CC BY
54
18. Shakhnarovich A.M. Linguistic experiment as a method of linguistic and psycholinguistic research. Osnovy teorii rechevoj deyatel'nosti. M., 1974. P. 129-134. [in Russian].
19. Spcherba L.V. The language system and speech. M.: KomKniga, 2007. P. 432. [in Russian].
20. Encyclopedic sociological dictionary. M., 1995. P. 940. [in Russian].
Сведения об авторе: Коптякова Елена Евгеньевна,
кандидат филологических наук, доцент, кафедра методики преподавания английского языка и перевода,
Сургутский государственный университет, г. Сургут.
&mail: koptyakova71@mail.ru
Information about the author: Koptiakova Elena Evgenievna,
Candidate of Sciences (Philology), Associate Professor, The Department of Methods of Teaching English, Translation and Interpretation Surgut State University E-mail: koptyakova71@mail.ru
УДК 8Р2
ББК 83.3(2Рос=Рус)7
Т.Н. Маркова
ЖАНРОВАЯ И СТИЛЕВАЯ ПАЛИТРА ПОЗДНЕЙ ЛИРИКИ Л.ТАТЬЯНИЧЕВОй (к 100-летию со дня рождения поэтессы)
В статье рассматриваются особенности лирических и фольклорных жанровых форм поздней лирики Л. Татьяничевой. Лаконичность, концентрированность мысли, преобладание морально-этической проблематики делают ее лирические миниатюры значимым вкладом в русскую поэтическую культуру второй половины ХХ века.
Ключевые слова: Л. Татьяничева, жанр, лирическая миниатюра, фольклорная традиция.
T.N. Markova g
<u
GENRE AND STYLE PALETTE OF TATYANICHEVA 'S LATER POETRY (on the 100th anniversary of the poet)
The article identifies lyrical and folk genre forms of Tatyanicheva 's poetry. Due to pithiness, concentration of thought, predominance of moral issues, the author's lyrical miniatures contribute significantly to the Russian poetic culture of the second half of the 20th century. Key words: L.Tatyanicheva, genre, lyrical miniature, folk tradition
Популярность стихов Л. Татьяничевой на Урале бесспорна, некоторые ее строки давно стали хрестоматийными [3]. В сочинениях старшеклассников и сегодня часто цитируется: «Когда говорят о России, Я вижу свой синий Урал», «В Урале Русь отражена». У такой хресто-матийности есть и своя оборотная сторона. Повторение ставших общим местом
утверждений - «певец Урала», - невольно как бы сводит творчество Татьяничевой к одной теме, представляет ее читателю как местного поэта [2]. А это неверно и несправедливо. В лучших своих произведениях Татьяничева достигла подлинных высот поэтического мастерства.
В жанровом отношении Татьяничева всегда тяготела, а в последние годы от-
X
к л H
го Is s
Œ s с; >s ф х ч
to
о с го
IS
го с
CK
го
CÛ ф
с;
к го
CÛ
о
X
го
дает явное предпочтение лаконичным, концентрированным формам лирических медитаций, исчерпывающим замысел в малом объёме [6]. Отталкиваясь от предмета, факта, явления природы или жизни, на этой базе она строит мыслеём-кое лирическое стихотворение, в котором сама поэтическая мысль возникает под решающим воздействием впечатлений, полученных от внешнего, объективного мира.
Лирическое стихотворение может строиться на сюжетной основе, определённой жизненной ситуации, часто лично пережитой, глубоко прочувствованной. Такое стихотворение всегда содержит повествовательный элемент, некоторый балладный оттенок. Повествование может быть развёрнутым, как, например, в «Балладе о доброте». Детская память навечно запечатлела подробности горького, страшного дня похорон матери: заснеженное поле, старенькие дроги, дешевый гроб, могильный холмик, ствол рябинки, обвязанный для приметы цветным платком, шарф, которым укутал сироту возница-татарин. Эта последняя деталь приобретает характер символа:
Шарф из серого Козьего пуха Меня добрым теплом Одарил.
С другой стороны, сюжетная ситуация может быть только намеченной, указанной, как в миниатюре «Припомнишь»... Нет развернутого повествования, запечатлён всего лишь эпизод, даже кадр большой войны, а образ сразу получает силу обобщения: ключевая вода становится живой водой, чистой, незамутнённой, но горькой, как детская слеза.
Нередко лирические раздумья Татья-ничевой представляют афористические высказывания, почти лишённые пластической динамики. Как правило, такие стихи связаны с углублением в морально-психологические понятия: «Искренность», «Большая воля», «Непреклонность», «Гордые».
Но чаще лирическое размышление Татьяничева ведёт в обобщённо-личной форме. Накопление изобразительных
деталей, образов неизбежно приводит к выводу, проявленному в виде рефрена или заключительного резюме. Так, в стихотворении «Как прекрасна земля» целый ряд образов просторного, светлого мира - заря, закат, леса, поляны, звёзды - эмоционально подготавливают закономерный и одновременно неожиданный итог:
Чувство свободы Рождает в нас Сознанье высокого долга!
Лирические стихотворения, построенные на сопоставлении человеческого бытия и природы, нередко приобретают характер притчи. Один из наиболее ярких примеров - «Памяти друга»:
Никто не видит, Как сгорают корни... И дереву до срока
невдомёк, Что пошатнулся Кряж его опорный -Копитель силы, Крепости исток. Но вдруг заметим Мы однажды летом, Что листья стали Мельче и бледней.
Не по прямым -По косвенным приметам Мы узнаём о гибели
корней.
Казним себя,
По сердцу бьём наотмашь
За то, что, находясь
совсем вблизи, Не поспешили дереву На помощь И красоту от смерти Не спасли.
В стихотворении отсутствует открыто сформулированный вывод, поэтическая мысль воплощена в пластическую аллегорию, смысл которой не нуждается в особом комментарии.
В других стихах психологический параллелизм открыто проявлен. Ряд сравнений с деревьями, реками, колосьями («Не для себя деревья плодоносят») подготавливает резюме:
Чем щедрее отдаёшь ты людям, Тем радостней живёшь и для себя!
Подобная структура широко распространена в медитативной лирике.
Притчеобразная форма помогает соотнести нравственно-философские искания современной личности с извечными вопросами человечества. Плодотворным оказалось обращение поэтов в последние десятилетия ХХ века к древ-
ним жанрам восточной поэзии. Таковы иронические четырёхстишья В. Фёдорова, «надписи» и восьмистишья Р. Гамзатова. Философско-лирические миниатюры отличаются широтой тематики и афористичностью. Не думая проводить прямых аналогий, хочется сказать, что лаконичность, концентрированность мысли, параллелизм построения, преобладание морально-этической проблематики, наличие философично звучащих концовок делают некоторые миниатюры Л. Татьяничевой ярким явлением этого жанра: «Лавина», «Кто не поймёт, в чём жизни соль», «Не надо одиночества бояться», «Я горы не хочу обидеть», «В старинной песне я забыла слово», «Ущелье».
.Зазубрины, Щербатинки И щели
Так безобидны. Злоба им чужда! Но с них и начинаются Ущелья,
Как с лёгких ссор Угрюмая вражда.
В свое время Леонид Леонов советовал молодым писателям: «Умейте благоговейно слушать народную речь. Для нас, литераторов, не может быть слаще музыки. Это такая же радость, как сидеть у родника и следить за игрой подземных струек. Какая многогранность народной жизни слышится порой в её кажущемся иному снобу косноязычии! В народной речи слова несут в себе первозданное свечение и звучание» [1, с. 234]. Татьяни-чева по-своему откликнулась на эту вечную истину: «Нет для песен погашенных слов» - и сознательно отдалась стихии народной речи.
Любовно и пластично поэтесса вводит в свой словарь элементы из уральских и других народных говоров, дошедшие до нас в разговорных и фольклорных формах. Это прежде всего слова, обозначающие явления природы: листодер, лесовей, низовик, снеговей (ветра), сутемь, морок, хмарь, непогодь, озимки, нищеброды, бусе-нец, чаруса,, ряска; колобродят, раздичилась, огрузлые; или бытовизмы из крестьянско-
го обихода: приступок, конь-подлеток, сызмальства, корысть, отдарок.
Особый интерес поэтессы вызывают топонимы. Её глубоко волнует «причудливость редких названий российских цветов и озёр», в которых слышится музыка древних сказаний. Коршуниха, Грешница, Соседка, Золотинка, Мама - поэтич-нейшие названия русских речушек. У каждой своя легенда, каждая наделена характером. Камнеломка, Сарана, Бело-вер, Бубенчик лилового сна (искатель трав или слов именовал их?!) - названия северных цветов и поэтических миниатюр о них. Интерес ширится до вопроса, откуда возникли ликующие в сердце музыкой имена Русь, Россия:
Какой певец, какой пророк Раздольным именем Россия
Тебя удачливо нарёк?
Широко представлена в стихах Та-тьяничевой топонимика Урала: озеро Кисегач, Чебаркуль, хребет Таганай, Откликной, Ай-Дарлы, реки Юрюзань, Ай [5, 16]. В подавляющем большинстве это слова башкирского происхождения. Поэзия и музыка звучащей башкирской, мордовской, украинской речи, не меньше, чем родной, волнует поэтессу:
К названьям рек,
Коротким, словно вскрик,
Мой слух ещё с младенчества привык,
Задорно мне кричала: - Догоняй! -
Зелёная шальная речка Ай
Башкирской речи солнечную грань
Хранит в своём теченье Юрюзань.
Как звон струи,
Как влажное «буль-буль»
Озера Иссык-Куль
И Чебаркуль.
Клич беркутов,
Взлетающих с горы,
Мне слышится
в названье Ай-Дарлы.
И кажется, что сам собой возник
Поэзии отзывчивый язык [6, с. 112].
В поздней лирике Татьяничевой уважение к языковой и поэтической традиции, в сравнении с предшествующими периодами, проявилось наиболее сильно
о ш ф
т ^
X
к .0 I-
го I-
с; ф
X
ч
со О С
го
I-^
с; го с
к го
ей ф
с;
к го ей
о ^
X
го
и концентрированно. Это выразилось в самом характере поэтического мироощущения, образного видения, в своеобразном одушевлении природы, а также в сознательной, даже подчёркнутой стилизации устного народного творчества.
В стихах Татьяничевой присутствуют образные атрибуты народной сказки, сказа, былички: живая вода,, избушка-зимовейка, Конёк-горбунок, Снегурочка, Полоз, Леший, - народной лирической песни: грусть-тоска, разлюбица. По их образу поэтесса сама создаёт фольклорные аналоги: Диковинка, чёрный тополь. Включает в стихотворение пословицы: Мал да удал («Колобок»), «Вот бог - вот порог! («Дразнил: - Не люблю!»). Иногда пословица служит для развития поэтической мысли. «Нет дыма без огня, но есть огонь без дыма» - исток прославления негаснущего пламени мартенов и домен. В другом стихотворении она выносит пословицу в эпиграф, чтобы её опровергнуть. «Лес по дереву не тужит» - звучит народная мудрость, а Татьяничева рисует картину лесного горя, тоски деревьев и ветра по павшему в грозу кедру-исполину («Рухнул кедр»).
Фольклорная традиция проявляется и в приёмах поэтического синтаксиса -отрицательного параллелизма, повторения, инверсии:
То не лебедь с лебедихой Лёгкий пух роняют в пруд, -Тополь с белой тополихой В синем мареве плывут.
В стихах последних лет немало удачных стилизаций, воссоздающих фольклорные формы и ритмы:
Не пить ваши воды талые. Не достать вас руками, Речки,
Реченьки малые, Ставшие облаками [5, с. 19]
Своеобразный ритмический рисунок умеет создать Татьяничева в хореической структуре народной песни-романса:
И на ведрах стали уж не розаны И не птицы Радостные, зорние, А все больше злые змеи-полозы Да кусты обобранные, Чёрные.
Не менее любим Татьяничевой частушечный ритм:
То ль к весне зима, Бьётся по льду лещём? То ли я сама То ли я сама Молода ещё? Вербахлест, вербахлест Бей до слёз, бей до слёз. Милого наказывай, Милого наказывай, А за что, не сказывай.
Стиховой узор произведений Татья-ничевой самобытен, инверсии и смещения ритмов эмоционально оправданы. Так, лирическая миниатюра о московской рябине, скромной, задумчивой и нежной, как девушка в гостях, вписана в классический пятистопный ямб, в то время как в финале неожиданно возникает разудалый хорей:
Под окном моим Рябина,
За окном моим -Москва.
При этом ритм большинства стихотворений Татьяничевой небыстрый, речь негромкая, плавная. Как заметил один из критиков, в ней слышится «задумчивая, таинственно-монотонная мелодия. Кажется, эта внутренняя музыка существовала раньше, чем явилось слово» [4]. Слово заставляет звучать строй, ритм, мысль. Оно функционирует в стихе как первоэлемент смысла и метра. Лаконичность, кон-центрированность мысли, преобладание морально-этической проблематики делают ее лирические миниатюры ярким явлением, значимым вкладом в поэтическую культуру двадцатого века.
Библиографический список
1. Леонов, Л. Талант и труд [Текст] / Л. Леонов // Собр. соч.: в 10 т. - М., 1972. - Т.10. -С.220-235.
2. Маркова, Т.Н. Молчание о любви в лирике Л. Татьяничевой [Текст] / Т.Н. Маркова // Литература Урала: история и современность: сб. ст. - Екатеринбург, 2010. - Вып. 5: Национальные образы мира в региональной проекции. - С. 467-477.
3. Маркова, Т. Н. Уральский характер в поэзии Людмилы Татьяничевой (к 95-летию со дня рождения) [Текст] / Т. Н. Маркова // XIX Уральские Бирюковские чтения. Культура и образование в регионах: история и современность: материалы Всерос. науч.-практ. конф., посвящ. году учителя в России, 21-22 сент. 2010 г. - Челябинск, 2010. - С. 302-311.
4. Пистунова, А. Светлое слово [Текст] / А. Пистунова // Лит. Россия - 1975 - № 14. - С. 14.
5. Сорокин, В. Красивая и строгая [Текст] / В. Сорокин // Л.К. Татьяничева. Верность. М.: Русская книга, 2005. - С. 3-20.
6. Татьяничева, Л.К. Будьте добры: Стихи разных лет. Воспоминания современников [Текст] / Л.К. Татьяничева. - Челябинск: Юж.-Урал. кн. изд-во. 2000. - 312 с.
7. Татьяничева, Л.К. Мне бы только успеть. Письма, дневники [Текст] / Л.К. Татьяничева. - М.: Русская книга, 2002. - 464 с.
References
1. Leonov L. Talent and labour. Collected edition in 10 volumes. M., 1972. Vol.10. P. 220-235. [in Russian].
2. Markova T.N. Silence of love in Tatyanicheva's lyrics. Literatura Urala: istorija i sovremennost'. Nacio-nal'nye obrazy mira v regional'nojjproekxii. Ekaterinburg, 2010. No.5. P. 467-477. [in Russian].
3. Markova T.N. Ural character in Lyudmila Tatyanicheva's poetry (on the 95th anniversary). XIX Ural'skie Birjukovskie chtenija. Kul'tura i obrazovanie v regionakh: istorija i sovremennost'. Chelyabinsk, 2010. P. 302-311. [in Russian].
4. Pistunova A. A bright word. Lit. Rossija.1975. № 14. P. 14. [in Russian].
5. Sorokin V. Beautiful and strict. Tat'janicheva L.K.. Vernost'. M.: Russkaja kniga, 2005. P. 3-20. [in Russian].
6. Tatyanicheva L.K. Be kind: verses of different years. Recollections of the contemporaries. Chelyabinsk: Juzh.-Ural. kn. izd-vo. 2000. P. 312. [in Russian].
7. Tatyanicheva L.K. I wish I had time ... Letters, diaries. M.: Russkaja kniga, 2002. P.464. [in Russian].
сведения об авторе: Маркова Татьяна николаевна,
доктор филологических наук, профессор кафедра литература и методики преподавания литературы Челябинский государственный педагогический университет г. Челябинск
Information about the author: Markova Tatyana Nikolaevna,
Doctor of Sciences (Philology), Professor,
The Department of Literature and Methods of Teaching Literature,
Chelyabinsk State Pedagogical University, Chelyabinsk.
