CC BY
271
Т. С. Круглова. Жанр лирического посвящения в поэзии Марины Цветаевой
12. Богомолов Н. А. Указ. соч.
13. Гумилев Н. С. Полное собрание сочинений в десяти томах. Т. 8. М.: Воскресенье, 2007. С. 143.
14. Там же.
15. Там же.
16. Богомолов Н. А. Указ. соч.
17. Гумилев Н. С. Полное собрание сочинений в десяти томах. Т. 2. М: Воскресенье, 1998. С. 20.
18. Гумилев Н. С. Полное собрание сочинений в десяти томах. Т. 2. М.: Воскресенье, 1998. С. 22.
19. Богомолов Н. А. Указ. соч. С. 252.
20. Зобнин Ю. В. Странник духа // Н. С. Гумилев: pro et contra. Личность и творчество Н. С. Гумилева в оценке русских мыслителей и исследователей. СПб.: РХГИ, 1995. С. 9.
21. Гумилев Н. С. Полное собрание сочинений в десяти томах. Т. 3. М.: Воскресенье, 1999. С. 118.
УДК 821.161.1-19
Т. С. Круглова
ЖАНР ЛИРИЧЕСКОГО ПОСВЯЩЕНИЯ В ПОЭЗИИ МАРИНЫ ЦВЕТАЕВОЙ
В статье исследуются жанровые аспекты лирики Марины Цветаевой. Впервые выявляется жанровая типология лирических посвящений Цветаевой, адресатами которых становятся ее возлюбленные. При этом оказывается, что выбор коммуникативной стратегии для автора одновременно является выбором жанровой формы.
Genre aspects of Marina Tsvetaeva's poetry are considered in this article. The genre typology of Tsvetaeva's lyric dedications which were addressed to her beloved men is revealed for the first time. For the author of the dedications the choice of communicative strategy is at the same time the choice of genre form.
Ключевые слова: Марина Цветаева, лирическое посвящение, жанровая форма.
Keywords: Marina Tsvetaeva, lyric dedication, genre form.
В круге исследований, посвященных проблемам поэтики Марины Цветаевой, постановка вопроса о соотношении фактора адресации и фактора жанра представляется вполне правомерной. Однако сегодняшние представления об этом соотношении не только изобилуют неясностями, но даже не сформулированы надлежащим образом.
Лирическое творчество Цветаевой пронизано прямыми и косвенными обращениями, поэтому первым основанием для уяснения этого соотношения служит определение специфики обращений, обусловливающих форму общения. Так, об-
КРУГЛОВА Татьяна Сергеевна - кандидат филологических наук, доцент по кафедре романо-германской филологии Пензенского государственного университета
© Круглова Т. С., 2009
ращения могут быть прямыми - косвенными, открытыми - латентными, функциональными (прямо вторгающимися в сферу действительности) - формальными (служащими лишь поводом для медитации, рассуждения, лирического излияния и т. п.).
Другим основанием для установления взаимосвязи категорий адресация - жанр служит выявление статуса и аксиологической ценности адресата для автора. Так, адресат может быть массовой аудиторией, абстрактным понятием. В рамках интерсубъективного диалога можно выделить несколько подтипов подобного адресата: во-первых, адресат может быть определенным, «дифференцированным коллективом»; может быть более или менее дифференцированной публикой, народом, современниками, единомышленниками, противниками и врагами. Во-вторых, адресат может быть «совершенно неопределенным, неконкретизированным другим» [1]. В этой роли может выступать так называемый «надад-ресат», метафизически условный или абстрактный реципиент, который в «разные эпохи» может принимать разные метафизические облики (бог, наука, суд совести и т. п.) [2]. В-третьих, адресат может быть конкретным человеком. В последнем случае он может быть другом, врагом, конфидентом, возлюбленным, учителем, учеником, идеалом, оппонентом, исповедником и пр. Таким образом, именно тип адресата и соответствующая модальная установка автора, связанная с его «концепцией» общения, определяют жанровый облик большинства лирических стихотворений Цветаевой. В зависимости от этих двух факторов структурируется и образ лирического субъекта, и конкретные коммуникативные тактики, реализуемые в композиции и стилистике поэтического текста.
Итак, когда адресат персонифицирован, то говорящий, строя свое высказывание, старается его «активно определить». Отсюда следует, что образ адресата формирует весь строй произведения. Бахтин пишет: «Речь (чужая) остается вне высказывания или она входит в высказывание, входит в прямой или в разных видах непрямой формы (гибридизация). Во всех случаях это определяет высказывание: и его стиль, и его композицию» [3]. Получается, что Бахтин и композицию, и стиль высказывания, выбор художественных средств и риторических приемов ставит в зависимость от фактора адресации текста, то есть от того, «кому адресовано высказывание, как говорящий (или пишущий) представляет себе своих адресатов» [4]. Именно этот фактор предстает в качестве одной из важнейших авторских установок, влияющих на смысловую структуру, жанровое своеобразие произведения и на саму специфику протекания коммуникативного общения в пространстве художественного текста.
Литературоведение
Однако адресация не всегда может быть открытой: в ряде случаев автор - при наличии установки на собеседование с конкретным адресатом - прибегает к приему умолчания и скрывает лицо адресата. Чаще всего этот феномен наблюдается в любовных обращениях, когда автор не может обнародовать личность корреспондента в силу того, что разговор носит слишком личный характер. Для обозначения стихотворных произведений с тайной и косвенной адресацией предлагаем ввести в оборот термин «посвящение» [5] - поскольку в посвящениях поэт, как указывает Квятковский, «выражает свои чувства неназванному адресату, который один только и может понять намеки и недомолвки, имеющиеся в п<освящении>» [6]. Причем в классической и модернистской традиции жанр посвящения существует в двух статусах: во-первых, входит в состав другого, более масштабного произведения (например, посвящение А. Пушкина к «Полтаве»: «Тебе - но голос музы темной»; посвящение М. Лермонтова к поэме «Измаил-бей»: «Опять явилось вдохновенье»), во-вторых, является самостоятельным произведением (например, «Посвящение» 3. Гиппиус).
Итак, если послание обращено к эксплицированному адресату, то посвящение подразумевает обращение к имплицитному адресату. В силу тайного или латентного характера обращения коммуникативные интенции в посвящении обретают специфический характер: адресация становится более обобщенной (не теряя при этом своей индивидуальной направленности) и выступает как «раздражающий» фактор, благодаря которому тема стихотворения развертывается диалогически, а иногда и по принципу контрапункта.
Любовные стихотворения Цветаевой в своем большинстве относятся к жанру посвящений. Они, как правило, имеют реального адресата, но он чаще всего скрыт от читателей. Предполагаемые адресаты в подобных случаях с той или иной степенью вероятности могут выявляться из биографического, мемуарного, эпистолярного контекста. Таким образом, здесь можно говорить о потаенных стратегиях лирической коммуникации. При этом любовные стихотворения, посвященные П. Эфрону, Ю. Завадскому, Э. Миндли-ну, Е. Ланну, А. Бахраху, А. Вишняку, Б. Пастернаку, К. Родзевичу, А. Штейгеру и др., имеют некую общую типологию и метасемантику, что позволяет рассмотреть их как некую жанро-во-коммуникативную целостность.
При написании любовных посвящений вдохновляющий импульс исходил от конкретного человека, но очевидно, что автор вкладывал в стихотворение архетипический смысл, воплощал некую типологию отношений, превосходящую по значимости персональные отношения с кем-то
одним. Поэтому, с одной стороны, все мужские образы цветаевской поэзии имеют реальные прототипы. Но с другой стороны, любовное увлечение для Цветаевой служило катализатором процесса «материализации» того или иного архетипа отношений, а индивидуальность адресата становилась конвенциальной ролью, которую в случае надобности мог сыграть и другой «актер». Свидетельство тому - частые случаи «перепосвящения» стихотворений. Вследствие этого в ее зрелой лирике (в ранней еще много конкретики) мы не найдем персонально-биографических особенностей бытия адресата, хронотопических подробностей встреч корреспондентов и т. п., что было характерно для классической традиции романтического послания (включая его модернистскую трансформацию в творческой практике символистов и акмеистов). А феномен перепосвящения можно объяснить, исходя из общих мировоззренческих установок Цветаевой, одна из главных - ориентация на идеального адресата, который, по сути дела, выражает некий сконструированный мифологический образ, связанный с целым рядом повторяющихся (инвариантных) мотивов. Если этот идеальный образ не совпадает с реальным биографическим адресатом, то возникает «коммуникативный разлад», в результате которого происходит своеобразный перенос адресации. С коммуникативно-семиотической точки зрения текст оказывается своеобразной семантической матрицей, предполагающей несколько адресаций.
Такое построение адресованного текста связано с тем, что адресат любовного посвящения мыслится как некий «рамочный» образ (архетип), который по принципу лингвистического инварианта может реализоваться в ряде вариантов (то есть в ряде реальных адресатов). Фактически адресация в любовных стихотворениях становится функцией со множеством переменных. Отсюда разыгрывание любовных переживаний в разных регистрах: театрально-игровом, романтически-возвышенном, мелодраматическом, трагическом, ироническом. Поэтому диалогические отношения, связывающие Цветаеву с адресатами-возлюбленными, отнюдь не сводимы к стереотипам счастливой/несчастливой любви, чаще это установление (сотворение) новых - жизнетворческих или мифотворческих - коммуникативных связей. Поэтому между реальным адресатом и его культурной ролью в посвящении всегда есть некая дистанция, которая позволяет лирическому субъекту говорить с достаточной долей отстраненности и обобщенности. При этом героя, адресата с его индивидуальными, характерологическими признаками фактически нет, он растворяется в чувствах лирической героини (ср.: циклы «Провода», «Стихи сироте»).
A. M. Закирзянов. Трансформация образов-символов в современной культурной ситуации.
Несовпадение реального адресата с идеальным приводит к постоянному мотиву, который сопровождает многие любовные посвящения Цветаевой: мотиву противостояния и разъединенности адресанта с адресатом («Я тебя отвоюю у всех земель, у всех небес...»). Архетипическая ситуация разъединенности в разных посвящениях может воплощаться в мотивных рядах и образах, связанных с роковыми обстоятельствами - смертью, несовместимостью времени и места, моральными запретами.
Другая коммуникативная тактика, диктуемая мировоззренческими противоречиями, связана с воспеванием адресата. Она также держится на экзистенциальной отстраненности и стремлении лирической героини «создать» адресата по законам мифа. Поэтому основная функция такого «воспевания» не коммуникативная, а номинативная (см., например, цикл «Комедьянт»). Автору важно через словесный образ явить не индивидуальность адресата, а его «прельстительную» суть, то, что в адресате ее поразило, очаровало. Таким образом, портретная пластика являет не столько бытие другого, сколько «портрет» души лирической героини, а точнее - «портрет» ее любви. Причем адресаты-возлюбленные для нее -изначально «не свои», «чужие». Но именно их чужеродность (ускользаемость, таинственность, «разнополярность») становится главным «магнитом» для героини, именно в их внеположенности ее душе заключается их притягательность (ср.: «Вы столь забывчивы, сколь незабвенны.»).
Если в ранней лирике диалогические интенции выражались в мотивах борьбы и противостояния, то в поздней лирике адресованные любовные стихотворения связаны с желанием «раствориться» в адресате, который для Цветаевой был, если использовать семиотическую терминологию, своеобразным «каналом связи» с миром. Этот мучительный поиск самой себя сквозь призму Другого находит свое дискурсивное выражение прежде всего в письмах, складывающихся в эпистолярные романы, и в их лирических аналогах - стихотворных посвящениях. Лишь коммуникативный контакт с повернутой к ней (обращенной к ней) чужой душой дает Цветаевой уверенность в бытии собственного «Я». Для нее путь к другому человеку - это путь к себе.
Таким образом, жанр посвящения создает наиболее благоприятные условия для трансформации феномена коммуникации в автокоммуникацию, в ходе которой возникает и разрешается конфликтный диалог двух душевных ипостасей лирической героини Цветаевой.
Примечания
1. Бахтин М. М. Собрание сочинений: в 7 т. Т. 5. М.: Русские словари, 1997. С. 290.
2. Там же. С. 323.
3. Там же. С. 230.
4. Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. М.: Худож. лит., 1986. С. 291.
5. Разумеется, терминологическое обозначение посвящения как жанра следует отличать от омонимичного понятия, обозначающего элемент заголовочного комплекса, входящего в «раму произведения». Однако посвящение как жанр нередко имеет в заголовочном комплексе указание на адресата посвящения.
6. Квятковский А. П. Поэтический словарь. М.: Сов. энцикл., 1966. С. 335.
УДК 821.512.145
А. М. Закирзянов
ТРАНСФОРМАЦИЯ ОБРАЗОВ-СИМВОЛОВ В СОВРЕМЕННОЙ КУЛЬТУРНОЙ СИТУАЦИИ (НА ПРИМЕРЕ ТАТАРСКОЙ ДРАМАТУРГИИ)
В статье рассматриваются изменения в эмоционально-ценностном содержании образов-символов в современной татарской драматургии. На основе анализа произведений ведущих драматургов выявляются внутреннее обновление и расширение границ отдельных образов-символов в новой общественно-культурной ситуации. Раскрыты новые черты в использовании авторами образов-символов, обогащающие восприятие читателем художественного мира произведения.
The article dwells upon changes in emotionally valuable content of images-symbols in modern Tatar Drama. Analysing the works of the leading dramatists the author reveals inner renovation and expansion of some images-symbols in a new socio-cultural situation. It becomes obvious that many authors add new features to images-symbols which enrich the reader's perception of the artistic world of a work.
Ключевые слова: образ-символ, классификация, эпоха, трансформация, национальные традиции, модели мира, философское осмысление.
Keywords: image-symbol, classification, epoch, transformation, national traditions, models of the world, philosophical understanding.
В современной татарской литературе, в том числе и в драматургии, ведутся интересные поиски познания окружающей действительности. Помимо продолжения исконных традиций наблюдается обращение к условно-метафорическим явлениям как к средству сотворения вымышленного мира литературы, возрождение и обновление реализма и романтизма, их взаимное переплетение и синтез (направления неореализма и неоромантизма), широкое использование мо-
ЗАКИРЗЯНОВ Альфат Магсумзянович - кандидат педагогических наук, доцент по кафедре теории и истории татарской литературы Казанского государственного университета © Закирзянов А. М., 2009
