CC BY
4
В роли подчинительных присоединительных скреп в сложноподчиненном предложении могут использоваться наречные слова почему, отчего, зачем. Эти союзные средства в языке приобретают способность замещать и трансформировать содержание либо всего главного предложения, либо какой-то отдельной группы его членов. Своеобразие значения всех этих союзных средств состоит в том, что они приобретают свойство не только быть заместительными средствами содержания, но и необходимыми добавочными сигналами уточняющей информации.
Придаточным предложениям, подверженным таким трансформационным изменениям, характерны значения обусловленности, временной последовательности, эмоциональной реакции на событие, о котором говорится в главной части. Характерно также указание на повторный характер информации, содержащейся в первой части, на ту или иную оценку ситуации в содержании главного предложения. Например:
Старого товарища по учебе не было дома, почему и пришлось оставить ему записку; Мне необходимо было кое-что купить в городе, зачем я и выехал спешно.
Изоморфизм присоединительных конструкций, соотносительных со сложносочиненными, сложноподчиненными и бессоюзными предложениями, обусловлен бесспорной актуализацией присоединяемой части, так как с точки зрения актуального членения мы делаем логическую и акцентологическую паузу перед добавляемой информацией. Именно добавляемые сведения важны для субъекта речи, и именно он выделяет их, используя специализированные присоединительные скрепы, которые более семантичны, чем собственно союзы. В самой морфологической структуре многих скреп имеется суффикс -ее, обусловленный образовательными связями таких скреп с наречными формами сравнительной степени: точнее, скорее, более того, вернее всего и другие. Развитие большого корпуса вторичных присоединительных средств связи позволило выделить сложные предложения с присоединением в самостоятельный тип конструкций. Например:
Она наотрез отказалась возвращаться в родное село, более того, ей совершенно не хотелось встречаться там со своими родственниками.
Исходя из четырех основных критериев трансформационных изменений в языке, предложенных Н. Хомским, мы продемонстрировали два из них: добавление и замену символов.
Библиографический список
Третий критерий, связанный с опущением (стиранием) формализованных (эксплицитных) средств, наблюдается в слабой бессоюзной синтаксической конструкции. Здесь превалирующее значение отдается интонации, формирующей уточняющее присоединительное значение во втором условно подчиненном компоненте. В связи с этим мы считаем бессоюзное сложное предложение с уточняющими отношениями трансформированной слабой структурой, в которой опущена (формально не выражена) союзная присоединительная скрепа, легко восстанавливаемая путем обратной трансформации. Сравните:
Солнце отражалось в воде, и казалось, будто светит не одно солнце, а два: одно было сверху, а другое сияло откуда-то снизу.
Изменим конструкцию:
Солнце отражалось в воде, и казалось, будто светит не одно солнце, а два, причем одно было сверху, а другое сияло откуда-то снизу.
Или: Мороз в Сибири хоть и силен, да не страшен, он переносится сравнительно легко, так как воздух сух, а ветра обычно нет.
Изменим конструкцию:
Мороз в Сибири хоть и силен, да не страшен, к тому же он переносится сравнительно легко, так как воздух сух, а ветра обычно нет.
Трансформационные процессы в сложных синтаксических конструкциях позволили выделить присоединение как обособленный вид связи, сформировавший синкретичный тип сложного предложения.
Сущность присоединения как синтаксического процесса определяется нами следующим образом: союзным средствам приписываются дополнительные функциональные возможности, которые не только сигнализируют о прерывистом характере связи, но и свидетельствуют о возможностях организации многоа-спектности высказывания: тем самым подчеркивается связь между темой и ремой высказывания - единицами актуального, а не формально-грамматического членения предложения.
Акцент на присоединяемый компонент обусловлен модальностью всего сложного предложения, поскольку содержание предшествующего предложения вызывает ассоциативное дополнение присоединяемой части. Синтаксическая организация сложного предложения с присоединительной связью всегда характеризуется послевременностью присоединяемого компонента, обусловленного коммуникативно-функциональной необходимостью.
1. Бабайцева В.В. Место переходных явлений в системе языка (на материале частей речи). Переходность и синкретизм в языке и речи: межвузовский сборник трудов. Москва, 1991.
2. Хомский Н. Аспекты теории синтаксиса. Перевод В.А. Звегинцева. Благовещенск, 1999.
3. Хомский Н. Синтаксические структуры. Перевод К.И. Бабицкого. Благовещенск, 1999.
4. Хомский Н. Язык и мышление. Перевод Б.Ю. Городецкого. Благовещенск, 1999
5. Ахманова О.С. Словарь лингвистических терминов. Москва: КомКнига, 2007.
6. Щерба Л.В. Избранные работы по русскому языку. Москва: Учпедгиз, 1957.
7. Ломов А.М. Словарь-справочник по синтаксису современного русского языка. Москва: АСТ: Восток - Запад, 2007.
8. Лекант П.А. Синтаксис простого предложения в современном русском. Москва: Высшая школа, 2004.
9. Современный русский язык. Анализ языковых единиц: в 3 ч. Синтаксис. Москва: Просвещение: Владос, 1995; Ч. 3.
10. Скобликова Е.С. Современный русский язык. Синтаксис сложного предложения (теоретический курс). Москва: Флинта: Наука, 2006.
11. Крючков С.Е. О присоединительных связях в современном русском языке. Вопросы синтаксиса современного русского языка. Москва: Учпедгиз, 1950: 397-411.
12. Кустова ПИ., Мишина К.И., Федосеев В.А. Синтаксис современного русского языка. Москва: Академия, 2007.
13. Сидорова Е.П. Место присоединительных предикативных конструкций в синтаксической системе современного русского языка. Вопросы филологии. Спецвыпуск. Язык, культура, общество: материалы VI Международной научной конференции. Москва, 2011: 18-19.
References
1. Babajceva V.V. Mesto perehodnyh yavlenij v sisteme yazyka (na materiale chastej rechi). Perehodnost' i sinkretizm vyazyke irechi: mezhvuzovskij sbornik trudov. Moskva, 1991.
2. Homskij N. Aspekty teorii sintaksisa. Perevod V.A. Zveginceva. Blagoveschensk, 1999.
3. Homskij N. Sintaksicheskiestruktury. Perevod K.I. Babickogo. Blagoveschensk, 1999.
4. Homskij N. Yazyk i myshlenie. Perevod B.Yu. Gorodeckogo. Blagoveschensk, 1999
5. Ahmanova O.S. Slovar' lingvisticheskih terminov. Moskva: KomKniga, 2007.
6. Scherba L.V. Izbrannye raboty po russkomu yazyku. Moskva: Uchpedgiz, 1957.
7. Lomov A.M. Slovar'-spravochnikpo sintaksisu sovremennogorusskogoyazyka. Moskva: AST: Vostok - Zapad, 2007.
8. Lekant P.A. Sintaksis prostogo predlozheniya v sovremennom russkom. Moskva: Vysshaya shkola, 2004.
9. Sovremennyj russkij yazyk. Analiz yazykovyh edinic: v 3 ch. Sintaksis. Moskva: Prosveschenie: Vlados, 1995; Ch. 3.
10. Skoblikova E.S. Sovremennyj russkij yazyk. Sintaksis slozhnogo predlozheniya (teoreticheskij kurs). Moskva: Flinta: Nauka, 2006.
11. Kryuchkov S.E. O prisoedinitel'nyh svyazyah v sovremennom russkom yazyke. Voprosy sintaksisa sovremennogo russkogo yazyka. Moskva: Uchpedgiz, 1950: 397-411.
12. Kustova G.I., Mishina K.I., Fedoseev V.A. Sintaksis sovremennogo russkogo yazyka. Moskva: Akademiya, 2007.
13. Sidorova E.G. Mesto prisoedinitel'nyh predikativnyh konstrukcij v sintaksicheskoj sisteme sovremennogo russkogo yazyka. Voprosy filologii. Specvypusk. Yazyk, kultura, obschestvo: materialy VI Mezhdunarodnoj nauchnoj konferencii. Moskva, 2011: 18-19.
Статья поступила в редакцию 27.03.24
УДК 821.351.43
Mankieva E.Kh., Doctor of Sciences (Philology), Professor, Acting Head of Department of Russian and Foreign Literature, Ingush State University
(Magas, Russia), E-mail: aset.mankieva@mail.ru
FEMALE IMAGES IN THE FOLKLORE OF THE INGUSH AND CHECHENS. Within the framework of the North Caucasian science of folklore, the article examines gender archetypal images found in the oral folk art of the Ingush and Chechens. The research material is a collection of fairy tales, stories and legends, published by A.O. Malsagov and I.A. Dakkhilgov in 1986 in Grozny. It is revealed that the key place among female images is occupied by the "ancestress of the people", "primordial woman", "smart daughter-in-law", "Georgian queen Tamara", as well as women from the people, whose names and
deeds formed the basis of toponymic names. An important place in the folklore collection under study is also occupied by toponymic, geographical legends, which are based on various historical events related to the dramatic fate of the Vainakh women. Among them there are "The mountain of three sisters", "Two brothers and their mother", "Maiden Spit Spring", "Land for beauty", etc. In the context of intercultural communication, it is also worth noting the images of representatives of neighboring peoples captured in the folklore of the Ingush and Chechens. The study revealed the following gender archetypes: "mythological ancestor of the people", "sorceress-witch", "smart daughter-in-law". In the course of the work, such a peripheral image as the "Georgian Queen Tamar" is also identified, and various "feminitives" are noted, which make up the basis for the names of geographical localities, such works testify to the breadth of the folklore consciousness of the North Caucasian peoples.
Key words: Ingush and Chechen folklore, fairy tales and legends, gender, archetype, female images
Э.Х. Манкиева, д-р филол. наук, и. о. зав. каф. русской и зарубежной литературы, Ингушский государственный университет, г. Магас,
Е-mail: aset.mankieva@mail.ru
ЖЕНСКИЕ ОБРАЗЫ В ФОЛЬКЛОРЕ ИНГУШЕЙ И ЧЕЧЕНЦЕВ
В рамках северокавказской науки о фольклоре в статье рассматриваются тендерные архетипические образы, встречающиеся в устном народном творчестве ингушей и чеченцев. Материалом исследования является сборник сказок, сказаний и преданий, изданный А.О. Мальсаговым и И.А. Дакхильговым в 1986 г в г. Грозный. Выявлено, что ключевое место среди женских образов занимают «прародительница народа», «первозданная женщина», «умная невестка», «грузинская царица Тамара», а также женщины из народа, чьи имена и деяния сформировали основу топонимических названий. Немаловажное место в исследуемом фольклорном сборнике занимают также и топонимические, географические предания, в основу которых положены различные исторические события, связанные с драматической судьбой вайнахских женщин. Среди них - «Гора трех сестер», «Двое братьев и их мать», «Родник "Девичья коса"», «Земля за красавицу» и др. В контексте межкультурной коммуникации следует также отметить образы представительниц соседних народов, запечатленные в фольклоре ингушей и чеченцев. Исследование позволило выявить следующие гендерные архетипы: «мифологическая прародительница народа», «волшебница-ведунья», «умная невестка». В ходе работы выявлен и такой периферийный образ, как «грузинская царица Тамар», а также отмечены различные «феминитивы», положенные в основу наименований географических местностей. Такого рода произведения свидетельствуют о широте фольклорного сознания северокавказских народов.
Ключевые слова: ингушский и чеченский фольклор, сказки и предания, гендер, архетип, женские образы
Актуальность данного исследования обусловлена необходимостью анализа истоков и сущности того громадного миротворческого потенциала, который заложен на гендерных мотивах северокавказского фольклора. Этот опыт может стать интеллектуально-этическим фундаментом для построения здоровой, продуктивной, созидательной коммуникации в полиэтническом, полиязычном и поликонфессиональном обществе. Актуальность определяется и другими факторами социокультурного характера: необходимостью преодоления дискриминационных стереотипов, усвоения положительного опыта в решении гендерных проблем, гармонизацией взаимоотношений между мужчинами и женщинами, прошлым и настоящим, Западом и Востоком [1-11].
Цель настоящей работы - проследить наиболее общие закономерности формирования и эволюции женских образов в фольклоре ингушей и чеченцев.
Задачи исследования: проанализировать гендерные архетипы, их потенциал, характер бытования в фольклоре указанных народов, дать представление о широте фольклорного сознания северокавказских народов в контексте межкультурной коммуникации.
В качестве главных методов исследования были использованы следующие: конкретно-исторический, сравнительно-описательный, метод контекстного анализа, системно-структурный, семиотический, аксиологический, герменевтико-ин-терпретационный, а также метод гендерной экспертизы текста.
Материалом исследования является сборник сказок, сказаний и преданий, изданный А.О. Мальсаговым и И.А. Дакхильговым в 1986 г в Грозном.
Теоретическая значимость определяется актуальностью исследования гендерных архетипов как конструктивной основы для создания целостного представления о широте фольклорного сознания северокавказских народов. Теоретические положения статьи также могут быть использованы в системе гендерной компаративистики при сравнительно-сопоставительном изучении фольклоров народов Северного Кавказа.
Практическая значимость работы заключается в возможности создания современных методик изучения и преподавания ингушского и чеченского фольклора на основе методологических подходов, заложенных в данной статье.
Цивилизационная история человечества - это история вековечного процесса столкновений и примирений, непрерывных экономических и культурных контактов, напряженного поиска межэтнических компромиссов, обмена материальными и духовными ценностями. Все подобные культурные контакты обладают своей индивидуальностью, обусловленной историческими условиями, географическим фактором, «темпераментом» соседствующих племен, народов, наций. В последнее время приобрели актуальность исследования фольклора сквозь призму еще одного фактора - гендерного (Саутиева Ф.Б., Харсиев Б.М.-Г, Баха-ева Л.М., Дадаева А.Р, Токтарова Т.Ж. и др.).
Три года тому назад коллективом отечественных ученых во главе с Х.Г. Тхагапсоевым была издана научная монография с примечательным названием «Детерминация гендера этническим фактором» [10]. В ней авторы, обращаясь к гуманитариям Северного Кавказа, выражают надежду, что «идея формирования и развития этнической гендерологии найдет отклик и поддержку в нашем научно-гуманитарном сообществе, во всем спектре наук, занятых изучением этносоциального бытия - от этнографии и культурологии до социологии, социальной психологии и философии» [10, с. 118].
Поддерживая высказанную идею, в данной статье мы обратились к сборнику «Сказки, сказания и предания чеченцев и ингушей» (1986) с целью исследовать содержащийся в нем гендерный дискурс. Начнем с нартского эпоса. Как отмечают авторы предисловия к сборнику И.А. Дахкильгов и А.О. Мальсагов, «свидетельством большой фольклорной общности многих народов Кавказа является наличие у них нартского эпоса, имеющего у каждого народа свои особенности» [8, с. 8].
Важное место в нарт-орстхойском эпосе чеченцев и ингушей занимает персонаж по имени Села Сата - прародительница нартского племени, яркая представительница эпохи матриархата. «Сказание о Села Сате» можно назвать одновременно космогоническим и антропологическим мифом, поскольку в нем рассказывается о происхождении небесных тел и людей. Большую роль в рождении первой женщины сыграли космические стихийные силы: Села Сата является дочерью грома и молнии. Кроме мотива о чудесном рождении в сказании присутствуют элементы этиологии, ориентированные на объяснение причинно-следственных связей между различными предметами и их происхождением. К примеру, Млечный путь, называемый «Ча Токхадаь мотт», в переводе на русский язык означает «Место, по которому пронесена солома». По преданию, мифологическая героиня несла охапку соломы для брачной постели, но по пути роняла соломинки, которые и образовали удлиненное созвездие в виде блестящей небесной тропинки.
Вайнахские народы на своей астрономической карте также различают созвездие под названием «Сата-боджал» («Треугольный хлеб Саты»). Предание гласит, что Села Сата приготовила из теста треугольную лепешку и положила ее на горячую золу с тлеющими угольками. Два угла ее хлеба подгорели, а третий приобрел золотистый оттенок. «Хлебная» история напрямую отражает иллюминационные особенности созвездия «Сата-боджал», у которого две звезды затемнены, а третья всегда ярко светит.
Не менее ярким образом вайнахской женщины эпохи матриархата является Жера-Баба, что в переводе на русский язык означает «Старуха-Вдова». Полагаем, что «вдовьим» социальным статусом образа древние сказители намеренно подчеркнули свойства ее «женской самодостаточности», «независимости от мужчины-партнера». Гендерный типаж «Жера-Бабы» является универсальным в мировом фольклоре, и он всесторонне описан в книге Клариссы Эстес «Бегущая с волками» [11, с. 54]. Это тип первозданной женщины, обладающей сильной интуицией, дарованными свыше знаниями, мудростью, желанием и возможностью помогать своим соплеменникам.
В сказании «Разгром нартов» описывается драматический период во взаимоотношениях нартов и людей. Потомки Адама никак не могли одолеть враждебно к ним настроенных нартов. Тогда Жера-Баба дала им следующий совет: «Три дня и три ночи кормите жеребца жареным просом, не давая ему воды, а затем отпустите его вблизи укрепления нартов» [8, с. 296]. По сюжету жеребец, томимый жаждой, ударом копыта обнаружил подземный «водопровод» нартов, который тут же был наглухо перекрыт людьми. В условиях безводного пространства нарты ослабели и вскоре вымерли.
Составители «Словаря терминов межкультурной коммуникации» рассматривают в названной книге понятие «андроцентризм языка», трактуя его как «неравномерную представленность в языке лиц разного пола» [5, с. 23]. Поддерживая данную теорию, мы бы хотели заметить, что не только язык, но и фоль-
клорная система почти всех народов мира в целом андроцентрична, ориентирована на мужчину и склонна отражать мужскую картину мира. В особенности это касается северокавказских народов, которые, безусловно, принадлежат к «маскулинному» типу этноколлектива с ярко выраженным андроцентричным основанием. Ярким примером тому является тот факт, что даже в гендерно маркированных фольклорных текстах очень часто акцент от женских образов смещается к мужским или же женские добродетели повторяются в молодых, подрастающих мужчинах в усовершенствованной версии.
Подтверждением сказанному является сказка «Князь и Жера-Баба» [8]. По сюжету у Жера-Бабы умер муж, и она осталась с семью сыновьями. Благодаря находчивой матери-ведунье, способной на большие подвиги, ее дети не пошли по миру из-за потери кормильца. Ведунья, прослышав о том, что сармаки украли дочь князя, а князь за ее возвращение домой готов отдать полцарства, поговорила со своими сыновьями, настроив их на подвиги, выявила их скрытые резервы мужества и чудесных трансфизических возможностей. В результате оказалось, что самый младший сын «может пройти по следу, который в прошлом году оставил муравей», второй сын способен «незаметно для кобылы вытащить из ее чрева жеребенка», третий «может обогнать любого человека или зверя на земле», четвертый признался, что он «смог бы одной рукой охватить, а другой отбросить шестьдесят три человека» [8, с. 85]. Пятый «мог бы играть в поднебесье», шестой умел «прыгать на сорок пять локтей в высоту», отличительной чертой седьмого сына была «невероятная меткость» [8, с. 86].
Организационные способности мудрой матери, сумевшей объединить «таланты» всех семи сыновей, увенчались успехом - княжеская дочь была отбита у недругов и благополучно возвращена в отчий дом. «Князь отдал все свои богатства Жера-Бабе и ее сыновьям» [8, с. 87] - этими словами завершается сказка, философская идея которой заключается в том, что любая мать обладает большим творческим потенциалом, который при надлежащей семейной культуре может быть благополучно транслирован следующим поколениям.
В фольклоре ингушей и чеченцев встречается немало социально-бытовых сказок, где восхваляется сила женского ума. Такого рода сказки чаще всего строятся по схеме «задана загадка» - «стандартный мужской ум не способен ее разгадать» - «разгадывает женщина». Именно по такой структуре сложена сказка «Умная жена» [8, с. 341]. В сказке описывается семья, состоящая из отца, сына и молоденькой снохи. Старик-аксакал каждый раз говорил иносказаниями, которые его сыну не были понятны, но их легко расшифровывала молодая женщина. К примеру, когда отец и сын отправились в дальнюю дорогу строить для одного богача боевую башню, родитель попросил сына «укоротить ему дорогу» и «предоставить ему коня». Сыну был неведом иносказательный язык отца. Сноха же сразу поняла и провела аналогии: «укоротить дорогу» означало «по дороге рассказывать ему увлекательные истории», «достать ему коня» означало «дать ему в руки посох, чтоб легче было передвигаться». И в дальнейшем при любой угрозе жизни членам семьи талант логического анализа невестки оказывался спасительным.
Перечислим другие гендерно маркированные сказки и сказания чеченцев и ингушей с «говорящими» названиями: «Дочь князя Айзан и
Библиографический список
Муса», «Гомбот и его жена», «Зулай», «Девочка и гам», «Нежно любимая Альбика», «Сказание о девушке-нарт», «Сирая вдова и нарт-орсхойцы», «Сестра семерых братьев», «Джунид и его невеста», «Как женщины одолели врагов», «Девушка ищет суженого», «Как девушка обманула разбони-ков».
Немаловажное место в исследуемом фольклорном сборнике занимают также и топонимические, географические предания, в основу которых положены различные исторические события, связанные с драматической судьбой вайнах-ских женщин. Среди них - «Гора трех сестер», «Двое братьев и их мать», «Родник "Девичья коса"», «Земля за красавицу» и другие. В контексте межкультурной коммуникации следует также отметить образы представительниц соседних народов, запечатленные в фольклоре ингушей и чеченцев. К примеру, в 1970-е годы ХХ века И. Дахгильгов записал у этнофоров два исторических предания - «О царице Тамар» и «Похороны Тамар». Как отмечается в одном из текстов, «грузинская девушка Тамар славилась умом, благородством и богатствами» [8, с. 361]. Такого рода произведения свидетельствуют о широте фольклорного сознания северокавказских народов.
Важнейшей составной частью русского художественного кавказоведения является гендерный дискурс, позволяющий крупным планом увидеть фактически закрытый мир женской субкультуры Юга России. О том, что женщина Кавказа - «femina incognita», свидетельствует большое количество трудов, где горянка изображается как некая усредненная «восточная женщина» с соответствующей наружностью и внутренним миром. В этом отношении важную идентификационную роль сыграли произведения названных русских классиков, практически каждый из которых является не «кабинетным писателем», а очевидцем, живым свидетелем истинной картины вещей на Северном Кавказе позапрошлого столетия.
Известия русских авторов являются одним из важнейших источников истории и культуры народов Северного Кавказа. Их познавательная ценность обусловлена тем, что в XIX веке у большинства горских народов еще не было своей письменности и своей профессиональной литературы, потому произведения русской романтической и реалистической школ являются уникальным источником этнокультурных знаний и средством самопознания для народов Юга России. По трудам русских классиков можно восстановить и акцентировать огромную миротворческую роль «невидимой гвардии белых платков» -женщин-горянок и женщин-славянок, которые интуитивно всегда находились «поверх конфликта» и стремились налаживать мир между народами. Резюмируя, можно отметить, что при всей выраженной андроцентричности чечено-ингушского фольклора значительный ее сегмент занимают сказки, сказания и предания, посвященные женщине. Проведенные нами исследования позволили выявить следующие гендерные архетипы: «мифологическая прародительница народа», «волшебница-ведунья», «умная невестка». В ходе работы выявлен и такой периферийный образ, как «грузинская царица Тамар», а также отмечены различные «феминитивы», положенные в основу наименований географических местностей: гор, скал, холмов, родников на территории Чечни и Ингушетии.
1. Бахаева Л.М. Языковой образ женщин в народных песнях чеченцев и ингушей: гендерный аспект Рефлексия: научно-исследовательский журнал. 2017; № 4: 28-34.
2. Бахаева Л.М., Дадаева А.Р Языковое представление женщин в фольклоре: гендерный аспект (на материале исторических песен немецкого и чеченского языков). Вестник Калмыцкого университета. 2021; № 1 (49): 48-53.
3. Дахкильгов И.А. Мифы и легенды вайнахое. Грозный, 1991.
4. Детерминация гендера этническим фактором: кавказский дискурс: коллективная монография. Москва: Издательство «Спутник +», 2019.
5. Жукова И.Н. Словарь терминов межкультурной коммуникации. Москва, 2013.
6. Ингушские сказки, сказания и предания. Составитель И.А. Дахкильгов. Нальчик, 2002.
7. Саутиева Ф.Б. Устное народное творчество Ингушетии: история развития и специфика национального своеобразия. Мир науки, культуры, образования. 2017; № 6 (67): 113-114.
8. Сказки, сказания и предания чеченцев и ингушей. Составители И.А. Дахгильгов, А.О. Мальсагов. Грозный: Чечено-Ингушское книжное издательство, 1986.
9. Токтарова Т.Ж. Гендерные особенности фольклорных текстов. Успехи современного естествознания. 2014; № 12-5: 669-671.
10. Харсиев Б.М.-Г Образ женщины в фольклоре ингушей. Наследие веков. 2019; № 5: 124-129.
11. Эстес К.П. Бегущая с волками. Женский архетип в мифах и сказаниях. Перевод с английского. Москва: Издательский дом «София», 2006. References
1. Bahaeva L.M. Yazykovoj obraz zhenschin v narodnyh pesnyah chechencev i ingushej: gendernyj aspekt. Refleksiya: nauchno-issledovatel'skij zhurnal. 2017; № 4: 28-34.
2. Bahaeva L.M., Dadaeva A.R. Yazykovoe predstavlenie zhenschin v fol'klore: gendernyj aspekt (na materiale istoricheskih pesen nemeckogo i chechenskogo yazykov). Vestnik Kalmyckogo universiteta. 2021; № 1 (49): 48-53.
3. Dahkil'gov I.A. Mify ilegendy vajnahov. Groznyj, 1991.
4. Determinaciya gendera 'etnicheskim fakiorom: kavkazskij diskurs: kollektivnaya monografiya. Moskva: Izdatel'stvo «Sputnik +», 2019.
5. Zhukova I.N. Slovar'terminov mezhkul'turnojkommunikacii. Moskva, 2013.
6. Ingushskie skazki, skazaniya ipredaniya. Sostavitel' I.A. Dahkil'gov. Nal'chik, 2002.
7. Sautieva F.B. Ustnoe narodnoe tvorchestvo Ingushetii: istoriya razvitiya i specifika nacional'nogo svoeobraziya. Mir nauki, kul'tury, obrazovaniya. 2017; № 6 (67): 113-114.
8. Skazki, skazaniya i predaniya chechencev i ingushej. Sostaviteli I.A. Dahgil'gov, A.O. Mal'sagov. Groznyj: Checheno-Ingushskoe knizhnoe izdatel'stvo, 1986.
9. Toktarova T.Zh. Gendernye osobennosti fol'klornyh tekstov. Uspehi sovremennogo estestvoznaniya. 2014; № 12-5: 669-671.
10. Harsiev B.M.-G. Obraz zhenschiny v fol'klore ingushej. Nasledie vekov. 2019; № 5: 124-129.
11. 'Estes K.P. Beguschaya s volkami. Zhenskijarhetip v mifah iskazaniyah. Perevod s anglijskogo. Moskva: Izdatel'skij dom «Sofiya», 2006.
Статья поступила в редакцию 25.03.24
