CC BY
199
Итак, постмодернистская парадигма в социально-политических науках позиционирует себя как альтернативу ранее сформировавшимся направлениям, а деконструктивистская установка по отношению к рационалистическому политическому дискурсу модерна препятствует ее совместимости с другими моделями политологического знания. Однако постмодернизм представляет собой более высокий уровень культурной и политологической рефлексии, что дает возможность интеграции, совмещения и эффективного использования элементов других парадигм. В этом смысле парадигма постмодернизма сама представляет собой плюралистически ориентированную модель соотношения и сочетания элементов политологических методологий, поскольку исходит из принципа необходимости различия и разнообразия.
В целом, анализ моделей эффективного взаимодействия различных парадигм в политологии представляет собой перспективное и актуальное направление исследования и нуждается в дальнейшем развитии.
Литература
1. Кола Д. Политическая социология. М., 2001.
2. Folle verite. / Ed. de Kristeva J. P., 1979.
3. Курбатов В.И. Современная западная социология. Ростов-на-Дону, 2001.
4. Ильин И.П. Постмодернизм: от истоков до конца столетия.
5. Моллер Окин, С. Проблема пола: общественное и частное // Современная политическая теория / Автор-составитель Д. Хэлд. М., 2001.
6. Макаренко В.П. Аналитическая политическая философия. М., 2002.
УДК 323.17:28
Шарафутдинова Э., к.полит.н.
Женский терроризм в контексте исламского интегризма
В статье освещается проблема женского терроризма в свете современных социально-политических процессов. Исследуются истоки и причины появления тер-рористов-смертников. Показана роль гендерного аспекта терроризма в контексте исламского интегризма. Проведен анализ изменения места женщины в социокультурном пространстве Северного Кавказа.
Ключевые слова: терроризм, конфликт, чеченцы, ислам, экстремизм, самоубийцы, гендер, женский терроризм
Актуальность темы исследования обусловлена тем, что в современном мире, изобилующем этническими и религиозными противоречиями, в научном дискурсе все чаще возникает потребность в изучении исламского интег-ризма, с ростом которого связывают большинство современных конфликтов. Безусловно, в рассматриваемом вопросе важно отметить необходимость и важность учета взаимосвязи этнонациональных и конфессиональных аспектов в социально-политической жизни общества, так как наибольшее влияние на реальную жизнь и текущую политику оказывают не столько отдельно взятые религиозные или национальные факторы, сколько их симбиоз. Взаимодействие и взаимопроникновение этих двух компонентов продуцирует рост
170
их влияния на сознание человека и способствует скорейшей общественной мобилизации.
Очевидно, что особую актуальность, рассматриваемый вопрос имеет для полиэтнической (свыше 160 этносов) и многоконфессиональной (свыше 70 религиозных течений) России, где ныне происходит рост и активизация, как религиозных организаций, так и национальных движений, нередко совпадающих с региональным сепаратизмом [1, с. 3-4].
Следует заметить, что все вышеуказанные факторы способствуют локализации этнополитических и этнорелигиозных конфликтов. Острота проблемы обусловлена тем, что вооруженные конфликты, как правило, влекут за собой длинную череду трагических последствий: многочисленные жертвы, неисчислимые материальные потери, межэтническую и религиозную вражду, а также продуцируют возникновение различного рода фобий на национальной и конфессиональной основе (например, страх по отношению к людям кавказской национальности и мусульманского вероисповедания). Это формирует социально-психологическое напряжение в обществе.
Необходимо заметить, что, начиная с 1990-х гг. ХХ., в. фиксируется рост исламского интегризма в ряде республик Северного Кавказа. Исламские ценности начинают восприниматься как основа возрождения духовности северокавказских этносов. Уже с середины 90-х гг. XX в. на Кавказе четко начинают прослеживаться исламистские течения, принявшие форму религиозного радикализма. Отметим, что рост современных конфликтов на его территории связывают именно с процессами исламского объединения, которое способствует возникновению таких явлений как: терроризм, экстремизм, ша-хидизм (террор смертников-самоубийц). Деликатность рассматриваемых вопросов предполагает их детальный анализ.
Специфической особенностью современного терроризма в последние десятилетия является то, что активными участниками террористических актов становятся женщины. Данная динамика прослеживается как на Ближнем Востоке, так и в России. Террористические акты с вовлечением женщин-смертниц сегодня стали не новой тактикой, а устоявшейся практикой на Северном Кавказе, а также в России в целом. Данное обстоятельство обусловливает актуальность изучения региональных особенностей проявления женского терроризма на Северном Кавказе, т.к. несет в себе совершенно новые аспекты в развитии террористического движения.
Терроризм на современном этапе приобретает новые формы, представляющие несомненную угрозу для национальной безопасности государств. Вследствие этого данный феномен стал в последние годы пристальным объектом социальных, политических и психологических исследований. Однако гендерный аспект терроризма, изучение которого необходимо для понимания личности террористок, уровня значимости их статусов и распределения ролей в террористической деятельности, недостаточно научно проработан.
Безусловно, научно-теоретическое исследование гендерного аспекта
терроризма, его особенностей и причин, а также тенденций развития в современном политическом процессе играет важную роль. В свою очередь, анализ его роли в контексте исламского интегризма необходим для выработки адекватных мер в системе противодействия проявлениям крайним формам исламистского радикализма.
1.1. Террор самоубийц в политическом процессе: истоки и причины
Отличительной особенностью современного политического процесса является использование смертников-самоубийц в ряде террористических актов, которое ставит своей главной целью всеобщую социально-политическую дестабилизацию и захват власти. Использование людей в качестве «живых бомб» в политическом противостоянии практиковалось и ранее. В данном контексте проблемы следует более предметно рассмотреть, где искать корни этого явления и почему оно возрастает с небывалой динамикой.
Соответственно, терроризм далеко не всегда и всеми оценивался отрицательно. Террор не только рассматривался как одна из приемлемых форм противоборства, но и лежал у истоков многих государств. Известный просветитель XVIII в. Монтескье описывал террор как повседневную практику деспотических государств. Субъекты ряда буржуазно-демократических революций (Англия, Франция, Россия и др.) и национально-освободительных движений (Алжир, Израиль, Ирландия, Италия, Польша, Палестина, Турция, Чечня) обращались к тактике террора. Образ террориста ассоциировался с образом героя, борца за свободу, а субкультура терроризма становилась образцом подражания для последующих поколений.
В ряде стран в ходе политических противостояний для достижения определенных задач применялись смертники-самоубийцы, которые становились субъектами политического процесса. Акции смертников (т.н. «шахи-дов») активно применялись в средние века адептами одной из подсект исмаи-литов. В 1940-е годы индийские повстанцы направляли людей, обвешанных гранатами, в расположение британских войск. Однако лишь в Шри-Ланке были зафиксированы массовые случаи использования самоубийц. И, что немаловажно, именно женщин.
Где же искать истоки современного явления «шахидизма»? Первоначально «шахидизм» получил широкое распространение на Ближнем Востоке. В 80-х гг. ХХ столетия с ужесточением арабо-израильского конфликта шахидизм приобрел массовый характер среди палестинцев. Поскольку Израиль по своей военной мощи несравнимо превосходил палестинцев, то они не находили иной борьбы за восстановление своей государственности. Избирали методы индивидуального или группового террора.
Также «шахидизм» стал связываться, с деятельностью шиитов, поскольку его проявления стали фиксироваться практически сразу после победы «исламской революции» в Иране. Во время войны с Ираком подростков-иранцев посылали на минные поля противника [2, с. 103].
В 1990-е гг. ряд исламистских террористических групп поставил процесс участия женщин в терактах «на поток» и начал массовое рекрутирование
молодых мужчин и женщин на роль самоубийц. Исламисты пережили эволюцию взглядов на возможности участия женщин в самоубийственных терактах. В связи с использованием женщин - «шахидок» среди членов известной палестинской организации «Хамас» в свое время разгорелся спор о законности такой практики с точки зрения шариата. Многие знатоки шариата уверенны, что женщина даже не имеет права появляться на улице без сопровождения мужчины [3, с. 7]. К примеру, организация «Хамас» долгое время категорически отвергала подобные методы террора, как не соответствующие духу ислама, запрещающего самоубийство, однако в 2004 г. официально одобрила их, по причине высокой эффективности. Известно, что подготовка подобного теракта относительно простое дело: женщину-самоубийцу не надо обучать военному делу и методам конспирации. Она выступает в роли дешевого, эффективного и одноразового оружия.
Следует подчеркнуть, что самоубийцам обещана наивысшая милость Аллаха, т.к. они отдают жизнь якобы во имя него. Несмотря на то, что убивая себя, смертник уносит жизни посторонних людей, которые он не вправе забирать.
Важно отметить, что во многих странах, особенно там, где наиболее сильны террористы-националисты и террористы-сепаратисты, терроризм стал «фамильным» делом: зафиксированы многочисленные примеры того, как представители нескольких поколений одной семьи были замешаны в террористической деятельности. Так, например, происходит в Северной Ирландии и Палестине. В этих регионах активное участие женщин в актах террора, ранее осуждаемое семьей и обществом, постепенно переходит в разряд привычных, допустимых и даже одобряемых обществом дел.
Как подчеркивают эксперты, практика «шахидизма» весьма эффективна: она составляет 3 % всех терактов, но именно на них приходится 48 % жертв [4].
И.П. Добаев приводит следующие цифры: в период с августа 1999 по сентябрь 2009 гг. на территории России смертниками была осуществлена 41 акция террора и все они сопровождались немалыми жертвами. По количеству акций самоподрыва лидирует Афганистан, там ежегодно взрывают себя порядка 140 человек [5, с. 471].
На сегодняшний день, можно констатировать тот факт, что основным очагом терроризма и экстремизма в России выступает Северный Кавказ, особенно его северо-восточной часть (Дагестан, Чечня, Ингушетия). Именно здесь террор-самоубийц получил свое широкое практическое применение, т.к. показал свою состоятельность в выполнении поставленных целей и задач. Например, 21 августа 2011 г. в итоге серии взрывов в Грозном скончались 4 милиционера, еще 3 человека были ранены. Взрывы произвели террористы-смертники. В итоге взрыва бомбы в селении Мескер-Юрт Шалинского района Чеченской Республики 25 августа нынешнего года, который осуществил террорист-смертник, умерли 4 милиционера, еще один сотрудник милиции и двое прохожих тяжело ранены. 29 августа 2011 г. в результате чрезвычай-
ной ситуации - самоподрыва молодых людей, в Грозном пострадали 29 человек. Заметим, что этот чудовищный акт произошел в священный для всех мусульман день - праздник Рамадан. Смертникам было всего лишь по 20 лет, они являлись студентами Грозненского нефтяного института. Важно отметить, что у одного из террористов, задействованного в данном теракте, родной брат также совершил самоподрыв перед театрально-концертным залом в Грозном 30 июня 2010 г. Президент Чечни, комментируя данный инцидент Интерфаксу, назвал эту семью «семейкой террористов».
В этом вопросе, конечно же, необходимо обратить пристальное внимание на молодое поколение, т.к. это наиболее податливая, восприимчивая и остро реагирующая на изменения в обществе социальная группа. Зачастую многие из них обращаются к идеям и призывам экстремистского толка, которые в своих речах активно проповедуют псевдорелигиозные радикалы. К сожалению, под обаяние идей экстремистского толка попадает значительная часть молодых людей из северокавказского региона. Причин этому много. Прежде всего, отсутствие идеологической платформы на общероссийском уровне, упадок духовно-нравственной культуры, отсутствие реальных возможностей для самореализации, т.к. все сферы общественной жизни в буквальном смысле проросли коррупцией.
Террор самоубийц, претерпев значительные изменения, получил особо заметное развитие в конце XX столетия на территории России, изначально возникнув на Ближнем Востоке. Террористические структуры все чаще задействуют женщин-самоубийц. На современном этапе участие женщин в подобных мероприятиях стало не новой тенденцией, а устоявшейся практикой. Существует высокая вероятность того, что террористок будет становиться все больше, поскольку девочки и девушки будут считать женщин камикадзе моделями для подражания. По своим масштабам и организационной глубине он достаточно велик, это обосновывает необходимость его более подробного исследования. В свою очередь, его гендерная составляющая вполне может выступать отдельным субъектом научного анализа.
1.2. Женский терроризм в контексте исламского интегризма (на примере Северного Кавказа)
С увеличением роста исламского интегризма терроризм заявляет о себе все громче и громче. Важно отметить то, что данный процесс характеризуется новыми тенденциями, аспектами и механизмами. К большому сожалению, как мы выше упоминали, на современном этапе можно констатировать тот факт, что основным очагом этнорелигиозного терроризма и экстремизма на территории России выступает Северный Кавказ, а точнее его регионы, где сильно влияние радикального исламизма.
В начале нового века Российскую Федерацию охватила волна террора. В своей практике религиозные экстремисты и их последователи используют различные террористические акции - от массовых захватов заложников до применения смертников-самоубийц или «шахидов», как чаще их называют. Отличительной особенностью является то, что на территории нашей страны
для подобных терактов чаще всего привлекаются представительницы слабого пола, поэтому нам представляется актуальным рассмотреть причину вовлечения мусульманских женщин в насильственные акты террора.
Отметим, что использование женщин в террористической деятельности практиковалось и ранее, но имело несколько иной характер. В качестве примера назовем несколько имен женщин, активно участвующих в политическом процессе. Софья Перовская - первая женщина - организатор террористических актов, лично участвовала в подготовке трех покушений на царя Александра Второго, в результате которых погибло несколько десятков человек; Вера Засулич - первая известная женщина-боевик; Фанни Каплан - первая женщина-боевик, совершившая успешное покушение на главу государства; Лейла Халед - первая женщина, совершившая угон пассажирского самолета; Шиназ Амури (известна также под именем Вафа Идрис) - 22-летняя палестинская студентка на некоторое время стала, вероятно, самой известной террористкой современности, поскольку стала первой всемирно известной женщиной, превратившей себя в живую бомбу. 29 января 2002 года девушка взорвала себя в Иерусалиме, убив одного человека и ранив около ста пятидесяти. Иракский диктатор Саддам Хуссейн приказал установить ей памятник в Багдаде [6].
В жизнь российского общества слово «шахидка» вошло после случая, связанного с захватом заложников театра на Дубровке в г. Москве. Среди террористов были женщины чеченки, облаченные в черные одежды с поясами начиненными взрывчаткой, готовые взорвать себя и окружающих в любую минуту. Далее следовал теракт в июле 2003 г. во время музыкального рок-фестиваля на аэродроме в Тушино, в июле этого же года взрыв на 1 -й Тверской-Ямской в Москве, в 2004 г. взрывы двух самолетов, которые по версии Генпрокуратуры совершены шахидками, теракт на станции метро «Рижская» в Москве в августе 2004 г., взрыв маршрутного такси в 2010 г. во Владикавказе и т.д.
Исходя из вышеизложенного, на явлении «северокавказского шахи-дизма» (термин введен чеченским ученым-исламоведом В.Х. Акаевым) хотелось бы остановиться подробнее. Истоки и причины данного феномена, на наш взгляд, мало изучены и им не уделяется должного внимания.
«Шахидки» - очень интересное явление, совершенно нехарактерное для северокавказского общества. В истории народов Северного Кавказа, в том числе и чеченцев, практически неизвестны случаи целенаправленного и осознанного самоубийства, совершенного мужчинами, а тем более женщинами. Самоубийство запрещено не только исламом, но и более древней правовой культурой - чеченскими адатами. В соответствии с ними самоубийца не может быть похоронен на кладбище, где покоятся его родственники. Обычно его хоронят за оградой, а чаще скрывают место погребения. В соответствии с нормами ислама самоубийца не может попасть в рай, поэтому правоверный мусульманин никогда не пойдет на самоубийство. Феномен суицида - чужд образу жизни и духовнокультурному восприятию чеченцев [7, с. 23]. В чеченском языке аналогов ему
нет. Да и самоубийство, пусть даже во имя высокой цели, в представлении чеченцев не доблесть, а страшный грех. Они по натуре своей победители, добровольный уход из жизни трактуется ими как поражение.
Следует заметить, что термин «шахид», употребляемый в современном мире для обозначения действий смертников-террористов, в исламской классической традиции не соответствует данной интерпретации. Современная трактовка термина «шахид» является скорее условной и ослабляет религиозный смысл, первоначально заложенный в его содержание [8, с. 67-68].
Само слово «шахид» имеет ближневосточное происхождение. В переводе с арабского оно означает «свидетель», а в переносном смысле «приверженный задаче». В период походов мединской уммы, во времена бадрского сражения, произошедшего между мусульманами и язычниками-курейшитами, «шахидами» считали тех, кто боролся с язычеством (многобожием), распространяя монотеистичную религию ислам. Люди, погибающие на этом пути, назывались «шахидами», т.е. «мучениками за веру» и «погибшими на пути к Аллаху».
Существует прямо противоположная точка зрения. Например, известный мусульманский ученый Али Шариати разводит понятия - «шахид» и «мученик», считая их антонимами. С термином «шахид» в восточных религиях сопряжено понятие святости. По его мнению «шахид» - это тот, кто отрицает свое существование во имя сакрального идеала. Таким образом, «ша-хид» - это абсолютный человек, он идея, претворенная в жизнь. В качестве примера он приводит сына Али (праведный халиф) Хусейна. Шариати считает его целым направлением мысли, которому он принес себя в жертву, став «шахидом» ради блага народа. Пророка Муххамеда он также считает «шахи-дом», т.к. он образец, по которому мы формируем себя [9, с. 272-273].
На практике радикальные исламские организации активно используют в терактах т.н. «шахидов». Известно, что радикальная организация «Тигры Освобождения Тамил Илама», учит женщин воевать наравне с мужчинами, но, как мы уже выше подчеркивали, использование женщин-самоубийц в политическом процессе идет вразрез с воззрениями большинства теоретиков и идеологов ислама. Один из египетских фундаменталистских лидеров заявил, что в истории джихадистских организаций это первый случай разрешения женщинам-смертницам участвовать в террористических акциях. Он утверждает, что лучшая служба, которую женщины могут сослужить джихаду -быть матерью, женой и домашней хозяйкой. Исходя из этого, далее он полагает, что использование женщин-смертниц остается скорее исключением, чем правилом [10, с. 291].
В противовес данному мнению, один из представителей лондонских исламистов в своем интервью корреспонденту газеты «Аш-Шарк аль-Авсат», поведал о том, что участие женщин в таких операциях не является новой тактикой, более того, оно практиковалось еще на заре ислама, а затем - в период исламских завоеваний. «Это известно из книг Сиры и истории исламских завоеваний. Первой женщиной «шахидкой» в исламе была Самийя, известная
сподвижница Пророка Известны также другие - Насиба бинт Кааб, защищавшая посланника Аллаха в одном из набегов, Хавла бинт аль-Азвар, участвовавшая в завоевании страны аш-Шам, сподвижница пророка аль-Ханса, ар-Румайда, ансарка Умм Атыйя и многие другие» - добавил он [11].
Следует отметить, что во времена Пророка Мухаммеда такие акции совершались исключительно в защитных целях и носили оборонительный характер. На современном этапе в результате акций, совершаемых женщина-ми-самоубийцами, происходит ничто иное, как преступление. И совершившая самоубийство берет на себя двойной грех: убивая себя и массу невинных людей. Можно сделать вывод о том, что радикальные группировки используют представительниц слабого пола в терактах исключительно в политических целях, придавая их действиям псевдорелигиозный характер [12, с.122].
«Почему ряды смертниц-террористок продолжают активно пополняться?» - мы думаем, сегодня многие задают себе подобный вопрос.
Становятся на этот путь по разным причинам. Первыми движет месть за убитых родных, которая представляется наиболее простым и легким выходом из ситуации, вторые имеют функциональные, порой обратимые нарушения психики, произошедшие на фоне массовых стрессовых ситуаций, третьи хотят материально помочь своим близким и т.п. Известно, что большое количество людей, осуществляющих данные действия, выходцы из маргинальных слоев общества, порой с неустойчивой психикой, озлобленные и дезорганизованные в социальном пространстве. Таким образом, террористы рекрутируются из людей, ищущих опору в жизни. Разговоры о наркотиках, которыми накачивают смертниц, всего лишь сугубо европейская попытка рационально объяснить их действия. Однако в подготовке будущих «камикадзе» применение наркотических веществ и методов психологического гипноза в отдельных случаях также имеет место.
Среди женщин - участниц терактов зачастую бывают совсем юные. Стоит упомянуть 20-летнюю чеченку Зулихан Элихаджиеву из Курчалоя, также встречаются русские, проживавшие в Чечне, есть азербайджанки, жительницы Дагестана, Грузии и даже Турции. Основной возраст девушек, попадающих к боевикам в этих целях - от 15 до 25 лет. Доверчивые женщины, не всегда знающие тонкости ислама, верят этим улемам и эмиссарам. Очевиден тот факт, что кем бы ни были шахидки, они безумно опасны.
В обществе существует стереотип, что женщины милосерднее, жалостливее и слабее «боевым духом», чем мужчины. Тем не менее, реальность сегодняшнего времени убеждает, что это далеко не всегда так. Наоборот, женщины в силу присущих им особенностей нервной деятельности (более высокая подвижность, эмоциональность, возбудимость и т.д.) быстрее мужчин становятся агрессивными, идея уничтожения овладевает ими [7, с.16].
Мы разделяем точку зрения исследователя терроризма И.А. Ким о том, что «гендерное неравенство в исламе становится одной из главных причин использования женщин в террористических актах» [13].
Нередко участие женщин в терактах обусловлено стремлением к обретению своей идентичности. С точки зрения гендерных отношений ислам выражает традиционные патриархатные представления, которым свойственна дискриминация женского на фоне мужского. Женщине в догмате о сотворении мира предопределяется роль собственности мужчины, полученной им во владение от Аллаха. Основное предназначение женщины состоит в исполнении биологической задачи - приносить сексуальное наслаждение мужчине и воспроизводить потомство [13].
Поэтому одной из важных причин участия кавказских женщин в террористических атаках в качестве живых бомб выступает их заниженное положение. Ими гораздо легче манипулировать, а также использовать для совершения данного преступления. Россиянам трудно представить себе то, зачастую рабское положение, в котором пребывает женщина относительно мужчины в том же чеченском обществе. Чеченское общество - это исключительно мужское общество, и неподчинение женщины там означает конец ее существованию.
Важно отметить, что женщины-террористки всегда пользовались повышенным вниманием прессы и вызывали больший интерес у аудитории СМИ. Это позволяет террористам с их помощью более успешно пропагандировать свои организации, их цели и идеологию. В качестве примера приведем следующую цитату: «Они (женщины Бейт Хануна) стремительно действуют, не заботясь о собственных жизнях, не думая о смерти или возможном своем увечье. Эти женщины оставляют после себя пример и указывают еще один путь джихада и сопротивления» [14, с. 291].
Сегодня северокавказским боевикам удалось поставить на поток подготовку и создать резерв потенциальных смертников-самоубийц, а также идеологов и наставников «шахидов», из числа не только зарубежных, но и российских граждан. По количеству «живых бомб» Северный Кавказ уверенно догоняет Палестину, а по частоте применения практики терроризма самоубийц за последние 10 лет явно ее превосходит [5, с. 470].
Необходимо понимать, что в результате террористических актов и диверсий, совершаемыми смертниками-самоубийцами в российском обществе возникает большое количество фобий. Прежде всего, подобные действия наносят ущерб авторитету кавказских народов и остро препятствуют какому-либо межэтническому и конфессиональному диалогу.
Резюмируя вышесказанное, отметим, что за последние десятилетия роль и место женщины в социокультурном пространстве Северного Кавказа претерпели ряд трансформаций. Прежде всего, они стали активно вовлекаться в политическую сферу. Сегодня мы имеем возможность наблюдать кавказских женщин в новом качестве - в роли террористок-смертниц. Необходимо отметить, что террор самоубийц в политическом процессе - это, прежде всего, один из способов прихода к власти, предусматривающий обязательное манипулирование отдельными массами людей (с опорой на этническое и ре-
лигиозное (исламское) духовное самосознание) для достижения своих целей, а также средство пропаганды своих политических интересов.
Согласимся с молодым исследователем женского терроризма М.А. Адамовой, что «характерными чертами социально-политической модели женской террористической деятельности являются: желание изменить политическую систему, стремление к участию в легальной политической деятельности, к социальному равенству с мужчинами, фанатическая потребность в некой политической идеи, за которую нужно бороться до конца» [7, с. 13].
Сегодня женщина террористка - это, прежде всего, расходный материал в руках экстремистских организаций, способствующий достижению определенных материальных и политических целей. Широкое освещение террористической деятельности средствами массовой информации, в свою очередь, позволяет оказать влияние на массовое политическое сознание и дестабилизировать его. Женщины смертницы всегда пользовались повышенным вниманием. В последние годы наметилась тенденция к их культивированию. Имена террористок смертниц увековечиваются в названиях школ, улиц, им посвящаются песни и поэтические сборники, которые призывают действовать их примеру.
Например, палестинская террористка Далаль аль-Муграби занимает особо почетное место в палестинском обществе. В осуществленном ее теракте в 1978 г. погибло 36 человек. Он до сих пор остается одним из самых кровавых в истории Израиля. Существует большое количество женских школ, названных в честь Муграби, а многочисленные телевизионные программы и викторины для детей прославляют ее с момента образования Палестинской автономии.
Необходимо сделать акцент еще на одном немаловажном моменте в проблеме исламистского радикализма. Сегодня ряды исламистов активно пополняют представители русскоязычного населения. Среди участниц бандитского подполья встречаются представительницы неэтнических мусульман. Данный аспект требует также более предметного анализа.
Процессу вовлечения молодежи Северного Кавказа в акции террора способствует тот факт, что сегодня не менее 6 тысяч благотворительных фондов распространяют в разных странах мира, в том числе в России литературу провокационного экстремистского толка [15]. Активную пропагандистскую работу ведут 7 тысяч сайтов экстремисткой направленности (150 из них русскоязычные) [16].
Действия террористов смертников, приобретая характер регулярного явления, вызывают у людей состояние стресса и ощущение тотальной незащищенности, перерастающие в боязнь и неприязнь людей определенной национальности, отрицательное отношение к людям другого вероисповедания. На сегодняшний день ситуация складывается таким образом, что в России фиксируется процесс роста взаимной неприязни между выходцами с Кавказа и русскими. Чеченцы, дагестанцы, ингуши, как и ряд других групп мигрантов
с Кавказа, регулярно испытывают придирки милиции, а также враждебное отношение к себе со стороны представителей других национальностей.
Таким образом, сама по себе проблема «северокавказского шахидиз-ма» в контексте исламского интегризма не только чрезвычайно актуальна, но еще и крайне деликатна, при этом пролонгирована на длительную перспективу. Следовательно, она должна анализироваться с разных сторон, а ее разрешение предполагать комплексный подход. В данном направлении необходимы междисциплинарные, в том числе гендерные исследования психологических и социокультурных аспектов вовлечения кавказских женщин в акции террора самоубийц.
Литература
1. Мчедлов М.П., Кудряшова М.С. Вера, этнос, нация: религиозный компонент этнического сознания. М., 2007.
2. Добаев И.П., Немчина В.И. Новый терроризм в мире и на юге России. Ростов-на-Дону, 2005.
3. Александров И.Л. Исламская основа саудовского общества и государства // Королевство Саудовская Аравия: прошлое и настоящее. М., 1999.
4. Нечитайло Д.А. Запал для «умной бомбы» // НГ -религии. 2009. 16 сентября.
5. Добаев И.П. Современный терроризм и геополитика юга России // Философская инноватика и современная геополитика. Ростов-на-Дону, 2010.
6. Женщина-террористка - гарпия войны или жертва? // www.Washington ProFile. 2006.
7. Адамова М.А. Женский терроризм в современном политическом процессе. Автореф. канд. политических наук. Ставрополь, 2008.
8. Акаев В.Х. Ислам: социокультурная реальность на Северном Кавказе. Ростов н/Д, 2004.
9. Али Шариати. «Джихад и шахадат» // Исламская интеллектуальная инициатива. Под ред. Г. Джемаля. М., 2005.
10. «Аль-Хайят Аль-Джадида». 7 ноября, 2006 г.
11. Мухаммад аш Шафии. Новые женщины-смертницы: месть, агитация или новая тактика? // Аш Шарк аль-Авсат, 2005, № 11.
12. Шарафутдинова Э.Ф. Этноконфессиональный фактор в чеченском конфликте: политологический анализ. Ростов н/Д, 2008.
13. Ким И.А. Женское участие в терроризме: религиозный женский опыт или женская дискриминация? www.ecsocman.edu.ru
14. Шарафутдинова Э.Ф. «Гендерный аспект терроризма на Северном Кавказе» // «Регулирование социально-этнических процессов в условиях региональных рисков экстремизма». Сборник материалов межрегиональной научнопрактической конференции. Ростов-на-Дону, 2010 г.
15. Ильясов М. Религиозный экстремизм в молодежной среде Дагестана. http ://i-r-p.ru/
16. Социально-политические конфликты и терроризм на Кавказе // Материалы расширенного заседания Ученого совета Южного научного центра РАН. Ростов-на-Дону. 7 октября 2009.
