CC BY
66Психология
А. А. Костригин, старший преподаватель кафедры психологии РГУ им. А. Н. Косыгина, аспирант кафедры общей и социальной психологии ЯГПУ им. К. Д. Ушинского
Н. Ю. Стоюхина, кандидат психологических наук, доцент кафедры управления ННГУ им. Н. И. Лобачевского
Жизнь и психологическое наследие В.А. Снегирева
Мистик высокообразованный, он искал живого Бога, вечно живой личности человеческой и мира высшего за пределами чувственного, феноменального бытия, и требовал доказательств всего этого действительных, реальных, а не тех, которые предлагали схоластика и идеализм. Мистик глубокоученый, он требовал реформы этих дорогих для человека представлений сообразно с изменившимся понятием о физической вселенной, и всю свою жизнь посвятил на отыскание необходимых научных средств для этой гигантской реформы.
В. И. Несмелов
Изучение истории психологии второй половины XIX века в России заслуживает пристального внимания, так как ученые именно этого периода заложили основы традиций психологической науки в нашей стране. Разработанные психологические концепции того времени были очень разнородными: от сугубо религиозных и умозрительных до крайне физиологических и вульгарно материалистических. Такая ситуация способствовала открытым и плодотворным научным дискуссиям, которые проходили в том числе и в печати1.
По мнению авторов, всех ученых-психологов рубежа Х1Х-ХХ вв. и их концепции можно представить следующей классификацией: 1) метод получения психологического знания — умозрение, интроспекция, эксперимент/измерение, 2) предмет психологии — психика как часть материи и функция мозга и душа как самостоятельная субстанция: умозрительная функциональная и умозрительная субстанциальная психология, интроспективная функциональная и интроспективная субстанциальная психология, экспериментальная функциональная и экспериментальная субстанциальная психология2. Данный подход, во-первых, чувствителен к тем случаям, когда тот или иной ученый в своих работах в различные периоды своего творчества придерживался разных взглядов; во-вторых, позволяет операционализировать концепции, которые, на первый взгляд, могут быть противоречивыми в соотношении предмета и метода (пример — «идеалист-экспериментатор» Г.И. Челпанов); в-третьих, обладает потенциалом решения проблемы «неявной методологии»3 в творчестве персоналии (когда декларируемая и используемая авторская методология различаются в его творчестве).
Благодаря современным историко-психологическим исследованиям вновь открываются забытые имена ученых, которые вносили вклад в развитие психологии, но на фоне востребованных и значимых теорий остались в тени. В этом контексте важна проблема соотношения «столичной» и «провинциальной» истории психологии XIX и XX веков4, ведь провинция, являясь своеобразным интеллектуальным и духовным
«донором» для столиц, остается до сих пор неисчерпаемым источником для исследований историков науки.
Вениамин Алексеевич Снегирев (1841-1889), о котором хотели бы рассказать авторы данной статьи, — один из заметных богословов-психологов, оставивших след в гуманитарной науке. Имя его связано с Нижним Новгородом и стоит в одном ряду с Ф. А. Зеленогорским5, Н. М. Боголюбовым6, М.С. Григоревским7. Они, подобно многим выходцам из семей священнослужителей, после окончания духовных академий зачастую уходили в науку — как правило, философию или психологию. Историк Л. Манчестер, пожелавшая реконструировать альтернативную культуру в среде интеллигенции на примере выходцев из клира, утверждает, что при всем различии было у них схожее: они были «носителями современного самосознания, являвшегося отличительной чертой пореформенной интеллигенции»8. Для них были характерны такие черты личности, как «аскетизм, утилитаризм, трудолюбие, неприязнь ко всем формам аристократизма, народнические воззрения, ярко выраженный этос служения обществу, высокая оценка русской национальной культуры, активная жизненная позиция, морализм»9, что позволяет объяснить глубину влияния, оказанного ими на духовный облик пореформенной интеллигенции России.
В последнее время фигура психолога и философа Вениамина Алексеевича Снегирева привлекает пристальное внимание исследователей10. Будучи выпускником духовной семинарии и преподавателем духовной академии, он относится к тому блестяще образованному и оригинально мыслящему поколению ученых, которых в современном гуманитарном знании обозначают как представителей духовно-академической философии и психологии11: в их трудах «на профессиональном уровне анализировались онтологические, гносеологические, психологические и антропологические проблемы»12. Приведем характеристику В. В. Зеньковского теоретико-методологических и мировоззренческих основ возникновения этого явления: «С одной стороны, православная
догматика, святоотеческая литература определяли основные грани и пути размышлений, с другой стороны, богатая философская литература Западной Европы создавала возможность выбора между теми или иными философскими направлениями „христианской философии". <...> именно в духовных академиях впервые возникает идея своей национальной философии, опирающейся на учение Церкви и в то же время в свободном синтезе использующей идеи западноевропейской философии»13.
И мы добавим: возникла идея создания не только «национальной философии», но и отечественной психологии, подарившей науке многие оригинальные концепции.
В данной работе мы сосредоточимся на биографии и творческом вкладе В. А. Снегирева, используя все известные на сегодня материалы о нем14.
Жизнь Вениамина Алексеевича Снегирева
Вениамин Алексеевич Снегирев родился 5 октября 1841 года в с. Тимонькино (Нижегородская губерния) в семье священника Алексея Михайловича Снегирева. Он учился в Печерском уездном училище (1854-1858) при Печерском Вознесенском мужском монастыре. А. А. Снегирев, его брат, так описывает это время: «.училищное обучение оказало на В.А. благотворное действие одною из лучших своих сторон, — именно: приучило его к самостоятельному осмысленному труду по усвоению училищных „наук", переработке, в массе упражнений, усвояемого материала, а вместе с тем способствовало быстрому умственному развитию»15.
Нам удалось установить, какие учителя работали в пору учения Вениамина Алексеевича16.
— Елпифидор Антонович Садовский, смотритель училища и учитель Православного катехизиса с объяснением Евангелия и Апостолов,
латинского языка, награжден орденом св. Анны 3-й степени и св. Станислава 2-й степени, а также бронзовой медалью в память войны 1853-1856 гг.17 Как пишет А. А. Снегирев, общение Е. А. Садовского и В. А. Снегирева оказало определенное влияние на личность последнего: «Принимая в своем любимце-ученике чисто родственное участие, Елпидифор Антонович в своих ежедневных домашних беседах с ним обогащал его знаниями по разным отраслям, вселял в него лучшие чувства и стремления и руководил им своими указаниями и советами»18.
— Тимофей Антонович Соколов, инспектор училища, учитель Священной и русской истории и греческого языка.
— Егор Васильевич Бартевский, учитель географии, арифметики и славянской грамматики.
— Петр Васильевич Семенов, помощник инспектора училища, учитель русской грамматики, церковного устава и пения.
— Александр Петрович Соболев, преподаватель в низшем отделении, учитель краткого Катехизиса, краткой Священной истории, славянорусского чистописания.
— Михаил Петрович Петров, помощник инспектора.
Окончив Печерское духовное училище в 1858 году, Вениамин
Алексеевич продолжил обучение в Нижегородской духовной семинарии19, и, как свидетельствуют архивные находки, учеником он был прилежным.
Обучаясь в 1-м классе низшего отделения семинарии, в 1859/60 учебном году с сентября по декабрь он отмечался «примерным трудолюбием и благонастроенностью характера»20; в январе-марте — оценка «трудолюбивое и скромное поведение»21; в апреле-июне — оценка «примерное трудолюбие и благоразумие в поступках». То же можно наблюдать и во время обучения во 2-м классе — оценка «благонастро-енность» и «трудолюбие»22.
В документе «Показание успехов учеников низшего отделения Семинарии при окончании учебного курса в 1860 года, извлеченное
из профессорских свидетельств» приведены оценки В. А. Снегирева по различным предметам, изученным в 1-м классе низшего отделения. К сожалению, в документе сохранились названия далеко не всех предметов. Приведем эту таблицу в ее сохранившемся виде23.
Таблица 1. Успеваемость В. А. Снегирева в период обучения в низшем отделении Нижегородской духовной семинарии (архивные материалы)
Время данных свидетельств По священному испытанию По катехизическому учению По богослужению
1858 года в декабре 1 1 1 1 1 1 1 1
1859 года в июне 1 1 1 1 1 1 1
1859 года в декабре 1 1 1 1 1 1 1 1 1
1860 года в мае-июне 1 1 1 1 1 1 1 1 1
В документе с оценками поведения учеников за 1 и 2 классы среднего отделения напротив имени В. А. Снегирева стоят следующие слова: в 1 и 2 году курса поведение отличалось «благородством характера, трудолюбием и примерным благонравием»24.
Оценки, полученные им во время обучения в среднем отделении, представим в таблице (сохранность ее также неполная)25.
Таблица 2. Успеваемость В. А. Снегирева в период обучения в среднем отделении Нижегородской духовной семинарии (архивные материалы)
Даты По Священному писанию и <...> (неразборчиво) По логике и психологии и патристике
Декабрь 1860 1 1 1 1 1 1 1 1 1
Июнь 1861 1 1 1 1 1 1 1 1 1
Декабрь 1861 1 1 1 1 1 1 1 1
Июнь 1862 1 1 1 1 1 1 1 1
Богослов А. Л. Катанский (1836-1919) писал в своих воспоминаниях: «Система неудобная. Высший балл был 1, но единица могла обозначать и „хорошо", и „очень" или „весьма хорошо", и „превосходно". Неудобство этой системы побудило одного из наставников (только одного — А. А. Крылова) в низшем классе словесности прибегнуть к системе плюсов, даже двойных, с правой и левой стороны единицы, и еще с покрышкой, что обозначало „превосходно" (у меня было сочинение с таким баллом — „описание Благовещенского монастыря"), один плюс означал „очень хорошо", два —„весьма хорошо"»26.
Из рассмотренных архивных материалов видно, что В. А. Снегирев учился очень хорошо. В списках учеников его всегда указывали в первой строчке, что означало, что он — один из лучших учеников класса.
Среди преподавательского состава семинарии отметим следующих (за 1860 г.)27.
— Архимандрит Ювеналий (Карюков), магистр, ректор семинарии, профессор, преподаватель Догматического богословия и миссионерских предметов, настоятель Нижегородского Благовещенского монастыря, член Нижегородской духовной консистории.
— Архимандрит Дионисий (Аретинский), старший кандидат, инспектор семинарии, учитель богословских наук во 2-м классе высшего отделения.
— Иван Трофимович Златообрезов, профессор, преподаватель Священного Писания в высшем и среднем отделениях, греческого и латинского языков в высшем отделении и греческого в среднем, немецкого языка.
— Иван Васильевич Петро-Павловский, магистр, профессор, преподаватель Церковно-библейской истории и соединенных предметов в высшем и среднем отделениях.
— Митрополит Палладий (Раев), профессор, преподаватель 1-го класса Логики и Психологии, Патристики, латинского языка, миссионерских предметов и татарского языка
(впоследствии — инспектор семинарии, а после — митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский).
— Александр Федорович Лазаренко, магистр, профессор 2-го класса Логики, Психологии, Патристики и латинского языка, секретарь семинарского правления и библиотекарь семинарии.
— Михаил Иванович Херсинов, магистр, профессор 1-го класса словесности и латинского языка.
— Валериан Викторович Лаврский, магистр, профессор чтения исторических книг Св. Писания, катехизисного учения, учения о богослужебных книгах, алгебры, геометрии, механики в 1-м классе низшего и среднего отделений.
— Иван Степанович Тихонравов, преподаватель французского языка, помощник инспектора семинарии.
— Андрей Иванович Стеклов, кандидат, учитель 2-го класса Гражданской истории и греческого языка, помощник инспектора семинарии.
— Петр Иванович Соборов, учитель Естественной истории и сельского хозяйства, помощник инспектора семинарии.
— Николай Елисеевич Флорентийский, доктор медицины, врач, преподаватель медицины.
Окончив Нижегородскую семинарию в 1864 году, В.А.Снегирев продолжил обучение в Казанской духовной академии28.
В 1868 году, по окончании академии, Вениамин Алексеевич остался при кафедре психологии и логики на богословском отделении для получения степени магистра. В это же время он был назначен преподавателем логики и психологии. Со слов его брата, известно письмо родителям: «и так осуществилась заветная надежда, сбылась золотая мечта, — я призван служить горячо любимой науке!»29 Помимо этих курсов, Вениамин Алексеевич читал метафизику. С 3 декабря 1871-го по 15 августа 1885 года30 (по иным источникам — с 1877 по 1886-й31) он читал психологию и логику в Казанском университете.
Его брат характеризует преподавательский период жизни Вениамина Алексеевича следующим фрагментом: «Если принять во внимание, что постановка чтений Вениамина Алексеевича по Психологии и Логике, при единстве общаго характера их, в Академии и Университете была различна, что он не любил повторять из года в год одно и то же здесь и там, а постоянно оживлял свои лекцию новыми, современными данными той и другой науки, для чего требовалось иногда заново редактировать целые отделы; то, имея в виду другие ученыя занятия покойного профессора, легко понять как много и с каким напряжением должен был трудиться он»32.
После представления подготовленной им работы «Учение о Лице Господа нашего И. Христа в трех первых веках христианства» 30 июня 1870 года Вениамину Алексеевичу присваивают степень магистра богословия, а позднее, 15 августа, он получает звание доцента33.
Кроме преподавательской деятельности, в разные годы Снегирев состоял членом комитета духовной цензуры (с 1876 г.), членом совета от богословского отделения (1874-1882), оппонентом на защите диссертации (1873), входил в комиссию для составления проекта систематического каталога библиотеки духовной академии.
По воспоминаниям своего брата, Вениамин Алексеевич выписывал множество книг в академическую библиотеку, а также на собственные средства покупал научную литературу: «.не ограничиваясь тем, что давали ему специальные монографические исследования в области психологии и логики, он с большим вниманием следил еще за журнальной философской литературой — английской, немецкой и французской»34.
Снегирев по праву считается учителем выдающегося русского философа и религиозного антрополога Виктора Ивановича Несмелова: в 18871888 учебном году он руководил занятиями Несмелова по метафизике.
Наконец, Вениамин Алексеевич был удостоен следующих
наград35:
1873 г. — орден Святой Анны 3-й степени;
23 августа 1875 г. — орден Святого Станислава 3-й степени;
24 октября 1880 г. — чин статского советника со старшинством; 9 октября 1887 г. — премия Митрополита Московского Макария
решением совета Казанской духовной академии.
К сожалению, Вениамин Алексеевич прожил короткую жизнь: 16 февраля 1889 года он умер от неизлечимой болезни (рак пищевода). Автором некролога стал его ученик, впоследствии известный ученый-богослов В. И. Несмелов36.
Психологические взгляды
Как и многие современники ученого, Снегирев делал попытки выдвинуть собственную точку зрения на методологические основы психологии. Вторую половину XIX века он считал ключевым временем для осмысления задач психологической науки: «в настоящее время, — время самых напряженных усилий поставить Психологию на ту высоту точности, единообразия и всеобщности, какой достигли некоторые из наук естественных, — вопрос о правильной и прочной постановке психических исследований, вопрос о предмете, задаче и методе Психологии, — выдвинуть на первый план, — вызвал и постоянно вызывает специальные труды, значительно уже подвинувшие вперед его решение»37.
Анализируя современные ему психологические подходы в своем главном труде «Психология» (изданном посмертно в 1893 г.)38, Снегирев предлагает классификацию направлений психологии в конце XIX века — спиритуализм/идеализм, материализм и феноменализм/эмпиризм39. Спиритуалистический подход предполагает, что душа — начало, отличающееся от тела, «тончайшая живая материя», «духовная субстанция». Психология, таким образом, представляется наукой «об особом начале, производящем душевные явления, отличные от тела». Материализм считает, что душа — это одна из форм жизнедеятельности организма,
функция нервной системы, явление и свойство вещества, а не отдельного начала. Психология понимается как наука о физиологических процессах в мозге. Феноменализм/эмпиризм видит душу как «совокупность явлений сознания». Здесь психология — наука о душевных явлениях.
Как считал Снегирев, выделенные подходы односторонне рассматривают душу, что не удовлетворяет требованиям науки о душе. Задача психологии — объединить эти позиции. «<...> только теперь начинает ослабевать взаимная вражда и недоверие между их представителями, под влиянием сознания общности интересов и главной цели, также под влиянием сознания преувеличенности ожиданий, возбужденных некоторыми из этих направлений»40. Снегирев отмечал, что спиритуалистическая психология справедливо указывает на субстанциальность души и ее несводимость к телу. С другой стороны, объективно существует связь между душевными и физиологическими явлениями (что отстаивает материализм). Наконец, феноменалисты/эмпирики исследуют реальные факты душевной жизни. Соответственно, рассмотренные три стороны душевных явлений и являются предметом психологии: душевные явления, физиологические процессы, соответствующие этим явлениям, и причина самого бытия душевных явлений.
Отечественный психолог дает определение психологии: это наука «о явлениях душевных, в их взаимных соотношениях, в их отношении к физиологическим состояниям организма и в их основе или последней причине»41. В другой своей работе «Психология и логика как философские науки» (1876) он добавляет: «Психология имеет своим предметом явления внутренней духовной жизни человека, как явления данные в опыте, доступные наблюдению внутреннему и отчасти внешнему, доступные в известной мере даже экспериментации, то есть искусственному, намеренному измерению со стороны исследователя, явления, подчиняющиеся неизменным законам в своем происхождении и бытии, подобно всем другим явлениям доступного человеческому наблюдению мира»42.
Снегирев предлагает собственный взгляд на состав психологических наук: психология субъективная (о душевных явлениях), психология физиологическая, метафизика души — это три основные психологические дисциплины; далее идут психология животных, психология общества «в связи с историей развития различных форм и самого содержания душевной жизни», наука о характере, психология болезненных душевных явлений.
С точки зрения авторов статьи, творчество В. А. Снегирева может быть отнесено к интроспективной субстанциальной психологии, и он обосновывает субстанциональность души: «Истина бытия особого, самостоятельного начала, лежащего в основе явлений внутренней жизни человека, иначе — бытия душевной субстанции, относится к разряду небольшого количества необходимых истин, которые, будучи ясно и отчетливо поняты, становятся очевидными, несомненными без всяких доказательств»43. Далее, ведущим методом исследования душевных явлений выступает самонаблюдение: «<...> в виду того, что душевные явления открываются только во внутреннем наблюдении и что исследование души необходимо начинать с наблюдения над явлениями, данными во внутреннем наблюдении, без чего невозможны ни физиологические, ни метафизические исследования, — феноменология является средоточием и основою всей науки о душе, а самонаблюдение или внутреннее наблюдение — основным приемом исследования. А в виду того, что метод физиологический и метафизический прилагают в других областях, а самонаблюдение возможно только при изучении явлений душевных, которые без него недоступны знанию, наблюдение внутреннее и анализ на основании его являются методом исключительно психологическим и подчиняющим себе два другие»44.
Снегирев тяготеет к индивидуалистическому взгляду на личность человека. Он анализирует состав «Я» человека: идея тела, идея внутреннего состояния и идея души. По его мнению, состояния «Я», с одной стороны, часто изменяются, с другой — имеют тождественность и единство. «<...>
взятое во всем объеме самосознание человека среднего возраста и со средним богатством жизненного опыта и перемен — представляет собою целую, громадную, во всяком случае очень многочисленную колонию разных представлений „Я", разных идей личности, разных по составу формаций ее. Каждая из них стоит в связи и соотношении с общим составом этой идеи и со всеми частными формами. Но каждая в то же время есть определенное, в себе замкнутое и более или менее прочно организованное и сплоченное целое»45. Единым началом в «Я», в личности человека является начало сознающее, которые объединяет все внутренние состояния.
Подход Снегирева его ученик В. И. Несмелов считал психологией «живой» личности. Он отмечал, что его учитель — одновременно и психолог-метафизик, видевший в душевных явлениях самостоятельное начало, и психолог-эмпирик, исследовавший только факты эмпирического сознания; в различных психических процессах он «видел одну и ту же действующую личность, вместе — мыслящую, чувствующую и волящую, словом — живую человеческую личность, как она действительно существует и непосредственно каждым сознается и познается»46. Эта человеческая личность и была центральным пунктом, от которого выходили и к которому снова возвращались все психологические рассуждения Вениамина Алексеевича.
Современный религиозный философ Н. К. Гаврюшин так характеризует позицию В. А. Снегирева: «Похоже, что Снегирев своими путями шел по той же тропе, по которой позднее, но существенно дальше пройдет Анри Бергсон, а именно, к конституированию некоего единого жизненного начала (élan vital) и строгому, „научному" анализу „непосредственных данных сознания". Снегирев умер в тот самый год, когда в печати появилась первая работа Бергсона.»47.
Другой подробно разработанной исследовательской темой психолога является психология сна и сновидений. В своей книге «Учение о сне и сновидениях» (1886) он представляет историю развития учений о сне от первобытных взглядов до современных ему теорий.
По его мнению, состояние психологии сна и сновидений к концу XIX века выглядит следующим образом: «Несмотря на ясное понимание научных задач по отношению к внутренним явлениям сна, доселе нет научной теории их, заслуживающей названия и, если не объясняющей их все, то всесторонне и полно их освещающей, отделяющей несомненное от проблематического. Даже если сделать подробный свод всего лучшего и действительно научного в перечисленных выше произведениях, по всем главным вопросам, на которые должна отвечать психологическая теория сонной деятельности души, то и в этом случае не получится ничего сколько-нибудь цельного и законченного, даже формально, не говоря уже о радикальном разногласии и противоречиях между исследователями по некоторым из важнейших вопросов»48.
Несмотря на подробное изложение множества теорий сновидений в своей работе, к сожалению, Вениамин Алексеевич не разработал собственный полноценный подход; он приводит лишь общее определение сна: сон — особая форма жизни и деятельности души, представляющая «много разновидностей, начиная с внутренних явлений моментального сна, продолжающегося иногда несколько секунд и представляющих собою отдельное, более или менее сложное, сновидение, также с гип-нагогических отрывочных образов и кончая рядами разнообразных, постоянно меняющихся, деятельностей внутренних в здоровом крепком сне»49. Говоря о перспективных задачах психологии, ученый считает, что результаты исследований сна могут объяснять механизмы и процессы не тольков данной области, но и способствовать решению научных проблем из других областей психологии: первобытная и современная культура, суеверия и предрассудки, законы творчества, природа духа. Среди исследовательских задач науки о сновидениях Снегирев указывает на сбор всего накопившегося сырого материала, проведение систематических наблюдений силами «большого количества компетентных людей» и освобождение от схоластических приемов и терминов объяснения и толкования сновидений»50.
Вениамин Алеексеевич был не единственным ученым, чьи работы были посвящены изучению сна; среди его современников — Н. Я. Грот, И.Г. Оршанский, П. Я. Светлов и другие51. Возможно, такой устойчивый интерес мыслителей к проблемам сна и их научные работы смогли подготовить научное сообщество к принятию психоанализа в России.
Первый русский переводчик ТРАКТАТА Аристотеля «О ДУШЕ»
Труды древнегреческого ученого и мыслителя Аристотеля оказали значительное влияние на развитие науки и философии. Изучение его концепций в различных областях гуманитарного и естественнонаучного знания до сих пор является актуальным. Однако долгое время его труды были доступны только тем, кто владел языками. Это справедливо и для России. Популяризация и доступность для широкой аудитории древнегреческой литературы, в целом, и работ Аристотеля, в частности, началась в России в XIX веке, когда появились переводы.
Мы можем утверждать, что психологическое наследие философа стало напрямую доступным вместе с переводом его трактата «О душе», который впервые были произведен Вениамином Алексеевичем Снегиревым!52
Перевод трактата сначала был опубликован в издании «Известия и Ученые записки Императорского Казанского университета» за 1874 и 1875 годы (две книги психологического трактата)53; в дальнейшем трактат на русском языке был уже переиздан полностью отдельной книгой, вместе с 3-й книгой в 1885 году в Казанском университете (за исключением нескольких пропущенных предложений в конце 12-й главы 3-й книги, о которых мы говорили)54.
Перевод трактата был озаглавлен Снегиревым «Исследование о душе» и входил в книгу «Психологические сочинения Аристотеля».
По всей вероятности, Снегирев планировал осуществить перевод и других работ Аристотеля, касающихся психологической тематики, однако, к сожалению, он не успел этого сделать.
С нашей точки зрения, более объективное знакомство с переводом Снегирева можно провести в сравнении со вторым переводом трактата «О душе», который был осуществлен философом и логиком П. С. Поповым в 1937 году55. Таким образом, мы сможем увидеть сходства и различия не только в конкретных текстах, но и в тех философско-психологических традициях, в рамках которых работали обсуждаемые персоналии.
Павел Сергеевич Попов (1892-1964) — философ, логик, ученик Г.И Челпанова и Л. М. Лопатина, действительный член ГАХН, переводчик различных классических философских работ, первый биограф М.А. Булгакова56. Перевод П. С. Попова был издан в 1937 году в Москве, затем переиздавался.
Проведем сравнительный анализ текстов этих двух переводов и, в первую очередь, обсудим возможные причины осуществления переводов трактата данными учеными. Намерения В. А. Снегирева, к сожалению, нам неизвестны, но известно, что он учился в Нижегородской духовной семинарии и Казанской духовной академии вместе с Ф. А. Зеленогорским (1839-1908), философом, историком философии, но на разных курсах. Вполне можно предположить, что они состояли в приятельских отношениях и в переписке. В 1871 году Ф.А. Зеленогорский писал магистерскую диссертацию «Учение Аристотеля „О душе" в связи с учением о ней Сократа и Платона»57. Возможно, Зеленогорский и его философские штудии повлияли на Снегирева. Но стоит еще раз подчеркнуть, что это не подтверждено и является лишь догадкой.
О переводе П. С. Попова, необходимо сказать, что философ специализировался на истории философии. Его диссертация была посвящена психологии Аристотеля: «Этюды по гносеологии и психологии Аристотеля в их значении для современной философской мысли»
(защищена в 1943 г.). Соответственно, и перевод был частью подготовки диссертации.Таким образом, оба — и Снегирев, и Попов — проявили интерес к работе Аристотеля еще будучи студентами.
Во-вторых, опишем то, как переводчики, ученые-античники, писали об актуальности и достоинствах психологического трактата.
В. А. Снегирев обосновывает актуальность произведения Аристотеля следующим образом: «Психологические сочинения Аристотеля <...> представляют, во всех отношениях, в высшей степени замечательный памятник научного творчества классической древности, заслуживающий внимания всякого, интересующегося историей науки, не только специалиста психолога»58. Однако психолог с критикой относится к комментариям к трактату, произведенным средневековыми богословами и философами, что нарушило точность передачи учения Аристотеля о душе и благодаря чему возникла так называемая схоластическая психология и философия, которая часто отождествлялась с аристотелевской философией.
По мнению Вениамина Алексеевича, Аристотель в своей работе не только методологически опередил многих своих современников, но и предопределил развитие психологии вплоть до конца XIX века: «Им не только полагается прочное основание науки о душе, как отдельной самостоятельной отрасли эмпирического знания и философии, но определяется план, содержание и характер всех последующих исследований психологических в течение всех средних веков и даже в новое время у философов идеалистов — с Декарта до Гегеля»59. Аристотель видит психологию, с одной стороны, как естественнонаучную дисциплину, обращающую пристальное внимание на физиологические и телесные корреляты психики, с другой — душевные явления необходимо изучать опытно, эмпирически, достигая даже тех из них, которые находятся в духовной сфере: «Он представляет предмет науки о душе как совокупность всех явлений психической жизни, составляющей принадлежность всего животного и даже растительного царства
и прогрессивно развивающейся до высших явлений духовной жизни человека»60. Однако русский психолог осторожно критикует и некоторые положения аристотелевской психологии: «При исследовании [душевных] явлений обнаруживается <...> поспешность и преобладание гипотетических обобщений и метафизики»61. И заканчивает свое введение Снегирев следующим пассажем: «Психологические сочинения Аристотеля интересны не только как археологический памятник, принадлежащий к тому же одному из величайших и влиятельнейших мыслителей Европы, но как живая, действующая сила, имеющая доселе в известном отношении значение, и перевод на русский язык не требует оправдания»62.
П. С. Попов, в свою очередь, так же считает «О душе» первым в истории науки систематическим психологическим произведением. Наиболее важными в работе для советского философа являются аристотелевские натуралистические и материалистические ориентации, в отличие от идеалистических:«„О душе" заключает в себе точки зрения, часто несовместимые (то душа самостоятельная реальность, изначальный принцип, то она лишь энтелехия физического тела, несамостоятельная, а форма чего-то другого <...>), наиболее ценны по оригинальности биологические и натуралистические установки психологического трактата Аристотеля»63.
Для советской психологии и философии работа была актуальна еще и тем, что о ней положительно отзывались классики марксизма-ленинизма. На это указывает Попов: «<...> поучителен отзыв молодого Маркса. В 1840 году, делая систематические выписки и переводы из „Оеашша" Аристотеля (из третьей и первых двух глав первой книги), Карл Маркс по поводу четвертой главы третьей книги по вопросу о реальности понятий пометил: „Глубокомыслие Аристотеля самым удивительным образом вскрывает наиболее тонкие умозрительные проблемы. Он своего рода искатель кладов. Как бы где ни пробивался под кустарником в ущелье живой источник, всюду на него безошибочно направлен волшебный
жезл Аристотеля" (K. Marx, Werkeund Schriftenbis Anfang 1844. Berlin, 1929, S 107)»64. И советский философ В. К. Сережников (1873-1944), написавший предисловие к переводу, подтверждает: «Классики марксизма-ленинизма высоко ценили произведение Аристотеля „О душе". Аристотель был одним из любимых философов Маркса. Еще в юношеские годы Маркс работает над проблемами аристотелевской философии. <...> Ленин в „Философских тетрадях", вскрывая попытку Гегеля извратить материалистические заметки на полях, в частности в той части конспекта лекций Гегеля по истории философии, где Гегель разбирает трактат Аристотеля „О душе". „Гегель выцарапывает (курсив В.С. — А.К., Н.С.) из Аристотеля, что де „разум и постигаемое только разумом одно и то же". „Образец идеалистических натяжек идеалиста!! Подделка Аристотеля под идеалиста XVIII-XIX века!!"»65.
Наконец, обратимся к самим текстам переводов. Нам важно показать сходства и различия в парадигме и терминологическом аппарате, которым пользуются переводчики. Сравним используемые термины.
Известно мнение П. С. Попова о предыдущем переводе трактата и Снегиреве. Он пишет: «Трактат „О душе" был переведен на русский язык проф. В. Снегиревым: „Психологические сочинения Аристотеля. Выпуск I. Исследование о душе" — Казань, 1885. Перевод обнимает всё произведение Аристотеля с случайным, надо думать, пропуском конца двенадцатой главы III-й книги. <...> Для своего времени это был солидный труд. <...> Язык перевода не устарел, но в переводе встречается ряд оплошностей и ошибок, благодаря чему им пользоваться не рекомендуется»66.
По нашему мнению, данная характеристика суха и без деталей. Возможно, она и была так написана, чтобы не оставлять широкую критику своего предшественника. Однако из-за того, что был осуществлен советский перевод, работа Снегирева сейчас практически забыта.
Нами обнаружены сходства в следующих психологических терминах: душа, ощущение, представление, осязание, мышление, познание,
воображение, вера, убеждение, страх; и в общенаучных терминах: движение, покой, число, фигура, величина.
Различия были найдены в следующих терминах (первый термин приводится из перевода Снегирева, второй — из перевода Попова): 1) стремление (с. 30) — пожелательная способность (с. 21); 2) душевные способности: растительная, ощущение, мышление, движение (с. 43) — душевные способности: питательная (растительная), ощущающая, разумная, движение (с. 40); 3) ум, мыслительная способность (с. 44) — разум, теоретическая способность (с. 40); 4) удовольствие, неудовольствие (с. 44) — радость, печаль (с. 40); 5) «для зрения — цвет, для слуха — звук, для органа вкуса — вкус» (с. 54) — видение цвета, слышание звука, ощущение вкусового качества (с. 54); 6) душа (с. 69) — психическая сторона (с. 74); 7) способности достижения истины: ощущение, представление, знание, ум (С. 79) — способности достижения истины: ощущение, мнение, знание, разум (С. 90); 8) отсутствует понятие субъекта (с. 82-83) — субъект (с. 95).
С нашей точки зрения, немногочисленные обнаруженные различия в используемых переводчиками терминах являются следствием различных философско-психологических парадигм, в которых работали ученые (разница в 60 лет!). В то же время, каждый из переводчиков преследовал цель наиболее точно передать древнегреческий психологический дискурс.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Психологическое наследие ученых, не являющихся широко признанными, составляет значительную и малоисследованную часть истории психологии в нашей стране. Наш долг — открывать имена людей, трудившихся во имя научной истины, освещать их биографию и творчество.
Только говоря о них, мы можем воскресить память о них самих и их деятельности.
Проследив жизненный и научный путь Вениамина Алексеевича Снегирева, мы увидели неординарного психолога и мыслителя, который вместе со многими его современниками создавал российскую психологию, ничуть не уступающую мировой. Создав предпосылки развития теории и методологии психологической науки, общей психологии, психологии личности, психологии сновидений, ученый внес неоценимый и своевременный вклад в становление науки. Поставив перед собой задачу распространения психологических знаний, он осуществил перевод классического и одного из наиболее значительных психологических трудов в истории человечества — трактата Аристотеля «О душе».
Закончим наш очерк о выдающимся ученом его же фразой о судьбе психологической науки в России: «<...> русскую психологическую литературу без преувеличения можно назвать очень богатою и согласиться с мыслью, <...> что психологии в России посчастливилось и что есть надежда на дальнейшее, более самостоятельное развитие этой науки»67.
Примечания и библиографические ссылки
1. См.: Костригин А.А. О дискуссии Н. Г. Чернышевского и П. Д. Юркевича («Стены и мосты» в истории становления психологической науки в XIX в.) // Современная наука: актуальные проблемы теории и практики. Серия: Познание. 2016. № 7-8. С. 26-30. Костригин А.А., Кирпичева Ю. В. Публицист М. А. Антонович об определении понятия «Душа» в «Философском лексиконе» (1861) философа С. С. Гогоцкого // История российской психологии в лицах: Дайджест. 2016. №1. С. 41-54. Chuprov L.F., Koftrigin A.A. Discussions in scientific and publiciftic journals as source of ftudy of development of psychological science in Russia in 19th century // International Journal of Applied and Fundamental Research. 2017. № 3.
2. Костригин А.А., Стоюхина Н. Ю. Умозрительная и интроспективная психология в России в XIX — начале XX вв.: определение понятий, границы направлений // Психология и Психотехника. 2016. № 9. С. 755-765. Koftrigin A.A. Russian speculative and introspective psychology in 19th — early 20th
centuries // Psychological science and practice: State of the Art. Collectedpapers / Ed. Koftrigin A.A. Chicago, 2017. P. 45-50.
3. Мазилов В. А. Методологические проблемы исследований в истории психологии // Ярославский педагогический вестник. 2015. Т. 2. № 1. С. 91-97.
4. Стоюхина Н. Ю. Проблемы изучения истории «провинциальной психологии» // Мир науки, культуры, образования. 2013. № 1 (38). С. 152-157.
5. Абашник В.А., Стоюхина Н. Ю. Зеленогорский Федор Алексеевич: данные биографии // История российской психологии в лицах: Дайджест. 2016. № 2. С. 18-22.
6. Стоюхина Н. Ю. Богослов, философ и психолог протоиерей Николай Михайлович Боголюбов: судьба и творчество // Труды Нижегородской духовной семинарии. Сборник работ и преподавателей и студентов. Выпуск 14. Нижний Новгород, 2016. С. 69-161.
7. Стоюхина Н. Ю. Религиозно-философский психолог М. С. Григоревский и педагогическая психология // Концепт. 2016. Т. 15. С. 2501.
8. Манчестер Л. Поповичи в миру: духовенство, интеллигенция и становление современного самосознания в России. М.: Новое литературное обозрение, 2015. С. 330.
9. Там же .
10. Авдеев Д. О русском психологе профессоре В. А. Снегиреве // Вестник «В помощь страждущей душе», 2012. Веселова Е. К. Роль онтологической идентичности в духовном развитии личности // Интегративный подход к психологии человека и социальному взаимодействию людей: векторы развития современной психологической науки. Материалы VII Всероссийской научно-практической конференции. 2017. С. 37-41. Гаврюшин Н. К. Антропология в свете гносеологии: В. А. Снегирев и В. И. Несмелов // Русское богословие. Очерки и портреты. Нижний Новгород: Нижегородская духовная семинария, 2011. С. 284-295. Дворецкая М.Я., Турина А. О. Психология нравственного развития человека в трудах В. А. Снегирева // Интегративный подход к психологии человека и социальному взаимодействию людей: векторы развития современной психологической науки. Материалы VII Всероссийской научно-практической конференции. 2017. С. 112-117. Иванов Д. В. Эссенциальное течение в российской психологии (конец XIX — начало XX столетия) // Сибирский психологический журнал. 2006. № 24. С. 109-116. Печеранский И. П. Единство религиозной веры и положительного знания в «Психологии живой личности» В. Снегирева // Религиоведение. 2013. №4. С. 93-100. Стоянов Ю. А. Гносеологические воззрения В. А. Снегирева
212 Труды НИЖЕГОРОДСКОЙ ДУХОВНОЙ СЕМИНАРИИ
// Вече. Альманах русской философии и культуры. 2004. № 16. С. 279-286. Хондзинский П. В. Антропология Аполлинария Лаодикийского в трудах
B. И. Несмелова // Вестник Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета. Серия 1: Богословие. Философия. Религиоведение.
2016. № i (63). С. 38-49. Цвык И. В. Снегирев Вениамин Алексеевич // Русская философия: Энциклопедия / Под. общ. ред. М. А. Маслина. Сост. П. П. Апрышко, А. П. Поляков. М.: Книжный клуб Книговек, 2014.
C. 578.
11. Цвык И. В. Духовно-академическая философия в России XIX в. М.: РУДН, 2002.
12. Цвык И. В. Духовно-академическая философия // Русская философия: Энциклопедия / Под. общ. ред. М. А. Маслина. Сост. П. П. Апрышко, А. П. Поляков. М.: Книжный клуб Книговек, 20i4. С. i79.
13. Зеньковский В. В. История русской философии. М.: Академический Проект, Раритет, 200i. С. 29i.
14. Костригин А. А. Снегирев Вениамин Алексеевич: данные биографии // История российской психологии в лицах: Дайджест. 2016. №4. С. 15-19. Стоюхина Н.Ю., Мазилов В.А., Костригин А. А. Вениамин Алексеевич Снегирев: богослов и психолог // Ярославский педагогический вестник. 2015. № 3. С. 138-149. Mazilov V.A., Koftrigin A.A. The work of V.A. Snegirev: an hiftorical and psychological ftudy // Psychology in Russia: State of the Art.
2017. № 10(1). P. 198-210.
15. Снегирев В. А. Психология. СПб.: Общество памяти игумении Таисии, 2008. С. 8.
16. Центральный архив Нижегородской области (ЦАНО). Ф. 567. Оп. i. Д. 44. Л. 76, 76 об.
17. 24 октября 2010 года исполнилось 115 лет со дня кончины смотрителя Нижегородского Печерского духовного училища Елпидифора Антоновича Садовского. URL: http://www.pecherskiy.nne.ru/text/chronicle/537/ (Дата обращения: 13.09.2017)
18. Снегирев В. А. Психология. Указ. изд. С. 8.
19. Нижегородская духовная семинария. Вехи истории. Нижний Новгород: Издат. отдел Нижегородской епархии при Вознесенском Печерском монастыре, 2010; Тихов А. Краткая памятная историческая записка Нижегородской духовной семинарии. Нижний Новгород: Типография губ. правления, i905.
20. ЦАНО. Ф. 567. Оп. 1. Д. 44. Л. 99 об.
Труды НИЖЕГОРОДСКОЙ духовной СЕМИНАРИИ 213
21. Там же.
22. Там же. Л. 187.
23. Там же. Л. 153 об.
24. Там же. Д. 50. Л. 77.
25. Там же. Л. 26 об.
26. Катанский А. Л. Воспоминания старого профессора. С 1847 по 1913 год. Нижний Новгород, 2010. С. 56.
27. ЦАНО. Ф. 567. Оп. 1. Д. 44. Л. 74.
28. К сожалению, на данный момент мы не имеем материалов, касающихся периода обучения ученого в Академии. Работа в этом направлении продолжается.
29. Снегирев В. А. Психология. Указ. изд. С. 10.
30. Национальный архив Республики Татарстан (НАРТ) Ф. 10. Оп. 1. Д. 6417а. Л. 1; Д. 6427. ЛЛ. 41,42, 43; Д. 6572. Л. 3; Д. 6861. Л. 7; Д. 7137. ЛЛ. 3-3 об.; Д. 6243. Л. 10.; Д. 8100. Л. 5; Д. 8426. Л.1; Ф. 977. Оп. совет Д. 5554. Л. 3; Д. 7349. Л. 1.
31. Терновский С. А. Историческая записка о состоянии Казанской Духовной Академии после ее преобразования (1870-1892). Казань: Типолит. Императ. ун-та, 1892. 652 с.
32. Снегирев В. А. Психология. Указ. изд. С. 11.
33. Загоскин Н. П. Деятели императорского Казанского Университета 1805, 1900. Казань: Типолит. Императ. ун-та, 1900. С. 51.
34. Снегирев В. А. Психология. Указ. изд. С. 13.
35. НАРТ. Ф. 10. Оп. 1. Д. 6417а. Л. 1; Д. 6427. ЛЛ. 41-43; Д. 6572. Л. 3; Д. 6861. Л. 7; Д. 7137. ЛЛ. 3-3 об.; Д. 6243. Л. 10; Д. 8100. Л. 5; Д. 8426. Л. 1; Ф. 977. Оп. совет Д. 5554. Л. 3; Д. 7349. Л. 1; Терновский С. А. Историческая записка о состоянии Казанской Духовной Академии после ее преобразования (1870-1892). Указ. изд.
36. Несмелов В. И. Памяти Вениамина Алексеевича Снегирева // Православный собеседник. 1889. № 5. С. 97-154.
37. Снегирев В. А. Психология. Указ. изд. С. 35.
38. Снегирев В. А. Психология. Систематический курс чтений по психологии. Харьков, 1893. 699 с.
39. Снегирев В. А. Психология. СПб., 2008. С. 38.
40. Там же. С. 35.
41. Там же. С. 49.
42. Снегирев В. А. Психология и логика как философские науки // Православный собеседник. 1876. Т. II. С. 427.
43. Снегирев В. А. Психология. СПб., 2008. С. 70.
44. Там же. С. 105.
45. Там же. С. 347.
46. Несмелов В. И. Памяти Вениамина Алексеевича Снегирева. Указ. изд. С. 117.
47. Гаврюшин Н. К. Антропология в свете гносеологии: В. А. Снегирев и В. И. Несмелов // Русское богословие. Очерки и портреты. Нижний Новгород: Нижегородская духовная семинария, 2011. С. 286.
48. Снегирев В. А. Учение о сне и сновидениях. Казань, 1886. С. 330.
49. Там же. С. 318.
50. Там же. С. 320.
51. Стоюхина Н.Ю., Костригин А. А. Отечественные психологи конца XIX — начала XX вв. о снах и сновидениях // Психология и Психотехника. 2015. №1. С. 63-69. Б01: 10.7256/2070-8955.2015.1.13808.
52. Костригин А. А. Русские переводы трактата Аристотеля «О душе» (В. А. Снегирев и П. С. Попов) // Ярославский педагогический вестник. 2016. № 6. С. 294-298.
53. Исследование о душе. Книга первая / Пер. с греч. В. Снегирева // Известия и Ученые записки Императорского Казанского университета. 1874. №6. С. 976-1011; Исследование о душе. Книга вторая / Пер. с греч. В. Снегирева // Известия и Ученые записки Императорского Казанского университета. 1875. №5. С. 794-825.
54. Психологические сочинения Аристотеля. Вып. 1. Исследование о душе / Пер. с греч. В. Снегирева. Казань, 1885. 98 с.
55. Аристотель. О душе / Пер., примеч. П. С. Попова. Предисл. В. К. Сережникова. М., 1937. 180 с.
56. Семенова А. И. Попов Павел Сергеевич // Русская философия: Энциклопедия / Под. общ. ред. М. А. Маслина. Сост. П. П. Апрышко, А. П. Поляков. М.: Книжный клуб Книговек, 2014. С. 490-491; Стоюхина Н. Ю. Выдающиеся психологи и педагоги в Нижегородском университете (1918-1921 гг.): Монография. Нижний Новгород: Изд-во Нижегородского университета, 2013. 307 с.
57. Абашник В.А., Стоюхина Н. Ю. Зеленогорский Федор Алексеевич: данные биографии #1 // История российской психологии в лицах: Дайджест. 2016. № 2. С. 18-22.
58. Психологические сочинения Аристотеля. Вып. I. Исследование о душе / Пер. с греч. В. Снегирева. Казань, 1885. С. 3.
59. Там же.
60. Там же. С. 8.
61. Там же. С. 9.
62. Там же.
63. Аристотель. О душе / Пер., примеч. П. С. Попова. Предисл. В. К. Сережникова. М., 1937. С. 116.
64. Там же. С. 115-116.
65. Там же. С. У-У1.
66. Там же. С. 121.
67. Снегирев В. А. Психология. СПб.: Общество памяти игумении Таисии, 2008. С. 150.
