CC BY
27
УДК: 821.161.1.0
ББК: 83.3 (2Рос=Рус)1.
Скибин С.М.
ЖАНРОВОЕ СВОЕОБРАЗИЕ ЛЮБОВНОЙ ЛИРИКИ Ю.А. НЕЛЕДИНСКОГО-МЕЛЕЦКОГО
Skibin S.M.
GENRE ORIGINALITY OF YU.A. NELEDINSKY-MELETSKY'S LOVE LYRICS
Ключевые слова: Ю.А. Нелединский-Мелецкий, Н.М. Карамзин, И.И. Дмитриев, песня, жанр, любовная лирика, сентиментализм, анакреонтика.
Keywords: Yu.A. Neledinsky-Meletsky, N.M. Karamzin, I.I. Dmitriev, song, genre, love poetry, sentimentalism, anacreontic.
Аннотация: данная статья посвящается проблеме становления национальной лирики на рубеже XVIII-XIX вв. Особое внимание уделяется жанру литературной песни, тому влиянию, которое она испытывала со стороны фольклорной традиции и сентиментальной любовной лирики. В центре внимания исследователя - лирика Ю.А. Нелединского-Мелецкого. Именно этому поэту удалось добиться удачного сочетания в своих произведениях литературной и фольклорной традиции, и тем самым достигнуть художественной имитации народной песни. Автор статьи объясняет, почему произведения Нелединского-Мелецкого воспринимались как анакреонтические, а его лирика стала близкой по духу поэтам Дмитриеву и Карамзину. В статье исследуются особенности поэтики произведений Нелединского-Мелецкого, ощутившего мощное воздействие идей и образности поэтов-сентименталистов. Определяя место произведений Нелединского-Мелецкого в поэтическом контексте эпохи, автор статьи соотносит его художественное открытие с творчеством близких ему поэтов - Н. Львова и В. Капниста.
Abstract: this article is devoted to the problem of the formation of national lyrics at the turn of the XVIII-XIX centuries. Special attention is paid to the genre of literary song to the influence that it experienced from the folklore tradition and sentimental love lyrics. The focus of the researcher - lyrics by Yu.A. Neledinsky-Meletsky. He was able to achieve a successful combination in his works of literary and folklore traditions, and thereby achieve an art of imitation folk songs. The author of the article explains why Neledinsky-Meletsky's works perceived as anacreontic, and his lyrics became similar in spirit to the poets Karamzin and Dmitriev. In the article the features of the poetics of the Neledinsky-Meletsky's works who felt the powerful impact of ideas and the imagery of poets-sentimentalists. Defining Neledinsky-Meletsky's works in the poetic context of the era, the author relates his art opening with the works of poets close to him N. Lviv and V. Kapnist.
В конце ХУШ - начале XIX вв. в русской дворянской среде усиливается интерес к народной песне, который нашел отражение и в поэтических поисках современных литераторов. К этому времени относится зарождение жанра «русской песни», получившего впоследствии развитие в творчестве целого ряда поэтов. Определяя его особенности, И.Н. Розанов писал: «Русская песня» - это гибридный жанр, образовавшийся от скрещения книжной поэзии и поэзии устной народной. В этом процессе скрещения находят объяснение и жанровые
признаки «русской песни»1. Это, как правило, стихотворение, представляющее собой художественную имитацию народной песни на любовную тему с ярко выраженными элементами быта, поэтическими образами и специфическими лексическими оборотами. Однако литературная песня, даже испытывая влияние народной, далеко не всегда по жанровым признакам совпадала с «русской песней». Ю.Н. Тынянов, исследуя процессы, развивающиеся в литературе этого периода,
1 Русские песни XIX века / сост. И.Н. Розанов. М: Гослитиздат, 1944. С. 46.
отмечал: «Разрушение грандиозной лирики происходит в карамзинскую эпоху. По противоположности ораторскому слову, особое значение приобретает романс, песня. Образ - семантический слом, автоматизуясь, вызывает тягу к образу, ориентирующемуся на ближайшие ассоциации. Выступает малая форма, малая эмоция, на смену аллегориям идет психологизм. Так конструктивные принципы диалектически отталкиваются от старых. Но для их приложения нужны самые прозрачные, самые податливые явления, и они найдены - в быте»1. Простые человеческие чувства, реализованные на уровне взаимоотношений с другими людьми и природой в песенном творчестве этого периода, обретают психологическую завершенность.
Секрет популярности песни среди русских поэтов необходимо искать в универсальности и гибкости этого «самого» лирического жанра. Любая эмоция может найти в ней свое воплощение, как и любая тема быть реализованной. Она может быть печальной и веселой, нежной и язвительной, военной и анакреонтической. Универсальность песни состоит в том, что она могла соприкасаться со многими поэтическими жанрами и брать на себя их функции. Г.П. Макогоненко справедливо отмечал, что важная «особенность литературной песни, таившаяся в ее иррациональной мелодии, способной разрушить рационалистические построения, усиливалась и ее связью с народной песней, с фольклором. Способствуя обновлению поэзии, она приближала ее к художественному выражению сокровенной жизни сердца»2.
Большой популярностью на рубеже двух минувших столетий пользовались песни талантливого поэта Ю.А. Нелединского-Мелецкого. А. Дельвиг определяет его место в поэзии былых времен устами героя своего романса:
И в нас душа кипела, в ваши леты, Как вы, за честь мы проливали кровь, Вино, войну нам славили поэты,
1 Тынянов Ю. Архаисты и новаторы. Ленинград: Прибой, 1929. С. 21.
2 Макогоненко Г.П. Пути развития русской поэзии ХУШ в. // Поэты ХУШ века. Л. Художественная литература, 1972. Т.1. С. 58-59.
Нам сладко пел Мелецкий про лю-бовь!3
В среде поклонников батальной и эпикурейской поэзии Нелединский-Мелецкий воспринимался как сладкоголосый певец любви.
Современный исследователь эволюции русской литературной песни Я.И. Гу-дошников полагает, что именно поэты-сентименталисты И. Дмитриев и Ю. Нелединский-Мелецкий стоят у истоков жанра «русской песни» и в числе славных их открытий склонен видеть «национальную конкретизацию образов»4. Действительно, определенные достижения в этом направлении у Нелединского-Мелецкого очевидны: ему удалось добиться удачного сочетания в своих произведениях литературной и фольклорной традиций и, тем самым, достичь художественной имитации народной песни: «Выйду я на реченьку», «Если б ты была на свете». Героиня первой - любящая и страдающая девушка, она обращается со своим горем (в соответствии с фольклорной традицией) к быстрой реченьке, умоляет её унести «люту горесть». Её любовь изначально обречена быть несчастной, ибо возлюбленный не ведает о том, что стал счастливым избранником. Девушка предпочитает страдание забвению:
Лучше век в тоске пребуду, Чем его мне позабыть. Ах! Коль милого забуду, Кем же стану, кем же жить?5 Она не ждёт награды за свою любовь: Я за страсть не жду награды, Злой покорствуя судьбе.6 Она не верит в возможность взаимной любви, но всё-таки в глубине её души продолжает мерцать искра надежды даже в том случае, если искренности со стороны любимого не будет:
Если ж то найдешь возможным,
3 Дельвиг А.А. Полное собрание стихотворений. Л.: Советский писатель, 1967. С. 178.
4 Гудошников Я.А. Очерки истории русской литературы ХУШ-ХК вв. Воронеж, 1972. С. 178.
5 Поэты XVIII века: [сборник: в 2 т.] / сост. Г.П. Макогоненко и И.З. Сермана Л.: Советский писатель, 1972. Т. 2. С. 284.
6 Поэты XVIII века: [сборник: в 2 т.] / сост. Г.П. Макогоненко и И.З. Сермана Л.: Советский писатель, 1972. Т. 2. С. 284.
Силу чувств моих измерь! И приветствием, хоть ложным, Ад души моей умерь!1 Песня «Если б ты была на свете...» написана от лица влюбленного юноши, потерявшего надежду на взаимные чувства. Он - светский человек, но ничто в целом мире не может заменить ему возлюбленную: ни вновь обретённая «свобода», ни ложное «блистанье в свете», ни «слава», ни «почести». Страдая, он приходит к неутешительному выводу:
Но с дарами счастья сими Сердце праздно и мертво.2 Юноша полностью находится во власти любви («ты владеешь мною всем»), и жизнь без возлюбленной также невозможна как «без души».
Однако основная часть его песен не претендует на прямую связь с фольклором, с его традиционной образностью; автора интересует прежде всего психология души любящего человека, и он равнодушен к любым проблемам вне любовной сферы. Именно в этом смысле его песни воспринимались современниками как анакреонтические, от проблем жестокой действительности они уводили в мир сладостных любовных страданий. И.И. Дмитриев в послании к Нелединскому-Мелецкому писал: Я твою услышал лиру, Милый наш Анакреон! Ты бесстрастну пел Темиру И пускал из сердца стон.3 Надо отметить, что Дмитриев, называя Темиру «бесстрастной», фактически делает комплимент Нелединскому-Мелецкому как поэту-сентименталисту, тонко чувствующему свои поэтические задачи. На излёте XVIII века в русской лирике бесстрастность героини воспринималась как едва ли не обязательное качество. Во всяком случае, оно позволяло избежать столь нежелательного для сентименталистов логического объяснения причин своей влюбленности. Чув-
1 Поэты XVIII века: [сборник: в 2 т.] / сост. Г.П. Макогоненко и И.З. Сермана Л.: Советский писатель, 1972. Т. 2. С. 284.
2 Поэты XVIII века: [сборник: в 2 т.] / сост. Г.П. Макогоненко и И.З. Сермана Л.: Советский писатель, 1972. Т. 2. С. 282.
3 Дмитриев И.И. Полное собрание стихотворений. Л.: Советский писатель, 1967. С. 308.
ственный мир не терпит вторжения разума, герои сентиментальной лирики любят не благодаря чему-то, а вопреки всему. В широко известном стихотворении Карамзина «Странности любви, или бессонница» возлюбленная поэта также не выделяется ни умом, ни красотой и не обладает сердцем, способным чувствовать и любить: Нежной, страстной не бывала И с любовью на меня Глаз своих не устремляла. Нет в её душе огня!4 Бесстрастность возлюбленной вдохновляет героя на погружение в собственный мир, где он ещё раз убеждается, что логического объяснения своих чувств в душе поэта нет и быть не может. По справедливому замечанию Ю.М. Лотмана: «Поэт любит свою героиню за её недостатки и не пытается сам рационалистически объяснить своего чувства: «Странно!.. я люблю её!» <...> Поэт не приглашает отбросить старое объяснение для того, чтобы принять новое: он убежден в тщетности любых логических объясне-ний».5
Именно Карамзин разглядел у Дмитриева талант анакреонтического поэта и, как он сам полагал, талант высшей пробы. В послании «К Дмитриеву» он писал: Я восхищаюсь! - В радости сердца Громко взываю, пою: «Древние барды дух свой влияли В нового барда Невы!»6 Тот факт, что Дмитриев почувствовал у Нелединского-Мелецкого талант анакреонтического поэта, называет его «нежным пламенным певцом», чуть ли не единственным поэтом-сентименталистом, обладающим «ключом» к «сердцам» современников, говорил о многом. Но прежде всего о том, что Дмитриев воспринимается им как анакреонтический поэт, близкий по духу и ему, и Карамзину.
У Нелединского-Мелецкого любовь в
4 Карамзин Н.М. Полное собрание стихотворений. Вступительная статья, подготовка текста и примечания Ю.М. Лотмана. Л.: Советский писатель, 1966. С. 125.
5 Карамзин Н.М. Полное собрание стихотворений. Вступительная статья, подготовка текста и примечания Ю.М. Лотмана. Л.: Советский писатель, 1966. С. 32.
6 Карамзин Н.М. Полное собрание стихотворений. Вступительная статья, подготовка текста и примечания Ю.М. Лотмана. Л.: Советский писатель, 1966. С. 65.
настоящем - всегда неразделенная страсть: лишь в прошлом могла быть взаимность, но «Тем несноснее страданье, / Чем я счастливее был»1; в будущем - только робкая надежда на взаимность и верность своему идеалу:
В царстве теней ту прославлю, Жизни кто была милей, И подземный мир заставлю Бога чтить души моей.2 В песне «Свидетели тоски моей» Нелединский-Мелецкий в духе сентименталистов повествует о единении тоскующей души с природой («Свидетели тоски моей, / Леса безмолвью посвященны!»), которая мила поэту как соучастница его любви. Несмотря на безнадежность своей страсти, на унылость чувств, переполняющих душу поэта, его песня звучит оптимистически, ибо есть мир вне прошлого, настоящего и будущего, в котором он черпает духовные силы - мир иллюзий и мечты:
Лишенному утех прямых, Отрада мне в их вображеньи, Для чувствий пламенных моих, Во всем я вижу наслажденьи.3 Именно природа незримо хранит в своей памяти образ возлюбленной и только ей понятны и близки страдания поэта. Автор восхищается природой, осознавая неразрывную связь между нею и Анютой: Журчащие вокруг ручьи! Всего мне боле в вас отрады; Анюта прелести свои Вверяла вам, ища прохлады.4 Понять прелести природы может только душа влюбленного человека. Н.М. Карамзин в своей знаменитой статье «Что нужно автору?» (1794) размышлял: «Говорят, что автору нужны таланты и знания: острый, проницательный разум, живое воображение и
1 Нелединский-Мелецкий Ю.А. Стихотворения. СПб.: тип. 2-го Отд-ния собств. е. и. в. канцелярии, 1876. С. 12.
2 Нелединский-Мелецкий Ю.А. Стихотворения. СПб.: тип. 2-го Отд-ния собств. е. и. в. канцелярии, 1876. С. 15.
3 Нелединский-Мелецкий Ю.А. Стихотворения. СПб.: тип. 2-го Отд-ния собств. е. и. в. канцелярии, 1876. С. 18.
4 Поэты XVIII века: [сборник: в 2 т.] / сост. Г.П. Макогоненко и И.З. Сермана Л.: Советский писатель, 1972. Т. 2. С. 286.
проч. Справедливо: но сего не довольно. Ему надобно иметь и доброе, нежное сердце, если он хочет быть другом и любимцем души нашей <...> Творец всегда изображается в творении и часто - против воли сво-ей».5
Здесь ясно выраженное требование к творцу и лирики, и прозы. Любовная поэзия Нелединского-Мелецкого вполне соответствовала требованиям Карамзина. Сердце поэта находится в гармони с природой, но несчастная любовь не позволяет ему радоваться её обновлению:
Зимы дни мрачны исчезают Весны от светлого лица, Но прелести весны вкушают Одни счастливые сердца.6 Весна - это начало пробуждения природы, но для несчастного влюбленного радующее всех перестаёт существовать:
К ним нет без той, кем дух страдает, Нет права сердцу моему. Для всех цвести всё начинает, А для меня конец всему. Любовь-страданье, страданье-любовь
это единое целое, дающее представление о счастье и наслаждении в пучине неразделенных чувств:
Ах! люби, люби Темира! Рви мне душу - лишь люби! Блага все, все счастье мира, Ты найдешь в одной любви.8 Одним из первых в жанре песни Нелединский-Мелецкий разрабатывает мотив самопожертвования во имя любви: Для них пожертвовать собою, И тайну ту хранить в себе -Чтоб счастлива была ты мною, И благодарна лишь судьбе.9
Топоров В.Н. «Бедная Лиза» Карамзина. Опыт про-
чтения: К двухсотлетию со дня выхода в свет. М.: Изд.
Центр Российск. гос. гуманит. ун-та, 1995. С. 9.
6 Поэты XVIII века: [сборник: в 2 т.] / сост. Г.П. Макогоненко и И.З. Сермана Л.: Советский писатель, 1972. Т. 2. С. 287.
7 Поэты XVIII века: [сборник: в 2 т.] / сост. Г.П. Макогоненко и И.З. Сермана Л.: Советский писатель, 1972. Т. 2. С. 287.
8 Нелединский-Мелецкий Ю.А. Стихотворения. СПб.: тип. 2-го Отд-ния собств. е. и. в. канцелярии, 1876. С. 24.
9 Нелединский-Мелецкий Ю.А. Стихотворения. СПб.: тип. 2-го Отд-ния собств. е. и. в. канцелярии, 1876. С. 33.
Любовь у Нелединского-Мелецкого -сложный сплав счастья и страданья, и эти чувства неразделимы: «Ты, кем жизнь во мне хранится! Казнь... и благо дней моих!».1 Герой «Романса» Дельвига, говоря о том, что Нелединский-Мелецкий сладко пел о любви, нисколько не лукавил, но это была сладость сопереживания, вызванная глубиной и неподдельностью чувства страдающего и любящего сердца поэта.
Лишь одна песня у Нелединского-Мелецкого написана в духе анакреонтова веселья: «Нет минут тех веселее...», в ней чувствуется задор державинской «Кружки». Герой этой застольной песни отказывается и от светской суеты, и от жизни в трудах, иронически провозглашая себя мудрецом, ибо у него есть верное средство обрести счастье - бутылочка вина: Рюмка, рюмку погоняя, Взвеселит как мысль мою, На Парнас тогда взлетая, В честь вина, любви пою. Хмель моим тут Аполлоном, Винный погреб - мой Парнас; Рюмок звон чту лирным звоном; И ну! - мчи меня, Пегас! 2 Именно вино объявляется источником поэтического вдохновения. Парнас иронически низвергается в подвал, а хмель возлагает на себя миссию Аполлона. В анакреонтической лирике Нелединского-Мелецкого такие измены любовной темы крайне редки и посему в историю анакреонтической поэзии Нелединский-Мелецкий вошёл как поэт, открывший современникам глубины любящей и страдающей души.
Среди современных поэтов, оказавших особое воздействие на анакреонтическое творчество Нелединского-Мелецкого, следует отметить Н.А. Львова, автора опубликованной в 1894 г. книги «Стихотворения Анакреона Тийского»3, ибо «Львов осмыслил личность Анакреонта с позиций совре-
1 Нелединский-Мелецкий Ю.А. Стихотворения. СПб.: тип. 2-го Отд-ния собств. е. и. в. канцелярии, 1876. С. 34.
2 Нелединский-Мелецкий Ю.А. Стихотворения. СПб.: тип. 2-го Отд-ния собств. е. и. в. канцелярии, 1876. С. 11.
3 Стихотворения Анакреона Тийского: В 3 кн. /
Перевод [H.A. Львова]. СПб.: Тип. Корпуса
чужестранных единоверцев, 1794. Кн. 1. С. 23.
менности, в корне изменил представление о нём, сделав талантливые переводы его произведений, но главная его заслуга была в том, что своей книгой он открыл новый путь к постижению духа Анакреонта, и русская словесность сразу же ответила десятками анакреонтических произведений, начиная новый этап поисков русского Ана-креонта»4. Его оды в начале XIX века стали образцом для современной анакреонтической поэзии.
Не только Нелединский-Мелецкий, но и его современник В.В. Капнист воспринял представление об анакреонтической оде как о жанре, не столько подражающем античным образцам, сколько унаследовавшем дух спокойного миросозерцания чувственного восприятия действительности. Для Капниста не обязательны даже легкие параллели с античной эмблематикой: Эроты и Хлои не наведываются в мир его анакреонтических фантазий. По своему жанру эти оды в большей степени песни, чем анакреонтические песни Державина. Размышляя над процессами, происходящими в литературе этого периода, Г.А. Гуковский писал: «Тематического единства русские «анакреонтические» оды не имеют; помимо обычных «анакреонтических» в немецком смысле тем, они совершенно другого порядка, не свойственные ни самому Анакреонту, ни его западным подражателям»5.
По логике жанровой эволюции рано или поздно это должно было привести к крушению анакреонтических жанров, ибо анакреонтика начинает определяться лишь легкостью и чувственностью восприятия действительности. Анакреонтические жанры в конце ХУШ века как бы приобрели у классицистов право (сохранением одической номинации) на темы, связанные с мечтаниями, любовью, переживаниями, природой. А в начале XIX века с легкой руки Державина для анакреонтической оды такая метаморфоза обернулась лебединой песней. Слишком широкое и абстрактное представ-
Скибин С.М. Лирика А.В. Аргамакова и проблемы русской анакреонтики в 90-е годы XVIII века // Вопросы теории и истории русской литературы (Межвузовский сборник научных трудов). Брянск, 1994. С. 20.
5 Гуковский Г.А. Русская поэзия XVII в. Ленинград: Academia, 1927. С. 125.
ление об анакреонтике привело к тому, что другие жанры утвердили свои права на прежние ее привилегии.
Н.Ф. Остолопов в «Словаре древней и новой поэзии» за 1821 г. даёт следующее определение: «Анакреонтический, слово, означающее, что сочинение написано во вкусе и слогом греческого поэта Анакреонта. Краткость, приятность и некоторая небрежность, суть правила Анакреонтической поэзии; а содержанием её должна быть любовь и весёлость, иногда и нравоучение, но прикрытое любовью или веселостию»1.
Подтверждение своим наблюдениям он находит в стихах Львова, однако в определении Н.Ф. Остолопова необходимо видеть своеобразный итог развития анакреонтики на рубеже двух столетий. Здесь уже не идет речь об обязательной анакреонтической эмблематике, строгом следовании темам греческого поэта - определяющим становится передача «вкуса», иначе говоря, духа Анакреонта. А тот факт, что содержанием анакреонтики «должна быть любовь и весёлость», говорит о том, что мотивы грусти и печали, внесенные в нее сентиментализм, ушли в историю вместе с ним.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
1. Гудошников, Я.А. Очерки истории русской литературы XYIII-XIX вв. - Воронеж, 1972. -170 с.
2. Гуковский, Г.А. Русская поэзия XVII в. - Л.: Academia, 1927. - 214 с.
3. Дельвиг, А.А. Полное собрание стихотворений. - Л.: Советский писатель, 1967. - 552 с.
4. Дмитриев, И.И. Полное собрание стихотворений. - Л.: Советский писатель, 1967. - 504 с.
5. Карамзин, Н.М. Полное собрание стихотворений. Вступительная статья, подготовка текста и примечания Ю.М. Лотмана. - Л.: Советский писатель, 1966. - 424 с.
6. Макогоненко, Г.П. Пути развития русской поэзии XYIII в. // Поэты XYIII века. - Л.: Художественная литература, 1972. Т.1. - С. 58-59.
7. Нелединский-Мелецкий, Ю.А. Стихотворения. - СПб.: тип. 2-го Отд-ния собств. е. и. в. канцелярии, 1876. - 210 с.
8. Остолопов, Н.Ф. Словарь древней и новой поэзии, составленный Николаем Остоло-повым, действительным и почетным членом разных ученых обществ. Ч. 1-3. Ч. 1. - СПб.: в тип. Имп. рос. акад., 1821. - 488 с.
9. Поэты XVIII века: [сборник: в 2 т.] / сост. Г.П. Макогоненко и И.З. Сермана - Л.: Советский писатель, 1972. Т. 2. - 592 с.
10. Русские песни XIX века /сост. И.Н. Розанов. - М: Гослитиздат, 1944. - 434 с.
11. Скибин, С.М. Лирика А.В. Аргамакова и проблемы русской анакреонтики в 90-е годы
XVIII века // Вопросы теории и истории русской литературы (Межвузовский сборник научных трудов). - Брянск, 1994. - С. 16-26.
12. Стихотворения Анакреона Тийского: в 3 кн. / пер. [H.A. Львова]. - СПб.: Тип. Корпуса чужестранных единоверцев, 1794. Кн. 1. - С. 23.
13. Топоров, В.Н. «Бедная Лиза» Карамзина. Опыт прочтения: К двухсотлетию со дня выхода в свет. - М.: Изд. центр Российск. гос. гуманит. ун-та, 1995. - 512 с.
14. Тынянов, Ю. Архаисты и новаторы. - Л.: Прибой, 1929. - 595 с.
1 Остолопов Н.Ф. Словарь древней и новой поэзии, составленный Николаем Остолоповым, действительным и почетным членом разных ученых обществ. Ч. 1-3. Ч. 1. СПб.: в тип. Имп. рос.акад., 1821. С. 23.
