CC BY
75
УДК 81'42; 801.7
П.А. Колобаев ЖИВОПИСНАЯ КОСВЕННАЯ РЕЧЬ КАК СРЕДСТВО СОЗДАНИЯ МНОГОГОЛОСИЯ В ПОВЕСТИ Н.С. ЛЕСКОВА «ИНЖЕНЕРЫ-БЕССРЕБРЕНИКИ»
Данная статья посвящена проблеме полифонической организации художественного текста. В качестве средства, благодаря которому возможно многоголосое повествование, изучаются конструкции с живописной разновидностью косвенной речи на материале повести Н. С. Лескова «Инженеры-бессребреники». Автор приходит к выводу, что живописная косвенная речь может рассматриваться как черта идиостиля Лескова.
Ключевые слова: художественный текст, повествовательная полифония, живописная косвенная речь, голоса автора и персонажа, чужая речь.
Жгаописная разновидность косвенной речи уже давно стала объектом внимания ученых. В.Н. Волошинов о таком стиле передачи чужой речи писал следующее: «Авторский контекст стремится к разложению компактности и замкнутости чужой речи, к ее рассасыванию, к стиранию ее границ. Этот стиль передачи чужой речи мы можем назвать живописным. Его тенденция - стереть резкие внешние контуры чужого слова. При этом самая речь в гораздо большей степени индивидуализирована; ощущение разных сторон чужого высказывания может быть только дифференцированным. Воспринимается не только его предметный смысл, содержащееся в нем утверждение, но также и все языковые особенности его словесного воплощения» [3, с. 337]. По мысли А.Н. Гвоздева, «художественная, или живописная, косвенная речь характеризуется тем, что в нее вводятся слова и обороты, характеризующие языковую манеру излагаемого высказывания в целях сохранения колорита чужой речи» [4, с. 330].
Прекрасным образцом использования живописной разновидности косвенной речи в литературе XIX века является большая часть художественного творчества Н.С. Лескова, поскольку у писателя существует резкий контраст между словом автора-повествователя и словом персонажа. Это объясняется тем, что большинство произведений Н.С. Лескова написано от 1-го лица, следовательно, повествователь у него является одновременно рассказчиком, сквозь призму сознания которого пропускаются все события из жизни героев и их речевая деятельность. В тех случаях, когда о дистанции между говорящими субъектами свидетельствуют кавычки или другие графические средства, то голоса автора и персона-
жа как будто не сливаются в единое целое, а повествователь снимает с себя ответственность за чужое слово. Повествовательная структура художественного произведения с преобладанием живописной разновидности косвенных конструкций становится благодатной почвой для создания повествовательной полифонии (многоголосия).
Феномен полифонии в художественном тексте, впервые выделенный и исследованный М.М. Бахтиным на материале произведений Ф.М. Достоевского [2], изучается с позиций разных гуманитарных наук: литературоведения, эстетики, философии, лингвистики и др. Нас интересует прежде всего лингвистическая сущность повествовательной полифонии. Поэтому мы придерживаемся следующего понимания повествовательной полифонии как лингвистического явления: Повествовательная полифония - это конститутивный признак художественного текста, в котором в пределах одного фрагмента или даже предложения соединяются два равноправных голоса, два субъектно-речевых плана. Живописная косвенная речь в свою очередь соединяет голоса автора и персонажа, в чем мы убедимся, рассматривая ее в тексте повести Н.С. Лескова.
Среди большого литературного наследия
Н.С. Лескова в отдельном ряду стоят произведения, которые посвящены какому-либо знаменитому современнику писателя. От автора это всегда требует более точных фактических сведений о человеке, его речевом поведении. В «Инжене-рах-бессребрениках» описывается история становления личности святителя Игнатия Брянчанинова. Лесков изображает ту эпоху начала тридцатых годов XIX столетия, когда «в Петербургском инженерном училище между воспитанниками
© П.А. Колобаев, 2010
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 1, 2010
81
обнаружилось очень оригинальное и благородное направление, которое можно назвать стремлением к безукоризненной честности и даже святости». В центре произведения - история трех однокурсников инженерного училища: Дмитрия Брянчанинова, Михаила Чихачева и Николая Фер-мора. Лингвистической приметой всей повести стала живописная разновидность косвенной речи. Отчасти использование такой формы обусловлено тем, что автор, стараясь в точности или дословно изобразить произнесенную речь персонажа, прибегает к живописному стилю передачи чужой речи. Вырванные порой из прямой речи героя, слова и словосочетания, а часто целые предикативные единицы, становятся прочным компонентом авторского повествования, сливаясь с ним и образуя многоголосое (полифоничное) единство. Обратимся к тексту повести, чтобы проиллюстрировать все сказанное нами выше:
В училище они [Брянчанинов и Чихачев] не могли оказывать никому никакой помехи, а с выходом на службу преобладающее общее настроение, казалось, без сомнения, должно их убедить в непригодности их мечтаний и сравнять со всеми другими, которые ничего мечтательного не затевали, а ортодоксально верили, что «быть инженером - значит купаться в золоте»;
На указание ему самых сильных лиц он [Николай Фермор] отвечал, что «это все равно, -никто ничего не значит: что нужно, того никто не сделает».
В наших примерах наблюдается явление, когда автор произведения «вводит в косвенную конструкцию слова и обороты чужой речи, характеризующие субъективную и стилистическую физиономию чужого высказывания как выражения» [3, с. 348]. Отметим, что эффект живого произнесения «другой» речи производят и дополняют также кавычки, которые, являясь знаком чужого голоса, делят повествование на план рассказчика и план персонажа. В целом же, сам механизм попадания, вкрапления чужого голоса персонажа в повествование основан, как отмечает С.В. Амвросова, на том, что «языковая единица, реализуя в тексте специфический - релятивный или визуальный - аспект значения, соотносится с персонажным набором языковых единиц, отражающим положение персонажа как речевой личности и, в частности, тот факт, что персонаж связан родственными отношениями с дру-
гими персонажами и обладает "реальными" зрительными возможностями. Возникающая при этом связь позволяет услышать голос персонажа в единице повествования» [1, с. 95].
Живописный стиль передачи чужой речи настолько «вездесущ» в повести Лескова, что он даже проникает в авторский контекст конструкции с прямой речью:
- Ну и прекрасно! - отвечал Ден и известил Антония, что все улажено: его protégé дадут дело по силам, «а тогда мы не оставим это без внимания, и он будет награжден».
В этом случае, по мнению В.Н. Волошинова, «прямая речь подготовляется косвенной и как бы непосредственно из нее возникает, - подобно пластическому образу, не вполне отделившемуся от необработанной глыбы в скульптурах Родена, - является одной из бесчисленных модификаций прямой речи в ее живописной трактовке» [3, с. 349].
Не менее интересны другие примеры живописной косвенной речи:
Антоний сейчас же послал за Фермором и поспешил его обрадовать, но был неприятно поражен, заметив, что в нем «мало восторга», а «наиболее томности и унылости, как бы у человека, разочарованного жизнью».
Викарий его за это отечески пощунял и дал «к жизни наставление», заключавшееся в том, что надо хранить бодрость духа во всяких положениях. <...>
Назначение было почетное. Работа полезная и самостоятельная: смотри, вникай, сообрази, изложи критику и доложи умно и понятно.
Все эти три текстовых фрагмента, в которых представлена живописная косвенная речь, последовательно идут друг за другом. В последнем отрывке автором наставлений, построенных по большей части из глаголов повелительного наклонения, является лицо или группа лиц, о существовании которых можно только догадываться, так как узнать о них напрямую из текста невозможно. В другом примере голоса автора и персонажа сливаются в конструкции с косвенной речью, причем первая часть речи персонажа передана повествователем в обычной ее форме, а вторая в живописной:
И он [Николай Фермор] при этом только хотел продолжить, что все молодые инженеры должны образовать союз, чтобы поддерживать друг друга на честном пути бескорыстного служения, но заметил, что кучка молоде-
82
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 1, 2010
жи, среди которых он сообщал о своем оскорблении, растаяла, и с ним остался только один из наиболее добросердечных товарищей, и тот не столько ему внимал, сколько убеждал оставить это на время и идти «со всеми вместе в гастрономию, так как это у нас, - говорит, -заведено и никому нехорошо нарушать товарищеские обряды».
Настоящая разноголосица, состоящая из вкраплений в авторский контекст слов и словосочетаний других персонажей, наблюдается в следующем фрагменте повести:
Сначала они будто отправились к северу вместе, но на дороге расстались: Брянчанинов поехал в Петербург, где пребывание его казалось очень опасным, потому что он тут беспрестанно рисковал попасть в глаза императору, а Чихачев приехал к своей сестре Ольге Васильевне, по мужу Кутузовой. Он говорил о своем возвращении не много и не ясно, а о дальнейших своих намерениях совсем не говорил ничего. Его находили «странным», как будто потерянным или отрешенным от мира и не придающимся живо ни радостям, ни печалям. Это было очень тяжело видеть в молодом человеке, и семейные Чихачева общими силами старались узнать, «что у него на душе». Одни думали - «влюблен», другим казалось, «замешан», а один родственник с вольтерьянскою заправкой уверял, что племянник «помешан».
- На чем?
- Гордец. Хочет быть лучше всех... Набожный чистоплюй... Пусть мир тонет в смраде греха, а он будет сидеть, как дрозд на березке, и свои перышки перечищать носиком... Чистоплюй!
В данном отрывке текста речь идет о непонимании духовного состояния Чихачева его близкими людьми. Мы привели здесь также фрагмент диалога, поскольку автора у первой реплики нет, и она, вполне возможно, исходит от целого коллектива говорящих персонажей. Совсем оправдано использование Лесковым чужих слов и выражений, так как «введенные в косвенную речь и ощущаемые в своей специфичности они (особенно, если заключены в кавычки) «остраняют-ся», говоря языком формалистов, и остраняются именно в том направлении, в каком это нужно автору; они овеществляются, их колоритность выступает ярче, а в то же время на них ложатся тона авторского отношения - иронии, юмора
и пр.» [3, с. 348]. В нашем примере возникает своеобразная игра, построенная на рифмовке двух слов (помешан - замешан), а в целом - чувствуется ирония автора ко всему происходящему, особенно к тому, насколько близкие молодого человека не понимают его и в некотором роде даже обвиняют в сумасшествии.
В названной повести нами был замечен любопытный для анализа фрагмент:
Оказалось, что в лагере был самолично великая медицинская знаменитость своего времени доктор Мандт.
Он приехал в лагерь по личному приказанию государя, чтобы видеть Николая Фермора, и остался очень недоволен, что не нашел больного. Зато он оставил записку, в которой писал, что «сегодня он был экстренно вытребован государем императором, которому благоугодно было передать на его попечение Николая Фермора, и в виду этого он, д-р Мандт, просит Пв. Ф. Ф-ра, как только он возвратится в лагерь и в какое бы то ни было время, тотчас пожаловать к нему для личных объяснений».
Особенность этого отрывка из произведения Лескова заключается в том, что письменное сообщение (в нашем примере это записка) становится частью художественного целого повести. Автор раскрывает читателю смысл не только чужого речеповеденческого акта, но и передает содержание записки, которая адресована одному из героев повести. Записка призвана подчеркнуть достоверность описываемых событий. Таким образом, «чужое» слово в широком смысле этого понятия «органично приживается на новом месте, которое для него становится своим» [5, с. 95].
Итак, анализ повести Н.С. Лескова «Инженеры-бессребреники» позволяет сделать вывод, что живописная разновидность косвенной речи - характерная черта как этого произведения, так и творчества писателя в целом, его идиостиля. Заключая в кавычки целые фрагменты этой разновидности косвенной речи, автор произведения снимает с себя ответственность за произнесенную речь персонажа. Голос героя в этом случае становится частью авторского повествовательного голоса. Обладая полифоническим эффектом, живописная косвенная речь пронизывает разные слои художественного текста и соединяет в пределах одного высказывания голоса двух говорящих субъектов: повествователя-рассказчика и персонажа. В таком случае для читателя стано-
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 1, 2010
83
вятся понятными слова самого Н.С. Лескова, который считал себя «записчиком, а не выдумщиком».
Библиографический список
1. Амвросова С.В. Языковые средства полифонии в художественном тексте (на материале английских романов ХХ века): Дис. ... канд. фи-лол. наук. - М., 1984.
2. Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. - М.: Советская Россия, 1979. - 320 с.
3. Волошинов В.Н. Марксизм и философия языка // Волошинов В.Н. Философия и социология гуманитарных наук. - СПб.: Аста-пресс, 1995. - С. 216-380.
4. ГвоздевА.Н. Очерки по стилистике русского языка. - М.: Изд-во Академии наук РСФСР, 1952. - 336 с.
5. Попова Л.Г. Внутренняя и внешняя речь автора и персонажа в немецких и русских художественных текстах // Филологические науки. -2002. - №>4. - С. 93-100.
УДК 811.161.1 '276.6 (043.3)
Н.Н. Кузьмина РЕАЛИЗАЦИЯ ГУМАНИСТИЧЕСКОГО НАЧАЛА В ОБЩЕНИИ ВРАЧА И ПАЦИЕНТА (жанр «утешение»)
В данной статье дается краткий обзор главных ценностей врачебной этики, среди которых на первое место выдвинуто утешение, и рассматриваются функции речевого жанра «утешение» в рамках медицинского дискурса. Отдельно анализируется роль данного жанра в установлении доверительных отношений между врачом и пациентом.
Ключевые слова: врачебная этика, речевой жанр «утешение», речевые тактики.
Профессия врача моральна по своему основанию. Появление этой профессии вызвано не экономическими мотивами или финансовыми потребностями, манипуляционными или чисто познавательными интересами - её появление определено необходимостью помогать людям в их немощном, нездоровом состоянии. Профессию врача отличает возможность постоянного проявления заботы, оказания помощи нуждающемуся человеку.
В профессиональной врачебной этике абсолютным признанием пользуются ценности милосердия, сострадания, заботы, помощи, которые составляют краеугольное основание моральнонравственного отношения врача к больному, страдающему человеку.
Одним из главных проявлений человечности в речевой деятельности врача является речевой жанр «утешения».
Утешение обладает психотерапевтической функцией, облегчая страдания больного. «Психотерапия, состоящая в словесном, вернее, духовном воздействии врача на больного - общепризнанный, часто встречающийся метод лечения многих болезней». Понятие «духовного воздействия» следует воспринимать как результат осмысления слож-
ных межличностных отношений между врачом и пациентом в лечебной практике.
Важнейшей функцией жанра «утешение» является установление доверительных отношений между врачом и пациентом. Врачебное сообщество на практике не раз убеждалось, что успех лечения во многом определяется верой пациента во врача. Об этом в своём труде «Дух, душа и тело» писал В.Ф. Войно-Ясенецкий: «...доверие или недоверие врачу. глубоко определяет исход болезни.», «Тот, кто больше верит, излечивается лучше».
В христианской традиции понимание доверия больного к врачу созвучно пониманию веры, осознаваемой как «возможность осуществления ожидаемого». Врач обязан сформировать у больного и укрепить это доверие.
Раскрытие механизма формирования доверия представляет особый исследовательский интерес при рассмотрении этого речевого жанра, и результаты такого исследования могут иметь большую практическую ценность.
Врачу как специалисту следует учитывать, что «центральная нервная система главенствует над всеми соматическими процессами, определяет и направляет работу всех органов, их рост и тро-
84
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 1, 2010
© Н.Н. Кузьмина, 2010
