CC BY
38
ния виртуальной коммуникации: проблемы, гипотезы, результаты // Образование и информационная культура. М., 2000.
4. Горошко Е.И. Коммуникативная виртуальная идентичность (гендерный анализ) // Вюник Одеського нацюнального уыверситету. Сер. Соцюлопя i полiтичнi науки . Одеса, 2007. Т. 12. Вип. 6.
5. Жичкина А.Е., Белинская Е.П. Стратегии самопрезентации в Интернете и их связь с реальной идентичностью. [Электронный ресурс]. иР1_: http://flogiston.ru/articles/netpsy/strategy (дата обращения: 10.10.2011).
6. Жичкина А.Е., Белинская Е.П. Самопрезентация в виртуальной реальности и особенности идентичности подростка-пользователя Интернета // Образование и информационная культура. М., 2000.
7. Ковригина Е.А. Коммуникативная стратегия самопрезентации в дискурсе интернет-интервью: дис. ... канд. филолог. наук. Кемерево, 2010. 177 с.
8. Кубрак Т.А. Интенция самопрезентации субъекта в вербальной коммуникации: автореф. дис. канд. психол. наук. М., 2009. 26 с.
9. Логинова О.В. Особенности самопрезентации личности в
Интернете // Актуальные проблемы лингвистического образования: материалы V междунар. науч. конф. (12 ноября 2009 г.) / под ред. А.В. Карышевой. Самара, 2009.
10. Михайлова Е.В. Самопрезентация: теории, исследования, тренинг. СПб.: Речь, 2007. 224 с.
11. Пикулева О.А. Гендерные, возрастные и профессиональные особенности тактик самопрезентации: дис. ... канд. псих. наук. СПб., 2004. 248 с.
12. Пономаренко И.В. Социально-психологические особенности самопрезентации военнослужащих-женщин: дис. ... канд. псих. наук. М., 2008. 259 с.
13. Черкасова И.С. Реализация коммуникативной стратегии самопрезентации личности в русских и немецких объявлениях о знакомстве: дис. . канд. филол. наук. Волгоград, 2006. 252 с.
14. Шабшин И.О. О психологических феноменах и особенностях коммуникации посредством Интернета // Московский психотерапевтический журнал. 2005. № 1.
15. Back M.D. How extraverted is [email protected]? Inferring personality from e-mail addresses / M.D. Back, S.C. Schmuklea, B. Egloffa // Journal of Research in Personality. 2008. № 42(4).
УДК 16(075,8)
«ЖИВ ЧЕЛОВЕК НЕ ЛОГИКОЙ ЕДИНОЙ», ИЛИ К ВОПРОСУ О СПЕЦИФИКЕ ФИЛОСОФСКОЙ АРГУМЕНТАЦИИ
1 9
Г.И. Корнилова1, И.В. Ланцова2
Национальный исследовательский Иркутский государственный технический университет, 664074, г. Иркутск, ул. Лермонтова, 83.
Рассматриваются особенности философской аргументации, которая трактуется как способ обоснования тех или иных положений и как особое средство убеждения. Авторы полагают, что философия для обоснования своих положений опирается на рациональные, прежде всего логические средства. Однако мыслители при создании своих конструкций используют не только логические приемы; велика в философии роль интуиции, веры, а для языка философских конструкций вполне уместны и выразительные средства. Библиогр. 10 назв.
Ключевые слова: аргументация; философская аргументация; философский язык; логика; интуиция; антино-мичность; дискурс; смыслообраз.
"MAN SHALL NOT LIVE BY LOGIC ALONE" OR ON THE PROBLEM OF SPECIFIC CHARACTER OF PHILOSOPHIC ARGUMENTATION G.I. Kornilova, I.V. Lantsova
National Research Irkutsk State Technical University, 83 Lermontov St., Irkutsk, 664074.
The article discusses the features of philosophical argumentation, which is interpreted as a way to justify certain statements and as a special means of persuasion. The authors believe that philosophy primarily bases on rational, logical means for substantiation of its postulates. However thinkers while creating their structures are not limited to only logical methods. The authors emphasize the role of intuition and faith in the philosophy. They point out that expressive means are quite appropriate in the language of philosophical constructs. 10 sources.
Key words: argumentation; philosophical argumentation; philosophical language; logic; intuition; antinomicity; discourse; image-sense.
Как известно, «аргументация - это процесс приве- мнения. Аргументацией часто называют не только дения доводов в защиту своей позиции или своего процедуру приведения аргументов в поддержку како-
1Корнилова Галина Ивановна, кандидат философских наук, доцент кафедры истории и философии, тел.: (3952) 411841. Kornilova Galina, Candidate of Philosophy, Associate Professor of the Department of History and Philosophy, tel. (3952) 411841.
2Ланцова Ирина Викторовна, кандидат исторических наук, доцент кафедры истории и философии, тел.: 89500500775, (3952) 410986, e-mail: [email protected]
Lantsova Irina, Candidate of History, Associate Professor of the Department of History and Philosophy, tel.: 89500500775, (3952) 410986, e-mail: [email protected]
го-то положения, но и саму совокупность таких аргументов» [1, с. 7]. «Аргументация - это интеллектуальное оружие, поскольку опирается на рациональные и логические средства и методы воздействия» [2, с. 8]. Аргумент - это не просто довод. Довод становится аргументом не только потому, что опирается на рассудок и разум, но и потому, что обладает силой убеждения. Репрессивность как момент убеждения проистекает из самого слова аргумент, который обозначает ожесточенный спор. Аргументируя, мы не только доказываем, обосновываем свои выводы, но и убеждаем в достоверности и правильности своей позиции. Аргументация как совокупность доводов в защиту выдвигаемых положений всегда присутствует в философском дискурсе, а вот насколько он убедителен, зависит от искусства аргументации. Вместе с тем философский дискурс в целом и философская аргументация в частности, существенно отличаются и от научного дискурса, и от той аргументации, к которой мы прибегаем в других сферах деятельности, включая и обыденную жизнь.
Аргументация и искусство аргументации зародились в древней Греции. Будучи вначале необходимым элементом риторики, аргументация впоследствии становится способом рассуждения и обоснования тех или иных утверждений. Аристотель, создавая логику, создает и орудие для эффективной аргументации, которая, в свою очередь, позволяет достичь успеха и даже победы в споре. Другими словами, создавая логику, Аристотель разработал и дал миру особый аппарат, особые приемы, которые впоследствии составили корпус аргументации. К ним относятся: систематическое доказательство, рациональное обоснование, дедукция, индукция и т. п. Логика является основой и «душой» аргументации. Вместе с тем аргументация какого-либо положения не сводится к его доказательству. Доказательство - это логическая процедура, имплицитно включающая в себя формализацию. Аргументируя, мы не столько доказываем, сколько убеждаем в правильности выбранной нами позиции. Вот почему не доказательство, а рассуждение и обоснование становятся опорой спекулятивной мысли и широко применяются в античной философии.
Философская классика, опираясь на античную традицию, исходила из того, что все философские построения должны быть непротиворечивыми, логически упорядоченными, используемые понятия - согласованными и недвусмысленными, а аргументы - последовательными. Вышеназванные требования были возведены в ранг интеллектуальных ценностей и так или иначе направляли и организовывали умственную деятельность не только ученого, но и мыслителя. Все эти требования и по настоящее время составляют корпус рациональной аргументации и позволяют создать целостную завершенную теорию.
Вместе с тем классическая философия столкнулась с определенными трудностями, отдавая приоритет рациональной, т.е. систематической и теоретической аргументации (в классификации современных теоретиков аргументации). Эти трудности были обусловлены, прежде всего, предметом философствова-
ния, спецификой философских построений и её языком.
В отличие от науки, единство предмета философии образуется общностью коренных проблем, которые всегда составляли корпус философии, а не их решений. Предлагаемые варианты решений проблем могут варьироваться и зависят от многих факторов: временных, исторических, социокультурных, мировоззренческих, личностных и др. Предмет классической философии - бытие как таковое, т.е. бытие, рассматриваемое в своем общем существовании, существовании как таковом.
Для философии важно найти принципы существования бытия и его познания. С этой целью философия обращается к явлениям объективного мира не непосредственно, как, например, опытные науки, физика в частности, а опосредованно. Поскольку философия стремится к предельному обобщению, факты и соответствие фактов реальности интересуют ее в меньшей степени. Философские построения чаще всего носят умозрительный и спекулятивный характер. Опо-средованность, умозрительность, высокая степень обобщения не позволяют философии опереться на эмпирический материал. Вот почему философия в основном использует эмпирические данные в виде иллюстраций, примеров, наглядности, но не для обоснования и подтверждения каких-либо положений и выводов. Причем этот материал подбирается произвольно, подгоняется под спекулятивные построения и довольно часто не соответствует реалиям (в качестве примера можно привести философскую конструкцию О. Шпенглера). Да и само понятие опыт (эмпирия) для философии всегда было проблемой. Это понятие в философии трактуется не так, как в науке или в обыденной жизни.
Эмпирический мир (чувственно-предметный) мало волнует философию. Далека она и от обыденной жизни, ибо философию интересуют высшие смыслы и высшая реальность. С самого начала она была занята поисками сверхчувственных, сверхприродных начал и основ сущего. Ее предметное поле - внеэмпирическая реальность. Вот почему философские теории трудно верифицировать.
В то же время мыслители в своих построениях исходят из своего духовного или экзистенциального опыта, который поддается только самонаблюдению и саморефлексии. С одной стороны, этот внутренний опыт не имеет ничего общего с научным наблюдением и экспериментом. С другой стороны, за этим внутренним опытом стоит жизненный путь мыслителя, который накладывает отпечаток на ход его рассуждений и построений. В свое время немецкий мыслитель И. Фихте заметил: « Какую кто философию выберет, зависит поэтому от того, какой кто человек, ибо философская система - не мертвая утварь, которую можно было бы откладывать или брать по желанию; она одушевлена душою человека, обладающего ею» [3, с. 460]. «Человеческое, слишком человеческое» и индивидуальное трудно уложить в строгие логические рамки. Вот почему эмпирическая аргументация, то есть та, которая опирается на опытные данные и ими же
подтверждает достоверность посылок, мало пригодна для философских конструкций.
В классической философии и науке наиболее состоятельным (доказательным) считался дедуктивный вывод. Создавая теорию, мыслитель исходил из какой-либо посылки или из нескольких посылок, которые считались истинными или допускались в качестве истинных. Аргументы рассматривались как состоятельные, если они соответствовали всем логическим правилам и если все дискурсивные шаги были обоснованы. Пожалуй, только один Б. Спиноза в своей «Этике» придерживался этих принципов до конца. В действительности выводить свои исходные положения чисто дедуктивным путем философия не в состоянии, ибо все ее положения не носят однозначного характера, философские выводы трудно доказать математически и трудно формализовать.
Неоднозначность, вариативность исходных положений порождает проблему истинности посылок, ибо посылки, может быть, изначально достаточные, но не строгие и не точные, приводят и к нестрогости выводов, что для логики неприемлемо. Логическая достоверность определяется правилами вывода. Из правильных посылок по законам логики следуют и правильные выводы. Как изначальные посылки, так и выводы в философии можно трактовать по-разному. Похвастаться однозначностью философия не может. В ней нет таких истин, которые не вызывали бы возражения. Она должна все подвергать сомнению. Все это порождает проблему истины в философии. Для теории аргументации этот вопрос является необходимым, ибо истинность посылок — гарантия правильности выводов и одно из средств убедительности. Только истинность порождает доверие к высказываемым суждениям и то, что Ницше называл «интеллектуальной честностью». Безусловно, в истории философии, да и в настоящее время, были и есть мыслители, которых убедительность мало волнует. Они заботятся о том, чтобы высказать свою собственную позицию, а не об аргументах, выдвигаемых в защиту этой позиции. Поэтому полагают, что все средства хороши, даже прибегают к некорректной аргументации, например, используют аргументацию к человеку (по принципу «сам дурак»). Следует заметить, что проблема истинности философского знания остается одной из главных и по сей день. Не вдаваясь во все детали этой проблемы (это отдельная тема), отметим, что одни мыслители полагают, что философские посылки носят только правдоподобный характер. Другие мыслители доказывают истинность метафизических построений характером философских рассуждений. Философия, по их мнению, затрагивает общечеловеческие, вечные проблемы и вопросы. Вот почему философское знание носит не только человеческий, но и общечеловеческий характер.
В философии аргументирование не выступает в форме последовательных силлогизмов, которые и приведут, в конечном счете, к единственно возможному заключению. Философский тезис - это не логический тезис, не логическая посылка в строгом смысле, то есть такая, которую нужно доказать или обосно-
вать. Все философские утверждения несут в себе какую-то мировоззренческую установку, это посылки либо за, либо против. Здесь уже коренится полемичность философских выводов. Как правило, в науке рассуждают по принципу «если..., то» и понимают причинные отношения в терминах логических следствий. В философии же рассуждают по принципу «почему», обращенному к антецеденту (первоначальному члену импликации). Так, философ, выдвигая тезис, что «все едино», обосновывает этот тезис, отвечая на вопрос «почему мир един и целостен?». Философствование - это бесконечное вопрошание, где одно «почему и зачем» сменяет другое. Это вопрошание, а не изначальное утвердительное положение запускает философский дискурс, и с него уже начинается второй этап рассуждений, которые требуют аргументации.
Все это вместе взятое приводит к тому, что философия не может обосновывать свои положения эмпирическим путем, но и не может опереться на чисто дедуктивный метод, поскольку возникает проблема истинности посылок и неоднозначности выводов. Вот почему, как отмечал один из крупнейших логиков ХХ столетия Ян Лукасевич, «когда с мерой строгости, созданной при помощи математиков, мы подходим к великим философским системам Платона или Аристотеля, Декарта и Спинозы, Канта или Гегеля, то эти системы распадаются в наших руках как карточные домики. Их основные понятия туманны, главнейшие утверждения непонятны, рассуждения и доказательства нестроги; логические же теории, лежащие так часто в глубине этих теорий, почти все ложны» [4, с. 98]. Другими словами, философская аргументация не всегда отвечает тем требованиям, которые предъявляются к аргументации как рациональной деятельности.
Однако эти трудности не следует преувеличивать и считать, что положения философии не могут быть вообще доказаны или обоснованы. Они доказываются, но опосредованно и не столь наглядным образом, как в науке. Правомерность или неправомерность философских решений проверяется развитием наук, подтверждается общей тенденцией в истории культуры и социальной практикой.
Однако двусмысленность рассуждений и многозначность терминологии не единственные «пороки» философской аргументации. Главный недостаток многих философских систем, если подходить к ним со стороны требований классической рациональности, -противоречивость. Логики одинаково резко осуждают логические противоречия и используют способ reductio ad absurdum (доведения до абсурда) для опровержения противоречивых доктрин.
Но что касается философских построений, то противоречивость является уделом многих из них, начиная с Платона. При желании противоречия можно обнаружить в любой, даже самой рационалистической системе, каковой считаются, например, философские построения Спинозы, Декарта, Канта, Гегеля. И этот список можно продолжить. Немецкий мыслитель Э. Гуссерль рассматривал философию как строгую науку, но избежать противоречий не смог. Исследования в области истории философии показали, что
большое количество (если не большинство) философских концепций содержат противоречия. Желая «подправить» предшественника, последователи, если и не доводили до абсурда его теорию, то настолько её искажали, что от первоначальных посылок не оставалось и следа. Любое философское учение после завершения подвергается нападкам со всех сторон и начинает трансформироваться в своих деталях. Особенно уязвимыми становятся противоречивые посылки. Так, например, немецкий мыслитель А. Шопенгауэр, провозглашая себя наследником кантовской системы, на самом деле был ее разрушителем, как и Гегель, только использовал иные средства и методы. Это можно сказать почти обо всех мыслителях. Философствование представляет собой не линейный процесс, а некий водоворот, в который вовлекаются все воды и истоки, а иногда появляются и зоны турбулентности. Это своего рода «возвратно-попятное» движение, когда обращенность к прошлому является одним из важнейших условий построения тех или иных теорий. Вместе с тем противоречивость философских построений - это не следствие слабости аргументации или недостоверности той или иной позиции. Противоречивость определяется целью философского дискурса - поиском Абсолюта, трансценден-ции, единства мироздания, смысла бытия, суждения о которых не могут не быть антиномичными. Больше того, такие мыслители, как Д. Юм, И. Кант, полагали, что антиномичность - неотъемлемая черта разума. А русский философ и богослов П.А. Флоренский отмечал, что противоречия не только составляют содержательную сторону философских учений, но и в целом свойственны человеческому мышлению. Современная философия науки придерживается теоремы Геделя, согласно которой всё научное теоретическое знание противоречиво. Поэтому упреки в адрес философии несостоятельны, поскольку избежать противоречий даже в научном знании невозможно.
Стремление одних мыслить непротиворечиво, последовательно и логично ведет к признанию за философией статуса строгой науки. Сторонники такой позиции полагают, что философия должна исходить из аподиктических суждений, исключить из своих конструкций любую непоследовательность и оценочные суждения, что сделать сложно. Другие, напротив, утверждают, что в философии мыслить непротиворечиво невозможно, а потому метафизика не является наукой, хотя и представляет собой своеобразную форму теоретического знания (так считал И. Кант, доказывая, что предмет метафизики - мир в целом, о котором можно высказать только антиномичные суждения).
Строгое обоснование, логика, согласованность всех выводов, стремление из достоверных посылок вывести достоверные результаты, дискурсивный стиль мышления и методологизм (следование определенному методу) должны быть непременными атрибутами философского знания, считают многие современные мыслители. Эти способы аргументации широко применяются в современной философии, которая ориентируется на науку, в частности в аналити-
ческой философии. Аналитическая философия сохраняет две изначально свойственные ей общие черты: особое значение, придаваемое логике, и равнение на науку, или логицизм и сциентизм. Эта философия ориентирует на сугубо научный тип рациональности в ущерб иным формам Разума и Духа. Так, например, Б. Рассел исходил из того, что логика есть сущность философии. Р. Карнап считал, что на место не поддающегося распутыванию комплекса проблем, который обычно именовали философией, встает логика науки [5, с. 84].
Однако есть и другая точка зрения. Как считают современные исследователи науки, во избежание упреков философии в недостоверности, её необходимо подкрепить новой неформальной логикой, не исключающей неопределенность, противоречивость, многозначность, парадоксальность, ибо все это - необходимые элементы философского мышления. Отсюда следует, что в философии вполне допустима аргументация, которая опирается на интуицию, веру, жизненный и экзистенциальный опыт. В современной теории аргументации эти способы и приемы аргументации относят к так называемой несистемной или контекстуальной аргументации [1, с. 131].
В этом плане особая роль отводится интуиции. Современные наука и философия придали интуиции особый статус, признали за ней плодотворность в решении сложных проблем. То негативное отношение к интуиции, которое было характерно для классической мысли, постепенно исчезает. Так, известный западный теоретик науки М. Бунге убежден, что «одна логика никого не способна привести к новым идеям, как одна грамматика сама никого не способна вдохновить на создание поэмы, а теория гармонии - на создание симфонии» [6, с. 109]. Таким образом, интуиция как иррациональный элемент познавательной деятельности существенно дополняет и обогащает рациональную природу философского знания. Опора на интуицию, обращение к внутреннему опыту мыслителя характерны для неклассического иррационалистического типа философствования. Это вполне понятно, поскольку именно человек, его судьба и предназначение в мире, смысл его существования, специфика человеческого бытия становятся главными темами философии. Однако эти проблемы не укладываются в рамки рационалистических объяснений. Новый тип философии требует иного типа мышления и других способов аргументации. Сила аргументов таких философских течений, как экзистенциализм, философия жизни, не в логике, а в признании драматичности и трагичности человеческого существования. А это гораздо сильнее воздействует на читателей и сторонников данных учений, чем рациональные аргументы.
Русская философия, плодотворно переработав основные идеи европейской мысли, пыталась преодолеть как крайности рационализма, так и крайности иррационализма и стремились к всеобъемлющему синтезу, что нашло отражение в концепции цельного знания. «Русская философская мысль изначально была движима интуициями, озарениями, которые хотя и уходили своими корнями в религиозное миросозерца-
ние, но несли в себе собственные мотивы и вдохновения» [7, с. 11]. Оригинальность русской философии - в понимании основ и начал мироздания и человеческой жизни. И дело не в том, что русская философия лите-ратуроцентрична и всегда выступала в союзе с литературой, а в том, что такие выдающиеся русские мыслители, как С.Л. Франк, С.Н. Булгаков, П.А. Флоренский, Л.П. Карсавин, Н.А. Бердяев, в своих рассуждениях не отрицали мистический смысл и тайну бытия. Они доказывали, что высший, трансцендентный и таинственный смысл бытия не укладывается в рамки логических обоснований, а открывается непосредственно, т.е. в интуиции и через интуицию и особый духовный опыт, суть которого в переживании единства, целостности и нераздельности мироздания. Интуиция, таким образом, позволяет «схватить» и раскрыть единство и суть бытия. Но эти прозрения, с одной стороны, трудно перевести на язык строгих рациональных конструкций и абстрактных понятий. В них всегда остается нечто потаенное и до конца не выразимое посредством языка. Однако эта потаенность определяется не только внутренним опытом мыслителя, но и предметом философии. Как известно, философия имеет дело с тем, что неочевидно, что сокрыто, что становится явным, да и то не до конца, только через умозрение.
В связи с этим интуитивисты в большей степени используют метафоры, склонны к афоризмам, тяготеют к литературной форме, ратуют за соединение философии с искусством, отдают предпочтение неповторимости и оригинальности авторской позиции. Интуитивисты довольно часто подменяют философский дискурс мифопоэтическим творчеством и вдохновением, а интуицию ставят выше логики, что неправомерно, ибо переворачивает укоренившееся в Новое время представление о философии как, прежде всего, рациональном и теоретическом знании. На самом деле «логика и интуиция не исключают и не подменяют друг друга. В реальном процессе познания они, как правило, тесно переплетаются, поддерживая и дополняя друг друга» [1, с. 154].
С другой стороны, на таких «зыбких основаниях», как интуиция, прозрение, невозможно выстроить строгое непротиворечивое учение. Интенционально многие интуитивисты не создают, да и не стремятся создать логически цельное, до конца ясное и определенное учение, подчас отказываются от строгости, последовательности в своих суждениях. И в этом их минус, ибо впоследствии их теории открывают простор для бесчисленного числа интерпретаций, а сами они рискуют остаться непонятыми.
Аргументация - это «рече-мысле-деятельность», и, следовательно, оформление тех или иных способов аргументации связано и с кристаллизацией языковых форм. Философская стилистика и манера письма складывались столетиями. Считается, что, «начиная с Аристотеля, философский язык отходит от обыденной разговорной и научной речи, обогащается широким спектром технических терминов, становится профессиональным диалектом, кодифицированной лексикой» [8, с. 63].
Тем самым античность создает философский язык, вырабатывает философские понятия. Античность придает обыденным словам абстрактный и предельно общий смысл, освобождает их от метафорической оболочки и облекает в метафизическую форму. Вместе с тем средневековье, подчинив философию теологии, придает философскому языку богословское содержание. И только Новое время, особенно немецкая классика, очищают философский язык от религиозно-мифологических напластований, придают ему строгость и завершенность.
Таким образом, слово становится главным средством философской рефлексии и способом выражения философских идей. Но, как отмечал Я.Э. Голосов-кер, «философия мыслит не просто образами, как обычное искусство, и не просто идеями, как наука, но образами-идеями или смыслообразами. Будучи, по природе своей, образованием синкретическим, смыс-лообраз позволяет философии формировать целостную картину мира» [9, с. 14]. Эта изначальная двойственность философии выводит ее за рамки науки и приближает к мифу, религии, искусству. Но в отличие от мифа, философия отделяет слово от вещи, смысл от предмета, знак от символа, хотя совершает такое очищение не всегда последовательно, т.е. до конца. Логос для философии и слово, и смысл, и разум вместе взятые. Если в рамках реальной жизни людей слово выступает как знак, служащий для обозначения какой-либо вещи, то в философии, слово - понятие, которое наполнено абстрактным содержанием (мысль), но в то же время нагружено смыслом. Так совершается о-смысление (выраженность в мысли и поиск стоящей за мыслью идеи). Вот почему двойственность философии (и мысль, и слово) вполне оправдана.
Вместе с тем античность порождает и другую традицию - жанровое разнообразие. Философия стремится не только к обоснованности и доказательности своих положений, но и к выразительности. Вот почему живая беседа, вопросно-ответная система, диалог, мифопоэтическая форма, эпистолярный жанр присутствуют в античности наряду со строгими спекулятивными построениями. Позднее это жанровое разнообразие мы видим в философской мысли эпохи Просвещения. Просветители изобретают новые жанры, а именно эссеистику и философскую публицистику, которые впоследствии получили широкое распространение в культуре. Вместе с тем жанр публицистики больше подходит моральной или политической философии, но не спекулятивной мысли. Разнообразие жанров и манеры философствования порождает определенные трудности, побуждая философию постоянно выбирать и дрейфовать то в сторону строгости и последовательности, то в сторону выразительности.
Для просветителей, которые считали себя писателями или, в лучшем случае, популяризаторами философских и научных идей такой дрейф в сторону выразительности был оправдан. Как в свое время бочка Диогена и его знаменитый фонарь (сейчас это называют перфомансами) были вполне уместны для де-
монстрации философской позиции, как и споры на агоре. Однако нестрогость используемых понятий, своеобразная игра слов приводит к разнообразным интерпретациям и уже спорам по поводу этих понятий. Неслучайно Ф. Бэкон и Р. Декарт неоднократно обращались к мыслителям, чтобы они сначала договорились о словах (терминах), а потом приступали к решению проблемы. Определяйте слова, говорили они, и половина споров станет ненужной. В этом плане немецкая классика предпочитает трактатную форму изложения, по мере возможности стремится элиминировать многозначность философских понятий и терминов из своих произведений. Строгость языка типична для так называемой академической философии. Академическая мысль всегда требует начинать со строгих определений и обосновывать выдвигаемые тезисы, а философский дискурс выстраивать по определенным логическим правилам и нормам.
В современной философии, следуя за стилем философствования и манерой письма, предложенной Ф. Ницше, так называемые постмодернисты отказываются от классического философского языка. Так же, как и Ницше, они предлагают начинать философствование не с понятий, а с метафор, как бы возвращая этот язык в собственно литературное лоно, в литературную
речевую стихию. Выразительность, то есть язык, выходит на первый план, а собственно мысль остается на втором. Все это приводит к тому, что совершенно необязательно аргументировать свою позицию, достаточно ее красиво преподнести. И если классическая философия по мере возможности стремилась избавиться от риторических оборотов, тем более от трюизмов и софизмов, то в сочинениях многих постмодернистов они присутствуют сплошь и рядом. Такое «олитературивание» ведет к стиранию граней между философией и литературой, философией и филологией, размывает предмет философии, лишает её убедительности.
Вместе с тем нельзя впадать в другую крайность -требовать от философии исключительно научного языка, превращения её в формализованное знание. Лишить философию выразительности - это значит лишить ее «живой души», превратить ее из «веселой науки» в унылое занятие.
Таким образом, умелое сочетание интуиции с логикой, выразительных средств с интеллектуальными дают философии богатейшие возможности и позволяют дрейфовать в сторону религии, науки, искусства, мифологии, при этом оставаться самой собой и не терять своего лица.
Библиографический список
1. Ивин А.А. Теория аргументации. М.: Гадарики, 2000. 416 с.
2. Котельникова Л.А., Рузавин Г.И. Системный подход к процессу убеждения и аргументации // Теория и практика аргументации. М.: ИФ РАН, 2001.
3. Фихте И.Г. Первое введение в наукоучение. В 2-х т. Т. 1. СПб.: Мифрил, 1993. 687 с.
4. Шульга Е.Н. Логическая герменевтика и философская аргументация // Теория и практика аргументации. М.: ИФ РАН, 2001.
5. Козлова М.С. «Чудо» этического: взгляд Витгенштейна // Человек. 2005. № 5.
6. Бунге М. Интуиция и наука. М.: Прогресс, 1967. 187 с.
7. Зеньковский В.В. История русской философии. Т. 1. Ч. 1. Л.: «ЭГО», 1991. 221 с.
8. Философия науки. Общий курс / под ред. С.А. Лебедева. М.: Академический проект, 2006. 736 с.
9. Голосовкер Я.Э. Логика мифа. М.: Наука, 1986. 216 с.
10. Корнилова Г.И. Особенности философской аргументации (предварительные замечания) // Актуальные проблемы социально-гуманитарного познания: сб. науч. трудов. Изд-во БГУЭП, 2010.
УДК 37.015.3
РАЗВИТИЕ КОММУНИКАТИВНОЙ КОМПЕТЕНТНОСТИ У СТУДЕНТОВ ТЕХНИЧЕСКОГО ВУЗА (НА ПРИМЕРЕ СПЕЦИАЛЬНОСТИ «МЕНЕДЖМЕНТ»)
1 9
Т.П. Линчук1, К.В. Варыханова2
Национальный исследовательский Иркутский государственный технический университет, 664074, г. Иркутск, ул. Лермонтова, 83.
Рассматриваются в сравнительном плане компетентностный и ЗУНовский подходы в образовании. Представлены результаты эмпирического исследования коммуникативной компетентности в процессе вузовской подготовки менеджеров в рамках традиционного ЗУНовского подхода. Делается вывод, что развитие ключевых компетент-ностей, в частности, коммуникативной, должно осуществляться на всех уровнях образования, «пронизывать» все предметы, учитывать преемственность в обучении и междисциплинарные связи. Табл. 1. Библиогр. 5 назв.
Ключевые слова: компетенция; компетентность; ключевые компетентности; коммуникативная компетентность; ЗУНовский и компетентностный подходы в образовании.
DEVELOPMENT OF COMMUNICATIVE COMPETENCY WITH TECHNICAL STUDENTS (ON EXAMPLE OF
1Линчук Тамара Павловна, кандидат педагогических наук, доцент кафедры психологии, тел.: 89148760466 Linchuk Tamara, Candidate of Pedagogics, Associate Professor of the Department of Psychology, tel.: 89148760466.
2Варыханова Клара Викторовна, кандидат биологических наук, доцент кафедры психологии, тел.: 89148946933. Varykhanova Klara, Candidate of Biology, Associate Professor of the Department of Psychology, tel.: 89148946933.
