CC BY
9
DOI 10.26105/SSPU.2021.72.3.009 УДК 94:271.2(571.12)"18/19" ББК 63.3(253.3)53-37
О.П. ЦЫСЬ, В.В. ЦЫСЬ
ЖЕНСКАЯ МОНАШЕСКАЯ ОБЩИНА НА ТОБОЛЬСКОМ СЕВЕРЕ В КОНЦЕ XIX - НАЧАЛЕ ХХ ВВ. (НА ПРИМЕРЕ КОНДИНСКОГО СВЯТО-ТРОИЦКОГО МОНАСТЫРЯ)
O.P. TSYS, V.V. TSYS
FEMALE MONASTIC COMMUNITY
IN THE TOBOLSK NORTH AT
THE END OF THE XIX - THE BEGINNING
OFTHEXX CENTURY
(ON THE EXAMPLE OF THE KONDINIAN
TROITSK MONASTERY)
Статья посвящена истории создания и деятельности женской общины Кондинского Свято-Троицкого монастыря в конце XIX — начале ХХ вв. Раскрыты обстоятельства преобразования мужской общины в женскую в начале 1890-х гг. Отмечается, что численность насельниц обители составляла около 30 человек, а по социальному составу среди них преобладали выходцы из крестьянства, преимущественно уроженцы различных уездов Тобольской губернии. Охарактеризованы хозяйственные занятия монахинь и послушниц, среди которых основными являлись рыболовство, овощное растениеводство, животноводство, торговля. Рассматривается деятельность церковно-приходской школы при монастыре. Делается вывод, что период существования женской общины отмечен успешным экономическим развитием монастыря, возрастанием его роли в культурной и общественной жизни края.
The article is devoted to the history of the creation and activities of the female community of the Kondinsky Holy Trinity Monastery in the late XIX — early XX centuries. The circumstances of the transformation of the male community into a female one in the early 1890s are revealed. It is noted that the population of the monastery was about 30 people, and the social composition was dominated by natives of the peasantry, mainly natives of various counties of the Tobolsk province. The economic activities of nuns and novices are characterized, among which the main ones were fishing, vegetable growing, animal husbandry, and trade. The activity of the parish school at the monastery is considered. It is concluded that the period of the existence of the female community is marked by the successful economic development of the monastery, the growth of its role in the cultural and social life of the region.
КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: Русская православная церковь, Тобольская епархия, Кондинский монастырь, Тобольский Север, духовенство, просвещение.
KEY WORDS: Russian Orthodox Church, Tobolsk diocese, Kondinsky monastery, Tobolsk North, clergy, enlightenment.
ВВЕДЕНИЕ. Монастырь—неотъемлемый элемент церковной организации, без которого сложно представить духовную жизнь верующего человека во всей ее полноте и многообразии. Его функции могли меняться со временем, но в любую эпоху монашеские обители были центром притяжения для богомольцев, местом сосредоточения христианских святынь, а их
насельники должны были являть образцы усердного служения Господу и нравственного поведения. Кроме того, черное духовенство шло в авангарде колонизационного движения, когда освоение окраинных и вновь присоединенных территорий нередко начиналось с создания монашеских скитов.
Сибирь следует признать регионом, где эти функции православных обителей проявились наиболее ярко и последовательно. Для Тобольского Севера с его огромными пространствами, немногочисленным, преимущественно инородческим населением, господством традиционного хозяйства на протяжении всего синодального периода центром монашеской жизни оставалась Кондинская обитель. Ее история до сего дня изобилует вопросами, требующими изучения. Особый интерес представляет выявление результатов и последствий реорганизации из мужского монастыря в женский в конце XIX в. До настоящего времени этот период привлекал лишь фрагментарное внимание отдельных исследователей [4; 30; 33].
ЦЕЛЬ. Целью статьи является характеристика особенностей создания и функционирования женской монашеской общины на Тобольском Севере в конце XIX—начале ХХ вв. и ее влияния на экономику и культуру края.
МАТЕРИАЛЫ И МЕТОДЫ. Основой работы служат принципы историзма, целостности, объективности, всесторонности. Используются как общенаучные, так и традиционные для исторических исследований методы: системный, историко-сравнительный, проблемно-исторический. При раскрытии темы авторы привлекли преимущественно переписку и отчетную документацию Кондинского Свято-Троицкого монастыря, хранящуюся в фондах Тобольской духовной консистории (Ф. И-156), Ивановского Иоанно-Введенского женского монастыря, с. Ивановское Абалакской волости Тобольского уезда Тобольской губернии (Ф. И-197) Государственного учреждения Тюменской области «Государственный архив в г. Тобольске», а также материалы периодической печати.
Результаты исследования. Кондинский монастырь находился в Березовском уезде Тобольской епархии, в 800 верстах от Тобольска вниз по реке, на правом высоком берегу Оби, при впадении в нее с северо-востока р. Кодушки. Монастырский комплекс включал, кроме храма «о трех престолах», каменную колокольню шатровой формы, несколько братских келий и традиционные для крестьянского хозяйства постройки. Вокруг монастыря постепенно сформировалось небольшое, насчитывавшее во второй половине XIX в. около полусотни дворов селение, жителями которого являлись бывшие вотчинные монастырские крестьяне и переселенные из Пермской, Вятской и Казанской земель ямщики.
Организованный в 50-е гг. XVII в. как мужской, в 1891 г. монастырь преобразуется в женскую обитель. О причинах этого правящий архиерей преосвященный Василий (Аляв-дин) (1880-1885 гг.) сообщал следующее: «Кондинский монастырь как миссионерский давно уже не приносит пользы... иноки сего монастыря бездельны и равнодушны к своему долгу» [7, л. 4 об].
Осенью 1887 г. новый Тобольский и Сибирский епископ Авраамий (Летницкий) (18851889 гг.) направил в Кондинский монастырь своего рода инспекцию из монахинь Иоанно-Введенского монастыря. На полях рапорта монахини Анастасии и рясофорной послушницы Пелагеи Дружининой преосвященный написал (позднее это заключение легло в основу рапорта самого Авраамия в Св. Синод): «Полагаю со своей стороны закрыть мужской монастырь по недостатку братии. но вместо сего монастыря было бы полезным для местного населения образовать женскую монашескую общину.» [7, л. 22].
В соответствии с указом 18 мая 1891 г. пришедший в упадок Кондинский Свято-Троицкий мужской монастырь был преобразован в женскую обитель с подчинением ее Иоанно-Введенскому монастырю. Епархиальное начальство, открывая женскую общину в с. Кон-динском, «желало видеть в ней деятельную помощницу. в доброй примерной христианской жизни и в воздействии на подрастающее поколение инородцев путем школы» [3, с. 107].
Первые сестры: 4 монахини, 5 рясофорных послушниц и 9 белиц во главе с инокиней Анной прибыли из Иоанно-Введенского монастыря летом 1891 года [4, с. 96]. Управляющему Кондинской обителью священнику Шеркальского прихода Е. Иваницкому предстояло сдать сестрам оставшееся имущество.
Необходимо отметить, что Иоанно-Введенская обитель на рубеже Х1Х-ХХ вв. становится одним из центров монашества для всей Тобольской епархии (была основана в 1653 г. как мужской монастырь, преобразована в женский в 1864 г.). Ее своеобразные «филиалы» возникли, помимо Кондинской общины, и в других уголках края. Подобные женские общины были как бы переходными организациями, школой монашества. Впоследствии, по мере развития монастырского хозяйства, они могли приобретать самостоятельность. Данный процесс следует признать вполне традиционным, характерным на Руси едва ли не с первых десятилетий утверждения христианства. Широкое распространение в XIX в. женских обителей исследователи связывают с организацией просветительско-благотворительных учреждений в российском обществе как следствие реформы приходов в 1860-е гг., со стремлением женщин к духовной и экономической самореализации и независимости [24, с. 24-25; 30, с. 206]. Одной из важных причин всплеска развития женского монашества И. К. Смолич считал общий подъём религиозности, вызванный влиянием старцев, а также изменение семейного и общественного положения женщины в обществе [31, с. 292-293].
Управление Кондинской общиной осуществлялось Иоанно-Введенским монастырем, куда в начале года предоставлялись на ревизию приходно-расходные книги, формулярные ведомости о монашествующих сестрах, рясофорных послушницах и временно проживающих на испытании, ведомости «на бытии на исповеди и св. причастии», об учениках миссионерской школы [11, л. 6 об-7; 13, л. 1а, 3об-7; 14, л. 18].
Успешное взаимодействие Иоанно-Введенского монастыря с Кондинской общиной обуславливалось, в том числе, и тем, что они на протяжении многих лет возглавлялись родными сестрами — Миропией (Мария Петровна Дружинина) и Анной (Александра Петровна Дружинина). Настоятельницы вели оживленную переписку по различным экономическим вопросам, что, несомненно, свидетельствует о тесных хозяйственных связях двух общин.
Указом Св. Синода от 26 октября 1909 г. Кондинская женская община была преобразована в самостоятельный третьеклассный монастырь. По случаю получения общиной нового статуса в престольный праздник 6 июня 1910 г. был отслужен благодарственный молебен, проведен крестный ход вокруг храма и в течение трех дней звучал торжественный колокольный звон [8, л. 20].
Сибирские монастыри были в большинстве своем малочисленны. Протоиерей П. Попов, обозревавший церкви Березовского края летом 1882 г., обнаружил в угасающем Кондинском монастыре двух иеромонахов, запрещенного иеродьякона и послушника [29, с. 136]. К концу 1880-х гг. здесь остался лишь один монашествующий [7, л. 15]. Подобного рода ситуация являлась характерной и для других мужских обителей Тобольской епархии. Так, в 1879 г. в четырех мужских монастырях было налицо лишь 11 монашествующих на 62 штатных места (заполнение — 17,7%) и 15 послушников, в то время как в единственном женском монастыре на 17 штатных мест состояло 22 монахини (заполнение — 129,4%) и проживало 118 послушниц [20, с. 248-249].
Ситуация резко меняется после создания женской обители. Уже в 1892 г. при проезде через Кондинское научной экспедиции один из ее участников отмечал: «Надо отдать справедливость нынешним обитательницам монастыря, что в руках их он находится в очень удовлетворительном состоянии... Всех сестер в монастыре — 22, и все, не исключая интеллигентных (4-5), постоянно занимаются по хозяйству» [18, с. 12].
В 1895 г. в монастыре проживали наместница, казначея, 4 «монатейных монахини», 8 рясофорных послушниц, 15 «белиц на испытании» [10, л. 67-69 об]; в 1901 г.— 8 мона-
хинь, 4 рясофорных послушницы и 12 белиц [33, с. 45]; в 1913 г.— казначея (она же — и.д. настоятельницы), 10 монахинь, 8 рясофорных послушниц и 10 «состоящих на испытании» [8, л. 10].
Особенностью состава насельниц являлось то обстоятельство, что среди них практически не было местных уроженок. Большинство присылалось из Иоанно-Веденского монастыря на определенное время. При реорганизации сестер опросили, желают ли они «окончательно переместиться в Кондинский монастырь» или по-прежнему будут считаться «временно командированными» [8, л. 13]. Все 11 монахинь и 10 из 12 послушниц пожелали остаться при Кондинском монастыре.
О социальном происхождении, месте рождения монахинь и послушниц можно составить представление по формулярным спискам за 1913 год. Возраст монахинь колебался от 45 до 72 лет, составляя в среднем 55,8 лет; рясофорных послушниц — от 26 до 44 лет (в среднем — 35,6 лет); белиц—от 11 до 52 лет (в среднем — 25,6 лет). Подавляющее число насельниц происходило из крестьян (см.: Таблица 1).
Таблица 1 Социальное происхождение насельниц
Кондинского Свято-Троицкого монастыря
[12, л. 13-22; 13, л. 8-21 об; 17]
Год Число насельниц Крестьяне Мещане Духовенство Казаки Купцы Инородцы Мастеровые
1898 30 21 4 2 - 1 1 1
1904 28 21 5 - 1 - 1 -
1913 29 25 4 - - - - -
В 1913 г. 5 монахинь и послушниц (17,2%) были родом из восточных уездов Пермской губернии, 1 (3,5%) — Печерского уезда Архангельской губернии, 2 (6,9%) — г. Омска, остальные 21 (72,4%) происходили из различных уездов Тобольской губернии. К жителям Тобольского Севера относилась лишь одна насельница — белица из крестьян села Кондинского Серафима Калачева (15 лет), попавшая в монастырь в 1902 г., т.е. когда ей было всего четыре года. В 1904 г. из трех насельниц — уроженок Тобольского Севера двое — девочки из с. Кондинского в возрасте 5 и 6 лет [13, л. 8-21 об].
Очевидно, что, хотя монастырь и имел региональное значение, он пополнялся почти исключительно выходцами с юга Западной Сибири. Лишь 3 сестры были вдовами, остальные 26 — «девицами», т.е. никогда не выходили замуж.
Таким образом, Кондинский монастырь, как и многие женские общины этого периода, являлся местом, где находили утешение, душевный покой и смысл жизни, преимущественно женщины, не вышедшие замуж или овдовевшие, а также девочки — сироты.
Земельная собственность обители стала складываться еще в начале 1660-х гг. Однако с изданием указа о секуляризации от 26 февраля 1764 г. Кондинский монастырь оказался в полной финансовой зависимости от казны. С 1830-х гг. и до революции 1917 г. казенные поступления на его содержание практически не увеличивались и составляли 1600 руб. 47 коп. в год [8, л. 8]. Сумма оставалась неизменной, несмотря на то, что как цены, так и число насельников монастыря, возросли.
В XIX в. в Березовском округе рыбные запасы оставались исключительно богатыми. Это был один из немногих источников доходов, за счет которых монастырь мог бы компенсировать ущерб от секуляризации. К середине XIX в. сложился комплекс монастырских угодий — «песков» (богатых рыбой отмелей на берегах Оби и ее протоках), сохранявшийся в неизменном виде вплоть до революции.
На 1891 г. в плане «владение дач Кондинского Троицкого монастыря» было указано 1423 дес. 1530 саж. земли, в том числе «удобной» — 783 дес. 1404 саж., на «малом острове» — 43 дес. 2200 саж. [6, л. 1]
По данным на 1890 г., в 7 монастырях Тобольской епархии имелось угодий 6945 дес. [22, с. 9-10], т.е. Кондинской обители принадлежало 23,4% монастырских владений. В основном эти земли являлись малопригодными для хозяйственного использования. Перспективным направлением являлась сдача в аренду рыбопромышленникам песчаных отмелей на островах.
В первые три года существования женской общины угодья сдавались в аренду всего за 25 руб. в год, т.к. ранее они не чистились и были сильно засорены. На следующее трехлетие сумма увеличилась до 60 руб. в год, еще через три года — до 110 руб. в год [11, л. 14 об]. В донесениях настоятельницы Кондинской общины сообщается и об участии монашествующих в вылове рыбы «самостоятельными силами» [13, л. 23 об], однако аренда оставалась одним из важных источников прибыли. К 1901 г. доход от нее возрос до 225 руб., а с 1904 г. до 380 руб. в год [14, л. 13 об, 24 об; 8].
Продукция северных промыслов, прежде всего рыба (осетр, муксун, сырок, нельма, язь, щука) и орехи, отправлялись на продажу в Иоанно-Введенский монастырь [10, л. 65а-65а об]. Взамен Ивановский монастырь отправлял кондинским сестрам восковые и стеариновые свечи, керосин, церковное вино, ладан, елей, бумагу «для переплетов», строительные материалы и инструменты, ткани, горчицу, лавровый лист, одежду и др. [14, л. 3, 23, 27, 39, 48-49 об, 55].
Природные условия затрудняли ведение сельского хозяйства. На речных островах, принадлежащих общине, «большей частью руками сестер», ставилось сено в объеме 1200 копен [12, л. 5]. С целью обеспечения учеников школы, а также для личных нужд содержался домашний скот: 1901 г.—рабочих лошадей 15, жеребят 13, дойных коров 12, быков 2, телят 3, птицы 17 штук; 1913 г.— рабочих лошадей 13, жеребят 5, дойных коров 14, нетелей 6, бык 1, телят 2, птицы 12 штук, овец 2 [15, л. 5 об-6; 17, л. 4 об]. Соответственно поголовье скота в монастыре было стабильным или незначительно увеличивалось. Дальнейшее развитие животноводства сдерживалось недостатком сенокосных угодий.
В Кондинской волости в рассматриваемый период широко распространилось огородничество. По сведениям К.Д.Носилова, посетившего монастырь летом 1894 г., «в огородах росли картофель, репа, редька, капуста, огурцы (в парнике), морковь, но, видимо, северное короткое лето не позволяло этим овощам расти тут как следует. Монастырь для образца и для опыта сеет даже понемногу ржи, овса и ячменя. Рожь родится удовлетворительно ежегодно, но овес и ячмень только годами и при том требует себе непременно только южный склон, защищенный от северного ветра» [23, с. 169].
Как следствие, экономическая ситуация в монастыре определялась традиционными (природно-обусловленными) для региона видами деятельности: рыболовством, овощным растениеводством, животноводством, торговлей.
В монастыре были устроены сараи, где нанятыми мастерами выделывался кирпич за плату от общины по 8 руб. тысяча, а продавался закупщикам по цене от 13 до 15 руб. [12, л. 5], доход от его реализации составил в 1904 г. 129 руб.
В качестве источника доходов использовалась продажа места для могил в ограде монастыря [16, л. 34]. Можно указать и на получение в 1913 г. 30 руб. из Екатеринбургской обсерватории «за наблюдения» (скорее всего, за погодой) [17, л. 24 об].
Систематические сведения о бюджете Кондинского монастыря приводятся в отчете общины за 1904 год. Судя по сохранившимся документам, его доходы складывались из трех основных источников: «штатных сумм» (казенной субсидии), «экономических сумм» (доходов от хозяйственной деятельности), «церковных сумм» (поступлений за счет
продажи свеч, кружечных сборов, пожертвований и т.п.). В 1904 г. Кондинский монастырь получил из разных источников 4544 руб. 48 % коп., среди которых перечисления из казны составили 35,2%, суммы «экономические» — 39,9%, «церковные» — 24,9% [Подсчитано по: 13, л. 27-46]. Таким образом, в этот период собственные доходы монастыря равнялись 64,8% от общего бюджета.
Разумеется, в этом отношении Кондинская община даже в период своего расцвета уступала крупным монастырям Европейской России и Сибири. Для сравнения укажем, что Троице-Сергиевская лавра получала в начале ХХ в. 706 445 руб. в год [19, с. 192], томский Иоанно-Предтеченский монастырь — 29436 руб. [24, с. 49].
Траты общины включали несколько статей. Настоятельница их рассчитывала следующим образом. На содержание 30 сестер общины нужно 1200 руб. в год или по 40 руб. на каждую. Оплата труда священника, включая дрова, ремонт квартиры, обходились в 500 руб. На каждого ребенка — инородца тратилось в год 30 руб. или на 10 детей 300 руб. На расходы по хозяйству требовалось еще около 500 руб. Всего же на содержание монастыря необходимо было 2500-3000 руб. [12, л. 4]
Восстановление обители обеспечивалось личным трудом монахинь и послушниц, умелым использованием различных сборов и казенных средств. К началу ХХ в. сложилась существовавшая до секуляризации связка север — юг, позволявшая вести достаточно эффективный обмен производимыми товарами.
С момента своего создания Кондинский монастырь стал центром распространения христианства среди коренного населения Тобольского Севера. Собственно говоря, это служило главной причиной появления обители. Высочайше утвержденный доклад Св. Синода от 6 июня 1836 г., положил начало Кондинской миссии. Намечалось открыть училище при монастыре, «в котором обучались бы только Закону Божию и Русскому языку, чтобы со временем служить толмачами для миссионеров и помощниками в деле миссии» [28].
Учителями при миссионерской школе состояли монахи. Реальное состояние школы и подготовки учащихся приводится в материалах ревизии священника П. Попова в начале 1880-х гг.: «Из числа пяти инородческих мальчиков, находившихся налицо при настоятеле, и, вероятно, «лучший», не ответил мне ни на один вопрос.» [Цит. по: 2, с. 63]. П.Попов пришел к выводу, что Кондинское училище «не приносит надлежащей пользы», само обучение неприятно для родителей и мучительно для детей.
Весьма скептически об успехах миссионерской школы высказывался побывавший в монастыре летом 1880 г. известный краевед К.Голодников: «Сколько учеников бывает в этом училище, чему их учат, что стоит их содержание и с каким успехом идет в нем преподавание,—на все эти вопросы, я, к сожалению, не мог получить от настоятеля удовлетворительных ответов. Ни о каких благодетельных для края деяниях этой школы не слыхал я после и в Березове» [5, с. 5].
Реорганизация мужской общины в женскую должна была изменить ситуацию. Перед женской общиной ставились задачи, связанные преимущественно с успешной деятельностью миссионерского училища. Никто не требовал от сестер дальних разъездов и массовых крещений. Все работа протекала за редким исключением в стенах монастыря.
В монастырской школе при женской общине первое время занимались только девочки. Монахини выполняли обязанности кухарки, дворника, прачки, сторожа. Среди послушаний отмечены и такие: «в нынешнюю зиму присматривает за учениками в общежитии и [занимается] вязанием чулков учащимся» [17, л. 10 об-11]. Так как дети остяков поступали из малоимущих семей, сестрам приходилось изготавливать для них все необходимое — от белья до верхней одежды. Монахини выполняли все внутренние работы в школьном здании (покраска, побелка, обивка обоями и т.п.), а также первоначально являлись и педагогами.
Свои наблюдения оставил К. Д. Носилов: «Школа маленьких остяков помещалась в главном здании женской общины — напротив храма. В большой, довольно светлой комнате дети сидели уже на местах. Меня встретила молодая девушка, по чертам лица которой я узнал сразу, что она инородка. Оказалось, что она жительница далекого Алтая и приехала сюда, желая послужить бедным остякам. Пока мы разговаривали с инокиней Ниной [Лепехиной], в школу вошел молодой священник, который отрекомендовался законоучителем, и начался снова урок. Дети бойко и толково читали молитвы и хорошо справлялись с вопросами своего законоучителя» [Цит. по: 27, с. 245].
В середине 1890-х гг. настоятельница Анна поставила вопрос о привлечении к обучению и мальчиков, о чем она просила свою сестру — игуменью Миропию: «Я хочу взять 3-х мальчиков. Спросила бы ты Владыку, ежели нельзя сюда взять мальчиков, то уж в юрты придется [ездить], оно бы нам меньше хлопот и больше пользы» [10, л. 108 об-109]. В последние годы XIX в. школа становится смешанной.
Численность обучающихся достигла максимума в 1903 г. (28 чел.), затем несколько снизилась, составив в 1914 г.— 13 чел. (в том числе 12 инородцев и 1 русская) [26, с. 452]. Возможно, здесь сказалась конкуренция с одноклассным училищем Министерства народного просвещения, организованном в с. Кондинском в 1904 г.
По сведениям З. Козлова, общие затраты на содержание школы Кондинского монастыря с 1899 г. по 1910 г. составляли около 1141 руб. в год [21, с. 125]. По нашим подсчетам, средний бюджет аналогичной сельской школы на Тобольском Севере в это же время не превышал 400-500 руб. [32, с. 108-109] Таким образом, по уровню оснащения и снабжения это учебное заведение, как, впрочем, и другие монастырские школы Тобольской епархии, выделялось из общей массы, что следует связать с особым вниманием к решению просветительских, миссионерских задач со стороны епархиальной власти и общественно-религиозных организаций.
В 1898 г. епархиальным архиереем Антонием (Каржавиным) при посещении монастыря было высказано пожелание о необходимости возведения нового удобного помещения для училища [11, л. 99]. В течение следующих трех лет (с 1898 по 1901 г.) на средства монастыря и субсидию РПМО велось строительство школьного здания на 25 чел., с кухней, комнатой для учительницы и общежитием. Общежитие было предназначено для девочек — остячек, а мальчики жили отдельно — в монастырском корпусе.
Педагогами монастырской школы в конце XIX—начале ХХ в. являлись женщины (за исключением законоучителя — священника). С 1891 г. по 1899 г. это была рясофорная послушница, дочь священника Нина Дмитриевна Лепехина, выпускница Тобольского епархиального женского училища. (До переезда на Тобольский Север преподавала в Иоанно-Введенской татарской школе). Она выучила остяцкий язык, и чтобы облегчить детям занятия, сама занималась переводом азбуки и учебников.
Н. Д. Лепехина пыталась учить инородческих детей прямо в юртах, «чтобы не отрывать их от семьи и домашней обстановки». «В Николин день остяков много было у Нины,— писала настоятельница,— ребята пели и певчие наши туда пришли. Пение было целый вечер. Остяки говорят: ладно что мы здесь, а то бы в деревне пировали» [10, л. 110 об].
Деятельность Н.Д. Лепехиной следует связать с новыми тенденциями церковной педагогики, где родному наречию в школьном обучении детей инородцев уделялось важное место. Во-первых, наличие большого числа небольших селений, в каждом из которых в отдельности церковная школа не могла быть организована, привело к появлению так называемых «передвижных школ». Они не имели постоянного места расположения и перемещались из одной деревни в другую по истечении учебного года. Тем самым достигалась экономия средств, а детей не нужно было забирать от родителей в интернаты. Во-вторых, был учтен опыт и методические разработки известного педагога-просветителя,
миссионера И.Н. Ильминского, считавшего, что результата можно достичь лишь в случае преподавания на родном языке.
Однако в случае с «маленькой школкой» Н.Д. Лепехиной достичь успеха, сделав процесс обучения более доступным, не удалось. Этому помешали как недостаточная подготовленность самой учительницы, так и объективные условия. В отличие от русской избы в хантыйском чуме не имелось столов, лавок, достаточного освещения, чтобы обучать детей письму, счету. Приходилось ограничиваться чтением вслух и механическим заучиванием, что не позволяло выполнять школьную программу. Поэтому с конца 1890-х гг. пришлось вернуться к традиционным методам и формам преподавания.
Об отношении коренного населения к обучению в это время можно судить по наблюдениям А. А. Сыромятникова, относящимся к 1892 г.: «Вообще девочек остяки отдают учиться крайне неохотно, находя для женщин образование излишним; если же мы застали десять девочек [в монастырской школе], то их отдали лишь благодаря голодному году, чтобы дома не кормить. Напротив, мальчиков остяки, преследуя практические цели, отдают учиться довольно охотно. "Мальчик, говорят, выучившись, сделается приказчиком или писарем"» [1, с. 270].
Иного мнения придерживалась настоятельница Кондинской общины Анна (Дружинина), в беседе с К.Д. Носиловым отмечавшая, что «те девушки, какие жили и учились в их монастыре, считаются лучшими невестами и их охотно сватают, предпочитая другим, т.к. они знают русскую жизнь, разные рукоделия и могут вести хозяйство уже по русскому образцу, который считается инородцами за идеал» [23, с. 168].
В частном письме в Иоанно-Введенский монастырь (1895 г.) она была уже не столь оптимистична: «Что мы будем делать, остяки просят ребят мальчиков учить, а девочек говорят не к чему. Дадут ненадолго и опять гостить просят домой, то рыбу чистить, то с ребенком водиться» [10, л. 108 об].
Таким образом, отношение коренного населения к школе было непоследовательным. Осознание полезности обучения для некоторых детей (например, сирот) не привело к пониманию целесообразности грамотности в целом. С раннего возраста детей вовлекали во все производственно-промысловые процессы. Отдавая же их в школу, родители теряли маленьких помощников.
Отношения между монастырем и внешним миром выражались, не только, в заботах монахинь о духовном спасении инородцев и пастырском попечении над кондинскими крестьянами. А. А. Сыромятников отмечал, что «к монастырю местное население относится с большим уважением, так как он часто приходит на помощь бедном люду и в голодное время снабжает нуждающихся хлебом, за это многие крестьяне и остяки стараются, чем могут, помочь и монастырю» [1, с. 271]. «Следует заметить,—писал он же,— что престиж монастыря с того времени, как он преобразован в женский, значительно поднялся в глазах местного населения» [1, с. 20].
Еще одно свидетельство, хотя и косвенное,—количество проданных свечей в различные периоды. Так, если между 1884 г. и 1890 г. ежегодно реализовывалось свечей желтого и белого воска от 2 п. 6 ф. (1884 г.) до 4 п. 36 ф. (1890 г.), то с созданием женской общины эти показатели резко возрастают: 7 п. 9 ф. (1891 г.), 8 п. 32 ф. (1894 г.) [10, л. 101].
Однако признать взаимотношения монастыря и крестьян бесконфликтными нельзя. Камнем преткновения был земельный вопрос. При крайне низкой плотности населения удобных и доступных по местоположению сенокосов было немного. В период больших половодий луга затапливались и не могли использоваться для выпаса скота. Крестьяне традиционно воспринимали все окрестные земли как общие, находящиеся в совместном владении их и монастыря. Настоятельница Анна даже просила свою сестру игуменью Миропию выхлопотать у консистории «указ», где было бы сказано, что все земли в радиусе
трех верст от монастыря являются его собственностью, «а то. нас прижмут в ограде» [10, л. 109 об].
Особую остроту этот конфликт приобретал во время революций: 1905-1907 и 1917 гг. В конечном счете все закончилось решением Кондинского общества об отобрании у монастыря его владений в 1918 году.
Сведения о конфликтах внутри женской общины, если таковые имели место, не сохранились. Вот как описывалась жизнь общины в отчете за 1913 г.: «В праздности без дела никто не живет: все бо по мере сил своих трудятся на пользу общую, трудятся усердно, тщательно, превращая иногда ночи в дни, особенно летом, когда участвуют в ловле рыбы. Службы церковные. совершаются ежедневно и в положенное по уставу время. На общей трапезе, в назидание сестер, читаются жития святых» [17, л. 2 об-3].
При характеристиках монахинь в формулярных списках каждой дается высокая оценка: поведения «весьма хорошего, способная, трудолюбивая», «неутомимая в трудах в церкви» и др.
Кондинская обитель, интересная своей историей и богатым культурным наследием, испытала в XX столетии запустение и разрушение традиций иночества. При новой, советской власти она лишается собственности и в 1924 г. закрывается.
ВЫВОДЫ. Подводя итог, можно отметить, что дореволюционный период существования женской общины (1891-1917 гг.) отмечен подъемом монастыря. Успешно функционировала церковно-приходская школа, принимая в свои стены ежегодно до двух десятков детей русского старожильческого и аборигенного населения. Несмотря на объективные трудности, хозяйственная деятельность Свято-Троицкой женской обители получила значительное развитие и в определенной степени вышла из застоя, характерного для большей части XIX века. Монастырю в целом удалось стать самодостаточной хозяйственной единицей. Вместе с тем, функции монастыря, территория, на которую он распространял свое влияние, постепенно сужались, что следует связать, в том числе, и с развитием приходской жизни в крае, а также завершением в целом процесса христианизации большей части обских угров.
ЛИТЕРАТУРА
1. А.А.С. Поездка на Северный Урал // Сибирский листок: 1890-1894 / Сост. В. Белобородов. Тюмень: Мандрика, 2003. С. 266-277.
2. Белич И.В. История становления учебно-воспитательных учреждений для детей народов севера (на примере северных самодийцев). Дис. ... канд. пед. наук. Тобольск, 1999. 151 с.
3. Всеподданнейший отчет обер-прокурора Святейшего Синода К. Победоносцева по ведомству православного исповедания за 1896 и 1897 годы. СПб.: синодальная типография, 1899. XI, 279, 83 с.
4. Головин П.Д. Кондинский Троицкий монастырь // Тобольские епархиальные ведомости (далее - ТЕВ). 1892. №1-2. Отд. неофиц. С. 9-26; №3-4. С. 68-81; №5-6. С. 93-100.
5. Голодников К. От Тобольска до Обдорска летом и зимою // Тобольские губернские ведомости. 1880. 27 декабря. С. 5.
6. Государственное учреждение Тюменской области «Государственный архив в г. Тобольске» (ГУТО ГА). Ф. И-154. Оп. 21. Д. 51.
7. ГУТО ГА. Ф. И-156. Оп. 11. Д. 1416.
8. ГУТО ГА. Ф. И-156. Оп. 18. Д. 638.
9. ГУТО ГА. Ф. И-156. Оп. 18. Д. 1243.
10. ГУТО ГА. Ф. И-197. Оп. 1. Д. 77.
11. ГУТО ГА. Ф. И-197. Оп. 1. Д. 82.
12. ГУТО ГА. Ф. И-197. Оп. 1. Д. 89.
13. ГУТО ГА. Ф. И-197. Оп. 1. Д. 113.
14. ГУТО ГА. Ф. И-197. Оп. 1. Д. 115.
15. ГУТО ГА. Ф. И-197. Оп. 2. Д. 19.
16. ГУТО ГА. Ф. И-197. Оп. 2. Д. 24.
17. ГУТО ГА. Ф. И-197. Оп. 2. Д. 37.
18. Гурский И. Поездка на Северный Урал: Из дневника // Ежегодник губернского музея. 1893-1918: сб. публикаций / сост. Т. Пуртова. Екатеринбург: Тип. Губ. Правления. 2007. Вып. 1. С. 1-69.
19. Зырянов, Н.П. Русские монастыри и монашество в XIX и начале XX века. М.: Вербум-М. 319 с.
20. Извлечение из всеподданнейшего отчета г. обер-прокурора Святейшего Синода за 1880 год // ТЕВ. 1882. №21. Отдел офиц. С. 248-249.
21. Козлов З. Исторический очерк одноклассной церковно-миссионерской Кондинской школы за 65 лет (с 1844-1909 г.) ее существования // Школьный листок при ТЕВ. 1910. № 16. С. 121-126.
22. Любинецкий Н.А. Землевладение церквей и монастырей Российской империи. СПб.: Синод. тип., 1900. Ч. 1. 20 с.
23. Носилов К. Кондинский монастырь и его миссионерская деятельность // Православный благовестник. М., 1898. Т. II. № 12. (июнь). Кн. 2. С. 164-171.
24. Овчинников В.А. Православные монастыри и женские общины Томской епархии во второй половине XIX — начале XX вв. Кемерово: Кузбассвузиздат, 2004. 255 с.
25. Отчет епископа Ефрема о деятельности миссионеров Тобольской епархии за 1876 г. // «И здесь появляется заря христианства.» (Обдорская миссия 30-е-80-е гг. XIX в.): источники. Тюмень: Мандр и Ка, 2003. С. 288-291.
26. Отчет Тобольского епархиального Комитета Высочайше утвержденного Православного миссионерского общества за 1914 год // ТЕВ. 1915. №36. Отдел офиц. С. 451-454.
27. Очерки истории Югры / Отв. ред. Д.А. Редин, Н.Б. Патрикеев. Екатеринбург: «Волот», 2000. 408 с.
28. Полное собрание законов Российской империи (ПСЗРИ) — 2. Т. XI. №9269. C. 664.
29. Путевой журнал протоиерея П. Попова по обозрению церквей Березовского уезда // Из истории Обдорской миссии: Источники / Сост., вступ. ст. и коммент. В.Я. Темплинга. Тюмень: Мандр и Ка, 2004. С. 124-160.
30. Скачкова Г.К. Женские монастыри Тобольской губернии в конце XIX — в начале XX вв. // Русский вопрос: история и современность. Материалы третьей всероссийской научной конференции (17-18 декабря 1996 г., Омск). Омск: издательство ОмГПУ, 1998. С. 205-210.
31. Смолич И.К. История русской церкви: 1700-1917. М.: Изд-во Спасо-Преображенского Валаамского монастыря, 1996. Кн. VIII. Ч. 1. 800 с.
32. Цысь В.В., Цысь О.П. Образование и просвещение на Севере Западной Сибири в XIX — начале XX вв. Нижневартовск: издательство НГГУ, 2011. 305 с.
33. Щербич С.Н. История монастырей Тобольской епархии во второй половине XVIII — начале XX вв. Опыт социокультурного исследования: Дис.... канд. ист. наук. Тюмень, 2001. 273 с.
REFERENCES
1. A.A.S. Trip to the North Urals. Sibirskii listok: 1890-1894 [Siberian leaflet: 1890-1894]. Tiumen', Publ. Mandrika, 2003. S. 266-277. (In Russian).
2. Belich I.V. Istorija stanovlenija uchebno-vospitatel'nyh uchrezhdenij dlja detej narodov severa (na primere severnyh samodijcev) Dis. kand. ped. nauk [The history of the formation of educational institutions for the children of the peoples of the North (on the example of the northern Samoyeds) Ph.D.(Pedagogical) Thesis]. Tobol'sk, 1999. 151 s. (In Russian).
3. Vsepoddanneishii otchet ober-prokurora Sviateishego Sinoda K. Pobedonostseva po vedomstvu pravoslavnogo ispovedaniia za 1896 i 1897 gody [The most comprehensive report of the Chief
Prosecutor of the Holy Synod K. Pobedonostsev on the Department of Orthodox Confession for 1896 and 1897]. St. Petersburg, Synodal printing house, 1899. XI, 279. 83 s. (In Russian).
4. Golovin P.D. Kondinskij Troickij monastyr' [Kondinsky Trinity Monastery], Tobol'skie eparhial'nye vedomosti. 1892. no 1-2. Otd. neofic. S. 9-26; no 3-4. S. 68-81; no 5-6. S. 93-100. In Russian).
5. Golodnikov K. From Tobolsk to Obdorsk in the summer and winter. Tobol'skie gubernskie vedomosti [Tobolsk provincial sheets], 1880, 27 December. S. 5. (In Russian).
6. State institution of the Tyumen region «State Archive in the city of Tobolsk». F. I-154. Op. 21. D. 51. (In Russian).
7. HUTO HA. F. I-156. Op. 11. D. 1416. (In Russian).
8. HUTO HA. F. I-156. Op. 18. D. 638. (In Russian).
9. HUTO HA. F. I-156. Op. 18. D. 1243. (In Russian).
10. HUTO HA. F. I-197. Op. 1. D. 77. (In Russian).
11. HUTO HA. F. I-197. Op. 1. D. 82. (In Russian).
12. HUTO HA. F. I-197. Op. 1. D. 89. (In Russian).
13. HUTO HA. F. I-197. Op. 1. D. 113. (In Russian).
14. HUTO HA. F. I-197. Op. 1. D. 115. (In Russian).
15. HUTO HA. F. I-197. Op. 2. D. 19. (In Russian).
16. HUTO HA. F. I-197. Op. 2. D. 24. (In Russian).
17. HUTO HA. F. I-197. Op. 2. D. 37. (In Russian).
18. Gursky I. Trip to the Northern Urals: From the diary. Ezhegodnik gubernskogo muzeia. 1893-1918: sb. publikatsii [Yearbook of the Provincial Museum. 1893-1918: collection of publications] / comp. T. Purtova. Yekaterinburg: Publ. provincial government, 2007. Issue 1. S. 1-69. (In Russian)
19. Zyrjanov N.P. Russkie monastyri i monashestvo v 19 i nachale 20 veka [Russian monasteries and monasticism in the 19th and early 20th centuries]. Moscow, Publ. Verbum-M, 2002. 319 s. (In Russian).
20. Extract from the most comprehensive report of Mr. Ober-Prosecutor of the Holy Synod for 1880. Tobol'skie eparkhial'nye vedomosti [Tobolsk diocesan statements], 1882, no. 21, Otdel ofits. S. 248249. (In Russian).
21. Kozlov Z. Istoricheskij ocherk odnoklassnoj cerkovno-missionerskoj Kondinskoj shkoly za 65 let (s 1844-1909 g.) ee sushhestvovanija [A historical sketch of the class-school church missionary Kondinskaya school for 65 years (from 1844-1909) of its existence], Shkol'nyj listok pri TEV. 1910. no 16. S. 121-126. (In Russian).
22. Ljubineckij N.A. Zemlevladenie cerkvej i monastyrej Rossijskoj imperii [Landholding of churches and monasteries of the Russian Empire]. St. Petersburg, Publ. Synod. Typography, 1900. Ch. 1. 20 s. (In Russian).
23. Nosilov K. Kondinsky monastery and its missionary activity. Pravoslavnyi blagovestnik [Orthodox Evangelist]. Moscow, 1898. Vol. II, no. 12 (June), B. 2. S. 164-171. (In Russian).
24. Ovchinnikov V.A. Pravoslavnye monastyri i zhenskie obshhiny Tomskoj eparhii vo vtoroj polovine 19 — nachale 20 vv. [Orthodox monasteries and women's communities of the Tomsk diocese in the second half of the 19 — early 20 centuries]. Kemerovo, Publ. Kuzbassvuzizdat, 2004. 255 s. (In Russian).
25. Report of Bishop Ephraim on the activities of the missionaries of the Tobolsk diocese for 1876. «Izdes'poiavliaetsia zaria khristianstva...» (Obdorskaia missiia 30-e-80-e gg. XIX v.): istochniki [«And here the king of Christianity appears ...» (Obdorsk mission of the 30s — 80s of the 20th century): sources.] Tiumen': Publ. Mandr i Ka, 2003. S. 288-291. (In Russian).
26. Report of the Tobolsk Diocesan Committee of the Highest Approved Orthodox Missionary Society for 1914 Tobol'skie eparkhial'nye vedomosti [Tobolsk diocesan statements], 1915, no. 36. Otd. ofic. S. 451-454. (In Russian).
27. Ocherki istorii lugry [Essays on the history of Ugra] / Otv. ed. D.A. Redin, N.B. Patrikeev. Ekaterinburg: Publ. «Volot», 2000. 408 s. (In Russian).
28. Polnoe sobranie zakonov Rossiiskoi imperii. 2-e [The complete collection of laws of the Russian Empire. 2st]. Vol. 11, no. 9269. S. 664. (In Russian).
29. Travel journal of Archpriest P. Popov on the review of the churches of Berezovsky district. Iz istorii Obdorskoi missii: Istochniki [From the Story of the Obdor Mission: Sources] / Sost., vstup. st. i komment. V.Ia. Templinga. Tiumen': Publ. Mandr i Ka, 2004. S. 124-160. (In Russian).
30. Skachkova G.K. Iz istorii pervoi zhenskoi shkoly Tobol'ska [From the history of the first women's school in Tobolsk], Istoricheskii opyt narodnogo obrazovaniia Tiumenskogo kraia: Istoriografiia, istochnikovedenie. Tobol'sk, Publ. OmGPU, 1999. S. 30-39. (In Russian).
31. Smolich I.K. Istorija russkoj cerkvi: 1700-1917 [History of the Russian Church: 1700-1917]. Moscow, Publ. House of the Transfiguration of Valaam Monastery, 1999. Ch. 1. 800 s. (In Russian).
32. Tsys' V.V., Tsys' O.P. Obrazovanie i prosveshhenie na Severe Zapadnoj Sibiri v 19 — nachale 20 vv. [Education and enlightenment in the North of Western Siberia in the 19 — early 20 centuries.]. Nizhnevartovsk, Publ. NGGU, 2011. 305 s. (In Russian).
33. Shherbich S.N. Istorija monastyrej Tobol'skoj eparhii vo vtoroj polovine XVIII — nachale XX vv. Opyt sociokul'turnogo issledovanija: Dis. kand. ist. nauk [The history of the monasteries of the Tobolsk diocese in the second half of the 18 — early 20 centuries. Experience of socio-cultural research. Ph.D. (History) Thesis]. Tjumen', 2001. 273 s. (In Russian).
