р. Сеттерстен и Л. Ганнон предложили концепцию «агентности внутри структуры», направленную на понимание того, как индивиды ставят перед собой цели, осуществляют действия и создают значения внутри существующих социальных параметров или вопреки им [14].
Возрастающая сложность структуры жизненного пути, его зависимость от таких характеристик, как гендер, раса и этничность, социально-экономический статус и клас-
совое положение, актуализируют интерсекциональный ракурс анализа [15]. Исследователи отмечают, что сегодня в западном мире каждая из групп формирует собственную нормативность, оказывающую влияние на события жизни и их последовательность [16]. Нормативные паттерны жизненного пути, выявленные в ХХ веке, сегодня могут, с достаточной мерой условности, отражать лишь перспективную траекторию белого мужчины среднего класса. Доминирование культуры среднего класса уходит в историю, жизненные пути и способы достижения жизненного успеха у дискриминируемых социальных групп молодежи существенно отличаются от традиционных [17; 18]. К числу выявленных тенденций относится и закономерность ускоренного, по сравнению с ровесниками из среднего класса, перехода во взрослую жизнь молодежи рабочего класса [19].
В российской социологии исследовательские интересы сосредоточены в основном вокруг проектирования жизни молодежью, принадлежащей к отдельным социальным группам. Стоит отметить, что понятие «жизненная стратегия», столь популярное в отечественном дискурсе, почти не используется в зарубежной науке. Понятие «стратегия» обнаружено нами лишь в исследованиях соотношения работы и личной жизни («work/life balance strategies»), где под ним понимается совокупность конкретных мер для соблюдения указанного баланса [12; 20].
Концептуализация категории «жизненные стратегии» формировалась в России в 1990-е гг. Наиболее известное определение этого понятия сформулировано К. А. Абульхановой-Славской — это «способность человека проектировать жизнь с учетом своих индивидуальных особенностей, типа личности; способ разрешения противоречий между внешними и внутренними условиями, преобразования условий, ситуаций жизни в соответствии с ценностями человека» [21]. Жизненная стратегия определяется как сознательный выбор личности, основа направлений саморазвития, этот выбор ориентирован на будущее [22].
Неявная подмена понятия «жизненные стратегии» на «сознательное планирование» субъектом присутствует в большей части представленных определений. Мы не можем в полной мере согласиться с подобной трактовкой. Большинство исследователей исходят из представления о жизненной стратегии как осознанной линии поведения личности или социальной группы, способа планирования и рационализации биографии через формирование образа будущего. Такой подход фактически игнорирует структурные факторы выбора жизненного пути, при этом абсолютизируя рациональность и отвергая иррациональный выбор минимизации усилий и отказ от планирования и контроля над собственной жизнью. Акцент на сознательном выборе и планировании собственной биографии в действительности отражает не весь спектр возможных жизненных стратегий, игнорирует реальные объективные (институциональные, структурные) условия их формирования. Эмпирические исследования подтверждают оценки отечественных социологов о доминировании у современной российской молодежи адаптивных жизненных стратегий и стратегий выживания, которые никак нельзя отнести к сознательным планам повышения качества жизни [23; 24].
Мы понимаем жизненные стратегии в широком смысле как набор личностных диспозиций, репертуар нормативных и поведенческих паттернов. Анализ жизненных
стратегий в таком случае связан с выявлением наличия или отсутствия долгосрочного планирования достижения некоторой цели, выбора способов их достижения. Необходимо учитывать воздействие структурных факторов и повседневного окружения на выбор и воплощение жизненных стратегий, рассматривая индивидуальную агентность во фрейме структурных ограничений и возможностей.
Проанализировав многочисленные типологии жизненных стратегий российской молодежи, представленные в современной литературе, мы определили общее в подходах к типологизации. Большинство авторов исходят из аксиомы о целостности и автономии личности как социального субъекта, его стремления к согласованности и единообразию личностного проекта. Противоречивость и несогласованность жизненного плана индивида обычно интерпретируются как препятствие реализации личностной субъектности. Стремление к созданию единой типологии жизненных стратегий чаще всего приводит к редукционистским трактовкам, искусственно сводящим разнообразные жизненные случаи в несколько крупных классификационных групп. Подобная исследовательская оптика базируется на единственном доминирующем основании, которое конструируется априорно. В российской социологии распространены типологии жизненных стратегий на основании ценностных и нормативных установок [25], факторов экономического благополучия, образования как основы карьерной самореализации [26; 27]. Остальные же сферы жизни человека остаются за кадром или рассматриваются как менее значимые. Во всех этих исследованиях на основании планирования и мотивации в отношении одной из жизненных сфер определяется стратегия личности в целом, то есть нелинейность их взаимосвязей просто не учитывается.
В рамках нашего исследования мы не стремимся к созданию подобной обобщающей типологии в силу невозможности учета огромного многообразия алгоритмов жизненного пути и воздействующих внешних факторов в рамках точечного (нелонги-тюдного) исследования. Иерархические классификации жизненных стратегий не отвечают современным научным представлениям о множественности, нелинейности и кон-тингентности социальных процессов. Кроме того, априорно разработанные или полученные в ходе массовых опросов классификации упрощают и схематизируют многообразие человеческого опыта, сводя его к простым схемам «целедостижения», «выживания» или «деградации». Представляется, что с учетом дебатов относительно категорий социальной субъектности и идентичности [28] сложившийся в отечественной социологии дискурс о жизненных стратегиях нуждается в ревизии методологических подходов.
Первым шагом в преодолении редукционистских трактовок жизненных стратегий является отказ от унифицирующих типологий и переход к изучению автономных жизненных сфер субъекта, в совокупности выступающих как сложное и не всегда целостное и согласованное единство. Понимание жизненных стратегий депривированных групп нуждается в более тонких аналитических моделях, способных дать представление о способах рационализации и легитимации тех или иных типов социального поведения самими членами данных общностей в каждой из жизненных сфер. Таким образом, важнейшим вызовом является примирение структурного языка описания и концептуальных рамок социологии повседневности, что по-прежнему является непростой задачей для россий-
ской социологии. Методологический подход «агентности внутри структуры» представляется наиболее релевантным нашим исследовательским задачам [29].
Мы также ориентируемся на аксиоматические допущения теории интерсекцио-нальности, исходя из представлений о гетерогенности самого рабочего класса, и выявляем многообразие и различия в жизненных стратегиях, соотношение и доминирование отдельных, характерных для разных жизненных сфер стратегий поведения. Теоретический анализ и проведенное эмпирическое исследование позволяют нам предположить, что сегодня необходимо использовать принцип многомерной типологизации жизненных стратегий. Мы определили основания для такой типологизации, в качестве признаков выбраны классовая и профессиональная идентичность; образовательные траектории; особенности трудового и экономического поведения; гендерные и семейные установки; стиль жизни и культурные практики; субъективная темпоральность; пространственная мобильность. В рамках данной статьи мы обозначим наиболее общие паттерны жизненного пути молодежи нового рабочего класса в темпоральной перспективе, а также классовую специфику образа будущего, как основания для выбора жизненной стратегии. Мы полагаем, что вариативность и флексибильность образа будущего выступает основой социального действия, так как в турбулентной социальной реальности построение единственно верного жизненного сценария — невыполнимая задача. Непрерывные перемены, динамика рынков труда затрудняют планирование даже профессиональной карьеры, планирование «на всю жизнь» осталось в прошлом. Скорость социальных перемен затрудняет сохранение приверженности одной идеологии, системе ценностей, интериоризированной в период социализации молодежи. Даже планирование собственной частной жизни зависит от темпоральной динамики институциональных и структурных составляющих современного общества. Выбор жизненной стратегии молодежью в условиях социальной неустойчивости может быть основан только на обобщенном представлении о будущем, поэтому понятие «образ будущего» приобретает ключевое значение для определения траекторий жизненного пути. Именно образ будущего определяет границы возможностей, вариативности жизненной стратегии при сохранении базовых ценностей, планирования и выбора способов достижения жизненного успеха.
Нормативность жизненного пути молодежи нового рабочего класса Результаты эмпирического исследования подтверждают выявленные в современной социологии глобальные тенденции увеличения длительности и дисперсии событий на протяжении периода перехода молодежи к взрослой жизни. Мы выделили ключевые факты биографии, которые можно считать основанием ролевых переходов процесса взросления. Индикаторы таких событий были представлены в вопросе анкеты: «В каком возрасте, по Вашему мнению, лучше всего...»
Как показывает таблица 1, процесс взросления рабочей молодежи завершается к 30 годам, при этом, в отличие от своих сверстников из других социальных групп, начало трудовой биографии они относят к возрасту до совершеннолетия (почти треть опрошенных считает так). Карьерные устремления, в том числе потребность стать руководителем, размыты и не являются приоритетными в рассматриваемой группе. В от-
ношении образовательных траекторий также получен ожидаемый результат — большинство респондентов рассматривают варианты совмещения учебы и работы. В отношении периода создания семьи существенных различий с молодежью других социальных групп не выявлено, доминируют традиционные семейные ценности, значимость наличия детей в семье.
Таблица 1
Нормативные темпоральные установки молодежи НРК относительно перехода во взрослую жизнь (% от количества опрошенных)
В каком возрасте, по Вашему мнению, лучше всего... До 18 лет 18-24 25-29 30-34 После 35 лет Не обязательно в жизни
получить профессиональное образование 19,4 73,4 4,4 0,2 0,1 2,5
жениться 0,6 36,1 51,6 5,1 1,2 5,3
завести первого ребенка 0,4 23,9 57,4 12,0 0,9 5,4
начать работать 29,4 57,1 11,5 1,3 0,2 0,4
получить первое продвижение по службе 1,2 35,9 46,2 10,3 0,8 5,6
стать руководителем 0,7 7,4 30,6 36,9 11,9 12,4
Не имея возможности в рамках данной статьи анализировать каждый аспект жизненного пути, остановимся более подробно на семейной траектории. Семейные намерения информантов очень часто артикулированы в качестве основной ценности и жизненной цели, но их реализация отсрочена ввиду финансовых и материальных ограничений. Диапазон 25-29 лет является более предпочтительным, чем ранний брак. Абсолютное большинство участников биографического интервью признают ценность семьи и брака, намерены в ближайшие годы вступить в брак (если не имеют семьи на момент опроса). По поводу рождения первого ребенка наблюдаются различия по тендерному признаку, обусловленные социальной нормативностью — в российском обществе по-прежнему откладывание материнства на более поздний срок не является социально одобряемым (диапазон 18-24 считают оптимальным для рождения первого ребенка 30 % опрошенных девушек и только 17,9 % юношей). Несмотря на удлинение перехода к взрослой жизни и отказ от раннего брака и родитель-ства, рабочая молодежь сохранила «традиционные» семейные ценности, что особенно наглядно проявляется в планировании количества детей. 50,2 % рассчитывают растить двух детей. Менее выражена, но все же сохранилась и тенденция к многодетности — 12,2 % из них планируют трех детей и более.
Вместе с тем наблюдается очевидное противоречие между семейными нормативными паттернами и реальным репродуктивным поведением молодых представителей нового рабочего класса. В таблице 1 отражена декларируемая позиция 81,7 % ре-
спондентов о возрасте родительства — до 30 лет, при этом 63,5 % этой возрастной категории не имеют детей. Среди респондентов 18-24 лет таковых 79,1 % (рис. 1). Это противоречие может быть вызвано не только и не столько оценкой молодыми людьми приемлемых для воспитания детей условий, сколько детерминировано факторами качества их жизни.
86,3
79,1 63,5
1,4 1,4 2,1 10,1 2,6 3,5 16 24,3
3 или более 2 детей 1 ребёнок нет детей
■ 15 - 19 ■ 20-24 I 25-29
Рисунок 1. Количество детей в семьях молодежи нового рабочего класса
(в % от возрастной группы)
Классовая специфика образа будущего
В нашем предыдущем проекте (2015-2016 гг.) объектом исследования было студенчество, то есть представители среднего класса или молодежь, которая по рождению не принадлежала к среднему классу но стремится за счет образования в него перейти [29]. При сравнении результатов эмпирического исследования были зафиксированы существенные различия в восприятии молодежью рабочего и среднего классов способов и методов достижения жизненного успеха, как и самих представлений о нем. Студенческая молодежь уверена в необходимости наличия образа будущего для определения собственной жизненной стратегии. Подавляющее большинство студентов убеждено в том, что о будущем стоит задумываться и планировать его, в то время как рабочая молодежь, наоборот, в массе своей, старается не строить долгосрочных планов, предпочитает «плыть по течению», ориентируясь на сегодняшние обстоятельства (рис. 2).
Вероятно, рабочая молодежь, в отличие от своих сверстников из других социальных слоев, влияние внешних факторов оценивает неизмеримо выше собственных усилий. Например, 8 из 17 респондентов, занятых в сервисных отраслях, и 8 из 15 представителей «традиционного» рабочего класса получили свою работу при помощи родственников, друзей. Возможности карьерного роста они также связывают либо с этим кругом, либо отсылают и к счастливой случайности, приведшей к знакомству с нужными людьми.
Не строю планов, ориентируюсь на своё настроение и обстоятельства
Строю планы на день-два вперёд Строю планы максимум на неделю Строю планы ближайший месяц Планирую свою жизнь на полгода-год Планирую жизнь на несколько лет вперёд
Рисунок 2. Распределение ответов на вопрос: «Планируете ли Вы свое ближайшее и отдаленное будущее?» (в % по массиву опрошенной молодежи нового рабочего класса)
Именно поэтому долгосрочное планирование на несколько лет распространено лишь чуть более чем в десятой части поколения молодых рабочих. Собственную позицию молодые рабочие склонны распространять на все свое поколение — 65,4 % рабочей молодежи (против 50 % студенчества) считают, что большинство представителей их поколения не задумываются о будущем (рис. 3).
Я предпочитаю не думать о будущем, так как обычно чувствую безысходность или разочарование
Я верю в счастливую случайность, которая может изменить моё будущее
Я с уверенностью и оптимизмом смотрю в будущее
Будущее меня тревожит
Большинство моих сверстников живут сегодняшним днём, не думая о будущем
Рисунок 3. Распределение ответов на вопрос: «Согласны ли Вы с приведенными ниже высказываниями?» (в % по массиву опрошенной молодежи нового рабочего класса)
Жить сегодняшним днем — своеобразная защита рабочей молодежи от рисков, невозможности реализации целей и планов на жизненный успех, страховка на случай жизненных неудач. Информанты биографического интервью продемонстрировали крайне ограниченный временной лаг ожиданий, нечеткость целеполагания и почти полное отсутствие стратегии достижения намеченных целей.
Очевидно, что подобные способы легитимации нормативных установок и практик повседневного действия не имеют ничего общего с адаптивными моделями непрерывного самообразования, трудовой мобильности, связанной с включенностью в различные проекты, гибкости профессиональных навыков и компетенций, декларируемых теоретиками неоменеджеризма в качестве необходимых составляющих жизненного успеха для представителей среднего класса [30]. Негативно оценивая свои жизненные шансы, рабочая молодежь опасается, что сконструированный образ будущего может не состояться, и предпочитает вовсе не строить долгосрочных планов, избегая ощущения фрустрации и жизненной неудачи.
Статистически значимые различия между студенчеством и молодежью нового рабочего класса относятся и к признакам социального оптимизма: его декларируют 64,4 % рабочей молодежи против 75 % студенчества. В оценках своего поколения различия наблюдаются существенные различия по возрастным группам: самая юная часть рабочих — наиболее оптимистичная. Более детальный анализ, однако, демонстрирует уход большинства молодежи (64,2 %) от ответственности за направление их биографии. Важнейший показатель такой позиции — вера в счастливую случайность, способную радикально изменить жизнь, характерна для большинства рабочей молодежи (66,8 % женщин и 61,6 % мужчин). Этот важнейший факт, который демонстрирует однородность жизненной позиции, имеет, скорее всего, классовые корни. Тем не менее данная вера рассеивается довольно быстро — разница между крайними возрастными группами в оценке этой альтернативы составляет более 10 %. Среди тех, кто перешагнул 25-летний рубеж, верящих в судьбоносное событие уже чуть более половины. Также стоит отметить, что сельская молодежь в большей степени склонна к подобным представлениям (71,2 против 62 % городской молодежи).
Наблюдается двойственность оценок — декларируемые «уверенность» и «оптимизм» у 64,4 % опрошенных сочетается с тревожными мыслями и неуверенностью в завтрашнем дне. Имеются основания полагать, что именно уверенность в будущем, а не просто тревога с надеждой на лучшее, характерна для меньшей части поколения (примерно 15 % опрошенных можно отнести к этой группе). Четверть представителей молодежи нового рабочего класса открыто заявляют о том, что чувствуют безысходность своего положения, разочарованы и обмануты в своих ожиданиях (см. рис. 3).
Выводы
Изучение нормативных паттернов нового поколения рабочей молодежи в темпоральной перспективе выявило сохранение значимости традиционных структур жизненного пути. Турбулентность современного общества, реальные социальные ограничения, новые
факторы и условия рынков труда, образования, профессионального продвижения препятствуют воплощению значимых событий в жизнь, сдвигают возрастные границы реализации жизненных планов. Зафиксированы классовые различия в восприятии молодежью способов достижения жизненного успеха. Для молодежи нового рабочего класса социальный капитал и случайная удача играют наиболее значимую роль, реализация их жизненных стратегий сопровождается постоянными усилиями, направленными на ограничение своих желаний и стремлений ввиду страха разочарования и неудачи.
Размытые представления о собственном будущем, вера в счастливый случай, а не в собственные усилия — признаки отсутствия рационального долгосрочного планирования, то есть того типа жизненной стратегии, который принято называть адаптивной. Образ будущего в данном случае ближе к мечте, нежели к представлениям о желаемом результате собственных усилий. Невозможность или нежелание брать на себя ответственность, отсутствие навыков стратегического планирования не означают отсутствия жизненной стратегии. Однако такая направленность жизненной стратегии в различных сферах всегда связана с приспособлением к окружающей среде, использованием только тех ресурсов, которые она предоставляет сегодня. Наиболее отчетливо артикулирован только семейный проект, однако его реализация зачастую отсрочена. Риторика социального оптимизма, отчасти смягчающая противоречивость восприятия собственных жизненных перспектив, в долгосрочной перспективе не сможет скрыть угрозы обострения классовых конфликтов и роста протестных настроений в среде молодежи нового рабочего класса. Следует подчеркнуть, что данная направленность жизненной стратегии является модальной, но не единственной для молодежи. Перспективы дальнейшего исследовательского поиска мы видим в анализе каждой из жизненных сфер, выявлении различий и приоритетов воплощения жизненного проекта у разных групп молодежи по гендерному, классовому, этническому признаку.
Благодарности
Статья выполнена при поддержке гранта РНФ №17-78-20062 «Жизненные стратегии молодежи нового рабочего класса современной России».
Библиографический список
[1] Jackson, P. B. The Structure of the Life Course : Gender and Racioethnic Variations in the Occurrence and Sequencing of Role Transitions / P. B. Jackson, A. Berkowitz. - DOI 10.1016/S1040-2608(04)09003-3. - Текст : непосредственный // Advances in Life Course Research. - 2005. - Vol. 9. - P. 55-90.
[2] Илаева, Р. А. Сущность жизненной стратегии и ее типологии / Р. А. Илаева, Н. Н. Савина. - Текст : электронный // Современные проблемы науки и образования. -2016. - № 6. - URL: https://www.science-education.ru/ru/article/view?id=25635. - Дата публикации: 29 ноября 2016.
[3] Global Wealth Databook. Credit Suisse Research institute. - Текст : электронный. - URL: https://publications.creditsuisse.com/?referralUrl=http://publications.creditsuisse. com/index.cfm/publikationen-shop/research-institute/global-wealth-databook-2018-en/.
[4] Тощенко, Ж. Т. Прекариат. От протокласса к новому классу = Precariat. From protoclass to new class : [монография] / Ж. Т. Тощенко ; [Российская академия наук, Институт социологии Федерального научно-исследовательского социологического центра, Российский государственный гуманитарный университет]. - Москва : Наука, 2018. - 346 с. - Текст : непосредственный.
[5] Гаврилюк, Т. В. Молодежь нового рабочего класса современной России : коллективная монография / Т. В. Гаврилюк, В. Ю. Бочаров, В. В. Гаврилюк ; под редакцией Т. В. Гаврилюк. - Москва : Флинта, 2019. - 392 c. - Текст : непосредственный.
[6] Culture, Class, Distinction / T. Bennett, M. Savage, E. Silva [et al.] - London : Routledge, 2009. - 320 p. - Текст : непосредственный.
[7] Roberts, S. Boys Will Be Boys ... Won't They? Change and Continuities in Contemporary Young Working-class Masculinities / S. Roberts. - DOI 10.1177/0038038512453791. -Текст : непосредственный // Sociology. - 2013. - Vol. 47, Issue 4. - P. 671-686.
[8] Shalev, M. Class Divisions among Women / M. Shalev. - DOI 10.1177/0032329208320570. - Текст : непосредственный // Politics & Society. - 2008. -Vol. 36, Issue 3. - Р. 421-444.
[9] Life course dynamics : Trajectories and transitions, 1968-1980 / Edited by G. H. Elder. -Ithaca : Cornell University Press, 1985. - 385 p. - Текст : непосредственный.
[10] Marini, M. M. The Order of Events in the Transition to Adulthood / M. M. Marini. -DOI 10.2307/2112630. - Текст : непосредственный // Sociology of Education. - 1984. -Vol. 57, Issue 2. - P. 63-84.
[11] Moen, P. Continuities and discontinuities in women's labor force activity / P. Moen. -Текст : непосредственный // Life course dynamics : Trajectories and transitions, 1968-1980 / Edited by G. H. Elder. - Ithaca : Cornell University Press, 1985. - P. 113-115.
[12] Moen, P. Effective Work/Life Strategies : Working Couples, Work Conditions, Gender, and Life Quality / P. Moen, Y. Yu. - DOI 10.2307/3097233. - Текст : непосредственный // Social Problems. - 2000. - Vol. 47, Issue 3. - P. 291-326.
[13] Falk, S. Social change, the life course, and socialization: biographies of labor market entrants after unification / S. Falk, A. Weymann. - DOI 10.1016/S1040-2608(02)80044-2. - Текст : непосредственный // Advances in Life Course Research. - 2002. - Vol. 7. -P. 501-526.
[14] Settersten Jr., R. A. Structure, agency and the space between : on the challenges and contradictions of a blended view of the life course / R. A. Settersten Jr., L. Gannon. - DOI 10.1016/S1040-2608(05) 10001-X. - Текст : непосредственный // Advances in Life Course Research. - 2005. - Vol. 10. - P. 35-55.
[15] Гаврилюк, Т. В. Интерсекциональность как способ концептуализации гендерного и классового неравенства / Т. В. Гаврилюк, В. Ю. Бочаров. - DOI 10.17323/727-06342018-16-3-537-545. - Текст : непосредственный // Журнал исследований социальной политики. - 2018. - Т. 16, № 3. - С. 537-545.
[16] Fussel, E. Race, nativity, and gender differences in the transition to adulthood in the 20th century / E. Fussel, F. F. Furstenberg Jr. - Текст : непосредственный // On the frontier of adulthood : Theory, research, and public policy / Edited by R. A. Settersten, F. F. Furstenberg, R. Rumbault. - Chicago : University of Chicago Press, 2004. -P. 29-75.
[17] Ogbu, J. U. Differences in Cultural Frame of Reference / J. U. Ogbu. - DOI 10.1177/016502549301600307. - Текст : непосредственный // International Journal of Behavioral Development. - 1993. - Vol. 16, Issue 3. - P. 483-506.
[18] Growing up as "man of the house" : Adultification and Transition Into Adulthood for Young Men in Economically Disadvantaged Families / K. Roy, L. Messina, J. Smith, D. Waters. - DOI 10.1002/cad.20054. - Текст : непосредственный // New Directions in Child and Adolescent Development. - 2014. - Vol. 2014, Issue 143. - P. 55-72.
[19] Growing Up is Harder to do / F. F. Furstenberg, Jr., Sh. Kennedy, V. C. McLoyd [et al.]. -DOI 10.1525/ctx.2004.3.3.33. - Текст : непосредственный // Contexts. - 2004. - Vol. 3, Issue 3. - P. 33-41.
[20] Green, A. Women in non-profit leadership : Strategies for work-life balance. Doctoral dissertation / A. Green. - Pepperdine University, USA, 2015. - Текст : электронный. -URL: https://digitalcommons.pepperdine.edu/etd/614/.
[21] Абульханова-Славская, К. А. Стратегия жизни / К. А. Абульханова-Славская. -Москва : Мысль, 1991. - 299 с. - Текст : непосредственный.
[22] Резник, Ю. М. Жизненные стратегии личности : (опыт комплексного анализа) / Ю. М. Резник, Е. А. Смирнов ; Институт человека РАН, Независимый институт гражданского общества. - Москва : Независимый институт гражданского общества, 2002. - 259 с. - Текст : непосредственный.
[23] Гатауллина, Л. Н. Социально-экономические условия формирования жизненных стратегий сельской молодежи : на материалах Республики Татарстан : специальность 22.00.03 «Экономическая социология и демография» : автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата социологических наук / Гатауллина Лейсан Наилевна ; Казанский финансово-экономический институт. -Казань, 2007. - 24 с. - Место защиты : Казанский финансово-экономический институт. - Текст : непосредственный.
[24] Рубцова, Е. П. Жизненные стратегии учащейся молодежи малого провинциального города Юга России : специальность 22.00.04 «Социальная структура, социальные институты и процессы» : автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата социологических наук / Рубцова Елена Павловна. - Ростов-на-Дону, 2010. -22 с. - Место защиты : Южный федеральный университет. - Текст : непосредственный.
[25] Леонов, Ю. С. Жизненные стратегии молодых людей : массовые стереотипы и потребности их коррекции / Ю. С. Леонов. - Текст : непосредственный // Молодежная политика : зарубежный и отечественный опыт : аналитический вестник Совета Федерации ФС РФ. - 2007. - № 4 (321). - С. 31-42.
[26] Сорокина, Н. Д. Перемены в образовании и динамика жизненных стратегий студентов / Н. Д. Сорокина. - Текст : непосредственный // Социологические исследования. - 2003. - № 10 (234). - С. 55-61.
[27] Волкова, Н. В. Типология карьерных стратегий молодых экономистов / Н. В. Волкова. - Текст : непосредственный // Социологические исследования. - 2006. -№ 1 (261). - С. 142-147.
[28] Брубейкер, Р. Этничность без групп / P. Брубейкер ; пер. с англ. И. Борисовой. -Москва : Издательский Дом Высшей школы экономики, 2012. - 406 с. - (Социальная теория). - Текст : непосредственный.
[29] Образ будущего в оценках нового поколения россиян : коллективная монография / Под редакцией В. В. Гаврилюк ; Министерство образования и науки Российской Федерации, Тюменский индустриальный университет. - Тюмень : ТИУ, 2016. -165 с. - Текст : непосредственный.
[30] Болтански, Л. Новый дух капитализма / Л. Болтански, Э. Кьяпелло ; пер. с фр., под общ. ред. С. Фокина. - Москва : Новое литературное обозрение, 2011. -974 с. - Текст : непосредственный.
References
[1] Jackson, P. B., & Berkowitz, A. (2005). The Structure of the Life Course: Gender and Racioethnic Variations in the Occurrence and Sequencing of Role Transitions. Advances in Life Course Research, (9), pp. 55-90. (In English). DOI: 10.1016/S1040-2608(04)09003-3
[2] Ilaeva, R. A., & Savina, N. N. (2016). The matter of life strategy and the classification of its types. Modern Problems of Science and Education, (6). (In Russian). Available at: https://www.science-education.ru/ru/article/view?id=25635
[3] Global Wealth Databook (2018). Credit Suisse Research institute. Available at: https://publications.creditsuisse.com/?referralUrl=http://publications.creditsuisse.com/ in-dex.cfm/publikationen-shop/research-institute/global-wealth-databook-2018-en/ (In English).
[4] Toshchenko, Zh. T. (2018). Precariat. From protoclass to new class. Moscow, Nauka Publ., 346 p. (In Russian).
[5] Gavriliuk, T. V., Bocharov, V. Yu., & Gavriliuk, V. V. (2019). Molodezh' novogo rabochego klassa sovremennoy Rossii: kollektivnaya monografiya. Moscow, Flinta Publ., 392 p. (In Russian).
[6] Bennett, T., Savage, M., Silva, E., Warde, A., Gayo-Cal, M., & Wright, D. (2009). Culture, Class, Distinction. London, Routledge. 320 p. (In English).
[7] Roberts, S. (2013). Boys Will Be Boys ... Won't They? Change and Continuities in Contemporary Young Working-class Masculinities. Sociology, 47(4), pp. 671-686. (In English). DOI: 10.1177/0038038512453791
[8] Shalev, M. (2008). Class Divisions among Women. Politics & Society, 36(3), pp. 421-444. (In English). DOI: 10.1177/0032329208320570
[9] Elder, G. H. (Ed.) (1985). Life course dynamics: Trajectories and transitions, 1968-1980. Ithaca, Cornell University Press, 385 p. (In English).
[10] Marini, M. M. (1984). The Order of Events in the Transition to Adulthood Sociology of Education, 57(2), рр. 63-84. (In English). DOI: 10.2307/2112630
[11] Moen, P. (1985). Continuities and discontinuities in women's labor force activity. Life course dynamics: Trajectories and transitions, 1968-1980. Ithaca, Cornell University Press, pp. 113-115. (In English).
[12] Moen, P., & Yu, Y. (2000). Effective Work/Life Strategies : Working Couples, Work Conditions, Gender, and Life Quality. Social Problems, 47(3), pp. 291-326. (In English). DOI: 10.2307/3097233
[13] Falk, S., & Weymann, A. (2002). Social change, the life course, and socialization: biographies of labor market entrants after unification. Advances in Life Course Research, 7, pp. 501-526. (In English). DOI: 10.1016/S1040-2608(02)80044-2
[14] Settersten Jr, R. A., & Gannon, L. (2005). Structure, agency and the space between: on the challenges and contradictions of a blended view of the life course. Advances in Life Course Research, 10, pp. 35-55. (In English). DOI: 10.1016/S1040-2608(05)10001-X
[15] Gavrilyuk, T. V. & Bocharov, V. Yu. (2018). Intersectionality as a Way of Conceptualizing Gender and Class Inequality. The journal of social policy studies, 16(3), pp. 537-545. (In Russian). DOI: 10.17323/727-0634-2018-16-3-537-545
[16] Fussel, E., & Furstenberg Jr., F. F. (2004). Race, nativity, and gender differences in the transition to adulthood in the 20th century. On the frontier of adulthood: Theory, research, and public policy. Chicago, University of Chicago Press, pp. 29-75. (In English).
[17] Ogbu, J. U (1993). Differences in Cultural Frame of Reference. International Journal of Behavioral Development, 16(3), рр. 483-506. (In English). DOI: 10.1177/016502549301600307
[18] Roy, K., Messina, L., Smith, J., & Waters, D. (2014). Growing up as "man of the house" : Adultification and Transition Into Adulthood for Young Men in Economically Disad-vantaged Families. New Directions in Child and Adolescent Development, 2014(143), pp. 55-72. (In English).
[19] Furstenberg Jr., F. F., Kennedy, S., McLoyd, V. C., Rumbaut, R. G., & Settersten Jr., R. A. (2004). Growing Up is Harder to do. Contexts, 3(3), рр. 33-41. (In English). DOI: 10.1525/ctx.2004.3.3.33
[20] Green, A. (2015) Women in non-profit leadership : Strategies for work-life balance. Doctoral dissertation. Pepperdine University, USA. (In English).
[21] Abulkhanova-Slavskaya, K. A. (1991). Strategiya zhizni. Moscow, Mysl' Publ., 299 p. (In Russian).
[22] Reznik, Yu. M., & Smirnov, E. A. (2002). Personal life strategies (experience of complex analysis). Moscow, Nezavisimyy institut grazhdanskogo obshchestva Publ., 259 p. (In Russian).
[23] Gataullina, L. N. (2007). Social'no-ekonomicheskie usloviya formirovaniya zhiznennyh strategij sel'skoj molodezhi: na materialah Respubliki Tatarstan. Avtoref. diss. ... kand. social. nauk. - Kazan, 24 p. (In Russian).
[24] Rubtsova, E. P. (2010). Zhiznennye strategii uchashcheysya molodezhi malogo provint-sial'nogo goroda Yuga Rossii. Avtoref. diss. ... kand. social. nauk. Rostov-on-Don, 22 p. (In Russian).
[25] Leonov, Yu. S. (2007). Zhiznennye strategii molodykh lyudey: massovye stereotipy i potrebnosti ikh korrektsii. Youth policy: foreign and domestic experience. Analytical bulletin of The Federation Council of the Russian Federation Federal Assembly, (4(321)), pp. 31-42. (In Russian).
[26] Sorokina, N. D. (2003). Changes education and students' life strategies dynamics. Sociological Studies, (10(234)), рр. 55-61. (In Russian).
[27] Volkova, N. V. (2006). Tipologiya kar'ernykh strategiy molodykh ekonomistov. Sociological Studies, (1(261)), рр. 142-147. (In Russian).
[28] Brubaker, R. (2004). Ethnicity without groups. Cambridge, Harvard University Press.
[29] Gavriliuk, V. V. (Ed.) (2016). Obraz budushchego v otsenkakh novogo pokoleniya rossi-yan: kollektivnaya monografiya. Tyumen, Industrial University of Tyumen Publ., 165 p. (In Russian).
[30] Boltanski, L. (1999). Le nouvel esprit du capitalism. Paris: Editions Gallimard. (In French).
Получена / Submitted: 18/01/2021 Доработана / Revised: 04/02/2021 Принята к публикации / Accepted: 07/02/2021
