CC BY
42
ИСКУССТВОВЕДЕНИЕ
УДК 908(571.1)
Н.А. Бакулина
ЖЕНСКОЕ ХУДОЖЕСТВЕННОЕ ОБРАЗОВАНИЕ КАК ПОКАЗАТЕЛЬ КУЛЬТУРНОГО РАЗВИТИЯ АДМИНИСТРАТИВНЫХ ЦЕНТРОВ ЗАПАДНОЙ СИБИРИ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XIX - НАЧАЛЕ XX ВЕКА
Роль художественного образования в системе общественных ценностей во все времена являлась свидетельством уровня культурного развития общества. В статье рассмотрена система обучения графическим искусствам в общеобразовательных женских учебных заведениях, а также внешкольные формы женского художественного образования, которые сложились в Западно-Сибирском регионе под влиянием разнообразных социокультурных и экономических факторов.
Женское художественное образование, система обучения графическим искусствам, просветительская деятельность, влияние социокультурных и экономических факторов.
The role of art education in the system of public values has become the indicator of the level of cultural development of the society. The article considers the training system of graphic arts in general education institutions for women, as well as out-of-school forms of women art education, that developed in western-siberian region under the influence of various socio-cultural and economic factors.
Women art education, the training system of graphic arts, educational activity, the influence of socio-cultural and economic factors.
Ряд факторов социально-культурного и экономического характера стимулировал развитие женского художественного образования, которое, в свою очередь, явилось своеобразным показателем культурного уровня общественности в административных центрах Западной Сибири во второй половине XIX -начале XX века.
Систематизация фрагментарных исследований и фактического материала позволила представить более полную картину развития художественной культуры региона и ввести в научный оборот архивные сведения.
В России развитие женского образования, в том числе и художественного, началось в XVIII веке. Необходимо отметить, что в женских учебных заведениях рисованию было отведено место наравне с научными дисциплинами, и успехи по этому предмету принимались в расчет при назначении наград, переводе из класса в класс и т.п. Изначально предполагалось не ограничивать знания рисования усвоением «только одной внешней стороны, которая выражается в умении копировать с оригиналов, а стараться развивать в воспитанницах способность воспроизводить на бумаге предметы видимого мира, а также понимание взаимного отношения тех разнообразных форм, в которых эти предметы представляются глазу наблюдателя» [13, с. 477].
В целях эстетического развития воспитанницы должны были посещать под руководством преподавателей и классных дам художественные собрания и выставки картин. Особое внимание уделялось знанию рисунка, который «составляет украшение для женского пола и способствует к образованию вкуса, следственно, оно должно быть не только не пренеб-
регаемо, но и всеми средствами поощряемо» [13, с. 481].
Также важным считалось рукоделие, поскольку «занятия сии, составляющие принадлежность женского пола, суть предмет существенно необходимый», так как «по выходе из заведения рукоделия часто составляют для некоторых главное средство к пропитанию самой воспитанницы и даже ее семейства, через занятия рукоделием воспитанница сделается и бережливее и снисходительнее к прислуге, а также полезнее в хозяйстве» [2, с. 13].
Для рисовальных классов рекомендовалось:
1. «устройство особенного класса, приспособленного для рисования с натуры, т. е. такого, который бы имел правильное освещение, падающее на рисуемый предмет с одной стороны;
2. устройство лавок амфитеатром так, чтобы одна рисующая не мешала другой видеть модель, и чтобы модель находилась перед рисующей;
3. полное, по возможности, собрание моделей» [13, с. 481].
Кроме всевозможных художественных вышивок нитками, шерстью и шелками, воспитанницы шили золотом, делали искусственные цветы, плели кружева, а также рисовали цветы по атласу и другим материям.
Развитие женского художественного образования в Сибири значительно отставало как по времени создания, так и по количеству учебных заведений от развития женского художественного образования в центральной части России. Однако можно констатировать положительную динамику развития женского образования во второй половине XIX - начале XX века. По сведениям Министерства народного про-
свещения, в Западно-Сибирском учебном округе в 1892 году действовало 15 учебных заведений: 3 женские гимназии и 12 прогимназий с общим количеством обучающихся - 3231 человек. По данным 1909 года, в Западно-Сибирском учебном округе было уже 19 женских учебных заведений с 6449 учащимися: 12 женских гимназий и 7 женских прогимназий. В 1916 году из 50 средних учебных заведений 23 были женскими, кроме того, существовало еще 3 женских епархиальных училища [1, с. 63, 102, 103].
Таким образом, если к концу XIX века пропорциональное соотношение обучающихся в женских гимназиях и прогимназиях было приблизительно равным, то в начале XX века наблюдается явный перевес в сторону гимназической формы обучения. Кроме того, наметилась тенденция увеличения обучающихся из числа детей купцов, мещан и ремесленников, одновременно уменьшилось количество учеников из среды дворянства. По нашему мнению, причина этого явления - в росте торгово-промышленной группы населения Сибири, в повышении благосостояния населения, а следовательно, в возможности оплачивать обучение в более престижных учебных заведениях, в стремлении дать дочерям основательное образование.
В системе общего образования изобразительные умения и навыки девушки получали только в средних учебных заведениях, поскольку в школах начальной ступени графические искусства, за исключением чистописания, не преподавались.
Содержание предмета, а также программное обеспечение подразумевалось в отношении уровня образовательного учреждения. Так, гимназический курс графических дисциплин был означен рисованием с натуры, которое должно начинаться геометрическими фигурами и телами и оканчиваться гипсовой головою, при этом копирование считалось недопустимым и особенно вредным для начинающих. Кроме того, воспитанницы овладевали навыками каллиграфического письма, осваивали основы черчения и занимались рукоделиями. Прогимназический курс ограничивался, как правило, такими дисциплинами как чистописание, рукоделие, рисование (копирование рисунков).
Рассмотрим вышеуказанные различия на конкретных примерах. Так, в Ишимской прогимназии, помимо общеобразовательных предметов, изучали рисование, чистописание, занимались рукоделием: вышивали по канве гарусом и бисером, шили белье, овладевали башлычным мастерством. Интересен факт, что средняя успеваемость по рисованию была несколько выше, нежели по рукоделию и чистописанию (4,2 балла против 3,7 соответственно) [7, л. 36]. В Каинской трехклассной женской прогимназии рисование преподавалось классными надзирательницами, ему отводилось по два часа в неделю в каждом классе. Особой методики обучения изобразительному искусству не было, формирование изобразительных умений и навыков происходило, в основном, за счет копирования с рисунков. Моделей для рисования не имелось. Особых средств на вознаграждение за преподавание рисования не полагалось [8, л. 34].
В Омской женской гимназии к числу обязательных предметов относились чистописание и рукоделие, рисование же числилось в разряде необязательных, наряду с музыкой, пением, танцами, латинским, французским и немецким языками. Вместе с тем педагогический совет признавал, что обучение учениц рисованию в значительной мере может способствовать развитию их эстетического чувства, так как при этом обучении они будут знакомиться с очертанием предметов и приучаться замечать в них такие черты, которых неразвитой глаз не замечает. В распоряжении учениц находились различные модели, чучела, картины, стереоскопы с серией художественных картин и пр. [11, с. 28]. Значительное внимание уделялось рукоделию: все ученицы обучались рукоделиям, приличным званию и назначению их: кроению, шитью и отделке белья, женских платьев и уборов, разного рода вышиваниям. Для этой цели были приобретены даже швейные машины и выписаны пособия по рукоделию.
В Томской Мариинской женской гимназии рисованию обучались все ученицы, за исключением приготовительного, VII и VIII классов (для сравнения: музыке обучалось 6 учениц, пению - 22 и танцам -42 ученицы). На рисование во всех классах, включая параллельные I, II и III классы, было отведено 16 часов в неделю. Весь процесс обучения осуществлялся с соблюдением дидактических принципов, по возрастающей степени сложности: начинали с вычерчивания линий, затем шло рисование с оригиналов, потом гипсовых орнаментов. После этого девочки переходили к работе красками. Оканчивался курс обучения рисованием гипсовых голов и фигур, исполнением в цвете различных пейзажей, фигур человека и животных. Для наилучшего усвоения учебного материала применялись различные модели, как то: проволочные модели Дюпюи, модели из гипса для рисования ландшафтов, учебная коллекция гипсовых орнаментов Крейтана, гипсовые модели частей человеческого тела в натуральную величину. Помимо этого в учебном процессе использовались в качестве методического материала рисунки различных предметов, видов, архитектуры, животных, изданные в Берлине; рисунки А.К. Саврасова [4, л. 14].
На основании Устава учебных заведений Министерства народного просвещения 30 августа 1852 года в Тобольске было открыто приходское училище для девиц, в 1854 году это училище было преобразовано в Мариинскую женскую школу [9, с. 3]. Помимо общеобразовательных предметов, в школе девочек обучали рукоделиям, ремеслам и ведению домашнего хозяйства. Вскоре после открытия школы нашлись средства и на преподавание рисования и танцев, а воспитанницы получили возможность обучаться согласно «нормальной учебной табели для женских гимназий ведомства Императрицы Марии» [5, л. 28 об]. Делу эстетического воспитания девиц уделялось огромное внимание. По мнению администрации, рисование являлось средством развития изящного вкуса и эстетического чувства у воспитанниц школы. Девицы учились искусству чистописания, рисования, копировке узоров, изящным и хозяй-
ственным рукоделиям, танцам. Государство финансировало школу хотя и регулярно, но скупо. Основным же источником доходов была родительская плата и добровольные пожертвования. Однако следует отметить, что школа располагала достаточным количеством учебных пособий, необходимых для прохождения курса рисования. В распоряжении воспитанниц находились ученическая и фундаментальная библиотеки, насчитывавшие около полутора тысяч книг, среди которых были методические пособия по рисованию, таблицы для копирования, литература по истории искусства и художественные альбомы; некоторые издания выписывались из-за рубежа. Инвентарные описи подтверждают наличие 135 книг по искусству, не считая литературы по рукоделиям [6, л. 26, 28]. Неоднократно выделялись средства на приобретение учебно-методических пособий по рисованию, в школе имелись даже 2 штатива для постановки моделей по рисованию во время уроков перспективы, чертежные инструменты, коллекция геометрических тел. Централизованно приобретались материалы и инструменты для занятий изобразительной деятельностью [6, л. 123].
Обучение рисованию проходило с методической последовательностью: от простого - к сложному, от общего - к частному, от известного - к новому. Сначала шло рисование плоских геометрических фигур, затем - изображение геометрических тел, разнообразных архитектурных элементов, изучение принципов построения головы. Параллельно с развитием изобразительных навыков изучались основы перспективного построения. Рисованию обучались во всех, без исключения, классах по два часа в неделю. В конце триместров проводились так называемые третные отчеты, по результатам которых выявлялись «неисправные по искусствам»; но переэкзаменовки по искусствам не проводилось, а педагогический совет просил родителей принять меры к более усиленным занятиям их дочерей. По мнению администрации школы, не было необходимости оценивать успехи или неуспехи обучавшихся рисованию девиц в выдаваемых им аттестатах, так как оценивать в цифрах возможно лишь технику рисования, но не степень эстетического развития. В силу этого, в аттестатах об окончании Тобольской Мариинской женской школы не было оценки по искусствам, отмечалось только, что девицы обучались рисованию, чистописанию, церковному пению и танцам.
О качестве преподавания графических дисциплин в женских гимназиях свидетельствует тот факт, что практически все преподаватели имели достаточно высокий образовательный ценз, как то: Императорская Академия художеств, Киевское художественное училище, Казанская художественная школа, Пензенское художественное училище, Строгановское училище технического рисования. Большинство учителей рисования, черчения и чистописания определялись к должности, имея звания классных и неклассных художников. Преподаванием графических искусств и рукоделия в женских прогимназиях занимались учительницы, закончившие, как правило, общий курс гимназического обучения и имеющие звание домашней учительницы [10, с. 4].
К сожалению, собственного учительского персонала по искусствам у большинства учебных заведений не было. Основной причиной сложившейся ситуации следует считать малую заработную плату провинциального учительства, которая вынуждала учителей искусств искать дополнительные источники дохода.
В целом, определяя уровень преподавания графических дисциплин в женских общеобразовательных заведениях, можно сказать, что он был достаточно высоким и соответствовал всем требованиям, предъявляемым к учебному процессу в заведениях ведомства императрицы Марии Федоровны и Министерства народного просвещения.
Хотелось бы отметить такую форму получения изобразительных знаний, умений и навыков, как внешкольные образовательные структуры, которые создавались исключительно стараниями альтруистов, передовой мыслящей части провинциальной интеллигенции. Инициаторами подобных начинаний выступили томичи.
Так, в 1890 году на средства Общества попечения о начальном образовании в Томске были открыты воскресные рисовальные классы для девочек [3, с. 8]. Занятиями безвозмездно руководила жена профессора Императорского Томского университета А. С. Капустина, окончившая курс Академии художеств. Учащихся было 25 человек, занятия велись в применении к женским рукоделиям. В дальнейшем количество учениц сократилось и, каждое воскресенье посещало школу в среднем 10 девочек [3, л. 8об]. В 1892 и 1893 годах занятия в школе пришлось приостановить из-за того, что программа, по которой проводилось обучение, не соответствовала потребностям общества и времени. Для перехода на иной методический уровень требовалось учебно-методическое обеспечение, на которое Общество не имело средств.
Занятия возобновились только в 1894 году уже для учащихся обоего пола и всех возрастов, начиная с 9 лет, под руководством М.И. Черепановой (окончившей также курс Академии художеств). Новая программа носила более интенсивный характер, подразумевала обучение в течение трех-четырех лет и по объему была аналогичной курсу реального училища. Для наиболее талантливых учеников, желающих подготовиться к поступлению в Академию художеств, предусматривался еще один год занятий. Обучение стало платным - один рубль в месяц с каждого учащегося. Учебно-методическую помощь оказывало Томское реальное училище [12, с. 11].
Девочки имели возможность получать эстетическое образование, занимаясь в частных художественных мастерских.
Таким образом, необходимо констатировать, что различные виды культурной и образовательной деятельности представителей местной интеллигенции (например, организация выставок, краеведческих исследований, музеев, работа частных художественных мастерских, рисовальных классов и т. д.) сообщили поступательный характер развитию художественной культуры Западной Сибири и способствовали формированию культурной среды западно-сибирских городов.
Процесс развития художественного образования, как составной части художественной культуры, в Западной Сибири во второй половине XIX - начале XX века характеризуется накоплением опыта организации специальных учебных заведений для женщин, формированием различных систем художественной подготовки.
Литература
1. Блинов, А.В. Организация и развитие ЗападноСибирского учебного округа (1885-1918): дис. ... канд. ист. наук / А.В. Блинов. - Томск, 2001.
2. Ведомство Учреждений императрицы Марии. Главный совет женских учебных заведений. Объяснительная записка к Уставу женских учебных заведений ведомства учреждений императрицы Марии. - [Б.г., б.и.].
3. ГАТО. - Ф. 99. - Оп. 1. - Ед. хр. 1242.
4. ГАТО. - Ф. 99. - Оп. 1. - Ед. хр. 879.
5. ГУТО ГА в г. Тобольске. - Ф. И-165. - Оп. 1. - Ед. хр. 30.
6. ГУТО ГА в г. Тобольске. - Ф. И-165. - Оп. 1. - Ед. хр. 418.
7. ГУТО ГАТО. - Ф. И-58. - Оп. 1. - Ед. хр. 59.
8. ГУТО ГАТО. - Ф. И-77. - Оп. 1. - Ед. хр. 3.
9. Материалы о истории Тобольской Мариинской женской школы. (Историческая записка 1854-1877). - Тобольск, [ок. 1880].
10. Материалы по вопросу о приготовлении учителей для гимназий и прогимназий. - СПб., 1865.
11. Памятная книжка Западно-Сибирского учебного округа. - Томск, 1890.
12. Тюрина, И. Жила интересами школы / И. Тюрина // Томский вестник, 23 марта 1996. - 1996. - № 3. - С. 3.
13. Черепнин, Н. Императорское воспитательное общество благородных девиц. Исторический очерк 1764 - 1914 / Н. Черепнин. - СПб., 1914-1915. - Т. 1- 3.
УДК 7.072.2
И.Н. Нехаева
РАЗРУШЕНИЕ ИСКУССТВА: ЯЗЫКОВОЙ МОТИВ ИСКУССТВОВЕДЧЕСКОГО И ИСТОРИЧЕСКОГО ПЕРЕЖИВАНИЯ МЫСЛИ
Статья содержит иронический взгляд на положение, которое искусство вынуждено занимать благодаря языковой форме его переписывания, располагающей искусство где-то между искусствоведческими и историческими интенциями и определяющей его существование исключительно в контексте «истории искусства», что в результате приводит все исследовательское предприятие к «безысходности» и отсутствию живой мысли об искусстве.
История, искусство, язык, различие, описание, понимание, познание.
The article contains an ironical sight at the situation, which the art has to take due to the language form of its copying, placing the art somewhere between art criticism and historical intentions, and determining its existence in the context of "history of art", that, in result, causes all research to the "hopelessness" and the absence of the idea of art.
History, art, language, distinction, description, understanding, knowledge.
Следует согласиться, что возможность использования функции «говорения», и особенно «говорения об искусстве», является условием, так сказать, «выворачивания на изнанку» самой материи искусства, поскольку опытное действие как таковое, взятое в моменте творческого свершения, вовсе не есть то же самое, что описание этого творческого действия в языке, так как совершенно очевидно, что если первое творится без каких-либо посредников или руководства со стороны внешних дополнительных действий, то второе, без сомнения, содержит момент переакцентировки с опытной деятельности первого на совсем иное по своей природе поле - языковое, которое, в свою очередь, навязывая собственный способ реагирования на данное творческое свершение, заставляет поверить в тождество самого произведения искусства и того, что разговор о нем соответствует действительности этого художественного произведения. В связи с этим не удивительно, что одно-
временно с разыгрыванием состояния тождества, - и в этом случае верным является допущение в языке только иллюзии такого тождества, - сама природа языка диктует обратное данному положению дел состояние, а именно различение, благодаря которому, в частности, в обозначенном выше отношении, тождество лишь чувствуется, то есть как бы предполагается, на самом же деле «... в языке нет ничего кроме различий» [1, с. 119], тем не менее имеющих положительные моменты как условие установления самого различия, но в самом языке, как известно, не существует никаких положительных моментов, а только различия.
Таким образом, типичным примером осуществления языковой процедуры является установление различия между историей философии и историей искусства, где само по себе различение основывается, главным образом, на противопоставлении предметов, и коль скоро предметом первой выступает фило-
