CC BY
108
ПРОФЕССИОНАЛЬНО ОРИЕНТИРОВАННАЯ РИТОРИКА: ТЕОРИЯ - ПРАКТИКА - МЕТОДИКА ПРЕПОДАВАНИЯ (материалы круглого стола)
PROFESSIONALLY ORIENTED RHETORIC: THEORY -PRACTICE - METHODOLOGY OF TEACHING (round table materials)
УДК 81-11
К.П.СИДОРЕНКО, д-р филол. наук, профессор, sidorenko274@yandex.ru
Российский государственный педагогический университет им. А.И.Герцена, Санкт-Петербург
K.P.SIDORENKO, Dr. inphilol.,professor, sidorenko274@yandex.ru Herzen University, Saint Petersburg
ЗАМЕТКИ О «РОССИЙСКОЙ ГРАММАТИКЕ». К 300-ЛЕТИЮ
СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ М.В.ЛОМОНОСОВА (1711-1765)
Статья посвящена описанию русского языка в «Российской грамматике» М.В.Ломоносова, интуитивно построенной на принципах функциональной лингвистики и грамматического моделирования, в значительной степени определивших пути развития лингвистической теории и практики в России.
Ключевые слова: языковая политика, вмешательство в норму, вариантность, синкретизм, грамматическое моделирование.
NOTES ABOUT «RUSSIAN GRAMMAR». TO THE 300 ANNIVERSARY
OF M.V.LOMONOSOV (1711-1765)
The article deals with description of Russian language in «Russian Grammar» by M.V.Lo-monosov, which was constructed on intuitive principles of functional linguistics and grammar modeling, considerably determined the ways of philological theory and practice in Russia.
Key words, language politics, interference into the norm, variations, syncretism, grammar modeling.
«Правда ли, что скоро будут изменять нормы русского языка?» Примерно такой вопрос мне неоднократно приходилось слышать от студентов и коллег-преподавателей. Или: «Нужно издать закон, который бы запретил всякие изменения в языке, тогда все и будут говорить правильно». «Изменять» нормы, ко-
нечно, можно, издавать «законы» тоже можно, а иногда и нужно, это называется языковой политикой. Она должна быть разумной, ее внедрение и соблюдение ко многому обязывает и весьма дорого обходится. Особенно ценны труды, которые могут служить ориентиром, способствующим осмыслению и
выработке научно обоснованной языковой политики государства. В этой связи хотелось вспомнить труды М.В.Ломоносова, и в первую очередь его «Российскую грамматику» (1757). М.В.Ломоносов прошел фундаментальную филологическую подготовку в Московской славяно-греко-латинской академии. Позже он обучается в Петербургской академии наук, получает инженерное образование в Марбурге и Фрайберге. Интересы его были необычайно широкими: от химии, физики, горного дела - до истории, филологии, искусства. Общенаучные принципы М.В.Ломоносова приводят к необходимости осмысления основ русского языка. Он понимал, что нельзя диктовать языку законы и правила, ученый должен анализировать и синтезировать факты и лишь давать рекомендации. Грамматика «от общего употребления языка происходит, однако правилами показывает путь самому употреблению» (предисловие к «Российской грамматике).
«Российская грамматика» была первой русской грамматикой академического типа -описанием строя языка с нормативной аргументацией и опорой на реальный живой материал. Это первая фундаментальная кодификация русской грамматической (а по сути и лексической и фонетической) нормы русского языка, с элементами языковой политики, принципами речевой культуры. Известен афоризм Ломоносова, который нельзя понимать как просто «красивые» слова, это позиция государственника: «Тупа оратория, косноязычна поэзия, неосновательна философия, неприятна история, сомнительна юриспруденция без грамматики», добавим -грамматики как основы того, что мы называем сейчас лингвокультурологией в широком, объединяющем значении.
Ломоносов вводит лингвистическую терминологию через калькирование, он был противником прямых заимствований. Например, «голос» - звук, «выговор» - артикуляция, «выходка» - «попеременное усиление и ослабление голоса, выражающееся то ударением, то отсутствием его в слове», «звуки картавые и шепелеватые». В «Российской грамматике» много сопоставлений: «Некоторых букв нет в российском языке по его отменам, как
латинского h, италиянского g, которые мы употребляем в речениях благо, господь, тро-жды. Также нет буквы, изображающей отмену голоса, принадлежащую до губных согласных, для одержания лошадей употребляемую; однако то не дивно: для одного или немногих речений букв в алфавит выдумывать не было нужды, равно как и для картавых и шепелеватых не надобны особливые».
Части речи - основа грамматического учения Ломоносова. И здесь, продолжая заложенную еще в античности универсальную систематизацию, он опирается на функционально-семантический принцип - для чего нужен тот или иной класс слов. «Имя - для названия вещей», «местоимение для сокращения именований», «глагол для названия деяний» и т.д. Собственно морфологическая (формальная) характеристика - по сути приближается к нашей. Имя объединяет три участка, которые значительно позже выделятся в знаменательные части речи - существительное, прилагательное, числительное. Это не условность, русский язык XVIII в. -не наш русский язык. Есть положения, когда смешиваются разные измерения. Так, лексическая семантика (например, идея множественности, собирательности) пересекается с рядом собственно грамматических характеристик. Например, Ломоносов пишет: «Собрание многих видов вместе часто представляется уму нашему в одном понятии и имеет для того одно нарицательное имя, которое собирательным называется. Таковы: полк, собор, лес, стадо».
Интересны размышления о мотивации грамматического рода в русском языке, его условности: «Животных натура на два пола разделила - на мужеский и на женский. Оттуда и имена их во многих языках суть двух родов: господин, госпожа; мужъ, жена; орелъ, орлица. Сие от животных простерлось и к вещам бездушным из единого токмо употребления и часто безрассудно, как мужеского рода: сук, лист, волос; женского: гора, вода, стена».
Как и в современных грамматиках, у существительного четыре рода: «мужеский», «женский», «средний», «общий» (плакса, пьяница). Показательно, что после-
довательно проводится то, что можно было бы назвать принципом лингвистического моделирования. Возникает вопрос: почему, например, Ломоносов пишет: «Множественного числа имена по большей части суть рода женского: вериги, вилы, сани, мощи»? По-видимому, он реконструирует «возможное» единственное число (т.е. «верига», «вила», «сань», «мощь») - позже в теоретической лингвистике это будет названо экспериментом в языкознании.
Исходное неразделение имен (существительных, прилагательных, числительных) на знаменательные части речи, но выделение их в отдельные разделы прямо соответствует современному выделению лексико-грамма тических разрядов. Они объединены формальными словоизменительными возможностями - падеж, род, число. И говоря о склонении, Ломоносов пишет: «Склонений в российском языке пять: четыре существи тельных и одно прилагательных». Для собственно существительных - это наши склонения, но сюда примыкают и склонения кратких прилагательных, меняющих свой род и распределяющихся по склонениям собственно существительных, чего сейчас уже нет. Пятое склонение - прилагательное - это полные формы. Возникает вопрос: куда делись числительные? А они распределяются формально - между прилагательными (от одного до четырех) и существительными «женскими» четвертого склонения (пять) и т.д. Это все-таки XVIII век, и Ломоносов еще ощущает связь числительных со счетными словами (как в современном русском - сотня, тысяча). Именно так и было в старославянском и древнерусском языках, которые Ломоносов воспринимает как эталонные.
Если спросить современного школьника, что такое «одушевленные» и «неодушевленные» существительные, то с большой долей вероятности получим ответ - «живое» и «неживое». О лексико-грамматических показателях обычно речи нет. У Ломоносова -четкое формальное требование: «Винительный падеж единственный в одушевленных подобен родительному, в бездушных - именительному». Но тут же следуют рассуждения о переходных явлениях, о том, что в со-
временной русистике называется грамматическим синкретизмом (исходно неодушевлен ные становятся одушевленными в применении к лицу: «языка ведут, т.е. оговорщика, посмотри на болвана, т.е. на глупца; нашего мешка обманули». Грамматическая динамика буквально пронизывает все разделы «Российской грамматики». Например, очевидна для Ломоносова подвижность «собирательности - множественности»: «Некоторые имена во множественном именительном: вместо -ы принимают -ья: брус, брусья; лоскут, лоскутья; кол, колья; лист, листья; кус, кусья; клок, клочъя; пень, пенья; однако ж говорят и листы и пни. Сии все употребляются и в единственном числе на ье, в среднем роде имея силу множественного: брусье, колье, листье». Соответственно, читая Ломоносова, мы без труда поймем, почему русский язык сейчас четко развел формы типа «лист - листы, листья», «зуб - зубы и зубья» и т.п.
Очень показательны размышления ученого о формах глагола. В «Российской грамматике» десять времен. Трясу, тряс, тряхнул, тряхивал, бывало тряс, бывало трясывал, буду трясти - разные времена. Дело в том, что в XVIII в. не была разработана теория глагольного вида, отсюда и «крен» в сторону количества временных форм. Однако именно классификация Ломоносова позволила позже разработать теорию способов глагольного действия.
Грамматические рассуждения Ломоносова иногда вызывают у нас улыбку (у неспециалистов - даже снисходительную). Это и необычность терминологии, и примеры. Хотел ли сам Ломоносов пошутить? Думаю, что да, но такая шутка - научна, объективна, за ней стоит истина, поиск, эксперимент. Например, в рассуждении о причастии он отмечает естественность форм церковнославянского происхождения на -щий типа венчающий, пишущий, питающий, но абсолютную «непристойность» формы типа чавкающт. Ломоносова не смущал сам глагол «чавкать», он не допускал его причастную форму, уместную только в строгой, письменной речи. А это обоснование принципов грамматической стилистики. Значительно позже о причастии писал и А.С.Пуш-
кин («Письмо к издателю», 1836): «Может ли письменный язык быть совершенно подобным разговорному? Нет, так же, как разговорный язык никогда не может быть совершенно подобным письменному <...> Мы не говорим: карета, скачущая по мосту, слуга, метущий комнату; мы говорим: которая скачет, который метет».
«Российская грамматика» не навязывает, а предлагает средства языка, имеет рекомендательный, научно-обоснованный характер, критически осмысляет сопостави-
тельный материал. В ней заложено современное понимание языковой нормы, ориентированное на принципиальную вариантность, конкуренцию, целесообразность использования возможностей языка. Все это позволяет сказать, что М.В.Ломоносовым была описана грамматическая и фонетическая система русского языка с опорой на принципы функциональной лингвистики и лингвистического эксперимента, получившие развитие во второй половине XX века.
