CC BY
53
ОБЗОРЫ И СООБЩЕНИЯ REVIEWS AND ESSAYS
УДК 82.03:820(73)
Д. И. Петренко D. I. Petrenko
Живое чувство языка в метапоэтике перевода К.И. Чуковского
Live feeling of language in K.I. Chukovsky's metapoetics of translation
В статье рассматриваются ментальные акты «перевоплощения», «преображения», «воссоздания», осуществляемые в процессе перевода художественного текста. Анализируется метапоэтика К.И. Чуковского как особая авторская форма представления знания о переводе.
The article is devoted to mental acts of "conversion", "transformation", "reconstruction" which are carried out in translation process of the art text. K.I. Chukovsky's metapoetics is analyzed as the special author's form of representation of knowledge about translation theory.
Ключевые слова: метапоэтика, перевоплощение, преображение, воссоздание, гармония.
Key words: metapoetics, conversion, transformation, reconstruction, harmony.
К.И. Чуковского мы осознаем как лингвоэнциклопедическую личность, так как он проявил себя как исследователь в области русского литературного языка, стилистики и культуры речи, художественной речи, одним из первых поставил проблему исследования детской речи, детально изучал ее формы. К.И. Чуковский - основатель советской теории перевода. Кроме того, он был известным писателем, поэтом, действующим переводчиком.
Метапоэтика перевода К.И. Чуковского имеет лингвистическую виталистическую основу: писатель, с одной стороны, формулирует «простые и ясные» принципы использования языковых ресурсов, «дабы каждый - даже рядовой - переводчик мог усовершенствовать свое мастерство» [3, с. 240], с другой стороны, применение этих принципов возможно только при условии, что переводчик обладает особым внутренним качеством - «живым ощущением стиля» [4, с. 96, 109]. «Жизнь» произведения противопоставляется его «смерти», которая может наступить в результате плохой работы переводчика, «полнокровие» подлинника - «малокровию» перевода, «яркость красок» - «бесцветности», которую иногда приобретает
перевод, «терпкий язык» оригинала - «химически чистому» языку перевода, «энергия текста» - «сонливости» перевода, «лицо» автора - «маске» переводчика, «огонь души» - «тленью», «творческий» [передающий эмоции, чувства] перевод - «механическому» [буквалистскому], «яркие душевные тональности» оригинала - «бездушному» тексту перевода, «живой образ автора» - его «архивной реставрации», «живая красота» подлинника - «голому скелету» перевода и т.д. [там же, с. 17, 18, 67, 81, 131, 165, 169, 170].
В системе этих противопоставлений выявляются основные проблемы перевода. В основе осмысления этих проблем и формирования их К.И. Чуковский прибегает, как правило, к метафоре, имеющей виталистистический антропоморфный характер.
Подлинник характеризуется понятиями живого, жизненного, хороший перевод, в понимании К.И. Чуковского, отвечает понятиям жизни, живых интонаций, живых чувств. Плохой перевод анализируется в терминах «механистический», «мертвый», метафорически рассматривается как «убийство» подлинника. Одна из главных причин плохого перевода - буквализм - это «не только калечение слова, уродование фразы, разрушение языка, это вместе с тем и разрушение художественных образов, картин, искажение изображенной в произведении реальной действительности» [5, с. 57].
«Буквальный перевод... есть самый неточный, самый лживый из всех переводов» [там же, с. 48].
«...так называемый точный [буквальный] перевод никогда не бывает и не может быть точен, что рабское копирование каждого слова - наиболее лживый из всех переводов» [там же, с. 56].
«...точное копирование иноязычного синтаксиса обусловлено грубым насилием над синтаксическим строем своего языка» [там же, с. 49].
«дословная точность является абсолютной неточностью» [там же, с. 53].
«Таков тот мертвый переводческий жаргон, с которым борется вся эта группа мастеров перевода» [там же, с. 85].
«Плохим» переводчиком поэзии К.И. Чуковский считал А.А. Фета: «...он открыто декларировал право переводчика воспроизводить один только голый скелет того или иного создания поэзии, не гоняясь за его живой красотой» [там же, с. 72].
Особое внимание К.И. Чуковский обращал на то, что прежде чем овладеть иностранным языком, нужно стать «хозяином» своего языка, К.И. Чуковский блестяще владел английским языком, хорошо знал английскую культуру. За заслуги по налаживанию культурного, литературного диалога между англоязычными странами и СССР К.И. Чуковский был удостоен почетного звания доктора литературы Оксфордского университета (1962).
Можно выделить две группы требований к переводчикам, которые формулирует К.И. Чуковский. Во-первых, это требования формальные, технические, связанные с пониманием различий между лексической, грамматической, синтаксической системами языков, -переводчик должен знать родной и иностранный языки. Во-вторых, требования, связанные с сохранением в переводе витальных тенденций текста подлинника, - переводчик должен чувствовать язык.
Минимальное требование, которое К.И. Чуковский предъявляет переводчикам, - знание различий между лексической и синтаксической системами русского и английского языков.
Лексика:
- в английском языке большинство слов - односложные, в русском - многосложные: «В среднем каждое английское слово почти вдвое короче русского. Эта краткость придает английской речи особую силу и сжатость; при переводе на русский язык неизбежно вместо энергичной сентенции в семь строк получится вялая в одиннадцать или двенадцать. Это фатально для языка, где крайм значит «преступление», бас - «омнибус», уи - «малюсенький», где фразы часто обходятся без соединительных частиц» [4, с. 161].
Синтаксис:
- русскому синтаксису свойственно заменять притяжательное местоимение личным с предлогами у или к или без предлога, в дательном падеже (в переводах встречаются фразы «Ее глаза зелены...», «Я еду на свою родину.» вместо «У нее зеленые глаза...», «Я еду к себе на родину») [там же, с. 159];
- русский синтаксис не допускает сокращения обстоятельственных придаточных предложений, если их подлежащее не тождественно с подлежащим главного предложения (в переводах: «Будучи на положении бродяги, всякое повреждение приписывалось мне», «Лежа в канаве, спасение казалось мне невозможным») [там же];
- в русском языке винительный падеж дополнения только тогда переходит в родительный, если отрицательная частица «не» относится к глаголу, управляющему этим дополнением (в переводах: «Спичка не может вызвать молнии» (вместо молнию), «Этого не могло бы случиться» (вместо «Это не могло бы случиться») [там же, с. 160];
- русскому синтаксису чужды ложные придаточные предложения цели, в которых «по существу никакой цели не выражено...» (в переводах встречаются такие предложения: «Я недостаточно давно уехал оттуда, чтобы не иметь никакого интереса к этой местности.») [там же].
Определив различия между языками, К.И. Чуковский дает «простые и ясные» рекомендации переводчиками, которые должны помочь им при переводе найти в русском языке эквиваленты элементам английского текста.
Фонетика:
- сохранять верность ритму подлинника [3, с. 497],
- воссоздавать музыкальную звукописи подлинника [там же, с. 513].
Лексика:
- если невозможно найти в языке, на который переводится художественное произведение, эквиваленты слов с определенной стилевой окраской, «в таком случае следует подвергнуть... деформации какое-нибудь соседнее слово, входящее в тот же текст, чтобы... читатели хоть отчасти почувствовали, какова его стилевая окраска» [4, с. 144];
- для некоторой разгрузки текста «нужно повсюду, где только возможно, особенно в разговорной речи, - вычеркивать лишние слова: это хоть отчасти придаст переводу ту легкость, которой ввиду краткости английских слов и простоты английского синтаксиса отличается подлинный текст» [там же, с. 161];
- следует уделять особенное внимание «словесной мелюзге» [там же, с. 171], «третьестепенным словечкам»: «этот», «мой», «она», «ее», «оно», «если», «хотя», «почему», «неужели», «когда» и т.д., так как эти слова несут большую нагрузку в «в живой человеческой речи», «в создании той или иной интонации» [там же].
Синтаксис:
- если лексика подлинника не воспроизводима по-русски, то его синтаксис, строй авторской речи почти всегда может быть передан более или менее точно;
- чтобы показать, что речь героев подлинника отклоняется от нормального языкового стандарта, необходимо «опростонародить» не лексику, а синтаксис [там же, с. 103]; использовать «изломы синтаксиса» [там же, с. 142], чтобы каждая фраза перевода «была так же неправильна и таким же образом неправильна, как и фраза подлинника» [там же, с. 141].
«С законами синтаксиса связана интонация речи — ее эмоциональный выразительный строй, ее душа», - пишет К.И. Чуковский [там же, с. 162]. В этом определении, в некоторой степени, находят отображение виталистические взгляды К.И. Чуковского на язык. «Душа» - '1. Внутренний психический мир человека, его переживания, настроения, чувства'; '2. Совокупность характерных свойств, черт, присущих личности; характер человека' [2]. Синтаксис языка, по К.И. Чуковскому, имеет точные законы, это строгая система, но в то же время система живая, способная передавать настроения, чувства, психические особенности писателя, поэта.
Установка К.И. Чуковского на то, что в языке художественного произведения всегда отображается творческая личность автора во всей сложности ее душевной и психической организации, позволяет
ему сформулировать еще один ряд требований к переводчику, в основе которых - требование развития тех личностных качеств, которые дают языку перевода жизнь.
Переводчик должен:
- обладать тонким «чутьем языка» [4, с. 37; 3, с. 243],
- иметь высокую духовную культуру, дарование, талант, вкус, такт, чувство меры [4, с. 37, 138, 140, 145; 3, с. 446],
- развивать в себе изощренный, внимательный, богатый слух, чтобы «живописать звуками», быть властелином ритмов и рифм [4, с. 146, 151; 3, с. 459],
- «чувствовать ритм подлинника, как пульс» [3, с. 466],
- всемерно заботиться, чтобы в русском переводе фразеология иностранного автора не утратила своей динамики и легкости [4, с. 161],
- осуществлять «любовное проникновение» в переводные тексты [3, с. 243],
- быть «близким по биению сердца», «жарко влюбленным» в автора [там же, с. 458].
Переводчику, по Чуковскому, недостаточно знания формальных языковых, технических приемов перевода. Он должен быть не только духовно богатым, эмоционально наполненным человеком, но и относиться к тексту подлинника, как к живому человеку: чувствовать в нем «биение сердца», прислушиваться к «пульсу» текста, чувствовать его жизнь, любить его. «Теория перевода не нормативна», -отмечает Г.Р. Гачечиладзе. Она «сама по себе не может создать переводчика художественной литературы, как теория литературы не может создать писателя, если у него нет таланта и соответствующего призвания» [1, с. 499].
Переводчик, по Чуковскому, должен стремиться к выполнению внутренне противоречивой задачи. Во-первых, каждая фраза подлинника, переведенная им, должна звучать по-русски, «подчиняясь логике и эстетике русского языка» [4, с. 158], нужно «принудить иноязычных писателей петь свои песни по-русски» [3, с. 460], чтобы в них не было ничего переводческого, чтобы они звучали для русского слуха так, «словно Бернс, или Петефи, или Ованес Туманян писали свои стихотворения по-русски» [там же]. Во-вторых, в переводе должен звучать «голос самого Байрона» [4, с. 77], «подлинный голос Диккенса» [3, с. 556] и др.
Задача советского переводчика, утверждает К.И. Чуковский, -достичь того, чтобы произведения зарубежных писателей сохранили в переводе свой национальный характер и одновременно приобрели бы «непринужденные, живые интонации» русского языка [там же, с. 461].
Художественно точный перевод, по определению К.И. Чуковского, - это творческое воссоздание подлинника в опоре на логику и
эстетику русского языка, которое достигается артистическим перевоплощением переводчика, любовью к переводимому автору, слиянием переводчика с его волей.
Чтобы достичь совершенства в переводе, переводчику нужно совершить несколько актов преображения еще на более высоком уровне мастерства и духовности. Это следующие акты:
- перевоплощение (артистическое), переход переводчика в состояние «двойничества» с автором оригинального текста [4, с. 7, 36],
- преображение переводчика в автора (загримироваться под автора подлинника, воспроизвести его манеру, стиль, ритмику) [там же, с. 90],
- воссоздание на родном языке творческой личности автора, сути личности, душевного склада автора [там же, с. 40, 64],
- воссоздание средствами языка, поэтической речи стилистики подлинника [там же, с. 113],
- воссоздание мыслей, интонаций, эмоционального колорита подлинника [там же, с. 79],
- воссоздание великолепия форм подлинника с помощью их органического усвоения [там же: 116, 119],
- воссоздание фольклорного духа поэзии [там же, с. 477],
- воссоздание подлинника чувством живой симпатии, пристрастной любви к народу [3, с. 514],
- обуздание своих индивидуальных пристрастий, сочувствий, вкусов, выработка стремления не заслонять автора своей личностью [4, с. 40],
- превращение переводчика в друга, товарища автора, подчинение его воле, слияние с волей автора [3, с. 516], при этом переводчик должен делать установку на бессознательное при осмыслении перевода и его оценке [4, с. 29, 36, 45; 3: 288].
Наиболее значимые акты - это перевоплощение, преображение, воссоздание.
Перевоплотиться - 'воплотиться во что-л. иное, принять иной вид, иные формы и т.д.' [2].
Преобразить - 'придать иной образ, вид, совершенно изменить кого-, что-л.'; 'превратить в кого-, что-л., сделать кем-, чем-л.' [2].
Воссоздать - 'создать вновь, восстановить', 'творчески воспроизвести, изобразить' [2]. Создать - 'путем творческих усилий и труда дать существование чему-л., вызвать к жизни что-л.' [2].
Эти значения можно рассматривать как связную структуру, в которой все элементы взаимообусловлены. Перевоплощение связано с преображением, а преображение имеет целью воссоздание подлинника на другом языке. Все эти элементы, конечно, характеризуют усилия элитарной языковой личности переводчика, то есть касаются и самого художника, его духовного строя, чувства гармо-
нии, и родного языка в напряжении всех его функций, в том числе и эстетических. Эти операции характеризуют именно метапоэтику (исследование автором собственного творчества), а не строго научную теорию перевода. Метапоэтика, опираясь на научные критерии, обладает еще одним важным прибавочным элементом - посылками к творчеству, творческим находкам и сообщениям о них.
К.И. Чуковский в книге «Высокое искусство» делает установку именно на метапоэтику перевода. Он пишет о том, что от него «требовали стройной и строгой теории, всесторонне охватывающей эту большую проблему. Создать такую теорию я был неспособен, но прагматически выработать какие-то элементарные правила, подсказывающие переводчику верную систему работы, я мог» [3, с. 242]. В этом высказывании К.И. Чуковский верен своей скромности, но все же ему удалось создать «стройную и строгую» теорию, теорию от переводчика, которая сочетается с тонкими практическими наблюдениями: от самых простых до наблюдений такой высокой сложности, которые может сообщить только гениальный мастер художественного перевода. Это, например, касается всего того, что отмечено в последнем корпусе данных, связанных с актами перевоплощения переводчика в автора, преображения переводчика, воссоздания подлинника средствами другого языка. Это именно метапоэтический текст. В отличие от строгого научного он характеризуется доверительностью, откровенностью в сообщении наблюдений над собственными действиями и действиями других собратьев по переводческому делу.
Термины, которые подбирает К.И. Чуковский, вряд ли можно отнести к научным, но они превышают научное знание своей обобщенностью, нюансировкой наблюдений, регламентированностью данных, корректностью сообщений. Они имеют личностный характер, связаны не только с рациональным мышлением, но и с мышлением эмоциональным, часто иррациональным. Как творческий человек, К.И. Чуковский часто говорит о пережитых чувствах по поводу хорошо сделанной работы, о прозрениях, неожиданных находках, открытиях.
Часто мы попадаем в лабораторию не только метапоэтики, но и метаметапоэтики - осмысления того, как складывался строй работы «Высокое искусство». Не случайны метакомментарии К.И. Чуковского: «она осенила меня» (аксиома), «мне стала ясна и другая драгоценная истина», «с каким напряженным трудом приходилось открывать бесспорные истины», «я понял»: «Перелистывая теперь, почти через полвека, тоненькую брошюру - первоначальный вариант этой книги, - я не раз и не два вспоминаю, с каким напряженным трудом приходилось «открывать» такие бесспорные истины, которые ныне считаются азбучными. Сейчас, например, я читаю в одной
из статей ленинградского сборника «Теория и критика перевода»: «Буквальная точность» перевода приводит подчас к полному идейному искажению подлинника». Теперь это - аксиома, ясная для всякого школьника, но я хорошо помню тот день, когда она осенила меня как некое великое открытие.
Наряду с этим мне стала ясна и другая драгоценная истина. Я понял, что хороший переводчик заслуживает почета в нашей литературной среде, потому что он не ремесленник, не копиист, но художник. Он не фотографирует подлинник, как обычно считалось тогда, но воссоздает его творчески. Текст подлинника служит ему материалом для сложного и часто вдохновенного творчества. Переводчик - раньше всего талант. Для того чтобы переводить Бальзака, ему нужно хоть отчасти перевоплотиться в Бальзака, усвоить себе его темперамент, заразиться его пафосом, его поэтическим ощущением жизни. Даже переводчику средней руки нужно столько редкостных способностей и знаний, такое чутье языка, такое любовное проникновение в переводимые тексты, что третировать его свысока может только невежда» [там же, с. 242-243].
Этот фрагмент текста ярко представляет метапоэтические данные творчества К.И. Чуковского, который прибегает к лексике, характерной именно для переводчика-художника, освоившего путь «вдохновенного творчества», ведущего к «высокому искусству», и доверительно передает свои знания, в первую очередь, собратьям по перу.
Итак, по К.И. Чуковскому, переводчик - не ремесленник, не копиист, а художник. Он не фотографирует подлинник, а творчески воссоздает его. Это сложная и вдохновенная работа. Переводчик -талант, в процессе перевода он перевоплощается в автора, усваивает его темперамент, заражается пафосом, поэтическим ощущением жизни. Для этого ему нужно обладать чутьем языка, осуществлять любовное проникновение в переводимые тексты. Вот кто такой настоящий переводчик.
Список литературы
1. Перевод - оригинал - действительность [О защите докторской диссертации Г.Р. Гачечиладзе «Проблема реалистического перевода»] // Мастерство перевода. Сборник. - М.: Советский писатель, 1962. - С. 497-503.
2. Словарь русского языка: В 4 т. - М.: АН СССР, Институт русского языка, 1981 - 1984.
3. Чуковский К.И. Высокое искусство // Чуковский К.И. Собрание сочинений: В 6 т. - М.: Художественная литература, 1966. - Т. 3. - С. 239-630.
4. Чуковский К.И. Высокое искусство // Чуковский К.И. Собрание сочинений: В 15 т. - М.: Терра, 2001. - Т. 3. - С. 3-320.
5. Шор В.Е. Опыт многообразного решения одной переводческой задачи // Мастерство перевода. Сборник статей. - М.: Советский писатель, 1963. -С. 447-486.
