CC BY
149
ОБЗОРЫ И РЕЦЕНЗИИ
И. С. Вдовына
Жан Лакруа об истоках персонализма (по страницам книги: Ж.Лакруа. «Персонализм: Истоки. Основания.
Актуальность». Париж, 1981)
Жан Лакруа (1900-1986) является одним из ведущих представителей французского персонализма. Вместе с Э.Мунье он стоял у истоков этого философского течения, а после смерти основоположника личностной философии взял на себя задачу дальнейшего обоснования и развития ее главных тем. В своей теоретической деятельности, как отмечает сам Лакруа, он вдохновлялся идеями Мунье: «Пзиция Мунье служит основанием всей моей деятельности»1.
Понятие персонализма Мунье и его сторонники изначально сопрягали с понятиями личности и цивилизации, при этом одной из фундаментальных проблем этого философского учения стала «драма цивилизации», выступившей против человека, а также «драма человека», утратившего меру человеческого и смысл собственного существования. В 30-х годах прошедшего века сторонники персонализма призывали людей задуматься о качественном содержании их цивилизации, предлагая свое учение как целостное осмысление проблем человека и его бытия, человеческого мира и цивилизации. Слово «персоналистский», пишет Поль Рикёр, «в первую очередь соотносится с цивилизацией, с задачей цивилизации... персонализм — это прежде всего педагогика общественной жизни, связанная с пробуждением личности»2.
Пробуждение человека — вот что было главным для Мунье, размышлявшего о воспитательной миссии философии. Мунье намеревался разработать в рамках персонализма концепцию человека, которая стала бы программной для воспитательного процесса в рамках всей цивилизации. В этой связи Лакруа относит создателя «личностной философии» к числу таких мыслителей, как Платон, Рабле, Мон-тень, Ницше, Маркс, Ленин, Башляр, которые для него были про-
возвестниками нового человека, а в самой личностной философии он видит интеллектуальное усилие, «ведущее к воплощению персоналист-ского вдохновения во всех областях жизни — философской, религиозной, нравственной, политической, экономической, социальной»3.
Всецивилизационное значение персонализма его сторонники видят также в том, что оно одновременно обращено ко всем людям цивилизации — верующим и неверующим, претендует на создание нового мировоззрения, общего для религиозных людей и атеистов. Католик Мунье не сделал основанный им в 1932 г. журнал «Esprit» собственно католическим, он не хотел отделять его от неверующих и от верующих иных конфессий; он отстаивал плюрализм мнений, предполагая, что верующим и неверующим есть чему поучиться друг у друга. Основатель персонализма надеялся на то, что «Esprit» будет содействовать созданию нового поколения людей, готовых занять ответственную позицию в мире, способных на личностный выбор и на общественно значимую деятельность независимо от их конфессиональной принадлежности. Лакруа согласен с этой мыслью Мунье: « Персонал истская устремленность ке является с необходимостью христианской; она может быть и у атеиста, и у верующего; она имеет значение для любого человека, который хочет содействовать благу всего человечества»4. Общецивилизационный характер личностной философии ее сторонники видят и в том, что, по их убеждению, персонализм является самым подлинным и самым глубоким истоком человеческой истории и что только лютость, «постоянно преобразуя себя, тем самым преобразует социально-политическую и экономическую жизнь, этику и эстетику»5; понятие личности сопутствует человеку на всем его историческом пути, получая свое воплощение в философских учениях: персонал истская ориентация в человеческой истории имеет свое вполне определенное значение и собственную истину.
Следует отметить, что в самой персоналистской литературе истоки личностной философии не проанализированы сколько-нибудь полно и систематически. По свидетельству Лакруа, Мунье незадолго до своей смерти задался целью составить своего рода антологию, куда во i ил и бы фрагменты трудов великих мыслителей, посвященные разработке проблем личности и личностного существования, однако ироекI гак и не был осуществлен. Стремясь восполнить этот пробел, Лакруа в 1972 году публикует книгу под названием «Персонализм: Истоки. Основания. Актуальность», где кратко анализирует философские позиции наиболее значимых предшественников персонализме!.
Говоря о том, что персонализм при своем зарождении испытал двойственное влияние — греческое (философское) и христианское (религиозное), Лакруа сосредоточивает внимание именно на его философских истоках. При исследовании начал личностной философии он обращается к древности, стремясь показать, что именно персонализм является «самым подлинным» и «самым глубоким» истоком человеческой цивилизации. Вслед за Мунье, в Сократе он видит идеал личности, живое воплощение принципа «субъективной интериорно-сти». Диалоги Сократа Лакруа расценивает как напряженную работу самопознания, в результате которой человек признает и познает себя, исходя из более высокого знания, нежели его собственное. Это более высокое знание, являющееся глубинной предосновой и сущностью разума, сознания, интеллекта, божественно по своей природе. Сократ осуществлял себя как субъект непосредственно личностного откровения божества, обнаруживаемого в качестве внутреннего голоса, всегда бодрствующего и бдительного, готового указать на то, как должно вести себя. Позиция Сократа связана с разлитой в вечности трансценденцией; цель диалогов Сократа заключалась в том, чтобы сделать из тех, с кем он вступал в общение, личностей, поскольку греческий мудрец, предполагая присутствие в каждом человеке божественно-законодательного, побуждал его к саморазвитию. Иными словами, Сократ, обнаружив в сердце и разуме каждого человека то, что ведет его к развитию, высказал идею об имманентности трансцендентного и о трансцендентном как центре внутреннего мира индивида. Для Лакруа именно персонализм Сократа стал источником человеческой истории, предписав ей идеал «человеческого поведения как восхождения», сформулировав понятие о «личностном порыве, ведущем человека за его собственные пределы».
Рядом с Сократом в историко-философской концепции Лакруа стоит Платон, который, как считает французский философ, в своих первых работах подвел итоги сократовскому гуманизму, а в поздних углубил и развил его: Платон лучше всех познал и усвоил сущность и высшую ценность человеческой личности, которая в конечном счете занята выработкой собственного «я». Платон считает, что маевтика Сократа имеет целью подвести разум собеседника к формулированию того, о чем он мыслит все более и более определенно, к различению ложного и истинного в гом, что этот разум хотел бы привнести в мир; у Сократа маевтика становится аскезой, направленной на постоянное совершенствование деятельности разума, на его осуществление и очищение, чтобы все полнее выражать реальность. У Платона аскеза ума, сверх того, имеет целью совсршенс! вование души во
всей ее полноте; аскеза и восхождение неразрывно связаны друг с другом. Целью восхождения является Бог, которого человек не может достичь, однако он в состоянии достичь божественных творений, каковыми являются Благо, Красота, Истина; достичь же Блага, Красоты, Истины значит овладеть мудростью, то есть полнотой личности.
В итоге главной идеей и Сократа, и Платона была мысль о порыве, влекущем человека за собственные пределы — «все выше и все дальше».
Говоря о наиболее близких современности предшественниках персонализма, Лакруа выделяет три группы мыслителей: «неверующих» Руссо, Канта и Маркса; французских христианских персоналистов Лабертоньера, Недонселя, Мунье и немецкого философа антропологической ориентации Ландсберга, сотрудничавшего в «Esprit» (Лакруа специально включает сюда основоположника французского персонализма Э. Мунье — чтобы отдать дань его памяти и подчеркнуть его роль как наиболее глубокого и влиятельного философа-персоналиста); персоналистов за пределами Франции: русских анархистов (Бакунин и др.); итальянских мыслителей А.Розмини и Ж.Ксиро.
Руссо, не являясь персоналистом, тем не менее во главу угла ставит ценности личности — как в индивидуальном, так и в социальном плане. Главная проблема для Руссо — это отношение между природой и историей. Характерной чертой человека, отличающей его от других творений, является то, что он не создан окончательно, что ему еще предстоит создавать себя, руководствуясь чувством любви к себе, которое побуждает человека к постоянному самосовершенствованию; способность человека к самосовершенствованию говорит о том, что он — бытие, пребывающее в развитии, то есть бытие историческое. В этом движении человек следует добру и противостоит злу; дуализм добра и зла не является природным, он благоприобретенный.
Рождение зла в человеческой истории связано с учреждением и развитием определенного типа собственности, на основе которого было создано общество. Этот тип собственности не имеет своего основания в труде, он был, по выражению Руссо, «досадной случайностью» и привел к рождению собственника, которому неведома добродетель великодушия, кто скупо измеряет бытие обладанием, у кого жажда обладания, присвоения, удержания при себе является корнем самого зла; тот же, кто хочет обладать как можно большим числом вещей и предметов, с необходимостью приходит к желанию обладать и людьми. «... природа создала человека добрым и счастливым, а общество развращает его и делает несчастным». Говоря так, Руссо отличает природу от естественного состояния: последнее есть не что иное как гипотеза, что-то только потенциальное, «звучащий в нас глас
Божий». Искоренять зло значит улучшать историю, не лишая ее природных свойств, а делая реализацией человеческой природы, и тем самым развивать личность. Труды Руссо «Общественный договор» и «Эмиль» показывают, как осуществить ту историческую революцию, которая вернет всем людям их подлинную природу. Такое преобразование требует общества, основанного на согласии людей, то есть на общественном договоре. Руссо оказал серьезное влияние на Канта и благодаря ему Кант стал тем, кого с полным основанием называют философом-персоналистом.
Главная идея Канта, которая может привлечь внимание философа-персоналиста, — это мысль об общности всех людей. Согласно Канту, человек от природы слаб, и именно общество делает его личностью. Цель эволюции — построение республиканского государства, то есть государства, где господствуют правовые отношения. Главное для любого правителя — это предоставление каждому возможности посвящать себя собственному счастью и таким образом вступать в общение с любым другим человеком. Такое мирное, лишенное насилия, сосуществование приведет к подлинному сосуществованию, которое завершится созданием федерации свободных государств и вечным миром, идеальной целью человечества. Самые различные государства смогут войти в эту федерацию лишь при условии, что они будут стремиться к общей цели — свободе и справедливости. Таким образом, последовательное движение в сторону Всеобщей республики становится одновременно вероятным и в плане фактического положения дел, и в плане морального требования.
Хотя, по убеждению Лакруа, абсурдно говорить о персонализме Маркса, тем не менее в учении создателя «научного коммунизма» он обнаруживает «персоналистскую основу». Эта основа закладывалась в произведениях молодого Маркса, она присутствует и в «Немецкой идеологии», и в «Манифесте коммунистической партии». В самом учении о коммунизме речь, по существу, идет о реализации отдельного человека и всех людей в качестве личностей. Преодоление отчуждения в коммунистическом обществе приведет к свободному тру-лу: подлинный труд будет не столько источником богатства, сколько специфически человеческой деятельностью — проявлением личности человека и наслаждением жизнью; человек сможет наконец выразить свою сущность, его свобода станет свободным творчеством. Чрезвычайно важными с точки зрения личностной философии Лакруа считает мысль Маркса о необходимости реализации «прозрачных отношений между людьми», о которых мечтал Руссо; о взаимной любви как чувстве, стимулирующем и двигающем людей вперед; о чело-
веческой среде обитания как «очеловеченной географии»; об обитании как фундаментальной черте человеческого бытия; о светлом жилище, о котором говорил Эсхил, считая его одним из великих даров, посредством которых дикарь превратился в человека; о счастье, заключающемся втом, чтобы обитать среди людей и всем людям вместе жить в мире.
Что касается Лабертоньера, то, как считает Лакруа, все его труды отмечены печатью персонализма, а одно из его произведений так и называется: «Очерк персоналистской философии». Лабертоньер — христианский философ, пытавшийся вывести метафизику из Евангелия. Подобная метафизика могла быть только персонализмом в его самой глубокой и ясной форме, то есть метафизикой милосердия, говорящей об идентичности любви человека к себе, к ближнему и к Богу. Любовь к ближнему является единственной философской проблемой, и только милосердие способно разрешить ее, поскольку для человека оно означает «выход за собственные пределы». Христианский персонализм Лабертоньера объясняет мир исходя из человека. Его величайшая заслуга состоит в том, что он проповедовал нравственную педагогику, обращенную как к собственному «я», так и к другим, и являющуюся наичистейшим источником развития личностей и их единения, которое должно всегда совершенствоваться.
Недонсель, считает Лакруа, является «великим философом личности». В центре его внимания — вопрос о взаимной зависимости людей, «согласие сознаний», «взаимопроникновение сознаний». В анализе этих проблем именно любовь дает возможность продвигаться как можно дальше: любовь являет себя как желание человека совместно с другим идти вперед, помогать другому в овладении собой и в обретении универсальной перспективы, и в этом плане любовь свидетельствует о том, что личность всегда незавершена, ей надлежит постоянно создавать себя, преодолевать себя. Порыв к преодолению свидетельствует о существовании некоего идеального «я», которое может быть обосновано только творческим присутствием Бога. При этом, чтобы подниматься к Богу, надо исходить из личностей; если признается, что христианство обогатило идею личности, позволив личности все время преодолевать себя, то это значит, что оно обоготворило личность. Посредниками в «продвижении» людей выступает право и искусство. В человеке непременно есть зона безличностного, которому право и искусство позволяют персонифицироваться. Однако право может также и деперсонализировать личность, если преувеличивать его роль, сводить нравственность к правовым регламентациям и ограничиваться исключительно
справедливостью (последнее сводило бы на нет милосердие и любовь). В деле персонализации человека, его становления личностью Недон-сель более всего полагается на искусство, которое привносит в жизнь человека вдохновение. Вдохновение носит эсхатологический характер, оно есть «сокрытый Бог». Поэзия на протяжении всей своей истории была сродни таинству. Поэзия непременно сопровождается чувством общности людей: ничто так не сближает, как созерцание природной красоты или произведения искусства.
Ландсберг— «недюжинный мыслитель», последователь и друг Макса Шелера, один из самых значительных мыслителей, разрабатывавших концепцию персонализма. Ландсберг, стоявший на позициях персонализма, был в то же время наиболее «жизненным» философом. По его мнению, человеческое «я» находится под воздействием двух сил, биологических и духовных, и каждая из этих сил превосходит его: биологическая сила толкает человека к «мрачному исступлению», духовная влечет в направлении «высшего исступления». Человек в состоянии делать выбор, но сначала он должен познать эти две силы притяжения, испытать их воздействие. Личность рождается не для того, чтобы на правах внешнего элемента присоединиться к тому, что можно считать безличностным в человеке: личность незамедлительно пронизывает безличностное. Личность должна пониматься как процесс персонализации; личность — это «самое глубинное в нашем бытии, его исток». Личность не изолирована, ее своеобразие обнаруживает, что все личности значимы друг для друга. Всякое сообщество образовано личностями, которые в силу самого их своеобразия являются незаменимыми. Подлинный персонализм должен быть солидарностью людей. Включенность личности в царство личностей достигает своего истинного значения только благодаря отношению между человеком и божественной личностью, и становление человека самим собой, его персонализация и самореализация также означают установление подлинного отношения между личностью и Богом. Бог же есть бесконечное и совершенное сущее, которого конечное и несовершенное сущее постичь не в состоянии. Исторический характер человеческой жизни требует вовлечения человека как условия гуманизации мира; вовлечение есть существенный момент становления личности и ее подлинное самовыражение.
В основе всех построений Мунье лежит понятие личности, трактуемой не как средство, но как цель. Для Мунье личность не есть нечто данное; личность — это завоевание и восхождение человека, усилие, направленное на самопреодоление, постоянный поиск себя, рождение нового, жажда бесконечного. Личностное существование всегда
протекает на пересечении двух противоборствующих тенденций — экстериоризации и интериоризации, вовлечения и выхода из вовлечения; личность — «это внутреннее, нуждающееся во внешнем»; личности необходимо сохранять свободу внутри вовлечения и оставаться открытой для постоянных изменений; высвобождаться из вовлечения нужно лишь для того, чтобы непременно снова вовлекаться; и здесь необходима соотнесенность с трансценденцией. Вместе с тем л юбое существование есть со-существование: личность открыта миру, другим и Богу и в этом плане она может быть охарактеризована словом «диалог».
Революция, о которой говорил Мунье, должна пониматься в двух смыслах. Прежде всего речь идет о личностной революции, которая должна вершиться человеком без конца, до самой смерти. Личность всегда незавершена, ей постоянно надо себя создавать. Но существует и иного рода революция, которая не должна длиться без конца, — она носит социально-политический характер. Существуют моменты, когда обстоятельства становятся трагическими, а общество разрушительным по отношению к личностям. Тогда нужно изменить общество, чтобы обеспечитьличностям возможность для развития. Сегодня (имеются в виду 70-е годы XX века — И.В.), как и в 30-е годы, необходима революция второго типа, потому что мир покрылся плесенью. Имя этой плесени — капитализм, и его справедливо называют обществом потребления. Опаснейшим пороком нашего общества является то, что существование сведено к материальной жизни.
Сегодня как никогда важны те устремления, которые Мунье называл «потребностью в творчестве». Особенно молодежь хотела бы жить в обществе созидания, где каждый человек мог бы стать «своего рода художником». Из сказанного следуют три главные политические идеи: об общностных институтах, об экономике на службе человека, о персоналистском общественном устройстве. Институты, называемые общностиыми, прежде всего предполагают плюралистическое общество. Хотя плюрализм не есть сам диалог, но он делает диалог возможным. Плюрализм ведет к повышению роли местных властей, обеспечивает средства для защиты граждан от государства, habeas corpus, ограничение власти полиции. Необходим федерализм, которого требовал Прудон. Мунье, надеясь ослабить роль государства, говорил о правах личности — духовной личности и личности-труженицы, о политическом порядке, повышающем значение различных групп людей, образующих нацию. Здесь обнаруживается — пусть и относительная — связь между персонализмом и анархизмом, стремящимся разрушить государство и, что главное, содействовать углубле-
нию непосредственных связей граждан. Однако ошибкой анархизма был его идеализм. Доведенный до предела, такой персонализм не содержит в себе ни грана безличного, он содействует упрочению свободных межличностных отношений, отвергая любые приказания, любое внешнее принуждение. Семья сводится к свободной любви, социальное остается, и ему надлежит свободно все объединять, политическое полностью отменяется. Для Мунье, напротив, в целях общего блага нужна определенная политическая власть — чтобы в случае необходимости ограничивать власть Государства. У мыслителей-анархистов свой идеал, они мечтают о совершенном обществе, основанном исключительно на непосредственных и свободных отношениях между личностями, они не очень-то считаются с реальностью: они отвергают все, что являет собой «вертикаль», и поддерживают одну лишь «горизонталь». Мунье четко различал авторитет (autorité), власть (pouvoir) и господство (puissance). Авторитет транс-цендентен по отношению к власти, но никогда полностью не отделяется от нее. Если власть отвергает любой авторитет, она вырождается в господство: право просто уступает место отношениям силы. Вполне нормально, если авторитет приобретают личности, которые, в силу своих качеств, осуществляют подлинное восхождение. Слово «авторитет» происходит от латинского «augëre», означающего «увеличивать»: оно говорит не о господстве, а о подлинной силе. Политическая власть должна исходить от личностей, содействуя их восхождению наблаго всех. Однако властвование, доминирование надлюдьми, как бы необходимо оно ни было, всегда опасно. Оно вырождается в господство и превращает последнее в наслаждение. Здесь необходим строгий контроль.
Далее, персонализм должен построить социализм с человеческим лицом, который поставит всю экономику на службу этике. Капиталистическая экономика деструктивна по отношению к личности. Она управляет политикой, в то время как политика должна управлять ею. Основной порок капитализма коренится в его трактовке труда, так что марксистская критика капитализма справедлива. Необходимо создать строй с частичной коллективной собственностью. Эта точка зрения особенно развита в книге Мунье «От капиталистической собственности к собствен ноет,и человеческой» («De la propriété capitaliste à la propriété humaine). Один из главных пороков капитализма состоит в подчинении духовной жизни потреблению, потребления — производству, а производства — прибыли. Естественная и единственно приемлемая иерархия прямо противоположна этому. Разумеется, собственность может существовать, по собственностью
должно называться лишь то, что наличествует как таковое, что не произведено трудом и не имеет своего владельца. В основе движения мысли Мунье лежит борьба против двух врагов: богатства и нищеты (об этом уже говорил Прудон, проводя различие между двумя видами нищеты) — и реформы должны привести к уничтожению их обоих. Главное заключается в том, что труд уже является не товаром, а творчеством: творчество есть уникальный, собственно личностный и продуктивный фактор экономической деятельности. Школьное и семейное образование, а также персоналистски трактуемая политика должны быть увязаны друг с другом. Ничто не имеет такого прямого отношения к учению о личности, как понимание труда. При персонал истском строе «всюду царят ответственность, творчество, сотрудничество». Создание политического строя, основанною на федерализме, полнее всего учитывает интересы различных групп нации.
И, наконец, немыслима идея персоналистских обществ, фактически отделенных друг от друга или воюющих друг с другом. Постижение подлинной природы человеческой личности с необходимостью подводит к персоналистскому интернационализму, иными словами, к созданию сообщества, отвечающего требованиям всеобщего блага. Любая деятельность в международной сфере должна иметь своей целью общее благо этого универсального сообщества. Такая позиция со всей очевидностью нацелена на окончательное установление Мира между людьми. Уже Кант в своей работе «К вечному миру» с иерсоналистских позиций предлагал заключить в каждом государстве нечто вроде «социального договора» на уровне народов, которые общались бы со всеми другими, учредить право наслаждаться свободным мирным существованием вместо того, чтобы подчиняться беззаконию, варварству, постоянно испытывать угрозу войны.
Из вышесказанного следует, что существенным измерением человека является измерение политическое и именно оно направляет человека к реализации способности жить в обществе с себе подобными. Человеку по природе свойственно быть историческим существом. Люди хотят писать историю, а политика как раз и есть такого рода творчество. Обладающее длительностью человеческое развитие предполагает и историческое развитие, направленное на изменение истории. Такой проект долгое время создавали отдельные нации. Поэтому каждая нация старалась конкурировать с другими, чтобы обойти их и лаже колонизировать. Война многие годы была и все еще остается главным двигателем истории — до такой степени, что порой политику определяют как чувство врага.
Война считалась лучшим средством для писания истории. Маркс верил в исторический прогресс человечества, он признавал, что путь прогресса пролегал через множество ошибок и злодеяний, что буржуазия пришла к власти и за два столетия сделала для исторического развития больше, чем все человечество с момента своего зарождения; однако, находясь у власти, буржуазия превратилась в господствующую силу и ее стала заботить одна лишь собственность, стремление владеть всеми и вся, и пролетариату надо лишить ее власти, чтобы построить коммунистическое общество, которое сплотит все человечество и приведет ко всеобщему равенству
Персоналисты, даже не разделяя идей коммунизма (и здесь они не одиноки), вслед за Мунье считают, что сегодня (по крайней мере со времен Канта и его учения) политика должна стремиться к окончательному построению человеческого общества и она может сделать это только в условиях мира. Если та или иная нация действительно хочет предоставить каждому гражданину возможность стать полностью общественным существом, созидающим историю, то очевидно, что надо построить более гуманное общество, углубить само представление о социальном, связав национальные проекты со всемирным проектом; для превращения планов в действенный фактор существует единственное средство: всеобщая человечность должна стать целью каждой отдельной личности. Настало время строить политику без образа врага. Роль политики в персоналистском обществе будет состоять исключительно в том, чтобы, подчинив насилие разуму, обратить насилие против самого насилия.
Чтобы глубокое и постоянное взаимодействие людских волений было эффективным, нужен авторитет. Во-первых, авторитет принадлежит обществу в целом, тому целостному сообществу, которое Реву-вье называл общей волей, а схоластики — tota multitudo, показывая тем самым, что первейшим источником авторитета должен быть весь народ. Omnis potestas a Deo per populum — таковой была томистская формулировка, выводившая авторитет из всего народа, мужчин, женщин, детей, из общего блага. Таким образом, авторитет воплощается в людях, избранных всем народом и обязанных служить ему.
Мунье, будучи оптимистом, в конечном счете выводит авторитет из основ персонализма. Однако он знаег, что этот оптимизм столкнется с трудностями, и не забывает о них. Человек довольно скоро погружается в эгоизм, его любовь превращается в себялюбие, персонализм так или иначе вырождается в индивидуализм. Но это не заставило Мунье свернуть со своего пути. Он только углубил понимание проблемы и вполне определенно высказался по этому поводу: идти к
успеху следует, руководствуясь мыслью о «трагическом оптимизме», который всегда стремится к цели, даже тогда, когда сталкивается с постоянно возрождающимися трудностями; подлинная личность — это по существу диалог духовного и политического, а сегодня — это личностная и социально-политическая революция.
Продолжая говорить о связи между персонализмом и анархизмом, Лакруа указывает, что в некоторых идеях философов-анархистов можно обнаружить подлинный персонализм. Может быть, иногда анархисты заходят слишком далеко, свобода людей порой приобретает у них чрезмерное значение, та или иная их позиция заслуживает критики. И тем не менее их первейшее утверждение основывается на подлинном осмыслении человека, и с анархизмом в целом стоило бы согласиться, если не доводить его идеи до крайности. В основе любого анархизма лежит разграничение политического и социального. В современном западном обществе политика — это государство, и оно изобличается анархистами как радикальное зло. При этом необходимо разрушить не только авторитет государства, но и любой (в том числе и политический) авторитет вообще. Отвергая сам феномен политического, анархисты главную роль отводят социальному: именно социальному надлежит осуществить объединение людей, их взаимопонимание, союз и согласие. Цель человеческого общества заключается в том, чтобы способствовать наиболее полному развитию тех, кто объединен в ассоциацию. Наилучшим средством для этого является ненасильственное преобразование труда. Подлинно человеческий труд не должен быть деятельностью ни homo faber, ни homo sapiens, а homo ludens — проявлением творческих сил каждого индивида. Способность к творчеству является подлинной свободой. Анархисты лучше других показали, что искусство не только свободно и привержено творчеству, но что оно способно реализовать подлинное единение людей. Анархизм стремится разорвать порочный круг насилия, противопоставляя революции, которая не в состоянии избежать террора, бунт, опирающийся на силу морали, свободу и человеческое братство. Благо для человека — это подлинное общество, свободное и автономное; позитивная анархия — это самоуправление и федерализм.
В последнем разделе главы, где речь идет об истоках личностной философии, Лакруа останавливается на двух фигурах: Антонио Роз-мини (1797-1855) и Жак Ксиро (1895-1946); первый является представителем итальянского персонализма, второй — испанского.
А.Розмини принадлежит к числу мыслителей-персоналистов, стремившихся развивать личностную философию, «основываясь на слове Божием и теологии». Розмини, выступая против учений, осно-
вываюших познание истины на природе человеческих способностей (картезианство, кантианство и др.), и традиционалистских доктрин, опирающихся на здравый смысл, признавал примат бытия над познанием. Бытие является нормой человеческого познания и вместе с тем — правилом поведения индивида; моральность человека заключается в любви к бытию. Чтобы действовать нравственно, он должен соотносить себя с порядком, ведущим к Богу. То, что создает и наиболее глубоко выражает человека, — это диалектика двух полюсов морального акта: закона и воли. Воля должна реализовать устремленность человека к бытию. Бытие обобщает себя в человеке; при помощи самосознания личность открывает, проявляет и реализует структуру бытия как такового. На основе персонал истской онтологии Роз-мини разработал этику и герменевтику политическою.
Ж.Ксиро является одним из самых видных мыслителей каталонской школы Испании. Он разрабатывал аксиологический персонализм, связывая вместе личность и ценности. Именно личность воспринимает («ищет») ценности, понимает их, описывает и реализует. Она постоянно преодолевает себя, проникая в целостную реальность мира, который нас окружает и в котором мы находимся, она включает этот мир в наш опыт, наполняя его неисчерпаемыми сокровищами. Подлинными являются только те ценности, которые облагораживают нашу жизнь и устремляют ее к идеалу. В целом это означает еще раз повторить и развить формулировку Мальбранша: мы наделены способностью к движению, позволяющему все время идти дальше. Это означает также присутствие вечности во времени. Свобода личности — это ее самосозидание совместно с другими, для других, с помощью других. Так выявляется истинная природа философии в понимании Ксиро. Философия, пребывающая поту сторону объективного знания, свободная от субъективизма, находится на службе подлинной субъективности. Ее роль состоит в том, чтобы искать смысл жизни в целом. Этот смысл — смысл любви: философия завершается в метафизике любви, являющейся познанием аксиологии. Любовь является основой нашего призвания как свободных и ответственных людей, призванных к самопреодолению. Христианство ввело понятие интериорности: наряду со строгой объективностью вещей оно выявило существование духа, внутреннего мира, биение интериорности с присущей ей способностью к творчеству. Благодаря любовной привязанности христианского Бога к миру и его присутствию в нем, земная жизнь освящается. Сын Божий сделал людей своими братьями и, следовательно, подлинными детьми Бога: в некотором роде богами.
Ксиро-философ, был вместе с тем и выдающимся воспитателем. Согласно ему, два существенных элемента должны неразрывно присутствовать в любом воспитании: разъяснение и любовь. Человеческое существование протекает на двух кардинально различных уровнях реальности: на уровне биологической эволюции и на уровне сознания, преодолевающего жизнь и становящегося «маленьким Божеством». Чтобы воспитывать людей, необходимо знать, кто они такие: устремленность сознания к идеалу управляет самой техникой воспитания. Все учителя должны обрести внутреннюю культуру, которую предлагает философская рефлексия.
К истокам личностной философии Лакруа обращается и в других частях книги — по ходу изложения главных идей современного персонализма. Так, картезианское «я мыслю - значит, я существую» он считает сущностным истоком персонализма, «самым светлым», «самым чистым», «самым глубоким»; мыслить значит быть; индивид, раскрывая себя в мышлении, осознает самого себя как личность; осмысливая себя, мы действительно мыслим как сущие, открывающие других мыслящих сущих, и ощущаем себя посредниками между «я» и другими. Вместе с тем, чтобы понять точный смысл картезианского cogito, необходимо, вслед за Декартом, исходить из сомнения. Сомнение — основополагающее и необходимое осуществление свободы личности.
Логику персоналистского мышления Лакруа находит также у Ницше. Целью раздумий Ницше было стремление «добраться до глубин человеческой реальности». Основанием мышления Ницше был «идеал утверждения, радости, почти блаженства». Свобода, о которой говорит Ницше — это желание человека стать подлинной личностью, быть ответственным перед собой. «Развитие личности — вот основа всего». Начало для Ницше — это то, что он называл «сверхчеловеком», «волей к власти». Под этим он понимал не волю к господству, а желание созидать и приносить дары. «Главное — это способность к творчеству». Человек — существо не сотворенное, а творящее. и его креативность более всего проявляется в создании произведений искусства.
Лакруа считал персонализм «открытым» учением, стремящимся к диалогу с самыми различными точками зрения. Для него диалог предполагает прежде всего веру в единство людей, отказ от насилия и ориентацию на ценности. Диалог в теоретическом отношении означает способность понимать точку зрения другого и судить о ней с позиции высших ценностей.
Примечания
1 Lacroix J. Le personnalisme. Sources. Fondements. Actualité. Lyon, 1981. P. 7.
2 Рикёр П. История и истина. СПб., 2000. С. 155-156.
3 Lacroix J. Le personnalisme comme anti-idéologie. P., 1972. P. 149.
4 Le personnalisme aujourd'hui//Nouvelle critique. P., 1973. №61. P. 21-22.
5 Lacroix J. Le personnalisme. Sources. Fondements. Actualité. P. 7.
