CC BY
79
УДК 82-16 Вестник СПбГУ. Сер. 9. 2011. Вып. 2
А. Ю. Митрофанов
«ЗАГАДКИ» БОНИФАЦИЯ КАК ПОЭТИЧЕСКИЙ ПАМЯТНИК КАРОЛИНГСКОГО ВОЗРОЖДЕНИЯ
Каролингское возрождение, ознаменовавшее собой рецепцию античной словесности и воссоздание ученого энциклопедизма в землях бывшей Западной Римской империи, стало чрезвычайно творческим этапом в истории раннего средневековья. Этот этап, в сущности, означал восстановление исторической преемственности как с античной культурой, так и с раннехристианской патристической письменностью, прерванной в У1-У11 вв. Процесс этот играл особенно важную роль тогда, когда Испания, наиболее романизированная область бывшей Римской империи (не считая Италию), была завоевана маврами. В настоящей работе представляется необходимым, не вдаваясь в подробности генезиса каролингского возрождения и его периодизации, остановиться на рассмотрении поэтических сочинений одного из самых ранних деятелей данного культурного движения — Бонифация Майнцского. В определенном смысле он может считаться предвозвестником каролингского возрождения как в литературном, так и в мировоззренческом отношении. Стоит отметить, что поэтические произведения Бонифация позволяют в полной мере восстановить его «библиотеку» и осветить проблему рецепции памятников классической латинской литературы накануне каролингского возрождения.
Бонифаций (Винфрид), архиепископ Майнцский, родился около 672 г. в Кредитоне графства Эксетер (ныне Девоншир). Как известно из «Жития Бонифация», составленного Вилибальдом, в юности Винфрид поступил в один из бенедиктинских монастырей в Экстере, а затем перешел в Натселлский монастырь близ Саутгемптона (графство Гемпшир). В этом монастыре он был рукоположен в сан пресвитера около 702 г., а затем в 716 г., покинув монастырь, отправился с христианской миссией к диким германским племенам, жившим за Рейном. В 719 г. Винфрид получил благословение папы Григория II и новое имя, а спустя четверть века в 745 г. он был избран епископом Могунции (Майнца), древнего римского форпоста на верхнем Рейне, и принял хиротонию в сан. С этого момента Бонифаций посвящал всю свою деятельность организации миссионерских экспедиций вглубь Швабских и Тюрингских лесов, обратив в христианскую веру многие германские племена, обитавшие в долине Майны и к северу от нее. В весьма преклонном возрасте, когда Бонифацию было уже за восемьдесят лет, он решил отправиться в миссионерскую поездку к низовьям Рейна в земли языческого племени фризов. Именно во Фрисландии возле Доккума епископ принял мученическую смерть 5 июня 754 г., намереваясь совершить таинство крещения.
Уже на основании сообщений «Жития Бонифация» можно сделать вывод о том, что он обладал незаурядным образованием и литературными талантами. В частности, автор «Жития» писал: ‘Чат grammatice агИз е^иепШ е! те!гогит те^11а!а 1асип^ае то^1а-Иопе, quam... тЬиш”11. Поэтические дарования Бонифация были отмечены как многими современниками, так и некоторыми писателями, жившими в последующие века [1].
1 «Он постиг как красноречие грамматического искусства и рифмованную размеренность внутреннего дара слова, так и. » [1, р. 1; 2].
© А. Ю. Митрофанов, 2011
В частности, Сигеберт из Жамблу, хронист XI в., свидетельствовал о том, что “Bonifa-cius episcopus scripsit metrico stylo librum de uirtutibus et uitiis”2, и очень высоко оценивал творчество Бонифация. Главным поэтическим произведением Бонифация стали его «Загадки», адресованные нареченной сестре иерарха Леобгите. Леобгита писала впоследствии своему нареченному брату: “Ergo unica filia sum ambobus parentibus meis et utinam licet sim indigna ut merear te in fratris locum accipere quia in nullo hominum generis mei tanta fiducia spei posita est mihi quanta in te”3.
«Загадки» Бонифация представляют собой своеобразный памятник ранней каролингской литературы, распространенный на протяжении последующих веков вплоть до конца средневековья. Рукописная традиция памятника была исследована в конце XIX в. Е. Дюммлером, который предпринял его критическое издание. Примечательно, что древнейшая рукопись памятника Codex Petropolitanus quondam Corbeiensis (598 г.) из собрания аббатства Сен-Жермен де Пре, датированная VIII в., наряду с «Загадками» содержит ряд других поэтических произведений раннего средневековья. Среди них следует отметить некоторые стихи Бонифация, не вошедшие в сборник «Загадок», стихотворения Фортуната и папы Дамаса.
Литературная композиция «Загадок» Бонифация достаточно проста. В начале произведения после пространного «инципита»4 следует стихотворное предисловие, в иносказательной форме излагающее содержание произведения. Из предисловия следует, что Бонифаций предлагает Леобгите повествование о десяти добродетелях, названных “au-rea poma quae in lingo uitae crescebant floribus almis”5. Автор кратко пишет о благотворном влиянии этих плодов и об их сладости. Затем он предостерегает сестру от десяти дурных плодов, которые несут погибель человеку, вкусившему их, и которыми прельстился Адам: “Sunt alia alterius ligni acerbissima mala”6. После указанного предисловия следует содержательная часть произведения, в которой Бонифаций в иносказательной форме раскрывает сущность десяти добродетелей и десяти противоположных им пороков, формируя повествование как рассказ, ведущийся каждой добродетелью и пороком от первого лица. Вначале следует рассказ любви о самой себе (caritas ait), затем вещают католическая вера, надежда, справедливость, истина, милосердие, терпение, истинный христианский мир, христианское смирение, смиренное девство. После этого автор представляет читателю такой же рассказ, ведущийся от первого лица каждым пороком, противостоящим вышеозначенным добродетелям и состязающимся с ними. Среди этих пороков находятся низменная страстность, гордыня, хмель от обжорства, пьянство, роскошь, зависть, невежество, пустая слава и хвастовство, небрежность, гневливость.
Бонифаций наделяет добродетели и пороки сознательной разумной душой, персонифицирует их. Например, католическая вера рассказывает о себе у Бонифация таким образом:
2 «Бонифаций, епископ, написал книгу о добродетелях и пороках рифмованным стилем» [2, Coll. 572].
3 «Итак, я — единственная дочь у обоих моих родителей, и как бы там ни было, хотя я не достойна, да заслужу принять тебя вместо брата, ибо ни на кого из рода людского я не возлагала такого надежного упования, какое возлагаю на тебя».
4 “Incipiunt aenigmata Bonifatii episcopi quae misit sorori suae” («Начинаются загадки епископа Бонифация, которые он отправил своей сестре») [1, p. 3-4].
5 «Золотые плоды, которые произрастают на древе от благодатных цветов» [1].
6 «Существуют иные жесточайшие, дурные плоды другого дерева» [1].
Fecunda et fortis uernans uirtutibus altis,
Ipsius altithroni ductrix et nuntia dicor.
Dum Christi populo per mundum labara porto.
Et uirtute mea uiuentes legibus aequis Sacrantur Christo et demuntur cromina prisca7.
Католической вере Бонифаций не противопоставляет неверие — подобный порок представлялся каролингским писателям пережитком древнего язычества. Антиподом веры у Бонифация служит гордыня, которая говорит о себе следующее:
Serpens angelicus genuit me in culmine caeli,
Uiperea spirans et crimina noxia cordi;
Pellexi et populi insidiando milia multa,
E superis regnis trudens in Tartara nigra8.
Главным литературным принципом «Загадок» является наделение отвлеченной идеи (в данном случае добродетели или порока) конкретными качествами, на основании которых эту идею можно опознать и отгадать ее смысл. Среди исследователей средневековой литературы преобладает мнение о том, что указанный принцип загадки, так же как и сам метод наделения отвлеченных идей или неодушевленных предметов индивидуальными личностными признаками и характеристиками, связан с влиянием древних германских мифологических представлений на формирование средневековой латинской литературы. Если представители античной этики в лице Платона, Аристотеля, Плутарха или Цицерона были склонны рассматривать добродетели и пороки как проблему с точки зрения выявления их признаков их сущности, то для раннесредневековых писателей было характерно восприятие подобных идей и душевных качеств как одушевленных действующих лиц мироздания. Их присутствие в повседневной жизни нужно встретить и отгадать, а не понять при помощи логических умозаключений.
Примером подобного одушевленного отношения к идеям и предметам являются не только «Загадки» Бонифация: «Священная загадка» и «Загадки» Алкуина и прежде всего принадлежащий его перу «Спор весны и зимы» продолжали и развивали подобный жанр. В XI столетии Доницоне — автор стихотворного латинского жизнеописания маркграфини Матильды Тосканской — ввел в повествование целый диалог между двумя Тосканскими городами Мантуей и Каноссой, которые спорили между собой за право погребения маркграфа Бонифация — отца Матильды. Примечательно при этом, что города, которые вели между собой полемику в поэме Доницоне, активно использовали не только светские, но и сугубо церковные канонические аргументы:
Mantua respondet:
Ecclesia praesto ditata praesule recto Ac resonant plane cantus ibi presbyterales,
Reliquiae multa uenerantur ibi bene cultae.
7 «Я — Плодородный и сильный путеводитель самого горнего престола и вестник — глаголю, цветущий высшими добродетелями, ведь ношу лабарум народу Христову по миру, и живущие в соответствии с моей добродетелью по благоприятным законам посвящаются Христу и снимаются древние оковы» [1].
8 «Аггельский змей породил меня в вышине неба, дышащая ехидна и вредоносные преступления сердцу; я соблазнила многие тысячи людей при помощи зависти, свергая из высших царств в черный тартар» [1].
Canossa commota dicit:
Subiaceo tibi, nil quia nobilius mea sistit,
Nam mea sub papa, tua uero sub patriarcha Est mea Romana; tua constat Aquilegiana9.
Бонифаций писал свои «Загадки» в эпоху, которая не могла еще предложить никакой развитой поэтической системы, связанной с развитием народного языка. Как известно, lingua romana rustica — язык, упомянутый в деяниях Турского собора 813 г. и представленный «Страсбургской клятвой» 843 г., оставался в каролингскую эпоху языком бесписьменным. В то же время основным принципом латинской поэзии тогда стал принцип подражания. Как отмечает П. Зюмтор, рассуждая о более позднем периоде XI-XII вв., латинские поэты воспринимали генезис текста не как динамический процесс, а как правильное применение образцов. При этом основным признаком латинского средневекового стихосложения, формировавшегося в каролингскую эпоху, было измельчание периодов и фраз, объединенных сочинительной связью и множеством сравнительных соответствий. В связи с этим закономерен отмеченный П. Зюмтором «афористичный» характер большинства латинских поэтических произведений, напоминающих пословицы [4, с. 52-53] (или представляющих собой загадки). Указанная характеристика в полном смысле слова применима к «Загадкам» Бонифация. Определенная афористичность, как отчасти и метафоричность, была, впрочем, характерна в дальнейшем и для памятников средневековой поэзии, написанных на национальных языках. В частности уже провансальские баллады, альбы, секстины, ретроенсы и кансоны XI в. отличаются интенсивным ритмическим повторением строф, содержание которых, как правило, повторяется и нередко тяготеет к пословицам [5, p. 24, 28-32]. С другой стороны, средневековые старофранцузские лэ и поэмы, в частности ротруанж Ричарда I, романы Кретьена де Труа, или, наконец, октосиллабические поэмы Гийома де Машо, напротив, являют пример широкого использования синонимов и сравнений для раскрытия символического содержания сюжета [6, p. 5-22; 7, с. 129-130, 153-155]. При этом стихотворный размер данных произведений всецело основывается на ритмическом чередовании однотипных слогов, которые находятся под динамическим ударением. С этой точки зрения средневековая латинская поэзия в целом и поэзия каролингского возрождения в частности была глубоко архаизирующей, хотя на фоне произведений Вергилия, Овидия или Горация она, разумеется, таковой не являлась. Как отмечает П. Бурган, каролингские поэты стремились имитировать трохеические или ямбические стихи в условиях повсеместного господства в латинском языке силового динамического ударения [8, p. 13-26]. Подобная имитация была отчасти характерна еще для латинской христианской поэзии V столетия. В частности, писатель Коммодиан подражал древнему «гексаметру», теряя, однако, различия долгих и кратких слогов, в то время как Августин уже целиком строил свой «алфавитный псалом» на чередовании ударных и безударных слогов. Отмирание древнеримского
9 «Мантуя отвечает:
„Вот тут церковь, обогащенная правым предстоятелем,
И там ясно звучат пресвитерские песнопения,
Там почитаются многочисленные реликвии добрым благочестием“.
Раздражительная Каносса молвит:
„Я принадлежу тебе? Нет ничего, что было бы благороднее меня.
Ведь моя церковь находится под властью папы, а твоя под властью патриарха, известно, что моя церковь — церковь Римская, а твоя — Аквилейская“» [3, Coll. 984].
музыкального ударения и замена его динамическим произошли еще в V в. и были связаны с фонетическими процессами, закономерными для внутреннего развития латинского языка [9, с. 68-71; 10, с. 261-263]. По вышеуказанной причине для каролингских поэтов решающее значение приобретала частота ударения, заимствованная из произведений Вергилия или Овидия, которые, в свою очередь, читались без соблюдения просодии, диктуемой древним музыкальным ударением. Для каролингских поэтов главным условием создания стихотворного произведения было подражание классическому образцу, который, однако, чаще всего воспринимался при помощи декламации, определявшейся динамическим силовым ударением. Особенности, связанные с долготой и краткостью слогов, со структурой мор, были неведомы многим каролингским поэтам, несмотря на теоретическое знакомство их с сочинениями древнеримских грамматиков. Определяющее влияние на каролингскую поэзию оказывали литургические произведения отцов Церкви IV-V вв., прежде всего гимны Амвросия, Августина или монашеские бенедиктинские секвенции [8, p. 40-42.]. Именно поэтому Бонифаций формировал ритмический строй своих «Загадок» в соответствии с принципами «клаузул», предполагавших оперирование группами слогов, подобранных таким образом, чтобы конечное ударение строфы непременно падало на предпоследний слог завершающего строфу слова. Именно с этим обстоятельством связано обилие в «Загадках» таких стяженных форм, как: saecla вместо saecula, uincla вместо uincula
Лексический и морфологический анализ «Загадок» Бонифация свидетельствует о преобладающем влиянии латинских богослужебных текстов, прежде всего Вульгаты. Обилие грецизмов, такие выражения, как regna futura, Adam manducans dira, moderantur dogmata uitae, sedibus et superis soboles nempe architenentis, restaurant saecla redemptor, arbiter aethereus condit me, dum Christi populo per mundum labarum porto, regina et mater peccati, Xristicolas passim perdens per tetra uenena, с нашей точки зрения, свидетельствуют о насыщенности «Загадок» христианским нравственным смыслом — смыслом, почерпнутым из библейского понимания этики. В «Загадках» преобладают глагольные формы индикатива преимущественно во временах praesens historicum или imperfectum, хотя встречается и perfectum. Широко распространены причастные обороты с участием participium praesentis actiui. В то же время формы конъюнктива, сложноподчиненные предложения с конъюнктивными союзами dum или ut встречаются в тексте «Загадок» достаточно редко, а сложные синтаксические обороты, такие как accusatius cum infinitiuo или ablatiuus absolutus, практические не встречаются. Вышеуказанные особенности морфологии Бонифация лишь подтверждают результаты лексического анализа и закономерно свидетельствуют о том, что главной книгой в библиотеке писателя было именно священное писание в переводе блаженного Иеронима. В «Загадках», в частности, встречаются пять цитат из священного писания, а именно цитаты из Псалтири (Пс. 5, 10), Апокалипсиса (Ап. 21, 23; 22, 5), Послания апостола Павла к Эфесянам (Эф. 5, 18), I Послания апостола Павла к Тимофею (I Тм. 6, 10).
Однако наряду с Вульгатой, «Загадки» Бонифация были основаны в значительной степени на тех памятниках античной древнеримской литературы, с которыми майнцский архиепископ был знаком в совершенстве. Какие же это памятники?
Главным античным автором, вдохновлявшим стихотворные произведения Бонифация, был Вергилий. В «Загадках» часто встречаются обороты речи и скрытые цитаты из различных произведений великого древнеримского поэта. Всего в произведении Бонифация можно насчитать тринадцать подобных «вергилиевских» цитат. Прежде всего,
Бонифаций цитирует «Эклоги», рассуждая о плодах добродетели (Ecl. III, 21). Далее, автор «Сказок» приводит выражения из «Энеиды» в самом разном контексте (Aen. I, 278; I, 630; II, 268; III, 56; III, 621; V, 289; VI, 134-135; VI, 273; VI, 307; VI, 649;) и «Георгикона» (Georg. II, 458; IV, 476). Кроме кратких выдержек из Вергилия Бонифаций использует в «Загадках» слова из «Метамфорфоз» Овидия (Metaph. I, 150), а также из «Психомахии» Пруденция (Psychom. 161). На основании анализа вышеуказанных цитат следует сделать вывод о том, что Бонифаций был знаком благодаря библиотеке своего аббатства с произведениями древнеримских писателей классической и позднеримской эпохи. При этом отсутствие цитат из произведений Горация, Сенеки или Тертуллиана свидетельствует об ограниченном характере этого знакомства. В то же время архаическая древнеримская литература, например комедии Плавта или Терренция, по-видимому, вообще были неизвестны автору «Загадок».
Среди литературных памятников раннего средневековья, авторы которых являлись в той или иной степени современниками Бонифация, в «Загадках» были отражены лишь краткие фрагменты сочинений англосаксонского аббата Альдхельма Шербургско-го (в дальнейшем епископа). В частности Бонифаций цитировал такие сочинения Аль-дхельма, как «Загадка о творении» (Aenig. De creat. 31, 53), трактат «О восьми главных пороках» (De octo princ. vitiis 130, 140, 379-380), который в определенной степени вдохновил самого Бонифация на составление своих «Загадок».
Анализ источников произведения Бонифация позволяет сделать вывод о том, что автор «Загадок» ориентировался прежде всего на высокий стиль древнеримской эпической поэзии. Литературный стиль этой поэзии был для него лишь формой, которую апостол Германии наполнял христианским библейским содержанием. С нашей точки зрения, подобный метод позволяет говорить о «Загадках» Бонифация как о первом наиболее характерном поэтическом памятнике грядущего возрождения древнеримской литературы в новом христианском культурном контексте, которое традиционно именуется в историографии термином «каролингское возрождение».
Источники и литература
1. Vita S. Bonifatii C. II // Dummler E. Poetarum latinorum medii aevi. T. I-IV / Monumenta Ger-manica Historiae. Berolini, 1881. T. I. P. 1-2.
2. Sigeberti Gemblacensis Liber de scriptoribus ecclesiasticis. CXXI // Patrologiae cursus completus series Latina. 1852. Vol. 160. Lutetiae Parisiorum. Coll. 548-588.
3. Donizonis Vita Mathildis, I, 16 // Patrologiae cursus completus series Latina. 1850. Vol. 148. Lutetiae Parisiorum. Coll. 950-1036.
4. Зюмтор П. Опыт построения средневековой поэтики. СПб., 2003. 544 с.
5. Nelli R., Lavaud R. Les Troubadours II. Le tresor poetique de l’Occitanie. Paris, 2000. 1077 p.
6. Imbs P., Cerquiglini-Toulet J., Musso N. Guillaime de Machaut. Le Livre du voir dit. Paris, 1999. 789 p.
7. Шишмарев В. Ф. Книга для чтения по истории французского языка. IX-XV вв. М.; Л., 1955. 558 с.
8. Bourgain P. Poesie lyrique latine du Moyen Age. Paris, 2000. 353 p.
9. Тройский И. М. Историческая грамматика латинского языка. М., 2001. 575 с.
10. Тройский И. М. Очерки из истории латинского языка. М.; Л., 1953. 272 с.
Статья поступила в редакцию 25 января 2011 г.
