CC BY
59Шаляев Даниил Юрьевич Московский государственный юридический университет
имени О.Е. Кутафина (МГЮА) Международно - правовой институт
Россия, Москва daniilshalyaev@gmail.com Shalyaev Daniil Kutafin Moscow State Law University Institute of International law Russia, Moscow
«ЗАКОН ЛУГОВОГО»: СРЕДСТВО БОРЬБЫ ЗА ПРОЦЕССУАЛЬНУЮ СПРАВЕДЛИВОСТЬ ИЛИ ОГРАНИЧЕНИЕ АВТОНОМИИ ВОЛИ
СТОРОН?
Аннотация: в статье рассматривается актуальное нововведение в Арбитражный процессуальный кодекс - закрепление исключительной компетенции арбитражных судов Российской Федерации по спорам с участием лиц, в отношении которых введены меры ограничительного характера. Автор сравнивает преимущества и недостатки нововведения, анализирует практику Верховного суда Российской Федерации, рассуждает над проблемными вопросами, связанными с применением законоположения. Ключевые слова: закон Лугового, исключительная компетенция арбитражных судов, меры ограничительного характера, санкционные ограничения, пророгационное соглашение, препятствие в доступе к правосудию, иностранный суд.
УДК 347.9
«LUGOVOY LAW»: A MEANS OF FIGHTING FOR PROCEDURAL JUSTICE OR LIMITING THE AUTONOMY OF THE WILL OF THE
PARTIES
Annotation: the article discusses a relevant innovation in the Arbitration Procedural Code - the consolidation of the exclusive competence of the arbitration courts of the Russian Federation in disputes with the participation of persons in respect of whom restrictive measures have been introduced. The author compares the advantages and disadvantages of the innovation, analyzes the practice of the Supreme Court of the Russian Federation, discusses problematic issues related to the application of the legal provision.
Key words: Lugovoy Law, exclusive competence of arbitration courts, restrictive measures, sanctions restrictions, progression agreement, obstacle in access to justice, foreign court.
Не так давно в Арбитражный процессуальный кодекс Российской Федерации, Федеральным законом от 08.06.2020 № 171-ФЗ [2], был введен достаточно любопытный и ранее неизвестный российскому цивилистическому процессу вид исключительной компетенции арбитражных судов -исключительная компетенция арбитражных судов РФ по спорам с участием лиц, в отношении которых введены меры ограничительного характера.
Говоря о причинах и предпосылках введения такого вида исключительной компетенции, стоит начать с того, что «меры ограничительного характера» против Российской Федерации начали вводиться в 2014 году в связи с различными политическими событиями. На данный момент, существует многоуровневая система санкций, которая включает в себя: список SDN (Specially Designated Nationals and Blocked Persons), который предполагает блокирование счетов «подсанкционных» физических и юридических лиц, запрет въезда на территорию США и Европейского союза, и практически полный запрет деловых связей американских граждан и компаний
с этими лицами; санкции SSI (Sectoral Sanctions Identifications), которые предполагают установление для «подсанкционных» лиц ограничений в отдельных секторах экономики; «крымские санкции», которые запрещают гражданам и компаниям США и Евросоюза осуществлять ввоз товаров и услуг в Крым, и другие виды санкций, которые вводятся со стороны США и Европейского союза.
На первый взгляд, все вышеперечисленные виды мер ограничительного характера могут создать неблагоприятные последствия для частных лиц лишь в сфере гражданско - правовых отношений, и, казалось бы: как введение мер ограничительного характера может повлиять на те или иные процессуальные возможности сторон?
Ответ на этот вопрос содержится в статье 248.1 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации [1]. Как следует из смысла части 1 вышеупомянутой статьи, если иное не предусмотрено международным договором Российской Федерации, или соглашением сторон, в соответствии с которым спор подлежит разрешению в иностранном суде или международном коммерческом арбитраже, к исключительной компетенции арбитражных судов в Российской Федерации относятся дела:
1) по спорам с участием лиц, в отношении которых применяются меры ограничительного характера иностранным государством, государственным объединением и (или) союзом и (или) государственным (межгосударственным) учреждением иностранного государства или государственного объединения и (или) союза;
2) по спорам одного российского или иностранного лица с другим российским или иностранным лицом, если основанием для таких споров являются ограничительные меры, введенные иностранным государством, государственным объединением и (или) союзом и (или) государственным (межгосударственным) учреждением иностранного государства или
государственного объединения и (или) союза в отношении граждан Российской Федерации и российских юридических лиц.
Часть 2 ст. 248.1 АПК РФ конкретизирует перечень лиц, в отношении которых применяются меры ограничительного характера. К ним относятся граждане и юридические лица, в отношении которых применяются меры ограничительного характера и иностранные юридические лица в отношении которых иностранным государством, государственным объединением и (или) союзом и (или) государственным (межгосударственным) учреждением иностранного государства или государственного объединения и (или) союза применяются меры ограничительного характера и основанием для применения таких мер являются ограничительные меры, введенные иностранным государством, государственным объединением и (или) союзом и (или) государственным (межгосударственным) учреждением иностранного государства или государственного объединения и (или) союза в отношении граждан Российской Федерации и российских юридических лиц.
Стоит отметить, что несмотря на то, что термин «меры ограничительного характера» неоднократно употребляется в статье Кодекса, его легальное определение не содержится ни в АПК РФ, ни в иных федеральных законах или подзаконных актах, что создает значительную правовую неопределенность относительно того, какие конкретно действия иностранных государств и государственных объединений можно считать «мерами ограничительного характера». Для того, чтобы примерно понимать, что законодатель понимал под такими мерами, стоит обратить внимание на то, что в первоначальном проекте Федерального закона от 08.06.2020 № 171-ФЗ (Законопроект № 754380-7) [3] под мерами ограничительного характера понимаются меры, введенные иностранным государством, либо государственным объединением и (или) союзом, либо государственным (межгосударственным) учреждением иностранного государства или государственного объединения и (или) союза в отношении гражданина Российской Федерации или российского юридического
лица (структуры без образования юридического лица, в частности фонда, партнерства, товарищества, траста, иной организационной формы, созданной для осуществления коллективных инвестиций и (или) доверительного управления), их взаимозависимых и (или) аффилированных с ними лиц, лиц, входящих в одну с российским юридическим лицом (со структурой без образования юридического лица) группу, в отношении которой составляется консолидированная финансовая отчетность, а также меры, введенные в отношении иностранных компаний, принадлежащих структуре без образования юридического лица (входящих в состав имущества такой структуры), учредителем или бенефициаром которой является гражданин Российской Федерации или российское юридическое лицо, в случае, если данные меры ограничивают:
1) права гражданина Российской Федерации и российского юридического лица (структуры без образования юридического лица):
а) на владение, пользование или распоряжение имуществом, которое находится на территории иностранного государства или союза иностранных государств либо номинировано в валюте таких государств;
б) на использование имущественных прав или распоряжение ими на территории иностранного государства или союза иностранных государств либо номинированных в валюте таких государств;
в) на осуществление операций с денежными средствами в валюте иностранного государства или союза иностранных государств;
2) возможность физического или юридического лица вступать в сделки, осуществлять или принимать исполнение по сделкам с участием гражданина Российской Федерации и (или) российского юридического лица (структуры без образования юридического лица), в отношении которых введены меры ограничительного характера, в том числе с привлечением имущества (имущественных прав) гражданина Российской Федерации и (или) российского юридического лица (структуры без образования юридического лица), в
отношении которых введены меры ограничительного характера, или ценных бумаг, выпущенных гражданином Российской Федерации или российским юридическим лицом (структурой без образования юридического лица), в отношении которых введены меры ограничительного характера.
Как мы видим, законодатель предлагает определенный перечень критериев, по которым можно определить «меры ограничительного характера», при этом, стоит отметить что хотя понятие «мер ограничительного характера» так и не было введено в Федеральный закон от 4 июня 2018 года № 127-ФЗ, как это предполагалось изначально законодателем, допускаем, что введение таких критериев, пускай даже абстрактных, могло бы значительно упростить как процесс доказывания сторонами наличия «ограничительных мер», так и деятельность суда по установлению факта наличия таких ограничительных мер.
Дополнительно, стоит отметить, что Постановлением Правительства РФ от 10.11.2017 № 1348 «Об утверждении перечня мер ограничительного характера, введенных иностранным государством, государственным объединением и (или) союзом и (или) государственным (межгосударственным) учреждением иностранного государства или государственного объединения и (или) союза в отношении физических лиц» установлен перечень мер ограничительного характера в отношении физических лиц [4], который содержит наименование конкретных актов иностранных государств и государственных объединений, которыми установлены такие ограничительные меры. Однако, представляется, что с учётом ст. 248.1 АПК РФ формирование столь конкретизированного перечня ограничительных мер, пускай даже открытого, создавало бы презумпцию их наличия, что противоречило бы принципам равноправия и состязательности сторон в арбитражном процессе, ведь исходя из общих правил о доказывании, установленных АПК РФ (ст. 64 АПК РФ, ст. 71 АПК РФ) суду необходимо в каждом конкретном случае исследовать все имеющиеся в деле доказательства, проанализировать их и
прийти к определенному выводу о наличии или об отсутствии «мер ограничительного характера» в отношении каждого конкретного лица, участвующего в деле.
Стоит обратить внимание и на то, что изначально планировалось внести изменения не только в Арбитражный процессуальных кодекс РФ, но и в Гражданский процессуальный кодекс РФ, вероятно, такое решение было обусловлено тем, что субъектный критерий, установленный в ч. 2 ст. 27 АПК РФ не позволил бы распространить действие статьи 248.1 АПК РФ на граждан, не имеющих статуса индивидуального предпринимателя, однако, эта проблема была решена путём дополнения части 6 ст. 27 АПК РФ пунктом 7.1, следовательно, на законодательном уровне была закреплена исключительная компетенция арбитражных судов по рассмотрению споров с участием лиц, в отношении которых были введены меры ограничительного характера, независимо от того, являются ли такие лица участниками предпринимательской деятельности.
Далее, перейдём к рассмотрению п. 4 ст. 248.1 АПК РФ, в которой сказано о том, что даже в случае наличия между сторонами пророгационного соглашения о передаче спора в иностранный суд или международный коммерческий арбитраж, спор относится к исключительной компетенции арбитражных судов Российской Федерации, если такие меры ограничительного характера создают в отношении одного из лиц участвующих в деле препятствия в доступе к правосудию.
Исходя из телеологического толкования вышеуказанного законоположения, можно сделать вывод, что такая норма является проявлением публичного порядка в арбитражном процессе. Понятие «публичный порядок» упоминается в п. 2 ч. 4 ст. 239 АПК РФ и в п. 7 ч. 1 ст. 244 АПК РФ, при этом легального определения этого понятия в Кодексе не содержится.
Следует обратиться к пункту 1 Информационного письма Президиума ВАС РФ от 26.02.2013 № 156 для того, чтобы уяснить смысл понятия «публичный порядок» [8]. Так, ВАС РФ отмечает, что под публичным порядком в целях применения указанных норм сложившаяся судебная практика понимает фундаментальные правовые начала (принципы), которые обладают высшей императивностью, универсальностью, особой общественной и публичной значимостью, составляют основу построения экономической, политической, правовой системы государства. Таким образом, публичный порядок включает в себя императивные нормы законодательства, фундаментальные общеправовые и конституционные принципы, общественно значимые интересы российских граждан и юридических лиц, защита которых является основной задачей правовой системы страны.
Стоит отметить, что понятие «публичный порядок» упоминается и в очень схожей со ст. 248.1 АПК РФ норме, которая содержится в п «с» ст. 6 Гаагской конвенции от 30.06.2005 [11], этот пункт предусматривает, что суд Договаривающегося государства, кроме суда, выбранного сторонами, должен приостановить или прекратить судопроизводство, к которому применяется соглашение об исключительном выборе суда, за исключением случая, когда реализация соглашения будет явно несправедливой либо будет явно противоречить публичному порядку государства выбранного суда. Однако, помимо понятия «публичный порядок», в данной норме упоминается выражение «явная несправедливость». Что же понимается в данном случае под «явной несправедливостью? Так, Щукин А.И. в своей статье «Совершенствование российского судопроизводства в условиях экономических санкций: неисполнимость юрисдикционного соглашения и антиисковый запрет» [5], опираясь на разъяснения комментаторов Гаагской конвенции отмечает, что «Выражение «явная несправедливость» <...> может охватывать особый случай, когда одна из сторон не получит справедливого судебного разбирательства в иностранном государстве, возможно, из-за
предвзятости (необъективности) или коррупции, или когда существуют другие специфические для этой стороны препятствия, которые не позволят возбудить дело или защитить свои права в выбранном суде».
Представляется, что в контексте рассматриваемой нормы (ч. 4 ст. 248.1 АПК РФ) публичный порядок выражается в том, что отнесение споров к исключительной компетенции арбитражных судов РФ обусловлено защитой основополагающего конституционного принципа судебной защиты прав и свобод, который нарушается в том случае, когда из-за наличия мер ограничительного характера одному из лиц, участвующих в деле создаются препятствия в доступе к правосудию. В этой связи, возникает два важных вопроса: 1) какие критерии позволяют определить наличие препятствий в доступе к правосудию? 2) какой стандарт доказывания в таком случае должен применяться?
Отвечая на первый вопрос, стоит отметить, что исходя из толкования самой нормы и пояснительной записки к законопроекту, под препятствиями в доступе к правосудию понимаются такие меры, которые фактически лишают лиц участвующих в деле возможности защищать свои права в судах иностранных государств и международных коммерческих арбитражах, находящихся за пределами территории РФ (например, запрет въезда на территорию иностранного государства, отказ в принятии или рассмотрении иска, запрет на использование услуг профессионального представителя и т. д.). При этом, представляется верным, что сам по себе факт наличия мер ограничительного характера не может быть основанием для неисполнения пророгационного соглашения.
В этой связи, необходимо поговорить и о стандарте доказывания, который следует применять судам в отношении факта наличия препятствий в доступе к правосудию. Очевидно, что бремя доказывания в данном случае будет лежать на стороне, которая полагает, что ей создаются препятствия в доступе к правосудию. Представляется верным, что в таких ситуациях суды
должны устанавливать повышенный стандарт доказывания, так как на одной «чаше весов» находится публичный порядок государства, а на другой -принцип автономии воли сторон - основополагающий принцип арбитражного разбирательства, который означает, что стороны свободно и сознательно, по собственной воле, выразили согласованное желание на отказ от государственного правосудия в пользу альтернативного средства разрешения споров. В связи с тем, что принцип автономии воли сторон также подлежит защите, стоит отметить, что судам, с целью соблюдения баланса прав и интересов обеих сторон, следует применять стандарт доказывания «ясные и убедительные доказательства», который зачастую использовался в практике ВАС РФ и до сих пор используется в практике Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного суда РФ. Применительно к рассматриваемому вопросу, такой стандарт доказывания мог бы выражаться, например, в такой формулировке: «Стороне, которая обращается за разрешением спора в российский арбитражный суд, следует предоставить ясные и убедительные доказательства того, что меры ограничительного характера, введенные в отношении такой стороны создают объективные препятствия в доступе к правосудию».
На наш взгляд, такой стандарт доказывания является максимально справедливым и направлен на соблюдение баланса интересов сторон, ведь стандарт предусматривает, что лицо может прибегнуть к защитным мерам российских арбитражных судов только в исключительных случаях, когда участие в споре становится объективно невозможным из-за наличия ограничительных мер, такой подход позволил бы нивелировать произвольный отказ от исполнения пророгационного соглашения только на том основании, что в отношении стороны введены меры ограничительного характера.
Схожую позицию заняли Арбитражный суд Свердловской области и Арбитражный суд Уральского округа в «прецедентном» споре Уралтрансмаш vs. PESA [9]. Так, заявитель указал, что действие ограничительных мер
проявляется, например, в невозможности оплатить необходимые расходы по делу, поскольку банки блокируют все платежи; в невозможности привлечь к участию в деле дипломированного юридического представителя (адвоката), так как в большинстве случаев они (представители) отказываются от оказания услуг, ссылаясь на то, что сотрудничество с такими российскими лицами, либо электронное сообщение, отправленное лицу из санкционного списка с территории США или Европейского союза, либо телефонный звонок могут быть истолкованы, как оказание содействия такому лицу (находящемуся в санкционном списке) и, соответственно, представители несут риск привлечения к ответственности, в результате общество «Уралтрансмаш» лишено права на справедливое судебное разбирательство, не имеет возможности защитить свои интересы надлежащим образом, но при этом несет огромные финансовые затраты. Суды, отказывая в удовлетворении заявления, исходили из того, что заявитель не представил доказательств, подтверждающих исключительную компетенцию арбитражных судов в Российской Федерации по рассмотрению спора, а именно, свидетельствующих о невозможности исполнения соглашения сторон, при этом, судом отмечено, что заявитель фактически участвует в рассмотрении спора в международном коммерческом арбитраже, в том числе, принял участие в назначении одного из арбитров, представил множество процессуальных документов, имеет доступ к квалифицированной юридической помощи, оказываемой российскими и польскими консультантами.
Такой подход судов к доказыванию является в полной мере «образцовым» и исключает произвольный отказ сторон от пророгационного соглашения.
Однако, к большому сожалению, совсем недавно, Верховный суд РФ, при рассмотрении этого же спора (Уралтрансмаш vs. PESA), не соглашаясь с судебными актами нижестоящих судов, указал следующее:
«Исходя из системного толкования норм права и с учетом целей, преследуемых законодателем при их принятии, сам по себе факт введения в
отношении российского лица, участвующего в споре в иностранном суде, международном коммерческом арбитраже, находящихся за пределами территории Российской Федерации, мер ограничительного характера предполагается достаточным для вывода об ограничении доступа такого лица к правосудию в применяющим ограничительные меры иностранном государстве.
Введение иностранными государствами ограничительных мер (запретов и персональных санкций) в отношении граждан Российской Федерации и российских юридических лиц, обусловленное политическими мотивами, не может не создавать сомнений в том, что соответствующий спор будет рассмотрен на территории иностранного государства с соблюдением гарантий справедливого судебного разбирательства, в том числе, касающихся беспристрастности суда, что составляет один из элементов доступности правосудия.
Таким образом, российское юридическое лицо, в отношении которого введены меры ограничительного характера, вправе обратиться в арбитражный суд в Российской Федерации с заявлением о запрете инициировать или продолжать разбирательство в соответствующем иностранном суде (международном коммерческом арбитраже), если иностранное государство, на территории которого проводится судебное разбирательство, применяет меры ограничительного характера. При этом отдельное доказывание затруднения в доступе к правосудию в иностранном государстве не требуется.»
Аналогичную позицию ранее занял и Арбитражный суд города Москвы в еще одном «прецедентном» споре Царьград vs. Google [10], отметив следующее:
«Согласно прямому указанию ч. 4 ст. 248.1 АПК РФ для применения исключительной компетенции арбитражных судов Российской Федерации
достаточно применения мер ограничительного характера в отношении
одного из лиц, участвующих в споре, создающих препятствия в доступе к правосудию.
Соответственно, без ущерба для изложенного ранее даже применения санкционных ограничений по настоящему делу с учетом фактических обстоятельств спора достаточно для применения положений об исключительной компетенции арбитражных судов России.»
Таким образом, Верховный суд Российской Федерации de facto установил презумпцию препятствия в доступе к правосудию, которую другая сторона спора просто не сможет опровергнуть. Такой подход нельзя назвать обоснованным и справедливым, так как он создает возможность произвольного отказа от пророгационного соглашения с указанием в качестве обоснования лишь на тот факт, что в отношении лица применены ограничительные меры.
Подводя итог всему вышеизложенному, надлежит сделать вывод, что сам по себе вид исключительной компетенции по спорам с участием лиц, в отношении которых введены меры ограничительного характера - это достаточно прочный механизм защиты права «подсанкционных» лиц на справедливое судебное разбирательство, однако, стоит отметить, что судебной практике необходимо выработать более высокий стандарт доказывания наличия ограничительных мер, выработать критерии наличия препятствий в доступе к правосудию, обеспечить соблюдение баланса интересов сторон и не допускать произвольного игнорирования пророгационного соглашения, ведь только в таком случае норма закона будет служить прочным процессуальным щитом для лиц, права которых нарушаются.
Список литературы:
1. Арбитражный процессуальный кодекс от 24 июля 2002 г. № 95-ФЗ // Российская газета. 2004 г. № 0 (3534). с изм. и допол. в ред. от 01.07.2021 г.
2. Федеральный закон "О внесении изменений в Арбитражный процессуальный кодекс Российской Федерации в целях защиты прав физических и юридических лиц в связи с мерами ограничительного характера,
введенными иностранным государством, государственным объединением и (или) союзом и (или) государственным (межгосударственным) учреждением иностранного государства или государственного объединения и (или) союза" от 9 июня 2020 г. № 171-ФЗ // Российская газета. 2020 г. № 126 (8180).
3. Законопроект № 754380-7 [Электронный ресурс] // URL: https://sozd.duma.gov.ru/bill/754380-7 (дата обращения: 24.10.2021).
4. Постановление Правительства РФ от 10.11.2017 N 1348 "Об утверждении перечня мер ограничительного характера, введенных иностранным государством, государственным объединением и (или) союзом и (или) государственным (межгосударственным) учреждением иностранного государства или государственного объединения и (или) союза в отношении физических лиц" // СПС "Консультант - Плюс".
5. Совершенствование российского судопроизводства в условиях экономических санкций: неисполнимость юрисдикционного соглашения и антиисковый запрет (часть 2) (Щукин А.И.) ("Закон", 2021, N 2) // СПС "Консультант - Плюс" (дата обращения: 24.10.2021).
6. Битва юрисдикций: есть ли процессуальное оружие у российских судов? Комментарий к изменениям, внесенным в АПК РФ Федеральным законом от 08.06.2020 N 171-ФЗ (Гальперин М.Л.) ("Вестник экономического правосудия Российской Федерации", 2021, N 1) // СПС "Консультант - Плюс" (дата обращения: 24.10.2021).
7. Влияние санкций на разрешение внешнеэкономических споров: сохранение status quo или поиск альтернативных юрисдикций? (Старженецкий В.В., Очирова С.Б.) ("Международное правосудие", 2020, N 4) // СПС "Консультант - Плюс" (дата обращения: 24.10.2021).
8. Информационное письмо Президиума ВАС РФ от 26.02.2013 N 156 «Обзор практики рассмотрения арбитражными судами дел о применении оговорки о публичном порядке как основания отказа в признании и приведении
в исполнение иностранных судебных и арбитражных решений» // СПС "Консультант - Плюс" (дата обращения: 24.10.2021).
9. Определение Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда Российской Федерации от 21.09.2021 N 309-ЭС21-6955 по делу N А60-36897/2020 [Электронный ресурс] // URL: https://legalacts.ru/sud/opredelenie-sudebnoi-kollegii-po-ekonomicheskim-sporam-verkhovnogo-suda-rossiiskoi-federatsii-ot-21092021 -n-309-es21 -6955-po-delu-n-a60-368972020/ (дата обращения: 24.10.2021).
10. Решение Арбитражного суда города Москвы от 20 апреля 2021 года по делу № А40-155367/20-12-1029 [Электронный ресурс] // URL: https://kad.arbitr.ru/Card/29ad7bf5-7c56-4145-aff0-1f30d2856832 (дата обращения: 24.10.2021).
11. Гаагская конвенция о соглашениях по выбору суда от 30 июня 2005 года // СПС "Консультант - Плюс" (дата обращения: 24.10.2021).
