5Заключение Целевая модель развития в эпоху перемен
ВАЖНЕЙШЕЙ темой социально-экономической дискуссии в преддверии политического цикла 2018-2024 гг. являлось обсуждение структурных реформ, направленных на обеспечение устойчивого экономического роста. Их актуальность на исходе «турбулентного десятилетия» 2008-2018 гг., по сути, не оспаривалась уже никем. Хотя параметры и направления требуемых изменений были во многом заданы в майских президентских указах 2012 г.1 и неоднократно закреплялись в посланиях Президента РФ Федеральному Собранию РФ в 2015-2018 гг., в профессиональном экономическом сообществе существовал консенсус по поводу того, что экономика продолжает стагнировать. Это подтверждалось и статистикой.
Средние темпы прироста в 2013-2018 гг. составляли всего 0,73%, и это были рекордно низкие показатели не только в российской, но и в советской истории. Подобно тому как была построена работа в 2010-2012 гг. по подготовке Стратегии-20202, Президент поручил двум экспертным командам — Центру стратегических разработок (ЦСР), объединившему экспертов Института Гайдара, РАНХиГС при Президенте РФ и НИУ ВШЭ, и Институту экономики роста, вовлекшему в работу экспертов из ведущих институтов РАН, — разработку альтернативных предложений по социально-экономическому развитию.
В процессе работы оба подхода сблизились, хотя в действительности опирались на разные механизмы экономического роста. Предложения, подготовленные ЦСР, согласно оценкам авто-
Автор заключения: Идрисов Г. И., д-р экон. наук, проректор РАНХиГС при Президенте РФ, руководитель направления «Реальный сектор» Института Гайдара.
1. Указы Президента Российской Федерации от 7 мая 2012 г. № 596-606.
2. Стратегия-2020: Новая модель роста — новая социальная политика. Итоговый доклад
о результатах экспертной работы по актуальным проблемам социально-экономической стратегии России на период до 2020 г. Кн. 1 / под науч. ред. В. А. Мау, Я. И. Кузьминова. М.: Изд. дом «Дело» РАНХиГС, 2013.
ров, должны были привести к ускорению темпов прироста до 3,4% в 2018-2035 гг. Они в большей степени акцентировали меры экономической политики на стороне «предложения»: повышение качества государственного управления и совокупной факторной производительности, наращивание производительных вложений в человеческий капитал. Важным условием работы такого механизма выступало поддержание макроэкономической устойчивости и долгосрочной бюджетной сбалансированности. Низкие инфляционные ожидания рассматривались как необходимые составляющие устойчивого роста.
Предложения Института экономики роста, предполагавшие в прогнозах ускорение темпов прироста в среднем до 5% в 2018-2035 гг., напротив, рассматривали в качестве основного двигателя развития сторону «спроса»: поддержание умеренно слабого валютного курса, стимулирование инвестиционного и потребительского спроса для импортозамещения, увеличение доходов от традиционного экспорта. Фактический отказ от макроэкономической стабильности в пользу ускорения роста предлагался авторами как действенный механизм привлечения инвестиций в российскую экономику и запуска инвестиционных проектов. Предложения обеих групп экспертов предполагали проведение институциональных реформ — правоохранительной и судебной систем, контрольно-надзорной деятельности, управления государственной собственностью и т. д.
С выходом в мае 2018 г. Указа Президента РФ № 2041 дискуссия о среднесрочной модели экономического развития на время утратила прежнюю актуальность. Указ № 204 «в целях осуществления прорывного научно-технологического и социально-экономического развития Российской Федерации, увеличения численности населения страны, повышения уровня жизни граждан, создания комфортных условий для их проживания, а также условий и возможностей для самореализации и раскрытия таланта каждого человека» сформировал тринадцать национальных проектов2, обеспечивающих достижение девяти национальных целей до 2024 г.
Исходя из положений указа, фактически можно было говорить о желаемой новой модели экономического роста. Ее важнейшими элементами выступают переход от стимулирования спроса к стимулированию предложения, усиление проектного подхода в государственном управлении на основе сформулированных национальных
1. Указ Президента Российской Федерации от 7 мая 2018 г. № 204 «О национальных
целях и стратегических задачах развития Российской Федерации на период до 2024 года».
2. Двенадцать национальных проектов непосредственно поименованы в Указе № 204 плюс
Комплексный план модернизации и расширения магистральной инфраструктуры (п. 15 Указа).
Национальные цели развития Российской Федерации на период до 2024 г. согласно Указу Президента РФ № 204
1. Обеспечение устойчивого естественного роста численности населения Российской Федерации.
2. Повышение ожидаемой продолжительности жизни до 78 лет (к 2030 г. — до 80 лет).
3. Обеспечение устойчивого роста реальных доходов граждан, а также роста уровня пенсионного обеспечения выше уровня инфляции.
4. Снижение в два раза уровня бедности в Российской Федерации.
5. Улучшение жилищных условий не менее 5 млн семей ежегодно.
6. Ускорение технологического развития Российской Федерации, увеличение количества организаций, осуществляющих технологические инновации, до 50% от их общего числа.
7. Обеспечение ускоренного внедрения цифровых технологий в экономике и социальной сфере.
8. Вхождение Российской Федерации в число пяти крупнейших экономик мира, обеспечение темпов экономического роста выше мировых при сохранении макроэкономической стабильности, в том числе инфляции на уровне, не превышающем 4%.
9. Создание в базовых отраслях экономики, прежде всего в обрабатывающей промышленности и агропромышленном комплексе, высокопроизводительного экспортно ориентированного сектора, развивающегося на основе современных технологий и обеспеченного высококвалифицированными кадрами.
целей и проектов, сохранение консервативной макроэкономической политики1.
В таком контексте актуальным представляется обсуждение того, в какой степени достижение национальных целей в 2024 г. способно создать условия для ускорения социально-экономического развития России. Следует также оценить, какой управленческий механизм реализации заложен в национальные проекты и в какой степени эти проекты позволят достичь искомых целей.
1. Целевая модель социально-экономического развития России
Новейшая экономическая история богата детальными, включая статистические, описаниями процессов ускорения и торможения экономического роста в разных странах. Экономическая наука научи-
1. Мау В. А. Национальные цели и модель экономического роста: новое в социально-экономической политике России в 2018-2019 гг. // Вопросы экономики. 2019. № 3. С. 5-28.
лась объяснять многочисленные эпизоды как долгосрочного роста, так и краткосрочных колебаний, используя наборы различных моделей, более или менее применимых в каждом конкретном случае. Все эти объяснения выглядят достаточно разумными, когда они обращены в прошлое. Вопрос, однако, в том, насколько применимы эти модели для описания процессов в будущем. Можно ли с уверенностью говорить, что те или иные меры экономической политики приведут к ускорению роста и другим желаемым изменениям? Нередко даже кажущиеся аксиоматичными рассуждения, в том числе основанные на бакалаврском курсе экономики, неприменимы к конкретной ситуации1.
Более или менее устоявшимся консенсусом среди экономистов относительно закономерностей современного экономического роста считаются шесть характеристик, представленных Саймоном Кузнецом в речи на вручении Нобелевской премии2. Хотя на тот момент сам С. Кузнец обладал достаточно ограниченными статистическими данными о развитых и развивающихся странах, его описание оказалось устойчивым к появлению большого количества исторических данных. Для понимания того, в какой степени модель развития в России в 2000-2018 гг. соответствует представлениям о современном экономическом росте, рассмотрим последовательно эти характеристики С. Кузнеца в современных формулировках историка-экономиста Стивена Бродберри3. Отдельным вопросом, находящимся в фокусе внимания, будет то, в какой степени цели и задачи, закрепленные Указом № 204, формируют предпосылки новых или закрепляют старые тенденции в социально-экономическом развитии.
1.1. Устойчивый рост ВВП, прекращение эпизодов падения ВВП
На смену периоду чрезвычайно низких темпов экономического роста (который в разных странах продолжался до конца XVII — начала XIX в.) пришел период, который, по существу, С. Кузнец и охарактеризовал как современный экономический рост. Устойчивый рост стран-лидеров, таких как Англия и Голландия, темпом примерно 3% ежегодно, начал обеспечивать удвоение произведенного продукта на душу населения в пределах одного поколения. Это было кар-
1. РодрикД. Экономика решает: сила и слабость «мрачной науки». М.: Изд-во Института
Гайдара, 2016.
2. Kuznets S. Modern economic growth: findings and reflections // The American Economic Review.
1973. V°l. 63. No. 3. p. 247-258.
3. Broadberry S. The characteristics of modern economic growth revisited. Retrieved 2 April
2017, from URL: https://www.nuffield.ox.ac.uk/users/Broadberry/ModernEcono-
micGrowth6a.pdf.
динальным изменением по сравнению со многими предшествующими столетиями, в которые как подушевой выпуск, так и население практически не росли. Межстрановые сопоставления экономического роста, восходящие к работам Р. Солоу1, показывают, что различия связаны с темпами накопления физического капитала, человеческого капитала и совокупной производительности2. При этом изначально С. Кузнец связывал высокие темпы роста именно с последним фактором — с ростом совокупной факторной производительности, однако отдельные исторические исследования ставят под сомнение эту интерпретацию3, показывая, что существенную часть необъясненной доли выпуска, по остаточному принципу интерпретируемую как производительность, на самом деле можно объяснить повышением качества капитала и труда, которое достаточно сложно измерить.
Отдельно следует упомянуть, что важнейшей характеристикой современного экономического роста необходимо считать снижение количества периодов, в которые замедляется или вовсе начинает снижаться подушевой продукт. Периоды глубоких и длительных падений становились очень редкими4.
В 2014-2016 гг. Россия столкнулась с крайне низкими средними темпами роста — ниже, чем среднемировой уровень. Это первый в новейшей истории России трехлетний интервал, в котором в каждый год темп роста был ниже, чем 1,5%. Эти темпы рекордно низкие для России, подобные продолжительные периоды стагнации были в конце 1970-х гг., в 1990-е гг. и во время Великой Отечественной войны. Учитывая медленное сокращение разрыва по показателям производительности труда и валового национального дохода на душу населения со странами с высоким доходом и новое увеличение этого разрыва начиная с 2013 г., текущие тенденции означают, что доля России в мировой экономике стала сокращаться, а страна в целом начала отставать от мирового уровня социально-экономического развития (рис. 1).
1. Solow R. Technical Change and Aggregate Production Function // Review of Economics and Sta-
tistics. 1957. Vol. 39. No. 3. P. 312-320.
2. См. работы: Идрисов Г. И., Синельников-Мурылев С. Г. Бюджетная политика и экономиче-
ский рост // Вопросы экономики. 2013. № 8. С. 35-59; Идрисов Г. И., Синельников-Му-рылев С. Г. Формирование предпосылок долгосрочного роста: как их понимать? // Вопросы экономики. 2014. № 3. С. 4-20; Идрисов Г. И., Пономарев Ю. Ю., Синельни-ков-Мурылев С. Г. Условия торговли и экономическое развитие современной России // Экономическая политика. 2015. № 3. С. 7-37.
3. Broadberry S. The characteristics of modern economic growth revisited. Retrieved 2 April
2017, from URL: https://www.nuffield.ox.ac.uk/users/Broadberry/ModernEcono-micGrowth6a.pdf.
4. Fouquet R., Broadberry S. Seven centuries of European economic growth and decline //Journal
of Economic Perspectives. 2015. Vol. 29. No. 4. P. 227-244.
% к предыдущему году 20,0
Отношение показателей для России к показателям стран с высоким уровнем дохода
-10,0
-20,0
-25,0
< (О П О П ^ (С
'ЮМОИ^ЩвОИ--...
_. -..... -..... .... - . . . — — — — — — — — — . . . . - — —
010)п0]0!010)п0]0101910)п010)010)п01010101ппф0101ппа)ф0)01п01000000000 ..............................ННННННИМЯИИИИМ«
РИС. 1. Темпы прироста ВВП СССР и России, 1929-2017 гг., отношение производительности труда и ВНД России на душу населения к средним значениям для стран с высоким уровнем дохода, 1990-2017 гг. Примечание. Производительность труда, валовой национальный доход в России и странах с высоким уровнем дохода (high income) взяты в текущих международных долларах по паритету покупательной способности.
Источник: данные проекта Maddison, Всемирного банка.
В качестве национальной цели Указ № 204 формирует вхождение российской экономики в число пяти крупнейших (по ППС) экономик мира1 к 2024 г. Для этого необходимо в 2018-2024 гг. выйти на среднегодовые темпы роста около 2,4% (ВВП по ППС по методике МВФ). С макроэкономической точки зрения это возможно, если не произойдет существенного снижения объема и эффективности государственных и частных инвестиций в инфраструктуру и базовые отрасли экономики, разбалансировки макроэкономической стабильности. Это позволит в среднесрочном периоде опередить экономику Германии. Однако, чтобы уже в 2025-2026 гг. не уступить пятое место экономике Индонезии, которая в среднесрочном
1. Полная формулировка этой национальной цели: «вхождение Российской Федерации в число пяти крупнейших экономик мира, обеспечение темпов экономического роста выше мировых при сохранении макроэкономической стабильности, в том числе инфляции на уровне, не превышающем 4%».
периоде, по прогнозам международных организаций, будет расти темпами около 5% в год, необходимо формирование предпосылок долгосрочного роста за периодом 2024 г. Хотя в долгосрочном прогнозе Минэкономразвития указаны средние темпы роста более 3%, которые в условиях негативной демографической динами-ки1 должны обеспечиваться в большей степени растущим вкладом капитала и совокупной факторной производительности, в настоящий момент этим двум ключевым факторам роста уделяется недостаточное внимание в национальных проектах (рис. 2).
Рассматривая задачу повышения вклада капитала в темпы роста, следует обратить внимание на очень высокую долю государственного сектора, включая находящиеся в государственной собственности компании2. Именно эти компании сейчас осуществляют большую часть инвестиций в основной капитал. Их решения напрямую влияют на частные инвестиции в основной капитал и рост производительности. В то же время повышению инвестиционной активности и поддержанию уровня эффективности инвестиций «компаний государственного сектора» в национальных проектах не уделено сколько-нибудь значимого внимания. Неоднократно поставленную руководством страны задачу увеличить объем инвестиций не менее чем до 25-27% валового внутреннего продукта не включил даже частично ни один из национальных проектов.
Задачу повышения производительности труда в Российской Федерации в целом (от решения которой непосредственно зависит и вхождение России в число пяти крупнейших экономик) предлагается решать путем реализации соответствующего национально -го проекта и адресного таргетирования производительности на отдельных предприятиях управленческими методами. Использование адресных передовых управленческих практик на предприятиях является, безусловно, важной задачей, однако в средне- и долгосрочном периодах этого недостаточно для формирования устойчивого тренда роста совокупной факторной производительности, а не только производительности трудаЗ. Наиболее важные структурные реформы, обеспечивающие повышение производительности — снижение барьеров на пути развития частной инициативы, вовле-
1. Более подробно целевые показатели Указа № 204 по демографической политике будут
рассмотрены в следующем подразделе.
2. См. главу 4 «Государственный сектор и приватизационная политика» настоящего
издания.
3. Следует отметить, что наряду с национальным проектом «Производительность труда
и поддержка занятости» на динамику совокупной факторной производительности, безусловно, будут оказывать влияние и другие национальные проекты. Прогноз динамики СФП в различных макроэкономических сценариях см. в главе 3 «Экономический рост в XXI веке: первый цикл завершен» настоящего издания.
2018-2024
2025-2035
-0
2009-2017
шш*
1,1
2002-2008
-1,0 0,0
1,0
2,0
3,0 4,0 5,0 6,0 7,0
8,0
СФП ■ Капитал Труд
РИС. 2. Вклад факторов в среднегодовые темпы роста российской экономики
Примечание. Прогноз подготовлен с использованием базового сценария Прогноза социально-экономического развития Российской Федерации на период до 2024 г. и на период до 2036 г. (Минэкономразвития России). Актуальность расчетов — май 2019 г. Источник: расчеты Института Гайдара и РАНХиГС.
чение частных инвестиций в научное и научно-технологическое развитие, снижение государственного участия в экономике и повышение эффективности государственного управления, формирование комфортной регуляторной среды, независимой и справедливой судебной системы, реформирование правоохранительной системы, — реализуются в Российской Федерации за пределами Указа № 204. Однако именно от их успешности в настоящий момент в России в наибольшей степени зависят устойчивость роста выпуска и прекращение эпизодов длительных и глубоких стагнаций.
1.2. Демографический переход
Оригинальные формулировки С. Кузнеца содержали наблюдения об одновременном быстром росте численности населения и росте ВВП на душу населения. Позднее С. Бродберри, имея более детальные данные, показал, что быстрый рост численности населения не всегда является процессом, сопутствующим современному экономическому росту. Целесообразнее говорить о том, что для современного экономического роста характерен демографический переход — ситуация существенного снижения смертности и рождаемости, синхронного либо последовательного, или сопровождаемая всплеском рождаемости в пределах нескольких десятилетий
1961-1962 1990 2005 2016 2024 2035
Ожидаемая продолжительность жизни 68,75 69,2 65,4 71,9 73,9 75 ,4
78,0 81 ,7
-10
►-Рождаемость -•-Смертность -« Естественный прирост численности
НННтННИтНННИтННИтНННИтНННтНННСЧИетПететМСЧИСЧАМПСТИИСЧА
РИС. 3. Рождаемость, смертность, естественный прирост численности населения и ожидаемая продолжительность жизни в России (1950-2018 гг. — факт, 2018-2035 гг. — прогноз)
Источник: для 1950-2018 гг. — Госкомстат и Росстат; для 2018-2035 гг. — низкий и высокий варианты демографического прогноза Росстата; актуальность — май 2019 г.
(как в Англии с начала до середины XIX в.). По такому сценарию смертность и рождаемость снижались во многих странах, которые сейчас относятся к развитым, с уровней примерно 35-40 рождений/смертей на 1000 человек до уровня в 10-15 рождений/смертей и ниже.
Демографическая динамика в России существенно отличается о той, которая характерна для успешно развивающихся стран. На начало и середину 1990-х гг. пришелся рост смертности примерно в 1,5 раза, который привел к почти 25-летнему периоду естественного сокращения численности населения. Так называемый русский крест — пересечение графиков рождаемости и смертности, длительный период отсутствия существенного повышения ожидаемой продолжительности жизни — представлен на рис.31.
В Указе № 204 для улучшения демографической динамики сформулирована национальная цель по обеспечению устойчивого
1. Более подробно см. в главе 26 «Демографическая политика России: активное десятилетие» настоящего издания.
естественного роста численности населения и повышению ожидаемой продолжительности жизни до 78 лет и обозначены национальные проекты «Демография», «Здравоохранение». Национальный проект «Демография» в большей степени сфокусирован на стимулировании рождаемости через финансовую поддержку и содей -ствие занятости женщин после рождения и повышения ожидаемой продолжительности через создание мотивации к здоровому образу жизни. Национальный проект «Здравоохранение» содержит мероприятия, в которых предполагается сосредоточиться на дополнительном финансировании капитальных расходов и на проведении информационных кампаний. Однако для достижения прямо упомянутой цели — снижения смертности этого недостаточно. Без решения более актуальных задач — совершенствования системы лекарственного обеспечения (в том числе амбулаторного), приведения тарифов на оплату медицинской помощи в соответствие с современными клиническими рекомендациями, увеличения объемов помощи — добиться радикального снижения смертности от сердечно-сосудистых заболеваний и тем более новообразований невозможно. Более того, требуется существенно больше усилий по борьбе со смертностью от предотвратимых причин, имеющих тенденцию к росту (ВИЧ, сахарный диабет, болезни органов пищеварения, психические расстройства и расстройства поведения, болезни нервной системы и т. д.), по борьбе с внешними причинами смерти.
Сказанное означает, что для воспроизводства в России тех демографических тенденций, которые характерны для стран — лидеров мирового развития, в условиях снижения потенциала рождаемости из-за немногочисленности поколения женщин в репродуктивном возрасте и высокой преждевременной смертности приоритетным направлением демографической политики России должно стать радикальное сокращение смертности населения, а не стимулирование рождаемости. В то же время задача пронаталистской политики — удержание рождаемости на сегодняшнем уровне.
Дополнительным фактором обеспечения устойчивого прироста численности населения может стать активное использование миграционного потока из стран бывшего СССР. Миграционный прирост за период 1991-2016 гг. компенсировал потери российского населения более чем на 70%, без миграции численность населения России была бы уже сейчас на 9 млн человек ниже. Однако миграционного потока в среднесрочной перспективе до 2024 г.1 в размере 280-300 тыс. человек будет недостаточно даже для поддержания существующей численности населения России.
1. В соответствии со средним вариантом демографического прогноза Росстата.
1.3. Устойчивая структурная трансформация: движение к индустриальному и постиндустриальному обществу
С. Кузнец и С. Бродберри показывают, что изменение структуры экономики от сельского хозяйства к отраслям промышленности и услугам является важным процессом, сопутствующим современному экономическому росту1. На рубеже ХХ-ХХ1 вв. наряду с такими процессами, по-прежнему происходящими в развивающихся и активно интегрирующихся в мировую экономику странах, целесообразно рассматривать технологическую трансформацию — взрывное развитие и распространение новых технологий, их проникновение во все сферы человеческой деятельности, которые приводят к быстрым и глубоким изменениям глобальных рынков, структуры и характера современного промышленного производства, экономики и социальной сферы.
Совокупно данные масштабные изменения оцениваются как «новая промышленная революция», «четвертая промышленная революция» или — в более узком смысле — как «технологическая революция», основой которой является переход от массового производства стандартизованной продукции к гибкому высокопроизводительному и кастомизированному производству. Эти изменения, безусловно, носят долгосрочный характер, способствуя значимому структурному переходу от индустриального общества к постиндустриальному.
При этом «сквозными» технологическими процессами для видов производств становятся тотальная автоматизация, роботизация и выход в сферу онлайн практически всех бизнес- и технологических процессов. Именно подобные технологии создают принципиально иное качество роста и меняют структуру занятости по всему миру, поскольку позволяют, с одной стороны, существенно увеличить общую производительность секторов и отраслей экономики и социальной сферы, в первую очередь за счет реконфигурации рынков, а с другой — обеспечить достижение нового качества производственно-технологических процессов благодаря скорости, точности, гибкости, сложности, недостижимых в традиционных индустриальных производствах2.
1. Kuznets S. Modern economic growth: findings and reflections // The American Economic Review.
1973. Vol. 63. No. 3. P. 247-258; Fouquet R., Broadberry S. Seven centuries of European economic growth and decline //Journal of Economic Perspectives. 2015. Vol. 29. No. 4. P. 227—244. Важно отметить, что Бродберри на уточненных экономических рядах показал, что сектор услуг был достаточно хорошо развит в Англии во время промышленной революции.
2. Идрисов Г. И., Княгинин В. Н., Кудрин А. Л., Рожкова Е. С. Новая технологическая револю-
ция: вызовы и возможности для России // Вопросы экономики. 2018. № 4. С. 5—25.
Отдельные технологии, лежащие в основании текущей производственной революции, разрабатываются и совершенствуются уже несколько десятилетий. Особенности современного момента заключаются в том, что эти технологии применяются как единые комплексы: информационные технологии объединяются с операционными; проектирование материала и решения в области искусственного интеллекта интегрируется с проектированием конструкций в производстве современных самолетов, энергоустановок, медицинских изделий и пр. Применение платформенных решений приводит к перестройке архитектуры рынков. Олицетворением этого выступают огромные по своим масштабам платформы Amazon, Apple, Alibaba. Но мультисервисные платформы разворачивают и производственные компании — Siemens, General Electric, ABB, Boeing, Airbus и др. Эти компании меняют не только технологическую основу, но и свои бизнес-модели, систему управления, пристраивают цепочки поставок, которые все больше походят на экосистемы. Рынки, характерные для новой технологической революции, устроены таким образом, что победитель начинает претендовать на захват всего мирового рынка.
Устойчивые тенденции по снижению доли промышленности и сельского хозяйства в структуре занятости показаны на рис. 4. Можно утверждать, что в России продолжают достаточно интенсивно протекать трансформационные изменения, характерные для развитых стран. В США доля занятых в секторе услуг возросла с 74% в 1991 г. до 79% в 2018 г., в Германии — соответственно с 64 до 71%, в целом в странах с высоким доходом — с 68 до 74%. При этом наблюдается — хотя не без труда улавливаемая современной статистикой — трансформация экономики к новым постиндустриальным (цифровым) отраслям.
Так, доля специалистов по ИКТ, работающих в различных отраслях, в общей численности занятых возросла в России с 2,05% в 2017 г. до 2,24% в 2018 г.1, а внутренние затраты на развитие цифровой экономики должны увеличиться с 1,7% в 2017 г. до 5,1% в 2024 г.2
Повестка прорывного научно-технического и технологического развития России на 2019-2024 гг. структурирована в виде достижения двух национальных целей и двух национальных проектов — «Наука» и «Цифровая экономика». Участие в новой технологической революции официально признается одним из глав-
1. Индикаторы цифровой экономики: 2019: статистический сборник /Абдрахманова Г. И.,
Вишневский К. О., Гохберг Л. М. [и др.]; Нац. исслед. ун-т «Высшая школа экономики». М.: НИУ ВШЭ, 2019.
2. Согласно Единому плану по достижению национальных целей развития Российской
Федерации на период до 2024 г. от 7 мая 2019 г. № 4043п-П13.
90
■ Сельское хозяйство ■ Промышленность Сектор услуг
РИС. 4. Структура занятости по секторам экономики, % от полной занятости Источник: Международная организация труда.
ных социально-экономических и исторических вызовов для России в первой половине XXI в. Очевидно, что происходящие в мире изменения окажут сильное влияние на развитие страны. При этом, несмотря на попытки решать структурные проблемы, некоторые из них сохраняются1. В их числе низкий уровень активности крупнейших организаций (в том числе с государственным участием) в осуществлении высокотехнологичной деятельности; отставание России от стран — лидеров в разработке и распространении прорывных производственных технологий; отсутствие в России глобально значимых цифровых платформ и малое число глобальных компаний, работающих на новых высокотехнологичных рынках. В результате страна запаздывает с созданием новых отраслей и рынков, имеет нестабильный рост производительности по сравнению с экономиками развитых индустриальных стран, а по некоторым секторам — и с экономиками развивающихся стран, ощущается снижение
1. См. обзор в работе: Идрисов Г. И., Княгинин В. Н., Кудрин А. Л., Рожкова Е. С. Новая технологическая революция: вызовы и возможности для России // Вопросы экономики. 2018. № 4. С. 5-25.
сложности экономики России, сокращается уровень диверсификации производимой в стране продукции.
Тем не менее у страны сохраняется «окно возможностей» для преобразований, позволяющих претендовать не только на лидерство по ряду технологических направлений, но и на значимую долю в мировой экономике в целом. Запуск технологической революции, осуществление структурного маневра в экономике и социальной сфере на базе передовых технологий и научных знаний должны стать важнейшими факторами повышения производительности российской экономики и ее диверсификации. Это должно стать одной из главных целей для России и на период 2024-2035 гг., то есть к моменту, когда в мире будет окончательно сформирован новый технологический уклад.
1.4. Институциональные изменения
Институциональные структуры, прежде всего права собственности, права и обязанности, фиксируемые системой контрактов, выступают фундаментальным источником долгосрочного экономического роста1. Уровень институционального развития характеризует качество формальных и неформальных общественно-политических рамок взаимодействия экономических агентов, правил и масштабов государственного вмешательства в экономику, которые создают необходимые условия для эффективного развития. Эти условия в наибольшей мере определяют структуру индивидуальных2 и коллективных3 вознаграждений, а значит, имеют фундаментальное значение для инвестиций в человеческий и физический капитал, особенно для инвестиций в технологии и рост производительности. Ускорение процессов изменения структуры общества, его идеологии, отношение к религии и урбанизация были включены С. Кузнецом в число основных характеристик современного экономического роста: все это в большей степени отличает процессы экономического роста конца XVII — начала XIX в. от более ранних периодов. Ключевыми аспектами институциональных изменений при этом являются индикаторы доверия и показатели, свидетельствующие об эффективности механизмов регулирования.
Показатели доверия в России с начала 2000-х гг. достаточно стабильны (табл. 1). При общем повышении доверия в обществе, что в целом является мировой тенденцией, показатели доверия от-
1. Энтов Р., Радыгин А., Межераупс И., Швецов П. Корпоративное управление и саморегули-
рование в системе институциональных изменений. М.: ИЭПП, 2006.
2. Физические лица и заинтересованные группы (группы влияния).
3. Отдельные фирмы и промышленные группы, а также государство.
ТАБЛИЦА 1 Уровень доверия в российском обществе, % (суммарный процент респондентов, выразивших высокую или среднюю степень доверия)
19891993 гг. 19941998 гг. 19992004 гг. 2°°5-2009 гг. 20102014 гг.*
Парламент 43 21 18 32 30
Правительство 25 48 47
Полиция 34 29 28 34 32
Система правосудия/суды 37 38 35 37 33
Пресса 42 39 30 35 34
Телевидение 53 46 44 41
Справочно:
% опрошенных, которые доверяют большинству людей 35 23 23 26 28
*Данные за 2015—2019 гг. организаторы исследования предполагают опубликовать в середине 2020 г.
Источник: Всемирный обзор ценностей, URL: http://www.worldvaluessurvey.org.
дельным институтам в значительной степени коррелируют с финансовым благополучием населения.
С. Бродберри в своем анализе переносит акцент с институциональных перемен в структуре общества на институциональные изменения в балансе между государственными и частными решениями. Фактически, следуя подходу Дугласа Норта1, он интерпретирует природу происходящих институциональных изменений как процесс, следующий за ускоренным и неравномерным снижением транзакционных и производственных издержек в частном и общественном секторах. Именно этот процесс обусловливает скорость трансформации в структуре экономик, определяет, действуют ли в ней в кризисные периоды механизмы созидательного разрушения и в какой степени складывающиеся отношения между заинтересованными группами влияния в отрасли, регулятором и государством препятствуют внедрению и использованию новых технологий.
Рассматривая процесс изменения механизмов регулирования, происходящий в России, следует отметить, что с принятием национальных проектов увеличивается количество задач в экономике и социальной сфере, которые решаются административными меха-
1. North D. C. Institutions, Institutional Change and Economic Performance. Cambridge: Cambridge University Press, 1990.
низмами, а не при помощи рыночной координации экономических агентов. Так, для формирования комплексной информационной системы обращения с твердыми коммунальными отходами создана публично-правовая компания «Российский экологический оператор», для развития Северного морского пути функции инфраструктурного оператора передаются госкорпорации «Росатом», значимо усилена роль ПАО «Ростелеком» в построении в России цифровой экономики, происходит дальнейшая консолидация промышленных активов страны через госкорпорацию «Ростех». При этом есть многочисленные свидетельства снижения эффективности решений, принимаемых государством. Например, большая часть инфраструктурных проектов Комплексного плана модернизации и расширения магистральной инфраструктуры включена в проект до утверждения методики приоритизации и оценки долгосрочных социально-экономических эффектов от строительства инфраструктуры. Задача повышения производительности труда в Российской Федерации фактически сведена к адресному таргетированию производительности на отдельных предприятиях управленческими методами. Реже используются рыночный потенциал организаций, упрощение работы рынков труда и капитала или потенциал агломерационных эффектов.
Несмотря на неоднократно заявленные намерения снизить государственное участие в регулировании экономики^ продолжаются усиление госсектора через повышение роли государственных структур в распределении финансовых ресурсов и контроль за экономическими агентами; активизация вертикально интегрированных структур в ряде отраслей, государственных корпораций и институтов развития, передача в их капитал имущества непубличных государственных компаний; процессы «псевдоприватизации»; расширение сфер (зон контроля) государственного регулирования. В той или иной форме продолжается и характерный для 2000-х гг. процесс количественного расширения госсектора — через внесение активов в вертикально интегрированные структуры, увеличение пакетов акций, принадлежащих государству, в капиталах крупнейших публичных компаний и др.2
Сформированная в такой форме институциональная конструкция прорывного развития до 2024 г. предъявляет повышенные требования к политико-управленческой вертикали реализации нацио-
1. «Хочу обозначить здесь принципиальную позицию. Доля государства в экономике дол-
жна постепенно снижаться». (Путин В. В. Послание Президента Федеральному Собранию. 1 марта 2018 г.)
2. См. главу 4 «Государственный сектор и приватизационная политика» настоящего
издания.
нальных проектов и достижения национальных целей. Именно от скорости и качества распространения стимулов и степени гармонизации действий политико-экономических субъектов с общественными и частными интересами во многом зависит успешность в решении важнейших задач. Сказанное подчеркивает важную общую черту модели развития России как до, так и после принятия Указа № 204 — ключевые барьеры на пути экономического развития России находятся во внеэкономической сфере1.
Сложно не заметить параллелей складывающейся в 2018-2024 гг. ситуации с той, которая наблюдалась в 1980-х гг., когда отсутствие рыночных механизмов роста или их замена иерархией производственных структур, неспособных существовать без ресурсной подпитки со стороны государства, привели институциональную и экономическую модель к провалу2. Безусловно, в среднесрочном периоде увеличение числа задач, решаемых административными механизмами, помогает на время избежать ограничений, возникающих в рыночной экономике — ее рост начинает в меньшей степени зависеть от децентрализованных решений частного сектора о величине сбережений и инвестиций. Государство может взять на себя риски инвестирования в сектора и отрасли, в которые частный сектор на данном этапе инвестировать не готов. Однако обратной стороной являются существенное снижение эффективности инвестиций, монополизация экономики, включая создание нерыночных ограничений по входу на отдельные рынки, торможение технологического развития. Степень результативности, с которой удастся преодолеть эти ограничения, ключевым образом сформирует институциональную модель развития после 2024 г.
1.5. Интеграция рынков
Международная интеграция включена С. Кузнецом в число шести важнейших характеристик современного экономического роста. Условно можно выделить три основных канала снятия барьеров между национальными рынками — расширение рынков, расширение границы производственных возможностей, сближение институтов. Эффект географического расширения рынков сбыта заключается в том, что большие рынки сбыта товаров и факторов производства ведут к повышению отдачи от масштаба в использовании современ-
1. Мау В. А. На исходе глобального кризиса: экономические задачи 2017-2019 гг. // Вопросы
экономики. 2018. № 3. С. 5-29; Мау В. А. Национальные цели и модель экономического роста: новое в социально-экономической политике России в 2018-2019 гг. // Вопросы экономики. 2019. № 3. С. 5-28.
2. Гайдар Е. Т. Аномалии экономического роста //Вопросы экономики. 1996. № 12. С. 5-25.
ных технологий. Это особенно важно не только для межотраслевой, но и для внутриотраслевой торговли стран, в которых использование эффектов масштаба для активизации монополистической конкуренции и повышения разнообразия товаров является ключевым механизмом роста благосостояния. Наряду с кратным снижением транзакционных издержек на перемещение товаров, услуг и факторов производства торговля не конечным товаром, а частью его добавленной стоимости стала новой реальностью в современном мире1. Эффект расширения границы производственных возможностей фактически заключается в том, что открытость международной торговли, по сути, становится дополнительной производственной технологией — она определяет количество товаров и услуг, которые национальная экономика может приобрести (импортировать) в обмен на поставляемые (экспортируемые) товары и услуги. Другими словами, торговля, подобно традиционным технологиям в реальном секторе, количественно определяет возможности трансформации одних благ в другие. В последние два столетия такая производственная роль международной торговли только возрастала2.
Третьим основным каналом является институциональная диффузия через товарные и капитальные рынки (прямые иностранные инвестиции). Через этот механизм происходят ускорение трансформационных сдвигов в отраслевой структуре и изменение хода политических и институциональных реформ. Падение мировых цен на нефть в начале — середине 1980-х гг. в значительной мере стало спусковым крючком произошедших в СССР событийз. Последовательное ухудшение условий торговли для Китая на протяжении 1990-2010-х гг. вынуждает искать новую модель экономического роста, в большей степени ориентированную на внутренний рынок, чем на экспорт. Уроки финансово-экономического кризиса 2008-2009 гг. привели к изменениям в глобальном макроэкономическом регулировании, а возрастающее с 2014 г. санкционное давление на Россию рассматривается западными странами как важнейший инструмент изменения внутриполитических институтов.
Указ № 204 и совокупность национальных проектов задают важный вектор углубленной интеграции российской экономики в международные рынки. С одной стороны, формируются ориен-
1. Кадочников П., Кнобель А., Синельников-Мурылев С. Открытость российской экономики
как источник экономического роста //Вопросы экономики. 2016. № 12. С. 26-42.
2. Идрисов Г. И., Пономарев Ю. Ю., Синельников-Мурылев С. Г. Условия торговли и экономиче-
ское развитие современной России // Экономическая политика. 2015. № 3. С. 7-37.
3. При этом важно отметить, что одной из важных причин экономических проблем СССР
в 1980-х гг., как и ранее, являлся недостаточный уровень компетенции советского руководства в экономических вопросах (см.: Гайдар Е. Т. Аномалии экономического роста // Вопросы экономики. 1996. № 12. С. 5-25).
О
2001 2002 2003 2004 2005 2006 2007 2008 2009 2010 2011 2012 2013 2014 2015 2016 2017
РИС. 5. Минимальная и максимальная стоимость фиксированного набора потребительских товаров и услуг для субъектов Федерации, % к среднероссийской стоимости
Источник: Росстат.
тиры верхнего уровня с выходом экономики России на пятое место в мире, с развитием высокопроизводительной экспортоориентиро-ванной экономики. С другой — национальные проекты в области международной кооперации, безопасных и качественных автодорог, жилья и городской среды, модернизации и расширения магистральной инфраструктуры обеспечивают достижение этих целей не только за счет снижения издержек выхода российских регионов на внешние рынки, но и путем повышения связности российского пространства в целом. На протяжении последних 20 лет экономики российских регионов продолжали интегрироваться — дифференциал цен на фиксированный набор потребительских товаров, одинаковый для всех регионов, снижается. Тем не менее ценовые различия по-прежнему почти двукратны (рис.5)1.
Дальнейшая интеграция экономик российских регионов будет существенным образом влиять на устройство федеративных отно-
1. Перевышин Ю. Н., Синельников-Мурылев С. Г., Трунин П. В. Факторы дифференциации цен в российских регионах // Экономический журнал Высшей школы экономики. 2017. № 21(3).
шений в России. Во-первых, связность пространства с внутренними и внешними рынками позволяет устранить многочисленные провалы рынка, повысить величину порога, при котором наступает избыточная нагрузка на инфраструктуру предоставления благ, традиционно финансируемых государством (образование, здравоохранение, спорт, культура, транспорт). Во-вторых, она позволит снизить асимметрию информации и создать новые промежуточные товары и услуги, снять барьеры при доступе к рынкам для смежных отраслей. В-третьих, повышение связности пространства оказывает большое влияние на отдачу частных инвестиций в труд и капитал через повышение их мобильности, в том числе за счет снижения транспортных издержек компаний и населения, возникновения так называемых агломерационных эффектов (повышение эффективности и интенсивности взаимодействия экономических агентов за счет их более компактного пространственного размещения), удлинения горизонта планирования, сокращения времени адаптации экономической системы к структурным реформам.
Важно отметить, что текущая транспортная доступность российских городов и сельской местности существенно хуже в сравнении не только с сопоставимыми по площади и плотности населения развитыми, но и со многими развивающимися странами, которые прошли «инфраструктурный бум» в эпоху высоких темпов роста мировой экономики. Именно низкая транспортная доступность является ключевым инфраструктурным ограничением ускорения экономического роста страны и развития человеческого капитала^ Важнейшим приоритетом в реализации национальных проектов, направленных на повышение связности экономики Российской Федерации, является вовлечение общественной (гражданской) инициативы и частных инвестиций в реализацию мероприятий, что позволит качественно улучшить результаты и повысить взаимоувязанность разных проектов между собой2.
1. Интегрированная транспортная система. ЦСР, 2018.
2. Дополнительные вопросы и необходимые меры экономической политики по интегра-
ции российской экономики в мировую рассматриваются в серии работ РАНХиГС при Президенте РФ: Алексеев М. В., Белев С. Г., Громов В. В. и др. Перспективы налоговой политики. Существует ли «идеальная налоговая система» для России? М.: Изд. дом «Дело» РАНХиГС, 2019; Дробышевский С. М., Коваль А. А., Левашен-ко А. Д. и др. Отмена валютного контроля. М.: Изд. дом «Дело» РАНХиГС, 2019; Баландина Г. В., Пономарев Ю. Ю., Синельников-Мурылев С. Г. Таможенное администрирование в России: какими должны быть современные процедуры. М.: Изд. дом «Дело» РАНХиГС, 2019; Кнобель А. Ю., Спартак А. Н., Баева М. А. и др. Внешнеэкономическая деятельность как источник экономического роста. М.: Изд. дом «Дело» РАНХиГС, 2019.
1.6. Дивергенция регионального развития
Последняя из шести характеристик современного экономического роста (по С. Кузнецу) — растущий разрыв между развитыми и отстающими регионами. Несмотря на возникающие дискуссии относительно верности этого утверждения на страновом уровне^ мировые исследования в целом подтверждают существование тенденции к расходимости параметров развития внутри стран на уровне регионов. По-видимому, причина состоит в разной мобильности факторов на внутристрановом и межстрановом уровнях. В меж-страновом аспекте труд и в большей степени капитал недостаточно мобильны, поэтому страны конкурируют сравнительными преимуществами (по Рикардо) и обмениваются товарами. В то время как внутри стран факторы производства куда более мобильны, что приводит к их концентрации в наиболее привлекательных локациях в зависимости от абсолютных преимуществ, что и предопределяет поляризацию2.
При этом важно отметить, что эволюция географического распределения мобильной экономической активности по территории России еще не завершена и ведет к дальнейшей концентрации и населения, и капитала, что, вероятно, будет и дальше поляризовать субъекты Федерации по уровню экономического развития. Миграционные потоки инертнее, и переток населения происходит медленнее, чем движение инвестиций и капитала в географическом пространстве. Основными бенефициарами этих изменений, как представляется, будут четыре группы регионов: 1) агломерации; 2) южные регионы России с благоприятным климатом; 3) приграничные и портовые регионы; 4) регионы с сильными и немобильными локальными факторами — сырьевые регионы и регионы с высоким естественным ростом численности населения (рис. 6)3.
Целям снижения поляризации развития регионов и городов, помимо упомянутых выше мер, направленных на связывание пространства, служит социальный блок Указа № 204. При этом достижение соответствующих целей эндогенно к ускоренному экономи-
1. См., например, обзор фактических тенденций и теоретических моделей в источниках:
World Development Report 2009. Reshaping Economic Geography. World Bank, 2009; Pomeranz K. The Great Divergence: China, Europe, and the Making of the Modern World Economy. Princeton, NJ: Princeton University Press, 2000.
2. Подробнее см.: Зубаревич Н. В., Сафронов С. Г. Неравенство социально-экономического раз-
вития регионов и городов России 2000-х годов: рост или снижение?//Обществен-ные науки и современность. 2013. № 6. С. 15-26; глава 30 «Развитие регионов: различия и поляризация» настоящего издания.
3. Идрисов Г. И., Михайлова Т. Н. Пространственная организация как фактор экономическо-
го развития. М.: Изд. дом «Дело» РАНХиГС, 2019.
Рос Кра
Новосибирск — Томск — Кемерово (Кузбасс) — Барнаул
Владивосток
РИС. 6. Бенефициары пространственной концентрации в России, прогноз на 2050 г.
Источник: Идрисов Г. И., Михайлова Т. Н. Пространственная организация как фактор экономического развития. М.: Изд. дом «Дело» РАНХиГС, 2019.
ческому развитию, поскольку высокие темпы экономического роста являются необходимым условием достижения национальных целей по обеспечению устойчивого роста реальных доходов граждан, уровня пенсионного обеспечения выше уровня инфляции и снижению в два раза уровня бедности. Именно неравенство в производительности труда и капитала порождает неравенство доходов и уровня жизни людей в разных регионах. Однако высоких темпов роста недостаточно.
Для устойчивого роста реальных доходов необходимо добиться ускоренной индексации социальных пособий и пенсий не ниже уровня инфляции. Снижение в два раза уровня бедности требует усиления адресности социальной поддержки в регионах, увеличения размеров помощи малоимущим, повышения расходов на адресную социальную поддержку, предоставляемую с учетом нуждаемости заявителей, введения многомерных механизмов проверки нуждаемости в отдельные программы категориальной социальной поддержки.
Масштабным недостатком национальных проектов в текущей конфигурации является то, что ни один из них не включил напрямую цель по снижению бедности, в том числе бедности в регионах. Ни в одном из них не увязана цель по снижению бедности с целью по экономическому развитию.
2. Проектный подход в программном бюджете
Часть национальных проектов, вошедших в Указ № 204, в управленческом и содержательном смысле были продолжением приоритетных проектов, принятых Правительством РФ в 2016-2017 гг. Многие цели, задачи, а зачастую и мероприятия приоритетных проектов перешли в национальные проекты практически без изменений.
Структурными элементами национальных проектов стали федеральные проекты, распределенные далее по существующим госпрограммам. Для выполнения федеральных проектов в субъектах Федераций заключались соглашения ведомств с регионами. К сожалению, они фактически «навязывали»2 конкретные целевые показатели из федерального проекта каждому субъекту.
В совокупности это привело к ситуации, когда субъекты Федерации, обеспечивая достижение национальных целей на своей территории, оказались в прямом подчинении федеральных ведомств с точки зрения как финансирования3, так и управления. Следует отметить, что в дополнение к описанной схеме Президент РФ утвердил обновленные показатели для оценки эффективности деятельности высших должностных лиц в субъектах4. В результате сложилась весьма запутанная управленческая конструкция, в которой либо наблюдалась подмена сути программных и проектных инструментов, либо выстраивалась искаженная система управления, размывавшая ответственность за конечный результат.
Хотя на национальные проекты планируется направлять почти 10% ежегодных расходов федерального бюджета, или 1,7-2,0% ВВП, и до 15% от планируемых расходов бюджетной системы по отдельным направлениям в течение 2019-2024 гг. (табл. 2), освоение
1. В случаях, когда предполагалась передача дополнительного финансирования в бюдже-
ты субъектов.
2. В первый год (2019 г.) для предоставления межбюджетного трансферта из федерального
бюджета бюджету субъекта Федерации на заключение соглашений было отведено буквально два месяца (с января по февраль). Декомпозиция целевых показателей национальных проектов на уровень регионов в столь короткие сроки была проведена волюнтаристски, в лучшем случае на основании инерционных прогнозных моделей социально-экономического развития регионов, и без учета мнения субъекта Федерации о том, целесообразно ли достижение именно такого значения целевого показателя.
3. Субъект Федерации не мог получить межбюджетный трансферт на реализацию проекта
до тех пор, пока вышестоящий в проектной логике главный распорядитель бюджетных средств (ГРБС) не выполнил условия по получению средств национального проекта (например, не добился принятия постановления правительства о критериях, которым должны удовлетворять объекты строительства).
4. Перечень поручений Президента Российской Федерации по итогам расширенного заседа-
ния президиума Государственного совета, состоявшегося 23 ноября 2018 г.
ТАБЛИЦА 2
Структура финансирования национальных проектов
2019 г. 2020 г. 2021 г. 2022 г. 2023 г 2024 г. Всего
Планируемое финансирование национальных проектов, всего, млрд руб.
В том числе из:
федерального бюджета
бюджетов государственных внебюджетных фондов Российской Федерации
консолидированных бюджетов субъектов Российской Федерации
внебюджетных источников
Справочно:
Финансирование национальных проектов из ФБ, % ВВП
Финансирование национальных проектов из ФБ, % от объема средств ФБ
Прогноз ВВП*, млрд руб. ФБ**, млрд руб.
3054 4°2б 4324 4953 4923 4444 25 725
1746 1895 2124 2558 2526 2512 13158
24 24 24 25 25 25 148
615 675 751 856 950 1057 4904
669 1417 1422 1512 1420 1068 7508
1,7
1,8
1,7
9,7
10,0 10,6
105 8 20 110 732 118 409 126 998 136 745 147 173 18 037 18994 20026 -
* Среднесрочный прогноз социально-экономического развития Российской Федерации до 2024 г. Минэкономразвития России (базовый вариант).
** Закон о федеральном бюджете 2019-2021 гг. Источник: расчеты автора.
объемов финансирования нацпроектов, по сведениям Счетной палаты, вызывает серьезные затруднения у исполнителей, а сами национальные проекты нуждаются в доработке!
1. «Пока того, что есть в нацпроектах, недостаточно для перелома. Настроены только приоритеты, но есть еще то, что должно делать правительство» (Кудрин А. Л., председатель Счетной палаты. URL: http://www.ach.gov.ru/press_center/news/
373°3).
Уровень исполнения расходов федерального бюджета на национальные проекты по результатам первого полугодия 2019 г. составил 32,4% (558,8 млрд руб.), что ниже среднего уровня исполнения расходов федерального бюджета (42,5%) на эту же дату. На низком уровне исполнены расходы на нацпроекты «Цифровая экономика Российской Федерации» (8,3%), «Безопасные и качественные автомобильные дороги» (12,2%), «Экология» (11,6%), «Повышение производительности труда и поддержка занятости» (17,7% показателя сводной бюджетной росписи с изменениями). URL: http://www.ach.g0v.ru/press_center/news/38037.
* * *
Подведем итоги.
1. На исходе турбулентного десятилетия 2008-2018 гг. стала особенно очевидной актуальность формирования новых механизмов социально-экономического развития. Выбор был сделан в пользу преимущественно административных методов, направленных на достижение ускоренного роста в условиях геополитической напряженности и неопределенности на сырьевых рынках. Возврат к более активному использованию рыночных принципов для решения задач развития, видимо, можно ожидать за рамками среднесрочного периода.
2. Макроэкономические параметры и структурная трансформация, намеченные в России на период до 2024 г., соответствуют представлениям о закономерностях современного экономического роста. Достижение национальных целей до 2024 г. будет способствовать ускорению развития, однако критически важно, чтобы на этом пути не произошло исчерпания потенциала традиционных российских секторов и не появились неразрешимые противоречия в управленческой модели (федерация — крупнейшие компании, федерация — регионы).
3. Крайне важные структурные реформы — снижение барьеров на пути развития частной инициативы, вовлечение частных инвестиций в российское научное и научно-технологическое развитие, снижение государственного участия в экономике и повышение эффективности государственного управления, формирование комфортной регуляторной среды, независимой и справедливой судебной и правоохранительных систем — должны быть реализованы за пределами Указа № 204.
4. Важнейшее условие и одновременно цель модели устойчивого развития — повышение доверия между государством, бизнесом и обществом. Доверие является в том числе результатом последовательной, предсказуемой и результативной экономической политики. Наиболее существенным риском является устойчивость формируемых механизмов к ситуации низкого уровня доверия и возможность их использования в период после 2024 г.
5. Принципы федеративных отношений, качество и проработка решений стратегического развития требуют особого внимания. В условиях, с одной стороны, возникновения глубокой экономической интеграции регионов, а с другой — усиливающейся поляризации в их развитии предстоит сформировать новые контуры управленческой модели и для решения общенациональных задач, и для учета региональных особенностей.
