CC BY
69
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 7. ФИЛОСОФИЯ. 2005. № 5
ФИЛОСОФИЯ И МЕТОДОЛОГИЯ НАУКИ
А.А. Захаров
ЮРИЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ ПЕТРОВ:
ОСНОВНЫЕ ИДЕИ ПОСЛЕДНЕГО ПЕРИОДА
ФИЛОСОФСКОГО ТВОРЧЕСТВА1
Анализируя в последние годы своей жизни тот вклад в философию, а именно в методологию науки и логику, который он, по его убеждению, внес, Юрий Александрович выделял следующее: формулировку принципа относительности истинности', анализ понятия научного вопроса; введение понятия предметного доказательства; эффективизацию понятия физической реальности; введение и анализ понятия непосредственного (идеализированного) и опосредованного (материального) предметов теории; решение проблемы соизмеримости теорий; обоснование необходимости введения понятий логической и фактуальной истинности; выявление отличий современной философии (применительно к физике и математике XX столетия) от старой философии (XVIII— XIX вв.). Раскрытию этих идей и посвящена данная статья.
Принцип относительности истинности
Этот принцип Ю.А. Петров вырабатывал в ходе полемики с некоторыми своими коллегами довольно долго2. Он отмечал, что советская философия — выразителем ее для него была «Философская энциклопедия» 1960—1970 гг. — не знает принципов истинности. Истинность понимается в ней как «адекватное отражение объективной реальности»3, как нечто единое, нерасчленяемое, что ведет к ошибочным заключениям. Известно, например, что математика не отражает объективной реальности в том смысле, что имеет дело с абстрактными объектами (числами, геометрическими фигурами и т.п.) и отношениями между ними. Но тогда, если придерживаться подобного взгляда, об истинности в ней речи быть не может. Истинность, как это следует из концепции авторов «Философской энциклопедии», появляется только в прикладной, а не в чистой (теоретической) математике. Аналогично обстоит дело и в физике, по существу же во всех науках, так как любая наука изучает не остенсивно, а вербально определяемые объекты4.
В противовес такого рода взгляду Ю.А. Петров считал необходимым прежде всего сформулировать принцип относительности
4 ВМУ, философия, № 5
истинности, отвечающий тем идеализациям, которые вытекают из соответствующих вербальных определений. При этом истинность предлагалось понимать как соответствие приписывания (предиката суждения его субъекту) присущности свойств или отношений, выраженных предикатом, объекту, выраженному субъектом суждения. Идеализация понималась им в широком смысле — не только как мысленное доведение свойств объекта или отношений между объектами до «предела» (т.е. до бесконечности или до нуля), это чисто умственное построение объекта, вводимого вербальным определением (определениями). Относительность истинности тогда оказывается относительностью соответствия приписывания предиката субъекту идеализированной присущности.
Истинность в концепции Ю.А. Петрова полностью зависит от принятых идеализаций. Каждая теория имеет специфическую истинность, связанную только с теми идеализациями, которые были приняты при ее построении. Истинность, если следовать «Философской энциклопедии», относится только к чувственно воспринимаемым и остенсивно определенным объектам, это понятие нельзя применить к аналитическим, идеализированным, вербально определяемым объектам. Но ведь именно они, указывал он, являются непосредственными предметами теории.
Критиковавшееся Ю.А. Петровым понимание истинности несостоятельно хотя бы потому, что оно слишком узко. Например, Ньютонова механика истинна только при идеализациях, допускающих любые скорости физических взаимодействий, вплоть до бесконечной; любые массы тел, вплоть до бесконечно малых размеров (физическая точка); любые системы отсчета, вплоть до инерциальных, не вступающих ни в какие взаимодействия, и т.п. Изменение этих идеализаций и тем более отказ от них лишают истинности эту механику, а это ставит вопрос о ее применимости на практике. Лишь другие идеализации могут изменить характер ее истинности, сделать ее применимой там, где раньше она не могла использоваться. Но это будет уже другая механика.
Принцип относительности истинности дает возможность решать многие логические проблемы и проблемы философии естествознания. В их числе вопрос об истинности теорий, не применимых, а тем самым и не истинных в настоящее время, но в прошлом считавшихся истинными. Может ли некогда истинная теория стать со временем ложной? Если принять ту точку зрения, что истинность не зависит от принимаемых идеализаций, т.е. точку зрения безотносительности истинности, то да. Например, Ньютон Смит утверждает, что «любая теория обнаруживает свою ложность в пределах 200 лет после ее создания»5. Так как здесь ничего не говорится об идеализациях, то, очевидно, истинность и
ложность понимаются безотносительно к ним. И это делает позицию Н. Смита понятной, так как логика обычно принимает идеализацию, согласно которой отрицание истинности есть ложность, а отрицание ложности есть истинность (мы отвлекаемся от таких логик, в которых это не имеет места). Тогда получается, что если флогистонная теория горения стала ложной6, то ее отрицание должно привести к истинной теории процесса горения, а ею является кислородная теория. На самом деле ситуация здесь иная. Старая (например, флогистонная) теория просто стала не соответствующей новым идеализациям, к которым привел прогресс науки. Новая (кислородная) теория горения — результат иных идеализаций; поэтому на нее не следует смотреть как на отрицание флогистонной теории.
Почему же, считал Ю.А. Петров, необходимо введение принципа относительности истинности? Потому что он позволяет объяснить, например, почему математические истины, согласно взглядам многих ученых, являются «вечными». Дело в том, что математика очень редко меняет, а то и совсем не изменяет принимаемых в ней идеализаций. Математические идеализации касаются лишь количественные отношений, которые не зависят от «природы» объектов, связанных этими отношениями. Поэтому и кажется, что истины математики «вечны», неизменны. Но и в математике идеализации меняются, вводятся новые идеализации, на которых строятся новые математические теории. На этом пути была создана конструктивная математика, неархимедов математический анализ и т.п.
Что касается физики, то в ней используются различные идеализации и группы идеализаций; каждой такой группе соответствует своя теория. Так дело обстоит и в других естественных науках, изучающих качественные отношения, которые гораздо более богаты, чем количественные, и потому чаще совершенствуются.
Доведя спецификацию понятия истинности до отдельных теорий, можно показать, что истинность для каждой теории основана на той или иной идеализации (идеализациях), и сформулировать принцип плюрализма истинности. В результате выясняется, что истинность надлежит подразделить на логическую и фактуальную. Логическая истинность принципиально отличается от фактуальной тем, что не удовлетворяет положению о существовании синтаксически несовместимые, но одинаково истинных теорий, вторая же, фактуальная, удовлетворяет упомянутому положению. Фактуальная истинность, как известно, делится на эмпирическую и аналитическую; первая может быть установлена путем опытного анализа эмпирических терминов, которые в конечном счете основаны на чувственных восприятиях; вторая,
аналитическая истинность, базируется на аналитических терминах, которые заданы вербальными определениями; последние всегда идеализируют, ибо представляют объект путем указания определяющего признака (свойств предметов или отношений между предметами).
Зависимость идеализаций от вербальных определений не всегда замечается, что может приводить к ошибкам. Например, на вопрос: «Является ли Солнце черным?» — естественно дать отрицательный ответ. Он верен, если руководствоваться остенсив-ным определением. Но он неверен, если исходить из вербальных определений, вводящих такие идеализации, которые изложены, например, в физическом справочнике, где «черное тело» определяется как «тело, которое полностью поглощает попадающее на его поверхность электромагнитное излучение»7.
Принцип относительности истинности позволяет решить важную для философии естествознания и методологии науки проблему соизмеримости/несоизмеримости теорий. Так, Ньютонова механика и механика релятивистская по одним параметрам (идеализациям) оказываются соизмеримыми теориями, а по другим — несоизмеримыми. Не привлекая соответствующих идеализаций, вообще нельзя ставить вопрос об их соизмеримости или несоизмеримости8.
Принцип относительности истинности дает возможность получить ответ, например, на вопросы о том, являются ли апории Зенона парадоксами (антиномиями) или нет, парадоксальны ли «парадоксы» Лоренца. На оба вопроса ответы отрицательны, ибо в апориях Зенона одни предложения, в них фигурирующие, основаны на одних идеализациях, а другие — на других; предложения, составляющие «парадоксы» Лоренца, касаются различных теорий, т.е. теорий, в которых принимаются разные идеализации (Ньютонова механика и механика релятивистская).
Физическая реальность всегда связана с определенными идеа-лизациями, которые могут быть несовместимыми. Например, физическая реальность Ньютоновой механики основана на идеализациях, не совместимых с идеализациями механики релятивистской, а идеализации и той и другой несовместимы с идеализациями квантовой механики9.
Что такое научный вопрос
Ю.А. Петров выделил категорию научного вопроса (и соответственно научного ответа), предлагая отличать вопросы и ответы, имеющие значение в исследовательской работе, от вопросов и ответов, которыми обмениваются люди в повседневной жизни. Научный вопрос есть такой вопрос, истинность ответа на который нельзя установить без анализа заключенных в вопросе
скрытых предпосылок, т.е. опираясь только на явно сформулированные положения10.
Обычно вопрос содержит как явные, так и скрытые (неявные) предпосылки, и анализ последних играет существенную роль тогда, когда попытки получить верный ответ исходя только из предпосылок, которые сформулированы явно, приводят к недоразумениям. В науке это может повлечь кризисные ситуации.
Вопрос является формой мышления, в которой предполагается, что информация одного характера известна и требуется получить информацию другого характера, которая неизвестна. Информация, которая известна, содержится в предпосылках вопроса. Корректный вопрос (т.е. вопрос, на который возможен истинный ответ) должен иметь только истинные предпосылки.
В теории вопроса, согласно Ю.А. Петрову, наибольшая трудность состоит в таком определении понятия предпосылки (предпосылок) вопроса, чтобы из него можно было извлечь эффективный и практически применимый метод выявления скрытых допущений. В естественном языке отсутствуют эффективные методы распознавания того, каковы (неявные) предпосылки вопроса. В известных нам формальных интеррогативных языках подобные методы имеются, но их связь с практическим анализом вопросов не представляется достаточно ясной. Между тем выявление скрытых предпосылок вопроса, плохо распознаваемых интуитивно и фактически не описываемых в формальных языках, имеет важное практическое значение.
Явные предпосылки вопроса — вещь достаточно простая: это утверждения о предметах и их признаках, об отношениях между предметами и т.п., непосредственно задаваемые содержащейся в вопросе информацией; последняя заключена в терминах, фигурирующих в вопросе. Так, если вопрос: «Какова длина данного стержня?» — предполагает истинной выраженную в его явных предпосылках информацию о существовании стержня и таком его свойстве, как длина (информация эта содержится в терминах «данный стержень» и «длина»), то вопрос корректен. Однако можно ли считать, что рассматриваемый вопрос не предполагает (для верного ответа на него) никакой другой информации, никаких других предпосылок? Оказывается, нет. Такие предпосылки имеются, но они непосредственно не даны в терминах, фигурирующих в вопросе, и потому являются скрытыми.
Скрытыми предпосылками вопроса являются утверждения, которые содержат информацию, непосредственно не усматриваемую в терминах вопроса. Например, в термине «длина» немало скрытой информации, которую можно выявить лишь путем теоретического анализа его содержания. Подобный анализ невозможен вне тех представлений о длине, которые даются физичес-
кими теориями, причем различные теории могут иметь и различные представления о длине, а вследствие этого связывать с данным вопросом различные неявные допущения. Например, для Ньютоновой механики таким допущением является положение, согласно которому длина стержня абсолютна (одинакова во всех системах отсчета). Но если исходить из релятивистской механики, то из понятия длины вытекает совсем иная скрытая предпосылка — что длина эта относительна: различна в разных системах отсчета. В этом вопросе можно обнаруживать и другие неявные допущения, например положения о том, что при измерении длин существуют системы отсчета, что они могут быть инерциальными и неинерциальными (в зависимости от того, в какой теории рассматривается понятие длины), и т.п.
В науке существуют проблемы, которые нельзя решить без выявления скрытых предпосылок. Так, если имеется некий исходный вопрос, не имеющий ответа, то может случиться, что его можно так переформулировать, что получится более точно и конкретно поставленный производный вопрос, а на него может быть найден истинный ответ. Процесс выявления скрытых предпосылок вопроса может происходить на разных уровнях глубины вопроса, ибо анализ содержания основных понятий, содержащихся в исходном вопросе, иногда приводит к новым вопросам, которые в свою очередь содержат скрытые допущения, и т.д. С этой точки зрения — с позиций выявления скрытых предпосылок — исходный вопрос является вопросом нулевого уровня. За этим вопросом могут крыться вопросы более глубоких уровней. Например, если вопрос: «Какова длина данного стержня?» — является вопросом нулевого уровня, то полученный из него путем выявления скрытых предпосылок вопрос: «Какова длина данного стержня, рассматриваемая в релятивистской механике?» — окажется вопросом первого уровня. Очевидно, что уровни вопроса относительны и зависят от того, какой вопрос принят в качестве исходного.
Сведение вопроса одного уровня к вопросу другого уровня производится на основе содержания основных терминов вопроса, т.е. анализа их смысла и значения. При этом используются логические операции над понятиями, например операции определения и деления. В рассматриваемом примере рассмотрение содержания понятия длины приводит к делению понятия. В результате мы получаем понятия «длина в Ньютоновой механике» и «длина в релятивистской механике». Исходный вопрос: «Какова длина данного стержня?» — оказывается сведенным к вопросам: «Какова длина данного стержня в Ньютоновой механике?» и «Какова длина данного стержня в релятивистской механике?»
Научная практика свидетельствует, что метод сведения исходных вопросов к вопросам вспомогательным широко распростра-
нен, хотя и не всегда осознанно применяем. В большинстве случаев этот метод используется при методологически правильной подготовке научных работ.
Ю.А. Петрова интересовали те случаи применения очерченного выше метода сведения, когда этот метод выступает в качестве инструмента разрешения кризисных ситуаций, возникающих при решении каких-либо научных задач. В этом случае анализ скрытых предпосылок и сведение одних вопросов к другим имеют уже не просто методологическое, но и эвристическое значение — служат средством получения новых результатов. Обосновывая этот тезис, Ю.А. Петров приводит ряд примеров.
Предметное доказательство
Рассматривая существующую практику доказательств, Ю.А. Петров11 пришел к выводу, что имеет смысл ввести два разных понятия доказательства. Одним из них, как мы говорили, является понятие предметного доказательства, т.е. доказательства на основе общих свойств предметов рассматриваемой предметной области, например множества натуральных чисел, другим — теоретическое доказательство — доказательство, основанное на исходных положениях (аксиомах) теории. Это два разных доказательства, и путать их непозволительно. Ибо если что-то недоказуемо исходя из принятых аксиом, то возможно, что оно окажется доказуемым предметно, и наоборот. Дело в том, что система аксиом относительно данной предметной области может быть полной, а может быть и неполной. В последнем случае некоторое положение может быть предметно доказуемым, но в системе аксиом, предназначенной для описания соответствующей предметной области, его доказательство невозможно. Но реальна и обратная ситуация: положение аксиоматически доказуемо, но недоказуемо предметно. Все зависит от принятых аксиом. Поэтому гипотеза Ферма требует предметного, а не аксиоматического доказательства, если исходить из правоты ее автора.
Сказанное возвращает нас к понятию аналитической истинности. Она тоже может быть различной. Допустим, предложение предметно доказуемо (пусть это великая теорема Ферма для натурального ряда чисел12), аксиоматически же недоказуемо. Значит, в данной предметной области это положение истинно аналитически (в соответствующем смысле понятия истинности), а в системе аксиом недоказуемо — не истинно, но уже в ином смысле аналитической истинности. Такое отношение имеется между предметом теории и ее приложениями (т.е. между аналитической и эмпирической истинностью теории вообще). Таким образом, следует различать доказательство и истинность относительно предметной области, с одной стороны, и доказательство и
истинность относительно аксиом теории, относящейся к данной предметной области, — с другой. Законы теории наиболее идеализированы, и это хотя бы потому, что они являются наиболее общими предложениями теорий, исходя из которых в ней строятся дедуктивные выводы. Поэтому истинность законов любой теории аналитична, так как касается только умственно созданных, идеализированных предметов. Истинность общих предметно-доказанных положений тоже аналитична. Однако можно идти по пути все большего уменьшения общности, и тогда приложения теории будут относиться уже к индивидуальным предметам. Последние могут быть как абстрактными объектами, например числами (а не цифрами, которые их обозначают), так и материальными предметами, например цифрами. В последнем случае утверждения могут проверяться эмпирически. Тут мы имеем дело уже с эмпирической истинностью, которая никак не связана с истинностью аналитической, и наоборот, аналитическая истинность не связана с истинностью эмпирической13.
Эффективизация понятия физической реальности — Ньютоновой, релятивистской и квантовой
В ряде своих работ14 Ю.А. Петров показал, что решение почти всех философских проблем физической теории связано с ответом на вопрос: о чем в теории идет речь — о непосредственном предмете физической теории (физической реальности) или о ее опосредованном предмете (физической материи)? Это касается анализа законов теории, решения проблемы причинности, соотношения старых и новых теорий и др.
Говоря о системе теоретических, идеализированных объектов, представляющих интерпретацию теории (ее модель), Ю.А. Петров считал интерпретационно-модельные конструкции непосредственным предметом теории и называл это физической реальностью данной теории. Система объектов материальной действительности, составляющая область практического применения теории (область отображения физической материи), является опосредованныйм предметом теории. Различение двух предметов физической теории является, с его точки зрения, исходным фактором для решения важных философских и методологических проблем.
Непосредственный предмет создается теорией с целью отображения опосредованного предмета. Поэтому между этими предметами должно быть определенное соответствие. Иногда оно очевидно. Например, такой теоретический объект, как материальная точка, можно наглядно трактовать как то, что приблизительно соответствует макрообъекту. Бесконечную скорость можно трактовать как настолько большую, что ее измерение теряет практическое значение, и т. д. Однако нередко теоретическим
объектам весьма трудно (если вообще возможно) поставить в соответствие нечто материальное. Особенно это относится к квантовой механике. Например, что можно сопоставить с волновой функцией? Это не простой вопрос. Проблема соотношения непосредственного и опосредованного предметов физической теории является трудной и, надо сказать, малоразработанной задачей.
Ю.А. Петров перечисляет шесть видов физической материи, т.е. той объективной действительности, которую изучает физика, не претендуя на полноту их описания. Отображая физическую материю, физика создает о ней различные теории. А так как ничего нельзя отобразить ни чувственно (с помощью ощущений, восприятий, наглядных представлений), ни рационально (оперируя понятиями, суждениями, умозаключениями, теориями), не упростив, не огрубив, не идеализировав15 объективной реальности, получается, что физические понятия и законы всегда связаны с упрощениями и идеализациями.
Физические теории всегда явно или неявно принимают определенные идеализации. При этом разные теории используют различные идеализации, даже тогда, когда они отображают как будто один и тот же объект (например, механическое движение). Это значит, что в физике любая теория отображает в своих законах физическую материю не «саму по себе», вне зависимости от неизбежных допущений, а при непременной опоре на них. Это обстоятельство иногда образно выражают, говоря, что данный физический объект предсталяется «через призму теории 16.
Теории описывают не объекты «сами по себе», а их упрощенные (из-за используемых средств познания) и идеализированные модели. Это значит, что непосредственной областью, которую описывает некоторая теория, является не сама действительность, а ее модель, т.е. определенная система упрощенных и идеализированных (теоретических) объектов, их свойств и отношений между ними. Именно на этой модели теория оказывается аналитически истинной. Поэтому такая — теоретическая — модель составляет область аналитической истинности теории; это есть ее непосредственный предмет.
Таким образом, непосредственный предмет — модель физической теории — есть та идеализированная реальность, о которой прямо говорится в теории и только на которой проверка ее предложений на аналитическую истинность и является осмысленной. Поэтому физической реальностью целесообразно называть именно непосредственный предмет теории, т.е. теоретическую, идеализированную модель, на которой эта теория аналитически истинна (истинна в силу принятых определений теоретических объектов и отношений между ними).
Имеются однако и иные толкования термина «физическая реальность». Анализируя современную литературу, Ю.А. Петров выявляет их смысл. Наиболее распространены следующие толкования.
Первое. Под физической реальностью понимается физический мир «сам по себе», существующий объективно — независимо ни от реальных воздействий на него, неизбежных в процессе физического познания (измерения, использование тех или иных приборов, действия наблюдателя), ни от отображающих этот мир физических теорий. Иначе говоря, под физической реальностью в этом случае понимается неизмеряемая физическая материя вне ее представления посредством теории. Именно этот смысл термина «физическая реальность» фигурирует в следующих высказываниях А. Эйнштейна: «Физика есть стремление осознать сущее как что-то такое, что мыслится независимым от восприятия. В этом смысле говорят о "физически реальном"»17. Внешний мир есть «независимое от любых наблюдений или измерений "реальное состояние" физической системы»18. Понимание физической реальности в этом смысле широко использовалось и используется для решения гносеологических проблем классической физики. Поэтому в литературе его нередко выражают термином «классическая физическая реальность».
Второе. В ином смысле термин «физическая реальность» означает материальный результат взаимодействия объективного физического мира с теми материальными процессами воздействия на него, которые имеют место при измерениях и наблюдениях (влияние прибора, используемого при эксперименте). Часто эту ситуацию именуют «единством объекта и прибора». Подобное понимание физической реальности возникло под влиянием проблем квантовой механики и физики микромира, где классическое понимание физической реальности оказалось недостаточным. Суть в том, что даже наименьшее из возможных воздействие измерительного прибора на квантовый объект (квант действия) приводит к изменению измеряемого объекта, и поэтому результатом наблюдения оказываются не «объекты сами по себе», а «единство объекта и прибора». Однако это «единство» есть явление материальное, существующее вполне объективно.
Наблюдение, как и воздействие измерительного прибора, есть материальный процесс восприятия и переработки посылаемых сигналов в нервной системе наблюдателя, и оно связано с материальными физическими взаимодействиями, например с электромагнитными. Оно не есть чисто субъективный феномен. Ввиду того что представление о физической реальности во втором смысле этого термина стало необходимым прежде всего для решения гносеологических проблем квантовой механики, физи-
ческую реальность в этом смысле стали называть квантово-меха-нической физической реальностью.
Разработкой концепции квантово-механической реальности занимался один из основоположников квантовой механики — Н. Бор. «Согласно Бору, радикальный пересмотр взглядов на физическую реальность, которую принесла с собой квантовая механика, заключался в невозможности квалифицировать свойства микрообъектов как определенные независимо от акта их измерения»19. Поэтому, по мнению Бора, «самостоятельной реальностью обладал лишь процесс взаимодействия объекта и средств наблюдения»50. «Если в классической физике элементами реальности были объекты, существующие безотносительно к их наблюдению, то в квантовой механике в роли элементов физической реальности выступают целостные (индивидуальные) акты взаимодействия объекта с прибором, т.е. процессы наблюдения»51.
По поводу этого смысла термина «физическая реальность» М. Клайн пишет: «Усилия, предпринимаемые человеком с целью определить, что есть реальность, ныне учитывают новый фактор — роль наблюдателя. В XIX в. природу еще воспринимали как совокупность явлений, при рассмотрении которых фактом существования человека и его вмешательства в природу можно пренебречь если не на практике, то по крайне мере в принципе. Но в XX в. от прежних взглядов пришлось отказаться, особенно когда речь идет об атомной и субатомной физике»55. Кстати, замечает Ю.А. Петров, когда Клайн кроме квантовой механики говорит о физической реальности релятивистских теорий, он тоже пользуется вторым смыслом этого понятия. Например, говоря об общей теории относительности, он пишет: «..."физическая реальность" соответствует вовсе не гравитационному полю, взятому самому по себе, но только этому же полю вместе с другими данными. Поэтому нельзя сказать ни того, что гравитационное поле само по себе есть нечто "реальное", ни того, что оно "чисто фиктивно"»53.
Итак, делает вывод Ю.А. Петров, физическая реальность во втором смысле — это измеряемая материя, причем измеряемая путем воздействия измеряющего прибора (наблюдения). При всем том, однако, остается неясным, мыслится ли при этом физическая реальность как нечто находящееся в зависимости от познания; твердо утверждать можно лишь то, что квантовая физическая реальность понимается в этом случае как измеряемая материя, на которую воздействует прибор.
Третье. В этом смысле физическая реальность представляется как «единство объекта и измеряющего сигнала», но, конечно, не как «объект сам по себе». В данном случае речь идет тоже об измеряемой материи, но результаты измерений мыслятся завися-
щими от скорости измеряющего сигнала. При этом не учитывается изменение измеряемого объекта под воздействием измеряющего сигнала. И опять-таки остается неясным, зависит или нет физическая реальность от теории, т.е. от идеализированного (в познании) представления измеряемой материи. Поэтому влияние теории при данном понимании физической реальности целесообразнее не учитывать. Например, в релятивистской механике под физической реальностью фактически понимается не объект «сам по себе», а единство этого объекта и измеряющего сигнала (света). Только при таком понимании физической реальности возможно объяснить Лоренцевы сокращения и другие релятивистские эффекты, о чем речь уже шла.
Физическая реальность и в третьем и во втором смысле является измеренной объективной (материальной) физической реальностью, представляющей собой опосредованный предмет физических теорий — предмет, который эти теории отображают с большим или меньшим приближением. Это область применимости физической теории. Однако непосредственно физические теории формулируют законы, относящиеся к величинам, введение которых предполагает наличие теоретических идеализированных объектов. Иначе говоря, непосредственным предметом теорий, или областью, на которой физические теории аналитически истинны, является физическая реальность особого рода, о которой ниже и пойдет речь.
Четвертое. Это толкование термина «физическая реальность» сводится к пониманию этой реальности как области идеализированных теоретических объектов (модели), на которой аналитически истинны законы физической теории, а тем самым и теория в целом. Сторонники данного понимания обычно не говорят о том, какую материю отображает теория, формулируя понятие физической реальности: то ли неизмеряемую материю, то ли материю измеренную. Поэтому при рассмотрении четвертого смысла термина «физическая реальность» приходится отвлекаться от отношения теории к характеру материи — измеренной или неизмеряе-мой.
Главное здесь состоит в том, что физическая реальность понимается не как сама физическая материя, а как ее идеализированная теоретическая модель, как система теоретических объектов, представляющая некоторую область физической материи. Для прояснения этого вопроса Ю.А. Петров приводит пример, о котором уже шла речь. Законы Ньютоновой механики аналитически истинны лишь в области, где имеются такие теоретические объекты, как инерциальные системы отсчета, материальные точки, бесконечные скорости измеряющих сигналов, — все то, что в объективной действительности не существует. Однако эта
механика применима в области реальных объектов, находящихся в состоянии объективно реализующегося движения; эти реалии являются прообразами упомянутых упрощенных и идеализированных теоретических объектов.
Ясно, что физическая реальность в четвертом смысле зависит от теоретических объектов и теорий, их создающих. Как говорил А. Пуанкаре, «невозможна реальность, которая была бы полностью независима от ума, постигающего ее»27. Это уже не объективная реальность. Это новое «понимание физической реальности как совокупности теоретических объектов, воспроизводящих ненаблюдаемую сущность физических явлений»25. Подобного рода физическую реальность можно было бы назвать теоретической физической реальностью. О ней иногда говорят как об объективной реальности, данной «через призму теории»: «Утверждения современной физики непосредственно соотносятся не с объективным миром, а с теоретическими объектами, которые не всегда допускают прямую эмпирическую интерпретацию <..> Понятие физической реальности характеризует объективно-реальный мир не сам по себе, а в том его виде, как он просматривается через призму данной теории. Термин "физическая" в контексте "физическая реальность" указывает на зависимость представления структуры объективной реальности от некоторой физической теории»26.
Мы описали четыре смысла термина физическая реальность. Ю.А. Петров использует этот термин в пятом смысле — в смысле системы величин (теоретических объектов), представляющих измеренную материю, т.е. «единство объекта и прибора или измеряющего сигнала». За физической реальностью, таким образом, лежит определенного рода измеренная физическая материя, моделью которой является данная идеализированная физическая реальность. Получается довольно сложная картина: теория непосредственно описывает физическую реальность, которая уже упрощенно, огрубленно и даже идеализированно отображает определенную область измеренной физической материи. Эта область измеренной физической материи по сравнению с физической реальностью как непосредственным предметом теории уже представляет ее опосредованный предмет. Тогда предложения теории, будучи применимыми в определенной области физической материи, оказываются эмпирически фактуально истинными на этой области, что существенно отличается от аналитической фактуаль-ной истинности теории на теоретической модели.
Подробнее об этих видах истинности будет сказано ниже. Здесь же мы отметим следующий важный факт: теория ничего не говорит о неизмеряемой физической материи, так как ее законы утверждают нечто о величинах, т.е. теоретических объектах, пред-
ставляющих измеренную физическую материю, и ничего не говорят о неизмеряемой физической материи (об объектах самих по себе). Об «объекте самом по себе» мы знаем из других источников, например из опыта. Поэтому мы и можем соотносить теорию с такого рода объектом.
Вообще говоря, отмечает Ю.А. Петров, утверждение о наличии у теории двух предметов относится к любой теории, но в разной степени. Если модель мало отличается от «объекта самого по себе», т.е. если «физическая» реальность мало отличается от физической материи, то можно считать, что непосредственным предметом теории, ее «физической реальностью» является «объект сам по себе», т.е. ее физическая материя. Пожалуй, ботаника относится именно к таким наукам. Но относятся ли к ним физические теории, даже такая, как Ньютонова механика? Это вопрос.
Распространено мнение, что для Ньютоновой механики физической реальностью является непосредственное механическое движение — «предмет сам по себе». Более того, такой взгляд распространяется и на другие физические теории. Однако квантовая механика обнаружила, что отождествление физической реальности с отображаемым в этой теории «объектом самим по себе», без всякой «призмы», явно несостоятельно. Оказалось, что в этом отношении физика более похожа на математику, чем на ботанику. Действительно, в случае математики фактически с первых ее шагов был ясно виден ее непосредственный предмет, т.е. ее «математическая реальность», представляющая собой системы абстрактных объектов (числа, геометрические фигуры и т.п.), в объективной действительности не существующих. Трудно было обнаружить как раз опосредованный предмет математики, т.е. то, что существует в объективной реальности. Но он был найден — это количественные отношения действительности, т.е. отношения, не зависящие от природы объектов, между которыми они имеют место.
Относительно физики поначалу казалось, что «физическая реальность» и есть для нее «объект сам по себе», т.е. эмпирически данная без всяких идеализаций и упрощений физическая материя. И то, что эта реальность на самом деле есть весьма идеализированная модель физической материи, обнаружили значительно позже, да и то только лишь в виде неотчетливой идеи, именуемой «картиной мира, данной через призму теории». Но в чем конкретно состоит эта «призма» для данной физической теории, как ее найти, — осталось неясным. В этом и состоит проблема эффективного определения понятия физической реальности как непосредственного предмета физической теории.
Непосредственный и опосредованный (материальный) предметы
теории57
Ознакомление со сборником статей по философии естествознания58 свидетельствует, что некоторые западные методологи науки весьма неоднозначно и неясно понимают, что такое предмет теории, и потому неверно решают такие методологические проблемы, как вопрос об истинности теории (они считают, что истинная теория со временем может стать ложной), как вопрос о соизмеримости теорий (они рассуждают о соизмеримости или несоизмеримости теорий «в целом», т.е. без выделения разных аспектов, что ведет к ошибочным решениям), как проблема истинности взаимонесовместимых теорий (они отрицают возможность истинности обеих теорий) и т.д.
Теория — это множество общих, дедуктивно организованных59 истинных предложений. Дедуктивная организация может начинаться с множества дедуктивно независимых предложений и заканчиваться аксиоматическим построением теории, являющейся высшей ступенью дедуктивной организации. Иногда доаксио-матический уровень теории называют дотеоретическим, а под теорией имеют в виду только аксиоматизированную теорию. Теории подразделяются на формальные (имеющие только синтаксис, т.е. систему терминов и предложений) и содержательные (которые кроме синтаксиса обладают семантикой, т.е. имеют интерпретацию, или содержание).
Предмет теории — это то, что задано ее семантикой. В дальнейшем, следуя ходу мысли Ю.А. Петрова, мы будем иметь в виду содержательные теории, поскольку только они имеют свой предмет. Формальные теории, у которых нет предмета, останутся вне рассмотрения.
Прежде всего следует выделить два понятия предмета теории. Одно выражает ее непосредственный предмет, другое — предмет опосредованный. Это различение позволяет показать, что отмеченные выше и некоторые другие методологические проблемы можно решать отлично от того, как это делают западные методологи30.
Опосредованный предмет теории — это то, что определено законами теории, это область, где законы теории эмпирически истинны, т.е. где верны приложения теории. Это либо область идеализированных объектов, не принадлежащих теории, либо область материальных объектов с их материальными же свойствами и отношениями между объектами31; это области, к которым теория применяется. Поэтому можно говорить о прикладной теории (прикладной математике, прикладной физике, прикладной биологии и т.п.). Так как о применении теории к материальным предметам можно судить эмпирически (на основе эксперимен-
тальных методов и наблюдений, где источником знания являются ощущения и восприятия, измерения, вообще практические действия человека), истинность таких приложений обладает эмпирической достоверностью, или эмпирической истинностью.
Непосредственный предмет теории — это то, что изучается в данной теории, т.е. область, на которой законы теории аналитически истинны. Истинны же они на области упрощенных и идеализированных материальных предметов или предметов, чисто умственно созданных, не имеющих в природе аналогов. Ясно, что истинность теории — коль скоро имеется в виду непосредственный предмет теории — не может быть эмпирической, так как идеализированные предметы представляются через смыслы слов (терминов) и не являются чувственно воспринимаемыми объектами, — теория может обладать только аналитической истинностью, устанавливаемой на основе смысла слов (терминов). Законы теории непосредственно касаются всегда так или иначе идеализированных объектов.
В физике непосредственный предмет получил специальное название — «физическая реальность». В других науках подобного названия нет, но фактически они всегда имеют дело с аналогичной реальностью. Дело в том, что под реальностью теории понимается ее непосредственный предмет, т.е. область упрощенных и идеализированных объектов, а под применением теории, т.е. под прикладной наукой, — почти всегда область объектов материальных, чувственно данных; непосредственный предмет теории — это материальный объект, опосредованный в познании идеализированным предметом теории.
Наряду с этим существуют «чистая» наука, т.е. теоретическая конструкция, изучающая идеальные теоретические объекты, — в математике это числа, фигуры и т.д., — которой соответствует прикладная наука как отдельная дисциплина (например, прикладная математика). Для физики, биологии и других наук термины «чистая» и «прикладная» наука (теория) не используются, но это, по сути дела, не мешает их аналогичному теоретичекому раздвоению.
Проблема соизмеримости теорий
Для решения вопроса о том, «соизмеримы» ли теории32, по мнению Ю.А. Петрова, необходимо уточнить понятия теории и соизмеримости теорий. Без этого рассмотрение концепций «соизмеримости/несоизмеримости» не может считаться основательным, а именно: для аргументированного ответа на вопрос о соизмеримости теорий следует прежде всего выделить разные аспекты теории, различные смыслы понятия соизмеримости и уже потом решать проблему соизмеримости — решение будет
зависеть от рассматриваемого теоретического аспекта, а также от того смысла, который вкладывается в понятие соизмеримости. Ю.А. Петров считал, что говорить о соизмеримости или о несоизмеримости теорий без поаспектного их анализа неправомерно, ибо теории могут быть соизмеримы в одном аспекте и в одном смысле и в то же время несоизмеримы в другом. Экстраполяция решения, имеющего силу для определенного аспекта теории, на теорию в целом (а это встречается в методологической литературе) может приводить к недоразумениям и беспредметным спорам.
Рассмотрим, как Ю.А. Петров решал проблему соизмеримости на конкретном примере — сопоставлении геометрии Евклида и геометрии Лобачевского. Сравнивая эти геометрии, он полемизировал с теми учеными, которые считали33, что Евклидова геометрия является «частным случаем» геометрии Лобачевского. Это утверждалось на том основании, что область интерпретации одной геометрии (пространство Евклида) является предельным случаем интерпретации другой геометрии (пространства Лобачевского). Справедливость этого утверждения усматривалась в том, что значения угла параллельности в пространстве Лобачевского имеют своим пределом значение 90° угла параллельности в пространстве Евклида. Однако это значение неизбежно предполагает существование не более одной параллельной, в пространстве же Лобачевского существует не менее двух параллельных. Стало быть, угол параллельности 90° пространства Евклида является предельным для последовательности приближений (всегда меньших 90°) к этому угла параллельности пространства Лобачевского; но, не принадлежа классу этих приближений, он не может быть его «частным случаем». Между пространством Евклида и пространством Лобачевского не существует логического отношения частного к общему. Но тогда (если бы соотношение теорий было допустимо сводить к соотношению областей их интерпретаций) можно было бы сказать, что геометрия Евклида является «предельным случаем» геометрии Лобачевского, но неверно было бы считать, что первая есть «частный случай» второй.
Однако возникает вопрос: допустимо ли вообще судить о соотношении теорий, опираясь на соотношение их интерпретаций? Например, можно ли говорить, что геометрия Евклида есть «предельный случай» геометрии Лобачевского на том основании, что пространство Евклида есть предельный случай пространства Лобачевского? Ответ прост. Вспомним, что и та и другая теория — это множества предложений с логическими отношениями между ними, они отнюдь не являются множествами геометрических объектов (точек, линий, плоскостей и пр.), на которых определены отношения принадлежности, порядка, конгруэнтности, параллельности и непрерывности. Говорить же, что система предложе-
5 ВМУ, философия, № 5
ний геометрии Евклида есть «предельный случай» системы предложений геометрии Лобачевского, просто не имеет смысла, если вопрос понимать буквально. Если же его толковать иносказательно (что, вероятно, и происходит), то надо разъяснять, что речь на самом деле идет не о теориях, а об их интерпретациях. Но если уж говорить о соотношении теорий, то геометрии Евклида и Лобачевского находятся не в «предельном отношении», а в логическом отношении синтаксической несовместимости. Это означает, что мы не сможем совместить (объединить) множества предложений (в частности, аксиом) этих теорий, так как получим синтаксическое противоречие: А и не-к, где А — аксиома о параллельных Евклида, а не-А — аксиома о параллельных Лобачевского. Ибо на одной и той же области при одной и той же семантике обе теории не могут иметь правильные (в смысле А. Чёрча) интерпретации, т.е. не могут быть обе истинными (хотя могут быть таковыми при разных семантиках). И если, например, истинна геометрия Евклида, то ложна геометрия Лобачевского и, наоборот, если истинна геометрия Лобачевского, то ложна геометрия Евклида. Но тогда, если предположить, что эти геометрии соотносятся как общее и частное, мы придем к выводу, что ложные предложения могут быть частным случаем истинных и, наоборот, истинные — частным случаем ложных. Так как это нелепо, то, приходит к выводу Ю.А. Петров, геометрию Евклида нельзя представлять «частным случаем» геометрии Лобачевского.
Здесь, по мнению Ю.А.Петрова, уместно поставить вопрос: допустим, что синтаксис двух теорий совместим, но они имеют разные семантики, могут ли они находиться в логическом отношении частного и общего? Возьмем, например, классическую и конструктивную логики высказываний. Их синтаксисы, т.е. совокупности предложений как формальных образований (строчек символов, не имеющих семантики), совместимы. Поэтому рассматриваемые как формальные, неинтерпретированные исчисления эти теории действительно находятся в логическом отношении частного и общего: конструктивное исчисление есть частный случай классического, так как формальные аксиомы и правила последнего содержат все формальные аксиомы и правила первого. Однако семантики этих исчислений различны, в силу чего не все классически истинные предложения классической логики могут быть конструктивно истинными (таковыми, например, являются законы исключенного третьего, снятия двойного отрицания и др.). Получается, что конструктивная логика (т.е. конструктивное исчисление, имеющее конструктивную интерпретацию) не является частным случаем классической логики (т.е. классического исчисления с «классической», неконструктивной интерпретацией).
Иначе говоря, чтобы теории были сравнимы, т.е. чтобы одну можно было считать частной по отношению к другой, более общей, чтобы можно было ставить вопрос об их совместимости или несовместимости, необходимо, чтобы у них был одинаковый язык и одна и та же семантика. В противном случае логические отношения между ними просто не могут быть определены.
Сказанное делает понятным, почему классическая кинематика не является частным случаем кинематики релятивистской. Все дело в том, что их семантики различны. Различие же их семан-тик, как уже отмечалось, объясняется тем, что такие основные понятия, как пространство, время, одновременность и др., истолковываются в них на основе различных упрощений, огрублений и идеализаций. Например, понятие одновременности в классической кинематике «абсолютно», а в релятивистской относительно, так как в ней выражение «в тот же момент времени», подобно выражению «в том же месте», приобретает смысл только после выбора определенной системы отсчета34. Вот почему, заключает Ю.А. Петров, данные теории несоизмеримы.
Необходимость понятий логической и фактуальной истинности
Почему, с точки зрения Ю.А. Петрова, важно проводить различие между логической и фактуальной истинностью35? Потому, что без этого многие научные положения нельзя усвоить правильно, например понять, что имеется в виду, когда говорится о ложности старых теорий, о противоречивости геометрий Евклида и Лобачевского, о парадоксах Лоренца и т.п. По Петрову, нельзя понимать истинность как адекватное соответствие объективной действительности36, ибо тогда многие науки (математика, физика и др.) окажутся ложными. Необходимо различать логическую истину, устанавливаемую на основе анализа только логических терминов (и, или, не и т.п.), и фактуальную, устанавливаемую путем анализа дескриптивных терминов (обозначающих конкретные объекты, их свойства и отношения между объектами), т.е. путем анализа вербальных определений этих терминов. И то, что такое различение необходимо, нетрудно показать на примерах. Это лишний раз подтвердит тот тезис, что истинность относительна, а не безотносительна.
Фактуальная истинность может быть эмпирической, а может быть и аналитической. В «Философской энциклопедии» в лучшем случае говорится об эмпирической истинности суждений, устанавливаемой с помощью чувственных восприятий наглядно данных объектов. Но науку главным образом интересует аналитическая истинность теорий, а она устанавливается абстрактным мышлением, путем анализа смысла терминов, вводимого вербальными
определениями. Научное знание развивается не столько благодаря чувственным восприятиям, сколько благодаря абстрактному мышлению — в науке оно играет главную роль. При этом истинность, установленная аналитически, — с помощью анализа вербальных определений — не зависит от истинности или ложности суждений об этих же самых объектах, которая получена эмпирическим путем, в основе которого лежат чувственные восприятия.
Описанную ситуацию Ю.А. Петров пояснял на примере, о котором уже шла речь. Истинность суждения «Солнце черное», установленное аналитическим методом путем анализа смысла вербально определенных терминов «Солнце» и «черное тело» (использовалась «Физическая энциклопедия»), не зависит от истинности или ложности эмпирического суждения «Солнце красное», т.е. не черное. В упомянутой энциклопедии термин «черное тело» определяется как объект, практически не отражающий падающих на него электромагнитных волн37. На основе вербальных определений «черного тела» и «Солнца» можно аналитически установить, что суждение «Солнце черное» истинно. И, используя вербальное определение «красного», мы можем сказать, что суждение «Солнце красное» ложно аналитически. Однако у нас есть эмпирические термины «Солнце» и «красное», и мы видим, что действительно Солнце красное. Значит, эмпирически суждение «Солнце красное» истинно, а аналитически, в соответствии с физическими определениями, истинно суждение «Солнце черное».
Этот пример придуман Ю.А. Петровым специально для того, чтобы показать: аналитическая и эмпирическая истинности — это различного рода истинности, они не зависят друг от друга. Конечно, в науке аналитические термины подбираются так, чтобы они согласовывались с эмпирическими. Поэтому аналитические и эмпирические суждения с точки зрения истинности обычно согласуются друг с другом. Но это не обязательно. Аналитическая истинность зависит только от вербальных определений, устанавливаемых применительно к принятым идеализациям.
Отличие философии физики и математики XX в. от философии ХУ1Н—Х1Х вв.
Каждая наука, в том числе и философия, характеризуется явно или неявно принимаемыми принципами, сформулированными с помощью основных терминов (категорий). Ю.А. Петров считал38, что в старой философии — ХУШ—Х1Х вв. — основные принципы формулировались в категориях, опирающихся (в своих вербальных определениях) в основном на чувственные восприятия. В философии ХХ в., напротив, определения категорий, а
стало быть, и формулируемых с помощью них принципов опираются на абстрактное мышление.
Говоря о категориях и принципах «старой» философии, Ю.А. Петров ссылался на «Философскую энциклопедию» 1960— 1970 гг., ибо считал, что она является достаточно полным выражением старой философии, хотя и была издана в XX в. Идеи современной философии, утверждал он, были развиты в трудах российских ученых, например таких, как Е.К. Войшвилло,
A.А. Столяр, И.С. Алексеев, Э.М. Чудинов, А.И. Мостепаненко,
B.А. Фок, С.И. Вавилов, и зарубежных — Г. Фреге, Б. Рассела, Р. Карнапа, А. Пуанкаре, В. Гейзенберга, А. Эйнштейна, Н. Бора, К.Г. Гемпеля, Д. Пойа, М. Клайна, А.Б. Мигдала, П. Девиса, Т.С. Куна, Р. Фейнмана, Я. Хинтикки и др.
Категории и принципы новой науки превосходят категории и принципы старой науки лишь тогда, когда они позволяют решать задачи, которые не могла решить старая наука либо же позволяет решать их лучше, чем она это делала. И Ю.А. Петров показывает, в чем современная философия в решении стоящих перед нею задач превосходит прежнюю философию. Он делает это, сравнивая категории той и другой, а также соответствующие научные принципы. Им рассматриваются фактически только материалистические философские учения — учения, принимающие категорию материи и принципы материализма.
Категория материи. Материя в «старой» философии понималась как «объективная реальность, данная в ощущениях»39. Данное определение, считал Ю.А. Петров, полностью подтверждает его мысль о том, что категории «старой» философии определялись посредством опоры на чувственные восприятия, в частности на ощущения. В дальнейшем мы не будем этот факт оговаривать, так как он очевиден.
Из ленинского определения непосредственно следует, что все, что не дано в ощущениях, материальным быть не может. Таковы, скажем, кварки, виртуальные частицы, резонансы и тому подобные физические объекты, которые не могут быть даны в ощущениях. Однако у физиков мышление абстрактно, и они уверены в объективности подобных понятий; например, они убеждены в объективном существовании кварков. Проблему реальности подобных абстрактных объектов «старая» философия решить не могла. Вообще, в ощущениях нам дана лишь незначительная часть объективного мира. В основном мы знаем о нем не с помощью ощущений, а с помощью абстрактного мышления.
Современная философия пользуется совершенно иной категорией материи, понимая под материей все то, что не зависит от сознания, а стало быть, существует вне его40. Термин сознание понимается в психико-биологическом смысле как умственные
феномены, существующие в виде ощущений, понятий, теорий, суждений и т.п. Понятие сознания не принадлежит философии, поэтому через него можно определить основные (т.е. не определяемые через понятия философии) категории. Данное в современной философии определение термина материи позволяет говорить о материальном независимо от того, ощущаем мы его или не ощущаем; современная физика открыла в основаниях мироздания как ощущаемые (хотя бы с помощью приборов), так и неощущаемые явления.
Аналогично обстоит дело и с принципом материализма, который гласит, что «материя первична, сознание — свойство материи»71. Таким образом, старый материализм весьма узок, он принимает во внимание только чувственно воспринимаемое. Современный материализм гораздо шире, так как касается и чувственно воспринимаемых объектов, и объектов, чувственно не воспринимаемых.
Категория истинности. В «Философской энциклопедии» истинность определяется как «адекватное отражение объективной реальности»45. Но что значит «адекватное»? Абсолютно точное? Однако такого отражения быть не может, утверждает Ю.А. Петров. Отражение всегда приблизительно, а не адекватно. Далее он ставит вопрос: «Если речь идет не об объективной, а о субъективной реальности, так что — там нет "адекватного отражения"?» Например, суждение «5 х 5=4» истинно или ложно? Если следовать энциклопедическому определению истинности, оно должно быть ложным, так как не отражает адекватно ничего в объективной действительности, ибо чисел в ней нет. Но если понимать истинность как соответствие акта приписывания (предиката суждения субъекту) явлению присущности (свойств или отношений, выраженных предикатом, объекту, выраженному субъектом суждения), все становится на свое место. Если речь идет об объективной действительности, то с помощью чувственных восприятий можно установить, соответствует или не соответствует упомянутое приписывание явлению присущности. Но если речь идет об идеализированных43 объектах, то соответствие это можно установить только с помощью аналитических методов, основанных на вербальных определениях; чувственные восприятия здесь дать ничего не могут.
Истинность может быть логической либо фактуальной, а последняя — аналитической либо эмпирической. Логическая истинность — это истинность, устанавливаемая на основе вербальных определений, а значит, на основе смысла логических терминов (и, или, не, все, некоторые и т.п.), и только их. Фактуальная истинность есть истинность, которая устанавливается на базе вербальных определений, включающих не только логические, но и дескриптивные44 термины. Выше мы видели, что высказывание
«Солнце черное», если исходить из вербального определения Солнца как центрального небесного тела, не отражающего никаких лучей, оказывается истинным, несмотря на то что остенсив-ные определения Солнца говорят нам об обратном.
Различение логической и фактуальной истинности имеет то значение, что позволяет решать задачи определения истинности логически несовместимых теорий; таковыми, как уже говорилось, могут быть только фактуально истинные, но не логически истинные теории.
Все теории аналитически истинны, так как нет теорий, относящихся к индивидуальным предметам; они всегда содержат обобщения — истинность их зависит от принимаемых идеализа-ций. Это — принцип относительности истинности, уже иллюстрировавшийся нам на примере Ньютоновой механики, которая истинна только по отношению к таким допущениям, как бесконечная скорость взаимодействий, инерциальность систем отсчета и т.п., которым в объективном мире ничто не соответствует.
Всякая научная теория сохраняет свою истинность, пока не изменятся какие-либо из принимаемых в ней идеализаций. Так, теории флогистона и теплорода были бы истинны и сегодня, если бы не отказ от подразумеваемых в них идеализаций. Но наука развивается, появляются новые идеализации, которым старые теории не соответствуют. Однако их не следует считать просто ложными, как это думают некоторые философы45, хотя бы потому, что их отрицания не оказываются истинными.
Фактуально истинные высказывания могут быть как аналитически, так и эмпирически истинными. Все зависит от способа установления истинности. Если она устанавливается аналитически, путем анализа смысла аналитических вербально определенных дескриптивных терминов, то мы имеем дело с аналитической истинностью. Если же она опирается на чувственные восприятия и зависит от значений остенсивно определенных (эмпирических) дескриптивных терминов, то истинность будет эмпирической.
В старой советской философии описанные идеи, касающиеся истинности, были почти неизвестны, хотя в современной философии они существуют почти сто лет. Особенно часто об этом в последние десятилетия говорили Я. Хинтикка, Р. Карнап, К. Гемпель и др.
Категория сущности. В старой философии советского периода сущность понималась как «действительное содержание предмета»46. Что значит «действительное» и чем оно отличается от «недействительного», неизвестно. Поэтому здесь нет вербального определения, а стало быть, и определения вообще, так как остенсивное определение сущности невозможно.
В современной философии категория сущности применяется к системам; под сущностью понимаются такие присущие системе (т.е. входящим в нее объектам) свойства или отношения, которые определяют логически другие ее свойства или отношения47. Это определение дает возможность отыскивать сущность. Для этого надо выявить в системе как можно больше свойств или отношений и найти среди них такие, которые обусловливают другие свойства или отношения. Будем считать, что так определяемая сущность есть сущность первого порядка. Если затем среди свойств и отношений сущности первого порядка выявить свойства и отношения, обусловливающие свойства и отношения сущности первого порядка, мы получим сущность второго порядка и т.д.
Самое главное в современном понимании сущности, с точки зрения Ю.А. Петрова, состоит в том, что оно позволяет выявить соотношение сущности и идеализации. Дело в том, что идеализация прежде всего решает задачу отвлечения от несущественного для данной теории с тем, чтобы можно было принять только существенное, пусть оно принимает даже крайние, бесконечные значения. Так, Ньютонова механика идеализирует скорость физических взаимодействий, доведя ее до бесконечности. Бесконечных скоростей в природе не существует, однако без этой идеализации законы классической механики не проходят.
Вообще, основная задача любой теории состоит в том, чтобы отвлечься от всего несущественного, приняв во внимание только существенное. Эта задача не может быть решена, если остаться при старом, неясном понимании сущности.
Категория формы. В старой философии форма понималась как «внутренняя организация содержания»48. При этом никак не определялось, что такое «внутренняя организация» и чем она отличается от «внешней» организации. Ясно, что с таким «определением» делать нечего. Но ведь на практике люди умеют «по форме» отличать одни предметы от других. Делается это на основе остенсивных определений. Но в науке используются определения вербальные.
В современной философии под формой понимаются количественные отношения, выделенные в чистом виде, т.е. не зависящие от природы тех объектов, между которыми они имеют место. Например, математика есть наука о формах как объективной, так и субъективной действительности. Согласно же старой философии, она будто бы изучает «внутреннюю организацию содержания». Математик только посмеется над таким заявлением, ибо знает: математика не изучает содержания, даже «внутреннего», она исследует то, что не зависит от содержания. Объект его изучения — количественные отношения любых объектов как объективной, так и субъективной реальности.
Понятие формы в современной философии позволяет решать вопросы, касающиеся соотношения формы и содержания теорий, в том числе и на математическом уровне49.
Категория необходимости. Старая философия определяла необходимость как «внутреннюю организацию содержания»50, а случайность — как «связь явлений, определяемую внешними причинами»51. Что собой представляют внутренние и внешние причины — не разъяснялось. Поэтому слова эти не могут считаться определением. Читателю предоставлялось на основе собственного опыта и интуиции решать, когда имеет место необходимость и когда — случайность. Современная философия необходимость, отнесенную к данной системе, понимает как то, что обусловлено сущностью этой системы, а случайность — как то, что не связано с принадлежностью к данной системе. Например, когда категория необходимости возникает в математике (это имеет место в некоторых ее теориях), никто не ищет каких-то внутренних или внешних причин. Вообще, категории старой философии бесполезны для решения задач, стоящих перед наукой.
Итак, старая философия была не в состоянии определить свои категории и поэтому ничего не могла дать для решения научных задач. Современная философия, с ее опорой на абстрактное мышление и использование вербальных определений, оперирует категориями, позволяющими решать задачи, возникающие в науке.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Под редакцией и с послесловием Б.В. Бирюкова. Работа выполнена при поддержке РФФИ, проект № 04—06—80545.
5 См.: Петров Ю.А. Диалектика взаимосвязи истинности и доказуемости в научных теориях // Философские науки. 1975. № 5; Научно-практическое значение анализа истинности // Вопр. философии. Вып. 6—7. Ереван, 1988.; Он же. Принцип истинности и его научно-практическое значение // Логико-философские исследования. Вып. 5. М., 1991; Методологический аспект истинности // Логика, методология, философия науки. Ч. 1. М., 1995; XI Международная конференция // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 7. Философия. 1995. № 6.
3 Философская энциклопедия: В 5 т. Т. 5. М., 1965. С. 345.
4 Остенсивное определение — определение значения термина с помощью чувственных данных (зрительных, слуховых и т.п.); вербальное определение смысла термина (т.е. понятия) представляет собой определение с помощью других терминов, смысл которых уже известен.
5 Современная философия науки. М., 1996. С. 561.
6 Как это утверждается, например, в : Войшвило Е.К., Дегтярев М.Г. Логика. М., 1994. С. 373.
7 Физическая энциклопедия. Т. 1. М., 1988. С. 10.
8 Этот вопрос подробно изложен в: Петров Ю.А. Теория познания: научно-практическое издание. М., 1988.
9 См.: Петров.Ю.А. Гносеологический подход к эффективизации понятия физической реальности // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 7. Философия. 1996. № 3. С. 29-40.
10 См.: Петров Ю.А. Анализ скрытых предпосылок вопроса и его значение // Философские науки. 1989. № 8. 1989. С. 53-60.
11 См.: Петров Ю.А. Предмет теории // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 7. Философия. 1999. № 1. С. 41-42.
12 Теперь это действительно теорема, так как в 1997 г. было, наконец, получено ее доказательство (о нем см., например, в: Сингх С. Великая теорема Ферма / Пер. с англ. М., 2000) — ред. Б.Б.
13 См.: Петров Ю.А. Диалектика взаимосвязи истинности и доказуемости в научных теориях; Он же. Предмет теории; Он же. Философский анализ физической теории. Чебоксары, 1999; Петров Ю.А., Захаров А.А. Практическая методология. Озерск, 2000.
14 См.: Петров Ю.А. Гносеологический подход к эффективизации понятия физической реальности.; Он же. Метод эффективизации понятия физической реальности (тезисы) // X Всесоюзная конференция по логике, методологии и философии науки. Минск, 1990; Он же. Физическая материя и физическая реальность // Философские науки. 1991. № 10; Он же. Философский анализ физической теории; http://piramyd.ex-press.ru/disput/zaharov_petrov/istina.htm; http://www.zaharov.ozersk.info
15 Философская энциклопедия. Т. 5. М., 1970. С. 56.
16 Петров Ю.А. Проблема соизмеримости теорий // Философские науки. 1986. № 4; Он же. Теория познания: научно-практическое значение. Гл. III.
17 Цит. по: Физическая энциклопедия. Т. 1. С. 10.
18 Девис П Суперсила. М., 1989. С. 162.
19 Там же. С. 162—164.
20 Гейзенберг В. Физика и философия. Часть и целое. М., 1989. С. 198.
21 Там же. С. 198.
22 Клайн М. Математика. Поиск истины. М., 1988. С. 242.
23 Там же.
24 Пуанкаре А. О науке. М., 1983. С. 158.
25 Панченко АИ. Логико-гносеологические проблемы квантовой физики. М., 1981. С. 62.
26 Чудинов Э.М. Природа научной истины. М., 1977. С. 7, 229.
27 См.: Петров Ю.А. Предмет теории; Он же. Философский анализ физической теории.
28 Современная философия науки. М., 1996.
29 Индуктивная организация присуща обоснованию только аналитической истинности предложений теории на базе эмпирической истинности.
30 См.: Петров Ю.А.. Теория познания: научно-практическое значение.
31 Под материей, материальным понимается все, что существует вне и независимо от человеческого сознания.
35 См.: Петров Ю.А. Проблема соизмеримости теории; Он же. Философский анализ физической теории.
33 См.: Трайнин Я.Л. Основания геометрии. М., 1961. С. 78.
34 См.: Соколовский Ю.И. Теория относительности в элементарном изложении. М., 1964. С. 41—45.
35 См.: Петров Ю.А. Научно-практическое значение анализа истинности; Он же. Принцип истинности и его научно-практическое значение; Он же. Методологический аспект истинности; XI Международная конференция; Петров Ю.А. Практическая методология. М., 1999. www.metodology.boom.ru
36 Философская энциклопедия. Т .5. М., 1965. С. 345.
37 Физическая энциклопедия. Т. 1. С. 10.
38 См.: Петров Ю.А. Что такое философия науки // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 7. Философия. 1995. № 3. С. 58—30.
39 Философская энциклопедия. Т. 3. М., 1964. С. 349.
40 См.: Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 18. С. 575, 576.
41 Философская энциклопедия. Т. 3. С. 343.
45 Там же. Т. 5. С. 345.
43 Напомним, что идеализация есть умственное создание абстрактного объекта, например путем доведения его свойств до «предела» (может быть, до бесконечности или до нуля).
44 Дескриптивный термин — термин, обозначающий какой-либо предмет (в том числе множество, свойство, отношение).
45 Ср.: Современная философия науки. С. 561.
46 Философская энциклопедия. Т. 5. С. 168.
47 См.: Войшвилло Е.К.,.Дегтярев М.Г. Указ. соч. С. 137.
48 Философская энциклопедия. Т. 5. С. 383.
49 См.: Петров Ю.А. Категории содержания и формы. // Философские науки. 1976. № 6.
50 Философская энциклопедия. Т. 4. М., 1967. С. 35.
51 Там же. С. 33.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Имя покойного профессора Московского государственного университета Юрия Александровича Петрова хорошо известно в кругах специалистов. К его работам обращается всякий, кто желает разобраться в трудных вопросах методологии науки. Как бывает в жизни каждого творческого человека, в научной деятельности Юрия Александровича не раз происходили изменения в тематической ориентации. Современникам наименее известен ее последний период, падающий на 80—90-е гг., тем более что тяжкая болезнь, поразившая его в 1993 г. (скончался Ю.А. Петров спустя семь лет), отразилась на стиле его последних прижизненных публикаций. Значимость статьи Аркадия Аркадьевича Захарова состоит в том, что в ней освещаются философские размышления Ю.А. Петрова в заключительный период его методологических исканий.
Путь Ю.А. Петрова в науке был определен Софьей Александровной Яновской, которая была научным руководителем его кандидатской диссертации, а потом ответственным редактором книги «Логические проблемы абстракций бесконечности и осуществимости« (М., 1967), созданной на ее основе. В 2004 г. издательство УРСС переиздало эту книгу, и автор этих строк предварил новое издание статьей «Юрий Александрович Петров: Контуры жизни и научной деятельности». В ней, в частности, отмечалось, что в числе тех философов, с которыми Ю.А. Петров активно сотрудничал в последний период своей жизни, был и А.А. Захаров. Но, представляя читателю книгу Ю.А. Петрова 1967 г. издания, я не мог подробно задерживаться на тех идеях, которые волновали Юрия Александровича, когда он подводил итог своим философским исследованиям. А идеи эти касались понятия истинности научных теорий. Публикуемая статья Аркадия Аркадьевича восполняет этот пробел.
Читатель, ознакомившийся со статьей А.А. Захарова, получает четкое представление о том, как Ю.А. Петров в последний период своей жизни трактовал категории истинности и доказуемости, как он связывал их понимание с тем, что такое научная теория. Отмечу сразу же, что взгляды Юрия Александровича по отдельным вопросам, с моей точки зрения, не всегда убедительны. В кратком послесловии к статье, подробно излагающей его идеи, не место для анализа этих взглядов. Моя задача скромнее: я хочу обратить внимание читателя на те положения развиваемой Ю.А. Петровым методологической концепции, которые, с моей точки зрения, либо спорны, либо нуждаются в пояснении.
Для взглядов Ю.А. Петрова последних лет жизни характерно острое противопоставление «новой, современной» философии философии «старой». Что понимал Юрий Александрович под «старой» и «новой» философией? «Старая» философия в его понимании — это советская философия в ее грубом диаматовском варианте. Странным образом он приписывал ее авторам «Философской энциклопедии» 1960—1970 гг., не различая профессиональных диаматчиков и философов-логиков. Последние же вряд ли заслуживали тех упреков, которые он адресовал безымянным авторам этого фундаментального энциклопедического справочника, особенно в связи с истолкованием понятия истины, истинности. Между тем в этом издании есть большая серия статей, которые никак нельзя отнести к «старой» философии. Достаточно назвать такие статьи, как «Логическая истинность», «Фактическая истинность», «Синтетические и аналитические суждения», «Логическая семантика» и др. Их авторы — Ю.А. Гастев, Д.Г. Лахути, В.К. Финн и др. — отнюдь не представляли «старую» философию; тем более это касается учителя Ю.А. Петрова — Софьи Александровны Яновской. Поэтому список имен отечественных представителей «современной философии», приводимый в статье А.А. Захарова, нуждается в серьезном пополнении.
Читателю публикации A.A. Захарова следует иметь в виду, что Ю.А. Петров был убежденным материалистом и атеистом. «Теория» в его глазах всегда была материалистической (разумеется имеются в виду интерпретированные теории), и хотя он и говорил о «субъективной реальности», последняя не входила в поле его исследовательского внимания. Он странным образом полагал, что категория сознания не является философской, что ее не требуется учитывать в методологии науки. Вместе с тем — не слишком последовательно — он без существенных оговорок принимал так называемый «основной вопрос философии», сама формулировка которого без категории сознания невозможна. Юрий Александрович был слишком скован «ленинским определением» материи, причем принимал одну его часть (существование вне и независимо от сознания) и отвергал другую (данность объективной реальности в ощущении). Справедливо считая, что чувственное познание — это ощущения и восприятия (о представлениях в психологическом смысле он обычно не говорил), он был склонен слишком непосредственно связывать его с эмпирическим миром, не подчеркивая того, что отражение физических и иных реалий в современной науке опосредовано использованием сложнейших технических устройств. Роль компьютерной техники в познании, в частности ее значение при разработке теоретических конструкций, оставалась им неоцененной. Будучи с полным основанием убежденным в неотделимости науки от абстрактного мышления, теории от абстрактных объектов, вводимых на основе тех или иных идеализаций, Ю.А. Петров вместе с тем мог утверждать, что научное познание не имеет дела с индивидуальными предметами и явлениями. Такой подход, если провести его последовательно, означал бы, например, что число p не входит в научную теорию, что просто противоречит фактам. Кроме того, характерная для хода мысли Юрия Александровича чрезмерная фиксация научной методологии на абстрактном и общем исключала из числа наук и научных теорий гуманитарное знание, например историческую науку и философию истории. Как в методологии науки можно оставаться на такой позиции?! Наконец, невозможно согласиться с молчаливо принимавшейся Юрием Александровичем установкой, согласно которой наука всегда материалистична. Великие создатели научных теорий были, как правило, идеалистами и людьми верующими. Таковыми были Ньютон, Планк, Эйнштейн, Г. Вейль, Лузин, Вернадский. Позитивистами-материалистами бывают обычно математики, физики, «технари» средней руки.
Сказанное означает, что работы Ю.А. Петрова и статью А.А. Захарова о его «последних мыслях» следует читать, имея в виду сказанное выше. Оно нисколько не умаляет чрезвычайной тонкости философских идей и методологического анализа Юрия Александровича, в основной своей части проницательных и плодотворных.
Б. В. Бирюков
