CC BY
79
АКАДЕМИЯ НАУК РЕСПУБЛИКИ ТАТАРСТАН МАРИЙСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ
ПОВОЛЖСКАЯ АРХЕОЛОГИЯ
№ 1 (19) 2017
ПОВОЛЖСКАЯ АРХЕОЛОГИЯ
e-ISSN 2500-2856 № 1 (19) 2017
Главный редактор
член-корреспондент АН РТ, доктор исторических наук А.Г. Ситдиков
Заместители главного редактора:
член-корреспондент АН РТ, доктор исторических наук Ф.Ш. Хузин доктор исторических наук Ю.А. Зеленеев Ответственный секретарь- кандидат ветеринарных наук Г.Ш. Асылгараева
Редакционный совет: Р.С. Хакимов- вице-президент АН РТ (Казань, Россия) (председатель) Х.А. Амирханов- член-корреспондент РАН, доктор исторических наук, профессор (Махачкала, Россия)
И. Бальдауф- доктор наук, профессор (Берлин, Германия) С.Г. Бочаров- кандидат исторических наук (Симферополь, Россия) П. Георгиев- доктор наук, доцент (Шумен, Болгария) Е.П. Казаков- доктор исторических наук (Казань, Россия)
Н.Н. Крадин- член-корреспондент РАН, доктор исторических наук, профессор (Владивосток, Россия)
A. Тюрк- PhD (Будапешт, Венгрия)
И. Фодор- доктор исторических наук, профессор (Будапешт, Венгрия)
B.Л. Янин- академик РАН, доктор исторических наук профессор (Москва, Россия)
Редакционная коллегия:
А.А. Выборном - доктор исторических наук, профессор (Самара, Россия)
М.Ш. Галимова - кандидат исторических наук (Казань, Россия)
Р.Д. Голдина - доктор исторических наук, профессор (Ижевск, Россия)
И. Л. Измайлов - доктор исторических наук (Казань, Россия)
С.В. Кузьминых - кандидат исторических наук (Москва, Россия)
А.Е. Леонтьев - доктор исторических наук (Москва, Россия)
Т.Б. Никитина - доктор исторических наук (Йошкар-Ола, Россия)
Ответственный за выпуск: Б.Л. Хамидуллин - кандидат исторических наук (Казань, Россия)
Адрес редакции: 420012 г. Казань, ул. Бутлерова, 30 Телефон: (843) 236-55-42 E-mail: [email protected] http://archaeologie.pro
Индекс 31965, каталог «ПОЧТА РОССИИ» Выходит 4 раза в год
© Академия наук Республики Татарстан, 2017 © ФГБОУ ВО «Марийский государственный университет», 2017 © Журнал «Поволжская археология», 2017
Издательство «Фэн»
Казань, Татарстан
POVOLZHSKAYA ARKHEOLOGIYA THE VOLGA RIVER REGION ARCHAEOLOGY
e-ISSN 2500-2856 № 1 (19) 2017
Editor-in-Chief:
Corresponding Member of the Tatarstan Academy of Sciences, Doctor of Historical Sciences A. G. Sitdikov
Deputy Chief Editors:
Corresponding Member of the Tatarstan Academy of Sciences, Doctor of Historical Sciences F. Sh. Khuzin Doctor of Historical Sciences Yu. A. Zeleneev Executive Secretary - Candidate of Veterinary Sciences G. Sh. Asylgaraeva
Executive Editors:
R. S. Khakimov - Vice-Chairman of the Tatarstan Academy of Sciences (Institute of History named after Shigabuddin Mardzhani, Tatarstan Academy of Sciences, Kazan, Russian Federation) (chairman) Kh. A. Amirkhanov - Doctor of Historical Sciences, Professor, Corresponding Member of the Russian Academy of Sciences (Dagestan Regional Center of the Russian Academy of Sciences, Makhachkala, Russian Federation) I. Baldauf - Doctor Habilitat, Professor (Humboldt-Universität zu Berlin, Berlin, Germany)
S. G. Bocharov- Candidate of Historical Sciences (Institute of Archaeology of Crimea of Russian Academy of Sciences. Simferopol, Russian Federation)
P. Georgiev - Doctor of Historical Sciences (National Archeological Institute with Museum, Bulgarian Academy of Sciences, Shumen Branch, Shumen, Bulgaria)
E. P. Kazakov - Doctor of Historical Sciences (Institute of Archaeology named after A. Kh. Khalikov, Kazan, Russian Federation)
N. N. Kradin - Doctor of Historical Sciences, Corresponding Member of the Russian Academy of Sciences (Institute of History, Archaeology and Ethnology, Far East Branch of the Russian Academy of Sciences, Vladivostok, Russian Federation)
A. Türk - PhD (Institute of History, Research Centre for the Humanities, Hungarian Academy of Sciences, Budapest, Hungary)
I. Fodor - Doctor of Historical Sciences, Professor (Hungarian National Museum, Budapest, Hungary) V. L. Yanin - Doctor of Historical Sciences, Professor (Academician of the Russian Academy of Sciences (Moscow, Russian Federation)
Editorial Board:
A.A. Vybornov - Doctor of Historical Sciences, Professor (Samara State Academy of Social Sciences and Humanities, Samara, Russian Federation)
M. Sh. Galimova - Candidate of Historical Sciences (Institute of Archaeology named after A. Kh. Khalikov, Kazan, Russian Federation)
R. D. Goldina - Doctor of Historical Sciences, Professor (Udmurt State University, Izhevsk, Russian Federation) I. L. Izmaylov - Doctor of Historical Sciences (Institute of Archaeology named after A. Kh. Khalikov, Kazan, Russian Federation)
S. V. Kuzminykh - Candidate of Historical Sciences (Institute of Archaeology of the Russian Academy of Sciences, Moscow, Russian Federation)
A. E. Leont'ev - Doctor of Historical Sciences (Institute of Archaeology of the Russian Academy of Sciences, Moscow, Russian Federation)
T. B. Nikitina - Doctor of Historical Sciences (Mari Research Institute of Language, Literature and History named after V. M. Vasilyev, Yoshkar-Ola, Russian Federation)
Responsible for Issue- Candidate of Historical Sciences B. L. Khamidullin
Editorial Office Address:
Butlerov St., 30, Kazan, 420012, Republic of Tatarstan, Russian Federation
Telephone: (843) 236-55-42 E-mail: [email protected] http://arehaeologie.pro
© Tatarstan Academy of Sciences (TAS), 2017 © Mari State University, 2017 © "Povolzhskaya Arkheologiya" Journal, 2017
Publishing House "Fän"
Kazan, Tatarstan
СОДЕРЖАНИЕ
Исследования и публикации
Никитин В.В. (Йошкар-Ола, Россия).
На стыке двух тысячелетий (Марийской археологической
экспедиции 60 лет)..............................................................................................8
Житенев В. С. (Москва, Россия).
Новое свидетельство использования серпентинитового сырья в Каповой пещере (Южный Урал)...................................................................18
Bugrov D.G., GalimovaM.Sh. (Kazan, Russian Federation). Antler Sleeves from the Neolithic Lake-Dwelling Sites of Switzerland (the "Swiss Collection" of the National Museum of Tatarstan Republic, Kazan).............................................................................26
Выборное А.А. (Самара, Россия).
Спорные вопросы изучения раннего неолита Марийского Поволжья........38
Чижевский А.А., Шипилов А.В. (Казань, Россия), Капленко Н.М. (Н. Челны, Россия).
Итоги исследования Каентубинской Островной стоянки в 2004 году........50
Королев А.И., Шалапинин А.А. (Самара, Россия).
Поселение Лебяжинка VI - памятник эпохи энеолита
в лесостепном Поволжье..................................................................................71
Патрушев В. С. (Казань, Россия).
«Текстильная» керамика Марийского Поволжья
(по материалам раскопок поселений эпохи бронзы).....................................92
Савельев Н.С. (Уфа, Россия).
О южной границе лесных и лесостепных культур
на Урале в I тысячелетии до н.э.....................................................................114
Иванов В.А. (Уфа, Россия).
Памятники эпохи раннего железного века - средневековья Южного Предуралья: источниковедческий контекст (лес и лесостепь)...................130
Лукпанова Я.А. (Уральск, Казахстан).
Реконструкция женского костюма из элитного погребения Таксай-1: взгляд археолога..............................................................................................145
Алтынбеков К., Досаева Д.К. (Астана, Казахстан).
Опыт реконструкции «археологического» костюма....................................157
Голдина Р.Д., Бернц В.А. (Ижевск, Россия). Хронология мужских погребений III-V вв.
Тарасовского могильника. Часть II...............................................................172
Вихляев В.И. (Саранск, Россия).
Могильники мордвы III-V вв. и проблема единства древней культуры ...205
РОУОЬ7Н5КЛУЛ ЛИКНЕОШСТУЛ №о 1 (19) 2017
Красноперов А.А., Черных Е.М. (Ижевск, Россия).
Женский головной убор из Дубровского могильника ГУ-У вв. н. э..........216
Голдина Е.В., Черных Е.М. (Ижевск, Россия).
Бусы Дубровского могильника ГУ-У вв. в Среднем Прикамье: классификация и использование...................................................................238
Останина Т.И. (Ижевск, Россия).
Наборные пояса из Кузебаевского клада УГГ века.......................................257
Никитина Т.Б. (Йошкар-Ола, Россия).
Работы Марийской археологической экспедиции по изучению средневековых древностей Поветлужья.......................................................272
Белавин А.М., Крыласова Н.Б. (Пермь, Россия).
Древнерусские материалы в Пермском Предуралье Х-ХГ вв....................284
Акилбаев А.В. (Йошкар-Ола, Россия).
Смена инвентаря в погребениях середины ХГ-ХГГГ веков
могильников Нижнего Поветлужья..............................................................298
Михеев А.В. (Йошкар-Ола, Россия).
К методике определения границ территории объектов археологического наследия (на опыте работы МарАЭ)..............................311
Кузьминых С.В. (Москва, Россия),
Марийская археологическая экспедиция: люди и судьбы..........................327
Критика и библиография
Ставицкий В.В. (Пенза, Россия).
Рецензия на монографию: Мордовские племена накануне великого
переселения народов (Усть-Узинский могильник ГГГ-ГУ Вв.): монография / В.В. Гришаков, С.Д. Давыдов, О.В. Седышев, А.Н. Сомкина; Мордов.гос. пед. ин-т. . Саранск, 2016. 195 с.....................339
Хроника
Чижевский А.А. (Казань, Россия), Кузьминых С.В. (Москва, Россия). Научная конференция «Ананьинский мир:
культурное пространство, связи, традиции и новации»..............................347
Никитина Т.Б., Никитин В.В. (Йошкар-Ола, Россия).
О работе межрегиональной научной конференции «Проблемы
сохранения и популяризации археологического наследия».......................357
Список сокращений.............................................................................................360
Правила для авторов............................................................................................363
CONTENTS
Researches and Publications
Nikitin V.V. (Yoshkar-Ola, Russian Federation). On the Turn of Two Millennia
(60 Years of the Mari Archaeological Expedition).....................................................8
Zhitenev VS. (Moscow, Russian Federation).
New Evidence of Serpentinite Raw Material Exploitation
in the Kapova Cave (The Southern Urals)...............................................................18
Bugrov D.G., GalimovaM.Sh. (Kazan, Russian Federation). Antler Sleeves from the Neolithic Lake-Dwelling Sites of Switzerland (the "Swiss Collection" of the National Museum of Tatarstan Republic, Kazan)................................................................................26
Vybornov A.A. (Samara, Russian Federation).
Controversial Questions of the Early Neolithic Studies
in the Mari Volga Region..........................................................................................38
Chizhevsky A.A., Shipilov A.V (Kazan, Russian Federation), Kaplenko N.M. (N. Chelny, Russian Federation).
Study Results on Kaen-Tube Island Site in 2004 ....................................................50
Korolyov A.I., Shalapinin A.A. (Samara, Russian Federation).
Lebyazhinka VI Settlement: Eneolithic Site in the Forest-Steppe Volga Region ....71
Patrushev VS. (Kazan, Russian Federation).
"Textile" Ceramics of Mari Volga (by the Materials of Excavations
on the Bronze Age Settlements)...............................................................................92
Savelev N.S. (Ufa, Russian Federation).
On the Southern Border of the Forest and Forest-Steppe Cultures
in the Urals in the Ist Millennium BC.....................................................................114
Ivanov V.A. (Ufa, Russian Federation).
Early Iron Age and Medieval Sites in the Southern Ural Region: Context of Sources (Forest and Forest-Steppe).....................................................130
Lukpanova Ya.A. (Ural'sk, Kazakhstan).
Reconstruction of Female Costume From the Elite Burial Ground
Taksay-I: a View of the Archaeologist...................................................................145
Altynbekov K., Dosayeva D. (Astana, Kazakhstan).
Experience of a Reconstruction of "Archaeological" Costume..............................157
Goldina R.D., Bernts V.A. (Izhevsk, Russian Federation). Chronology of 3rd-5th Centuries Male Graves
from the Tarasovo Burial Ground...........................................................................172
Vikhljaev V.I. (Saransk, Russian Federation).
Mordovian Cemeteries of 3rd-5th Centuries and the Unity
of Their Early Culture.............................................................................................205
POVOLZHSKAYA ARKHEOLOGIYA №q 1 (19) 2017
Krasnopeоrov A.A., Chernykh E.M. (Izhevsk, Russian Federation).
Female Headdress from Dubrovskiy Burial Ground of 4th-5th Centuries..............216
Goldina E.V., Chernykh E.M. (Izhevsk, Russian Federation).
Beads of the Dubrovskiy Burial Ground (4th-5th Centuries A.D.)
in the Middle Kama Region: Classification and Use..............................................238
Ostanina T.I. (Izhevsk, Russian Federation).
The Seventh Century Composite Belts from Kuzebaevo Hoard...........................257
Nikitina T.B. (Yoshkar-Ola, Russian Federation).
Progress of Mari Archaeological Expedition in Study
of Medieval Antiquities of Vetluga Region............................................................272
Belavin A.M., Krylasova N.B. (Perm, Russian Federation). Ancient Russian Materials in the Perm Cis-Urals
During the 10th-11th Centuries................................................................................284
Akilbaev A.V (Yoshkar-Ola, Russian Federation).
Change of Grave Goods in the Middle 11th-13th Centuries
in the Burial Grounds in the Lower Vetluga Area..................................................298
Mikheev A.V. (Yoshkar-Ola, Russian Federation).
Delineating Sites of Archaeological Heritage: Methodology Based
on Endeavours of the Mari Archaeological Expedition.........................................311
Kuzminykh S.V (Moscow, Russian Federation).
Mari Archaeological Expedition: People and Destinies ........................................327
Critics and Bibliography
Stavitsky V.V. (Penza, Russian Federation).
Review of the Monograph: Mordvinia's Tribes on the Eve of the Great Migration (Ust-Uzinsky Burial 3rd-4th Cent.): Monograph / V.V. Grishakov,
S.D. Davidov, O.V. Syedyshev, A.N. Somkina. Saransk, 2016. 195 P.................339
Chronicle
Chizhevsky A.A. (Kazan, Russian Federation), Kuzminykh S.V (Moscow, Russian Federation). Scientific Conference 'Ananyino World: Cultural Space, Connections, Traditions and Innovations' ...................................................................................347
Nikitina T.B., Nikitin V.V. (Yoshkar-Ola, Russian Federation). On Proceedings of the Inter-Regional Scientific Conference
on Conservation and Popularization of Archaeological Heritage..........................357
List of Abbreviations....................................................................................................360
Submissions.................................................................................................................363
УДК 904:391.4 (470.51)"3/4"(045)
ЖЕНСКИЙ ГОЛОВНОЙ УБОР ИЗ ДУБРОВСКОГО МОГИЛЬНИКА ^^ ВВ. Н. Э.
© 2017 г. А.А. Красноперов, Е.М. Черных
Исследуются остатки женского головного убора из Дубровского могильника ма-зунинского типа в Удмуртском Прикамье. Время захоронения определяется эпохой великого переселения народов. Автором раскопок оно датировано по общему облику 1У-У вв. Как известно, женский убор являлся символом статуса и знаком родоплемен-ной принадлежности. Рассматриваемый убор принадлежал молодой женщине, статус которой подчеркивался как контекстом коллективного захоронения, так и составом сопровождающих вещей. Тип головного убора устанавливается по его конструктивным деталям, особенностям размещения металлического декора и сохранившейся органике. По мнению авторов, убор включал переднюю часть (очелье) на твердой основе с декоративными элементами и мягкий задник (плат с металлическими деталями). Приводятся археологические аналогии и этнографические параллели, позволяющие реконструировать культурный контекст находки.
Ключевые слова: археология, Среднее Прикамье, пьяноборская эпоха, погребальный обряд, женский головной убор, реконструкция.
Головному убору в женском костюме во все времена уделялось особое внимание. Это важнейший элемент традиционной культуры, аккумулировавший на протяжении веков множественную информацию о своих носителях - положение в обществе, состоятельность, мировоззрение, эстетические предпочтения. Не случаен интерес и к «археологическому костюму»; в реконструкциях профессионалов этой части убора всегда отводилось важное место, что нашло отражение в многочисленных специальных исследованиях (Сабурова, 1974; 1975; 1978; Яценко, 1986; Жилина, 2003; 2010; Мастыкова, 2009; Степанова, 2010). Головные уборы при-камских племен пьяноборской эпохи предметно рассматривались в работах В.Ф. Генинга, Т.И. Останиной (1997), Н И. Шутовой (1999), А.А. Краснопе-рова (2005). При всем разнообразии подходов и оценок они, тем не менее,
обнаруживают определенное единство в типологическом определении прикамских головных уборов, представленных лентами-повязками, мягкими шапочками и высокими уборами с плоским верхом (Останина, 1997; Красноперов, 2006д, с. 57-88).
Пьяноборская эпоха в Прикамье характеризуется динамичными культурными трансформациями, разно-направленностью этнокультурных связей, что не могло не отразиться в «археологическом костюме» эпохи. Мазунинский головной убор сер. III -нач. V в. отличался от более раннего, первых веков н.э., насыщенностью металлических и полнотой сохранности органических деталей, что позволяло исследователям с большей убедительностью интерпретировать его внешний вид. Но вопросов, касающихся конструкции отдельных обнаруженных при раскопках уборов, их типологической принадлежности,
происхождения и продолжительности бытования в целом ряде археологических культур, меньше не стало.
В ходе раскопок вновь выявленных могильников мазунинского типа в Удмуртском Прикамье получены новые выразительные серии головных уборов, позволяющих наполнить некоторые сложившиеся представления дополнительной конкретикой. В этом ряду особый интерес представляют остатки головных уборов, изученные в погребениях Дубровского могильника ГУ-У вв. н.э. Новый памятник исследуется Камско-Вятской археологической экспедицией Удмуртского госуниверситета с 2009 г. (Бернц, Черных и др., 2015; Черных, 2010; 2014; Черных, Карпушкина и др., 2013). Расположен он на юго-западе Удмуртии, в административных границах Киясовского района, на высоком левом берегу небольшой речки Шехостанки, недалеко от ее впадения в р. Кырыкмас (левый приток р. Иж, правого притока р. Камы), на южной окраине Сарапульской возвышенности. На площади некрополя исследовано 176 могил1 с признаками, типичными для мазунинского погребального обряда (Генинг, 1967, с. 9-18, 23-32; Останина, 1997, с. 31). Останки 34 погребенных определены по антропологическим признакам как женские2. В 10 случаях на черепных костях захороненных выявлены мно-
1 Исследования могильника продолжаются. Данная ситуация фиксирует состояние на начало 2016 г.
2 Приносим благодарность научному сотруднику Музея антропологии и этнографии им. Петра Великого (г. Санкт-Петербург), к.и.н. И.Г. Широбокову за сотрудничество и возможность оперативного использования результатов его определений пола и возраста погребенных.
гослойные остатки головных уборов (фрагменты текстиля, меха и других органических материалов, дополненные украшениями из металла и стекла). В данной публикации предметом рассмотрения авторов явился лишь один головной убор, заметно отличавшийся среди прочих как по форме, так и конструктивными особенностями. Типологически он относится к варианту высоких головных уборов на твердой основе, наличие которых в захоронениях пьяноборской эпохи в Прикамье подтверждается пока крайне малым числом находок: в диссертации А.А. Красноперова (2006д, с. 90-91) описаны три таких убора для периода ГГ в. до н.э. - ГГ в. н.э. - из погребений № 15 Кипчаковского, № 6 Меллятамакского Г и № 232 Тарасов-ского могильников; уточнения см. далее.
Новая находка связана с погребением 98 Дубровского могильника. Это коллективное захоронение, изученное в 2012 г., представляло собой яму прямоугольной формы, размерами 230 х 185 см, с вертикальными стенками и плоским дном; глубина ямы составляла 113 см (рис. 1), что заметно превышало средний показатель для данного некрополя (60-80 см). В яме обнаружены останки четырех человек. В придонной части южной половины могилы зафиксированы фрагменты деревянной погребальной конструкции (крышки гроба?), размерами 55 х 60 см и 95 х 30 см. Под ними расчищены останки молодой женщины, умершей в возрасте около 20 лет (костяк В). Рядом с ним, справа и слева, обнаружены еще два детских и 1 подростковый костяки (от 7 до
Приводимые цифры характеризуют степень изученности могильника на 2015 г.
Рис. 1. Дубровский могильник, п. 98. План погребения.
Fig. 1. Dubrovskiy burial ground, grave 98. Plan.
14 лет). От них сохранились лишь кости черепов и частично трубчатых костей рук и ног. Судя по взаиморасположению костей, все умершие были уложены рядом одновременно, вытянуто на спине, головами на ЮЮВ.
Детским костякам А и Б, по-видимому, принадлежала только небольшая железная овально-рамчатая пряжка.
Умершего Г, лежавшего у западной стенки могилы, сопровождали остатки подарочного набора, железный нож и стеклянная бусина, кожаный пояс с ромбическими накладками, аналогичными поясу женщины, только меньших размеров, и обувной набор (две пряжки и два наконечника ремня). Подарочный набор3, распола-
гавшийся справа от черепа, включал железную гривну из круглого дрота, височные подвески, 2 стеклянные бусины и бронзовые пронизки (37 экз.). Пояс был уложен слева от погребенного, в расправленном состоянии, от плеча вдоль тела. От него сохранились кожаная основа, железная пряжка и накладки из цветного металла на медной основе, декорированные полугорошинами (16 экз.), а также наконечник пояса.
3 В региональной научной литературе такие наборы традиционно называют
жертвенными комплексами (Останина Т.И., 1997, с. 26-27, 31). В настоящее время Р. Д. Голдиной предложена иная атрибуция данных комплектов, как даров усопшим. Совершенно очевидно, что необходимо вернуться к осмыслению этого явления в культурах Прикамья, с учетом значительно возросшего арсенала источников и познавательных практик.
Центральное место в могиле, без сомнения, принадлежало женскому костяку В. После разборки древесного тлена перекрытия, при расчистке костей, четко обозначились детали костюмного убранства погребенной. Справа, вдоль костяка, был уложен в расправленном виде пояс с металлическими накладками. В области груди сохранились остатки сложно-составного нагрудника, включавшего металлические и стеклянные детали. В изголовье умершей, справа, был оставлен подарочный набор (бронзовая гривна из круглого в сечении дрота и свернутая пополам кожаная лента, шириной 3 см и длиной 36 см, с бронзовыми накладками-обоймами (48 экз., рис. 2).
В области черепа был расчищен оригинальный головой убор (рис. 2). От него сохранились три узкие текстильные ленты шириной 1,5 см, с рядами медных полусферических бляшек (27 экз.; рис. 2: 1-2; 3: 1-2), пришитых нитью. В тыльной части убора сохранилась железная цепочка с прикрепленными к ней тремя железными трапециевидными подвесками (рис. 2: 4, 7-8, 10). В затылочной части также расчищены остатки железного накосника, сплетенного из железных колец (рис. 2: 11). От убора сохранились кусочки ткани, войлока и меха. Кроме того, в области правого уха умершей сохранились оригинальные плетеные косички4 (рис. 2: 9; 3: 9); под ними была обнаружена железная каплевидная привеска (рис. 2:
4 По мнению профессора Удмуртского госуниверситета, д.б.н. О.Г. Барановой, сырьем служили волокна растительного происхождения (возможно, тонкие полоски луба)
3; 3: 3). С обеих сторон убора зафиксированы по паре довольно крупных железных височных подвесок мазу-нинского типа с бронзовой обмоткой (рис. 2: 5-6; 3: 5-6).
Характеристика органических остатков из погребения 98В (атрибуция и описания Ю.А. Меньшиковой, с коррективами А. А. Красноперова)
Для реконструкции внешнего облика и формы убора чрезвычайную важность приобретают остатки текстиля, сохранность которых в археологических слоях, как правило, оставляет желать лучшего. В данном случае в нашем распоряжении оказалось сразу несколько фрагментов:
1. Ткань с головного убора (рис. 2: 6; 4: 7), обнаружена в области верхней части черепа под бронзовыми бляшками. Ткань полотняного переплетения. Плотность 12 х 14 н/см. Нити основы и утка равномерные 8-кручения. Волокно нитей животного происхождения (шерсть).
2. Ткань, в полевых условиях отнесенная к ЖК (рис. 2: 3; 4: 9-10): расчищена в изголовье с правой стороны. Найдены два фрагмента: первый размерами 12,2 х 5,1 см был согнут пополам; второй имел размеры 15,4 х 2,9 см. В обоих образцах использован двойной уточный репс, плотность 8 х 12 н/см, нить 8-кручения. Волокно нитей животного происхождения (шерсть). Скорее всего, это два фрагмента одного изделия.
3. Нитка для пришивания украшений либо подшивания ткани (рис. 4: 5) была 28-кручения, слабой крутки, толщиной 2-3 мм. Волокно нитей животного происхождения (шерсть).
4. Фрагменты вязаного (плетеного?) изделия из 3-5 «косичек» (рис. 2:
Рис. 2. Дубровский могильник, п. 98. Фрагмент погребения in situ (полевой чертеж).
Fig. 2. Dubrovskiy burial ground, grave 98. Fragment of grave in situ (field scheme).
9; 3: 9; 4: 6) были обнаружены на черепе справа. Нити толщиной 1,0-1,5 мм. Плотность 2 х 2 н/см.
5. Фрагменты ткани от покрытия (рис. 4: 8): обнаружены при расчистке древесного тлена над головой умершей. Полотняное переплетение со сдвоенным утком. Крутку нити понять трудно, т.к. нет кромки, но Ъ не исключается.
6. Куски древесного тлена, луб, кожа, текстиль (рис. 4: 1-3): обнаружены под предметами ЖК; сохранившиеся нити 8-кручения.
Интерпретация Основным типом головных уборов, неоднократно встреченных в мазунинских погребениях, является повязка-лента с характерными про-низками-обоймами (Красноперов, 2006д, рис. 13-15; Останина, 1997, с. 48, рис. 5: 24-25) в виде прямоугольных пластинок с загнутыми краями, орнаментированных одним или несколькими рядами выпуклин (рис. 5: Б, ЖК). Иногда, что тоже надежно зафиксировано в погребениях, она является налобной, наиболее декори-
Рис. 3. Дубровский могильник. Детали головного убора: 1 - медная бляшка; 2 - тканая лента с медными бляшками; 3, 4, 7, 8 - железные подвески; 5, 6 - железные височные подвески с обмоткой из медной проволоки; 9 - фрагмент ткани; 10 - железные цепочки; 11 - фрагмент накосника (железо). Fig. 3. Dubrovskiy burial ground. Details of headdress: 1 - copper badge; 2 - woven ribbon with copper badges; 3, 4, 7, 8 - iron pendants; 5, 6 - iron temporal pendants with copper winding; 9 - fragments of fabric; 10 - iron chains; 11 - fragments of fillet (usu. braided into plaits).
рованной, частью полусферической шапочки. Шапочка могла дополняться специфически мазунинским накосни-ком кольчужного плетения (Останина, 1997, с. 36-37). Случаи соединения / включения ленточного головного убора в закрытый (шапочку), неоднократно описаны в этнографии и являются обычными.
Совершенно иначе дело обстоит с иным типом головного убора - высоким, предположительно с плоским верхом. Находки их столь редки, что каждая требует самостоятельного рассмотрения и подробного обоснования. Для прикамских древностей ранее высказывались предположения
о высоких головных уборах (В.Ф. Ге -нинг, Н.А. Быков, О.А. Арматынская), но без достаточных обоснований.
Впервые археологически достоверный убор такого типа был найден С.Э. Зубовым на Кипчаковском могильнике (Зубов, 2000), где в погребении 15 были зафиксированы остатки кожаного убора цилиндрической формы с закрытым затылком и ушами. Основным украшением убора являются ажурно-прорезные накладки. Шапочка была разделена на 4 секции-ряда пятью ремешками, сплошь покрытыми обжимными обоймами. Первый верхний ряд состоял из 15 прямоугольных ажурных накладок,
Рис. 4. Дубровский могильник. Фото образцов органики: 1-3 - деталь головного убора (дерево, кожа, ткань); 4-5 - соединительные шнуры, 6 - фрагмент текстиля; 7 - фрагмент ткани с пришитыми медными бляшками; 8 - фрагмент погребального покрытия (дерево, ткань); 9-10 - фрагменты плата. Fig. 4. Dubrovskiy burial ground. Photo of organic samples: 1-3 - detail of headdress (wood, leather, fabric); 4-5 - connecting cords, 6 - fragment of textile; 7 - fragment of fabric with sewn on copper badges; 8 - fragment of burial cover (wood, fabric); 9-10 - fragment of shawl.
второй - из 8 ромбических ажурных накладок и одной накладки из пяти спиралей, третий - из симметрично нашитых справа и слева ажурных
накладок четырехугольной формы. Нижний, четвертый, ряд был украшен круглыми бляшками (9 экз.). Го -ловной убор дополняли 12 височных
Рис. 5А, 5Б. Дубровский могильник, п.98В. Деталь погребения in situ, полевая фотография (описание см. в тексте).
Fig. 5A, 5Б. Dubrovskiy burial ground, grave 98В. Detail of grave in situ, field photo (see description in the text).
подвесок: 9 спиральновитых, 1 гофрированная и 2 листовидных (рис. 6: 1). С.Э. Зубов считает, что соединенные в ряд ажурные накладки, найденные в изголовье, относятся к накоснику. Головной убор полностью сохранил органическую основу затылочной ча-
сти. Если бы ажурные накладки относились к накоснику, они бы тоже сохранили свое положение, вероятно, это был верхний ряд того же убора (рис. 6: 2). С.Э. Зубов интерпретирует как накосник и находки из п.5/2006 Кипчаковского могильника (Зубов,
2010, рис. 9: 4). Правда план погребения (Зубов, 2010, рис. 9: 1) позволяет усомниться в определении именно «накосника» - все элементы найдены на лобной части черепа (рис. 6: 3).
Такие же типы накладок (заметим при этом, что они использовались не только для декорирования головных уборов) зафиксированы в области черепов из пьяноборских памятников Башкирии: в погребениях Кушулев-ского III (возможно, пп. 141, 143, 172), Камышлытамакского (возможно, пп. 35, 50), Старокиргизовского (п. 2) могильников. И хотя фиксация материала не позволяет делать уверенные выводы о месте расположения их на головном уборе, полностью исключать вариант бытования именно высокого убора нельзя.
Возможно, остатки головного убора из бисера, пронизок, накладок и просверленных зубов мелких хищников из могильника Меллятамак I (п. 6) также можно включить в разряд высоких (около 15 см) головных уборов. К сожалению, план могилы (Старостин, 1978, рис. 6: 6) не позволяет детально восстановить расположение украшений.
К типу высоких достаточно надежно относится головной убор из погребения 232 Тарасовского могильника. Бронзовые бляшки на нем расположены по центру и бокам тремя вертикальными рядами, нижний край лобной части украшений не имеет. Ряды бляшек вытянуты выше черепа приблизительно на 20-25 см; выше их, перпендикулярно, расположен ряд бронзовых подвесок, железные и бронзовые цепочки. Расположение украшений позволяет предполагать башнеобразный головной убор высотой до 25 см, несколько сужающийся кверху, декорированный тремя верти-
кальными рядами бляшек и горизонтальным рядом подвесок по верхнему краю околыша. В височной области его дополняли украшения из цепочек и подвесок. В погребении найдены фрагменты дерева, кожи, но поблизости от черепа никаких органических остатков не зафиксировано. Можно лишь предполагать, что основа убора была из войлока. Подобная же схема размещения украшений наблюдалась в погребении 28 этого могильника: бусы in situ располагались вертикальными рядами вверх от черепа. Возможно, и здесь мы имеем остатки высокого башнеобразного головного убора (рис. 6: 8-9). В связи с новой находкой можно скорректировать первоначальную реконструкцию, приведя ее в соответствие с убором из описываемого погребения 98.
Очевидно, неслучайными можно считать находки на поселениях позднеананьинского-раннепьянобор-ского времени предметов глиняной пластики, в том числе являющихся изображениями головных уборов (Голдина, Митряков и др., 2014, табл. 29: 15) (рис. 6: 11). Глиняная фигурка, рассматриваемая как изображение головного убора конусообразной формы, найдена на городище Серенькино (Иванов, 2003, рис. 6: 1). Она представляет собой фигурку, разделенную горизонтальными вдав-лениями на 7 (8?) рядов, в середине, в углублениях, - два ряда глиняных налепов, изображающих бляшки декора головного убора. Из этого же городища происходит еще одна подобная фигурка, но без налепов (Иванов, 2003, рис. 6: 8). Головной убор того же типа, возможно, демонстрирует глиняная фигурка, найденная на Уян -дыкском городище (Иванов, 1976, с.
Рис. 6. Археологический контекст высоких головных уборов. 1,2 - Кипчаково, п.15 (Зубов, 2000, рис. 1); 3 - Кипчаково, п.5/2006 (Зубов, 2010, рис. 9.1; фрагмент);
4 - тиара (Бабенко, 1999, рис. 2); 5 - тиара (Мирошина, 1980, рис. 4: слева); 6 - тиара (Мирошина, 1981, рис. 5а: слева); 7 - терракота кушанского времени (Лобачева, 2006,
рис. рис. 18б); 8-9 - Тарасово, п.232 (Красноперов А.А., 2005); 10 - Дубровский, п. 98В, вариант реконструкции внешнего вида (рисунок Л.И. Липиной); 11 - Тарасов-ское селище-святилище (МДСИКВМ, №1676/714). Fig. 6. Archaeological context of high headdresses. 1,2 - Kipchakovo, grave 15 (Зубов, 2000, рис. 1); 3 - Kipchakovo, g.5/2006 (Зубов, 2010, рис. 9.1; fragment); 4 - tiara (Бабенко, 1999, рис. 2);
5 - tiara (Мирошина, 1980, рис. 4: left); 6 - tiara (Мирошина, 1981, рис. 5а: left); 7 - Kushan ter-
racotta (Лобачева, 2006, рис. рис. 18б); 8-9 - Tarasovo, g.232 (Красноперов А.А., 2005); 10 - Dubrovskiy, g. 98В, reconstruction of exterior, a version (рисунок Л.И. Липиной); 11 - Tarasovo unfortified settlement - shrine (МДСИКВМ, №1676/714).
311-312, рис. 2: 9). Уборы из погребений Кипчаково и глиняную пластику с Серенькино и Тарасово объединяют общие принципы декорировки -горизонтальное расположение рядов украшений.
Остатки головного убора из погребения 98 Дубровского могильника дают в распоряжение исследователей древнего костюма совершенно новые сведения в основном за счет сохранности органических материалов.
Полевые наблюдения над взаиморасположением деталей убора:
1. От костяка сохранились не сместившиеся со своих мест лишь контур тлена и зубы, что позволяет соотнести с ними детали убора.
2. Оценка процесса распада органики позволяет считать, что головной убор, первоначально надетый на голову, оставался целым и сохранял форму дольше тканей погребенного, впоследствии сместился со своего места вправо вверх.
3. Височные подвески с левой стороны изначально висели на головном уборе парой, были воткнуты в органическую основу без металлических украшений (рис. 5 Б: 3), отпали первыми, так как оказались перекрытыми фрагментами «кольчужного» плетения (рис. 5 Б: 4).
4. Остатки истлевшей кожи, меха, перекрывали жертвенный комплекс, уложенный рядом с головой умершей (рис. 5 Б: 1).
5. Лобная часть головного убора разрушилась позже остальных, так как именно она перекрывает жертвенный комплекс.
6. Фрагменты «кольчужного» плетения спеклись складками (рис. 5 Б: 5), что говорит, скорее, об их свободном (не жестком, не облегающем) на-
легании друг на друга в момент архе-ологизации.
7. Фрагменты «кольчужного» плетения налегали непосредственно на органическую основу убора - «войлок» / «луб» (рис. 5 А: 3).
8. Плетеный «валик» (шнур) лежал (рис. 5 А: 1) выше цепочки «кольчужного» плетения.
9. Бляшки, по 12 экз. в каждом ряду, перекрывали, в свою очередь, плетеный «валик» (шнур) (рис. 5 А: 4), и цепочку «кольчужного» плетения (рис. 5 А: 2).
10. Прямые ряды бляшек были закреплены на ткани полотняного переплетения (рис. 5 Б: 7). Крайние ряды внизу заканчивались дополнительной бляшкой, обращенной к центру и образующей прямой угол к основному ряду (рис. 5 Б: 6).
11. Средний ряд бляшек не ко -роче фронтальных, как это видится на первый взгляд, он просто сильнее сместился в затылочную часть (рис. 5 Б: 2).
Исходя из выполненных атрибуций органики и наблюдений за расположением деталей можно утверждать, что головной убор имел основу из «лубяных волокон» (рис. 4: 1-3), был подбит (?) или покрыт войлоком (?) и покрыт кожей (рис. 4: 2). Налобная деталь имела плоскую поверхность и трапециевидную, или усеченно-треугольную, форму. Вариант прямоугольника можно исключить на основании расположения бляшек. Верхний край лобной детали был укреплен шнуром (-ами), характер сучения и плетения которого хорошо заметен (рис. 4: 4-6; 5 А: 1). Фрагменты «кольчужного» плетения крепились на органическом подкладе (ткань (рис. 4: 9-10), кожа), но не имели жесткого каркаса, спуска-
лись с головного убора складками, как плат. Сумма данных позволяет предполагать в нашем случае головной убор с жестким околышем-начельни-ком и мягкой лопастью-покрывалом (рис. 6: 10). Утверждать, составляли ли эти элементы единый убор (были соединены друг с другом) или были двумя самостоятельно надевавшимися деталями, не позволяют имеющиеся данные. Оба варианта равновероятны.
Головной убор в контексте погребения
Следующий аспект, заслуживающий внимания, - нахождение двух головных уборов в одном погребении. Такие ситуации известны в ма-зунинском погребальном обряде, но приводить точное количество пока считаем преждевременным. Разберем лишь несколько случаев. В Заборьин-ском могильнике (п. 29) на костях ног умершего найдены две височные подвески, по мнению автора раскопок, это остатки головного убора, уложенного развернуто на ноги (Бернц, 2006, рис. 18). В погребении 24 того же могильника детали головного убора найдены в составе жертвенного комплекса (Бернц, 2006, с. 360), а еще один головной убор - кожаная лента (шириной 2 см, длиной около 40 см), украшенная двумя рядами бронзовых бляшек и кожаный шнурок с бронзовыми спиральновитыми пронизка-ми, которые были нашиты у нижнего края убора, расчищен у правого плеча (Бернц, 2006, рис. 9, 10: 1).
В составе жертвенных комплексов остатки головных венчиков, украшенных пронизками-обоймами, найдены в могильниках Тарасов-ском (пп. 232, 383), Югомашевском (пп. 11-51, 11-55) и Ижевском (п. 96). В Тарасовском (пп. 392, 400в, 1027,
1792), Ангасякском (пп. 10, 13, 17, 49), Малокачаковском (п. 4), Старо-кабановском (пп. 10, 35, 36, 40, 43, 69-1, 92, 107), Нивском (п. 150а), Усть-Сарапульском (пп. 38, 52) могильниках в жертвенных комплексах обнаружены также фрагменты железных вещей кольчужного плетения -остатки женских накосников. В Боярском «Арай» могильнике (раскопки Е.М. Черных) отмечен один подобный случай, когда остатки головного убора были найдены на черепе умершей и одновременно в жертвенном комплексе (п. 168). В новом Дубровском могильнике схожие случаи зафиксированы еще в двух погребениях. Так, в погребении 63, помимо декорированной металлическими накладками ленты на черепе погребенной, фрагменты типичного мазунинского накосника и 2 височных подвески найдены в составе подарочного комплекта. В погребении 77 А (женщина, 18-22 лет) остатки головных уборов (и в области черепа, и в подарочном наборе) при близком рассмотрении позволили обнаружить ситуацию, обратную той, что мы уже охарактеризовали по материалам погребения 98 В. Голову умершей при погребении убрали лентой с металлической гарнитурой, а в жертвенный комплекс уложили второй головной убор. Последний был украшен текстильными лентами с медными полусферическими бляшками, железными плоскими трапециевидными подвесками и 2 парами височных подвесок мазунин-ского типа и типологически сопоставим с высокими уборами на твердой основе (Широбокова, 2013).
Нахождение двух головных уборов в могиле, одного на голове умершего,
другого в составе жертвенного комплекса, может служить знаком смены социального и общественного статуса погребенного. Точнее, свидетельством того периода, когда переход в новый статус осуществлен еще не полностью, и сохраняется определенная степень связи с прежним положением. Речь идет о недостаточно исследованных на археологическом материале обрядах перехода (ван Геннеп, 1999) - смене возрастного и социального статуса носителей погребальных традиций. Имеющиеся этнографические сведения (по любой традиционной культуре) однозначно говорят о том, что именно головному убору придавалось особое значение в цикле женской обрядности. Ведущими событиями в жизни являлись свадьба, рождение первого ребенка, чуть менее четко - рождение внука. Каждый из этих ключевых моментов оформлялся внешним символом -сменой формы головного убора. В нашем случае ключевую деталь такой перемены сформулировала Н.И. Гаген-Торн: «при всем разнообразии женских головных уборов у них есть одна общая черта - тенденция как можно плотнее укрыть и спрятать волосы женщины, в то время как девичьи уборы оставляют волосы открытыми» (Гаген-Торн, 1933, с. 78). Видимо, этим объясняется нахождение двух головных уборов в одном погребении: «закрытого» - женского -на голове и прежнего, «открытого» -девичьего - в наборе съемных украшений, в жертвенном комплексе.
Высокие головные уборы в археологическом и этнографическом контексте
Значительную трудность представляет подбор аналогов рассматри-
ваемому головному убору. Логичным было бы начать с этнографии Кам-ско-Вятского междуречья. Но вот на практике это оказывается трудновыполнимо. Единственная обобщающая работа издана в 1951 г. (Белицер, 1951); она представляет собой описание материалов, собранных в ходе полевых экспедиций 1930-1931 гг. (Красноперов, 2008). Описания крайне не полные, а что касается группы головных уборов, то из публикации невозможно понять наличие или отсутствие у них твердой основы. Совершенно отсутствуют сведения о крое. Усугубляет положение непоказательный иллюстративный ряд.
Большой трудностью является также описание в литературе уборов по принципу объединяющего названия. Нагляднее всего это иллюстрирует пример с чувашскими хушпу. Их три вида: 1) невысокий кожаный цилиндр, расшитый монетами и бисером (рис. 7: 2); 2) относительно высокий, до 20 см, полый кожаный конус, расшитый монетами (рис. 7: 3); 3) шле-мообразная шапка с треугольными наушниками, расшитая монетами (рис. 7: 4). Если первые два варианта можно считать разновидностями одного убора, то третий, с тем же названием, очевидно, нельзя. Распространен он локально у низовых чувашей, отмечен в Татарстане и максимально близок башкирскому кашмау (рис. 7: 5), от которого и происходит (Гаген-Торн, 1960, с. 200-204). У бесермян Удмуртии под схожим названием кашпу (рис. 7: 1), фигурирует отличающийся тип убора (Белицер, 1951, с. 105; Попова, 1998, фото 7, 19; Лебедева, рис. 216); описание см. ниже. Приведенный пример означает, что термины явно поздние; одно название
объединяет значительно отличающиеся уборы.
Видимо, предметом интереса должны стать все головные уборы на твердой основе. Знакомство с этнографической литературой позволяет выделить в них 2 самостоятельные группы: 1) полностью твердые, с целиком жестким каркасом; 2) полутвердые, сочетающие твердые и мягкие детали. Для поволжского региона характерны головные уборы в виде конуса или цилиндра, свернутого из бересты (в виде исключения - из кожи), покрытого тканью и украшенного. Нижний край прямой, без дополнительных деталей. Сзади к верху убора крепится лопасть, спускающаяся на спину: у удмуртов -это айшон (рис. 7: 9), мари луговых -шурка, мордвы-эрзя - панго (рис. 7: 8), чувашей - хушпу (рис. 7: 2-3).
С ними часто сравниваются высокие головные уборы на твердой основе у народов Средней Азии: казахов, каракалпаков - саукеле (рис. 7: 12-14), киргизов - шокуло. Внешний вид этой группы уборов различается: высокие конусовидные, шлемообразные; общие черты проявляются в материале изготовления и крое: войлочная основа с простежкой, покрытие красного цвета, металлические украшения со вставками камней; обязательные детали - ушные и затылочные лопасти и длинная полоса ткани, спускающаяся на спину. Термины восходят к иранскому кулах. У некоторых групп узбеков и туркмен-чоудоров под схожим названием фигурирует шлемо-видный (невысокий) убор, но с теми же особенностями кроя (Лобачева, 1991, с. 85-88; 2006, с. 64-66). Название убора и крой с определенностью указывают на его происхождение, уходящее корнями в культуру ирано-
язычных народов раннего железного века (Амударьинский клад, рельефы Персеполя, курган Иссык). Каракалпакскому (шлемовидному) варианту (рис. 7: 11) соответствует башкирский кэлэпуш (Руденко, 2006, рис. 160, с. 165); цилиндрический вариант известен у табынцев - башкейем (Руденко , 2006, рис. 154, с. 160), их иногда объединяют (Шитова, 1995, с. 68-69), скорее всего, неоправданно.
Но в Средней Азии известен и убор в виде расширяющегося кверху цилиндра, свернутого из соломенных или травяных жгутов, и покрытого красной тканью - хасава у туркмен-йомудов (Морозова, 1989, с. 72-73, рис. 7: II) (рис. 7: 7).
Таким образом, мы имеем значительно отличающиеся традиции: 1) головной убор из войлока с наушниками и назатыльником; 2) головной убор на основе материала растительного происхождения с прямым нижним краем. Надо лишь добавить, что войлок - характерная черта кочевого быта, а береза так далеко на юге не произрастает.
Убор хасава (Лобачева, 2006, рис. 18а), судя по достаточно уверенно реконструируемым образцам, можно сравнивать с хорошо известными уборами из курганов Причерноморья (Мирошина, 1981, рис. 3; Бабенко, 1999, рис. 2) (рис. 6: 4-6). Но калафы и тиары - греко-скифские уборы, -сочетающие обе традиции, греческую и кочевую, отличает сплошной назатыльник; перспективным представляется сравнение с терракотами (Лобачева, 2006, с. 87, рис. 18б) (рис. 6: 7). По своей форме очень близок скифским тиарам высокий головной убор, зафиксированный на Кипчаковском могильнике (рис. 6: 2). Т.В. Мирошина
Рис. 7. Этнографический контекст высоких головных уборов поволжской и среднеазиатской традиции. 1 - кашпу, бесермяне (Лебедева, 2008, рис. 216); 2-4 - хушпу, мордва (низовые, верховые, низовые) (Меджитова, Трофимов, 1981, рис. 159: слева; 158: справа; 161: внизу); 5 - кашмау, башкиры (Шитова, 1995, с. 66); 6 - «шапочка с накосником от тульи, нашитой на околыш», таджики, верховья Зеравшана Широкова, 1989, рис. 23: 7); 7 - хасава, туркмены (Лобачева, 2006, рис. 18а); 8 - панга, мордва (Белицер, 1958, рис. 34: 3); 9 - айшон, удмурты (Лебедева, 2008, рис. 161); 10 - подур-га, бесермяне (Белицер, 1958, рис. 35: 1); 11 - саукеле, каракалпаки (Лобачева, 2006, рис. 7б); 12 - саукеле (Белицер, 1958, рис. 34: 4); 13-14 - саукеле, казахи (Захарова,
Ходжаева, 1989, рис. 33; Захарова, Ходжаева, 1964, рис. 33: 3,4). Fig. 7. Ethnographic context of high headdresses in Volga and Central Asian tradition. 1 - kashpu, Besermens (Лебедева, 2008, рис. 216); 2-4 - hushpu, Mordovians (lower, upper, lower) (Меджитова, Трофимов, 1981, рис. 159: left; 158: right; 161: bottom); 5 - kashmau, Bashkir (Шитова, 1995, с. 66); 6 - 'hat with fillet drawn from the crown sewn on the cap-band', Tajiks, upper stream of the Zarafshan River (Широкова, 1989, рис. 23: 7); 7 - hasava, Turkmen (Лобачева, 2006, рис. 18а); 8 -panga, Mordovians (Белицер, 1958, рис. 34: 3); 9 - aishon, Udmurts (Лебедева, 2008, рис. 161); 10 -podurga, Besermens (Белицер, 1958, рис. 35: 1); 11 - saukele, Kara-Kalpaks (Лобачева, 2006, рис. 7б); 12 - saukele (Белицер, 1958, рис. 34: 4); 13-14 - saukele, Kazakhs (Захарова, Ходжаева, 1989, рис. 33; Захарова, Ходжаева, 1964, рис. 33: 3,4).
полагает, что диаметр плоского верха тиары составлял 19 см, высота спереди - 8,8-10, общая высота - 25-28 см (Мирошина, 1981). В данном случае «тиара» представляет собой вариант «обратно-конического» (расширенного кверху) убора с назатыльником.
В этнографии зафиксированы и комбинированные головные уборы, очевидно, составленные из исторически ранее самостоятельных шапочки и накосника. Так, у удмуртов зафиксирован убор подурга (Белицер, 1951, рис. 35: 2) в тех районах, где нет айшонов (Белицер, 1951, с. 65). У бесермян такой же убор носит название кашпу (Белицер, 1951, с. 105) (рис. 7: 1) - лобная его часть сохраняла форму и украшалась, мягкий верх собирался на вздежку, но не зашивался, волосы закрывались мягкой лопастью (рис. 7: 10). Конкретно эти примеры, вероятно, можно сопоставлять с конструктивно близкими образцами у туркмен культе-пешек (Морозова, 1989, рис. 7: 1б, III: б1), култапушак (Люшкевич, 1989, рис. 17: 3), таджи-
ков калпушак, шавкулак (Широкова, 1989, рис. 23: 2-9) и т.п. (пример: рис. 7: 6). Составные уборы в виде мягкого чепца, полностью закрывавшего волосы, но с твердой от украшений лобной частью отмечены у авар - чох-то (Сагитова, 2012), но сопоставлять его нужно с уборами кон. XV в. (Те-плякова, 2014). Отмеченные образцы могут составлять две линии развития: объединение шапочки с накосником и твердого околыша (рудимент калафа) с платком-накосником. Видимо, они составляют обособленную группу полутвердых высоких головных уборов. Судя по сохранившимся элементам, описываемый убор из п. 98 Дубровского могильника, только внешне напоминал тиару скифского типа, но не имел ни назатыльника, ни вообще твердой затылочной части. Аналогичное расположение украшений убора из женского погребения 232 Тарасов-ского могильника как будто убеждает, что вертикальные ряды металлического декора на нем не исключение, а закономерность.
ЛИТЕРАТУРА
1. Бабенко Л.И. Реконструкция тиары скифского времени из Песочинского курганного могильника // Донская археология. 1999. № 2. С. 85-90.
2. Белицер В.Н. Народная одежда мордвы / Труды Института этнографии, новая серия. Т. 101. М.: Наука, 1973. 216 с.
3. Белицер В.Н. Народная одежда удмуртов: материалы к этногенезу / Труды Института этнографии, новая серия. Т. X / Отв. ред. Н.Н. Чебоксаров. М.: Изд-во АН СССР, 1951. 144 с.
4. Бернц В.А. К вопросу о традиционных элементах погребального обряда финно-угорского населения эпохи Великого переселения народов удмуртского Прикамья (по материалам Заборьинского грунтового могильника) // Взаимодействие народов Евразии в эпоху великого переселения народов. Материалы международного научного симпозиума (Ижевск, 29.07-01.08. 2003 г.) и международной научно-практической конференции (Ижевск, 22-24.06. 2005 г). Ижевск, 2006. С. 351-389.
5. Бернц В.А., Черных Е.М. Перевозчикова С.А. Исследования Камско-Вятской археологической экспедиции в Киясовском районе Удмуртской Республики // Археологические открытия 2010-2013 гг. / Отв. ред. Н.В. Лопатин. М.: Институт археологии РАН, 2015. С. 455-457.
6. Гаген-Торн Н.И. Женская одежда народов Поволжья. Чебоксары: Чувашгосиз-дат, 1960. 228 с.
7. Гаген-Торн Н.И. Магическое значение волос и головного убора в свадебных обрядах Восточной Европы // СЭ. 1933. № 5-6. С. 76-88.
8. ГенингВ.Ф. Азелинская культура III-Vвв.: очерки истории Вятского края в эпоху переселения народов / ВАУ Вып. 5 / Отв. ред. А.Ф. Медведев. Свердловск; Ижевск, 1963. 5-144, 158-160.
9. Генинг В. Ф. Женский наряд периода пьяноборской культуры (опыт реконструкции) // СЭ. 1963б. № 3. С. 83-94.
10. Генинг В.Ф. История населения Удмуртского Прикамья в пьяноборскую эпоху. Чегандинская культура (III в. до н.э. - II в. н.э.) Ч. I. // ВАУ Вып. 10 / Отв. ред. В. А. Семенов. Ижевск, 1970. 257 с.
11. Генинг В. Ф. Мазунинская культура в Среднем Прикамье // Памятники мазунин-ской культуры / ВАУ Вып. 7 / Отв. ред. А.Ф. Медведев. Свердловск, 1967. С. 7-84.
12. Геннеп А., ван. Обряды перехода. Систематическое изучение обрядов. М.: Восточная литература, 1999. 198 с.
13. Голдина Р.Д. Тарасовский могильник I-V вв. на Средней Каме. Т. II. Ижевск: Удмуртия, 2003. 721 с.
14. Голдина Р.Д., Колобова Т.А., Казанцева О.А., Митряков А.Е., Шаталов В.А. Та-расовское святилище раннего железного века в среднем Прикамье / Науч. ред. Л.И. Ли-пина. МИКВАЭ. Т. 26. Ижевск, 2013. 184 с.
15. Жилина Н.В. Архаический головной убор (археология, этнография, народное искусство) // Stratum plus. 2010. № 6. С. 255-268.
16. Жилина Н.В. Эволюция филигранного убора по кладам Старой Рязани // Проблемы древней и средневековой археологии Окского бассейна / Отв. ред. В.П. Челяпов. Рязань: Поверенный, 2003. С. 179-190.
17. Захарова И.В., Ходжаева Р.Д. Головные уборы казахов (опыт локальной классификации) // Традиционная одежда народов Средней Азии и Казахстана / Ред. Н.П. Лобачева, М.В. Сазонова. М.: Наука, 1989. С. 204-227.
18. Захарова И.В., Ходжаева Р.Д. Казахская национальная одежда (XIX - начало XX в.). Алма-Ата, 1964. 178 с.
19. Зубов С.Э. Новые элементы погребальной обрядности раннепьяноборского населения в низовьях р. Белой (по материалам раскопок Кипчаковского курганно-грунто-вого могильника в 2006 году) // УАВ. Вып. 10. Уфа: Гилем, 2010. С. 64-82.
20. Зубов С.Э. Реконструкция женского костюма по материалам Кипчаковского могильника // Культуры степей Евразии второй половины I тыс. н.э. (из истории костюма). Тезисы докладов III международной научной конференции. Самара: СОИКМ, 2000. С. 44-51.
21. Иванов В. А. Глиняные антропоморфные фигурки ананьинско-пьяноборского времени // СА. 1976. № 3. С. 308-312.
22. Иванов В.А. Городище Серенькино - памятник пьяноборской культуры в низовьях р.Белой // УАВ. Вып. 4 / Отв. ред. А.Ф. Яминов. Уфа: Гилем, 2003. С. 199-215.
23. Красноперов А.А. Головные уборы пьяноборского времени // Национальные культуры Урала: самобытность, история и перспективы взаимодействия. Материалы региональной научно-практической конференции / Ред. А.А. Бобрихин и др. Екатеринбург: СОДФ, 2005. С. 77-92.
24. Красноперов А.А. Костюм населения чегандинской культуры в Прикамье (II в. до н.э. - V в. н.э.). Дисс. ... канд. ист. наук: 07.00.06. Ижевск, 2006. Т.1. 273 с.; Т.2. 305 с.
25. Красноперов А.А. Этнографическое изучение одежды народов Прикамья (сравнительно-историографический аспект) // Материальная культура башкир и народов Ура -ло-Поволжья. Сборник материалов межрегион. науч.-практ. конференции (Уфа, 24 октября 2008 г.) / Отв. ред. Ф.Г. Галиева. Уфа: ЦЭИ, 2008. С. 240-254.
26. Лебедева С. Х. Удмуртская народная одежда. Ижевск: Удмуртия, 2008. 208 с.
27. Лобачева Н.П. Народная одежда как источник по этногенезу (К вопросу об этногенетических связях народов Средней Азии и Казахстана) // Проблемы этногенеза и этнической истории народов Средней Азии и Казахстана. Вып. III: Этнография / Отв. ред. Т.А. Жданко, Б.А. Литвинский. М.: Институт этнологии и антропологии им. Н. Н. Миклухо-Маклая РАН, 1991. С. 82-95.
28. Лобачева Н.П. Отражение этногенетической истории в материальной и духовной культуре народов Среднеазиатско-Казахстанского региона (по материалам сер. XX в.) // СЭС. Вып. V / Отв. ред. С.Н. Абашин, В.И. Бушков. М.: Наука, 2006. С. 47-94.
29. Люшкевич Ф.Д. Одежда этнических групп населения Бухарского оазиса и прилегающих к нему районов 1 пол. XX в. (опыт предварительной характеристики) // Традиционная одежда народов Средней Азии и Казахстана / Ред. Н.П. Лобачева, М.В. Сазонова. М.: Наука, 1989. С. 107-138.
30. Мастыкова А.В. Женский костюм Центрального и Западного Предкавказья в конце IV - середине VI в. н.э. М.: ИА РАН, 2009. 502 с.
31. Меджитова Э.Д., Трофимов А.А. Чувашское народное искусство. Альбом. Чебоксары: Чув. гос. изд-во, 1981. 248 с.
32. Мирошина Т.В. Некоторые типы скифских женских головных уборов IV-III вв. до н.э. // СА. 1981. № 4. С. 49-69.
33. Мирошина Т.В. Скифские калафы // СА. 1980. № 4. С. 30-45.
34. Морозова А. С. Традиционная одежда туркмен // Традиционная одежда народов Средней Азии и Казахстана / Ред. Н.П. Лобачева, М.В. Сазонова. М.: Наука, 1989. С. 39-89.
35. Останина Т.И. Население Среднего Прикамья в III-V вв. Ижевск: Удмуртский институт истории, языка и литературы УрО РАН, 1997. 327 с.
36. Оятева Е.И. О семантике ритуального башмака // АСГЭ. Вып. 19. Л.: Аврора, 1978. С. 86-92.
37. Попова Е.В. Семейные обычаи и обряды бесермян (кон. 19 - 90-е гг. 20 вв.). Ижевск: УИИЯЛ, 1998. 241 с.
38. Руденко С.И. Башкиры. Историко-этнографические очерки. Уфа: Китап, 2006. 376 с.
39. Сабурова М.А. Древнерусская мелкая пластика как источник по истории одежды (головной убор) // КСИА. Вып. 155. М.: Наука, 1978. С. 32-35.
40. Сабурова М.А. Женский головной убор у славян (по материалам Вологодской экспедиции) // СА. 1974. № 2. С. 85-97.
41. Сабурова М.А. О женских головных уборах с жесткой основой в памятниках домонгольской Руси // КСИА. Вып. 144. М.: Наука, 1975. С. 18-22.
42. СагитоваМ.Д. Чотхо: этнографический и археологический аспекты изучения // Новейшие открытия в археологии Северного Кавказа: Исследования и интерпретации. XXVII Крупновские чтения. Материалы международной научной конференции (Махачкала, 23-28 апр. 2012 г.). Махачкала: Мавраевъ, 2012. С. 374-377.
43. Старостин П.Н. Нармонский могильник. Казань: Школа, 2002. 62 с.
44. Старостин П.Н. Первый Меллятамакский могильник // Древности Икско-Бельского междуречья. Отчеты НКАЭ. Вып. 2. Работы Татарского отряда / Отв. ред. О.Н. Бадер. Казань, 1978. С. 126-142.
45. Степанова Ю.В. Этнографические материалы для изучения древнерусского костюма Верхневолжья // Stratum plus. 2010. № 6. С. 249-253.
46. Теплякова А.Н. Редкий тип убора с Северного Кавказа // Эрмитажные чтения памяти В.Г. Луконина 2007-2012. К 80-летию со дня рожд. / ТГЭ. Т. LXXII. СПб.: Изд-во ГЭ, 2014. С. 76-83.
47. Черных Е.М. Два новых могильника мазунинского типа в Удмуртском Прикамье // Тр. IV (XX) Всероссийского археологического съезда в Казани. Том II / Ред. А.Г. Сит-диков, Н.А. Макаров, А.П. Деревянко. Казань: Отечество, 2014. С. 437-439.
48. Черных Е.М., Карпушкина О.А., Митряков А.Е., Перевощиков С.Е. Исследования Камско-Вятской экспедиции в Удмуртской Республике // Археологические открытия
2009 года. / Отв. ред. Н.В. Лопатин. М.: Институт археологии РАН, 2013. С. 245-246.
49. Черных Е.М., Перевозчикова С.А., Бернц В.А. Открытие и исследование нового могильника IV-V вв. на юге Удмуртии // Археологическое наследие как отражение исторического опыта взаимодействия человека, природы, общества (XIII Бадеровские чтения). Материалы Всероссийской научной конференции (Ижевск, 22-23 апреля
2010 г) / Ред. Р.Д. Голдина, И.Г. Шапран, Н.А. Лещинская. Ижевск: Удмуртский гос. университет, 2010. С. 207-209.
50. Широбокова Ю.А. Головные уборы как индикаторы пола и возраста погребенных в Дубровском могильнике IV-V вв. // XLV Урало-Поволжская археологическая конференция студентов и молодых ученых (Ижевск, 1-3 февраля 2013 г). Тезисы докладов. Ижевск: Удмуртский университет, 2013. С. 201-203.
51. Широкова З.А. Традиционные женские головные уборы таджиков (юг и север Таджикистана) // Традиционная одежда народов Средней Азии и Казахстана / Ред. Н.П. Лобачева, М.В. Сазонова. М.: Наука, 1989. С. 182-203.
52. Шитова С.Н. Башкирская национальная одежда. Уфа: Китап, 1995. 248 с.
53. Шутова Н.И. Женская одежда средневекового населения бассейна р. Чепцы (по данным раскопок Варнинского могильника 1990-1991 гг.) // Пермский мир в раннем средневековье / Отв. ред. А.Г. Иванов. Ижевск, 1999. С. 210-231.
54. Яценко С.А. Диадемы степных кочевников Восточной Европы в сарматскую эпоху // КСИА. Вып. 186. М.: Наука, 1986. С. 14-20.
Информация об авторах:
Красноперов Александр Анатольевич, кандидат исторических наук (г. Ижевск, Россия); [email protected]
Черных Елизавета Михайловна, кандидат исторических наук, профессор, Институт истории и социологии, Удмуртский государственный университет (г. Ижевск,
Россия); [email protected]
FEMALE HEADDRESS FROM DUBROVSKIY BURIAL GROUND OF 4TH-5TH CENTURIES
A.A. KrasnopeGrov, E.M. Chernykh
The article examines the remains of a female headdress from Dubrovskiy burial ground of Mazunino type in the Kama region of Udmurtia. The burial is defined by the Migration Period, and the leader of the excavations generally attributed it to the 4th - 5th centuries AD. As widely known, female dress was a status symbol, a sign of belonging to a tribe. The headdress studied here belonged to a young woman, whose status was demonstrated through the context of this collective burial and the grave goods. The type of the headdress is reconstructed by its constructive details, peculiar location of metallic decorations and preserved organics. According to the authors, the headdress had the front part (frontal piece) on a solid base with decorative elements, and a soft back part (a shawl with metallic details). The authors refer to archaeological analogies and ethnographic parallels, which allow reconstructing the cultural context of the find.
Keywords: archaeology, Middle Kama region, Pyany Bor epoch, funerary rite, female headdress, reconstruction.
REFERENCES
1. Babenko, L. I. 1999. In Donskaia arkheologiia (Archaeology of Don) 2, 85-90 (in Russian).
2. Belitser, V. N. 1973. Narodnaia odezhda mordvy (Mordvinian Popular Dress). Series: Proceedings of the Ethnography Institute, new series 101. Moscow: "Nauka" Publ. (in Russian).
Красноперо6 А.А., Hepuux E.M.
3. Belitser, V. N. 1951. Narodnaia odezhda udmurtov: materialy k etnogenezu (UdmurtPopular Dress: Materials for Ethnic Genesis Studies). Series: Cheboksarov, N. N. (ed.). Proceedings of the Ethnography Institute, new series X. Moscow: Academy of Sciences of the USSR (in Russian).
4. Bernts, V. A. 2006. In Goldina, R. D. (ed.). Vzaimodeistvie narodovEvrazii v epokhu velikogo pereseleniia narodov (Interaction of Eurasian Peoples in the Great Migrations Age). Izhevsk: Udmurt State University, 351-389 (in Russian).
5. Bernts, V. A., Chernykh, E. M. Perevozchikova, S. A. 2015. In Lopatin, N. V. (ed.). Arkheologicheskie otkrytiia 2010-2013 gg. (Archaeological Discoveries of 2010-2013) Moscow: Institute of Archaeology, Russian Academy of Sciences, 455-457 (in Russian).
6. Gagen-Torn, N. I. 1960. Zhenskaia odezhda narodov Povolzh'ia (Women Dress of Peoples of the Volga Region). Cheboksary: "Chuvashgosizdat" Publ. (in Russian).
7. Gagen-Torn, N. I. 1933. In Sovetskaia etnografiia (Soviet Ethnography) (5-6), 76-88 (in Russian).
8. Gening, V. F. 1963. In Medvedev A. F. (ed.). Azelinskaia kul'tura III-Vvv. Ocherki istorii Viatskogo kraia v epokhu velikogo pereseleniia narodov (Azelino Culture of 3rd - 5th Centuries: Essays on History of the Vyatka Area in the Great Migrations). Series: Voprosy arkheologii Urala (Issues of the Ural Archaeology) 5. Izhevsk. 5-144, 158-160. (in Russian).
9. Gening, V. F. 19636. In Sovetskaia etnografiia (SovietEthnography) (3), 83-94 (in Russian).
10. Gening, V. F. 1970. Istoriia naseleniia Udmurtskogo Prikam'ia v p'ianoborskuiu epokhu. Ch. I. Chegandinskaia kul'tura (III v. do n.e. - II v. n.e.) (History of Udmurt Kama Population in the Pyany Bor epoch. Part I. The Cheganda culture (3rd Century BC - 2nd Century AD)). In Semenov, V. A. (ed.). Voprosy arkheologii Urala (Issues of the Ural Archaeology) 10. Izhevsk (in Russian).
11. Gening, V. F. 1967. In Medvedev, A. F. (ed.). Pamiatniki mazuninskoi kul'tury (Sites of the Mazunino Culture). Series: Voprosy arkheologii Urala (Issues of the Ural Archaeology) 7. Sverdlovsk, 7-84 (in Russian).
12. Gennep, A. van. 1999. Obriady perekhoda. Sistematicheskoe izuchenie obriadov (The Rites of Passage). Moscow: "Vostochnaia Literatura" Publ. (in Russian).
13. Goldina, R. D. 2003. Tarasovskii mogil'nik I-V vv. na Srednei Kame (Tarasovo Burial Ground of 1s1-5'h Centuries in the Middle Kama Region) II. Izhevsk: "Udmurtiia" Publ. (in Russian).
14. Goldina, R. D., Kolobova, T. A., Kazantseva, O. A., Mitriakov, A. E., Shatalov, V. A. 2013. Tarasovskoe sviatilishche rannego zheleznogo veka v srednem Prikam'e (Early Iron Age Sanctuary Tarasovo in the Middle Kama River Basin). Series: Materialy i issledovaniia Kamsko-Viatskoi arkheologicheskoi ekspeditsii (Proceedings and Research of the Kama-Vyatka Archaeological Expedition) 26. Izhevsk (in Russian).
15. Zhilina, N. V. 2010. In Stratum plus. Archaeology and Cultural Anthropology (6), 255-268 (in Russian).
16. Zhilina, N. V. 2003. In Cheliapov, V. P. (ed.). Problemy drevnei i srednevekovoi arkheologii Okskogo basseina (Issues of Ancient and Medieval Archaeology of the Oka River Basin). Ryazan: "Poverennyi" Publ., 179-190 (in Russian).
17. Zakharova, I. V., Khodzhaeva, R. D. 1989. In Lobacheva, N. P., Sazonova, M. V. (eds.). Traditsionnaia odezhda narodov Srednei Azii i Kazakhstana (Traditional Dress of Peoples of Central Asia and Kazakhstan). Moscow: "Nauka" Publ., 204-227 (in Russian).
18. Zakharova, I. V., Khodzhaeva, R. D. 1964. Kazakhskaia natsional'naia odezhda (XIX -nachalo XX v.) (Kazakh National Dress of 19th - Early 20th Centuries). Alma-Ata (in Russian).
19. Zubov, S. E. 2010. In Ufimskii arkheologicheskii vestnik (Ufa Archaeological Bulletin) 10. Ufa: "Gilem" Publ., 64-82 (in Russian).
20. Zubov, S. E. 2000. In Stashenkov, D. A. (ed.). Kul'tury evraziiskikh stepei vtoroipoloviny I tysiacheletiia n.e. (iz istorii kostiuma) (The Cultures of the Eurasian Steppes in the Second Half of I Millennium AD (from the History of Costume)). Samara: Samara Regional Museum of Local History named after P. V. Alabin, 44-51 (in Russian).
21. Ivanov, V. A. 1976. In Sovetskaia Arkheologiia (Soviet Archaeology) (3), 308-312 (in Russian).
22. Ivanov, V. A. 2003. In Yaminov, A. F. (ed.). Ufimskii arkheologicheskii vestnik (Ufa Archaeological Herald) 4. Ufa: "Gilem" Publ., 199-215 (in Russian).
23. Krasnopeоrov, A. A. 2005. In Bobrikhin, A. A. (comp.). Natsional'nye kul'tury Urala: samobytnost', istoriia i perspektivy vzaimodeistviia (National Cultures of the Ural Region: Identity, History, and Possibilities of Interaction). Yekaterinburg: Sverdlovsk Regional Folklore House, 77-92 (in Russian).
24. Krasnopeоrov, A. A. 2006. Kostium naseleniia chegandinskoi kul'tury v Prikam'e (II v. do n.e. - V v. n.e.) (Costume of Residents of the Cheganda Culture in the Kama River Basin (2nd Century BC - 5th Century AD)). PhD Diss. In 2 vols. Izhevsk (in Russian).
25. Krasnopeоrov, A. A. 2008. In Galieva, F. G. (ed.). Material'naia kul'tura bashkir i narodov Uralo-Povolzh'ia (Material Culture of Bashkirs and Peoples of the Ural-Volga Area). Ufa: Center for Ethnographical Research, 240-254 (in Russian).
26. Lebedeva, S. Kh. 2008. Udmurtskaia narodnaia odezhda (Udmurt Popular Dress). Izhevsk: "Udmurtiia" Publ. (in Russian).
27. Lobacheva, N. P. 1991. In Litvinskii, B. A., Zhdanko, T. A. (eds.). Problemy etnogeneza i etnicheskoi istorii narodov Srednei Azii i Kazakhstana (Problems of the Ethnic Genesis and Ethnic History of the Peoples of Central Asia and Kazakhstan) III. Etnografiia (Ethnography). Moscow: N. N. Miklukho-Maklai Institute of Ethnology and Anthropology, Russian Academy of Sciences, 82-95 (in Russian).
28. Lobacheva, N. P. 2006. InAbashin, S. N., Bushkov, V. I. (eds.). Sredneaziatskii etnograficheskii sbornik (CentralAsian Ethnographical Collection) V. Moscow: "Nauka" Publ., 47-94 (in Russian).
29. Liushkevich, F. D. 1989. In Lobacheva, N. P., Sazonova, M. V. (eds.). Traditsionnaia odezhda narodov Srednei Azii i Kazakhstana (Traditional Dress of Peoples of Central Asia and Kazakhstan). Moscow: "Nauka" Publ., 107-138 (in Russian).
30. Mastykova, A. V. 2009. Zhenskii kostium Tsentral'nogo i ZapadnogoPredkavkaz'ia v kontse IV - seredine VI vv. n. e. (Women's Costume of Central and Western Fore-Caucasus at the End of 4th -Middle 6th Century AD). Moscow: Institute of Archaeology, Russian Academy of Sciences (in Russian).
31. Medzhitova, E. D., Trofimov, A. A. 1981. Chuvashskoe narodnoe iskusstvo. Al'bom (Chuvash Popular Art: Album). Cheboksary: "Chuvashskoe gosudarstvennoe izdatel'stvo" Publ. (in Russian).
32. Miroshina, T. V. 1981. In Sovetskaia Arkheologiia (Soviet Archaeology) (4), 49-69 (in Russian).
33. Miroshina, T. V. 1980. In Sovetskaia Arkheologiia (Soviet Archaeology) (4), 30-45 (in Russian).
34. Morozova, A. S. 1989. In Lobacheva, N. P., Sazonova, M. V. (eds.). Traditsionnaia odezhda narodov Srednei Azii i Kazakhstana (Traditional Dress of Peoples of Central Asia and Kazakhstan). Moscow: "Nauka" Publ., 39-89 (in Russian).
35. Ostanina, T. I. 1997. Naselenie Srednego Prikam'ia v III-Vvv. (The Population of the Middle Kama Region in the 3rd- 5th Centuries). Izhevsk: Udmurt Institute of History, Language and Literature, Ural Branch of the Russian Academy of Sciences (in Russian).
36. Oiateva, E. I. 1978. In Arkheologicheskii sbornik Gosudarstvennogo Ermitazha (Archaeological Bulletin of the State Hermitage Museum) 19. Leningrad: "Avrora" Publ., 86-92 (in Russian).
37. Popova, E. V. 1998. Semeinye obychai i obriady besermian (konetsXIX- 90-e gody XX v.) (Family Customs and Rites among Besermyans: Late 19th Century - 1990s). Izhevsk: Udmurtian Language, Literature and History Institute, Russian Academy of Sciences, Ural Branch (in Russian).
38. Rudenko, S. I. 2006. Bashkiry. Istoriko-etnograficheskie ocherki (Bashkirs: Historical and Ethnographical Sketches). Ufa: "Kitap" Publ. (in Russian).
39. Saburova, M. A. 1978. In Kratkie soobshcheniia Instituta arkheologii (Brief Communications of the Institute of Archaeology) 155. Moscow: "Nauka" Publ., 32-35 (in Russian).
40. Saburova, M. A. 1974. In Sovetskaia Arkheologiia (Soviet Archaeology) (2), 85-97 (in Russian).
41. Saburova, M. A. 1975. In Kratkie soobshcheniia Instituta arkheologii (Brief Communications of the Institute of Archaeology) 144. Moscow: "Nauka" Publ., 18-22 (in Russian).
42. Sagitova, M. D. 2012. In Gadzhiev, M. S. (ed.). Noveishie otkrytiia v arkheologii Severnogo Kavkaza: issledovaniia i interpretatsii. XXVII Krupnovskie chteniia. Materialy mezhdunarodnoi nauchnoi konferentsii (Newest Discoveries in the Archaeology of North Caucasus: Investigations and Interpretations. Materials of the International Conference). Makhachkala: "Mavraev" Publ., 374-377 (in Russian).
43. Starostin, P. N. 2002. Narmonskii mogil'nik (Narmonka Burial Ground). Kazan: "Shkola" Publ. (in Russian).
44. Starostin, P. N. 1978. In Bader, O. N. (ed.). Drevnosti Iksko-Bel'skogo mezhdurech'ia (Antiquities of the Ik and Belaya Interfluves Area). Series: Reports of Lower Kama Archaeological expedition of the USSR Academy of Sciences. Issue 2, Works of Tatar Squad. Kazan: Institute for Language, Literature and History, Kazan Branch of the USSR Academy of Sciences, 126-142 (in Russian).
45. Stepanova, Yu. V. 2010. In Stratum plus. Archaeology and Cultural Anthropology (6), 249253 (in Russian).
46. Tepliakova, A. N. 2014. In Ermitazhnye chteniia pamiati V. G. Lukonina 2007-2012. K 80-letiiu so dnia rozhdeniia (Hermitage Readings in Memory of V. G. Lukonin: 2007-2012: 80th Anniversary). Series: Transactions of the State Hermitage Museum LXXII. Saint Petersburg: State Hermitage Museum, 76-83 (in Russian).
47. Chernykh, E. M. 2014. In Sitdikov A. G., Makarov N. A., Derevianko A. P. (eds.). Trudy IV (XX) Vserossiiskogo arkheologicheskogo s"ezda v Kazani (Proceedings of the 4'h (20th) All-Russia Archaeological Congress in Kazan) II. Kazan: "Otechestvo" Publ., 437-439 (in Russian).
48. Chernykh, E. M., Karpushkina, O. A., Mitriakov, A. E., Perevoshchikov, S. E. 2013. In Lopatin, N. V. (ed.). Arkheologicheskie otkrytiia 2009 goda (Archaeological Discoveries in 2009). Moscow: Institute of Archaeology, Russian Academy of Sciences, 245-246 (in Russian).
49. Chernykh, E. M., Perevozchikova, S. A., Bernts, V. A. 2010. In Goldina, R. D., Shapran, I. G., Leshchinskaya, N. A. (eds.). Arkheologicheskoe nasledie kak otrazhenie istoricheskogo opyta vzaimodeistviia cheloveka, prirody, obshchestva. XIII Baderovskie chteniia (Archaeological Heritage as a Reflection of Historical Experience of Interrelations between Human, Nature, and Society). Izhevsk: Udmurt State University, 207-209 (in Russian).
50. Shirobokova, Yu. A. 2013. In XLV Uralo-Povolzhskaia arkheologicheskaia konferentsiia studentov i molodykh uchenykh (45"' Conference of Students and Young Scientists from the Ural and Volga Regions). Izhevsk: Udmurt University Press, 201-203 (in Russian).
51. Shirokova, Z. A. 1989. In Lobacheva, N. P., Sazonova, M. V. (eds.). Traditsionnaia odezhda narodov Srednei Azii i Kazakhstana (Traditional Dress of Peoples of Central Asia and Kazakhstan). Moscow: "Nauka" Publ., 182-203 (in Russian).
52. Shitova, S. N. 1995. Bashkirskaia natsional'naia odezhda (Bashkir National Clothing). Ufa: "Kitap" Publ. (in Russian).
53. Shutova, N. I. 1999. In Ivanov, A. G. (ed.). Permskii mir v rannem srednevekov'e (Permian World in Early Middle Ages). Series: Archaeologia Permica 1. Izhevsk: Ural Branch of the Russian Academy of Sciences, Udmurtian Language, Literature and History Institute, 210-231 (in Russian).
54. Yatcenko, S. A. 1986. In Kratkie soobshcheniia Instituta arkheologii (Brief Communications of the Institute of Archaeology) 186. Moscow: "Nauka" Publ., 14-20 (in Russian).
About the Authors:
Krasnopeоrov Alexander A., Candidate of Historical Sciences, Izhevsk, Udmurt Republic, Russian Federation; [email protected]
Chernykh Elizaveta M., Candidate of Historical Sciences, Professor. Udmurt State University, Universitetskaya St., 1, Izhevsk, 426034, Udmurt Republic, Russian Federation; [email protected]
Статья поступила в номер 21.07.2016 г.
