CC BY
103
УДК 81'42
10.52070/2542-2197_2021_2_844_60
Е. В. Антропова
заместитель директора Института информационных наук Московского государственного лингвистического университета [email protected]
жанровые особенности номинации в текстах антиутопии
(на материале русского и английского языков)
В статье рассмотрены жанровые характеристики антиутопических произведений и средства их вербализации, главным образом ономастические. Установлено, что к существенным признакам текстов данного жанра относятся хронотоп, репрезентируемый именами собственными, и деление общества на касты, в связи с чем персонажи могут получать специфические наименования. Для обозначения группы антропонимов, представленных отдельными цифрами и буквами, вводится термин «символьные имена».
Ключевые слова: антиутопия; антропоним; жанр; оним; ономастикон; средства номинации; хронотоп; художественный текст.
E. V. Antropova
Deputy Director
The Institute of Information Sciences Moscow State Linguistic University [email protected]
The article considers genre properties of dystopian fiction and onomastic means of their representation. The two essential distinctions of the genre are chronotope which is represented - among other nominative means - by proper names, and a caste system of social relations that suggests a variety of specific nominations, among which are letters and numbers. To denote the group of alphabetic and numerical names the term symbol names is introduced.
Key words: dystopia; anthroponym; genre; onym; onomasticon; means of nomination; chronotope; literary text.
Принято считать, что жанр антиутопии зародился в период глобальных политических изменений на рубеже XIX и XX вв. в противовес господствующим в то время утопическим идеям и сразу привлек
GENRE FEATURES oF NoMINATIoN IN DYSToPIAS (an analysis of Russian and English texts)
Введение
внимание не только филологов, но и политологов, социологов и философов. Существенный вклад в изучение антиутопии внесли отечественные и зарубежные исследователи: Н. А. Бердяев, М. М. Бахтин, Б. А. Ланин, З. И. Плех, Ю. А. Жаданов, М. А. Бришанская, В. М. Ча-ликова, И. Д. Тузовский, Г. Клейс, К. Рёмер, К. Мангейм.
Как пишет Г. Клэйс, уже на рубеже XIX-XX вв. насчитывалось более двухсот произведений антиутопического жанра, однако моментом окончательного формирования жанра, по мнению многих исследователей, является 1921 год, когда был опубликован роман Е. Замятина «Мы», ставший наряду с романами О. Хаксли и Дж. Оруэлла классикой антиутопического жанра [Claeys 2017].
Однако если считать антиутопию сатирической инверсией политической реальности, то признаки этого жанра можно найти еще в античных сюжетах. Так, например, в комедии Аристофана «Женщины в народном собрании» высмеивается афинская демократия и критикуется «Государство» Платона [там же]. Если же считать антиутопию противопоставлением утопии, то ее жанровые признаки прослеживаются в Новом времени, например в «Левиафане» Т. Гоббса (Leviathan, 1651) и романе Э. Сувестра «Мир, каким он станет» (Le monde tel qu'il sera, 1896). Антиутопические мотивы присутствуют также у Дж. Лондона, Ж. Верна и у других авторов рубежа XIX и XX вв.
По выражению Дж. Кейтеба, «антиутопизм представляет собой кристаллизацию идей, позиций, мнений и чувств, которые существовали в течение столетий»1 [Kateb 1972, с. 3]. Что касается сюжетных линий, то основу антиутопических сюжетов часто составляет идея о необходимости переоценки сложившихся в обществе ценностей и переосмысления основ реально существующего или потенциально возможного политического строя через сатирический взгляд на описываемые события.
Проблема терминологии и определения жанровых границ
Первое упоминание слова «антиутопист» («dystopian») как проти-воложность понятию «утопист» («utopian») встречается у английского философа и экономиста Дж. С. Милля в 1868 г. в его речи, посвященной земельной политике Исландии, в британской Палате общин. Дж. С. Милль использовал данный термин для критики утопических
1 Зд. и далее перевод наш. - Е. А.
идей с целью проиллюстрировать их несостоятельность в обществе [Ashley 2016]. Термин «антиутопия» («dystopia») как название литературного жанра был введен Г. Негли и М. Патриком в антологии «В поисках утопии» («The Quest for Utopia») [Жданов 2010].
В отличие от русского языка, где принят термин «антиутопия», в зарубежной научной литературе, как правило, используются термины «дистопия» (от гр. 5ио - отрицание + греч. толод - место) или «какотопия» (от гр. какод - плохой). В оксфордском словаре «dystopia» («дистопия») определяется как «выдуманное место или государство, в котором всё чрезвычайно плохо и неприятно» [Oxford Learner's Dictionaries URL]. Термин «anti-utopia» как синоним «дистопии» был зафиксирован в 1910 г. Наряду с терминами «дистопия» и «какотопя» используются также термины «контрутопия», «негативная утопия» и «утопия-предупреждение» [Баталов 1989].
В определении жанра также наблюдаются значительные расхождения. Так, по мнению К. Рёмера, в антиутопиях создается альтернативная реальность, в которой критически оцениваются и переосмысливаются современные реалии [Claeys, Roemer 2010]. Э. Я. Баталов определяет антиутопию как «принципиальное отрицание утопии и возможности построения совершенного общества» [Баталов 1989, с. 261].
Многие современные филологи обращают внимание на то, что жанр антиутопии совмещает в себе характеристики других жанров, являясь вместе с тем самостоятельным жанром [Баталов 1989; Кагарлицкий 1974]. Действительно, локализация большинства сюжетов в будущем сближает произведения антиутопии и научной фантастики, однако в научно-фантастических произведениях важная роль отводится научно-техническому прогрессу, тогда как в антиутопии главной темой является человек. О том, что для антиутопии характерна жанровая ориентация на личность, пишет, в частности, Б. А. Ла-нин, особо подчеркивая, что, «антиутопия в сравнении с научной фантастикой рассказывает о куда более реальных и легче угадываемых вещах» [Ланин 1993, с. 261].
Полагая, что антиутопия является самостоятельным жанром, Б. А. Ланин предлагает выделять такие его существенные признаки, как аллегоричность, ограниченность пространства, узнаваемость мира, ритуализированная и упорядоченная жизнь героев, псевдокарнавал как проявление абсолютного страха [там же].
Л. М. Юрьева отмечает в произведениях антиутопии особый хронотоп и рассматривает в качестве жанровых признаков антиутопии ограниченность пространства и локализованность действия в настоящем, идеологизированность, абсурдность, противостояние ценностей, контрастность, специфичную форму повествования (например, в виде дневника) [Юрьева 2005].
Мы, в свою очередь, полагаем, что существенным жанровым признаком антиутопии, наряду с хронотопом, является специфика номинации, в связи с чем в данной статье мы рассматриваем, во-первых, особенности пространственно-временной организации текстов антиутопий; во-вторых, характерные для данного жанра средства именования людей и неодушевленных объектов.
Пространственно-временные характеристики антиутопии
Проведенный в первой части статьи обзор научных работ позволяет сделать вывод о том, что произведениям жанра антиутопии свойственен определенный хронотоп, специфика которого заключается в том, что пространство антиутопического мира изолировано, отгорожено от внешнего мира. Так, например, в антиутопии Е. И. Замятина «Мы» город-государство отделено от окружающей природы Зеленой Стеной. За Стеной остался дикий, нецивилизованный мир, в котором живут дикари, поросшие длинными волосами:
Человек перестал быть диким человеком только тогда, когды мы построили Зеленую Стену, когда мы этой Стеной изолировали свой машинный, совершенный мир - от неразумного, безобразного мира деревьев, птиц, животных... (Е. Замятин, Мы).
В антиутопии К. Воннегута также происходит подобное разделение. Привилегированная группа инженеров проживает отдельно от людей, отстраненных от дел и уволенных за ненадобностью их услуг ввиду замены ручного труда машинным. Обе группы практически не пересекаются и не стремятся к взаимодействию:
ILIUM, New York, is divided into three parts. In the northwest are the managers and engineers and civil servants and a few professional people; in the northeast are the machines; and in the south, across the Iroauois River, is the area known locally as Homestead, where almost all of the people live»
(K. Vonnegut. Player Piano).
Наше исследование показывает, что в романах-антиутопиях могут встречаться как вымышленные, так и в действительности существующие локации. Например, основное действие антиутопии О. Хаксли «О, дивный новый мир» разворачивается в Лондоне, который является городом в вымышленном Мировом государстве:
Over the main entrance the words, CENTRAL LONDON HATCHERY AND CONDITIONING CENTRE, and a shield, the World State's motto, COMMUNITY, IDENTITY, STABILITY (A.Huxley. Brave New World).
К. Воннегут в антиутопии «Механическое пианино» использовал в качестве средств пространственной организации романа реально существующий штат Нью-Йорк и выдуманный город Илиум.
Сочетание реально существующих и вымышленных географических названий в текстах антиутопий является отличительной чертой романов данного жанра. К особенностям временной организации текста, в частности, относится прием нового летоисчисления, указывающий на начало новой эры со своими устоями и общественными отношениями. Отметим, что временная локализация может быть эксплицитной с указанием точных дат или имплицитной, когда точные даты не называются, но в тексте представлены маркеры времени, выраженные при помощи имен собственных, неологизмов или за счет описания исторических событий. Например, действие антиутопии «О, дивный новый мир» разворачивается в XXVI веке, однако летоисчисление в данном романе ведется от начала Эры Т, с момента появления автомобиля Форд Т.:
For a very long period before the time of Our Ford, and even for some generations afterwards, erotic play between children had been regarded as abnormal (there was a roar of laughter) (там же).
It began in A.F. 473. The Controllers had the island of Cyprus cleaned of all its existing inhabitants and re-colonized with a specially prepared batch of twenty-two thousand Alphas (там же).
Новое летоисчисление, как правило, начинается после окончания войны или революции; в это же время происходит изолирование описываемого пространства. Три элемента - революция или война, пространственная изоляция и новое летоисчисление - являются жанрообразующими элементами антиутопии. Так, в романе-антиутопии «Мы» маркером отсчета нового времени считается Двухсотлетняя война:
Голод: я говорю о Великой Двухсотлетней Войне - о войне между городом и деревней. Вероятно, из религиозных предрассудков дикие христиане упрямо держались за свой «хлеб». Но в 35-м году - до основания Единого Государства - была изобретена наша теперешняя, нефтяная пища (Е. Замятин. Мы).
В романе К. Воннегута «Механическое пианино» история разделена на два периода: до и после Индустриальной революции; временные отношения передаются при помощи указания на революцию и посредством использования внутри одного предложения глаголов в формах прошедшего и настоящего времен:
The second revolution, the one we're now completing, is a little tougher to express in terms of work saved. If there were some measure like horsepower in which we could express annoyance or boredom that people used to experience in routine jobs - but there isn't (К. Vonnegut. Player Piano. 1969).
Вымышленные языки как жанрообразующий признак антиутопии
Важным признаком антиутопий является высокая плотность авторских неологизмов, которые служат маркерами временной отнесенности повествования и вводятся для реализации идеи технического прогресса, который привел к серьезным изменениям и к возникновению новой реальности. У О. Хаксли встречаются такие неологизмы, как fordship (фордейшество), bokanovskification (бокановскизация):
One egg, one embryo, one adult-normality. But a bokanovskified egg will bud, will proliferate, will divide (A. Huxley. Brave New World).
His fordship will be down in a moment". The Gamma butler left them to themselves (там же).
Неологизмы детско-воспитательный завод, музыкометр, часовая скрижаль, используемые Е. И. Замятиным в антиутопии «Мы», служат средством реализации идеи о том, что в Едином государстве всё механизировано, а также выполняют роль временных маркеров, локализуя повествование в будущем:
И я с трудом включил внимание только тогда, когда фонолектор перешел уже к основной теме: нашей музыке, к математической композиции (математик - причина, музыка - следствие), к описанию недавно изобретенного музыкометра (Е. Замятин. Мы).
Понимаете, прихожу сегодня в класс (она работает на Детско-воспи-тательном Заводе) - и на стене карикатура» (там же).
В антиутопии «1984» Дж. Оруэлл описал мир Океании, жители которого говорят на новоязе, являющимся, по сути, языком тоталитарного общества с большим числом партийно-бюрократических лексем, таких как мыслепреступление (crimethink), Министерство Правды (The Ministry of Truth), Министерство Любви - Минилюб (The Ministry of Love - Miniluv), благодум (goodthink) и др:
The Ministry of Truth, which concerned itself with news, entertainment, education, and the fine arts. The Ministry of Peace, which concerned itself with war. The Ministry of Love, which maintained law and order. And the Ministry of Plenty, which was responsible for economic affairs. Their names, in Newspeak: Minitrue, Minipax, Miniluv, and Miniplenty (Orwell. 1984).
Приведенные примеры доказывают, что средства именования географических объектов, органов управления, территориальных и административных единиц, выполняют в антиутопических романах жанрообразующую функцию.
Антропонимическая номинация: ассоциативные и прецедентные имена
Важную роль в произведениях разных жанров играют средства именования персонажей. При этом речь идет не только об именах, входящих в национальные ономастиконы, но также о других языковых средствах, в том числе придуманных автором и используемых для референции к персонажам и создания художественных образов. Функция антропонимов, как структурообразующих и смыслоформирующих элементов текста, отмечается многими лингвистами (подробнее см. [Косиченко 2017]).
Проведенный нами лингвостилистический анализ ряда произведений жанра антиутопии подтверждает, что в романах этого жанра антропонимическая номинация обладает рядом характерных признаков. В частности, для жанра антиутопий типичным является использование ассоциативных и прецедентных имен, создающих интертекстуальное взаимодействие и указывающих на конкретные личности или события.
В рамках данной статьи мы разграничиваем прецедентные и ассоциативные имена. Прецедентное имя мы понимаем как «индивидуальное имя, связанное с широко известным текстом, относящимся,
как правило к числу прецедентных» [Гудков 2003, с. 108]; ассоциативным именем собственным мы называем имя, для правильной интерпретации которого «от говорящего и адресата требуется наличие определенного единого фонда знаний о событиях, фактах, заложенных в том имени собственном, которое использовано для образной номинации, переосмысления» [Алексеева 2014, с. 86]. Таким образом, в отличие от прецедентных имен, являющихся своеобразным культурным знаком для определенного языкового сообщества, ассоциативные имена служат для создания аналогий и отсылок к общеизвестным личностям или фактам.
Ономастикон антиутопий нередко вызывает ассоциации с известными людьми или событиями и способен сформировать первичное представление о герое за счет образов, возникающих при обращении к таким именам. Так, в произведении О. Хаксли «О, дивный новый мир» имя одного из главных героев Бернарда Маркса реферирует одновременно к двум историческим лицам - Карлу Марксу и Бернарду Шоу [Гаврикова 2012]. В данном произведении встречается также прецедентное имя Форд, принадлежащее американскому промышленнику, который после войны был возведен в ранг божества и которому поклоняются жители Мирового государства. В тексте антиутопии к Форду обращаются Наш Форд или Господи Форде:
"The case of Little Reuben occurred twenty-three years after Our Ford's first T-Model was put on t he market." (Here the Director made a sign of the T on his stomach and all the students reverently followed suit) (A. Huxley. Brave New World).
Другим средством именования бога в романе «О, дивный новый мир» является имя Фрейд, используемое самим Фордом в ситуациях, когда он рассуждал о психологии. Это имя приобретает в тексте романа особую значимость и становится, по сути, идеологемой, в которой отражены высшие ценности Мирового государства, а именно, многочисленные интимные связи, гедонизм, отсутствие стресса и упразднение детско-родительских отношений.
Антропонимическая номинация: символьные имена
Помимо имен собственных в антиутопиях встречаются и другие способы именования героев. В нашей статье мы будем использовать термин «символьные имена», понимаемый как совокупность характеристик персонажа, выраженную неким символом, например буквой
или цифрой. Символьные имена играют важную роль при реализации одного из жанров признаков антиутопии - деление людей на касты, группы и иерархии. Приведем несколько примеров.
В романе-антиутопии О. Хаксли общество поделено на касты, выстроенные иерархичным образом. Высшими кастами являются альфа и бета; для описания других, низших каст используются уничижительные номинативные единицы, а также цифры, буквы и цвета:
Alpha children wear grey. They work much harder than we do, because they're so frightfully clever. I'm really awfully glad I'm Beta, because I don't work so hard. And then we are much better than the Gammas and Deltas. Gammas are stupid. They all wear green, and Delta children wear khaki (A. Huxley. Brave New World).
Примечательно, что представители высших каст - альфа и бета имеют также личные имена, выполняющие в тексте индивидуализирующую функцию. Наличие имен отличает их от представителей каст гамма, дельта и эпсилон, которые не имеют иных средств именования и таким образом лишены индивидуальности. Более того, их часто описывают как обезьяноподобных полукретинов:
The liftman was a small simian creature, dressed in the black tunic of an Epsilon-Minus Semi-Moron (там же).
But queer that Alphas and Betas won't make any more plants grow than those nasty little Gammas and Deltas and Epsilons down there (там же).
In the assembling room, the dynamos were being put together by two sets of Gamma-Plus dwarfs (там же).
Особую группу в данном романе составляют так называемые дикари, обитающие в индейской резервации. При описании дикарей в тексте встречаются историзмы - слова, забытые или неиспользуемые в Мировом государстве. Так, например, люди в Мировом государстве не рождаются естественным путем, а выращиваются в инкубаториях. Такие слова, как отец, мать, семья, женитьба, рождение являются оскорбительными и служат для описания нецивилизованных условий, в которых живут дикари:
<...> about sixty thousand Indians and half-breeds, <...> absolute savages still preserve their repulsive habits and customs <...> marriage <.> families <.> monstrous superstitions (там же, c. 112).
В произведении К. Воннегута «Механическое пианино» люди также поделены на группы: на одном берегу реки проживают инженеры, обеспечивающие работу машин и механизмов и являющиеся привилегированной группой населения, на другом - жители Усадьбы (Homesteaders). Отношения между инженерами и жителями Усадьбы натянуты из-за разницы социального положения, поэтому никто не пересекает реку без необходимости:
If the bridge across the Iroquois were dynamited, few daily routines would be disturbed. Not many people on either side have reasons other than curiosity for crossing (K. Vonnegut Player Piano).
Персонажи произведения «Механическое пианино» имеют обычные имена, которые служат индивидуализирующим средством обращения. Однако помимо имени собственного используется шифр профессии, включающий в себя аббревиатуру сферы деятельности и уровень квалификации:
The name is Lasher, the Reverend James J. Lasher, R-127 and SS-55. <...> "What's the second, that SS thing?" said Finnerty. "Social scientist", said Lasher. "The 55 designates an anthropologist with a master's degree"
(там же).
Опираясь на проведенный анализ, можно сделать вывод, что для жанра антиутопии, помимо имен собственных, характерно обширное использование нарицательных и символьных имен. Такие средства номинации играют важную роль в идентификации персонажей. Они нередко выходят на первый план, характеризуя героя повествования и замещая имена собственные.
заключение
Обращение к текстам разных авторов показало, что, наряду со специфическим хронотопом, важным жанровым признаком антиутопий является прием деления людей на касты и группы, используемый для идентификации персонажей. Этот признак выражен при помощи разнообразных номинативных средств, которые играют значимую роль в произведениях жанра антиутопии. Высокая плотность ассоциативных имен позволяет читателю строить логические связи и интерпретировать текст. Средствами номинации могут выступать не только ассоциативные имена собственные, но и знаки, коды или
шифры, которые мы объединили под общим термином «символьные имена». Проведенный анализ показал, что значительная доля антропонимов во многих, особенно ранних, антиутопиях способствует формированию первичных представлений о персонаже и раскрытию его характера, а также служит реализации идейного содержания произведения за счет многочисленных отсылок к историческим персонажам.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ / REFERENCES
Алексеева Е. А. Имя собственное в аспекте перевода // Вестник Московского университета. Сер. 2. Теория перевода. 2014. № 2. С. 77-86. [Alekseeva, E. A. (2014). Proper nouns: transtation perspective. Vestnik Moskovskogo universiteta. Ser. 2. Teorijaperevoda, 2, 77-86. (In Russ.)]. Баталов Э. Я. В мире утопии: Пять диалогов об утопии, утопичном сознании и утопических экспериментах. М.: Политиздат, 1989. [Batalov, E. Ya. (1989). V mire utopia: Piat' dialogov ob utopia, utopicheskom soznanii i utopicheskikh experimentah (In the World of Utopia: Five Dialogues about Utopia, utopian Consciousness, and utopian Experiments). Moscow: Politizdat. (In Russ.)].
Гаврикова Ю. С. Интекст-цитатные имена как особый вид интертекстуальных маркеров в антиутопиях // Известия Пензенского государственного университета. 2012. № 27. С. 239-243. [Gavrikova, Yu. S. (2012). Intext-quotation names as a peculiar intertextual marker in dystopian literature. Izvestia Penza State University, 27, 239-243. (In Russ.)]. Гудков Д. Б. Теория и практика межкультурной коммуникации. М.: Гнозис, 2003. [Gudkov, D. B. (2003). Teoria I praktika mezhdunarodnoj kommunikacii (Theory and practice of intercultural communication). Moscow: Gnozis. (In Russ)].
Жаданов Ю. А. Посторуэлловская дистопия: упадок жанра или его трансформация? // Мировая литература на перекрестке культур и цивилизаций. 2010. № 2. С. 77-88. [Zhdanov, Yu. A. (2010). Postoruellovskaya dystopia: upadok zhanra ili ego transformatsiya (Post Orwell's dystopia: the decline of the genre or its transformation?). World Literature on the Crossroads of Cultures and Civilization, 2, 77-78. (In Russ.)]. Кагарлицкий Ю. И. Что такое фантастика? М.: Художественная литература, 1974. [Kagarlitskiy, Yu. I. (1974). Chto takoe fantastika? (What is fiction?). Moscow: Hudozhestvennaya literatura. (In Russ.)] Косиченко Е. Ф. Лингвосемиотическая концепция ономастикона (на материале художественных текстов): автореф. дис. ... д-ра филол. наук. М., 2017. [Kosichenko, E. F. (2017). Lingvosemanticheskaya koncepcia onomastikona (na materiale khudozhestvennih tekstov) (Linguistic and semiotic concept
of the onomasticon (on the material of literary texts)): abstract of PhD in Philology. Moscow. (In Russ.)]. Ланин Б. А. Русская литературная антиутопия XX века: дис. ... д-ра филол. наук М.: 1993. [Lanin, B. A. (1993). Russkaya literaturnaya antiutopia XX veka (Russian literary dystopia of the XXth century): thesis of PhD in Philology. Moscow. (In Russ.)]. Юрьева Л. М. Русская антиутопия в контексте мировой литературы. М.: Институт мировой литератуы им. А. М. Горького Российской академии наук, 2005. [Yurieva, L. M. (2005). Russkaya antiutopia v kontekste mirovoy literatury (Russian Dystopia in the context of world literature). Moscow: A. M. Gorky Institute of World Literature of the Russian Academy of Sciences. (In Russ.)].
Ashley M. Freedom or oppression? The fear of dystopia // British Library
2016. URL: https://www.bl.uk/20th-century-literature/articles/freedom-or-oppression-the-fear-of-dystopia (дата обращения: 10.10.2020).
Claeys G. Dystopia: A Natural History: A study of Modern Despotism, Its Antecedents, and Its Literary Diffractions. Oxford: Oxford University Press,
2017.
Claeys G., Roemer K. M. Paradise transformed: varieties of nineteenth-century
utopias. Cambridge: Cambridge University Press 2010. P. 79-106. Kateb G. Utopia and Its Enemies. New York: Schocken books. Cop., 1972. Oxford Learner's Dictionaries. URL: https://www.oxfordlearnersdictionaries. com/search/english/?q=dystopia (дата обращения: 18.10.2020).
