CC BY
147
ЖАНРОВАЯ АТРИБУЦИЯ РОМАНА ИНИЦИАЦИИ НА ПРИМЕРЕ ПРОИЗВЕДЕНИЯ Д. ТАРТТ «ЩЕГОЛ.
GENRE ATTRIBUTION OF INITIATION NOVEL BASED ON THE WORK THE GOLDFINCH BY D. TARTT
Н.С. Шалимова
N.S. Shalimova
Роман инициации, лиминальный хронотоп, сюжетно-композиционные особенности, тип героя. Статья посвящена теоретическому и практическому рассмотрению романа инициации, особенностям сюжетно-композиционной организации, пространственно-временной структуре, специфике повествования, а также типу героя, его влиянию на стилистику романа, воплощение авторского замысла, нарративный код текста. На материале романа Д. Тартт «Щегол» роман инициации рассматривается как жанровая модификация романа воспитания, сравниваются тип героя, события, особенности композиционной структуры. Делается вывод о том, что роман инициации имеет ряд поэтологических особенностей: четкая трехчастная структура, совпадающая с обрядом посвящения, особый тип героя, хронотопа, способов повествования. Роман инициации обогащает жанровую форму и выполняет важные художественные и социальные функции.
Жизнь романного жанра в литературном процессе XX в. крайне интенсивна: различные жанровые структуры взаимодействуют в рамках одного произведения, активно оформляются синкретичные формы, возникают новые жанровые разновидности (роман-антиутопия, роман-притча, роман-миф, роман-апокриф, роман-репортаж), трансформируясь, актуализируются автобиографический, эпистолярный, детективный, пикарескный романы.
По мнению М.М. Бахтина, «роман - единственный становящийся и еще не готовый жанр. Жанрообразующие силы действуют и на наших глазах. Жанровый костяк романа еще далеко не затвердел, и мы не можем предугадать всех его пластических возможностей» [Бахтин, 2000].
Именно в литературе XX в. приобретает особое значение сюжетное ядро инициации,
Initiation novel, segregation, liminal chronotope, plo t-compositional characteristics, type of character. The article deals with the theoretical and practical examination of the initiation novel, the characteristics of the plot-compositional organization, the space-time structure, the narrative specificity, as well as the type of character, his influence on the stylistics of the novel, the embodiment of the authors intention and the narrative code of the text. Based on the material of the novel by D. Tartt Goldfinch, the initiation novel is considered as a genre modification of the education novel; the type of character, event and the features of the composite structure are compared. The author concludes that initiation novel has a number of poet-ological features, such as a clear three-part structure, which coincides with the rite of initiation, a special type of character, chronotope and ways of narration. The initiation novel enriches the genre form and has important artistic and social functions.
становясь жанрообразующим. Это произведения иной событийной интенсивности: новые отношения писателя и читателя, экономия читательского времени, с одной стороны и шокирующие реалии, необходимость удивить - с другой. Важной представляется и социальная значимость особого, обновленного романа воспитания, ведь произведения о взрослении выполняют и философски-социальную и даже институа-лизирующую функцию в современном мире. Более того, по мнению Джозефа Кэмпбелла [Кэмп-белл, 1997], вся литература держится на инициации, которая отражает суть человеческого бытия и из глубин бессознательного проникает в художественное произведение.
В романе инициации мы видим поэтическую реконструкцию некоторых первичных ар-хетипичных моделей взаимодействия человека
<
m
Щ
$9
I %
С И
о
ь
к к
W Рq Н О
Рч
<
о ^
о о о Q
£ W
н S о
Рч W
о §
к
а
и
W V S
ь
1-4
<с п
W
с
S
Д
Н U
W PQ
и общества, попыток экзистенциального осмысления своего места в мире. Есть у появления и популярности этого жанра и иные, историко-литературные причины: сценарий инициации составляет основу эпоса и сказки, затем переходит в куртуазный роман (но в отношении античного и средневекового романов можно говорить лишь об использовании сюжетной схемы инициации, поскольку в этих типах романа, как и в эпосе, герой является неизменяемой, «готовой» величиной) и далее, в поэтике романтизма в связи с освоением личностного пространства он выходит на первый план. Но об окончательном оформлении жанра можно говорить в перцепции литературы XX в., поскольку жанр «непосредственно реагирует на эстетическую концепцию личности» [Лейдерман, 2010, с. 75], то именно ситуация XX в. способствует этому вполне: освоение новой концепции времени, ослабление социально-исторического контекста, само понимание сакрального, а также мифичность сознания, новые критерии бытия, которых требует это кризисное время.
Сюжетная основа романа инициации - роман воспитания, также он взаимодействует со структурами романа-путешествия, романа-странствия, авантюрного романа, детектива, что обусловлено и спецификой сюжетной организации романа инициации, основу которой составляет Поиск. Отсюда и параболическая композиция, где вершина параболы - символическая смерть героя, а крайние точки - расставание с прежним миром, потеря былого статуса, переход в лиминальный мир и затем возрождение в новом статусе и последующая инкорпорация.
Важную роль в романе инициации имеет пространственно-временная организация, которая разворачивается на антитезе двух миров, когда горизонтальному линейному (объективному) времени профанного мира противопоставлено вертикальное нелинейное время сакрального мира (субъективное), когда герой (неофит) существует в собственной, автономной системе координат.
Характеризуя жанровую специфику романа инициации, необходимо дать структурно-
содержательный анализ элементов, которые, по словам Н.Л. Лейдермана [Лейдерман, 2010], «работают на "постройку", на созидание художественного мира», определив: а) сюжетно-композиционные особенности; б) специфику повествования: типы и формы; в) пространственно-временную организацию художественного пространства, «вид хронотопа» [Бахтин, 2000]; г) интонационно-речевое своеобразие.
Предмет изображения романа инициации -«история героя», но главным становится не путь, пройдя который главный герой обретает опыт и взрослеет, а сама экзистенциальная возможность его становления в качестве субъекта [Шалимова, 2014].
В романе инициации фабула подчинена закономерности перехода главного героя из одного состояния в другое. По мнению Е.М. Мелетин-ского, «эти этапы лучше всего назвать "образовательными ступенями", поскольку можно проследить, какой опыт приобрел герой в том или ином эпизоде жизни и как этот опыт сказался в общей сумме результатов его воспитания» (Мелетинский, 1976).
Своеобразен хронотоп романа инициации, в нем присутствуют различные способы субъек-тивизации, управления временем: время действия уплотнено до нескольких дней, где каждый час приобретает символическое психологическое значение, разные временные отрезки характеризуются разной интенсивностью, часто темп контрастен - все эти приемы обращают внимание на самое важное - миг, в который совершается изменение в сознании героя.
Важным элементом поэтики романа являются воспоминания, которые выполняют роль композиционного приема, выделяющего кульминационные моменты повествования. Таким образом, читатель видит всю сложность и многогранность психологического процесса, происходящего сейчас, в романном настоящем, события которого обогащаются глубоким подтекстом. Для романа характерна исповедальная тональность, которая строится во многом благодаря диалогичному взаимодействию рассказчика и читателя, где диалогичность - ключ к пониманию
самых глубоких психологических движений в душе главного героя.
Роман Донны Тартт «Щегол» вышел в переводе Анастасии Завозовой в издательстве Corpus в 2014 г. и принес автору Пулитцеровскую премию. Герой - 13-летний Теодор Деккер, который чудом остается жив после взрыва, в котором погибла его мать. Герой скитается по приемным домам и чужим семьям, живет в Нью-Йорке, Лас-Вегасе, Амстердаме.
Роман «Щегол», что типично для романа инициации, написан от первого лица, ему, как и произведению Дж. Д. Сэлинджера, присущи исповедальные интонации, обращения к читателю, а также дуализм главного героя, его постоянная игра. Переводчик «Щегла» в одном из своих интервью отмечает: «У него отчетливый голос. Когда его осваиваешь, то уже знаешь потом, что и как он скажет. Единственная проблема - в книге перемежаются несколько голосов Тео, из разных его возрастов, поэтому надо было уследить, когда Тео говорит в реальном времени, а когда мы читаем о нем, подростке, но слышим на самом деле голос 27-летнего Тео, лежащего в отключке в гостиничном номере, или 23-летнего Тео, который пишет у себя в дневнике».
Лиминальная стадия жизни героя сопровождается непременными, классическими для романа инициации атрибутами: герой переживает смерть самого близкого человека, отправляется в странствия, где меняет имена (одна из его кличек - Поттер, отсылающая нас к другому мальчику - «мальчику, который выжил»), переживает сложнейшие пограничные душевные состояния (постравматический синдром, наркотический бред), носит лохмотья, видит разные стороны жизни и примеряет социальные роли: «Как же меня занесло в эту странную новую жизнь, где по ночам орут пьяные иностранцы, а я хожу в грязной одежде и никто меня не любит?»
Тео имеет друга (двойника, антигероя, волшебного помощника) Бориса и, как все посвящаемые, получает, подобно герою сказок, волшебный предмет (красная охотничья шапка козырьком назад Холдена Колфилда), но волшебный предмет Тео, шедевр Карла Фабрициуса «Щегол»,
по-настоящему сакральный, очень важный, благодаря которому он и проходит инициацию, преодолевая подмену понятий и дихотомию культуры потребления и культуры обладания.
Следует отметить чрезвычайную значимость русской темы в романе: имя героя - Теодор (Фёдор), Китси (Китти), Борис, одна из ключевых глав романа носит название «Идиот», круг чтения героя - Достоевский и Пушкин, в романе присутствуют русские герои, русские слова и фразы.
«Щегол», что единодушно отмечается в критике, написан словно роман XIX в. на материале XXI в., отсюда диккенсовская просторность, некоторая неторопливость, а также нравственный абсолютизм романа. Действие романа начинается в большом городе в предрождественское время, где оказывается герой-сирота, среди художественных особенностей романа можно выделить кинематографичную монтажность приемов в изображении окружающего мира, лими-нальность хронотопа, трехчастную структуру.
Важным элементом поэтики романа «Щегол» являются воспоминания, которые выполняют роль композиционного приема, выделяющего кульминационные моменты повествования. Таким образом, читатель видит всю сложность и многогранность психологического процесса, происходящего сейчас, в романном настоящем, события которого обогащаются глубоким подтекстом. Для романа характерна исповедальная тональность, которая строится во многом благодаря диалогичному взаимодействию рассказчика и читателя, где диалогичность - ключ к пониманию самых глубоких психологических движений в душе главного героя.
Необходимо обозначить критерий прохождения инициации, это экзистенциальный переворот в сознании героя и возможность вернуться в общество в новом качестве, таким образом, Фрэнк (герой романа И. Бэнкса «Осиная фабрика») проходит ее, когда узнает, что он на самом деле женщина, Ральф (У. Голдинг, «Повелитель мух»), когда произносит фразу «я главный», тем самым беря на себя ответственность, Холден (Дж. Д. Сэлинджер, «Над пропастью во ржи»), когда переживает момент истинной красоты и
<С
ч
с m
о
ь
к Щ
w m н о
Рч <
о ^ о о
о я
2S
W
н S о
Рч
W
0
1
к %
о
W V S
ь
1-4
<с п
W
с
S
X
н и
щ м
счастья и заболевая (болезнь как важнейший семантический и аксиологический момент судьбы посвящаемого), а Тео - переоценив ценности и совершая правильные с точки зрения мироустройства поступки. Объединяет героев обдумывание какой-то идеи или теории и то, что в финале они приходят к определенному примирению с действительностью, принятию себя и окружающего мира.
Итак, в романе инициации мы видим эксплицитное наложение повествовательной модели на обрядовую схему. Движение между ло-кусами художественного пространства / этапами обряда имеет онтологическую и экзистенциальную направленность, совпадает со ступенями посвящения и показывает взросление как поступательное движение героя.
Герои этих произведений - подростки, которые в результате каких-либо страшных событий оказываются сегрегированы, оторваны от родного дома (либо утрачивают его совсем), они сталкиваются с мучительными испытаниями (одиночество, страх, голод, переходные состояния сознания), переживают сильнейшие внутренние метания, примеряют разные социальные роли и имена, сталкиваются со смертью или несут ее сами. Примечательно и то, где разворачивается действие романа инициации: будь то большой город, безлюдный и бездушный, или остров, место романа инициации - это исторический, культурный и мифологический феномен, который не только выполняет важнейшую функцию в художественном мире произведения, но и несет аксиологическую нагрузку. Таким образом, роман
инициации представляет собой жанровую модификацию романа воспитания с особым типом героя, конфликта, хронотопа и своебразными нарративными стратегиями, обеспечивающими наиболее многогранную и полную репрезентацию героя, с одной стороны, и по-особенному выстраивающими связь читателя-героя-автора - с другой.
Библиографический список
1. Адельгейм И.Е. «Всякое детство есть некая подвижная правда...»: проза инициации в молодой польской прозе конца XX- начала XXI века // Славянский вестник. К 70-летию
B.П. Гудкова. М., 2004. Вып. 2. С. 500-505.
2. Бахти н М.М. Эпос и роман. СПб.: Азбука, 2000. 304 с.
3. Кэмпбелл Д. Герой с тысячью лицами: Миф. Архетип. Бессознательное. СПб.: София, 1997. 336 с.
4. Геннеп А. ван. Обряды перехода. М.: Восточная литература, 1999. 198 с.
5. Лейдерман Н.Л. Теория жанра. Екатеринбург: Словестник, 2010. 904 с.
6. Пашигорев В.Н. Роман воспитания в немецкой литературе XVI11—XX веков. Саратов: Саратовский университет, 1993. 133 с.
7. Шалимова Н.С. Роман инициации как инвариантная форма романа воспитания // Вестник КГПУ им. В.П. Астафьева. 2014. № 4.
C. 265-268.
8. Шмид В. Нарратология. М.: Языки славянской культуры, 2003. 312 с.
9. Тернер В. Символ и ритуал. М.: Наука, 1983. 277 с.
