CC BY
144
УДК 94(470)
И.В. Алферова
ЖЕНЩИНЫ В УСЛОВИЯХ «ВОЕННОГО КОММУНИЗМА»:
ПРАКТИКИ ПРИСПОСОБЛЕНИЯ
На материалах периодических изданий, партийных архивов Москвы и Петербурга рассматриваются особенности реализации женской политики большевиков в период «военного коммунизма». Анализируются мероприятия новой власти по эмансипации женщин-работниц, предпринимается попытка определить степень участия женщин в социалистическом строительстве.
Ключевые слова: женский вопрос, преобразование быта, практики приспособления.
Обычно занятые своими повседневными заботами, они участвуют в событиях, которые создают, транслируют или разрушают общество.
Дэвис Н., Фарж А. Женщины как действующие лица истории
Осенью 1917 г. В.И. Ленину с единомышленниками удалось подготовить и успешно осуществить государственный переворот и прийти к власти в России. Однако дальнейшее построение коммунистического общества оказалось весьма проблематичным: в огромной стране необходимо было воссоздать аппарат управления, сломить сопротивления противника и, наконец, выполнить многочисленные обещания населению, на которые большевики не скупились. Несмотря на многочисленные трудности, процесс «конструирования» общества нового типа начался.
Нас будет интересовать круг вопросов, связанных с участием женщин различных социальных групп, но, прежде всего, работниц и крестьянок (выразительницей чьих интересов позиционировала себя новая власть) в реформировании общества по-социалистически в первые годы советской власти. Проблематика, казалось бы, не новая. Ей посвящены солидная советская историография и ряд изысканий в постсоветской науке, плодотворно занимаются историей советских женщин зарубежные ученые. При этом, несмотря на разные методологические и идеологические установки, а также порой диаметрально противоположные выводы, женщины в большинстве научных работ чаще всего выступают как объект политического воздействия со стороны государственных структур, а в публикациях последних лет - как жертвы маскулинной по сути политики, проводимой советской властью.
Не претендуя на глобальное переосмысление истории советских женщин и признавая степень важности уже полученных учеными результатов в этом секторе исторической науки, хотелось бы несколько изменить вектор научного поиска. Попытаться взглянуть (насколько это позволяют рамки статьи) на обычных женщин, прежде всего работниц, не просто как на объект манипуляции со стороны власти, но и как на субъект эпохи революционной ломки общественных устоев. Для этого выявить, как женщины «становились частицей нового режима, как приспосабливались к его языку, стереотипам и правилам игры, - и определить, было ли это приспособление вынужденным или желанным, искренним или фальшивым, осознанным или невольным»1.
В данном аспекте, как нам кажется, наиболее плодотворным будет интерпретация степени участия женского населения в преобразовании той сферы жизнедеятельности социума, которая традиционно относилась к миру женщин, а именно: организация питания, воспитание детей, устройство быта в целом. Сферы, в реформировании которой они были действительно заинтересованы и изменения которой могли произойти лишь с привлечением в массовом масштабе женского населения.
Лидеры большевиков до прихода к власти не создавали пространных проектов, посвященных преобразованию быта. Однако известно, что большинство из них отрицательно относилось к домашнему хозяйству, которое женщину «давит, отупляет, принижает..., приковывая ее к кухне и к детской, расхищая ее труд работою до дикости непроизводительною, отупляющею, забивающею»2. Как и все социал-демократы, большевики были сторонниками социального воспитания детей.
Справедливости ради необходимо отметить, что не только социалистов беспокоила проблема «домашнего рабства». Западная и российская пресса тех лет изобиловала материалами, посвященными различным способам облегчения женского труда: развитию общественного питания, созданию широкой сети прачечных, гладилен, распространению элементов социального воспитания в виде яслей, детских садов и пр. Наибольшую активность и заинтересованность в решении всех вопросов проявляли феминистки, которые обращались к правительствам своих государств и требовали соответствующих реформ. В отличие от них большевики не полагались на реформы и провозглашали: «Только полная победа рабочих, стремящихся к замене теперешнего строя социализмом, окончательно освободит женщину»3.
Приход в октябре 1917 г. большевиков к власти предоставил им возможность реформировать женскую сферу жизнедеятельности в масштабах всей страны. Действительно, А.М. Коллонтай, став
30 октября 1917 г. народным комиссаром госпризрения (социального обеспечения), пыталась активно реализовывать программу по защите материнства и младенчества, образовав специальную коллегию4. Однако деятельность А.М. Коллонтай на посту министра советского правительства продолжалась недолго. В знак протеста против подписания Брестского мира она вышла из состава СНК и «весну и часть лета 1918 г. читала лекции и агитировала в поволжских городах»5. Целенаправленная работа со стороны новой власти по преобразованию «мира женщин» затормозилась.
Очевидно, что невнимание властей к женской сфере было связано с экстремальными условиями, в которых оказалось молодое государство, прежде всего с материальными проблемами, недостатком ресурсов. В то же время существовал и ряд субъективных причин. Мощнейшим тормозом реформирования стало традиционно несерьезное отношение со стороны партийных функционеров всех уровней, а также мужского населения России в целом к «бабским проблемам». Инициаторами всех начинаний, которые способствовали бы кардинальному изменению положения женского населения, были, главным образом, женщины-члены РКП(б). Это, прежде всего, А.М. Коллонтай, И.Ф Арманд, Н.К. Крупская, К.Н. Самойлова и некоторые другие, которые, как и большинство социал-демократов, открещивались от феминизма. До революции на протяжении долгого времени они занимались организационной и пропагандистской деятельностью среди женщин-работниц, поэтому представляли сущность женских проблем и адекватно оценивали актуальность работы с женщинами.
Весной 1918 г. они занимались не столько вопросами, стоявшими перед российскими женщинами, сколько общепартийными делами. И.Ф. Арманд осваивала должность на посту председателя Московского губсовнархоза. Н.К. Крупская направила всю энергию на создание первых декретов по народному образованию и реформированию всей школьной системы в стране. А.М. Коллонтай, как уже отмечалось, занималась агитационной работой в Поволжье и Крыму.
Однако это не значит, что новая российская власть совершенно игнорировала проблемы женского населения. Вовсе нет. Она активно обращалась к ним в критический для себя момент летом 1918 г., когда большевистское правительство организовывало оборону на Восточном фронте и пыталось найти выход из продовольственного кризиса. При этом руководство страны, которое по идеологическим причинам не придавало большого значения «специфическим женским проблемам», считая их несущественными по сравнению с классовыми противоречиями, в чрезвычайных условиях стало апеллировать к тем особенностям психики, которые традиционно приписываются женщинам. Например, к милосердию женщин, их заботливости и ответственности по отношению к близким и их способности по-женски (по-семейному) повлиять на них.
В июльском номере московской газеты «Беднота», позже и в других изданиях, появились специальные страницы, рассчитанные на читательниц-женщин. Редакция газеты, очевидно, пыталась в рамках развернувшейся кампании по организации продотрядов, сориентировать женщин-работниц в нужном для власти направлении, прекрасно понимая, что дефицит продовольствия - это злободневный и болезненный именно для них вопрос. «И действительно, в этот трудный момент борьбы за хлеб, кто лучше вас, матери и жены, городской бедноты сумеет толкнуть наших деревенских товарищей на борьбу с кулаками? Кто лучше вас расскажет, как плачут ваши голодные дети, как измучены голодом ваши мужья и братья?», - заявляла газета и призывала: «К великому, к священному объединению зовем мы вас, товарищи-работницы! И мы уверены, что вы не останетесь глухи к нашим призывам!»6.
Другая насущная задача, которую усиленно пытались решить власти женскими силами, - это помощь фронту. Народным комиссариатом здравоохранения совместно с Революционным военным советом республики была разработана и принята программа курсов красных сестер и санитарок, которые были открыты в Москве, Туле, Брянске, Самаре, Перми, Витебске и других городах. Записавшимся на двухмесячные курсы полагалось содержание в размере 2200 рублей с вычетом платы за общежитие и довольствие. Они же, в свою очередь, брали на себя обязательство отправиться на фронт, а также всячески содействовать борьбе с распространявшейся эпидемией тифа, чтобы создать «могучую армию красных сестер и санитарок» и освободить советскую Россию «от коварного врага -злых болезней»7.
Возлагало руководство страны надежды на женщин в решении пресловутого квартирного вопроса, начав осенью 1918 г. жилищный передел и кампанию по «уплотнению»8. «Пора рабочим и их семьям выбраться из мрачных подземелий и холодных чердаков. .Квартиры должны переходить в ведение городского самоуправления для распределения между городской беднотой», - утверждала «Красная газета», призывая женщин: «Товарищи, работницы! Обращайтесь в свои районные советы с просьбой отвести вам хорошие квартиры»9.
Заинтересованная, чтобы вновь избираемые домовые комитеты состояли из людей, «понимающих значение советских реформ, искренне желающих осуществить новые коммунистические начала жизни»10, власть опять-таки обращалась к женщинам-работницам, подчеркивая: «А работы много. И такой работы, что не всякий мужчина справится»11. С одной стороны, она рассчитывала на сознательность представительниц именно этой социальной группы, а с другой - апеллировала к здравому смыслу хозяйки и матери, подчеркивая в предвыборных материалах: «Какой бы из жизненных вопросов не взять: санитарное состояние домов, правильное распределение квартир и мебели, социальное обеспечение, правильное деление налогов, борьба с контрреволюцией, распределение продовольственных карточек и ордеров и мн. др.»12, в нем кровно заинтересованы женщины.
Подобная аргументация присутствовала в периодических изданиях и позже, когда с наступлением зимних холодов власти пришлось бороться с «новым врагом»: «Работницы больше, чем кто-либо другой чувствует отсутствие тепла. На ее глазах мерзнут ребятишки, и ей нечем накормить их, потому, что нечем затопить плиту. Работница наряду с рабочими должна принять активное участие в заготовке дров. Работница должна следить, чтобы дрова не расхищались»13 и пр. Именно на работницу полагались власти Петрограда, организуя дома-теплушки: «По полену с квартиры и готова теплая комната. Всякий может прийти согреться, почитать, чайку напиться. Но этому хорошему делу никогда не будет хватать уюта и приветливости, если работница - член домкомбеда не возьмет его в свои руки»14.
Как же сами женщины-работницы относились к возможному социальному переустройству? Некоторые из них, несомненно, выказывали интерес, например, к проблеме социального воспитания и даже предлагали собственные проекты преобразований. Так, в «Красной газете» некто Прохорова выступила с инициативой «организовать при каждом доме детскую квартиру», в которую любая мать, живущая в этом доме, могла бы в любой момент привести ребенка: «.Все продукты должны отпускаться без очереди, комнатную уборку и мытье столовой посуды должны производить дети-дежурные. Устройству таких квартир должны содействовать вновь избираемые домовые комитеты бедноты»15.
По поводу предложения возникла своеобразная дискуссия. Анонимный автор написала в газету письмо, адресованное Совету народных комиссаров, в котором предложила более радикальные меры по социальному воспитанию детей, «отняв эту обязанность у родителей, как непосильную и не соответствующую отдельным лицам», посчитав подобные бесконтрольные квартиры «сомнительными с точки зрения духовного и физического развития ребенка»16. Автор предлагала проект декрета, который, по ее мнению, обязано было принять правительство: «1) в пределах Р.С.Ф.С.Р. вводится всеобщее обязательное народное (государственное) воспитание детей в возрасте от 1 мес. до 16 лет, для чего открываются детские дома Республики.; 2) все детские приюты преобразуются в детские до-ма.приблизительно первоначально из расчетов в городах на 5000 граждан один детский дом.; 3) первоначально средства на д/с отделяются от государственного казначейства, а начиная с 1 декабря с. г. вводится в пользу детских домов особый налог.»17.
Однако далеко не все женщины-работницы понимали смысл проводимых властью «социалистических» мероприятий и относились к ним весьма настороженно. Так, например, работницы Даниловской мануфактуры и фабрики в Петрограде спрашивали у агитатора на митинге: «Правда ли, что сейчас описывают наши вещи, чтобы потом забрать? Какой толк с ваших яслей, когда и за них деньги дерут?»18 и т. д.
В начале осени 1918 г. активистки женского движения в РКП(б) при поддержке Я.М. Свердлова стали реализовывать идею организации общероссийского съезда (конференции) женщин. В чрезвычайных условиях гражданской войны правительство действительно всерьез озаботилось проблемой привлечения на свою сторону большей части населения страны, а именно женщин. Задача съезда по определению А.М. Коллонтай была двоякой: «Во-первых, вовлечь работниц в ряды нашей партии, во-вторых, создать на местах, в провинции новые кадры работников - женщин рабочего класса и деревенской бедноты, которые активно участвовали бы в строительстве новой, коммунистической жизни», что в свою очередь предполагало рассмотрение таких практических вопросов, как «обеспечение материнства, уничтожение домашнего хозяйства, борьба с двойной моралью и проституцией и т. д.»19.
Первый всероссийский съезд работниц начал свою работу 16 ноября 1918 г., продемонстрировав интерес части женщин страны к политике новой власти. Число делегаток на съезд составило 1147, превысив планируемое почти вдвое. Все выступления на съезде бурно обсуждались: многое из услышанного было ответом на чаяния и запросы женского населения, многие из предложенных решений были непонятны женщинам-работницам, а тем более крестьянкам, некоторые вызвали неприятие. Документы съезда свидетельствуют, что особенно поразили их нападки И.Ф. Арманд «на котелки, кастрюли и индивидуальное хозяйство» и ее горячая поддержка коммунальных служб и яслей, на что женщины стали выкрикивать из зала: «Не отдадим детей!»20.
После долгих дебатов все предложенные резолюции были приняты, даже те из них, которые призывали к весьма радикальному реформированию приватной сферы. Так, в резолюции по докладу А.М. Коллонтай «Семья и коммунистическое движение» провозглашалось: «.Фундамент, на котором построена была семья буржуазного общества, перестает существовать. Семья перестает быть нужной для общества, т. к. с победой коммунизма все хозяйственные работы и заботы о членах семьи берет на себя коллектив, само государство трудящихся» 21. Была принята и не менее революционная резолюция по докладу И.Ф. Арманд «Работница в хозяйстве народном и хозяйстве домашнем», в которой агитировалось за проводимую государством политику «военного коммунизма» и реформирование сферы быта в соответствующем ключе: «Вместо доморощенного печного горшка и корыта должны быть созданы как в городе, так и в деревне общественные кухни, общественные столовые, центральные прачечные, мастерские для штопанья платья, артели для чистки белья и квартир и т. д.»22.
Однако воодушевление, которое демонстрировали делегатки съезда, выбранные среди наиболее активной части женского населения, прежде всего работниц, еще не гарантировало содействия проводимым реформам со стороны всех женщин страны. Во всяком случае, периодические издания того периода сетовали на социальную апатию женщин: «На всех наших собраниях, партийных, профессиональных и других, первое, что бросается в глаза - это заметное отсутствие женщин»23.
Понимая, что рассчитывать на инициативу со стороны женских масс все-таки не приходиться, активистки РКП(б) смогли настоять на формировании комиссий по агитации и пропаганде при партийных комитетах (в Петрограде организовывались секции), решение о которых было принято на Первом всероссийском съезде работниц и крестьянок. В задачи комиссий, помимо «политического воспитания работниц и пробуждения их сознания»24, входило вовлечение женщин в социалистическое строительство. В «Инструкции по созданию Комиссий по агитации и пропаганде среди работниц», которая появилась 20 декабря 1918 г. отмечалось: «Мы должны готовить кадры сознательных работников и тотчас же привлекать их к творческой работе в деле строительства новых форм жизни, в советские и партийные учреждения. Особенно необходимо привлечь работниц к работе в деле строительства новых форм жизни: отделы социального обеспечения, труда, питания и просвещения»25.
Работа комиссий по агитации и пропаганде там, где они были созданы, приносила определенные результаты. Количество делегаток, выбранных от фабрично-заводских и других организаций в конце 1918 г., например, в Петроградский совет, увеличилось с 27 до 66 человек26. Осенью 1919 г. комиссии по агитации и пропаганде среди женщин усилиями активисток женского движения стали преобразовываться в отделы парткомов РКП(б), что по замыслу организаторов должно было повы-
сить их авторитет среди партийно-государственных структур, а следовательно, усилить эффективность работы.
Действительно, в это время, например, в Петрограде отмечается очередное «возрастание инициативности» женского населения. С одной стороны, она объяснялась разгромом «банд Юденича», с другой - планомерным руководством со стороны женских партийных организаций: «Лозунг “в Советские учреждения” был подхвачен и его стали проводить в жизнь: посылали не только на постоянную работу, но производили и ревизии приютов, столовых и пр. Требования на работниц от советских отделов все росли, районам нужно было давать товарищей, за которые Секция могла бы отве-чать»27. Так, в январе 1920 г. секцией было командировано «150 работниц в Петрокоммуну, где они могли работать в качестве экспедиторов для наблюдения за сохранностью продуктов при перевозке их с одного места на другое, 65 работниц командированы на курсы сестер милосердия, 40 - на курсы начальников связи, 50 - на курсы заведующих лечебными заведениями»28.
В какой-то мере оправдался расчет властей на особые женские качества. Женщины-работницы, а также представительницы других социальных групп, с «небывалым подъемом» участвовали в «Неделях фронта», обследовали госпитали и воинские части, выслушивали жалобы больных на плохое отношение медицинского персонала и администрации, на скверные условия жизни по мере возможности, устраняли неполадки, наводили чистоту, меняли белье29. Работницы-делегатки контролировали коммунальные столовые, приюты, детские дома. При этом «своим хозяйским глазом они сразу видели, где какие беспорядки, нечистота, запущенность, указывали на это администрации и совместными усилиями старались исправить недочеты и злоупотребления»30. На фронте красные медсестры проявляли чудеса героизма31.
В то же время количественные показатели числа делегаток и примеры их самоотверженной работы еще не являлись иллюстрацией тотальной лояльности женского населения и его готовности поддержать все начинания властей.
Очевидно и то, что женщины-работницы, переживавшие нелегкие времена революционных преобразований и гражданской войны, далеко не всегда искренне и бескорыстно относились к инициативам женотделов (секций), некоторые из них, становясь членами этих организаций, пытались использовать положение в собственных интересах. Не случайно «Красная газета», отмечая «оживление работниц всех предприятий»32 в ходе образования секций, связывала это с записью в продовольственные отряды.
Определенные возможности для решения собственных, в том числе материальных проблем, давал и статус делегатки. Вопрос о некоторых и неоднократных «злоупотреблениях» делегаток, в том числе посылаемых с продовольственными отрядами, «с отпусками и привезенными продуктами посредством спекуляции»33, рассматривался на заседании президиума секции работниц при Петроградском совете совместно с организаторами районных секций работниц. При этом К.И. Николаева рекомендовала «с посылками работниц в Советские учреждения быть осторожнее». В результате было принято решение «посылать работниц, пробывших в секции некоторое время., но обязательно с одной или двумя рекомендациями», чтобы не превращать «секции работниц в биржу труда»34.
По-видимому, проблема злоупотреблений была актуальна не только для делегаток. Женское население городов готово было осваивать необычные для себя профессии, в том числе и с целью обеспечить себя жильем и довольствием. Не случайно в «Инструкции по организации женской милиции» от 26 сентября 1919 г. подчеркивалось: «.В милицию принимать гражданок пролетарского происхождения. От поступающей в милицию требуется быть грамотной, уметь читать, печатное и написанное, кроме того, при поступлении производить телесный осмотр,.. дабы принимать физически здоровый элемент, а не делать из этого богадельню»35. Обязательным условием для поступления в женскую милицию было также прохождение трехнедельных курсов в Университете им. Зиновьева.
Однако и у тех женщин, которые готовы были действительно способствовать преодолению кризисной ситуации, возникали сомнения в возможности реорганизации того же продовольственного дела силами «работниц-одиночек». Они полагали, что для работы необходимо иметь научный стаж. К.Н. Самойлова в статье «Работницы в Советских учреждениях», отвечая на подобные рассуждения, не без пафоса и в духе митинговой риторики указывала: «Если все так будут рассуждать, то, конечно, никто из работниц в продовольственные организации не пойдет, и работа там никогда не наладится.
Для работы там необходимо, прежде всего, добросовестное отношение к своему делу и преданность Советской власти, а не “научный стаж”»36.
Более того, К.Н. Самойлова высказывала большие сомнения относительно «разных барышень, окончивших разные курсы», засевших в комиссариатах, обвиняя их в корыстных целях и саботаже. Наоборот, работницы-коммунистки, по ее мнению, преданные своему делу, могут принести гораздо больше пользы делу строительства новой жизни. Как, например, одна ее знакомая, «единственным стажем которой является то, что она 24 года работала калошницей на “Треугольнике” и теперь по своей работе в Совете народного хозяйства, по добросовестности, энергии и преданности делу она заткнет за пояс несколько барышень с научным стажем»37.
Отмечаются в этот период успехи в новой для секции деятельности - вовлечения в орбиту ее влияния квартирных хозяек. На первых порах «шаги этой работы были необычайно тяжелы», сообщалось в обзорной статье «О возникновении и деятельности женской секции» Петроградского комитета РКП(б), вплоть до того, «что несознательные хозяйки выгоняли организаторов квартала из дома, где устраивались собрания. Особенно трудно приходилось в домах, расположенных близко к рын-ку»38. Затем положение, как отмечается в статье, изменилось, домохозяйки стали посещать партийные школы, заниматься организацией детских площадок, обрабатывать огороды и пр., например, в Нарвско-Петергофском районе «домохозяйки сами пришли в секцию и просили, чтобы им отвели огород. В Петроградском районе 140 хозяек при помощи секции Работниц Р.К. обработали вручную 3% десятин целины»39. Уже летом 1920 г. во всех пригородах и имениях Петрокомуны «работа кипела», сообщалось в «Красной газете»: «На огородах по Безбородкинскому проспекту сажали картофель, на Беляевских участках сажали капусту, брюкву, морковь, свеклу, лук и т. п.»40.
Однако, учитывая, что квартирные хозяйки попадали под определение «нетрудящиеся» и на них распространялась трудовая повинность, можно предположить, что «добровольная обработка» земли в Петрокоммуне для них была все же привлекательнее, чем расчистка снега, рытье окопов или заготовка дров. К тому же такая работа давала хоть какую-то возможность обеспечить себя и семью продуктами.
Так, на Втором всероссийском совещании губернских организаторов среди женщин (27 марта -
6 апреля 1920 г.), в докладе Т. Каплун «О трудовой повинности» безапелляционно заявлялось: «.Нужна ставка на грубую рабочую человеческую силу. Живую рабочую силу нужно использовать для транспорта и улучшения продовольственного дела. Надо реализовывать наш лозунг: “Не трудящийся да не ест!”. Надо настраивать всех на общий котел»41. В то же время докладчик подчеркивал: «Каждая ячейка труда будет работать хорошо, если там будет наш глаз. Поэтому необходимо привлечь коммунистические ячейки. Коммунистические ячейки должны показывать первые пример, быть глазами и ушами, но не руками коммунистического труда (курсив мой. - И.А. )»42. Таким образом, рано или поздно некоторой части женского населения приходилось делать выбор: быть «глазами и ушами» или «руками» советской власти. Думается, часто этот выбор осуществлялся вне идеологических пристрастий.
Видимо, поэтому как для женских секций, так и для партийных организаций в целом достаточно актуальным был вопрос дисциплины, вернее, ее отсутствия, о чем сообщалось в «Красной газете»: «Наблюдаемая за последние дни расхлябанность в партийной работе чувствуется также и в секции работниц. Элементарная обязанность каждого члена - посещать собрания секции, этого не хотят знать многие члены секции и особенно упорно коммунистки»43.
Сложно судить о том, насколько женское население России в целом, в том числе женщины-работницы, за 2-3 года со времени установления советской власти смогли проникнуться коммунистической идеей. Скорее всего, большинство из них имело весьма смутные представления как об идеологической подоплеке проводимой большевиками политики в целом, так и о предполагаемых путях решения женских проблем в частности. Политическая нестабильность и материальные лишения первых послереволюционных лет способствовали распространению недоверия и подозрительности по отношению к власти.
Однако в экстремальных условиях, когда нередко речь шла об удовлетворении первичных жизненных потребностей, демонстрация политической лояльности и тем более благонадежности (например, посещение партшколы, последующее вступление в РКП(б), участие в субботниках и др.) становилась способом выживания для многих женщин. Делегатство же, как и членство в партии, предоставляло
определенные привилегии, что делало его привлекательным с формальной точки зрения. Женщины зачастую стремились стать делегатками, чтобы приобрести дополнительные возможности для решения личных проблем, не помышляя о реализации концептуальных задумок активисток РКП(б).
В то же время власти, всерьез не озадачиваясь решением женских проблем, как нам кажется, использовали достаточно эффективные, в том числе психологические, способы воздействия на женщин. Призывы принять участие в мероприятиях советской власти, которые кардинально улучшили бы положение детей, семьи, не могли не находить отклика у женского населения, традиционно отвечающего за приватную сферу жизнедеятельности. Тем самым, женщины, даже политически индифферентные, приобщались к государственному реформированию в духе «военного коммунизма», что делало их сопричастными происходившим изменениям и в какой-то мере ответственными за их последствия.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Яров С.В. Конформизм в Советской России: Петроград 1917-1920-х годов. СПб., 2006. С. 5.
2 Ленин В.И. Великий почин. Полн. собр. соч. Т. 37. С. 24.
3 Там же. С. 24.
4 ИткинаА. Нарком (А.М. Коллонтай) // Женщины русской революции. М., І982. С. І9І.
5 Коллонтай А. Из моей жизни и работы. Одесса, І92І. С. 52.
6 Беднота. І9І8. № 79. 3 июля.
7 Курсы красных сестер и пролетарок // Беднота. І9І8. 27 сент. № І50.
8 См.: Измозик В.С., Левина Н.Б. Петербург советский. «Новый человек» в старом пространстве 1920-1930-е годы (Социально-архитектурное микроисторическое исследование). СПб., 20І0. С. І5.
9 Дома рабочим и их семьям! // Красная газета. 1918. 29 сент. № 209.
10 С.Р. Работницы и перевыборы домовых комитетов бедноты // Красная газета. І9І8. 26 нояб. № 25І.
11 Словак И. Работница в доме // Красная газета. І9І9. 7 дек. № 28І.
12 С.Р. Указ. соч.
13 Мы победим нового врага // Красная газета. І9І9. 25 нояб. № 270.
14 Словак И. Работница в доме // Красная газета. І9І9. 7 дек. № 28І.
15 Прохорова. «Дайте облегченно вздохнуть матери-работнице!» // Красная газета. І9І8. 6 окт. № 208.
16 Детские дома республики. Письмо матери Совету Народных Комиссаров (ответ на статью Прохоровой) // Красная газета. І9І8. І5 окт. № 2І7.
17 гг
Там же.
18 Наша темнота // Коммунар. І9І8. І3 дек. № 55.
19 Коллонтай А.М. Как и для чего созван был 1-й Всероссийский съезд работниц // Первый Всероссийский съезд работниц. І6-2І ноября І9І8 г. и его резолюции. Харьков, І920. С. 6.
20 Стайте Р. Женское освободительное движение в России: Феминизм, нигилизм и большевизм, І860-І930. М., 2004. С. 447.
21 Первый Всероссийский съезд работниц. С. І2.
22 Там же. С. І7.
23 Работница - стань коммунисткой! // Коммунар. І9І8. Ноябрь. № 30.
24 Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ). Ф. І7. Оп. 4. Д. І9. Л. 9.
25 Там же. Л. 2.
26 Самойлова К. Работницы в Петроградском совете // Красная газета. І9І9. 5 янв. № 4.
27 Центральный государственный архив историко-политических документов Санкт-Петербурга (ЦГАИПД СПб.). Ф. і. Оп. І-5. Св. 35. Д. 53І. Л. 3.
28 В Отделе работниц при Петроградском комитете коммунистической партии // Красная газета. І920. І6 янв. № ІІ.
29 Как проходила неделя фронта среди работниц // Беднота. І920. 24 янв. № 539.
30 На контроль! // Красная газета. І92І. 24 мая. № ІІІ.
31 Работницы на красном фронте // Беднота. І920. 9 марта. № 577.
32 К межрайонному совещанию работниц // Красная газета. І9І8. і сент. № І8І.
33 ЦГАИПД СПб. Ф. і. Оп. І. Св. 34. Д. 5І3. Л. 5.
34 Там же.
35 Там же. Ф. І6. Оп. І0. Св. 7І8. Ед.хр. І2562. Л. І.
36 Самойлова К. Работницы в Советских учреждениях // Красная газета. І9І9. ІІ февр. № 32.
37 Там же.
38 ЦГАИПД. Ф. і. Оп. І-5. Св. 35. Д. 53І. Л. 5.
39 Там же.
ИСТОРИЯ И ФИЛОЛОГИЯ
40 Огородные работы // Красная газета. 1920. 10 июня. № 125.
41 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 10. Д. 2. Л. 110.
42 Там же.
43 О дисциплине // Красная газета. 1920. 7 дек. № 281.
Поступила в редакцию 15.07.10
I.A. Alferova
Women during the «military communism»: adaptation practices
The author investigates the features of Bolsheviks’s female policy in the period of «military communism» on the basis of periodicals and party archives of Moscow and St. Petersburg. The actions of government for emancipation of women-workers are analyzed. The attempt to define the degree of women’s participation in the socialist reconstruction is also undertaken.
Keywords: women’s question, transformation of private life, adaptation practices.
Алферова Ирина Викторовна, кандидат исторических наук, доцент, докторант ФГОУВПО «Санкт-Петербургский государственный университет»
199034, Россия, г. С.-Петербург, Менделеевская линия, 5 E-mail: [email protected]
Alferova I.A., сandidate of history, associate professor, doctoral candidate
St. Petersburg State University
199034, Russia, St. Petersburg, Mendeleev line, 5
E-mail: [email protected]
