CC BY
81
ЖИЛЬ БЛАЗ «ПЕТЕРБУРГСКИХ УГЛОВ»
(«ЖИЗНЬ И ПОХОЖДЕНИЯ ТИХОНА ТРОСТНИКОВА»
Н.А. НЕКРАСОВА И ЛИТЕРАТУРНЫЕ ТРАДИЦИИ)
Г.А. ШПИЛЕВАЯ
Кафедра русской литературы факультета русского языка и литературы Воронежский государственный педагогический университет Ул. Ленина, 86, 394611 Воронеж, Россия
В статье рассматриваются связи незавершенного романа Н.А. Некрасова «Жизнь и похождения Тихона Тростникова» с традициями европейского плутовского романа, вскрывающие некоторые закономерности творческой эволюции НА. Некрасова и обновления русской прозы 1840-х гг.
Как известно, художественный текст представляет собой поле взаимодействия «языков культуры» (A.B. Михайлов), осознанную и неосознанную автором «игру цитат» (Р. Барт). Особую группу, на наш взгляд, составляют произведения незаконченные, так как отрывки, в которых они пребывают, демонстрируют интертекстуальные отношения в открытом (лабораторном) виде. К таким произведениям относится незавершенный роман H.A. Некрасова «Жизнь и похождения Тихона Тростникова» (1843-1848). Одна из частей указанного произведения называется «Похождения русского Жил б лаза», что выявляет жанровое тяготение всего произведения молодого писателя, обратившегося к традициям плутовского романа.
Исследователи, безусловно, не могли не заметить то, что акцентировал сам H.A. Некрасов, тем не менее приключенческим рассматриваемый роман обычно называют походя и с большими оговорками, отмечая, что писатель «...оказался перед необходимостью перешагнуть за границы авантюрного жанра, преодолеть его нормативность, статичность образов, господство случайного» [5, с. 5]. Вышесказанное отчасти верно, однако наша задача рассмотреть незаконченное некрасовское произведение и многовековую традицию под другим углом зрения. H.A. Некрасов не столько отталкивался от того, что до него сделали Матео Клемон, Луис Велес де Гевара, Ален-Рене Лесаж, русские создатели «жилбла-зовских» романов (М.Д. Чулков, В.Т. Нарежный, Н.А. Полевой, В.И. Даль и многие другие), сколько активно впитывал достижения предшественников.
Справедливо отмечалось, что многих писателей (НА. Некрасов в их числе) форма приключенческого романа привлекала возможностью описать современные нравы (что было очень важно в новых условиях - быта, среды), а также показать нового героя - «...выходца из социальных низов» [1, с. 35]. К тому же
авантюрный роман в силу особенностей своей структуры позволял использовать и нероманные приемы, например, «нанизывание» однотипных сюжетных событий, которые складывались в достаточно плоскую картину, имитирующую эпическую объемность, что было, безусловно, привлекательно для писателя.
В тех случаях, когда линейная структура сковывала авторскую фантазию, писатель имел возможность прибегнуть к еще одному приему, которым располагал авантюрный роман: введение «вставных» новелл, меняющих стиль и расширяющих хронотоп повествования. Именно поэтому в «Жизни и похождениях Тихона Тростникова» появились сентименталистские истории Параши и Агаши, так называемые «локализации» [6, с. 273] с участием извозчика Вани и обитателей «углов» (в духе «натуральной школы»), романтические отрывки.
Как и следовало ожидать, все «истории», как второстепенные, так и фабульно значимые, рисуют действительность невероятно интересной и опасной, так как в авантюрном романе мир одновременно «...и манит, и губит» [10, с. 177]. Эта жанровая черта тоже была использована молодым Некрасовым достаточно полно. Тихон, подобно героям плутовских романов, покидает патриархальную среду, уходит в большой город, пытается освоить жестокий современный мир, вписаться в него. Каждый пикаро помнит свой «потерянный рай», «доплутовское» прошлое, память о котором его и смешит и умиляет.
Исследователь, рассматривавший образ Гусмана, заметил, что этот герой «...вспоминает о древне израильском народе, который в пустыне тосковал по котлам египетским; подобно ему, пикаро ушел из патриархального рабства, но очутился в пустыне. Он отверг райское блаженство, ибо возжелал познать добро и зло и быть свободным» [10, с. 177].
Архетипически восходя своим сюжетным зачином к одной из ключевых ситуаций Ветхого Завета, жанр плутовского романа отразился в фабульной ситуации некрасовского романа: герой едет в Петербург за свободой, которой сопутствуют голод, лишения, грязные углы, но и веселье, разгул, плотские наслаждения, пирушки, приключения, которые никогда не состоялись бы в маленьком городке, подле отца, который готовил сына к карьере чиновника, был весьма строг и вхож к самому губернатору.
Авантюрный роман представляет мир как скопище проходимцев и их жертв, последние в свою очередь являются начинающими плутами. Первая часть некрасовского произведения рисует несколько таких характеров.
Тихон, пустившись в любовные похождения, знакомится с плутовкой Матильдой, которая дурачит и обирает своих многочисленных поклонников, при этом ее «доплутовское» прошлое овеяно «...дыханием сентиментализма» [6, с. 279] (добрая семья, рано умершие родители, честная бедность), затем следует совращение и авантюрное «настоящее». Молодые «пикаро» - Тростников и соблазнившая его Матильда - кутят, предаются веселью, посещают кондитерские, театры и карусели, пока водятся деньги. Средства для развлечений Тихон (молодой плут) вымогает у «седого господина», участвующего в покушении на убийство Матильды. Посетив дом старого плута, который в страхе отдает три тысячи рублей на «лечение» пострадавшей, Тихон рассматривает аттестаты и портрет хозяина и делает многозначительное замечание: «Словом, тут был весь хозяин налицо, недоставало только для полной его биографии свидетельства о крещении. Но кто же усомнится, что хозяин крещеный?..» [9. Т. 8, с. 144]. Эта
фраза существенно расширяет авантюрные тексты (то есть фрагменты, содержащие несомненный след плутовского романа) некрасовского произведения и позволяет рассмотреть главу «Необыкновенный завтрак» (вторая часть романа) в определенном ракурсе.
Главный герой приходит в гости к сотруднику одной из газет, который часто прогуливается по отдаленным улицам Петербурга и заглядывает в окна нижних этажей домов. Полученные впечатления становятся материалом для водевилей и фельетонов журналиста, рассказавшего своим коллегам следующее: «Представьте себе панораму, в которой виды беспрестанно меняются, и только тогда вы поймете все разнообразие, всю прелесть моего наслаждения. Мастеровой у станка, согнувшись, опиливает какую-то мелкую принадлежность своей работы; жена, подкравшись сзади, целует его в колпак и в то же время делает глазки подмастерью, который сидит у другого окошка; цирюльник держит за нос толстого, красного господина, которому, как ребенку, под горло подвязана салфетка или целая простыня; титулярный советник целует свою кухарку, которая в знак особенной нежности колотит его по спине жирными, красными руками, засученными по локоть...» [8, с. 203]. Приведенный фрагмент напоминает ситуации, стартовые для сюжетов произведения Луиса Велеса де Гевара «Хромой Бес» (издан в 1641 г.) и знаменитого лесажевского одноименного романа, вышедшего в 1707 г.
Как известно, студент Клеофас выпускает Хромого Беса из стеклянного сосуда, в котором последнего держит немилосердный и могущественный колдун. В знак благодарности Хромой Бес показывает Клеофасу ночную жизнь Мадрида, приподнимая крыши домов. Очевидно, что фантастическая мадридская прогулка сходна с реалистической петербургской, однако только этим эпизодом сопоставление трех произведений нельзя ограничить.
Прося Клеофаса о помощи, Бес объясняет, что сам он, несмотря на свое сверхъестественное происхождение, не может освободить себя, это под силу только человеку, то есть существу, отмеченному благодатью крещения. Бес, естественно, такой благодатью не наделен, что и роднит его с некрасовским «седым господином», чей факт крещения Тихон подверг сомнению. «Бесовский» след в «Жизни и похождениях Тихона Тростникова» подтверждается еще и тем, что «седой господин», этот мелкий черт петербургских углов, замечен в самых низких плутнях. Он сводник, который находит Матильде поклонников, шпионит за ней, снимает ей комнаты, получает ото всех вознаграждения за услуги. «Седой плут» еще и вор, это он соблазнил Кирьяныча, бывшего честного подрядчика, воровать собак с целью дальнейшей продажи домашних любимцев их же хозяевам. «Бесовские» тексты располагаются именно вокруг «седого плута», соблазнителя и совратителя, который всегда внезапно исчезает и появляется.
Лесажевский Асмодей, этот «бес-пикаро» (Л.Е. Пинский), тоже сводник. Он устраивает странные браки стариков с несовершеннолетними, покровительствует распутству, азартным играм, танцам, каруселям, комедии и французским модам. Сам себя он именует Купидоном, богом любви.
«Асмодей» некрасовского романа, вполне реальный житель Петербурга, в отличие от инфернального Хромого Беса лишен обаяния, остроумия и доброты, он никого не спасает из пламени, не восстанавливает справедливость, но тем самым обнаруживает сходство с еще одним бесом. «Седой господин» носит се-
рую шляпу и ничем не отличается от окружающих. Черт из «Необычайной истории Петера Шлемиля» (1817 г.) А. Шамиссо (русский перевод появился в 1841 г.), высокий пожилой господин сухощавого телосложения, как известно, одет в серый поношенный фрак и тоже ничем не примечателен, его внешность, как правило, персонажи повести не могут описать. Серый цвет, сопутствующий героям А. Шамиссо и H.A. Некрасова, сближает искусителя и «ловца» человеческих теней и душ с петербургским сводником, а также указывает на органичное существование бесов в повседневной жизни, их растворение в обыденности.
Что касается главного героя некрасовского произведения, то «...как и другие Жиль-Блазы, Тростников в начале повести неопытен, невинен и доверчив» [2, с. 364], но это состояние временное. Тихон очень быстро понимает, как надо жить, чтобы не умереть с голоду, держится «поближе к котлу», идет на всевозможные компромиссы, спокойно переносит обман и предательство окружающих, одним словом, овладевает философией пикаро сполна. Подтверждением сказанному служит история соблазнения Тихона кухмистершей Марьей Самой-ловной, женщиной дородной и краснощекой. Обладательница искусственного румянца, «...кротко потупив очи» [8, с. 128], предлагает Тихону комнату, стол и чай за определенные услуги с его стороны. Несмотря на то, что «...при точном представлении мясистых прелестей жирной кухмистерши» [там же, с. 129] Тихон обливался потом, он все же соглашается пожертвовать «...выгодами тела выгодам духа» [там же], то есть переезжает к Марье Самойловне. Примечательно, что идентичная ситуация соблазнения содержится и в третьей части романа, где опять же кухмистерша, «...женщина прекрасных свойств и примерного поведения» [там же, с. 251], делает главному герою предложение занять комнату подле ее спальни. Так как указанная модель человеческих отношений в последней части романа пребывает в романтическом контексте, то герой гневно отвергает оскорбительное предложение. Также поступает и Клим из романтической «Повести о бедном Климе», над которой писатель работал с 1841 по 1848 г. И Клим, и главный герой третьей части романа готовы скорее умереть от голода, нежели избрать компромисс, а вот «русский Жилблаз» поступает иначе. Он, совершив «...редукцию духа к материи» [14, с. 83] (что тоже связано с «демоническими мотивами»), три месяца питался не «всухоежку», а вполне качественно, жил не в сыром «углу», а в удобной комнате, при этом готовился к поступлению в университет, мечтал закончить его и есть свой хлеб «...не краснея».
На протяжении всего романа главный герой совершает массу разнородных поступков (то дурного, то благородного свойства): помогает бедным и занимается воровством, заступается за обиженных и повесничает, обманывает и сострадает. Иначе и быть не может, потому что «...от плутовского романа еще нельзя ожидать строгой характерологии в более позднем смысле этого слова, выработанном реализмом XIX в. Цельность пикаро как характера еще проблематична» [7, с. 16].
Наше исследование будет однобоким, если в романе H.A. Некрасова мы будем видеть черты плутовского романа без их соотношения с другими явлениями литературного и внелитературного ряда, например, с автобиографической природой «Жизни и похождений Тихона Тростникова». Об этом много писали К.И. Чуковский [16, с. 29-47] и В.Е. Евгеньев-Максимов [3, с. 11-29]
Н.А. Вердеревская [1, с. 40], комментаторы и составители двух полных собраний сочинений H.A. Некрасова, Т.Ж. Хакимова [15, с. 7-8] и другие литературоведы. Однако, на наш взгляд, мнение о том, что молодой писатель, «...взяв за основу традиционную схему жильблазовского романа, пытался приспособить ее к задачам нового этапа развития литературы и создать на ее основе реалистический роман автобиографического характера» [1, с. 40], или замечание о том, что роман
Н.А. Некрасова призван «...продуцировать вместо реальной биографии поэта его легендарную квазибиографию» [15, с. 7], нуждаются в некоторой коррекции.
Дело в том, что H.A. Некрасов «...излагает свою биографию в форме беллетристической повести» [3, с. 29] не вопреки («пытался приспособить»), а благодаря законам жанра авантюрного романа. Создание художественной проекции своей судьбы (реальных ее элементов или желаемых) в рамках именно этой жанровой традиции - процесс достаточно интересный и привлекательный для писателя-беллетриста, и это психологически вполне объяснимо. Известно, что жизнь Матео Алеман-и-де-Энеро «...сходна с превратной судьбой его героя» [10, с. 150], а автор (H.A. Некрасов) и Тихон Тростников похожи уже тем, что оба завоевывали свое место в литературе и жизни поистине с жильблазовским упорством и предприимчивастью.
Реальный автор вовсе не обязательно должен обладать авантюрными чертами создаваемого им же героя, но он непременно испытывает личный интерес к этим индивидуальным человеческим качествам, к тому же социально детерминированным современной средой.
Неугасающий интерес к традициям «пикаресок» в первой половине XIX в. объясняется не только личным тяготением писателей к изображению интеллектуальной и физической человеческой активности или легкостью формы, доступной второстепенным писателям. Этот жанр привлекал и великих классиков: A.C. Пушкина, который хотел создать «Русский Пелам», и Н.В. Гоголя, написавшего «Мертвые души», где используется фабульная ситуация плутовского романа и типологические черты героя-пикаро.
Если тип пикаро порожден историческими событиями, происходившими в Испании XVI-XVII вв., проводившей политику колонизации Нового Света, то создание целого ряда «эпопей «низкой» частной жизни» [12, с. 195] русскими литераторами характеризовала положение дел в нашем отечестве. Русское общество первой половины XIX в., как известно, жило в ожидании крупнейших социальных перемен, готовилось в энергичному скачку, и это еще одна важная причина интереса H.A. Некрасова к авантюрному типу характера.
Органично входя в некрасовские «натуралистические» тексты, элементы плутовского романа влекут за собой свои приемы, которые обусловливают многие сюжетные повороты «Жизни и похождений Тихона Тростникова». Канонический авантюрный роман, будучи явлением необычайно популярным и самодостаточным, все же имеет ориентир, отношение к которому пародийно окрашено. Как известно, отправной точкой для пикаресок служил рыцарский роман, что объясняет многие ходы приключенческого сюжета. Благородного рыцаря воспитывают, готовят к подвигам достойные наставники, у начинающего плута тоже есть учителя, только это отпетые мошенники, которые бьют, обирают, заставляют воровать и попрошайничать своего подопечного, которому уготовано явно не благородное поприще.
В главе «О петербургских углах и о почтенных постояльцах, которые в них помещаются» (Первая часть романа), тяготеющей к жанру «физиологического» очерка, у Тихона Тростникова тоже появляются свои «педагоги»: это Кирьяныч и «зеленый господин», Григорий Андреевич Огулов. Кирьяныч организует с Тихоном воровское дело, чем спасает героя от голодной смерти, а Огулов, который когда-то служил в одном из петербургских духовных училищ, преподает Тихону, готовящемуся в университет, латынь и русскую словесность. Опустившийся, пьющий, готовый на любые унижения за стакан вина, «зеленый господин» был когда-то знаком с Державиным, Измайловым, Яковлевым, сам писал стихи к торжественным случаям в жизни важных особ. Будучи человеком талантливым и образованным, Огулов успешно заменяет нищему Тихону недостающие учебники. Однако ученик и наставник не только преодолевали сложности латинской грамматики и читали стихи поэтов XVIII в., они еще и кутили, пока у Тихона были деньги. Когда ученику оплачивать уроки стало нечем, «неумолимый профессор» бесследно исчез. Как видно, H.A. Некрасов соединяет обучение плутовству с серьезным духовным общением, в конечном счете иронически сниженным. В результате пикарескная модель обучения соединяется автором с традицией «романа воспитания». Возможно, это связано и с автобиографическим фактом из жизни писателя (который, подобно герою, готовился к поступлению в университет, где учиться ему было не суждено). Таким образом автор не только следует жанровому канону, но и преодолевает его посредством актуализации других жанровых традиций. В итоге персонаж приобретает своего рода реалистическую углубленность.
Во второй части романа («Похождения русского Жильблаза») авантюрное содержание, казалось бы, отодвигается на второй план, а на первый выходит тема искусства, литературы и театра. Главный герой, начинающий поэт и драматург, рассказывает о знакомых ему литераторах: B.C. Межевиче, В.М. Строеве, Ф.В. Булгарине. Если бы современные H.A. Некрасову читатели ознакомились с его романом (произведение при жизни автора в полном объеме не публиковалось), они без труда поняли бы, о каких журналах говорит писатель («Северная пчела», «Отечественные записки», «Современник»), каких критиков почти дословно цитирует (Белинский, Шевырев). Театральная жизнь, сценическая и закулисная, изображена так, что читатель может представить себя зрителем Александринки, узнать репертуар, познакомиться с актерами и режиссером. В этом нет ничего удивительного, так как молодой Некрасов во время создания своего романа находился в гуще литературной и театральной жизни. Однако стремясь «...осмыслить <...> живую жизнь в категориях культуры - литературы, литературной критики» [4, с. 80], широко вводя в свое произведение тему искусства, Н.А. Некрасов не только делится собственными впечатлениями. Вписывая своего героя в контекст современной «артистической» жизни, молодой прозаик и в этом случае является продолжателем того, что издавна присутствовало в авантюрном романе.
Пикарески и последовавшие за ними многочисленные авантюрные романы содержали морализаторские и литературные отступления, упоминания об известных писателях, повествование строилось так, чтобы читатель не забывал о том, что он держит в руках книгу, эстетически переработанный жизненный опыт, а не просто записки бывалого человека (литература знает и такую манеру представления материала).
Анонимная «Жизнь Ласарильо с Тормеса, его невзгоды и злоключения» (1554 г.) начинается следующим образом: «Рассудил я за благо, чтоб столь необычные и, пожалуй, неслыханные и невиданные происшествия стали известны многим и не были сокрыты в гробнице забвения... Плиний по этому поводу замечает: нет книги, как бы плоха она ни была, в которой не нашлось бы чего-нибудь хорошего...» [11, с. 11].
Если обратиться к «Похождениям Жиль Бласа из Сантильяны (1715 г.) А.Р. Лесажа, то в «Предуведомлении от автора» можно обнаружить цитату из древнеримского баснописца Юлия Федра, а чуть ниже уже сам Жиль Блас, беседуя с читателем, упоминает Горация. Персонажи романа страстно спорят о Лопе де Вега, Кальдероне, ведется тонкая интеллектуальная игра между автором, героями и читателем, которые достаточно иронично относятся к современной литературе.
В русском «плутовском» романе первой половины XIX в. традиция обращения к теме искусства активно поддерживалась. В романе В.Т. Нарежного «Российский Жильблаз, или похождения князя Гаврилы Симоновича Чистякова» (1814 г.) первая же фраза содержит упоминание об известном образце: «Превосходное творение Лесажа, известное под названием «Похождения Жиль-блаза де-Сантиланы», принесло и продолжает приносить сколько удовольствия и пользы читающим, столько чести и удивления дарованиям издателя» [8, с. 43]. В романе представлен обширный список художественных произведений, литераторов и философов: Крылов и Шаховской сменяются «Милитрисой Кир-битьевной», Лейбниц и Кант - Мильтоном, Апулей - «Повестью временных лет» и Вергилиевой «Энеидой». Иногда герои романа В.Т. Нарежного иронизируют по поводу тех или иных авторов и их творений, иногда восхищаются ими, а порой упоминание известного персонажа (например, Апулеевой Психеи) становится ключом для расшифровки определенной сюжетной модели, подсказкой читателю.
Примерно то же самое можно наблюдать и в романе Г. Симоновского «Русский Жилблаз, похождения Александра Сибирякова, или Школа жизни» (1832), где персонажи обсуждают проблемы русского стихосложения, вклад Ломоносова и Тредиаковского в науку, Карамзина хвалят за «Бедную Лизу», а Жуковского называют «...отцом нового поколения» [13, с. 146]. Не забыта и западная литература, упоминаются Сталь, Байрон, Ламартин и Гюго.
Возвращаясь к некрасовскому роману, отметим, что писатель не просто упоминает отдельные произведения и писателей, а дает достаточно широкую панораму литературной и театральной жизни своего времени, что вкупе с пространными «натуралистическими» описаниями быта демократических низов позволяет полно обрисовать картину национальной жизни.
В соответствии с указанными традициями плутовского романа (где герой зачастую ассоциируется с творческой ипостасью автора) молодой Некрасов сделал своего героя поэтом и драматургом, чем обусловил свой интерес к различным художественным методам, а также получил возможность соотнести искусство с действительностью.
В эпизодах, связанных с Григорием Андреевичем Огуловым, писатель касается теоретических проблем классицистической литературы. В полемическом задоре Тихон говорит и об издержках «старой» литературы - «подлом стихо-
творстве» (прославлении сильных мира), которое «доконал» очистительный 1812 г. и романтизм. Смеясь вместе с Тихоном над юношескими стихами героя («Где, заковав в горячие объятья, / тебя, о дева неги, буду лобызать я...» [8, с. 61]), автор косвенно иронизирует и над своими ранними поэтическими опытами. Свой интерес к сентименталистской и романтической традициям писатель подчеркивает как стилистически, так и путем внесения «подсказок» в текст своего произведения. Упоминается «неистовая» французская школа, а на полях черновика рукописи находится известная всем некрасоведам пометка: «Прочесть «Страдания Вертера». Будучи произведением «натуральной школы», показывая детерминированного средой человека, «Жизнь и похождения Тихона Тростникова» содержит в себе ростки реализма, не случайно история «Ежовой головы» легла в основу стихотворения «Вино» (1848 г.). В результате рассуждений начинающего писателя (Тростникова) о проблемах искусства, благодаря попыткам Тихона создать собственные произведения, текст незаконченного романа пестрит скрытыми и явными литературными цитатами.
Итак, в процессе создания своего романа H.A. Некрасов проходил необходимую ему ускоренную школу, осваивая многолетний и даже вековой литературно-исторический опыт. Это незаконченное произведение является ценным материалом для изучения законов творчества Некрасова и всей русской литературы в переходный период 1840-х гг. Закономерно обращение автора к традициям плутовского романа, не чуждой и традиции русской литературы. Запросы времени и ориентиры натуральной школы отчасти совпадали с жанровыми установками плутовского романа. «Память жанра», накопленные традиции, взаимодействуя с «социальным заказом» конкретной исторической и культурной эпохи, предопределили специфику индивидуального авторского выбора, что приводило к жанровому и мировоззренческому обновлению.
ЛИТЕРАТУРА
1. Вердеревская H.A. Русский роман 40-60-х годов XIX века (Типология жанровых форм). - Казань: Изд-во Казан, ун-та, 1980.
2. Гуковский Г. А. Неизданные повести Некрасова в истории русской прозы сороковых годов // Жизнь и похождения Тихона Тростникова. Новонайденная рукопись Некрасова. -М.-Л. 1931.
3. Евгеньев-Максимов В.Е. Исповедь раннего разночинца // Жизнь и похождения Тихона Тростникова. Новонайденная рукопись Некрасова. - М.; Л. 1931.
4. Зыкова Г. Герой как литератор и повествование как проблема в романе И.А. Гончарова «Обрыв» //Гончаровские чтения. 1995-1996 гг. - Ульяновск, 1997.
5. Карамыслова A.B. Художественное своеобразие романов H.A. Некрасова: Автореф. дисс. ... канд. филол. наук. - Л., 1982.
6. Манн Ю.В. Философия и поэтика «натуральной школы» // Проблемы типологии русского реализма. - М., 1969.
7. Манн Ю.В. У истоков русского романа // Манн Ю.В. Диалектика художественного образа. - М., 1987.
8. Нарежный В.Т. Избр. соч.: В 2-х т. Т. 1. - М., 1956.
9. Некрасов Н.А. Поли, собр.соч. и писем: В 15-ти т. Т. 8. - Л., 1981-2001.
10. Пинский JI.E. Магистральный сюжет: Ф. Вийон, В. Шекспир, Б. Гарсиан, В. Скотт. -М., 1989.
11. Плутовской роман. - М., 1992.
12. Рымарь Н.Т. Поэтика романа. - Куйбышев: Изд-во Саратовского ун-та, Куйбышевский филиал, 1990.
13. Симоновский Г. Русский Жилблаз, похождения Александра Сибирякова, или Школа жизни. - М., 1832.
14. Темиршина О.Р. Демонические инверсии в осмыслении феномена тела в поэзии А. Крученных И Проблемы поэтики русской литературы. - М., 2003.
15. Хакимова Т.Ж. Биографически-реальное и биографически-«легендарное» в мифотворческом романе H.A. Некрасова «Жизнь и похождения Тихона Тростникова» // H.A. Некрасов в контексте русской культуры. - Ярославль, 2001.
16. Чуковский К. И. Тростников - Некрасов (Черты автобиографии в найденных произведениях Некрасова) // Жизнь и похождения Тихона Тростникова. Новонайденная рукопись Некрасова. - М.; Л., 1931.
GIL BLAS OF ST. PETERSBURG’S CORNERS (N.A. NEKRASOV’S «TIKHON TROSTNIKOV’S LIFE AND ADVENTURES» AND LITERARY TRADITIONS)
G.A. SHPILEVAYA
Faculty of Russian Language and Literature Department of Russian Literature Voronezh State Pedagogical University 86, Lenin St., 394611 Voronezh, Russia
In this paper N.A. Nekrasov’s novel «Life and Adventures of Tikhon Trostnikov» (1843-1848) is being investigated in curse of correlation with European adventure novel.
