CC BY
149
А. Б. Каплан
ЖАНР ВИДЕНИЙ ЭПОХИ СРЕДНЕВЕКОВЬЯ С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ ИСТОРИИ МИРОВОЙ КУЛЬТУРЫ
В ХХ в. в связи с развитием исторической психологии усилился интерес к изучению таких источников, как покаянные книги, руководства по проведению исповеди, церковные проповеди и т.д. Ведь эти материалы давали определенную возможность понять своеобразие менталитета средневекового человека. К этому жанру принадлежат и записи видений эпохи Средних веков. Здесь, прежде всего, следует обратить внимание на труды известного историка и культуролога Б.И. Ярхо (1889-1942) (7). Многие его работы при жизни не были опубликованы и получили известность благодаря усилиям М.Л. Гаспарова. В настоящее время интерес к трудам Б.И. Ярхо растет как в России, так и за рубежом.
Работа Ярхо «Средневековые латинские видения» своего рода антология видений. Этот труд, при создании которого было использовано почти 60 записей средневековых видений, был завершен в 1922 г. Но по не зависящим от автора обстоятельствам он так и не увидел свет. Фрагменты из упомянутого труда были опубликованы в четвертом ежегоднике «Восток-Запад» лишь в 1989 г. Особый интерес представляет введение к неопубликованной антологии. Автор отмечает, что его задача, по мере возможности, раскрыть образ ясновидца, выделить чувственный образ видений (7, с. 21). Ярхо подчеркивает, что следует отличать видения от таких источников, как пророчества и чудесные путешествия. Видения рассматриваются автором не только как литературный жанр, «необходимо взглянуть на них как на психологическое явление, в основе которого лежат три фактора: летаргическое состояние, галлюцинации (в экстазе и в бреду) и сновидение» (7, с. 22). Средневековые люди, встречающиеся с необъяснимыми явлениями, обычно испытывали страх или
восхищение. Этим качеством они отличаются от «цивилизованных» современных людей, которых технический прогресс все больше приучает к равнодушию при встрече с неизведанным. Человек прошлого почти всегда считал, что непонятное есть следствие деятельности сверхъестественной силы - Бога или дьявола.
Ясновидец считал видение знаком чудотворной деятельности, стремился понять смысл этой деятельности и считал своим долгом передать свои впечатления современникам. В записях обычно содержатся мотивы поучения. Автор записи также пытается выделить те эпизоды видения, которые помогают толковать Священное Писание. Так, известный церковный деятель раннего Средневековья Беда Достопочтенный считает многие записи видений годными для просвещения душ, поскольку они укрепляют веру в древние чудеса. Ярхо отмечает, что записи видений разделяются на два вида: непосредственный рассказ ясновидца и рассказ, отредактированный более образованным слушателем. Непосредственные впечатления более отражают внутренний мир рассказчика, но с годами возрастает число отредактированных источников, они отличаются более четким изложением и более высоким качеством изложения. Подобно жанру житий святых они имеют определенную структуру раскрытия текста (7, с. 23-25). В центре внимания Ярхо источники У1-Х11 вв., в этот период все видения записывались на латинском языке. До XIII в. вся литература подобного жанра вне зависимости от страны была на одном языке. При этом сохранялось полное единство жанра без малейшего признака национальных особенностей. Также, пишет Ярхо, нет явных следов влияния античных источников, где описываются видения древних греков и римлян. Более сложным представляется отношение средневековых источников к текстам Священного Писания и Священного Предания. Авторы видений находятся под влиянием Библии и церковных апокрифов. Но есть и существенное отличие средневековых видений от библейских видений.
«Пророк или апостол вступает в загробный мир спокойной стопой, заранее оправданный... Средневековый ясновидец приближается к тому свету с трепетом и сокрушением» (7, с. 28). Ведь он не знает, что ждет его после смерти: ад или рай. Поэтому обычный человек испытывает, переживая видение, целую гамму чувств, от тревоги до страха, от предвкушения радости до блаженства. Кроме того, ясновидец часто видит не только известные по Библии
картины загробного мира, но может встретить там своих умерших родственников и знакомых. Это обстоятельство делает источник более информативным для исследователя.
Ярхо указывает, что значительное влияние на создание формы записи видений оказали сочинения папы римского Григория Великого, святого, которого чтит также и православная церковь (2). Его «Собеседования» или «Диалоги» были настольными книгами для всех грамотных христиан, но известно, что многие неграмотные миряне являлись добросовестными слушателями церковных текстов. Многие редакторы позднейших рассказов о видениях использовали как образец многие главы из «Диалогов» Григория Великого. Стиль изложения этого церковного писателя удивительно прост и доступен для любого слушателя. Папа рассказывает своему собеседнику, диакону Петру о видении своего друга, епископа Редемпта о конце мира. Он предсказывает нашествие варваров-лангобардов. «. Страшный народ лангобардский вышел из своих жилищ и напал на нас. Города опустошены, крепости разрушены, церкви сожжены, монастыри мужские и женские разорены, селения покинуты народом, поля остались невозделанными» (2, с. 213). Это видение вполне конкретное: Родемпт рассказал о своем видении в то время, когда Григорий еще не был папой, а жил в монастыре. Нашествие лангобардов произошло спустя почти десять лет, когда Григорий уже был римским первосвященником. Форма рассказов о видениях сохранилась в произведениях многих создателей сборников о повествованиях ясновидцев: Григория Турского, Беды Достопочтенного и др. Особенно расцвел жанр видений в эпоху правления Карла Великого и его наследников в IX в. В этот период увеличивается влияние монастырей. Они становятся надежными хранилищами рукописей, среди этих рукописей заметное место занимают записи о различных видениях. После IX в. этот жанр начинает принимать новые более сложные формы. Величайшая кульминация этого жанра -«Божественная комедия» Данте.
Далее автор переходит к анализу развития формы рассказов о видениях. Видения раннего Средневековья часто выступают в качестве эпизодов таких произведений, как жития, хроники, богословские сочинения (7, с. 31). Но уже с VII в. появляются записи видений как отдельные произведения. В более поздние времена появляются пространные рассказы ясновидцев, образцом для которых
был Апокалипсис. Особо Ярхо выделяет «Книги видений» (7, с. 33). Они могут быть составными частями других произведений, но не являются эпизодами, вкрапленными в текст житий или исторических хроник. Рассматриваемый жанр все более принимает формы поэмы; описание видения здесь излагается традиционным гекзаметром (7, с. 34). Интерес автора вызывает внутренняя структура источника. Усложнение ее происходит с VI по XIII в. Примером величайшей сложности внутреннего строения поэмы о видении является поэма Данте.
Самый примитивный вид структуры данного жанра представляют собой видения в книге Григория Великого. Такие видения Ярхо называет одновершинными, в них действие сосредоточено вокруг одного доминирующего момента (7, с. 34). Строение одновершинных видений в общем таково: 1) обстановка, в которой должно происходить видение, 2) само видение, 3) поучительная часть. Последняя обычно занимает самое большое место в произведении.
Архаическое строение многовершинных видений (его контуры можно проследить уже в трудах Григория Великого) представляет собой следующее. 1. Вступительная часть. 2. Само видение, включающее: а) места пыток, б) места блаженства. 3. Вновь места пыток. Эти описания видений были распространены в VII-VIII вв. (7, с. 35). Классическое строение видений (двухчленное и четырехчленное). Здесь наблюдается более сложная схема описания видений. Например: 1. Вступительная часть. 2. Самое видение: а) место пыток -чистилище, ад; б) места блаженства - луг блаженных, Царство Бо-жие; в) поучительная часть. Структура видения с веками усложняется, особенно в каролингский период. Картины видений иногда создают трудности для определения ее структуры, ибо отдельный персонаж в изложении ясновидца может занимать место промежуточное между раем и чистилищем и т.д. В период классического Средневековья происходит еще большее усложнение структуры видений. Начинает утверждаться шестичленная схема, первые примеры которой прослеживаются в конце раннего Средневековья.
Первоначально введение и поучительная часть составляли значительный объем источника, но с годами содержание видения все больше и больше расширялось. Становится более богатым и разнообразным и язык источников. Идейное содержание типичных видений, как отмечает Ярхо, весьма небогато (7, с. 41). «Нравст-
венная идеология видений не продвинулась ни на шаг со времени Григория Великого» (7, с. 42). Видения преимущественно развиваются в сторону живописного рассказа. Основной нравственный императив поведения христианина - покаяние и дарение милости. Отречение от земных благ - более прямой путь к спасению. Классическим примером видений может быть видение императора Карла III (7, с. 51-53). Карл III (881-887) - один из последних императоров династии Каролингов. Видение представляет вещий сон монарха. Во сне ему было позволено посетить сверхъестественный мир. Здесь он застал множество душ своих знатных родственников, которых демоны пытали раскаленными железными крюками. Другие мучались в чанах, наполненных раскаленными металлами. По-видимому, фантазия ясновидца не выходила за пределы зримых на земле пыток.
Интересен прообраз чистилища: отец Карла Людовик был приговорен к своеобразному наказанию. Одни сутки он помещался в бочку с кипящей водой, а на следующие сутки его перемещали в другую бочку, где находилась вода, доставлявшая удовольствие. Зато в раю Карл встретил блаженствующих праведников: дядю и двоюродного брата, которые дали ему наказ как вести себя по возвращении на землю. Этот наказ плавно переходит в поучительную морализирующую часть этого средневекового видения.
Любопытно сравнить средневековые видения, распространенные в Европе, с представлениями о потустороннем мире в арабской мифологии и литературе (6). Российский исследователь И.М. Филь-штинский отмечает, что Мухаммад провозглашал в Коране не отвлеченное бессмертие души, но воскресение после смерти целостного человека во всем его земном, физическом облике. Коран представлял райскую жизнь не только как духовное, но и как телесное наслаждение. Картины мусульманского рая во многом отражают своеобразие арабского быта. Это образ идеального оазиса. Мир его отличается вечной прохладой и обилием питьевой воды (по контрасту со зноем и безводьем пустыни). Зато ад ассоциировался с образом вечного огня, смертельной жары. Грешники будут омываться потоками раскаленного металла. «Мы сожжем их огнем, -говорит Аллах устами Мухаммада, - и всякий раз, как сгорит их кожа, мы дадим им новую кожу, чтобы они вкусили наказание» (6, с. 57). На основании отдельных сур Корана были созданы легенды о хож-
дении Мухаммада в загробный мир. Пророк получил разрешение от Аллаха на вход на небо, где он общался с библейскими пророками и патриархами. Он беседовал с Авраамом, Моисеем, Иисусом и др. Наконец Мухаммад предстал перед Аллахом, который приказал всем мусульманам совершать 50 молитв в день. Однако по его милости их число было сокращено до пяти. Сохранился ряд вариантов подобных легенд. В одной из них рассказ о путешествии Мухаммада ведется от первого лица (6, с. 58-59). Здесь подробно рассказывается об адских муках за различные грехи. Детализирован-ность адских пыток и их символический характер напоминают картины из первой части «Божественной комедии» Данте.
В трудах арабского теолога ат Табари встречается легенда о встрече с Мухаммадом архангела Гавриила, который объяснял пророку символику событий, свидетелем которых был Мухаммад. Будучи в загробном мире арабский пророк услышал голоса, справа и слева взывавшие о помощи, но он отказал им в ней, отказал он и в помощи старой женщине, одетой в платье, усыпанное драгоценностями. Архангел Гавриил одобрил поступки Мухаммада, ибо если бы он откликнулся на голоса справа, то согласился принять веру иудеев, голоса же слева означали подобные призывы христиан. А богатая старуха символизировала бренный мир с его соблазнами, если бы пророк внял ее просьбам, то его народ предпочел земное благо истинной вере. Подробную мистическую разработку получили в трудах суфиев легенды о вознесении на небо. Здесь можно проследить переплетение легендарных событий с философско-мистическими рассуждениями. Среди авторов подобных произведений Фильштинский выделяет «Мекканские откровения», принадлежащие перу Абу Бакра ибн аль-Араби (1165-1240) (6, с. 62). Среди суфийских мыслителей встречались и вольнодумцы, например аль-Марри, который, пользуясь сюжетом видения, высмеивал прими-тивно-сенсуалистские эпизоды в рассказах ясновидцев, одновременно высмеивая нравы, царящие в бюрократии халифата.
Отдельная тема в работе Фильштинского - влияние арабских видений на «Божественную комедию» Данте. Этой теме были посвящены труды испанских и итальянских исследователей. В 1919 г. вышла работа испанского арабиста М. Асин Паласиоса, посвященная проблемам влияния мусульманской эсхатологии на творчество Данте. В 1949 г. итальянский ученый Э. Черулли опубликовал неиз-
вестный текст XIII в. арабских сказаний о видениях, который был впервые переведен на кастильский язык, а затем на старофранцузский и на латынь. Этот текст мог быть известен Данте. Итальянский арабист Ф. Габриели отмечает, что арабские источники послужили, в определенной степени, стимулом творчества для многих авторов эпохи Возрождения (6, с. 64-65).
Сопоставление источников, содержащих впечатления европейских ясновидцев с арабскими источниками, - основное содержание статьи А.Б. Грибанова «Заметки о жанре видений на Западе и на Востоке» (1). Автор сравнивает труды Б.И. Ярхо с работой М. Асин Палисиоса. Сравнение этих исследований, а также изучение творчества других ученых, как отечественных, так и зарубежных, убеждает, что жанр видений обладает значительной жизнеспособностью. Даже в наше время он в преобразованном виде встречается в литературе. Грибанов ссылается на произведения Т. Манна и М. А. Булгакова. Как в западных, так и в восточных источниках главной линией сюжета видений является вознесение смертного в потусторонний мир. В основе этих видений лежат многие апокрифические повествования, большинство которых не сохранилось. Ситуация прояснилась после археологической находки в Наг-Хаммади (Верхний Египет) в середине прошлого столетия. Это была целая библиотека гностических книг. Здесь содержалось много неизвестных трудов древних дохристианских и христианских гностиков, в произведениях которых переплетались взгляды античных философов и библейских пророков. Труды гностиков часто противоречили друг другу. Поэтому после того как христианская церковь стала господствовать в Римской империи, множество произведений подобного рода было запрещено. Жанр видений начинает исчезать, и только благодаря деятельности Григория Великого этот жанр стал вновь активно развиваться (1, с. 68).
В видении Карла III, где император, дабы проникнуть в загробное царство, получает клубок ниток из льна, который должен привести монарха к цели, Грибанов видит влияние мифа о Тезее и Ариадне. Автор отмечает видения, в которых ясновидец получает приказ от Бога дать закон своему народу. Классический пример подобного события - Моисей как составитель Торы и Мухаммад, основатель Корана. Обычные визионеры, в отличие от пророков, часто проявляют неуверенность и страх при изложении своих впе-
чатлений. Порой автор, записывающий эти впечатления, уточняет сведения при помощи вопросов. Это происходит тогда, когда ясновидец - обычный неграмотный мирянин (1, с. 72-73).
Известный отечественный медиевист и культуролог А.Я. Гуревич в своих работах уделяет значительное внимание средневековым видениям. Его более всего привлекают проблемы, связанные с восприятием ясновидцем пространства и особенно времени. Здесь он развивает идеи французского историка Ж. Ле Гоффа (5). В сознании средневековых людей восприятие загробного пространства, отмечает Гуревич, мало отличались от земных образов. Им казалось, что кратер вулкана - это ворота в ад. Ибо преисподняя находится под землей. Рай в описаниях визионеров периода раннего Средневековья выступает как место изобилия пищи. Деревья плодоносят круглый год, в водоемах плавают огромные рыбы. Райское изобилие является контрастом повседневной жизни для подавляющего большинства населения, когда голодные годы следовали часто один за другим (3, с. 172). Характерно, что в видениях ирландских монахов господствует морская тематика: ад и рай расположены на островах. Есть и адские острова, и райские острова. В некоторых видениях наблюдается зависимость ада и рая от стран света: так, Север считался прибежищем ада, Восток был благословенным краем, там находилась Святая земля. Понятие масштаба в представлении людей Средневековья было весьма своеобразно: в их сознании еще не укоренилось представление о бесконечном пространстве (3, с. 174).
Проблема времени в видениях более сложна и интересна. Не во всех рассказах ясновидцев представления о земном времени переносятся в мир иной. Так, например, в одном из рассказов ирландского визионера Тейгу говорится, что он и его спутники провели в раю один день, оказалось, что они отсутствовали на земле целый год. Подобные примеры весьма многочисленны. Именно в рассказах о видениях вырисовывается различие между земным и сверхъестественым временем (3, с. 175-176). Качественное отличие последнего от первого заключалось в том, что внеземное время приобретало свойство вечности. Находясь в раю, визионеры - пилигримы не замечали времени, там мир не знал тления. Возвратясь на грешную землю, они заставали совсем другие поколения, разрушенные старые здания, новые порядки. Гуревич пишет о некоем соседстве земного и загробного времени в сознании одного человека.
«Визионеры бродят по загробному миру, оставаясь в земном времени, в текущем моменте» (3, с. 177). Пример: один священник из Клерво, впав в экстатическое состояние, увидел себя пред судом Божьим. Ангел, стоящий рядом с Христом, уже в первый раз протрубил о начале Страшного суда. При втором звуке мир погиб, но Богоматерь заступилась за священника, и он остался в раю навечно. Другие визионеры рассказывали, что, попав в ад, они по воле Бога были вновь возвращены на землю и отделались от вечных мук только ожогами. «Силой страхов и надежд тот мир из будущего перенесен в видениях в настоящее время. Точнее говоря, он в будущем, но это будущее как бы реально присутствует в настоящем, и как раз видения представляют собой уникальную возможность пережить это наличное будущее» (3, с. 177). Гуревич отмечает разницу теологического взгляда на природу времени от восприятия времени ясновидцами. Средневековые богословы учили, что изменяющееся мирское время отличается от вечности, обладающей сверхъестественным постоянством. Но в описаниях видений чувствуется определенная индивидуализация впечатлений рассказчика. «Судьба души индивида решается обособленно от судеб душ других людей» (3, с. 179). Человек здесь как бы вырван из общего потока истории, он один на один предстает перед Богом, а затем возвращается в грешный мир. Гуревич подчеркивает, что этот аспект видений означал определенное осознание человеком себя как некой обособленной единицей, осознание уникальности собственной судьбы. Это был этап становления личности, который прослеживается уже в эпоху раннего Средневековья.
Гуревич прослеживает противоречие между идеей Страшного суда в конце времен и идеей немедленного индивидуального воздаяния в евангелиях. «В Евангелии от Луки кары и награды обещаны непосредственно после смерти. Так, Христос говорит преступнику, распятому вместе с ним: «...истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мною в раю» (цит. по: 3, с. 180). В Евангелии от Матфея предрекается второе пришествие и Страшный суд. Здесь на первый план выдвигается мысль о коллективном судилище во время второго пришествия Христа, а в Евангелии от Луки речь идет об индивидуальной участи. Но в эпоху раннего христианства это противоречие почти не ощущалось. Ибо Евангелие от Матфея, Апокалипсис апостола Иоанна и послания апостола Павла пронизаны мыслями о
скором втором пришествии Христа. Другая ситуация возникла в период классического Средневековья, когда пришествие Христа откладывалось на непредсказуемое будущее. В это время церковь была озабочена тем, что на уровне обыденной религиозности в рассказах о видениях господствует мысль о возможности сосуществования времени и вечности в сознании одной души. В первой половине XIV в. папа Иоанн XXII счел необходимым обратиться к католической пастве с посланием, где говорилось, что ни праведники не обретут жизни вечной, ни осужденные не попадут в ад вплоть до воскресения из мертвых «в конце времен». Возможно, это было написано папой из-за популярности «Божественной комедии», считает Гуревич. Однако церковь в целом весьма сочувственно относилась к существованию такого жанра церковной литературы как видения. Тем более что Данте, будучи большим знатоком теологии, сумел предельно согласовать свое гениальное произведение с канонами католической церкви. Следует отметить, что представление о чистилище, которое обрело свои законченные зримые формы в XIII в., во многом ослабило противоречие между обыденным и каноническим представлением о природе времени. Очищение души от грехов - один из главных вопросов эсхатологии. «Но если в то время в богословских трактатах эти проблемы рассматривались в отвлеченно-умозрительном плане, в описаниях видений, предназначенных для широкой публики, склонной к чувственноконкретному восприятию, требовалось приведение наглядных примеров» (3, с. 183)
Во все времена в разных конфессиях видения были жанром религиозной литературы, легко воспринимаемым народным сознанием. Литература откровения выполняла и развлекательные функции, в ней бесспорно присутствовал момент фиктивной реализации скрытых и осознанных желаний средневекового человека (4, 8).
Список литературы
1. Грибанов А.Б. Заметки о жанре видений на Западе и Востоке // Восток-Запад: Исследования. Переводы. Публикации. - М., 1989. - Вып. 4. - С. 65-77.
2. Григорий Великий. Святого отца нашего, Григория Двоеслова, епископа римского собеседования о жизни италийских отцов и о бессмертии души. - М., 1996. - 309 с.
3. Гуревич А.Я. Избранные труды: Культура средневековой Европы. - СПб., 2006. -544 с.
4. Динцельбахер П. Видения // Словарь средневековой культуры. - М., 2003. -С. 65-73.
5. Ле Гофф Ж. Цивилизация средневекового Запада. - М., 1992. - 376 с.
6. Фильштинский И.М. Представление о «потустороннем мире» в арабской мифологии и литературе // Восток-Запад: Исследования. Переводы. Публикации. -М., 1989. - Вып. 4. - С. 56-64.
7. Ярхо Б.И. Из книги «Средневековые латинские видения» // Там же. - С. 21-55.
8. VauchezA. Saints, prophetes et visionnaires au Moyen Age. - P., 1999. - 275 p.
