CC BY
162
УДК 94(47).083
Вестник СПбГУ. Сер. 2. 2012. Вып. 4
О. А. Патрикеева
ЗАРОЖДЕНИЕ ПАРЛАМЕНТСКОЙ ЖУРНАЛИСТИКИ В РОССИИ В НАЧАЛЕ ХХ в.*
Исследования по истории дореволюционного российского парламента многочисленны и разнообразны. К настоящему времени зафиксировано свыше 6 тыс. работ о Государственной думе Российской империи. С одной стороны, обилие публикаций свидетельствует об устойчивом интересе исследователей к данному институту власти, с другой — может создать впечатление полной исчерпанности проблемы. Однако изучение этой темы все еще далеко от завершения. Как справедливо отмечает авторитетный отечественный исторический журнал, содержательная сторона деятельности Государственной думы Российской империи во многих своих аспектах пока еще остается «terra incognita» [1, с. 3]. Так, вне поля зрения исследователей до сих пор находятся проблемы становления парламентской журналистики в России. Об этом красноречиво свидетельствует полное отсутствие соответствующего раздела в учебниках и учебных пособиях по истории отечественной журналистики. В фундаментальной энциклопедии «Государственная дума Российской империи. 1906-1917», вышедшей в 2008 г., нет ни одной статьи, посвященной думским журналистам. К настоящему времени опубликовано несколько работ, освещающих отдельные стороны деятельности прессы в дореволюционной Государственной думе [2, с. 31-41; 3; 4; 5, с. 156-169].
Настоящая статья — одна из первых попыток проследить историю зарождения и становления российской парламентской журналистики. Материал для нее пришлось «по крупицам» извлекать из стенограмм думских заседаний, архивных документов, периодической печати того времени. Бесценным источником для написания статьи стали письма, дневники, воспоминания участников тех давних событий: думских корреспондентов, служащих аппарата Государственной думы, депутатов [6; 7; 8; 9; 10; 11].
Датой «официального» возникновения в России парламентской журналистики принято считать 13 января 1995 г., когда вступил в силу Федеральный закон «О порядке освещения деятельности органов государственной власти в государственных средствах массовой информации». Однако еще в «Положении об Учреждении Государственной думы» от 20 февраля 1906 г. содержалось разрешение присутствовать на ее заседаниях «представителям выходящих в свет изданий повременной печати в числе, не превышающем количества отведенных для них мест» [12, с. 76]. При Государственной думе Российской империи работало Общество думских журналистов, куда входили известные представители печати: М. М. Федоров (председатель правления), А. А. Пилен-ко (товарищ председателя, а с 1911 г. — председатель правления), М. М. Ганфман (секретарь правления), К. В. Аркадакский (казначей) и члены правления: С. А. Адрианов, С. С. Балабанов, А. И. Гессен, Б. Г. Косновский, В. И. Мисенко, Л. М. Неманов [13, с. 169].
* Статья подготовлена в рамках выполнения работ по Соглашению № 14.В37.21.0952, от 26. 10.12 по теме «Российская общественность и власть в начале XX в.: реакция на революционный террор». Руководитель: Патрикеева Ольга Алексеевна. © О. А. Патрикеева, 2012
Думские корреспонденты стали новой разновидностью газетчиков. «Большинство пробило себе дорогу к этой профессии отчетами о выборных собраниях. Там они познакомились с новыми политическими деятелями и их мыслями, приучились быстро излагать речи и прения, — вспоминала известная писательница и журналистка Ариадна Владимировна Тыркова. — Это не так легко даже при писательских способностях. Хороший парламентский репортер должен прежде всего цепко следить за чужой мыслью, отчетливо ее схватывать, запоминать, быстро передавать главное, не увлекаясь завитушками и отсебятиной, которая так легко разгорается в воображении талантливого писателя» [11, с. 418]. Сама А. В. Тыркова была одним из первых и лучших пар-ламенских корреспондентов России. Она сняла большую квартиру в конце Кирочной улицы, недалеко от Таврического дворца, где заседала Государственная дума, и целыми днями пропадала на заседаниях. В то время женщины, пишущие в газетах, встречались редко, и свои статьи она подписывала мужским псевдонимом Вергежский. «Это не были сухие отчеты о заседаниях — их давали другие — а живые зарисовки депутатов, передача разговоров в кулуарах, описание атмосферы, царившей на том или ином заседании», — вспоминал ее сын Аркадий [14, с. 81-82]. А. В. Тыркова писала думские репортажи для популярной тогда газеты «Русь». Современники считали «Русь» газетой «живой, энергичной, с большим темпераментом и отзывчивой на все малейшие движения общественной и политической жизни» [15, с. 15].
Опытные журналисты встречались и среди самих депутатов. Так, Г. Б. Иоллос, будучи сотрудником газеты «Русские ведомости», получил широкую известность своими «Письмами из Берлина» и, в частности, заметками «Из залы рейхстага». Став депутатом I Государственной думы от Конституционно-демократической партии, «этот талантливейший наблюдатель и изобразитель парламентской борьбы» помещал в газете «Русские ведомости» регулярные заметки «Из залы Государственной думы» [16, с. 96]. Правые депутаты Думы — Г. Г. Замысловский, Н. Е. Марков, В. В. Шульгин, В. М. Пу-ришкевич, Г. А. Шечков постоянно публиковали статьи в правомонархической прессе: журнале «Мирный труд», выходившем в Харькове, газетах «День», «Курская быль», столичном еженедельнике «Прямой путь», где, «не стесняясь правдивых выражений», давали оценку думской деятельности «по заслугам» [17, с. 1].
Одним из первых думских фоторепортеров стал известный столичный фотограф, кинооператор А. О. Дранков. Ряд удачных снимков принес ему звание «поставщика двора Его Величества» и возможность посылать фотографии во влиятельные иностранные журналы: английский «Times», французский «Illustration». В Государственной думе он представлял журнал «Иллюстрированная неделя», выходивший с 1906 г. в качестве приложения к кадетской газете «Речь». Фоторепортажи А. О. Дранкова из кулуаров Государственной думы, «ложи журналистов», вызывали неизменный интерес читателей [18, с. 4, 7; 19, с. 7].
Признанным «королем думского репортажа» считался сотрудник газеты «Новое время» А. А. Пиленко. Выпускник юридического факультета Санкт-Петербургского университета, он оставил преподавательскую и научную карьеру, посвятив себя парламентской журналистике («Зачем я буду читать лекции о государственном праве, когда его у нас нет? — говорил он») [20, с. 440]. Но и занимаясь журналистикой профессионально, он остался верен себе, став автором одного из первых юридических исследований деятельности российского парламента [21]. Слава лучшего парламен-ского обозревателя давалась ему нелегко: за время существования дореволюционной
Государственной думы А. А. Пиленко посетил свыше 450 заседаний [22, л. 5]. «...Приходится забрасывать всю работу, чтобы как-нибудь сохранить свои силы для Думы: руки и ноги трясутся от малейшего напряжения нервов», — жаловался он владельцу «Нового времени» А. С. Суворину [22, л. 6]. Кадетскую газету «Речь» в Государственной думе представляли журналисты Л. М. Неманов и С. Л. Поляков-Литовцев, которые, по оценке П. Н. Милюкова, «приобрели себе на этой работе всероссийское имя» [10, с. 8].
Думская деятельность корреспондентов начиналась с аккредитации. Существовали два вида такой аккредитации: 1) персональная для журналистов, направляемых на постоянную работу в Думу, 2) на предъявителя, когда аккредитационная карточка принадлежала редакции издания, направляющего корреспондентов на специальные задания. 22 апреля 1906 г., за пять дней до открытия первого русского парламента, представители прессы собрались в помещении Государственного совета, в Мариинском дворце, чтобы распределить места, отведенные печати в Государственной думе. Прессе выделялось всего 35 мест, и журналистам предстояло самим решить, кому их предоставить. На аккредитацию в Думе претендовали около ста различных изданий. Выбор достойных проходил в бурных многочасовых дебатах. В итоге петербургские газеты получили 13 мест, московские — 4, провинциальные и национальные — по 8. Одно место резервировалось для рабочей газеты, еще одно — для еженедельных и ежемесячных изданий. Однако этого оказалось явно недостаточно. (Для сравнения: во французском парламенте работало 200 корреспондентов, в английском — 250.) Большинство европейских парламентов предоставляло журналистам читальные залы, кабинеты для работы, рестораны, а австрийский рейхсрат — еще и возможность заводить собственные телефоны. Условия для работы их российских коллег были гораздо скромнее: в помещении Государственной думы им выделялась лишь небольшая комната № 35 [23].
Было решено хлопотать об увеличении числа мест для печати как в Государственной думе, так и в Государственном совете. Для посредничества между прессой и Государственной думой, для содействия приезжающим в Петербург сотрудникам провинциальных газет создавалось специальное бюро, куда вошли столичные журналисты: А. А. Пиленко, В. В. Святловский, И. В. Гессен, В. А. Бонди, московский журналист Н. П. Ашешов и несколько представителей провинциальных изданий.
Во II Государственной думе на 73 выделяемых для прессы места было подано около двухсот заявок. 14 февраля 1907 г. в Мариинском дворце начался «бурный бой за места» [24], прежде всего среди столичных изданий. Представители петербургской оппозиционной печати дружно проголосовали против клерикальной газеты «Колокол», заявив, что это орган «черносотенный и официозный». Редактор газеты В. М. Скворцов, входивший в состав Главной палаты Союза имени Михаила Архангела, одновременно являлся ее политическим обозревателем и парламентским корреспондентом. От прочих консервативных проправительственных изданий «Колокол» выгодно отличался живостью изложения, оперативностью подачи информации. Тогда газете помогло лишь заступничество А. В. Тырковой. «"Колокола" я никогда не читала, как не читала никаких правых газет, — вспоминала Ариадна Владимировна, — Я самоуверенно воображала, что наперед знаю, что они скажут, что ничего разумного от них не услышишь. Но я знала, что "Колокол" читается по всей России, что его выписывают многие благочестивые люди, в особенности сельские священники. Нельзя же лишать этих читателей возможности узнавать о Думе по отчетам той газеты, которой они доверяют
больше, чем оппозиционной прессе» [11, с. 455]. Под напором журналистов количество мест для прессы во II Государственной думе увеличилось до 89. 28 мест получили петербургские и московские газеты, 54 места досталось провинциальной и национальной печати, 7 мест — еженедельным и ежемесячным изданиям.
С началом деятельности III Думы число парламентских корреспондентов сократилось до 54 человек, уменьшился и перечень изданий, получивших аккредитацию. Кроме того, думскую прессу разместили в так называемой «верхней ложе», куда корреспонденты проходили особым ходом, не имевшим сообщения с помещениями, предназначенными для членов Государственной думы. Думских журналистов для их идентификации обязали носить специальные значки. Такой порядок устанавливался особым Высочайшим повелением от 23 октября 1907 г. и просуществовал до 1917 г. «Прессу посадили с трибуны под потолок, потому она страшно зла», — отмечала в своем дневнике в день открытия III Думы известная петербургская писательница, сотрудница «Нового времени» С. И. Смирнова-Сазонова [25, л. 392]. Журналисты, вынужденные сидеть в верхней ложе, жаловались на духоту и плохую акустику. Акустистические условия Государственной думы и вправду были крайне неудовлетворительными. «С акустикой этой много возились, ставили перегородки, снимали их, вешали занавески и тоже снимали, — вспоминал депутат С. И. Шидловский, — Была образована даже научная комиссия для нахождения способов улучшения акустики, .. .но это ни к чему не привело, и акустика оставалась такая же невозможная» [26, с. 114]. По ходатайству Председателя Думы Н. А. Хомякова новым Высочайшим повелением от 21 ноября 1907 г. в нижнюю ложу по специальным пропускам допустили 18 журналистов. «.С этого времени началась сущая вакханалия: господа журналисты вместо того, чтобы проходить в назначенную им ложу, стали торчать в отведенных для членов Думы помещениях безысходно, стали приставать к депутатам, прямо не давая им прохода, распространять всякие гадкие слухи, сплетни, не брезгуя подслушиванием», — негодовали депутаты от пра-вомонархических партий [27, с. 152]. А товарищ Председателя Государственной думы князь В. М. Волконский даже предложил изолировать журналистов нижней ложи от депутатов специальной решеткой [28]. «Нереволюционная часть членов Думы признает необходимым и крайне полезным полное разобщение между представителями печати и членами Думы хотя бы в стенах Таврического дворца», — настаивала ультраправая пресса [29].
История дореволюционной российской парламентской журналистики — это во многом история противостояния депутатов от правых политических партий, c одной стороны, и журналистов, представлявших в Думе оппозиционную, прежде всего либеральную, печать — с другой. «Ни чести, ни ума, без искры дарованья, сплошные слова шулера...», — ругал думских корреспондентов В. М. Пуришкевич в одном из своих стихотворений [30, с. 55].
Ложу печати в Государственной думе остроумно и зло называли «чертой оседлости», поскольку подавляющее большинство думских корреспондентов были евреями. А. С. Суворин так объяснял этот феномен: «Это явление историческое. Первыми публицистами были еврейские пророки, и все христианство до сих пор воспитывается на Библии, таким образом, как бы самой судьбой предназначено и христианской печати быть воспитанной евреями и сделаться еврейской» [31, с. 20]. «.Евреи обожают сценические эффекты, острые слова, представления, проишествия. Должно быть, сказывается старое, восточное тяготение ко всякой красочности. Как тысячелетие рассеяния
сказывается в суетливости, мелькании, юркости. Вносили они все это и в ложу думских журналистов», — отмечала А. В. Тыркова [11, с. 487]. Отношение депутатов от правых политических партий к думским журналистам отличалось крайней враждебностью и нетерпимостью. Особенно раздражало правых вполне объяснимое стремление корреспондентов-евреев подписывать свои статьи вымышленными фамилиями. «Какие типы, какие носы и уши! Просто поражаешься! И все псевдонимы, а не люди!, — c издевкой писала ультраправая пресса о журналистах-евреях, — И эти господа, у которых все фальшиво, лгут в печати до невозможности» [32]. В. М. Пуришкевич даже составил специальную «Ведомость о евреях, сотрудниках левых газет, пишущих под своими или вымышленными именами».
Большинство парламентских журналистов представляли левые газеты, и Думе явно не хватало посланцев правых изданий. Популярный оппозиционный публицист
A. С. Изгоев выделял два типа сотрудников правых газет: уволенные за пьянство и взятки «полицейские крючки» и «раскаявшиеся революционеры». Появление в подобных изданиях «оригинальных» журналистов, было, по мнению Изгоева, большим праздником для правой печати [33, с. 170]. Редактор газеты «Московские ведомости» и лидер Русской монархической партии В. А. Грингмут неоднократно обращался с просьбой к известному общественному деятелю правого толка Б. В. Никольскому стать парламентским корреспондентом газеты в Государственной думе и Государственном совете [34, л. 13-14]. Даже в III Думе, большинство депутатов которой было «правее кадетов», пресса по-прежнему оставалась в руках оппозиции. Список изданий, не воспользовавшихся до января 1911 г. местами, предоставленными им Главным управлением по делам печати, возглавляли печатные органы правомонархических политических партий и союзов — «Московские ведомости» и «Русское знамя» [35, с. 194]. «Представителей правой печати бесцеремонно изгоняли из Думы наглые газетные "товарищи", руки которых более привыкли держать бомбы, чем перья», — объясняли сложившуюся ситуацию ультраправые [36].
Одной из причин отставки Н. А. Хомякова с поста председателя III Государственной думы стал конфликт c депутатами правых фракций, обвинявшими его в «попустительстве» левым журналистам [27, с. 152]. Депутатов от правых партий и союзов особенно раздражали командированные в Государственную думу женщины-журналистки, представлявшие оппозиционную прессу. На взгляд правых, эти последние по преимуществу занимались в стенах Думы «пропагандой» и «замариновыванием интеллигентных депутатов», прекрасно понимая, что депутаты-крестьяне «мало доступны чарам женской красоты». Представители правых парламентских фракций призывали оградить депутатский корпус от «тучи вопрошателей и вопрошательниц, пристающих в кулуарах» [36]. Журналисты же, напротив, считали, что всякое приближение представителя прессы к члену Думы «производит среди думской охраны настоящий переполох» [37].
Депутаты смотрели на журналистов как на «передаточное звено». Лишь пресса могла рассказать населению России о том, что происходит в стенах Таврического дворца. Стенографические отчеты печатались с опозданием и весьма незначительным тиражом, и других средств извещения, кроме ежедневных газет, не было — и именно газетная подача материала «увлекала умы». Любимцем думских журналистов стал депутат от Конституционно-демократической партии, блестящий московский адвокат
B. А. Маклаков. «Когда он говорил, — вспоминала А. В. Тыркова, — легко было написать захватывающий отчет» [11, с. 485].
Особую популярность у читателей имел раздел «из кулуаров Государственной думы». «Через три месяца сама публика будет жаловаться, если ей давать бесконечные столбцы о Думе. Она устанет читать речи, речи, речи», — предостерегал главный редактор «Русского слова» знаменитый В. М. Дорошевич [38, с. 16]. «Первое место в газете стали занимать так называемые репортеры-кулуарники. Это были очень юркие молодые люди, которые ранее околачивались в передней канцелярий и секретарей, иногда — с черного хода — добиравшиеся даже до министерских квартир. ... С открытием Думы эти молодые люди расхаживали целыми стаями по коридорам Таврического дворца и собирали слухи и сплетни. По существу, кулуарники были люди беспартийные, но каждый имел своего излюбленного депутата. Кулуарники размазывали крупицы сообщений на большое количество строк и, можно сказать, катались, как сыр в масле. Они получали жалованье, построчный гонорар и, кроме того, некоторую сумму на представительство, которое протекало, главным образом, в буфете. Вообще, они представляли собой аристократию прессы», — рассказывал известный в то время столичный журналист А. Р. Кугель [7, с. 183].
Весной 1908 г. российский парламент впервые обсуждал государственный бюджет. Докладчиком по бюджетному вопросу выступал блестящий экономист, тогдашний министр финансов В. Н. Коковцов. «Маленький, седенькая борода лопаточкой, голос глуховатый, однообразный, но неутомимый, Коковцов мог говорить час, два, три, ровно, без интонаций, без переходов. Нас, журналистов, он приводил в отчаяние, в ярость. Извольте часами слушать один и тот же голос, да еще слушать внимательно, записывать цифры, отмечать факты, аргументы. Все-таки говорит не первый встречный, а министр финансов. Выйдет неладно, если переврешь его речь.», — вспоминала А. В. Тыркова [11, с. 483-484]. Нужно было оперативно, как правило, при остром дефиците времени понять суть выступления, схватить главное, выбрать ключевую цитату и, переложив в расчете на массовую аудиторию, сообщить в редакцию. По сути дела, журналист проводил первоначальную сложную и ответственную аналитическую работу. «.Утро начиналось с того, что вся ложа печати белела шуршащими листами плотной, добротной бумаги. Мы торопились хоть одним глазом заглянуть в длинные столбцы с миллионными цифрами, в объемистые отчеты, где разные ведомства подробно рассказывали, откуда эти миллионы пришли, куда они ушли. Поймать гвоздь речи, сущность вопроса, да еще нового, всегда нелегко. Никому не хотелось обнаруживать свое невежество, смазать, напутать, вообще провалиться» [11, с. 488]. Образованный российский читатель пристально следил за бюджетными дебатами в Думе. Благодаря общедоступности газетных отчетов по государственному бюджету зарождался общественный контроль над ведомственными расходами.
Наиболее опытные журналисты посещали заседания думских комиссий. У А. А. Пи-ленко, по свидетельству С. И. Смирновой-Сазоновой, имелся специальный, «от охраны», билет, с которым он «попадал даже экспертом в комиссию» [39, л. 313]. «Известно, что во всяком общественном учреждении главная, основная, черная, но плодотворная работа делается в комиссиях, — писал А. А. Пиленко, — Недаром в Государственной думе установился взгляд: в общем собрании нетрудно выступать, а ты пойди да посиди в комиссии.» [40, с. 15]. (Впоследствии опыт «комиссионной работы» очень ему пригодился: в 1912 г. А. А. Пиленко был избран гласным Петербургской городской думы.)
К началу ХХ в. огромную популярность в России приобрел новый газетный жанр — интервью. Русское слово «беседа», первоначально стоявшее в заголовках, не прижи-
лось, а иностранный термин стал понятен и вызывал интерес у российской читающей публики. Этот жанр периодики прочно обосновался на страницах отечественных газет с началом работы Государственной думы. Так, в интервью известные политики, общественные деятели, депутаты анализировали расстановку политических сил в стране, взвешивали их шансы на успех в предвыборных кампаниях. А. Р. Кугель так оценивал данное газетное новшество: «Этот род искажения чужих слов, мыслей и мнений, обычно сугубо перевранных репортером, "оживлял" газету пестротой популярных имен. Газета делала рекламу интервьюируемым. Интервьюируемые делали рекламу газете» [8, с. 102]. Применение жанра интервью, выстроенного по схеме «вопросы-ответы», вызвало изменения в статусе и читательском восприятии журналиста и газеты: ведь внимание читателей привлекалось уже не только к интервьюируемому, но и к личности самого интервьюера. Ранее обезличенный журналист, отождествляемый читателем со своей газетой, приобретал собственное лицо, становился общественной фигурой. Его интеллект, ирония, сарказм, умение «выжать» из собеседника нужную информацию вызывали уважение и интерес читателя к личности интервьюера. Журналист, берущий интервью у «сильных мира сего», демонстрировал аудитории свою близость к могущественным персонам, повышая таким образом свой социальный статус. Любое интервью требует определенной подготовки. Особенность парламентского интервью связана с необходимостью знать политическую позицию интервьюируемого, расстановку политических сил в парламенте. «...Готовясь к нашей тяжелой работе думских обозревателей, мы до открытия Думы изучили все имена, отрывки из биографий, промелькнувшие в печати, партийную дифференциацию.», — вспоминал один из парламентских корреспондентов того времени [41, с. 5].
Жанр интервью вызывал особую настороженность депутатов от правых политических партий и союзов: интервьюерами, как правило, выступали корреспонденты либеральных изданий. «Путь оглашения политическими деятелями своих взглядов через посредство третьих лиц — гг. интервьюеров, есть путь крайне неудобный, он приводит к затемнению того, что хотят передать», — настаивал один из лидеров правых Г. А. Шечков [42, с. 7]. Депутаты от левых и умеренных партий, напротив, охотно отвечали на вопросы корреспондентов. Особенно много давал интервью лидер «Союза 17 октября», один из председателей III Государственной думы А. И. Гучков, в отличие от руководителей других политических партий сам никогда не писавший газетных статей и предпочитавший излагать свои политические взгляды в беседах с журналистами.
Работа талантливых журналистов щедро оплачивалась владельцами изданий, которые они представляли в Думе и Госсовете. Так, А. А. Пиленко зарабатывал своими думскими отчетами в «Новом времени» очень внушительную по тем временам сумму: до 150 руб. в день [43, л. 488]. «Встретила в конторе "Нового времени" Пиленку. Он все толстеет и выглядит не журналистом, а банкиром», — записала в конце 1910 г. в своем дневнике С. И. Смирнова [44, л. 434].
Дореволюционная Государственная дума, как известно, просуществовала с 1906 по 1917 г. «За эти одиннадцать лет, — отмечала А. В. Тыркова, — думские журналисты сумели создать себе в русской прессе место и видное, и выгодное. Многие из них любили свое ремесло, гордились им. Иногда путали, привирали, преувеличивали таланты своих любимцев, замалчивали здравые мысли, удачные слова своих политических противников. Но большинство были честные газетные работники, старались давать
читателям верную информацию и не спекулировали на парламентских делах, на газетных заметках, как это часто делается в европейской прессе» [11, с. 418].
Итак, следствием учреждения в России Государственной думы стало создание отечественной парламентской журналистики; появление новых журналистских специальностей — парламентский корреспондент и парламентский фотокорреспондент; новых газетных жанров — парламентский репортаж, парламентский фоторепортаж, интервью.
Источники и литература
1. Могилевский К. И., Циунчук Р. А., Шелохаев В. В. Государственная дума России как историографическая проблема // Вопросы истории. 2007. № 11. С. 3-17.
2. Горчева А. Ю. Пресса и Государственная дума (1906-1917) // Вестн. Моск. ун-та. Сер. Журналистика. М.: МГУ, 2000. № 4. С. 30-41.
3. Махонина С.Я. Русская революционная печать (1905-1914). М.: Изд-во МГУ, 1991. 205 с.
4. Подсумкова А. А. Государственная дума и периодическая печать России в начале ХХ в.: автореф. дис. канд. истор. наук. М.: Изд-во МГУ, 1996. 16 с.
5. Родионова Т. С. Русская общественно-политическая газета в преддверии открытия Первой Государственной думы // Из истории русской журналистики (1702-2002). М.: МГУ, 2002. С. 156-169.
6. Глинка Я. В. Одиннадцать лет в Государственной думе. 1906-1917. Дневник и воспоминания. М.: Новое литературное обозрение, 2001. 400 с.
7. Кугель А.Р. Листья с дерева. Л.: Время, 1926. 133 с.
8. Кугель А. Р. Литературные воспоминания // Былое. 1923. № 21. С. 95-117.
9. Марков Н. Е. Войны темных сил. М.: Москва, 2002. 528 с.
10. Милюков П. Н. Воспоминания. М.: Современник, 1990. Т. 2. 446 с.
11. Тыркова-Вильямс А. В. То, чего больше не будет: Воспоминания. М.: Слово, 1998. 560 с.
12. Учреждение Государственной думы. Ст. 43 // Государственный строй Российской империи накануне крушения. Сб. законодательных актов. М.: МГУ, 1995. 208 с.
13. Государственная дума. 3-й созыв — 2-я сессия. Справочник. СПб.: Гос. типогр., 1909. Вып. 1. 201 с.
14. Борман А. А. В. Тыркова-Вильямс по ее письмам и воспоминаниям сына. Лувэн-Вашинг-тон: Издание автора, 1964. 333 с.
15. Снессарев Н. Мираж «Нового времени»: почти роман. СПб.: Типогр. М. Пивоварского и А. Типографа, 1914. 135 с.
16. Кизеветтер А. А. «Русские ведомости» и I Государственная дума // Русские ведомости. 1863-1913. Сб. ст. М.: Типогр. Г. Лисснера и Д. Собко, 1913. С. 96-103.
17. От редакции журнала // Прямой путь. СПб.: Изд-во РНСМА, 1909. С. 1-3.
18. Дранков А. О. Фоторепортаж // Иллюстрированная неделя. СПб.: Типогр. товарищества «Общественная польза», 1906. № 12. С. 4-7.
19. Дранков А. О. Фоторепортаж // Иллюстрированная неделя. СПб.: Типогр. товарищества «Общественная польза», 1906. № 7. С. 7.
20. Рукописный отдел Института русской литературы Российской академии наук (РО ИРЛИ РАН). Ф. 285. Оп. 1. Д. 53. Дневник Смирновой-Сазоновой С. И. Май-октябрь 1908 г.
21. Пиленко А. А. Русские парламентские прецеденты. СПб.: Типогр. товарищества «Общественная польза», 1907. 304 с.
22. Российский государственный архив литературы и искусства. Ф. 459. Оп. 1. Д. 3293. Письма Пиленко А. А. Суворину А. С. 1904-1910 гг.
23. Хроника // Биржевые ведомости. 1908. 9 сент.
24. Н. П. Печать в Мариинском дворце // Товарищ. 1907. 15 февр.
25. РО ИРЛИ РАН. Ф. 285. Оп. 1. Д. 51. Дневник Смирновой-Сазоновой С. И. Июнь-ноябрь 1907 г.
26. Шидловский С. И. Воспоминания. Берлин: Книгоиздательство «Отто Кирхнер», 1923. 221 с.
27. Юрский Г. Г. Правые в Третьей Думе // Мирный труд. Харьков: Типогр. журнала «Мирный труд». 1912. № 7. С. 134-263.
28. Неманов Л. М. Из Государственной Думы // Речь. 1909. 24 окт.
29. Хроника // Земщина. 1909. 28 окт.
30. Пуришкевич В. М. Законодатели: пьеса в стихах и двух картинах. СПб.: Издание автора, 1909. 59 с.
31. Набоков В. Д. Из истории обновленного законодательства о печати // Свобода печати при обновленном строе. СПб.: Типогр. товарищества «Общественная польза», 1912. С. 1-42.
32. Скворцов В. М. Думское гетто // Колокол. 1907. 2 марта.
33. Изгоев А. С. На перевале. (Под флагом примирения) // Русская мысль. М.: Типо-литогра-фия товарищества «И. Н. Кушнарев и К». 1914. Кн. 12. С. 166-175.
34. Государственный архив Российской Федерации. Ф. 588. Оп. 1. Д. 222. Письмо В. А. Гринг-мута Б. В. Никольскому. 21 апреля 1906 г.
35. Государственная дума. 3-й созыв — 4-я сессия. Справочник. Вып. 3. СПб.: Гос. типогр., 1911. 207 с.
36. Печать в Думе. (Письмо депутата) // Колокол. 1907. 4 нояб.
37. Из Государственной Думы // Товарищ. 1907. 27 февр.
38. Менделеев А. Г. Жизнь газеты «Русское слово»: Издатель. Сотрудники. М.: РОССПЭН, 2001. 208 с.
39. РО ИРЛИ РАН. Ф. 285. Оп. 1. Д. 50. Дневник Смирновой-Сазоновой С. И. Январь-июнь 1907 г.».
40. Пиленко А. А. Стародумцы и обновленцы. СПб.: Типогр. А. С. Суворина, 1912. 77 с.
41. Волин Ю. Думские силуэты // Думская неделя. СПб.: Типогр. товарищества «Общественная польза», 1907. Вып. 1. С. 5-13.
42. Шечков Г. А. Не прямой путь // Прямой путь. СПб.: Изд-во РНСМА, 1909. № 12-13. С. 3-10.
43. РО ИРЛИ РАН. Ф. 285. Оп. 1. Д. 48. Дневник Смирновой-Сазоновой С. И. Январь-сентябрь 1906 г.
44. РО ИРЛИ РАН. Ф. 285. Оп. 1. Д. 57. Дневник Смирновой-Сазоновой С. И. Ноябрь 1910-май 1911 гг.
Статья поступила в редакцию 16 июня 2012 г.
