CC BY
42
Вестник Челябинского государственного университета.
2017. № 12 (408). Филологические науки. Вып. 110. С. 56—61.
УДК 811.161.1
ББК 81.411.2
ЗАКОН И ПОРЯДОК ЧЕРЕЗ ПРИЗМУ СОВРЕМЕННОГО РУССКОГО ЯЗЫКА
С. Н. Глазкова
Миасский филиал Челябинского государственного университета, Миасс, Россия
В статье рассматривается динамика правовой картины мира россиян в современных условиях. Этот феномен осмысливается в лингвокультурном аспекте. Анализируется национальная специфика данного явления и констатируется правовой нигилизм россиян. Делается вывод о несущественной эволюции правовой языковой картины мира россиян.
Ключевые слова: языковая картина мира, законность, российская правовая картина мира.
Культурные и правовые универсалии «не укради», «не убий» и другие в каждом обществе сосуществуют с национальными правовыми и политическими практиками и стереотипами. Сегодня много спорят о маршруте политического и правового пути России, размышляя о том, что должно стать приоритетным для страны: национальное или европейское. Целью данной статьи является установление и оценка динамики языкового правового сознания россиян в лингвокультурном ключе.
Многие исследования лингвокультурологов, философов, когнитологов сосредоточены на изучении ментальности россиян, однако работы, по -священные изучению концептосферы «Закон — Право», не столь многочисленны. Основные понятия концептосферы «Закон — Право» включают в русской правовой картине мира не только концепты юстиция, юриспруденция и др., но и совесть, справедливость, милосердие, правда и др., что обусловлено спецификой языковой правовой картины мира россиян.
Для характеристики концепта закон обратимся к словарю Ю. С. Степанова «Константы русской культуры», в котором концепт закон рассматривается в трех сферах: юридической, религиозной (божественной), научной. Характеризуя концепт, исследователь пишет, что во всех этих сферах «проявляется одна и та же способность русской культуры — всюду закон мыслится прежде всего как «предел», за которым лежит какая-то иная сфера жизни или духа, «закон», следовательно — не высшая «категория», которой подчинено все лежащее в данной сфере, а лишь некая граница внутри сферы более широкой. < . > Неподчинение пределу (не обязательно «преступное») — вот, пожалуй, основная черта этого русского культурного
концепта» [7. С. 592]. Начиная с первого сборника русских законов, с «Русской правды», по комментарию Ю. С. Степанова, закон и покон (обыкновение, обычай) дифференцировались для русских, т. е. концепт закон был соединен с концептом обычай [7]. Лингвист отмечает «формальность, невы-работанность, неопределенность» концепта закон. «В любой европейской культуре понятию "закон, законность" противостоит, конечно, беззаконие. Но в русском менталитете "закону" противопоставлено и еще нечто, не скверное (беззаконие), а хорошее, доброе, положительное. За сферой закона, по русским представлениям, лежит еще — более обширная — область добра, совести, справедливости, хотя и не "регламентированная" < . > Закону юридическому противостоит правда, внутренняя справедливость, ощущаемая и знаемая в душе, совесть» [7. С. 597].
Таким образом, Ю. С. Степанов подчеркивает амбивалентность концепта закон, специфику его в языковом сознании россиян. Действительно, правовая картина мира европейца рациональна и прагматична, включает такие понятия, как право, закон, порядок, суд, юстиция, юриспруденция. Паремиологический материал подтверждает, что для россиянина очень важна этическая оценка права, отсюда значимость таких понятий, как правда и неправда. Неправда для носителей русского языка часто персонифицируется в судей, правителей, чиновников. Закон в России двойствен и позволяет исполнять и трактовать его не по букве, а весьма произвольно. Убежденность русского человека в неправедности суда, в нечестности судей, в отсутствии справедливости в целом, а тем более в возможности найти управу на виновного выражены в паремиях и кажутся непоколебимыми: Неправдою суд стоит; Где
суд, там и неправда; Где закон, там и обида. Вредность такого социального института, как суд, для россиянина, очевидна: В суд ногой — в карман рукой. Согласно пословицам, суд Божий, суд морали и нравственности главенствует над судом законным, а полезность последнего оспаривается: Хоть бы все законы пропали, только бы люди правдой жили; Все бы законы потонули, да и судей бы перетопили. То, что справедливое (читай правильное) и законное (читай неправильное) могут не совпадать, тоже не секрет для россиянина: На деле прав, а на бумаге виноват. Одним словом, в пословицах утверждается недостижимость правового идеала для гражданина России: В суд пойдешь, правды не найдешь. Что касается граждан, то здесь и сегодня властвуют правовой нигилизм и уклонение от предусмотренной зако -ном защиты нарушенных прав и свобод.
История России содействовала закреплению двойственного понимания закона. Многовековое крепостничество, бесправие и беззаконие немало способствовали формированию чувства правовой незащищенности человека, которое закрепилось как устоявшаяся государственная норма. До начала XX в. в России сохранялось право на телесные наказания de jure и de facto. И беззаконие монархии, и революционный (как, впрочем, и послереволюционный) террор одинаково способствовали закреплению жестокости как нормы юридического поведения личности. Произвол крепостников и судейских приучили к репрессиям как основному способу управления подданными. По данным С. Г. Воркачева, в предреволюционное десятилетие было репрессировано более 1,5 миллионов человек, число смертных казней в России только 1908 г. в 21 раз превысило их количество во всех европейских странах, в тюрьмах начала прошлого столетия истязали осужденных и подследственных [2]. А ведь это события всего лишь столетней давности! Затем, как известно, последовали мировая война, кровавая революция, интервенция и гражданская война (8 миллионов россиян погиб -ли, 2 миллиона эмигрировали) и репрессии против явных и мнимых врагов народа и советской власти, постперестроечные годы, когда человек был брошен на выживание своими силами, беспредел 90-х... Увы, государство многие сотни лет убеждало россиянина в безоружности человека перед законом. Попрание юстиции, игнорирование правовых гарантий в течение веков — вот почва, на которой сформировался правовой ни-
гилизм русского человека. Эмоциональные слова о правовом нигилизме читаем у В. В. Колесова: «Закон <.. > не воспринимается русским как нор -ма. Норма репрессивна, она над тобою, давит и гнетет. <.. > Норма заставляет, норма — модальность принуждения и несвободы. <...> И только пренебрегающий таким законом человек — свободен, потому что и вообще "дуракам закон не писан"» [6. C. 126]. Научную дефиницию этого явления находим в учебнике «Теория государства и права», предназначенном для будущих юристов: «Правовой нигилизм — это <.. > характеристика определенных негативных, деформированных сторон правосознания <...> Правовой нигилизм противостоит в правосознании требованиям законности, своему антиподу. Законность в правосознании как раз и реализуется в идеалах соблюдения и уважения права, в укреплении правопорядка, в понимании культурной и духовной ценности права» [1. C. 568]. «Противостоит правовому нигилизму, иным деформациям правосознания такой сложный социальный феномен, как правовая культура» [1. C. 570]. Любопытно, что автор учебника А. Б. Венгеров делает оговор -ку вполне в духе русского правового сознания: «Сочетание знания правовых принципов и разумных конформистских убеждений — мощный фактор стабильности, упорядоченности в правовой сфере» [1. C. 572].
Таким образом, налицо противоречие между правовой культурой, правовым сознанием, юридическими нормами понимания закона и теми ментальными чертами, которые определяют круг национальных ценностей россиянина в этой области. Диссонанс этот с необходимостью должен проявиться в языке. Мы попытались зафиксировать и описать современное состояние языкового правового сознания россиян и отследить его динамику в постсоветское время.
Самосознание любой нации отражено в языке, поэтому язык является отличным камертоном духа нации. Мысль В. Гумбольдта о языковом мировидении, о sprachliches Weltbild (языковой картине мира) перестала быть метафоричной [5]. Образ мира зависит от того, на каком языке мы говорим и думаем. Разное языковое мышление — разные нормы поведения. Язык является возможностью не только понять истоки, но и отследить динамику культурно-правового языкового сознания. Людей одной культуры объединяет менталитет — совокупность мыслей, верований, ценностей, навыков сознания, которые в свою
очередь складываются в общую для нации картину мира. Правовая языковая картина мира объективируется прежде всего в ключевых словах и мотивах. Важнейшими являются непереводимые на другие языки слова — безэквивалентная лексика. Ключевое слово русской культуры — душа. Ну и, конечно, (не)справедливость, (не)правда, истина, тоска, надрыв, удаль, воля, неприкаянный, совесть, судьба, счастье, разлука, обида, жалость, милосердие и др. (список включает в себя более 100 слов). Динамика употребительности ключевых слов, связанных с правом, — важный материал для размышления (показатели взяты из материалов Национального корпуса русского языка). Анализ показал следующее.
Снизили употребительность в период с 1980 г. по 2010 г. такие слова: судьба (с 106 до 79); обида (с 17 до 8); душа (со 128 до 69); раздолье (с 1,8 до 1,4); воля (с 40 до 31); совесть (с 50 до 21); суждено (с 20 до 15); смирение (с 7,5 до 5); жребий (с 5 до 3); вера (с 249 до 73); любовь (с 266 до 186); тоска (с 42 до 13); грусть (с 10,7 до 8,3); печаль (с 19 до 8,3); труд (со 100 до 63); друг (с 564 до 450); про -стор (с 22 до 10); обидно (с 37 до 29); совестно (с 12 до 2,6); сочувствие (с 11,4 до 5); дружба (с 33 до 15); чувство (с 205 до 100); лад (с 15,4 до 7,2); удаль (с 1,5 до 0,9); добро (с 51 до 31); случай (со 165 до 130); жалость (с 23 до 8,5), добропорядочный (с 1,2 до 0,3), истина (с 32 до 19); обман (с 17 до 10); гражданин (с 42 до 23), надо (с 1686 до 1200), зло (с 7,2 до 3,6), искренний (с 4 до 2,3) и другие.
Среди этих слов много лексем, связанных с нравственной составляющей правового сознания русского человека. Так, идея справедливости была и остается одной из ключевых идей русской языковой картины мира, правда воспринимается как фундаментальная основа жизни. Только в русском языке лексема правда сочетает одновременно три значения: истина, искренность и справедливость. Именно такой сложный комплекс отражает нравственную составляющую русской правды. Стремление к справедливости составляет один из наиболее значимых стереотипов русской нации. По утверждению Ф. М. Достоевского, «высшая и самая характерная черта нашего народа — это чувство справедливости и жажда ее». Принцип справедливости по-русски должен быть одухотворен милосердием и любовью. Именно такая правда отождествляется с русской идеей.
Лексемы, снизившие сегодня свою употребительность, всегда были значимы для русской мен-
тальности. Право юридическое уступало таким моральным категориям, как душа, жалость, сострадание, сочувствие. Душа, но не закон осмысляется русскими как мерило оценки деятельности любого человека, его поступков и пр. Однако современные реалии позволяют констатировать тенденцию к снижению употребительности слов, сопряженных с русской идеей: совесть, обида, дружба, грусть, честный, зло снизили за 30 лет свою употребительность в два раза, добро, истина, судьба — в 1,5 раза, пошлость, совестно, тоска — в 3 раза, добропорядочный, жалость — в 4 раза [4]. Морально-этические категории, ранее столь важные для правового поля россиянина, снижают свою весомость. Морально-этическое редуцируется по отношению к юридическому.
Существенно не изменили индекса употребительности следующие слова правовой языковой картины мира русских: должен, человек, неудобно, правда, участь, мир, работа, обязанность, терпеть, маяться, удаль, законный, законопослушный, право, надрыв, случай, судья, судебный, тюрьма, мошенник, справедливость, суд, судья, грабитель, вор, законность, милосердие, сутяга. Это подтверждает стабильность многих ядерных правовых и человеческих ценностей русской культуры.
Необходимо отметить, что употребление лексемы правда — это употребление по большей части вводного слова правда, но не существительного, с которым связывают ментальный смысл. Существительное правда сильно снизило свою употребительность, т. е. эту лексему следовало бы отнести к группе слов с отрицательной динамикой употребления [4]. Отметим диссонанс: в российских правовых документах слова «справедливость» и «правда» как термин отсутствуют, они не зарегистрированы в юридических словарях. При этом они остаются ключевыми в правовой языковой картине мира русских.
Для обнаружения основной тенденции в эволюции правовой языковой картины мира россиян существенными стали те лексемы, которые повысили свою употребительность. Они составляют лишь 9 % из исследуемых. Среди них следующие: закон (с 82 до 110), русский (со 107 до 172), россиянин (с 0,3 до 4,5), деньги (с 306 до 490), отношение (с 98 до 140), благо (с 32 до 47), долг (с 42 до 55), юрист (с 4,4 до 8), можно (с 1284 до 1900), правосудие (с 1,3 до 2,2), юстиция (от 0,3 до 4), отсудить (в отличие от засудить и высудить), беспредел (от 0 до 6).
Противопоставление морального права и закона, права политического и этического, нравственность как главный критерий оценки всего происходящего называют среди важных черт русской ментальности. Рост употребительности слова закон свидетельствует о некоторых изменениях в этой области.
Положительная динамика употребительности лексемы долг, как показывает анализ выборки примеров, связана с увеличением употребительности слова в значении долг денежный, что, безусловно, отражает картину экономической жизни россиян. Но, увы, не свидетельствует об усилении гражданской ответственности по отношению к соблюдению социальных (в том числе и правовых) норм. Законопослушность практически не разработана в правовом лексиконе русских.
Рост употребительности лексемы юрист свидетельствует об укреплении в правовой практике статуса юристов, об увеличении их числа и, следовательно, о востребованности знатоков закона.
По типологии русскую культуру справедливо считают отношенческой. Изменение индекса частотности лексемы отношение, видимо, косвенно говорит об эскалации этой черты менталитета россиян. По-прежнему отношения между людьми (не закон и нормы!) считаются основополагающими при решении любых, даже правовых вопросов.
Изменения в употребительности правовой лексики, концептуальной для русского правового сознания, свидетельствуют о начавшихся измене -ниях в правовом менталитете русских. Речь идет об уменьшении весомости культурно разработанных слов и небольшом увеличении значимости ранее слабо культурно разработанных лексем. Это свидетельство начала трансформации русской правовой языковой картины мира. Мы являемся современниками, свидетелями и участниками этого процесса.
Вопреки начавшейся эволюции правового сознания россиян отрицательное отношение к закону и его чиновникам в России остается неизменным. Совесть и правосудие, мораль и право, правда и юстиция, справедливость и закон по-прежнему противопоставлены в языковом сознании россиянина. Производные от]шИИа (лат.) в европейских языках означают единство закона, правосудия, справедливости. В русском языке этическое и юридическое традиционно полярны.
Г. М. Гачев называет по отношению к мен-тальности «три точки для характеристики: древность (миф, фольклор), классика, современность»
[3. С. 28]. Мы дали анализ современного бытования лексики, включающей важные ментальные единицы правового поля россиянина. Далее приведем примеры из литературы и фольклора и смежных с ним явлений.
В классической литературе подчеркивается противоречивость языкового сознания русских: сочетание правового нигилизма («Нет правды на земле») и исторического оптимизма, веры в лучшее будущее, когда справедливость восторжествует («Вот приедет барин — барин нас рассудит»). Категории права в литературе двух последних веков часто подменяются категориями этики — добра и зла. Сохраняется конфронтация личности и закона: закон для россиянина «по умолчанию» несправедлив и является оппозицией морали — правды и совести. Закон иногда становится препятствием: мешает разгуляться на просторе и на воле (по свидетельствам А. Д. Шмелева, А. А. Зализняк и др., это ключевые концепты русской языковой картины мира). Приведем одну из многочисленных цитат. Герой романа Д. Мережковского «Александр I» горько замечает: «Русский человек — самый вольный человек в мире <..> Я говорю: вольный, а не свободный <...>; тела в рабстве, а души вольные. <..> В Европе — закон и власть. Там любят власть и чтут закон; умеют приказывать и слушаться умеют. А мы не умеем, и хотели бы да не умеем. Не чтим закона, не любим власти — да и шабаш. <..> Все, что в России хорошо,— по благодати, а что по закону — скверно».
Следующая фраза принадлежит русскому государю, освободителю крестьян от крепостного ига Александру II: «Все страны живут по законам, а Россия по пословицам и поговоркам». А пословицы, как было уже сказано выше, осмысливают закон весьма критически: законы святы, да судьи супостаты. Привычка фрондировать по отношению к официальным властям в правовом поведении россиян, судя по литературному материалу, сохраняет стабильность. Правовому сообществу предъявляют обвинения в мздоимстве, неправедности, безразличии к высшим ценностям на земле — справедливости и правде.
Пожалуй, еще об одном феномене, близком к фольклору, следует сказать отдельно. Это феномен популярности в современной России шансона. Понимать это явление можно максимально широко и, напротив, очень узко. При любом понимании, однако, из репертуара шансона невозможно удалить тюремные песни. Думается,
страна, в который исполнители шансона, в том числе тюремных песен, собирают огромные залы, действительно имеет особое, не юридическое понимание юстиции. Вероятно, в современном шансоне соединились три важнейших для русских чувства: обида, тоска, жалость; главные русские мифы: воля, любовь, правда, справедливость, судьба; три весомых для русского человека состояния: порыв, надрыв, безысходность. Размышляя об этом, по-иному слышишь широко тиражируемые песни:
Эх, воля! Законов нет и нет УК. Эх, воля! Без ку-мового и курка. Эх, воля! Заборов нет и нет зимы От КПЗ до Колымы (С. Наговицын). Тюрьма стоит, столица спит, земля вращается. Бутырская тюрьма — судьба ломается. Бутырская тюрьма — душа так мается. Бутырская тюрьма — жизнь не кончается (Группа «Бутырка»). Шел я в карцер босыми ногами, как Христос, и спокоен, и тих, десять суток кровавыми красил губами я концы самокруток моих (Ю. Алешковский).
Известные строчки, знаменитые имена... Мнения о шансоне глубоко различны: его обвиняют в низкопробности, говорят о падении русской культуры, о низменности блатных и тюремных песен. Как бы мы ни относились к явлению шансона, его популярность нельзя отрицать. Коль скоро тюремная песня имеет своих многочисленных слушателей, явление это значимо в России. Отметим одну особенность шансона. При сравнении с фольклорными тюремными песнями прошлого обнаруживается тематическое и эмоциональное сходство. Различие — лишь вопрос мастерства автора (причем литературная основа песен шансона может быть по-настоящему хорошей). Видимо, шансон — продолжение традиционной русской народной культуры. Песни о тюремной неволе, о наказании, о том, как герой поступил по справедливости, но не по закону, очень популярны и в репертуаре современного шансона, и в фольклорных песнях. Достаточно привести в пример тюремную песню из классического сборника фольклора прошлого века:
Голова-то моя ль удалая, Долго ль буду тебя я носить, А судьба ты моя роковая, Долго ль буду с тобою я жить? Через тебя я спознался с тюрьмою, Для чего родила меня мать? Для того чтоб сидеть в этой клетке И тюремную жизнь испытать. Много лет просидел в одиночке И родных не видал никого, Только злая тоска грудь сосала И тюремная дума всегда. Знать, помру на тюремной постели, Похоронят меня кое-как, Тут
не простятся со мною родные, Не поплачет родимая мать.
Налицо сходство мотивов, тональности, мироощущения. Видимо, критическое отношение к закону и сострадание в осужденным было и остается правовой константой русского менталитета. От Петра I и до сего дня попытки реформировать судебно-правовую систему России, а заодно правовое сознание граждан заканчивались провалом: традиционное мышление (его называют общинным, православным, морально-этическим, подданническим, коллективистским, уравнительно-почвенническим и пр.), являясь основой русского менталитета, вступало в противоречие с западническим мышлением (предпринимательским, прагматическим, активным, рационалистическим, индивидуалистическим). Возможно, поэтому реформы в России терпели поражение.
Россиянин всегда находится в оппозиции. И не только к власти и закону, но и к Западу. Это противостояние сдерживает движение к цивилизованной правовой системе в ее европейском понимании. Русский национализм возник как реакция на экспансию Запада. Многовековая логика диалога Россия-Запад парадоксальна: с петровских реформ Россия догоняет Европу, впрочем, безрезультатно, противостоит ей, отрицая ее ценности. Это тоже одна из констант российского менталитета.
Тем не менее изменения в сторону европеизации и некоторого размывания самоидентичности регистрируются языковой статистикой. Отношение россиян к закону становится более терпимым. По данным опроса С. Г. Воркачева, из русской правовой картины мира уходят религиозные представления о возмездии, Божьей каре [2]. Запущенная правовая машина понемногу начинает работать.
Однако национальные культуры развиваются одновременно в двух направлениях: центростремительном (тенденции к сохранению национального), и центробежном (тенденции толерантности к инокультурию). Двухголосие русского человека проявляется в поединке разума и чувства, причем в состязательном процессе победа всегда на стороне чувства, в первую очередь чувства справедливости. Моральная оценка остается базовой, основой морали по-прежнему является совесть. Она же остается основным рычагом регуляции поведения человека в социуме. Правовые и культурные реалии по-прежнему оппозиционны, а доверие к власти, по социологическим опросам, все так же невелико. Юридическая практика, увы,
сдерживает эволюцию правовой системы в нашей стране. Поворот к закону пока не является всеобщим, однако потепление к нему уже нельзя игнорировать. Зреет новое понимание: справедливость не нравственный закон, а феномен права. Тем не менее пока каждый десятый молодой и каждый второй немолодой россиянин испытывает скептицизм относительно торжества справед-
ливости [2]. Ментальные сущности, как известно, являются очень устойчивыми. Можно констатировать, что европеизация правового стандарта началась, но идет не слишком быстрыми темпами. Правовые константы россиян сохраняют стабильность, и правовая картина мира носителей русского языка подверглась лишь незначительным изменениям.
Список литературы
1. Венгеров, А. Б. Теория государства и права / А. Б. Венгеров. — М., 2014. — 528 с.
2. Воркачев, С. Г. Правды ищи: идея справедливости в русской лингвокультуре : монография / С. Г. Воркачев. — Волгоград, 2009. — 190 с.
3. Гачев, Г. Д. Ментальности народов мира / Г. Д. Гачев. — М., 2008. — 544 с.
4. Глазкова, С. Н. Русский менталитет сегодня: реалия или фантом? / С. Н. Глазкова // Русский язык и русская литература в поликультурном пространстве XXI века : материалы I Междунар. науч.-практ. конф. — Киров, 2016. — Т. 2-3, вып. 8. — С. 7-13.
5. Гумбольдт, В. фон. Избранные труды по языкознанию / В. Гумбольдт. — М., 2000. — 400 с.
6. Колесов, В. В. Русская ментальность в языке и тексте / В. В. Колесов. — СПб., 2006. — 624 с.
7. Степанов, Ю. С. Константы: Словарь русской культуры / Ю. С. Степанов. — М., 2004. — 992 с.
Сведения об авторе
Глазкова Светлана Николаевна — доктор филологических наук, доцент, профессор кафедры филологии, Миасский филиал Челябинского государственного университета. Миасс, Россия. [email protected]
Bulletin of Chelyabinsk State University.
2017. No. 12 (408). Philology Sciences. Iss. 110. Pp. 56—61.
THE LAW AND ORDER IN MODERN RUSSIAN
S. N. Glazkova
Miass branch, Chelyabinsk state university, Chelyabinsk, Russia. [email protected]
The dynamics of a legal picture of the world of Russians in modern conditions is considered. This phenomenon is comprehended in linguocultural aspect. National specifics of this phenomenon are analyzed and the
legal nihilism of Russians is stated. The conclusion is irrelevant to the evolution of legal language picture of
the world of Russians.
Keywords: language picture of the world, legality, Russian legal world pictures.
References
1. Vengerov A.D. Teoriya gosudarstva iprava [Theory of state and law]. Moscow, 2014. 528 p. (In Russ.).
2. Vorkachev S.G. Pravdi ishi: ideya spravedlivosti v russkoj lingvoculture [Truth seek: the idea of justice in Russian linguistic culture]. Volgograd, 2009. 190 p. (In Russ.).
3. Gachev G.D. Mentalnosti narodov mira [Mentality of the peoples of the world]. Moscow, 2008. 544 p. (In Russ.).
4. Glazkova S.N. Russkij mentalitet: realija ili fantom [Russian mentality: a reality or a phantom]. Russkij jazyk i russkaja literatura v polikul 'turnom prostranstve XXI veka. T. 2-3, vyp. 8 [Russian language and Russian literature in the multicultural environment of the XXI century. Vol. 2-3, iss. 8]. Kirov, 2016. Pp. 7-13. (In Russ.).
5. Humboldt W. Izbrannii trudipo lingvistike [Selected works on linguistics]. Moscow, 2000. 400 p. (In Russ.).
6. Kolesov V.V. Russkaya mentalnoct v yazike i tekste [Russian mentality in language and text]. St. Petersburg, 2006. 624 p. (In Russ.).
7. Stepanov Y.S. Konstanti: Slovar russkoy kulturi [Constants: Dictionary of Russian culture]. Moscow, 2004. 992 p. (In Russ.).
