CC BY
47Н. Ю. Гвоздецкая
ЖЕНЩИНЫ В «ЦЕРКОВНОЙ ИСТОРИИ НАРОДА АНГЛОВ» БЕДЫ ДОСТОПОЧТЕННОГО
«Церковная история народа англов» Беды Достопочтенного воспроизводит одну из самых значительных эпох раннесредневековой Англии - эпоху крещения страны, приобщения ее к античной культуре и включения в число европейских народов, которым суждена была великая будущность. Труд Беды поисти-не всеобъемлющ: он охватывает период от завоевания Британии Юлием Цезарем до завершения христианизации страны в первой трети VIII в. На его страницах нашли отражение самые разные стороны жизни англосаксонских королевств и множество исторических фигур. Жизнь Англии конца VI - начала VIII в. принято именовать не иначе как «мир Беды»1. И все же до сих пор этот мир гораздо лучше изучен в отношении его мужской половины, нежели женской. Между тем «Церковная история» включает более сорока женщин, названных по имени, а также ряд безымянных женских фигур. Часть из них известна по другим источникам; большинство англосаксонского происхождения. Труд Беды дает благодатный материал для изучения как обстоятельств жизни британских женщин той эпохи, их участия в жизни государства и общества, их семейного положения, обычаев и нравов, так и целостного «образа женщины», как он виделся «отцу английской истории»2.
Пять из женских персонажей Беды - иностранки: это Елена мать императора Константина; Плацидия мать императора Валентиниана; Сильвия мать папы Григория; Фара дочь короля
© Гвоздецкая Н. Ю., 2008
1 Ср. характерное название книги одного из самых выдающихся зарубежных исследователей англосаксонской Британии: Blair Peter Hunter. The World of Bede. Cambridge, 1990.
2 Для сравнения привлекался также материал Англосаксонских хроник (до 750 г.), составление которых началось в конце IX в. на основе «Истории» Беды и некоторых дополнительных источников, в том числе устных преданий.
бургундов; Плектруда супруга франкского майордома Пипина. Остальные - уроженки или обитательницы Британии. Большинство из них принадлежат королевским родам и/или обладают монашеским званием. Подобный выбор, очевидно, не случаен и отображает угол зрения автора на историю англосаксов, как и его главную тему - христианизацию Англии в процессе становления английской государственности.
Хотя иноземки не занимают значительного места в рассказе и упоминаются как бы вскользь, их отбор характерен для той версии англосаксонской истории, которую создает Беда. Елена упоминается в связи с правлением Констанция Хлора и его сына Константина (1.8)3 - императоров, содействовавших утверждению христианской веры, а также при описании Святой земли как обретшая Крест Господень (5.26). Св. Елена, таким образом, стоит у истоков формирования христианства в качестве государственной религии и выступает символом Церкви, к которой приобщились варварские народы. Пребывание Елены в Британии не установлено, однако в валлийских преданиях она выступает наследницей королевского рода бриттов4, олицетворяя живую связь церкви Британии с Церковью вселенской. Интерес англосаксов к Елене подтверждается древнеанглийской поэмой Кюневульфа, посвященной путешествию Елены в Иеру-салим5.
Галла Плацидия предстает как мать правителя, со смертью которого, по Беде, «закончилась Западная Римская империя», и вместе с тем - как покровительница св. Германа, защитника «истинной веры» среди бриттов в эпоху распространения пела-гианской ереси (1.21). Фигура матери Валентиниана символизи-
3 Здесь и далее первая цифра означает номер книги, последующие - номер главы. При цитировании русский перевод дается по изданию: Беда Достопочтенный. Церковная история народа англов / Пер. с латинского, вступит. статья, комментарии В. В. Эрлихмана. СПб., 2001.
4 Эрлихман В. В. Примечания // Беда Достопочтенный. Церковная история народа англов. С. 245.
5 Cynewulf’s Elene / Ed. P. O. E. Gradon. Revised edition. Exeter,
1996.
рует цивилизующее и миссионерское покровительство Рима, утерянное бриттами, и находит естественное продолжение в фигуре матери св. Григория, организатора христианской миссии к англосаксам. Хотя имя Сильвия сохранилось лишь в «Англосаксонской хронике», однако и Беда особо отмечает в своем кратком жизнеописании Григория его «благородных и благочестивых» родителей (2.1).
Фара (Бургундофара) упоминается как одна из первых основательниц франкских женских монастырей на севере Галлии, куда нередко удалялись англосаксонские принцессы. Ее фигура намечает тему меровингского влияния в Англии и акцентирует значение женского монашества в становлении английской церкви. Наконец, супруга Пипина выступает в роли покровительницы англосаксонского монастыря на Рейне (5.11). С нею ассоциируется у Беды мотив расцвета миссионерского движения англосаксов на континенте и их союза с правителями франков, благодаря которому укрепились и контакты франков с Римом, сыгравшие немаловажную роль в подготовке эпохи Каролингов.
Однако указанные женские персонажи «Церковной истории» Беды намечают не только вехи церковно-государственного развития Европы, соотносительные с историей Англии, но прежде всего характерные черты образа женщины в эпоху крещения страны. Английская женщина, подобно своим иноземным образцам, осуществляет евангельский идеал, что нередко приводит ее к монашеству. С другой стороны, она выступает активной сотрудницей мужчины в церковной политике и способна отстаивать свою независимость не менее решительно, чем Бур-гундофара, принявшая постриг вопреки воле своего отца.
Исторические фигуры британских женщин, поименованные Бедой, принадлежат четырем поколениям, охватывая весь VII век. Представительницы первого и второго поколений немногочисленны, они группируются вокруг Этельберта Кентского и Эдвина Нортумбрийского - первых англосаксонских королей, принявших христианство под воздействием миссии из Рима. Их жизненные пути дают яркие примеры политических отношений королевских династий во времена Меровингов, позволяющие вскрыть мотивы и обстоятельства христианизации Анг-
лии, а также демонстрируют непрочность и трагичность судеб знатных женщин той эпохи.
Берта из рода Меровингов, дочь франкского короля Хари-берта, была выдана замуж за Этельберта «с условием, что он позволит ей беспрепятственно исповедовать ее веру и исполнять обряды, для чего с ней отправили епископа по имени Лиут-пранд» (1.25). Согласно «Церковной истории», королева «имела обыкновение молиться» в отведенной ей старой римской церкви св. Мартина (1.26), однако роль ее в крещении Кента неясна. Беда приписывает успех римской миссии благочестию миссионеров, которые жили, «подражая жизни апостольской» (1.26), а Берте отводит скорее роль ознакомительную: ее супруг и прежде «знал кое-что о христианской вере, поскольку женой его была христианка» (1.25). Дальнейшая судьба Берты неизвестна: возможно, она умерла ранее кончины мужа, который был похоронен в том же храме Петра и Павла, где, по словам Беды, «покоится и его королева Берта» (2.5). Трудно отождествить ее с той «вдовой» Этельберта, которую сын его Эдбальд сделал своей «незаконной сожительницей» по смерти отца, но потом «отослал прочь» (1.5-6). Эдбальд (вероятно, пасынок Берты), пребывая в язычестве (1.5), следовал древнему германскому обычаю, когда по восшествии на престол женился на мачехе. А мачеха могла принадлежать к тому окружению его отца, кто «принял законы веры и благочестия из страха перед королем или ради его милостей» (2.5). Вместе с тем невозможно полностью исключить для Берты участь, постигшую ее родственницу, сестру франкского короля Теудеберта, отданную замуж в языческое племя варнов6.
После крещения Эдбальд, следуя примеру отца, женился на франкской принцессе Эмме7. Подобные факты обычно трактуются как свидетельство политической гегемонии Меровингов на южном и восточном побережье Англии8. Англосаксонскими королями франкские жены-христианки рассматривались, по-
6 Wood Ian N. The Merovingian North Sea. Alingsas (Sweden), 1983. P. 8.
7 Эрлихман В. В. Указ. соч. С. 259.
8 Wood Ian N. Op. cit. P. 15-17.
видимому, как ценное приобретение, повышавшее их престиж и статус.
Судьбу Берты отчасти повторила ее дочь Этельберга, выданная за Эдвина Нортумбрийского, когда тот обещал «не чинить никаких препятствий христианской вере» в своем королевстве и даже рассмотреть возможность самому «принять ту же веру» (2.9). Как и Берта, Этельберга не была первой женой своего супруга: ей предшествовала Квенбурга, дочь мерсийского короля, у которого Эдвин, по-видимому, искал защиту в изгнании (там у него родились два сына). И все же едва ли второй брак овдовевшего принца Нортумбрии был мотивирован исключительно поисками нового покровителя. Эдвин пришел к власти на родине благодаря военной помощи короля восточных англов Рэдвальда, крестника Этельберта (2.15), однако сам не спешил креститься. Беда воссоздает трудный путь своего героя к новой вере, в котором немалая роль отведена и его супруге-христианке. Провидение посылает ей легкие роды и избавление мужа от кинжала наемного убийцы (счастливое совпадение этих событий с праздником Пасхи производит неизгладимое впечатление на короля), а папа Бонифаций наставляет ее в своем послании, как убедить короля в необходимости крещения. Важное место занимает в письме папы, как и рассказе Беды о крещении Эдвина, мотив христианского брака, благодаря чему фигура Этельберги получает также аллегорический смысл. Римский миссионер Паулин, посланец Этельберта, говорит Беда, «явился ко двору Эдвина вместе с девой, дабы подготовить ее к плотскому браку. Однако его душа была сильнее устремлена к ознакомлению народа, среди которого он оказался, с истинной верой; он желал, говоря словами апостола, весь его представить чистою девой единому мужу, а именно Христу» (2.9). Несмотря на аллегоризацию фигуры Этельберги, ее образ не лишен у Беды и чисто бытовых черт. В письме папы упомянуты дары королеве, подтверждающие ее женские пристрастия - серебряное зеркало и гребень из слоновой кости, украшенный золотом (2.11).
Сквозь скупые факты «Церковной истории» просматривается драматическая судьба этой женщины. За восемь лет супружества у Этельберги родилось четверо детей, к которым добавился внук Эдвина от первой жены. Двое, мальчик и девочка,
умерли во младенчестве: «ушли из жизни, не сняв еще белых одежд», то есть в течение семи дней после крещения (2.14). После гибели мужа она вынуждена была бежать в Кент морем, опасаясь за жизнь оставшихся. Однако двор Эдбальда, как и двор Освальда, не сулил безопасности детям Эдвина; они были отосланы на воспитание в Галлию, «к ее другу королю Дагобер-ту» (2.20). Однако мальчики умерли в детские годы; в живых осталась одна дочь.
Первой крещеной уроженкой Нортумбрии стала, еще при жизни (и по инициативе) Эдвина, его дочь Энфледа, появившаяся на свет в пасхальную ночь. Примечательно, что ей после гибели отца суждено было заново воссоединить королевские династии Кента и Нортумбрии через брак с Освиу, наследником короля Освальда (преемника Эдвина на нортумбрийском престоле). Ее прибытие ко двору жениха обставлено у Беды чудесами и пророчествами: освященное масло усмиряет, по молитве и предсказанию кельтского епископа Айдана, бурю на море (3.15). Данный эпизод также символически предвосхищает разрешение конфликта между кельтским и римским церковным «обычаем» в Британии, начавшееся в правление Освиу (первому следовали короли Нортумбрии, второму - короли Кента).
Символом мира, воцарившегося после крещения Нортумбрии, служит в тексте «Церковной истории» стереотипный образ «женщины с грудным младенцем на руках», которая во время правления Эдвина будто бы «могла пройти через весь остров от моря до моря безо всякого вреда для себя» (2.14). Однако Беда не идеализирует женщин и даже может видеть в них источник зла. Так, безымянная супруга Редвальда, убедившая мужа не «продавать лучшего друга за золото» (2.12), все же заслуживает порицания автора, ибо ее муж «отпал от веры, соблазненный женой и дурными советниками» (2.15).
Наряду с королевскими женами, в «Церковной истории» фигурируют также сестры королей. Рикула, сестра Этельберта Кентского, упоминается как мать благочестивого Саберта, короля восточных саксов, который во всем подчинялся своему дяде: Этельберт поставил в его владениях епископа из Кента и выстроил в Лондоне собор св. Павла (2.3). Однако сыновья Саберта отпали от веры после смерти отца и прогнали епископа (2.5).
Аха, сестра Эдвина Нортумбрийского, упомянута как мать св. Освальда, восстановившего христианство в Нортумбрии после недолгого правления королей-язычников. В реальности отношения Освальда с дядей были не столь однозначны, ибо во время правления Эдвина ему пришлось отправиться в изгнание к скоттам (где он и принял крещение). По-видимому, от него просто стремились избавиться как от нежеланного претендента на престол. Однако Беда сглаживает противоречия, используя родство по материнской линии, чтобы акцентировать преемственность власти первых христианских королей Нортумбрии: «Освальд был племянником Эдвина от его сестры Ахи и превзошел славой своего великого предшественника, от которого унаследовал и веру, и королевство» (3.6).
Св. Освальд, погибший в битве с тем же языческим королем Пендой, который убил Эдвина, и прославившийся посмертными чудесами, лишен в «Церковной истории» женского окружения - скорее всего потому, что его образ еще при жизни отмечен у Беды чертами святости. Между тем у Освальда был взрослый сын, примкнувший по смерти отца к врагам своего дяди Освиу (3.14, 24), а незадолго до смерти Освальд женился на уэссекской принцессе, чей отец стал его крестником (3.7). Последний факт подтверждает роль династических связей по женской линии в христианизации страны.
В отличие от Освальда, его брат и наследник Освиу выступает в окружении многочисленных женщин (третьего-четвертого поколения); многие из них оказались заложницами мужских политических игр. У Освиу было несколько детей от разных жен. Его старший сын Альдфрид родился от незаконной связи с ирландской принцессой9. Эта связь, вызванная, скорее всего, обстоятельствами изгнания, где пребывал Освиу в правление Эдвина, по-видимому, весьма ценилась сородичами принцессы. По смерти отца, когда престол занял законный наследник, Альдфрид получил убежище на родине матери; позже, после его прихода к власти, при нортумбрийском дворе усилилось влияние ирландцев.
Второй женой Освиу стала представительница мерсийской знати Кинвиса, мать его законного наследника Эгфрида. Весьма вероятно, что эта женитьба была попыткой наладить отношения с Мерсией после убийства Пендой Освальда, брата Ос-виу. О том, сколь малоуспешной оказалась попытка, говорит битва, в которой погиб Пенда. Любопытно, что к моменту битвы Освиу успел вторично сочетаться законным браком (на этот раз с кентской принцессой Энфледой) и родить дочь, в то время как «сын Освиу Эгфрид вместе с королевой Кинвисой были ... заложниками в Мерсии» (3.24). Возможно, однако, заложничество было на самом деле изгнанием и попыткой смены политического курса. Решительность Освиу как политика обнаруживается в том, что перед битвой он поклялся, что «если одержит победу, посвятит свою дочь Г осподу как святую деву и пожертвует двенадцать земельных участков для строительства монастырей» - и исполнил клятву (3.24). Если жены Освиу служили налаживанию его отношений с земными правителями, то дочь, пожертвованная «в вечное девство» Богу, оказалась ставкой в более высокой игре. Характерно, что подобную роль Освиу уготовил и своей сестре Эббе, которая стала настоятельницей обители на завоеванных землях скоттов10. Королевские монастыри служили мощными проводниками королевской политики.
Женщины содействовали контактам Нортумбрии и Мерсии. Альдфрид, старший сын Освиу, был женат на дочери Пен-ды Кинебурге. Пенда сватал своего сына Пэду, наследника престола, к дочери Освиу Альфледе, и даже согласился на его крещение, сам оставаясь язычником. Сватовство не удалось, и все же Пэда с готовностью принял крещение в поместье Освиу, к чему его поощрял «сын короля Освиу Альдфрид, его друг и родственник» (3.21) - не исключено, что под воздействием своей сестры.
После гибели Пенды верховным правителем в Мерсии стал Освиу, а Пэда получил южную часть страны, но вскоре «был предательски убит своим приближенным или, как еще говорили, своей супругой во время праздника Пасхи» (3.24). Очевидно, что жена его принадлежала к тем представителям мер-
сийской знати, которые были недовольны господством Нортумбрии и потому «поставили своим королем Вулфхера, юного сына Пэды, которого они скрывали» (3.24). В «Англосаксонской хронике» данный эпизод выглядит несколько иначе, ибо Вулфхер назван там сыном Пенды. В любом случае важно, что Вулфхер не подчинился тем, кто возвел его на престол, а продолжал содействовать примирению Мерсии с Нортумбрией через политику христианизации и покровительство монастырям. В частности, он решил «прославить и одарить»11 аббатство Ме-десхемстед (впоследствии знаменитый монастырь Питерборо), которое ранее основал в Мерсии его брат Пэда совместно с королем Освиу. Согласно «Хронике», аббатство было освящено во имя св. Петра «в присутствии короля Вулфхера, его брата Этельреда и его сестер Кинебурги и Кинесвиты», которые, как и мужчины, засвидетельствовали свое участие в церемонии «Христовым крестом» вместо росписи12 - ибо были, по-видимому, неграмотны.
Освящал аббатство, в присутствии короля Освиу, архиепископ Кентерберийский, а также епископы Эссекса, Мерсии и Нортумбрии. Идея объединения Англии, которую можно усмотреть в политике Освиу, была подхвачена в эпоху викингов потомками короля Альфреда - благодаря чему, возможно, «Англосаксонская хроника» (частично основанная на утерянных летописях Мерсии) и сохранила эпизод освящения Питерборо. Женщины играли в этом эпизоде отнюдь не пассивную роль, ибо, согласно «Хронике», решение было принято Вулфхером «по совету» как братьев, так и сестер13.
Еще более активно участвовали в политике Осфрида, дочь Освиу, и Энфледа, его кентская супруга. Осфрида, супруга Этельреда (сына Пенды и брата Вулфхера), инициировала перенесение мощей своего дяди св. Освальда в монастырь Барденей, располагавшийся в провинции Линдсей, на границе Мерсии и Нортумбрии. Беда объясняет ее решение тем, что Барденей «был
11 Англосаксонские хроники // Беда Достопочтенный. Церковная история народа англов. С. 228.
12 Англосаксонские хроники. С. 228.
13 Там же.
весьма любим и почитаем королевой и ее мужем Эдильредом» (3.11). Думается, что есть основание усмотреть здесь и другие мотивы. За личной заинтересованностью Осфриды скрывался, возможно, политический расчет ее супруга. Когда Этельред стал королем Мерсии, в Нортумбрии правил брат Осфриды Эгфрид. За четыре года правления Этельреда их отношения обострились до крайности, о чем свидетельствует битва, упоминаемая в «Англосаксонской хронике» под 679 г. Беда приписывает установление мира после битвы влиянию архиепископа Теодора, посланца Рима. Прославление королевским домом Мерсии святых останков Освальда, уроженца Нортумбрии, вероятно, было шагом, закреплявшим мир между королевствами. Вместе с тем, реверанс в сторону Нортумбрии мог скрывать под собой и иную цель - утвердить притязания мерсийского короля на пограничные области. Провинция Линдсей неоднократно служила предметом территориальных споров. В VI в. она была завоевана прибывшими с континента англами и управлялась собственной династией, возводившей свое начало к богу Водену. Позже Нортумбрия и Мерсия вели за Линдсей борьбу, отголоски которой и позволяет расслышать эпизод перенесения мощей, осуществленного «усилиями Осфриды, королевы Мерсии» (3.11). Согласно «Хронике», Осфрида в конце концов была убита мерсийской знатью, видевшей в ней агента Нортумбрии. На самом деле она, очевидно, стремилась одновременно прославить династию отца и повысить престиж супруга. Любопытно, что в дарственной грамоте Питерборо значится и ее «подпись».
Сходную роль отводит Беда Энфледе, супруге Освиу и дочери Эдвина. Король Освиу и король Эдвин принадлежали к разным ветвям королевской династии Нортумбрии. Освиу, пришедший к власти после гибели св. Освальда, «в начале своего правления делил королевское достоинство с родичем короля Эдвина Освином . мужем великого смирения и благочестия» (3.14). Честолюбивый Освиу не потерпел своего соправителя и повелел, по Беде, «предать его жестокой смерти» (3.14). На месте убийства Освина «построили монастырь, где постоянно возносились молитвы за вечное спасение обоих королей, убитого и убийцы» (3.24). Инициатором основания монастыря Ингетлинг выступила, по-видимому, королева, родственница убитого, ибо
она «попросила короля Освиу искупить убийство Освина пожалованием этого места слуге Божьему Трумхеру, который был также близким родственником убитого короля» (3.24). Характерно, что в данном случае королева руководствуется не только евангельской заповедью или заботой о репутации мужа, но также и законами родового сообщества - назначение родича на должность аббата может оцениваться как своеобразный вергельд, то есть выкуп за убитого. Через пять лет Трумхер становится первым англосаксонским епископом Мерсии и проводником там нортумбрийского влияния в правление Освиу и Вулфхера, которое он осуществлял, вероятно, не без содействия королевы. Не одного Трумхера довела Энфледа до епископского сана. Под ее покровительством рос также юный Вилфрид, самый выдающийся англосаксонский епископ. «Именно по ее совету и настоянию он был принят в монастырь», а затем представлен к кентскому двору, откуда отправился в Рим (5.19).
Энфледа пережила мужа и по восшествии на престол своего пасынка Эгфрида удалилась в монастырь, где с юных лет подвизалась в монашеском звании ее дочь Эльфледа, в годовалом возрасте обрученная Христу по обету отца. Монастырь Стренескальк (Витби) прославился как место спора об исчислении Пасхи еще при жизни короля Освиу. Вопрос этот был волнующим для нортумбрийского двора, где королева твердо придерживалась римского (вселенского) обычая, а король - провинциального обычая Ирландии, откуда проповедники прибывали со времен короля Освальда. «Поэтому говорят, - пишет Беда, - что в те времена Пасха порой праздновалась по два раза в год, поскольку, когда король заканчивал пост и отмечал пасхальное воскресенье, королева и ее люди еще постились» (3.25). Энфледа никогда не порывала связи с родиной ее матери не только в светских, но и в церковных делах: «с ней был кентский священник по имени Роман, следивший за правильностью соблюдения» обычаев, принятых к тому времени католической Церковью (3.25). На соборе Витби спор о Пасхе разрешился в пользу католического обычая благодаря авторитету апостола Петра, однако нельзя недооценивать и престижа Кента, неизменного перевалочного пункта на пути в меровингскую Галлию и, далее, в Рим. Энфледа хранила живую память о римских пер-
вокрестителях Англии, навсегда соединивших Нортумбрию с Кентербери.
Витби превратился в королевскую усыпальницу Нортумбрии, где была похоронена принцесса-монахиня Эльфледа «вместе с ее отцом Освиу, ее матерью Энфледой, ее дедом Эдвином и многими знатными людьми; все они покоятся в храме апостола Петра» (3.24). Монастырь служил местом упокоения после смерти, но он же давал королевам-вдовам приют при жизни, в смутные времена военных и политических конфликтов. А для отцов-королей возведение дочери в монашеский сан служило не менее верным средством поддержания дипломатических отношений с соседями, чем ее династический брак. Ярким примером тому служит судьба женщин из королевского рода восточных англов - Сексбурги, супруги кентского короля Эркон-берта, и ее дочери Эрконготы.
Сексбурга, овдовев, стала настоятельницей монастыря Эл-ге (Эли) в Восточной Англии, которым ранее управляла ее царственная сестра Этельтрита (Эдильфрида), отказавшая в брачных отношениях своему супругу Эгфриду Нортумбрийскому. Однако для Беды Сексбурга - прежде всего мать Эрконготы, чья фигура начинает в тексте «Церковной истории» череду «вечных девственниц».
Королевские жены, дочери и сестры, участвовавшие в политике единения Англии под эгидой Церкви, заслуживают всяческих похвал со стороны Беды. Рассказ же о принцессах-монахинях проникнут восхищением, смешанным с изумлением, ибо их поведение нарушало психологию варварского общества, главной ценностью которого было продолжение рода. Любопытно, однако, что в описании Бедой их монашеского подвига сквозят иногда мотивы политические. Для принятия монашеского звания Эрконгота была отправлена на континент, в монастырь Бриге (недалеко от Парижа), которым управляли ее тетки (со стороны матери) Сефрита и Эдильберга (Этельберга). Беда объясняет это малочисленностью англосаксонских монастырей в ту пору (3.8). Однако путешествие на континент Эрконготы, правнучки франкской принцессы Берты, некогда выданной за кентского короля Этельберта, предстает в тексте как своеобразный «обмен ценностями» между островным Кентом и континен-
тальной Галлией, между «провинцией» и покровительствующей ей «метрополией».
Для передачи данного смысла Беда избирает метафору «золотой номисмы» (греческого наименования римского золотого солида, имевшего хождение по всей Европе в раннее средневековье). Эрконгота была заранее извещена о своей скорой кончине: «ей привиделось, что в обитель входит процессия людей, одетых в белое. Когда их спросили, кто они и чего хотят, они ответили, что пришли забрать золотую номисму, привезенную из Кента. И в конце той самой ночи, на рассвете, она отошла из тьмы этого мира к свету небесному» (3.8). Ее прабабка Берта, дочь франкского короля Хариберта и ревностная христианка, выступает в рамках этой метафоры «товаром», отправленным знатными родственниками из династии Меровингов к со-родичам-варварам, а сама Эрконгота - «платой», которую возвращает кентский король королевскому дому франков. Причем «номисма из Кента» оказывается валютой, ценимой не только в земном мире, но и на небесах. Кентский королевский дом «расплачивается» как со своими более цивилизованными соседями, так и с самим Провидением, предуготовившим Кент к крещению. В этом эпизоде намечается та линия в описании женского монашества, которая подчеркивает его вклад не только в христианизацию Англии, но и в повышение авторитета англосаксонских правящих династий - дома и за рубежом. Во времена Беды в монастыре Бриге существовал, по-видимому, культ упомянутой выше св. Этельберги (чья святость была засвидетельствована посмертными чудесами): «Ее память празднуется там с великой славой в день июльских нон» (3.8).
Разумеется, политический аспект монашества в «Церковной истории» лишь напоминает о некоторых реалиях тогдашнего общества. Монашество трактуется Бедой прежде всего как средство восстановления падшей человеческой природы: так, названные выше дочери короля восточных англов, «хоть и были чужестранками, сделались аббатиссами монастыря Бриге благодаря своим добродетелям» (3.8). Характерно, что аскетический идеал, воплотившийся в Эрконготе, дочери кентского короля, оказал, по-видимому, влияние на ее отца, который насаждал его в своем окружении вполне земными мерами. Эрконберт «был
первым королем англов, приказавшим отказаться от идолов и уничтожить их во всем королевстве; он также своей властью велел соблюдать сорокадневный пост. Чтобы его приказы не нарушались, он ввел для ослушников суровые наказания» (3.8).
Не всегда, однако, аскетические устремления женщин казались уместными мужчинам. Этельтрита (Эдильфрида), еще одна дочь короля восточных англов, прожив двенадцать лет со своим нортумбрийским супругом, «тем не менее, сохранила славу вечной девственности» (4.19). Эгфрид, желавший наследника, пытался даже подкупить епископа Вилфрида, духовника королевы, чтобы тот убедил ее «довести до конца их брак» (4.19). Однако Этельтрита не отказалась от своего намерения «служить Христу в стенах монастыря». Монастырь аббатиссы Эббы, тетки Эгфрида (не отличавшийся, по Беде, чистотой нравов - 4.25), оказался не вполне подходящим для ее устремлений, и год спустя она выстроила монастырь у себя на родине, в местечке Эльге (4.19) - возможно, дабы оказаться вне пределов досягаемости Эгфрида. А епископ Вилфрид, от которого она получила монашеский чин, оказался в изгнании. Любопытно, что подобное полное воздержание в супружестве было характерно не для одной Этельтриты. «Англосаксонская хроника» упоминает под 718 г. кончину некоей Кутбурги, сестры Ине короля западных саксов и основательницы религиозной общины в Вим-бурне: «она была отдана королю Нортумбрии Альдфриту, но жили они отдельно»14. Альдфрид, сводный брат и преемник Эг-фрида на нортумбрийском престоле, унаследовал и его жребий.
Образ Этельтриты у Беды - это настоящий гимн женскому монашеству, выражающийся также в форме стихов, героиня которых уподобляется христианским девственницам апостольских времен. Девственность трактуется Бедой как самый верный способ достижения святости: «И Божье чудо нетления ее плоти после смерти свидетельствует о том, что она при жизни осталась не оскверненной связью с мужчиной» (4.19). Рассказ Беды о недолгом периоде ее монашеского служения включает некоторые интересные бытовые подробности: «Сообщают, что со времени прихода в монастырь она ни разу не надевала полотна, но носи-
ла только одеяние из грубой шерсти, а горячую ванну принимала только по великим праздникам, таким как Пасха, Пятидесятница и Богоявление, и то последней, когда все служительницы Христа уже помылись с ее помощью. Больше одного раза в день она ела только по праздникам или же по крайней необходимости; она всегда оставалась в храме после вечерней службы и молилась до рассвета, если ей не мешала болезнь» (4.19). Строгие ограничения в одежде и пище, лишение сна и беспрестанная молитва - типические черты восточного монашества, которые поддерживались в Англии через ирландские контакты. На латинском Западе суровая аскеза уступила место более умеренным правилам. Воспевая аскетизм Этельтриты, Беда показывает свою горячую приверженность старым кельтским обычаям, хотя и выступает сторонником Рима в вопросе исчисления Пасхи.
Впрочем, для Беды важна не просто приверженность традициям, а духовный смысл аскезы, за которым в его рассказе проглядывают и детали быта знатных женщин. Этельтрита скончалась, «пораженная опухолью и болью в шее и подбородке». Сама она «с радостью» принимала эту боль и много раз говорила: «Я хорошо сознаю, что заслужила тягость этой болезни на своей шее, ибо в юности я носила на шее избыточную тяжесть ожерелий. <...> Теперь вместо злата и жемчугов на шее моей горит эта красная опухоль» (4.19). Данная реплика невольно вызывает в памяти образ германской женщины, воплощенный в поэме «Беовульф». Отказ от украшений - это и прощание с языческим прошлым с его пирами, на которых «златоукрашенная» (goldhroden) супруга или дочь вождя служила символом магического воссоздания мира и благоденствия в стране15.
15 Ср.: «Златовенчанная вышла Вальхтеов в зал.» (Беовульф / Пер. В. Тихомирова // Беовульф. Старшая Эдда. Песнь о Нибелунгах. М., 1975. С. 84). О связи германского эпоса с мифом и ритуалом см.: Гуревич А. Я. Эдда и сага. М., 1979. Мироощущение анонимного автора «Беовульфа», по-видимому, вполне отвечало образу жизни англосаксонской знати на рубеже VII—VIII вв. Появление устного варианта этой поэмы в «эпоху Беды» кажется вполне правдоподобным ее нынешним издателям и комментаторам (Bolton W. F. Introduction // Beowulf / Ed. By C. L. Wrenn and W. F. Bolton. Exeter, 1992).
Этельтрита принимает страдания как средство личного спасения: «Верю, что Бог в Его благости послал мне эту боль, чтобы освободить от греха бесполезной суетности» (4.19).
Тем не менее, отказываясь от родовых ценностей, англосаксонская женщина и в монастыре оставалась заботливой хозяйкой и попечительницей. Традиционные термины получают новый, переносный смысл в рассказе Беды. Так, Этельтрита не только «выстроила монастырь», но «примером своей небесной жизни и учения сделалась матерью в девичестве для многих дев, посвященных Христу» (4.19). В роли строительницы выступает также аббатисса Бриге Этельберга (после ее смерти достроить задуманный ею грандиозный храм в честь всех апостолов оказалось не по плечу даже мужским насельникам обители - 3.8). Эдильбурга (Этельбурга), сестра лондонского епископа Эркен-вальда, предстает как «мать и кормилица женщин, преданных Богу» (4.6), «верная мать этого сообщества верных» (4.9), которая отличалась «ревностной заботой о тех, кто ей подчинялся» (4.6). Ее преемница Хильдилита «проявляла крайнее рвение» не только в соблюдении правил, но и «в обеспечении сообщества всем необходимым» (4.10). Вероятно, неслучайно именно женщины стояли во главе так называемых «двойных» монастырей, включавших женскую и мужскую половины.
Сексбурга, сестра и преемница Этельтриты в управлении монастырем, проявила необычайную энергию и смекалку при обретении святых останков своей родственницы, когда в поисках достойной гробницы направила «нескольких братьев» в заброшенную римскую крепость. Там они нашли «прекрасный гроб из белого мрамора со стоящей рядом крышкой, сделанной из того же камня» (4.19). Она же не забыла позвать на освидетельствование мощей врача, обнаружившего чудесное исчезновение у покойной шрама, образовавшегося на месте прежнего разреза для удаления гноя.
Впрочем, иногда и в монашестве женщины искали мужской опоры. Так, Эльфледа дочь Освиу с радостью приютила в своей обители бежавшего из земель пиктов епископа Трумвина, найдя в нем «помощника в управлении монастырем и своего верного утешителя» (4.26).
Образцом настоятельницы выступает в «Церковной истории» Хильда, внучатая племянница Эдвина Нортумбрийского. В ее жизненном пути сочетаются мирская и духовная стезя: «33 года она прожила весьма достойно в миру и столько же лет еще более достойно прослужила Господу в монашестве» (4.23). Беда умалчивает о ее светской карьере - возможно, чтобы ярче оттенить ее заслуги в духовном звании. Хильда воспитывалась при дворе Эдвина, лишившись в младенчестве отца (Херерик, племянник Эдвина, был отравлен в изгнании, став жертвой придворных интриг). В ранней юности она «приобщилась к вере и таинствам Христовым благодаря учению блаженной памяти Паулина, первого епископа нортумбрийцев» (4.23). После гибели Эдвина она, скорее всего, нашла убежище в Восточной Англии, куда была выдана замуж ее сестра Хересвида. Возможно, Хильда приняла монашеский постриг по примеру сестры, ибо год прожила в ее монастыре, намереваясь «отправиться потом в Галлию, оставив дом и все имущество, чтобы жить странницей во имя Господа в Кальском монастыре и тем самым легче достичь вечного небесного дома» (4.23). Эта мотивация говорит о ее знакомстве с ирландским обычаем peregrmatю - «странничеством Христа ради», которое понималось как своеобразная форма аскезы (отказ от земного отечества)16. Однако соотечественники не отпустили Хильду: епископ Айдан вызвал ее на родину, где король пожаловал землю для монастыря. Уже через год Хильда принимает управление новой обителью «под названием Херутей, основанной незадолго до того Хейу..., которая, как говорят, была первой женщиной в Нортумбрии, принявшей монашеский обет от епископа Айдана» (4.23). С этого момента Хильду окружает вниманием королевская семья: вскоре под ее попечительство поступает Эльфледа, дочь Освиу, затем ей поручают «учредить или привести в порядок монастырь в месте под названием Стренескальк»; «это возложенное на нее дело она выполнила с великим усердием». В ее материнском попечении Беда акцентирует подаваемый ею «пример святой жизни», особо
16 О смысле peregrination и его отличиях от миссионерства и паломничества см.: Усков Н. Ф. Христианство и монашество в Западной Европе раннего средневековья. СПб., 2001. С. 190—200.
отмечая «правило», которому она учила своих подопечных: «строго блюсти добродетели праведности, благочестия и чистоты, равно как и другие добродетели, но превыше всего - то, что способствует миру и милосердию». Ее призванием было - «наставлять публично и приватно вверенное ее заботе стадо». Хильда и сама была усердной ученицей: «епископ Айдан и другие люди веры часто навещали ее, терпеливо поучали и сердечно любили за преданное служение Богу» (4.23).
Половину своего монашеского служения Хильда провела в окружении ирландских миссионеров, восприняв от них евангельскую простоту и братскую любовь: в ее обители «пользовались всем сообща и не имели ничего в собственности» (4.23). На соборе Витби, в споре об исчислении Пасхи, она даже вначале держала сторону своих учителей. Однако новые веяния, пришедшие в Англию вместе со второй римской миссией, коснулись, по-видимому, и умонастроения Хильды. Беда отмечает в ней не только «благоразумие», заставлявшее как простых, так и знатных людей искать ее совета в затруднительных обстоятельствах, но и подлинную страсть к учености: «она побуждала своих подчиненных уделять так много времени изучению Святого Писания., что порой там было трудно найти кого-либо для. алтарного служения» (4.23). В результате Витби стал одним из первых питомников английского епископата (пять человек из этого монастыря впоследствии стали епископами). Один из них, Офтфор, достиг таких успехов в изучении священных наук, что смог продолжить образование вначале в Кентербери, в школе архиепископа Теодора, а затем в Риме. «Что в те дни, - добавляет Беда, - было настоящей доблестью»17.
17 Мужчины, как следует из «Церковной истории», неоднократно путешествовали к престолу св. Петра. Из женщин тех времен упомянута лишь одна - под 737 годом «Англосаксонская хроника» гласит: «Епископ Фортхер и королева Фритегита отправились в Рим» (Англосаксонские хроники. С. 235). Цель поездки в Рим супруги Этельхерда остается неизвестной. Этельхерд наследовал уэссекский престол после того, как его родич Ине «отправился в Рим» - посетить престол св. Петра в ожидании близкой кончины считалось спасительным и почетным. Возможно, ту же цель преследовала и Фритегита.
Церковное обучение начиналось с постижения латыни, языка учености. И вместе с тем культура англосаксонских монастырей не осталась чуждой и народному творчеству. Беда рассказывает о том, как пастух Кэдмон, лишенный способности импровизировать на пирах устную языческую поэзию, получает во сне дар воспеть на родном языке Божественное Первотворе-ние. Характерен конец этой истории: Кэдмон отправляется к своему хозяину, а тот отсылает его к аббатиссе Хильде, которая, созвав ученых мужей, добивается признания поэтического таланта Кэдмона угодным Богу. Кэдмон получает монастырское послушание: вечером, перед сном, он выслушивает чтение отрывка Библии, а наутро приходит с устным поэтическим переложением библейского текста. Тематика поэм на древнеанглийском языке в манускрипте X в. (Codex Junius) совпадает с перечнем библейских сюжетов, которые, по Беде, перелагал аллитерационным стихом Кэдмон. Беда был ценителем народного искусства, ибо, передавая Гимн Кэдмона в латинском переводе, он замечает: «невозможно точно перевести стихи, особенно столь искусно сложенные, с одного языка на другой без потери какой-то части их красоты и благородства» (4.24). Ранние рукописи «Церковной истории» содержат приписанный на полях оригинал Гимна18, что позволяет судить о художественных вкусах правительниц Витби. Преемницей Хильды была принцесса Эльфледа, побудившая короля Альдфрида, своего сводного брата (сына ирландки), вернуть из изгнания ученого епископа Вил-фрида19. Конец VII в. в Нортумбрии ознаменован слиянием культурных традиций Рима, Ирландии и Англии, ученой и народной ментальности, что создавало благоприятную обстановку для дальнейшей поэтической адаптации и популяризации Библии в массах.
Беда как историк не пренебрегал народными преданиями, ибо воспроизвел легенду о пророческом сновидении Брегусви-ды, матери Хильды, которая перед рождением дочери «обнару-
18 Смирницкая О. А. Два предания о первых поэтах: Кэдмон и Браги // Другие Средние века. К 75-летию А. Я. Гуревича. М.; СПб., 2000. С. 299.
19 Эрлихман В. В. Указ. соч. С. 291.
жила у себя под одеждой прекраснейшее ожерелье, и, пока она разглядывала его, оно засияло светом столь ярким, что его дивное сияние осветило всю Британию». «Это видение», поясняет Беда, «сбылось в ее дочери, поскольку ее жизнь была примером и светом не только для нее самой, но и для многих стремящихся жить праведно» (4.23)20.
Чудеса и видения тесно связаны в «Церковной истории» с женской тематикой. Часто именно женщины оказываются свидетелями небесных знамений (зато мужчинам открываются глубины ада). Так, кончина Хильды в ту же ночь была чудесным образом открыта тем из сестер, кто не присутствовал при ней, причем не только монахиням, но и простым послушницам: они увидели, «как душа Хильды поднимается к небесам в сопровождении ангелов» (4.23). Беда перечисляет этих сестер (Бегу, Фри-гита и другие), воспроизводя детали их поведения и видения -видимо, с целью подтверждения его достоверности. Особенно многочисленны предсмертные чудеса и знамения в рассказе Беды о монастыре упомянутой Этельбурги (Эдильбурги), сестры епископа Эркенвальда. Для них также характерна чуть ли не фактографическая точность описания. «Нечто похожее на человеческое тело, облеченное в саван и светящееся подобно солнцу, поднялось вверх от дома <...> на неких нитях, более ярких, чем золото» (4.9) - таким видением Тортгита, верная помощница Этельбурги, была оповещена о близкой кончине настоятельницы. Обилие видений призвано, вероятно, подчеркнуть значимость и святость ее обители, однако для Беды важнее уверенность его героинь в реальности и близости Небесного Царства. Праведные девы отправляются «к радостям вечного спасения» на «золотых нитях» добрых дел. Метафора Беды никогда не служит простому украшению, но разъясняет духовный смысл видения.
Женщины неоднократно выступают объектами чудесного исцеления: это и дочь хозяина постоялого двора, излечившаяся от паралича на месте гибели св. Освальда (3.9); и жена комита, восстановившая зрение над мощами святых дев в монастыре
20 О мотивах вещего сна в королевских сагах см.: Гуревич А. Я. История и сага. М., 1972. С. 42-51.
Этельберги (4.10), и Квенбурга, дочь аббатиссы Херебурги, исцеленная от опухоли в руке по молитве св. Иоанна, епископа Эборака (5.3), и др. Евангельские параллели здесь очевидны, на некоторые - исцеление тещи св. Петра - ссылается сам Беда (5.4). Важнее, конечно, не буквальные совпадения, а воссоздание Бедой самого духа евангельской восприимчивости женщин к христианской проповеди, благодаря которой они подают пример непоколебимой веры и деятельного милосердия. Так, аббатисса Эдильхильда, узнав о целительных свойствах земли с того места, где погиб св. Освальд, выпрашивает горсточку у королевы Осфриды и излечивает ею бесноватого (3.11). Женщины становятся свидетелями и проводниками Божественного Промысла, ср.: «Она будто бы утратила свет этого мира, чтобы показать своим исцелением, каким ярким светом и каким целительным даром наделены святые Христовы на небесах» (4.10). В своей беспредельной «любви к миру грядущему» (4.9) женщины подают пример мужчинам: никто из героинь Беды, в отличие от некоторых героев, не испытывает страха смерти. Они уходят «к вечному свету» так же просто, как ушла Эдгит по зову трехлетнего мальчика, который позвал ее на краю смерти, не желая расставаться со своей воспитательницей: она «была сражена тою же болезнью и унесена из мира следом за тем, кто позвал ее в Небесное Царство» (4.8).
