CC BY
70
Л 90-АШЮА1ГАЛ1Ш
А.В.Шестопал
Жизнь В Большом ВРЕМЕНИ
Задолго до встречи и начала совместной работы с Александром Абрамовичем Галкиным я слышал о нем от близких ему людей, прежде всего от его многолетнего соавтора Федора Михайловича Бурлацкого. С Бурлацким мы познакомились в конце 1960-х годов. Это было непростое для него время. После сложных приключений Бурлацкий оказался в Институте общественных наук, где мы вместе проработали 17 лет. Тогда мы любили прогуливаться по бульварам Ленинградского шоссе от метро «Аэропорт» до метро «Динамо» и, как говорил Ф.М., «колебать мировые струны». Частой темой во время этих прогулок были совместные проекты Федора Михайловича и Александра Абрамовича — сначала «Социология. Политика. Международные отношения», потом «Современный Левиафан», статьи, доклады, которые вызывали интерес у широкой аудитории, но подчас бурную реакцию у части «руководящих читателей». И всегда Бурлацкий говорил о своем соавторе не только как о талантливом ученом, но и как о верном друге, на которого можно положиться «при любой погоде».
Другим человеком, который рассказывал мне о Галкине, был его ученик Алексей Михайлович Салмин, с которым я виделся у нашего общего мгимовского профессора Николая Никаноровича Разумовича. Ра-зумович, как и Галкин, прошел войну, и Салмин любил сравнивать их с молодыми офицерами, проделавшими европейский поход 1813— 1814 гг., — будущими декабристами.
В 1987 г. Александр Абрамович стал проректором по науке Института общественных наук, ректором которого незадолго до того был назначен Юрий Андреевич Красин. Мы проработали вместе пять лет. Первые два года — в особенно тесном, повседневном контакте, поскольку я был ученым секретарем Института. Потом я стал заведующим кафедрой философии, сменив Бурлацкого, который был избран членом Верховного Совета СССР.
Институт общественных наук при ЦК КПСС был создан еще во времена Хрущева для работы со слушателями из левых партий. В нем учились представители более 60-и коммунистических, социалистических и революционно-демократических партий. Первоначально предполагалось, что ректором этого «мини-Коминтерна» будет Суслов (по совместительству, конечно, но для него был отделан огромный кабинет). Под него же подбирались преподавательские кадры. Но Суслов, потянув некоторое время, отказался, и во главе ИОНа встал бывший ректор МГИМО Федор Данилович Рыженко, приведший с собой большую команду мгимовцев. Так в преподавательской среде ИОНа образовался слой «сусловцев» и слой «рыженковцев» (или «андроповцев», поскольку Рыженко опирался на мощную поддержку Андропова). Большинство преподавателей ИОНа вели занятия на иностранных язы-
ИОАтПЯ" № 3 (66) 2012
21
6 Галкин А.А. 1990. Становление социалистического общества: опыт осмысления // Феномен социализма: Сущность, закономерность, перспектива. — М.
С. 49.
7 Галкин А.А. 1991. Становление политической науки:
от философии политики к политическому моделированию // Шестопал А.В. (ред.) Мировое сообщество: философия политики и политические процессы. — М. С. 31.
____________________К 90-АЕТП10 УЖША_________________________
ках, включая восточные. Благодаря Рыженко, не боявшемуся приглашать людей с самостоятельными взглядами и сложными биографиями, в Институте сложился блестящий круг почасовиков, читавших спецкурсы. Назову Мамардашвили, Ильенкова, Фролова, Кона, Грушина, Ра-зумовича, Ашина, Здравомыслова...
Приход Александра Абрамовича в ИОН ознаменовался расширением международных связей: вновь появились группы из «еврокоммунистических» партий — итальянской, испанской, французской, завязались контакты с социал-демократами и христианскими демократами. Оживилась научная работа, чаще стали проводиться круглые столы, семинары, симпозиумы, в которых принимали участие сотрудники институтов Академии наук. В ИОНе и раньше было не принято уходить от острых вопросов слушателей, но Александр Абрамович сам предлагал острые повороты тем для дискуссии. Подготовкой семинаров он занимался лично и проверял все очень тщательно, прениями руководил четко, уважительно, с чувством юмора. Материалы дискуссий публиковались в «Лабораторных тетрадях ИОН», быстро получивших популярность в академической и университетской Москве.
Из дискуссий тех лет, инициированных Александром Абрамовичем, мне вспоминается обсуждение вопроса о мобилизационных моделях советского периода. Галкин тогда выступил против «прокурорского подхода к истории», против «игнорирования исторического контекста, реалий, определявших ход исторических событий»6. Он подчеркивал, что мобилизационные механизмы и основанные на них административно-командные системы не однотипны и не могут автоматически отождествляться с тоталитаризмом и террором. «Чем дальше мы углубляемся в историю, — писал он в другой работе тех лет, — тем больше убеждаемся в том, что на определенных этапах, при чрезвычайных обстоятельствах такая система оказывалась способной успешно решать стоящие перед ней задачи»7. Размышления Александра Абрамовича о мобилизационных моделях перехода от доиндустриального к индустриальному обществу представляются мне не утратившими своего значения для современных дискуссий о форсированном переходе России и других стран среднего уровня развития от индустриального к постиндустриальному этапу.
С темой эффективности мобилизационных моделей была тесно связана и тема выхода из мобилизационного периода. Еще в декабре 1989 г. Александр Абрамович предупреждал, что «обгоняющее развитие политических реформ при нерешенных экономических проблемах (а тем более — при кризисном состоянии экономики)» чревато «далеко идущей дестабилизацией общественных структур». Более того, определенные силы «сознательно делают ставку на обгоняющее развитие политических реформ, рассчитывая на то, что вызванная этим дестабилизация создаст благоприятные условия для реализации их планов». «В действительности же, — продолжал он, — дестабилизация, обусловленная отставанием экономических преобразований, крайне опасна для всего общества, ибо, повинуясь собственной логике развития, неиз-
22
ИОАПГАГ № 3 (66) 2012
5 Галкин А.А. 1990. Становление социалистического общества: опыт осмысления // Феномен социализма: Сущность, закономерность, перспектива. — М. С. 57—58.
9 Там же: 60, 64.
1(0 Quo vadis? Перспективы становления гражданского общества в России. 2012 // Полис.
№ 2. С. 124.
11 Галкин А.А. 1991.
Становление политической науки: от философии политики к политическому моделированию // Шестопал А.В. (ред.) Мировое сообщество: философия политики и политические процессы. — М. С. 22.
___________________К 90-АШЮА1ГААША________________________
бежно создает ситуацию с крайне неопределенным исходом»8. Звучит так, как будто сказано сегодня. Чем больше все меняется, тем больше все остается по-прежнему, как говорят французы.
Помимо темпов политических реформ живо обсуждался вопрос об их институциональном оформлении. И здесь позиции Александра Абрамовича и его близких друзей не всегда совпадали. Так, в отличие, скажем, от Салмина, Галкин критически относился к традиционной парламентской системе со свойственным ей долгосрочным делегированием власти и отчуждением значительной части населения от политического процесса и приветствовал создание «такой ситуации, при которой политическая система не доминировала бы над гражданским обществом, а лишь создавала оптимальные условия для его существования и развития»9. При этом он осуждал противопоставление политической системы и гражданского общества и указывал на недопустимость идеализации последнего, считая, что ответственность за конфликты может лежать как на власти, так и на гражданском обществе, которому бывают присущи безответственность и неумеренные притязания.
Я вспомнил эти беседы последних лет перестройки, читая недавнее выступление Александра Абрамовича, где он говорил, обращаясь уже к сегодняшней аудитории: «В кризисных ситуациях, когда государство ослаблено, возможно стихийно-разрушительное давление гражданского общества, которое в состоянии подорвать способность власти решать свойственные ей задачи. В такие периоды гражданские институты склонны брать на себя не входящие в их функции властные полномочия. А это чревато ослаблением рычагов политического регулирования и даже анархией. Власть, оказавшись в руках гражданского общества и лишившись политических институтов, может стать носителем не столько общенациональных, сколько групповых интересов»10.
Осенью 1990 г., получив грант от испанских социалистов, я отправился в Мадрид изучать опыт демократического транзита в Испании и вернулся законченным «хуанкарлистом», то есть поклонником Хуана Карлоса I и его роли в постфранкистской Испании. По приезде я изложил свои монархические восторги Александру Абрамовичу. Он грустно посмотрел на меня и сказал: «Ну нет у меня для Вас такого короля».
В том же 1990 г. в ИОНе начал работать первый в стране специализированный диссертационный совет по политическим наукам, председателем которого стал Бурлацкий. Совет создавался при активной поддержке Красина и Галкина. Александр Абрамович принимал активное участие в обсуждении вопроса о номенклатуре специальностей по политическим наукам, что отражало общую дискуссию по структуре политологии.
«Конечно, науки пока нет, — писал в эти годы о политологии Александр Абрамович, — но, по крайней мере, налицо ее атрибутика. Правда, эта специфическая ситуация уже создала дополнительные сложности. Поскольку атрибутика есть, а науки нет, то начался процесс формирования политологии по принципу сборной солянки»11.
ИОАтПЯ" № 3 (66) 2012
23
_____________________К 90-АЕТП10 УЖША__________________________
Я хорошо помню, как собиралась эта солянка, когда Георгий Хосроевич Шахназаров уговорил советское руководство и Исполком Международной ассоциации политических наук в 1979 г. провести Всемирный конгресс МАПН в Москве. Первой реакцией участников организационного совещания было не ликование, а ужас: у нас же нет политологии, на что мы напросились?! В ходе разговора выяснилось, что политологией занимаются все собравшиеся — юристы, историки, экономисты, социологи, философы. Все «говорили прозой», сами того не подозревая. Более того — советская политология оказалась междисциплинарной, методологически сплоченной, проблемно разнообразной, тесно связанной с практикой, многонациональной... Конгресс прошел на подъеме.
По ряду причин, связанных с особенностями становления политологии в СССР, политологические исследования долгое время концентрировались прежде всего в Институте государства и права АН, что неизбежно накладывало отпечаток на восприятие политической науки. Стремясь направить ее развитие в подобающее ей русло, Александр Абрамович постоянно повторял: «Государствоведение — это, строго говоря, еще не политология. Последняя начинается тогда, когда описание политических систем, режимов и институтов дополняется анализом политических процессов, действия всевозможных политических механизмов. Иными словами, объектом политологии должен быть не искусно 12 Там же: 22—23. выполненный муляж, а живой политический организм»12.
При оценке политологических работ, в том числе поступавших в наш диссертационный совет, Александр Абрамович уделял особое внимание масштабу предлагаемых моделей. Не отрицая значения частных моделей, берущих за основу небольшой объект, легко обозримый, с малым числом переменных, он подчеркивал, что приносимая ими польза крайне ограничена. Как человек с боевым опытом, он сравнивал их с тактическими играми на ящике с песком, принятыми у военных. Потренироваться на таком ящике неплохо, но для того, чтобы выиграть войну, этого явно недостаточно.
Другим критерием качества политологических исследований для Александра Абрамовича выступала их связь с историей политической мысли, а также учет политической традиции, знание истоков и современного состояния политической культуры и ее главного субъекта — политического человека. В политологии Галкин был и остается историком, носителем гуманистических идей Возрождения и Просвещения, равно отвергающим как хаос, так и фатальную предзаданность общественной жизни и верящим в человека, его совесть и разум, его сознательное вмешательство в ход политических процессов.
Александр Абрамович — историк не только по образованию и складу мысли, но и по принадлежности к крупным историческим событиям. Он стоит на стыке двух поколений — военного и послевоенного (если судить о поколениях не только и не столько по датам рождений, сколько по событиям, вокруг которых формируются эти поколения, по кругу их проблем, по выбору решений и шкале оценок). Он взял
24
ИОАПГАГ № 3 (66) 2012
Л 90-АШЮА1ГАЛ1Ш
13 Флоренция в Москве: Идеи Макиавелли в России XXI века. 2002. — М. С. 76.
1/4 Аверинцев С.С. 1995. В стихии большого времени: К 100-летию со дня рождения М.М.Бахтина // Литературная газета. № 46.
лучшее от этих поколении: от военного — выдержку и решительность, от поколения «оттепели» — открытость ко всему новому, способность к критической оценке и переоценке личного и общественного опыта. Он сам когда-то сказал: «У поколения шестидесятников был нравственный постулат — постараться сделать хорошо для своей страны, влияя на систему принятия политических решений»13.
Поколения приходят, уходят, вот уже и восьмидесятники отмечают свои юбилеи, а Александр Абрамович все так же современен и интересен для читателей и собеседников. Его редкое свойство — жить сегодняшним моментом, откликаясь на злобу дня, и не быть его пленником. Действительно, как говорил когда-то Аверинцев о Бахтине14, он живет в Большом времени.
О.В.Гаман-Голутвина В ДИАЛОГЕ С СОБСТВЕННОЙ СУДЬБОЙ
Фантастический юбилей Александра Абрамовича Галкина (хотя при общении с юбиляром трудно удержаться от мысли об ошибке в документах о его рождении — настолько он открыт миру и полон планов) — не просто подарок судьбы, это дар воздаяния за достойные ответы на вызовы судьбы. Жизнь Александра Абрамовича — уникальный пример переплетения личной биографии и истории страны. Убеждена, что нравственный и профессиональный стандарт его отношения к себе и своей миссии задает высочайшую планку диалога человека с собственной судьбой.
Профессиональная и личная биография Александра Абрамовича многогранна. Но, бесспорно, одним из ключевых моментов этой достойнейшей биографии было участие в Великой Отечественной войне. В моем восприятии Великая война — важнейшая страница в истории нашей страны и, возможно, мировой истории в целом, поскольку в ней была одержана не только военная победа (значение этой победы очевидно, и оспаривание ее роли почти всегда недвусмысленно говорит о позиции оспаривателя...), но также победа метафизическая, победа над абсолютным злом. Примечательно, что Пасха 1945 г. пришлась на близкую ко дню Победы дату (6 мая), которая, помимо прочего, является еще и днем Святого Георгия Победоносца. Близость таких дат не может быть простым совпадением.
Есть имена и есть такие даты, —
Они нетленной сущности полны.
Мы в буднях перед ними виноваты, —
Не замолить по праздникам вины...
ИОАтПЯ" № 3 (66) 2012
25
