CC BY
232
С. Н. Глазкова
[С. Н. Глазкова]
Все популярные радиостанции Шансон в едином приложении! (Шансон Кафе, Шансон Украина, Шансон Волшебный, Шансон 24, Шансон Россия) Присоединяйтесь! Приложение установили 110 000 человек (Из рекламы)
Светлана Николаевна Глазкова
Доктор филологических наук, доцент кафедры филологии Миасского филиала Челябинского государственного университета ► snglaz@rambler.ru
ФЕНОМЕН ШАНСОНА В МАССМЕДИА:
РАЗРУШЕНИЕ КУЛЬТУРЫ ИЛИ ТРАДИЦИЯ?
SVETLANA N. GLAZKOVA CHANSON IN MEDIA: DESTRUCTION OF CULTURE OR TRADITION?
В статье рассматривается необычайная популярность шансона в современных условиях. Этот феномен осмысливается в лингвокультурном аспекте. Анализируется национальная специфика данного явления и устанавливается корреляция репертуара шансона и репертуара русского песенного фольклора.
Ключевые слова: шансон, жанры фольклора, русская языковая картина мира, массовая культура.
The article deals with an extraordinary popularity of chanson nowdays. This phenomenon is interpreted in linguacultural aspect. National identity of chanson is examined. Chanson repertoire is compared with Russian folk songs.
Keywords: chanson, folklore genres, Russian linguistic consciousness, popular culture.
А. Н. Вертинский, оглушительная слава В. С. Высоцкого, а потом наши современники: И. Кучин, А. Новиков, А. Розенбаум, А. Бандера, Жека. От шансона открещиваются (слушать это неприлично), клеймят как вымирание культуры, но он живет и собирает огромные аудитории на гала-концертах в лучших залах России. Анализ рейтингов радиостанций позволяет отнести, скажем, радиостанцию «Шансон» к популярнейшей, она находится в первой десятке, а в некоторых регионах занимает первое место (например, в Тюмени).
Борцы за чистоту русской культуры отрекаются от шансона, называя эти песни недостойными, противопоставляя их традиционной народной песне. Засилье шансона воспринимают как узурпацию медийного пространства. Приведем цитату из передачи А. Г. Гордона «Гордон Кихот», принадлежащую автору и ведущему: «Мы боремся с чудовищем блатняка, или, как он теперь называется, шансона»; «это как раз примитивные представления о песенной культуре русского народа», исполнители «пытаются на этом выжать слезу народную», «происходит романтизация зоны» и т. д.
Знак равенства между шансоном и блатной песней не отражает истинного положения дел. Важным представляется вопрос о границах исследуемого явления. Понимающие шансон широко причисляют к нему и бардовский репертуар, и песни тюремной тематики, и лирические произведения. Понимающие исследуемый феномен узко рассматривают в рамках данного явления лишь некоторые из указанных песен. Этот спор возвращает нас к дискуссиям лингвистов о жанровом разнообразии русской народной песни. Предметом данной статьи не яв-
[мир русского слова № 4 / 2014]
39
[культура речи]
ляется поиск жанровоопределяющих критериев: это предмет другого исследования. Мы исследуем в качестве лингвистического материала те песни, которые звучат на волнах «Шансона» и других подобных радиостанций.
В этом отношении интересно вспомнить, какие группы народных песен, помимо обрядово-календарных, называют фольклористы. В традиционной русской культуре всегда бытовали разбойничьи песни, бурлацкие, каторжные и теремные. В фольклоре издавна записывали балладу, в более позднее время — жестокие романсы. Несмотря на различие перечисленных жанров, они содержат элементы, роднящие их с репертуаром шансона. Шансон, очевидно, заимствует эти жанры и использует их, часто контаминируя элементы.
Упреки шансону в жанровой вторичности, в низком качестве текста не новы. Однако как нельзя ставить знак качества на все фольклорные произведения, так нельзя отказывать в качестве всем произведениям шансона. Есть подлинные шедевры в обоих явлениях культуры. Оба культурных пласта тяготеют к явлениям массовой культуры. Однако коллективный автор, свойственный фольклору, не характерен для шансона.
Таким образом, шансон и фольклор вполне сопоставимы. Это явления, между которыми надо поставить знак корреляции. И говорить следует не о фольклоризме шансона, а о новой форме бытования лирической песни в России. Явление, которое возникло и бытовало как народная песня, звучало то голосом разбойника и каторжника в тюремной, разбойничьей, бурлацкой песне, то наполнялось слезой брошенной невесты, обманутого мужа, несчастного сиротины в песне лирической, упрямо трансформировалось и снова воскресало то как баллада, то как жестокий романс, то как шансон.
Объяснение феномена широкой популярности репертуара шансона требует, с нашей точки зрения, лингвокультурного подхода. Вероятно, шансон укладывается в рамки традиционной русской культуры. Он вписывается в языковую картину мира русских, выступает камертоном по отношению к русскому языковому сознанию, отражает национальный характер и особенности русских.
Русскую национальную языковую картину мира исследовали Ю. Д. Апресян, Н. Д. Арутюнова, А. Вежбицкая, Анна А.Зализняк, И. Б. Левонтина, Е. В. Рахилина, И. А. Стернин, А. Д. Шмелев, Е. С. Яковлева и др. Тем не менее споры о возможности делать обобщения такого высокого порядка, как обобщения о языковой картине мира целой нации, не утихают. В 90-е гг. об этом в книге «Быть ли нам, русским?» прекрасно написал А. И. Солженицын: «Допустимы ли какие бы то ни было суждения о нации в целом? <...> Никак не сплошь по каждой личности, но народные характеры существуют несомненно. Они создаются наслоением опыта народной истории, традиций, обычаев, мировосприятия» [10]. Думается, устойчивость такого явления, как шансон, снова заставляет размышлять о национальном сознании.
Исследователи языковой картины мира считают ее экспликатором безэквивалентную лексику: тоска, надрыв, удаль, воля, неприкаянный, задушевность, обидно, душа, судьба, счастье, справедливость, разлука, обида, жалость и др. [4; 5].
«Для картины эмоциональной жизни человека в представлении русского языка определяющим является концепция души как вместилища чувств. Наиболее важными из специфических „русских чувств“ являются тоска, жалость и обида» [5]. Ключевое слово русской культуры — душа. Именно душа говорит с разной долей мастерства в песнях шансона, именно сопричастности с чужой душой ищут, настраиваясь на волну Шансона, русские слушатели.
Чувства высокие, горькие покинули современную массовую песню, драматизм измельчал, а русскому человеку хочется подлинных страстей, безысходности, настоящего надрыва и нешуточного накала, острых коллизий, неразрешимых противоречий, пусть сентиментальных, но непременно искренних. Берущая за сердце задушевность тоже становится дефицитом, а русский задыхается без ее очистительного омовения. Вот и черпает россиянин необходимые, как воздух, эмоции и страсти, страдания в шансоне. Хотя, надо отметить, подлинной популярности все же достигают, как правило, песни, достойные ее.
40
[мир русского слова № 4 / 2014]
В шансоне счастливо сошлись три важнейших чувства русских: обида, тоска, жалость (вы-сказать-выплакать обиду, проявить жалость, выразить тоску — вот назначение песни); главные русские мифы: родина, мать, воля, любовь, справедливость, судьба; три важных для русского человека состояния: порыв, надрыв, безысходность.
Приведем типичный для шансона фрагмент из песни И. Кучина:
Ах, мама, жизнь была жестока И потому так болен я,
Что без тебя мне одиноко И очень страшно без тебя.
Сынок мой, не надо бояться,
Не смерть в этой жизни страшна.
Ты стал кое в чем разбираться,
Я больше тебе не нужна.
Требуется сказать отдельно о «блатной тематике» в шансоне. Это ведь не только отзвук паремии: от сумы да от тюрьмы не зарекайся. Бытование и популярность таких песен соотносится с выводами о противопоставлении в русском языковой сознании справедливости и истины, правды и истины, справедливости и законности [Там же]. О недоверии русских к закону писали неоднократно. Так, А. И. Солженицын в упомянутой выше книге замечает: «Вместо правосознания в нашем народе всегда жила и ещё сегодня не умерла — тяга к живой справедливости, выраженная, например, пословицей: Хоть бы все законы пропали, лишь бы люди правдой жили». Для русской языковой картины мира характерно понимание справедливости как высшей ценности, когда все «пропитывается чувствами, прежде всего болью за человека обиженного, пострадавшего от несправедливости» [Там же]. Представляется значимым, что в качестве аргумента для своих рассуждений Анна А.Зализняк приводит цитату именно из репертуара шансона: «А душа, уж это точно, ежели обожжена, справедливей, милосерднее и праведней она» (Б. Окуджава). В случае противоречия между законом и справедливостью в русской культуре непосредственное чувство на стороне справедливости.
«Русский дух больше вдохновлялся идеей правды Божьей на Земле, нежели — получить
[С. Н. Глазкова]
внешнюю свободу», — пишет С. Левицкий, философ прошлого века. Будто вторит ему герой романа «Александр I» Д. Мережковского: «Русский человек — самый вольный человек в мире <...> Я говорю: вольный, а не свободный <...> самый рабский и самый вольный; тела в рабстве, а души вольные. <...> В Европе — закон и власть. Там любят власть и чтут закон; умеют приказывать и слушаться умеют. А мы не умеем, и хотели бы да не умеем. Не чтим закона, не любим власти — да и шабаш. <...> Все, что в России хорошо, — по благодати, а что по закону — скверно» [6]. Размышляя об этом, несколько по-иному слышишь знакомые песни.
Эх, воля! Законов нет и нет УК.
Эх, воля! Без кумового и курка.
Эх, воля! Заборов нет и нет зимы От КПЗ до Колымы.
(С. Наговицын)
Запетляла колея И вышла в лес.
Синий «воронка» маяк Кружил, как бес.
Занимается заря,
Бухтит сова,
Спят бараки в лагерях,
А в них братва.
Припев:
Не застрелит нас Солнце стрелами,
Зной.
И над зонами Есть озоновый Слой.
(С. Наговицын)
Вспоминаю, как утречком раненько Брату крикнуть успел: «Пособи!»
И меня два красивых охранника Повезли из Сибири в Сибирь.
А потом на карьере ли, в топи ли,
Наглотавшись слезы и сырца,
Ближе к сердцу кололи мы профили,
Чтоб он слышал, как рвутся сердца.
(В. Высоцкий)
Тюрьма стоит, столица спит, земля вращается Бутырская тюрьма — судьба ломается Бутырская тюрьма — душа так мается Бутырская тюрьма — жизнь не кончается.
(Группа «Бутырка»)
[мир русского слова № 4 / 2014]
41
[культура речи]
I
Сравнение с фольклорными тюремными песнями показывает близость мотивов и художественных средств. В широко известном сборнике «Русский фольклор», составленном В. П. Аникиным, среди тюремных находим такую песню [8].
Голова-то моя ль удалая,
Долго ль буду тебя я носить,
А судьба ты моя роковая,
Долго ль буду с тобою я жить?
Через тебя я спознался с тюрьмою,
Для чего родила меня мать?
Для того чтоб сидеть в этой клетке И тюремную жизнь испытать.
Среди жанров необрядовой лирики фольклористы выделяют любовные, социально-бытовые, семейные, игровые, шуточные, сатирические песни, плясовые песни, похоронные и рекрутские причитания, солдатские и бурлацкие песни, удалые, разбойничьи и тюремные песни, игровые, традиционные лирические песни, жестокие (мещанские) романсы, баллады. Практически все это песенное жанровое многообразие представлено в репертуаре шансона. Приведем несколько параллелей с текстами фольклора. Сравним солдатскую народную песню (1) с авторской из репертуара современного шансона (2).
-1-
Что победные головушки солдатские,
Они на бой и на приступ люди первые,
А к жалованью люди последние.
Как со вечера солдатам поход сказан был,
Со полуночи солдаты ружья чистили,
Ко белу свету солдаты на приступ пошли.
Что не грозная туча подымалася,
Что не черные облака сходилися,
Что подымался выше облак черный дым, Загремела тут стрельба оружейная,
Что не камешки с крутых гор покатилися, Покатились с плеч головушки солдатские.
-2-
Разорвёт тишину пулемётная смерть.
Мы в ненастную ночь перейдём на ту сторону, Чтоб в последней атаке себя не жалеть.
И присяга верней, и молитва навязчивей,
Когда бой безнадёжен и чуда не жди.
И холодным штыком моё сердце горячее,
Не жалея мундир, осади, остуди.
И холодным штыком моё сердце горячее,
Не жалея мундир, осади, остуди.
Растревожится зорька пальбою да стонами,
Опрокинется в траву вчерашний корнет.
На убитом шинель с золотыми погонами,
Дорогое сукно спрячет сабельный след.
(В. Медяник)
Все песенное многообразие шансона можно обозначить термином лирическая песня. Лирические песни «выражают бытовые этические ценности, важные для самочувствия и самосознания личности. Песни используют содержательные напевные свойства взволнованной речи, в мелодии и словах передают чувства и мысли, которые приложимы к переживаниям многих лиц», — резюмирует жанровое своеобразие лирической песни В. П. Аникин [1: 530]. Исследователь считает источником стиля лирической песни «баллады, причитания, свадебные песни, календарные и свадебные величания» [Там же: 543]. Действительно, многое заимствовала из народной баллады лирическая песня [7: 68-94]. То же можно сказать и о шансоне: он подчас пронизан балладными мотивами. В книге «Современная баллада и жестокий романс» С. Б. Адоньева и Н. М. Герасимова выделили 26 сюжетообразующих тематических единиц и расположили их по частотности: измена, разлука, убийство, самоубийство, раскаяние, неполученное прощение, неполученное благословение, утрата, долг и страсть и др. [9: 367; 2: 5-21]. Проиллюстрировать список текстами шансона достаточно легко. Ограничимся несколькими примерами.
Основной мотив борьбы долга и страсти опознаем в песне А. Новикова. Приведем небольшой фрагмент из нее.
— Расстанься с ней!.. — весь мир кричал-вопил.
Но я ее любил.
— Она грешна, ей места нет в раю!..
Но я ее люблю.
— Умерить пыл ее не хватит сил!..
Но я ее любил.
— А локоны совьют тебе петлю!..
Но я ее люблю.
Мотив измены явно обозначен в песне А. Розенбаума:
42
[мир русского слова № 4 / 2014]
Не знаю, как и быть:
Простить или убить,
Точить ли мне кинжал дамасской стали.
Застал свою жену В постели не одну —
С дружком моим они в обнимку спали.
В отрывке из лирической баллады «Хрустальная ваза» И. Кучина целый набор мотивов, среди которых убийство, адюльтер, бегство с любимым.
Та встреча была холодна как могила Она лишь сказала: «Прости, я ушла,
А вазочку жалко,её я разбила,
Поранила руку, в дорогу спеша.
От жизни с тобой я к другому сбежала,
Боялась скандала, ведь ты не поймёшь...»
И вдруг она вскрикнула и застонала,
В руке хладнокровно сверкнул острый нож.
Художественный мир шансона — это высоковольтный, мучительный мир, мир на последней грани, где соревнуются в вечном споре жизнь и смерть, любовь и ненависть, верность и предательство, добро и зло, справедливость и законность. Этот мир по тематике и осмыслению жизненных коллизий, по нравственному накалу является традиционным для русской культуры. Назидательность, надлом соседствуют порой с излишней красивостью, сентиментальностью. Низшее и высшее в текстах шансона соседствует. Следует констатировать вто-ричность шансона. В свое время А. И. Соболевский назвал баллады «низшими эпическими песнями». Это, напомним, не помешало ему отвести балладам первую книгу всемирно известного семитомника [3]. Видимо, спор о великом, посредственном и низком в массовой культуре имеет далекие, еще фольклорные истоки.
Выводы. Шансон жанрово многолик: он вбирает в себя балладу, жестокий романс, повествовательные песни-истории, жанр городской песни, городского и мещанского романса и другие синтетические жанры. Следует отметить особую значимость для шансона жанров баллады, лирической любовной песни, тюремной песни как источников. Жанрово-стилевое и тематическое многообразие шансона демонстрирует его ассимилятивный характер.
[С. Н. Глазкова]
Шансон роднит с фольклором сюжетное, жанрово-тематическое, единство. Шансон, как и фольклор, оперирует определенными клише, использует одни и те же сюжетные ходы. Совпадая в этом с устным народным творчеством, шансон отличается от него средствами художественной выразительности, стилистическими ресурсами, используемыми в текстах. Стиль шансона можно охарактеризовать как эклектический, неоднородный.
Если квалифицировать сложное явление шансона в терминах культуры, то его следовало бы рассматривать как явление мультикультурное, тяготеющее в разных своих проявлениях к различным культурным полюсам.
Шансон — ипостась традиционной русской народной культуры, одухотворяемой русским языковым сознанием, создаваемой и распространяемой в ассонансе и живом диалоге с ним. Положение шансона между фольклором и литературой на правах пасынка объяснимо. Как представляется, шансон имеет низшее и высшее, художественное свое проявление. Тем не менее, с нашей точки зрения, явление заслуживает дальнейшего серьезного научного изучения.
ЛИТЕРАТУРА
1. Аникин В. П. Русское устное народное творчество. М., 2001.
2. Балашов Д. М. Русская народная баллада // Народные баллады. М.; Л., 1963. С. 5-21.
3. Великорусские народные песни. Изданы профессором А. И. Соболевским. Т. 1. СПб., 1895.
4. Зализняк Анна А., Левонтина И. Б., Шмелев А. Д. Ключевые идеи русской языковой картины мира // Языки славянской культуры. 2005. URL: http://www.lingvoda.ru.
5. Зализняк Анна А. Языковая картина мира. — URL: http://www.krugosvet.ru/enc/gumanitarnye_nauki.
6. Мережковский Д. С. Александр Первый. — URL: http:// az.lib.ru/m/merezhkowskij.
7. Нешина А. Ю. Старинная и новая русская народная баллада (преемственность и новации): Дис. ... канд. филол. наук. М., 2007.
8. Русской фольклор / Сост. и примеч. В. П. Аникина. М., 1985.
9. Современная баллада и жестокий романс / Сост. С. Адоньева и Н. Герасимова. СПб., 1996.
10. Солженицын А. И. Россия в обвале. 1998. — URL: http://www.rodon.org/sai/rvo.htm.
[мир русского слова № 4 / 2014]
43
