CC BY
58
Примечания
1. Ванюшев В. М. Предисловие. Об особенностях творческого наследия Г. Е. Верещагина и о данном томе Собрания его сочинений // Собр. соч.: в 6 т. Ижевск: УИИЯЛ УрО РАН, 2004. С. 5.
2. Верещагин Г. Е. Собр. соч.: в 6 т. Ижевск, 1996-2001. Т. 2. Вып. 1. С. 153.
3. Владыкина Т. Г. Предисловие // Верещагин Г. Е. Фольклор // Собр. соч. в 6 т. Т. 4. Кн. 1. Удмуртский фольклор. Ижевск, 2001. С. 9.
4. Верещагин Г. Е. Указ. соч. Т. 2. С. 38-39.
5. Там же. Т. 2. С. 18.
6. Там же. Т. 3. Кн. 2. Вып. 2. С. 19.
7. Там же. Т. 3. Кн. 2. Вып. 2. С. 124-125.
8. Там же. Т. 3. Кн. 2. Вып. 2. С. 125.
9. Там же. Т. 3. Кн. 2. Вып. 2. С. 16-17.
10. Там же. Т. 3. Кн. 2. Вып. 2. С. 24-25.
11. Там же. Т. 2. С. 105.
12. Там же. Т. 2. С. 107.
13. Там же. Т. 2. С. 105.
14. Там же. Т. 2. С. 244-245.
15. Там же. Т. 2. С. 20.
16. Там же. Т. 5. С. 182.
Notes
1. Vanyushev V. M. Predislovie. Ob osobennostyah tvorcheskogo naslediya G. E. Vereshchagina i o dannom tome Sobraniya ego sochinenij [Preface. About the features of the creative heritage of G. E. Vereshchagin and this volume of his collected works] // Coll. works: in 6 vol. Izhevsk. UIHLL US RAS. 2004. P.5.
2. Vereshchagin G. E. [Co Sobr. soch.: v 6 t.ll. works: in 6 vol.] Izhevsk. 1996-2001. Vol. 2. Is. 1. P. 153.
3. Vladykina T. H. Predislovie [Foreword] // G. E. Vereshchagin Fol'klor [Folklore] // Coll. works in 6 vol. Vol. 4. Book 1. Udmurt folklore. Izhevsk. 2001. P.9.
4. Vereshchagin G. E. Op. cit. Vol. 2. Pp. 38-39.
5. Ibid. Vol. 2. P. 18.
6. Ibid. Vol. 3. Book 2. Is. 2. P. 19.
7. Ibid. Vol. 3. Book 2. Is. 2. Pp. 124-125.
8. Ibid. Vol. 3. Book 2. Is. 2. P. 125.
9. Ibid. Vol. 3. Book 2. Is. 2. Pp.16-17.
10. Ibid. Vol. 3. Book 2. Is. 2. Pp. 24-25.
11. Ibid. Vol. 2. P. 105.
12. Ibid. Vol. 2. P. 107.
13. Ibid. Vol. 2. P. 105.
14. Ibid. Vol. 2. Pp. 244-245.
15. Ibid. Vol. 2. P. 20.
16. Ibid. Vol. 5. P. 182.
УДК 395.2
Ю. А. Крашенинникова
Записи русских свадебных приговоров в финно-угорских традициях (о некоторых особенностях бытования жанра русского свадебного обряда в иноэтничной среде)*
Работа посвящена проблеме межэтнического фольклорного взаимодействия. На материале жанра русского свадебного обряда - свадебных приговоров (записанных от вепсских и коми информантов) - автор обсуждает некоторые особенности бытования русского обрядового фольклора в иноэтничной среде, механизмы заимствования фольклорных текстов. Наблюдения позволяют говорить, что жанр является индикатором влияния русской фольклорной традиции, лучшая адаптация его в иноэтничной среде свидетельствует о более сильном, интенсивном влиянии русской культуры на фольклорную культуру другого этноса.
* Публикация подготовлена в рамках поддержанного РГНФ научного проекта № 14-04-00077 «Эволюция этнических маркеров вятских северных и южных этноконтактных зон».
© Крашенникова Ю. А., 2015 86
Article is devoted to a problem of interethnic folklore interaction. On a folklore material of the Russian wedding ceremony - the genre of wedding speeches - the author discusses some features of an existence of Russian ceremonial folklore in another ethnic folklore traditions (on the records made from Finno-Ugric (Veps and Komi) informants), adaptation mechanisms of folklore texts, etc. Supervision allow to say that the genre of wedding speeches is the indicator of influence of the Russian folklore tradition, the best adaptation of genre in another ethnic tradition testifies to stronger, intensive influence of the Russian tradition on folk culture of other nationalities.
Ключевые слова: обрядовый фольклор, свадебные приговоры, фольклорное взаимодействие, механизмы адаптации.
Keywords: ceremonial folklore, wedding speeches, folklore interaction, adaptation mechanisms.
Проблема этнических маркеров и взаимодействия фольклорных культур разных этносов на сегодняшний день актуальна, вызывает интерес в исследовательских кругах [1]. В числе аспектов межэтнического фольклорного взаимодействия - взаимоотношение фольклорных традиций в районах со смешанным населением, специфика бытования русского фольклора на территориях с доминирующим нерусским населением, способы взаимодействия разноэтнических фольклорных традиций и механизмы заимствования фольклорных текстов.
Механизмы адаптации и усвоения фольклорных текстов иноязычной средой изучаются исследователями на разных жанрах (обрядовый фольклор, лирические песни, песенно-игровой фольклор, сказочная проза, детский фольклор и др.). В настоящей работе мы обратимся к жанру обрядового фольклора - свадебным приговорам, который имеет распространение преимущественно в русской свадьбе, однако в публикациях и архивных коллекциях выделяется корпус записей, сделанных от коми, удмуртских, вепсских информантов.
Для наших наблюдений актуальны мнения Б. Н. Путилова о неравномерности процесса усвоения иноязычной фольклорной средой жанров другой культуры и Н. И. Толстого о проницаемости / непроницаемости явлений народной культуры в процессе заимствования. Говоря об адаптации фольклорных явлений и жанров одного этноса другим, Борис Николаевич отмечает: «...заимствование может быть интенсивнее в сфере тех жанров, которые хорошо развиты у данного этноса» [2]. Н. И. Толстой определяет «восприимчивые», «открытые» к чужому фольклорному и нефольклорному фонду жанры (в частности, анекдот, сказка, легенда, духовные стихи, малые фольклорные жанры) и «невосприимчивые», «закрытые» (обрядовая календарная и семейная поэзия, эпическая поэзия), заимствование которых «могло иметь место, но только с самим обрядом и языком» [3]. Еще одним тезисом, связанным с современным пониманием проблемы взаимодействия гетерогенных культур, является тот, что заимствованные культурные факты представляют собой «акт "творческой переработки": заимствованный артефакт встраивается в другую культурную традицию, тем самым способствуя ее перестройке и приводя в движение элементы традиции, которые, в свою очередь, образуют в системе новые соотношения» [4].
Эта заметка преследует несколько целей. Во-первых, рассмотреть тексты свадебных приговоров, которые записаны в локальных традициях, формировавшихся в ситуации фольклорного двуязычия [5]. Во-вторых, если принять во внимание факт, что жанр свадебных приговоров -жанр русского свадебного обряда, то актуальным становится вопрос о специфике его бытования в иноэтничной среде: насколько это жанр стал «своим» в свадебном обряде других фольклорных традиций, смог ли он органично «встроиться» в фольклорную систему других народов и сохранили ли при этом тексты свою поэтическую стилистику, какие ритуальные акты свадьбы с точки зрения представителей другого этноса нуждались в оформлении приговорами.
В поле нашего зрения попали опубликованные, архивные и экспедиционные записи, сделанные в локальных традициях Республики Коми (Прилузский, Удорский районы, Нижняя Вычегда), Республики Удмуртия (записи и самозаписи 1970-1980-х гг. из разных районов Удмуртии) [6], Бокси-тогорском районе Ленинградской области [7]. Следует отметить, что не всегда собиратели при паспортизации текстов указывают этническую принадлежность информанта, это обстоятельство оказало влияние на отбор текстов для наших наблюдений: мы постарались использовать преимущественно те записи, в паспорте которых указана не только территория, но и зафиксирована эта информация. Тексты, которыми мы оперируем, записаны собирателями на русском языке.
На степень адаптации жанра иноязычной средой оказывает влияние ряд факторов, в числе которых, безусловно, жанровая специфика. В номинации жанра, использующегося в научной литературе, - свадебные приговоры - закреплены такие показатели, как обрядовая приуроченность (исполнение на свадьбе) и отчасти указание на манеру произношения, исполнения текстов - слова, которые приговаривают; сопровождают какое-либо действие. С одной стороны, принадлежность жанра двум системам - фольклору и ритуалу [8] - позволяет текстам, регулирующим
87
«движение» обряда, организующим и комментирующим обрядовые акты, действия персонажей, закрепляться в традиции и памяти информантов лучше, чем «описательным» (содержащим описания обстановки, «портретные» характеристики персонажей и проч.). Способностью «удерживать» тексты в памяти исполнителей обладает, на наш взгляд, и рифма, усиление которой регистрируется в более поздних по времени фиксации поэтических образцах приговоров [9]. Другими словами, обрядовый контекст и рифма являются стабилизаторами, оказывающими влияние на «удержание» текста в традиции и памяти информантов. С другой стороны, свадебные приговоры являются говорным жанром [10]. Индивидуальный характер жанра допускает в большей степени, чем коллективные жанровые формы, импровизацию в текстах. В числе определяющих черт жанрового своеобразия свадебных приговоров исследователи называют их «нарочитую установку на импровизацию» [11], т. е. установку на «создание текста в процессе его исполнения» [12]. Наши наблюдения над свадебными приговорами позволяют заключить, что этот жанр в русской фольклорной традиции активно развивался не столько за счет своих внутренних ресурсов, но в большей степени за счет других жанров (не только свадебного обряда). Некоторые результаты наших исследований относительно использования приговорами заговорно-заклинательного репертуара, сюжетов и фрагментов произведений наивной и профессиональной поэзии, лубочной литературы, духовных стихов и прочее, мы приводили ранее [13].
Вероятно, в числе причин, влияющих на объем и качество «усвоенного» текстового материала, следует назвать уровень знания и понимания русского языка иноязычными информантами, который зависит от интенсивности и глубины контактов представителей этносов. В этом отношении любопытны архивные записи и наблюдения, сделанные в 1850-х гг. преподавателем Вятской мужской гимназии М. С. Косаревым. Описывая быт и фольклорную культуру фин-но-угров, проживающих в с. Летка Орловского уезда Вятской губернии и с. Ношуль Вологодской губ. (в наст. вр. Прилузский район Республики Коми) и Глазовском у. Вятской губ. (в наст. вр. в составе Слободского района Кировской области), М. С. Косарев приводит записанные им от орловских и глазовских пермяков (так в рукописи - Ю. К.) различные фольклорно-этнографические материалы [14], в том числе тексты интересующего нас жанра. В отличие от южных коми Прилу-зья, у которых зафиксированы единичные ритуальные реплики и лаконичные приговоры дружек, в свадебном обряде глазовских пермяков свадебные приговоры многочисленны и разнообразны: приговоры сватов, диалоги жениха и невесты, приговоры дружек, которые произносились при входе свадебного поезда в дом невесты, за свадебным столом, при благословлении жениха и молодых, одаривании невесты. Поэтические тексты традиционны по содержанию, в них выделяется довольно большой корпус фольклорных типизированных описаний и формульных выражений, характерных для данного жанра (формулы «ножки с подходом, ручки с подносом, язык с приговором», просьба «[дать] сена зеленого, овса ядреного», просьба к родителям и гостям о благословении (с устойчивыми выражениями «челом ударить, челобитье справить», «Благословляйте милому своему чаду в Божью церковь ехать, под злат венец стать, закон божий принять, златы перстни менять, злат крест целовать...»), описание жениха, ожидающего приглашения в дом невесты и др.). М. С. Косарев, анализируя собранные им материалы о свадьбе, замечает: «Очевидно, что большая часть свадебных обычаев и обрядов заимствованы пермяками от соседей их - русских. При этом описанные обряды свадебные исполняются все точно только у богатых или очень зажиточных. У бедных, например, орловских пермяков, видзись не избирается, и все приготовления делаются проще. При том песни, причитания, прибайки не поются, а говорятся и по-русски, хотя большею частию ношульские и орловские пермяки дурно еще говорят по-русски, а из женщин многие и вовсе не умеют. Глазовские пермяки только более обрусели. Там уже реже слышится пермяцкая речь, потому что они живут в селениях, смешанных с русскими» [15]. Те же особенности отмечал Ф. В. Плесовский [16], также см. ГАКО. Ф. 170. Оп. 1. Д. 130. Л. 39об. [17]
Малая распространенность и непопулярность жанра, в частности, в традициях коми объясняется тем фактом, что сами собиратели и исследователи фольклора коми не атрибутировали тексты этого жанра как свадебные приговоры, однако в номинациях, зафиксированных в архивных материалах и публикациях, закрепляли отдельные специфическиеего показатели и особенности поэтики. Так, в архивных материалах встречается дефиниция «заговорные слова дружки» [18]. Ф. В. Плесовский в исследовании свадьбы народа коми отмечает, что в разных локальных традициях двери дома невесты открывали для поезжан после прочтения заговора, «молебна», молитвы [19]; он же цитирует Г. А. Старцева, который, описывая вымскую(?) свадьбу, отмечает, что «при закрытых дверях между шафером и лицом со стороны невесты происходит спор, объяснение, словесная схватка» [20]. Термин зумлос отмечен в лузско-летском диалекте, зафиксирован в свадебном обряде лузских коми, проживающих на территории Прилузского района в бассейне р. Луза. Ф. В. Плесовский трактует эту номинацию как 'заговор', который читался крестным жени-
ха, и отмечает, что при незнании крестным этого текста «за стакан пива» нанимали знатока [21]. Составители «Словаря диалектов коми языка» в числе известных значений лексемы 'зумлос' «девичник, вечер накануне свадьбы» (с. Ношуль) и «подарок жениха невесте (мыло, зеркало, расческа и т. п.)» (д. Гурьевка, с. Ношуль, д. Прокопьевка, д. Читаево), приводят «слово жениха на помолвке; <...> вечером накануне свадьбы» (с. Ношуль, с. Читаево) [22]. Встречаются примеры, когда тексты никак не атрибутированы, например приговор дружки, записанный в 1963 г. в с. Занулье Прилузского района Республики Коми, назван по первой строке «Ехали мы, ехали.» [23]. Собиратели, комментируя этот текст, отмечают, что «существовал обычай "вбзйысьбны"» [24], т. е. напрашиваться (пер. А. Рассыхаева). Комментарий и содержание финальной реплики дружки, в которой выражается просьба открыть двери, указывают, что текст произносился перед закрытыми дверями дома невесты.
Собственно, о приговорах, зафиксированных в традициях коми, нам уже приходилось писать [25]. Работа была посвящена записям, сделанным в Прилузском районе Республики Коми, который представляет собой зону контактного проживания русского и коми населения: в нем наряду со смешанными русско-коми поселениями есть населенные пункты, заселенные преимущественно коми или русским населением. Анализируя территориальное распространение приговоров, а также поэтические особенности текстов и ритуальные акты, в которые они произносились, мы пришли к выводу, что жанр практически не испытал иноэтнического влияния и бытует преимущественно в тех местностях, где проживает или преобладает русское население. Наличие единичных записей приговоров на территории с преобладающим коми населением и использование их в одном-двух ритуальных актах позволяют говорить, что свадебные приговоры могли сопровождать наиболее «ответственные» ритуальные действия, имели в обряде коми особую функциональную и эмоциональную нагрузку [26].
Действительно, в записях, сделанных от коми населения в Республике Коми, зафиксированы приговоры-диалоги у закрытых дверей дома невесты, фрагменты и тексты, которые сопровождали вход поезжан в дом (описание дороги свадебного поезда, описание входа в дом невесты и просьба накормить коней), преподнесение подарков невесте, получение благословения. Вепсские приговоры [27] также приурочены к наиболее важным моментам обряда - вход в дом невесты, выкуп невесты, получение благословения и отъезд в церковь. Вепсская запись состоит из трех довольно объемных частей: в двух представлены диалоги дружки и представителей невесты, которые произносились при отпирании закрытых дверей и выкупе «княжьего места», третий - собственно приговор дружки для получения благословения перед выездом к венцу.
Многие поэтические приемы в текстах, записанных в русских и иноэтничныхлокальных традициях, схожи. Как и русские, иноязычные информанты заполняют образовавшиеся в текстах лакуны, используя тексты или фрагменты, композиционно-стилистические приемы других жанров; в анализируемых коми и вепсских записях они, по большей части, связаны с заговор-но-заклинательным репертуаром. Так, например, довольно любопытно в записи 1960 г. из д. По-руб Прилузского р-на Республики Коми реализуется описание жениха, ожидающего приглашения в дом невесты; в приговор «включен» заговор «на покладистую невесту»:
Наш молодой князь
Сидит на вороном коне на златогривом. Шелковым плетком посвистывает И выговаривает:
Как эта шелкова плетка возилась,
Не рвалась и не ломалась,
Так же ваша молодая княжна
Над нашим князем бы не ломалась [28] и [29].
Вепсский приговор-диалог, который произносился дружкой и отцом невесты у закрытых дверей, использует известную для заговоров и неканонических молитв идею замыкания пространства с помощью святых:
- А кто у вас передом?
- Сам Сус Христос!
- А позади?
- Мать Пресвятая Богородица!
- По правой стороне?
- Егорей на свету храбром!
- По левой?
- Никола милосливой! [30]
В другом вепсском диалоге, произносившемся при выкупе «княжьего» места, финальная загадка о женихе обнаруживает близкие варианты в русской заговорной традиции, в частности с распространенной формулой «отречения от родителей» [31], например, «светлей светлаго месяца, красней краснаго солнца, милей отца, матери» [32], ср.:
Есть ли у вас, в этом артеле, Крашше красного солнышка, Светлее светлого месяца, Отца и матери милее? Тут уж жениха покажутт! [33]
Вообще диалоги, произносившиеся при выкупе «княжьего» места, которые зафиксированы в русских локальных традициях, состояли из «загадок-идентификаций» (термин В. Н. Топорова) [34], ориентированных на сочетание «словесной» формы вопроса и «вещной» формы ответа [35] (т. е. отгадкой служил предмет, взятый дружкой из дома жениха, необходимый для совершения дальнейших обрядовых действий), космологических и загадок о бытовых предметах. В некоторых публикациях финальной была загадка о женихе, также имеющая словесно-предметную форму (например, представитель невесты просит «дать, чего у нашего хозяина в доме нет», на что дружка «берет за руку жениха и подводит к продавцу») [36]. Одной из загадок-идентификаций была загадка об иконе: «Подайте мне краснее красного солнышка и светлее месяца, которое милее отца-матери» (Белозерский у. Новгородской губ.) [37], вар.: «Дайте мне покраснее красна солнышка, пояснее ясна месяца» (Устюжинский у. Новгородской губ) [38], «Давай мне, друженька, что светлее солнца, краше неба звездного?» (Пошехонский у. Ярославской губ.) [39]. Как видим, загадка о женихе из вепсской записи имеет близкое текстологическое сходство с приведенными выше вариантами загадок об иконе.
Пример свадебного диалога у закрытых дверей дома невесты, многие реплики которого «отсылают» к разным областям фольклорной культуры, зафиксирован в нижневычегодской традиции коми. Диалог представителя невесты и дружки, состоящий из атрибутивных вопросов, вопросов на космологическую тематику, загадок со сформулированным заданием или загадок-задач, обнаруживает параллели с «Голубиной книгой», русской волшебной сказкой, собственно приговорами дружек (в которых реализуется мотив преодоления символических препятствий на пути к невесте и добывание молодцем утерянных девицей или нарочно брошенных в море ключей). Местный, коми-зырянский, колорит, проявляется в загадках «Какой камень над камнями камень? (Кремень (биа из))», «Какой зверь над зверями зверь? (Медведь)», «Какая птица над птицами птица? (Сокол-стервятник - каньварыш) [40], отсылающих к мифологическим представлениям коми об отгадываемых предметах и реалиях [41].
Еще один способ функционирования приговоров в иноэтничной среде - заучивание или дословное запоминание информантами текста. Так, В. А. Лапин, анализируя разновременные записи приговоров (1982 и 1989 гг.), сделанных от вепсской исполнительницы М. И. Шиловой, отмечает «степень точности ее (исполнительницы - Ю. К.) памяти» [42], поскольку «записи полностью совпадают, разночтения обнаруживаются только в некоторых ударениях» [43]. Сопоставление разновременных записей 1935 и 1977 гг., сделанных от удорского информанта Е. А. Селивановой, 1898 г. р., местным жителем С. А. Марковым [44] и московскими фольклористами [45], демонстрирует наличие минимальных разночтений в них и высокую степень совпадения вербального воплощения [46]. Показателен комментарий к загадочному диалогу, записанному на Нижней Вычегде в 1920-е гг. И. И. Размановым: «Дружке задавали <...> обычно такие вопросы и так бы должен был на них отвечать» (курсив наш. - Ю. К.) [47]. Четкое следование тексту обусловлено установкой на произнесение приговоров «по канону», т. е. по определенным требованиям, не допускавшим существенных разночтений, особенно это касается тех текстов, которые регулировали движение обряда, служили для организации тех или иных ритуальных актов. В некоторых записях с иноязычных территорий эта установка особенно чувствуется: информанты, стараясь не допускать изменений в тексте, демонстрируют свое отношение к нему как магическому, одним из обязательных условий произнесения которого является малая вариативность.
Анализ позволяет сделать ряд предварительных выводов об особенностях бытования жанра русского обрядового фольклора в традициях других этносов. Жанр приговоров можно рассматривать как индикатор русского влияния, лучшая адаптация его в иноэтничной среде свидетельствует о более сильном, интенсивном влиянии русскойтрадиции на фольклорную культуру 90
других этнических традиций. Приговоры в обряде коми, вепсов, используясь в наиболее ответственные ритуальные акты, приобретают особое эмоционально-функциональное значение; в качестве поэтико-стилистических приемов можно указать минимальное вмешательство в поэтическую фактуру известных текстов, использование приемов и репертуара заговорно-заклинатель-ной поэзии.
Сокращения
АКФ МГУ - архив кафедры фольклора Московского государственного университета
ГАКО - Государственный архив Кировской области
ИЯЛИ - фольклорный архив Института языка, литературы и истории Коми научного центра УрО РАН, АФ - аудиофонд, ВФ - видеофонд
НА Коми НЦ - научный архив Коми научного центра УрО РАН
НМ РК - Национальный музей Республики Коми, фольклорное собрание
Примечания
1. См.: Поздеев В. А. Фольклор как маркер в Вятских этнокультурных зонах // Вестник Вятского государственного гуманитарного университета. 2014. № 5. С. 101-106.
2. Путилов Б. Н. К типологии межэтнических фольклорных связей: природа, закономерность, механизм // Межэтнические общности и взаимосвязи фольклора народов Поволжья и Урала: материалы симпозиума (22-24 ноября 1979 г., Казань). Казань, 1983. С. 7-13. Цит. по: Золотова Т. А. О некоторых формах взаимодействия традиционной славянской и финно-угорской культур // Традиционная культура: научный альманах. 2013. № 1. С. 101-109.
3. Толстой Н. И. Язык и народная культура. Очерки по славянской мифологии и этнолингвистике. М., 1995. Цит. по: Золотова Т. А. О некоторых формах взаимодействия традиционной славянской и финно-угорской культур // Традиционная культура: научный альманах. 2013. № 1. С. 108.
4. Власов А. Н. Проблема фольклорного двуязычия: коми-русские связи // Русский Север и восточные финно-угры: проблемы пространственно-временного фольклорного диалога: материалы I Межрегион. конф. и VII Междунар. шк. молодого фольклориста (Ижевск, 23-26 октября 2005 г.) / отв. ред. В. М. Гацак, Т. Г. Владыкина. Ижевск, 2006. С. 5.
5. Лапин В. А. Русский дружка - naitaa на вепсской свадьбе (к проблеме фольклорного двуязычия) // История, современное состояние, перспективы развития языков и культур финно-угорских народов: материалы III Всерос. науч. конф. финно-угроведов. Сыктывкар, 2005. С. 266.
6. Русский фольклор Удмуртии. Ижевск, 1990. С. 49-55.
7. Лапин В. А. Указ. соч. С. 267-270.
8. Байбурин А. К. Ритуал в традиционной культуре. Структурно-семантический анализ восточнославянских обрядов. СПб., 1993. С. 210.
9. Плюханова М. Б. Проблема пародийности рифмы // Тыняновский сборник: Вторые Тыняновские чтения. Рига, 1986. С. 251-252.
10. Левинтон Г. А. Замечания о жанровом пространстве русского фольклора // Судьбы традиционной культуры: сб. ст. и материалов памяти Ларисы Иевлевой. СПб., 1998. С. 65-66.
11. Чистов К. В. Народные традиции и фольклор. Очерки теории. Л.: Изд-во «Наука», 1986. С. 132.
12. Там же. С. 132.
13. Крашенинникова Ю. А. О случаях и механизмах жанрового взаимодействия в текстах свадебного обряда (на материале приговоров девушек на свадебное деревце) // Традиционная культура: науч. альманах. 2015. Вып. 3. (в печати).
14. Крашенинникова Ю. А. Обзор материалов вятского архива по традиционной культуре южных коми // Вятский родник: сб. материалов науч.-практ. конф. Киров, 2007. Вып. 8. С. 55-59.
15. ГАКО. Ф. 170. Оп. 1. Д. 130. Л. 26 об.
16. Плесовский Ф. В. Свадьба народа коми. Сыктывкар, 1968. С. 47, 106 и др.
17. ГАКО. Ф. 170. Оп. 1. Д. 130. Л. 39 об.
18. НА Коми НЦ: Ф. 1. Оп. 11. Д. 217. Л. 267.
19. Плесовский Ф. В. Свадьба народа коми. Сыктывкар, 1968. С. 60.
20. Там же. С. 60.
21. Там же. С. 35.
22. Безносикова Л. М., Айбабина Е. А., Забоева Н. К., Коснырева Р. И. Словарь диалектов коми языка: в 2 т. Сыктывкар, 2012. Т. 1: А - О. С. 566.
23. НА Коми НЦ: Ф. 1. Оп. 11. Д. 226. Л. 176.
24. НА Коми НЦ: Ф. 1. Оп. 11. Д. 226. Л. 43.
25. Крашенинникова Ю. А. Свадебные приговоры и диалоги Прилузского района Республики Коми // Славянская традиционная культура и современный мир: материалы междунар. науч. конференции. Вып. 10. М., 2007. С. 33-51.
26. Там же. С. 48.
27. Лапин В. А. Указ. соч. С. 267-270.
28. ИЯЛИ: АФ 1520-19. Зап. 15. 01. 1960 г. П. И. Чисталев от Прасковьи Афанасьевны Каловой, 1909 г. р., ур. д. Поруб Прилузского р-на РК.
29. Крашенинникова Ю. А. Межжанровые связи в мифопоэтическом содержании фольклорных текстов (свадебные приговоры - заговоры) // Традиционная культура: науч. альманах. 2009. Вып. 1. С. 29-39.
30. Лапин В. А. Указ. соч. С. 267.
31. Топорков А. Л. Заговоры в русской рукописной традиции XV-XIX вв.: История, символика, поэтика. М., 2005. С. 136-140.
32. Великорусские заклинания. Сборник Л. Н. Майкова / послесл., приме. и подгот. текста А. К. Байбу-рина. СПб., 1994. С. 15, № 16; С. 20, № 27.
33. Лапин В. А. Указ. соч. С. 269.
34. Топоров В. Н. Из наблюдений над загадкой // Исследования в области балто-славянской духовной культуры. Загадка как текст. 1. М.: Индрик, 1994. С. 26.
35. Там же. С. 24, 25.
36. Дерунов С. Я. Крестьянская свадьба в Пошехонском уезде // Труды Ярославского губернского статистического комитета. Ярославль, 1869. Вып. 5. С. 124.
37. Сказки и песни Белозерского края / зап. Б. и Ю. Соколовы. 1915. С. 353.
38. Воронов Г. Крестьянские свадьбы в Устюжинском уезде Новгородской губернии. Новгород, 1897. С. 19. (всего 27 страниц).
39. Дерунов С. Я. Крестьянская свадьба в Пошехонском уезде // Труды Ярославского губернского статистического комитета. Ярославль, 1869. Вып. 5. С. 122.
40. НА Коми НЦ: Ф. 1. Оп. 11. Д. 217. Л. 271.
41. Крашенинникова Ю. А. Свадебный диалог [у закрытых дверей]: логика построения текста (на примере нижневычегодских записей) // Рябининские чтения - 2003: материалы междунар. науч. конф. Петрозаводск, 2003. С. 54-57.
42. Лапин В. А. Указ. соч. С. 267.
43. Там же.
44. НМ РК. КП 12482. Л. 204-204 об.
45. АКФ МГУ: ФЭ-11:7408, № 3.
46. Свадебные приговоры Вилегодского района Архангельской области в рукописной и устной традиции XX в. (исследование и тексты) / сост., вступ. ст. и коммент. Ю. А. Крашенинниковой. Сыктывкар, 2009. С. 40-46.
47. НА Коми НЦ: Ф. 1. Оп. 11. Д. 217. Л. 271.
Notes
1. Sm .: Pozdeev V. A Folklore as a marker in Vyatskiye ethno-cultural areas // Bulletin of the Vyatka State Humanitarian University. 2014. № 5. S. 101-106.
2. Putilov B. N. By typology of ethnic folk connections: nature, pattern, mechanism // Inter-ethnic community and the relationship of folklore of peoples of the Volga region and the Urals: proceedings of the symposium (2224 November 1979, Kazan). Kazan, 1983, pp 7-13. Op. by: . T. A. Zolotov Some forms of interaction of traditional Slavic and Finno-Ugric culture // Traditional culture: scientific almanac. 2013. № 1. pp 101-109.
3. Tolstoy N. I. Language and popular culture. Essays on Slavic mythology and ethnolinguistics. M., 1995. Op. by: T. A. Zolotov Some forms of interaction of traditional Slavic and Finno-Ugric culture // Traditional culture: scientific almanac. 2013. № 1. S. 108.
4. Vlasov A. N. The problem of bilingualism folklore: the Komi-Russian ties // Russian north and east of the Finno-Ugric peoples: problems of space-time folk dialogue. Proceedings of the I and VII of the conference of the International School of the young folklorist (Izhevsk, 23-26 October 2005) / Ed. Ed. V. M. Gatsak, TG Vladykina. Izhevsk, 2006, p 5.
5. Lapin V. A. Russian boyfriend - naitaa on Vepsian wedding (to the problem of folk bilingualism) // history, current state and prospects of development of languages and cultures of the Finno-Ugric peoples. Materials of III All-Russian Scientific Conference of Finno-Ugric. Syktyvkar, 2005. P. 266.
6. Russian folklore Udmurtia. Izhevsk, 1990. S. 49-55.
7. Lapin V. A. Russian boyfriend - naitaa on Vepsian wedding (to the problem of folk bilingualism) // history, current state and prospects of development of languages and cultures of the Finno-Ugric peoples. Materials of III All-Russian Scientific Conference of Finno-Ugric. Syktyvkar, 2005, pp 267-270.
8. Baiburin A. K. The ritual in the traditional culture. Structural and semantic analysis of the East Slavic rites. SPb., 1993. S. 210.
9. Plyuhanova M. B. The problem rhyme parody // Tynianov collection: Tynianov second reading. Riga, 1986, pp 251-252.
10. Levinton G. A. Notes on the space genre of Russian folklore // Fate of Traditional Culture: A collection of articles and materials storage Larissa Ievleva. SPb., 1998, pp 65-66.
11. Chistov K. V. Folk traditions and folklore. Essays on the theory. L .: Publishing House "Science", 1986,
p. 132.
12. Tam same. P. 132.
13. Krasheninnikova Y. A. Cases and mechanisms of interaction in the genre texts wedding ceremony (on the basis of sentences of girls at a wedding tree) // Traditional culture: Science Almanac. 2015. Vol. 3. (in press).
14. - Krasheninnikova Y. A. Review Vyatkian archive materials on traditional culture of southern Komi // Vyatsky spring: Proceedings of the scientific-practical conference. Kirov, 2007. Vol. 8. S. 55-59.
15. GAKO. F. 170. Op. 1. D. 130. L. 26 on.
16. Plesovskih F. V. Wedding Komi people. Syktyvkar, 1968. P. 47, 106 and others.
17. GAKO. F. 170. Op. 1. D. 130. L. 39 vol.
18. NA Komi SC: 1. F. Op. 11. D. 217. L. 267.
19. Plesovsky 1968 - FV Plesovskih Wedding Komi people. Syktyvkar, 1968. P. 60.
20. Tam same. S. 60.
21. Tam same. C. 35.
22. Beznosikova LM Aybabina EA Zaboeva NK, RI Kosnyreva Dictionary Komi language dialects: in 2 volumes. Syktyvkar, 2012. Volume 1: A - G. S. 566.
23. NA Komi SC: 1. F. Op. 11. D. 226. L. 176.
24. NA Komi SC: 1. F. Op. 11. D. 226. L. 43.
25. Krasheninnikov Y. A. Wedding sentences and dialogues Priluzsky district of the Komi Republic // Slavic traditional culture and the modern world. Materials Intern. scientific. conference. Vol. 10. M., 2007, pp 33-51.
26. Krasheninnikov Y. A. Wedding sentences and dialogues Priluzsky district of the Komi Republic // Slavic traditional culture and the modern world. Materials Intern. scientific. conference. Vol. 10. M., 2007. P. 48.
27. Lapin V. A. Russian boyfriend - naitaa on Vepsian wedding (to the problem of folk bilingualism) // history, current state and prospects of development of languages and cultures of the Finno-Ugric peoples. Materials of III All-Russian Scientific Conference of Finno-Ugric. Syktyvkar, 2005, pp 267-270.
28. IYALI: AF 1520-19. Zap. 01/15/1960 of PI Chistalev by Paraskevi Afanasevny feces, born in 1909, lv. d. chopped Priluzsky district of the Republic of Kazakhstan.
29. Krasheninnikova Y. A. Mezhzhanrovye communication mifopoeticheskogo content of folklore texts (wedding sentences - plots) // Traditional culture: Science Almanac. 2009. Vol. 1. P. 29-39.
30. Lapin V. A. Russian boyfriend - naitaa on Vepsian wedding (to the problem of folk bilingualism) // history, current state and prospects of development of languages and cultures of the Finno-Ugric peoples. Materials of III All-Russian Scientific Conference of Finno-Ugric. Syktyvkar, 2005. P. 267.
31. Toporkov A. L. Conspiracies Russian manuscript tradition in XV-XIX centuries .: history, symbolism, poetics. M., 2005. S. 136-140.
32. Great-spells. Collected L. N. Maikova / Epilogue, notes and preparing the text A. K. Bayburina. SPb., 1994. P. 15, №16; S. 20, № 27.
33. Lapin V. A. Russian boyfriend - naitaa on Vepsian wedding (to the problem of folk bilingualism) // history, current state and prospects of development of languages and cultures of the Finno-Ugric peoples. Materials of III All-Russian Scientific Conference of Finno-Ugric. Syktyvkar, 2005. P. 269.
34. Toporov V. N. From observations of the mystery // Research in Balto-Slavic spiritual culture. Riddle as text. 1. M .: Indrikis, 1994. 26 pp.
35. Tam same. S. 24, 25.
36. Derunov S. Y. Peasant Wedding in Poshehonsky County // Proceedings of the Yaroslavl Regional Committee. Yaroslavl, 1869. Vol. 5. S. 124.
37. Tales and songs Belozersky edge / Zap. B. and Yu. Sokolovy. 1915. 353 pp.
38. Voronov G. Peasant wedding Ustyuzhinskom county Novgorod province. Novgorod, 1897. P. 19. (total 27 pages).
39. Derunov S. Y. Peasant Wedding in Poshehonsky County // Proceedings of the Yaroslavl Regional Committee. Yaroslavl, 1869. Vol. 5. S. 122.
40. NA Komi SC: F. 1. Op. 11. D. 217. L. 271.
41. Krasheninnikova Y. A. Wedding dialogue [at the closed door]: the logic of the text (for example, nizhnevy-chegodskih records) // Ryabininskie reading - 2003. Materials Intern. scientific. conference. Petrozavodsk, 2003, pp 54-57.
42. Lapin V. A. Russian boyfriend - naitaa on Vepsian wedding (to the problem of folk bilingualism) // history, current state and prospects of development of languages and cultures of the Finno-Ugric peoples. Materials of III All-Russian Scientific Conference of Finno-Ugric. Syktyvkar, 2005. P. 267.
43. Tam same.
44. NM RK. CP 12482. L. 204-204 of.
45. AKF MGU: PV-11: 7408, № 3.
46. Wedding sentences Vilegodsky district of the Arkhangelsk region in manuscripts and oral traditions of the XX century. (research and texts) / Preparation to come. Art. Comments Y. A. Krasheninnikova. Syktyvkar, 2009. S. 40-46.
47. NA Komi SC: 1. F. Op. 11. D. 217. L. 271.
