CC BY
124
ВОСПОМИНАНИЯ И ИНТЕРВЬЮ
Юрий Александрович Орлов Воспоминания об Aнатомо-гистологическом кабинете Петроградского университета1
Подготовка к печати, вступительная статья и комментарии С.И. Фокина
Университет Пизы, Пиза, Италия; [email protected]
Публикуемые воспоминания Ю.А. Орлова, выпускника Анатомо-гистологического кабинета Санкт-Петербургского университета 1916 г., посвящены, прежде всего, людям, работавшим в этом подразделении университета. Ранее эта тема в историко-биологической литературе практически не освещалась. Значительная часть фотографий, иллюстрирующих текст, малоизвестна.
Ключевые слова: анатомия, А.А. Заварзин, А.С. Догель, гистология, Санкт-Петербургский университет, физиология, Ю.А. Орлов.
Воспоминания людей, уже сошедших с жизненной сцены, о времени, далеко отстоящем от современности, приобретают чем дальше, тем больший интерес и ценность. Прямым свидетельством этого может служить обилие мемуарной литературы, появившееся в последнее десятилетие. Как кажется, особенно интересными историческими источниками могут оказаться дневники и воспоминания учёных — по природе своей людей наблюдательных, склонных к анализу окружающей их жизни и правдивому изложению своих наблюдений. Кроме того, в большинстве, такие мемуары не лишены литературных достоинств или, как минимум, написаны ясным языком. Понятно, что вспоминания — это некоторый итог, подводимый, как правило, в конце жизни и, часто, опираясь только на память. Поэтому они не претендуют на абсолютную точность и требуют внимательного анализа и проверки приведенных дат и последовательности описываемых событий. Однако общую атмосферу и эмоциональное восприятие давно минувших дней такие воспоминания передают обычно верно, и в этом, может быть, их главное достоинство перед сухими официальными историческими документами.
1 Воспоминания Ю.А. Орлова публикуются в рамках работы по теме, поддержанной грантом РФФИ 10-06-00124а.
Как подчеркивалось на одной из конференций, посвященных истории Санкт-Петербургского университета, — создание хорошо документированной истории немыслимо без системного обследования, изучения и введения в оборот источников2. Это, конечно, общая задача, в решении которой, применительно к университету, немаловажное место занимает и публикация воспоминаний универсантов.
Сведения о людях и жизни Анатомо-гистологическом кабинета Петербургского / Петроградского университета до сих пор приводились в литературе только мельком в связи с биографией академика А.А. Заварзина (1886—1945)3. Существуют и краткие воспоминания о главе этого подразделения университета в конце XIX — начале XX в. — профессоре А.С. Догеле. Они, правда, не затрагивая жизнь подразделения, рисуют Александра Станиславовича лишь как педагога, поскольку были написаны студентами, специализировавшимися в других кабинетах4. В известной мере, это подразделение естественного отделения физико-математического факультета Императорского Санкт-Петербургского университета (ИСПбУ) образовалось на стыке зоологии и физиологии и именно там студентов стали знакомить с азами новой для начала XX в. науки цитологии, столь значительно модернизировавшей к настоящему времени наши биологические представления.
Таким образом, публикуемые записки Ю.А. Орлова, в 1910-х гг. студента-гисто-лога и зоолога, проведшего в Кабинете четыре года, представляют несомненный исторический интерес. Предваряя публикацию текста академика Орлова о годах его учебы на естественном отделении Физико-математического факультета Петербургского (Петроградского) университета, нелишне кратко напомнить читателям историю становления преподавания зоологических дисциплин в столичном университете и появления самого Анатомо-гистологического кабинета5.
При открытии в 1819 г. ИСПбУ цикл биологических дисциплин, преподававшихся студентам, состоял только из зоологии и ботаники, которые изучались на физикоматематическом факультете6. До начала 60-х гг. XIX в. весь объем зоологических дисциплин, включая физиологию и анатомию, читался в ИСПбУ единственным «профессором зоологии и зоотомии». Именно так официально называлась должность главы кафедры зоологии столичного университета в 1833 г., когда её занял С.С. Куторга (1806—1861) — второй по счету университетский профессор-зоолог, возглавивший это
2 Жуковская Т.Н. Какая история нужна Петербургскому университету? // Санкт-Петербургский университет в XVIII—XX вв.: Европейские традиции и российский контекст / под ред. А.Ю. Дворниченко, И.Л. Тихонова. СПб.: СПбГУ, 2009. С. 463—478.
3 Невмывака Г.А. Алексей Алексеевич Заварзин. Л.: Наука, 1971. 208 с.
4 Никитинский И.И. Я полюбил этих «противных» беспозвоночных // Санкт-Петербургский университет. 1999. № 22 (3518). С. 33—35; Фокин С.И. Александр Станиславович Догель. 150 лет со дня рождения // Санкт-Петербургский университет. 2002. № 3—4 (3589—3590). С. 17—20; Санкт-Петербургский филиал Архива Российской академии наук (СПФ АРАН). Ф. 893. Оп. 2. № 2, 29.
5 Подробно о преподавании биологических дисциплин в ИСПбУ см.: Фокин С.И., Слеп-кова Н.В. Кто и чему учил зоологов в Санкт-Петербургском университете // Зоотомический кабинет (кафедра зоологии беспозвоночных) Санкт-Петербургского университета. К 140-летию основания. / под ред. С.И. Фокина. М.: КМК, 2011. С. 43—83.
6 Григорьев В.В. Императорский Санкт-Петербургский университет в течение первых пятидесяти лет его существования. Историческая записка. СПб.: Тип. В. Безобразова, 1870. 432+96+!-СКИ! с. С 1836 по 1852 г. это был Философский факультет.
Сотрудники и студенты Анатомо-гистологического кабинета, предположительно 1908 г. Слева направо: ?, ?, А.С. Догель, А.В. Немилов, Д.И. Дейнека, ?, ?, Д.К. Третьяков, ?, ? (Архив кафедры цитологии и гистологии СПбГУ)
подразделение и, по сути, во многом создавший его7. Под зоотомией тогда понималась сравнительная анатомия, и только во второй половине XIX в., после образования в ИСПбУ Зоотомического кабинета (1871), этот термин стал скорее обозначать разные отделы зоологии, связанные с беспозвоночными животными8.
С 1836 по 1861 г. с некоторыми перерывами и в разные годы Степан Семенович Куторга читал зоотомию, систему животного царства, палеонтологию, зоологию первобытного мира, историю развития животных, сравнительную анатомию, анатомию человека, естественную историю человека и естественную историю отдельных групп беспозвоночных: слизняков, полипов ежекожих, кораллов и насекомых9.
В то время понятие «кафедра» имело двоякий смысл: структурное подразделение в составе Физико-математического факультета и профессорское место — кафедра по определенному разделу науки, который преподавал профессор. Часто использовались и понятия «кабинет» и «лаборатория» — места, где занимались студенты, избравшие
7 Первый профессор зоологии в университете — А.В. Ржевский (1786-1842) занял эту кафедру в самом конце 1822 г. и не смог создать ни зоологических коллекций, ни лаборатории для занятий студентов. Впрочем, почти все время его профессорства ИСПбУ находился (с осени 1823 по весну 1837 г.) не в здании Двенадцати коллегий, где старейшая часть университета существует до сих пор, а возле Семеновского плаца на углу Кабинетной и Звенигородской улиц (тогда почти за городом), в достаточно стесненных условиях.
8 Фокин С.И. Люди и коллекции Зоотомического кабинета Императорского С.-Петербургского университета // Зоотомический кабинет (кафедра зоологии беспозвоночных) Санкт-Петербургского университета. К 140-летию основания / под ред. С.И. Фокина. М.: КМК, 2011. С. 12-42.
9 Григорьев, 1870.
определенную специализацию. Так, с 1863 г. интересующая нас как прародительница Анатомо-гистологического кабинета кафедра стала называться официально кафедрой зоологии, сравнительной анатомии и физиологии и в её составе стало уже 2 кабинета — Зоологический и Физиологический. С 1871 г. из первого выделился Зоотомический, а в 1888 г. на базе второго образовался и Анатомо-гистологический кабинет. Соответствующие подразделения получили статус кафедр только в советское время, хотя в обиходе их часто и в XIX в. называли кафедрами, имея в виду, что каждый кабинет возглавлялся профессором10. Таким образом, к 90-м гг. XIX в. кафедра приняла вид, в котором она в составе четырёх кабинетов просуществовала как подразделение физико-математического факультета университета до 1917 г.11
Надо подчеркнуть, что в качестве структурной единицы Физиологический кабинет появился в составе естественного отделения физико-математического факультета нашего университета сравнительно поздно. Его появлению косвенно способствовали студенческие беспорядки, приведшие в конце 1861 г. к закрытию ИСПбУ «впредь до пересмотра университетского устава». Лишь после 18 июня 1863 г. в результате реформы высшего образования, согласно с вновь принятым университетским уставом, была образована кафедра Анатомии человека и физиологии животных12.
В 1863 г. для этих двух кафедр (Зоологии и сравнительной анатомии и Анатомии человека и физиологии животных) были установлены две штатные профессуры: одна по зоологии и одна по анатомии человека и физиологии животных13. Последнюю получил в 1863 г. приглашённый из Казанского университета профессор физиологии и общей патологии Филипп Васильевич Овсянников (1827-1906). Как учёный Овсянников, коренной петербуржец, выпускник и доктор медицины Дерптского университета (1854), был к этому времени уже настолько известен своими трудами по физиологии и гистологии (главным образом, нервной системы), что практически одновременно он был избран и в экстраординарные, а скоро и в ординарные академики Санкт-Петербургской Императорской Академии наук (ИАН) по физиологии14. Для развития вновь открытого Физиологического кабинета руководство им Овсянниковым имело огромное значение.
10 Фокин С.И. Профессора В.М. Шимкевич и В.Т. Шевяков и их роль в развитии зоологии в Императорском Санкт-Петербургском университете // Санкт-Петербургский университет в XVIII—XX вв.: Европейские традиции и российский контекст. СПб.: СПбГУ, 2009. С. 314-329.
11 В научном, учебном и административном отношениях, конечно, кабинеты были независимы и имели собственный штат преподавателей и служащих и отдельный бюджет, однако все заведующие кабинетами числились профессорами единой кафедры Зоологии, сравнительной анатомии и физиологии ИСПбУ.
12 Григорьев В.В. Указ. соч. К столетию университета приват-доцентом Анатомо-гистоло-гического кабинета Д.И. Дейнекой была составлена историческая записка «Кафедра анатомии и гистологии в Петроградском университете (1863-1919 гг.)». Она, как и многие исторические материалы к 100-му юбилею университета, не была опубликована. Здесь и дальше цитируется как Дейнека, 1918 по машинописной копии 60-х гг. XX в,, сделанной с утраченного теперь оригинала (архив С.И. Фокина). Текст этой справки имеется также в Центральном государственном архиве Санкт-Петербурга (ЦГА СПб. Ф. 7240. Оп. 14. № 44).
13 Создать вторую профессорскую должность по зоологии удалось только в 1871 г. На неё был приглашён из Казанского университета Н.П. Вагнер. Однако достаточно долго денежное содержание он (до начала 80-х гг.) частично получал из особых средств университета, т. к. эта должность не имела штатного бюджета и Вагнер значился сверхштатным профессором.
14 СПФ АРАН. Ф. 4. Оп. 5. № 77. Л. 9-22.
На торжественном ужине, посвященном 25-летию научной деятельности В.М. Шимкевича, 1911 г. Слева направо сидят: Ф.Е. Тур, К.М. Дерюгин, А.С. Догель, В.М. Шимкевич,
В.И. Палладин. Стоят: ?, А.А. Заварзин, Д.И. Денека, В.Д. Зеленский, Д.К. Третьяков,
А.В. Немилов, А.А. Гавриленко, ? (Архив С.И. Фокина)
С самого начала кабинет не только получил опытного лектора, сразу же поставившего на должную высоту преподавание анатомии и физиологии, но и учёного, заложившего серьезную основу научной деятельности нового подразделения Физико-математического факультета ИСПбУ. Работая лично в области, прежде всего практической гистологии и микроскопической анатомии, Овсянников со временем уступил чтение физиологических курсов коллегам и сосредоточился на преподавании анатомии и гистологии. Именно его активности мы обязаны выделением в 1888 г. из состава Физиологического кабинета нового подразделения — Анатомо-гистологического кабинета ИСПбУ15. Это случилось, однако, когда Филипп Васильевич за выслугой лет был уже отчислен из штатных профессоров университета16. Основное преподавание в Кабинете осуществлялось приват-доцентами А.М. Фортунатовым и В.Н. Великим, а профессор Овсянников только руководил Кабинетом и читал специальный курс эмбриологии, а также вёл практические занятия по гистологии.
В 1891 г., когда Овсянников оставил заведование Анатомо-гистологическим кабинетом, на эту должность был приглашён академик А.О. Ковалевский (1840-1901). Для него это была возможность выслужить полную профессорскую пенсию, для получения которой у Александра Онуфриевича не хватало нескольких лет стажа17. Будучи зоологом-
15 Протоколы заседаний Совета ИСПбУ. 1888. № 38. С. 6-7.
16 Дейнека, 1918.
17 Fokin S.I. Life of Alexander Onufrievich Kowalevsky (1840-1901) // Evolution and Development. 2012. Vol. 14. P. 1-6.
эмбриологом, Ковалевский взял на себя чтение только части курса гистологии и ведение практических занятий по этому предмету. При нём в Кабинете преподавали П.Ф. Лес-гафт и И.Э. Шавловский (Анатомия человека и практические занятия по этой дисциплине) и К.К. Сент-Илер, принимавший участие в проведении практических занятий по гистологии18. Кабинет, как подразделение Физико-математического факультета ИСПбУ, мало получил от руководства всемирно известного учёного, который не очень был заинтересован в развитии Кабинета19 и к тому же был посредственным лектором20. Фактически Анатомо-гистологический кабинет оформился при преемнике Александра Онуфриевича на этом посту — А.С. Догеле, приглашение которого из Томского университета в июне 1895 г. в качестве экстраординарного профессора было заслугой Ковалевского21. Известный русский биолог, один из основателей нейрогистологии, член-корреспондент ИАН (1894) Александр Станиславович Догель (1852-1922) оставался главой Анатомо-гистологического кабинета до своей внезапной смерти, и именно у него учился в 1912-1916 гг. автор публикуемых ниже воспоминаний.
Ю.А. Орлов (1893-1966) — известный палеонтолог позвоночных животных, по своему образованию был зоологом-гистологом22. Успешно начав свою научную карьеру после окончания Петроградского университета в только что образованном Пермском университете именно как гистолог (1916-1924), он, казалось бы, был обречён работать в области исследований своих учителей — профессоров А.С. Догеля и А.А. Заварзина. С 1924 по 1935 г. Орлов трудился на кафедре гистологии и эмбриологии Военно-медицинской академии, а параллельно был сотрудником Бехтеревского института мозга и Института экспериментальной медицины в Ленинграде. Однако в 1925 г. учёный попал в палеонтологическую экспедицию в Западную Сибирь и Северный Казахстан, а в 1929 г. академик А.А. Борисяк пригласил Юрия Александровича работать в Остеологическом отделе Геологического музея АН СССР, что послужило поворотным пунктом в научной карьере Орлова. Сам он позднее называл себя зоологом, ставшим палеонтологом.
Юрий Александрович родился в селе Томышеве Симбирской губернии в семье чиновника удельного ведомства А.Ф. Орлова и одной из первых женщин-врачей — В.П. Орловой (Тумаркиной). Детство Юрий провел в уездном северном городке Вельске Вологодской губ., получив домашнее образование. Он сдал экстерном экзамен на гимназический аттестат в Санкт-Петербурге весной 1911 г.23 В том же году юноша поступил на математическое отделение Физико-математического факультета столичного университета, откуда на следующий год перешел на естественное отделение, которое окончил
18 Дейнека, 1918.
19 Как академик, Ковалевский имел право на создание лаборатории при ИАН, что и было им реализовано в 1893 г. Особая зоологическая лаборатория ИАН стала первым российским центром экспериментальных исследований и активно функционировала до перевода Академии наук в Москву и слияния её в 1936 г. с ин-том Эволюционной морфологии.
20 Римский-Корсаков М.Н. Зоологические воспоминания / публ., вступ. ст. и коммент. С.И. Фокина // Историко-биологические исследования. 2009. Т. 1. № 1. С. 108—136.
21 Фокин С.И. Ковалевские, Шевяковы, Догели. Сплетение судеб // Природа. 2001. № 12. С. 18-27; СПФ АРАН. Ф. 1. Оп. 2-1894. Ед. хр. 25. П. 398. Л. 6-11.
22 Ю.А. Орлов параллельно учился и в Анатомо-гистологическом у А.С. Догеля, и в Зоотомическом кабинете — у В.А. Догеля.
23 Орлов Ю.А. Автобиографическая записка // Вестник Российской академии наук. 1993. Т. 63. № 12. С. 1099-1100; Он же. В мире древних животных. Очерки по палеонтологии позвоночных. М.: Наука, 1989.
Студенты и служители Анатомо-гистологического и Зоотомического кабинетов в коридоре университета, 1915 г. Слева направо: В. Евтух, В. Зверев, В.Д. Добров, В.В. Левченко, Ю.А. Орлов, ?, Железнов (Архив С.И. Фокина)
в 1916 г. Ученик А.С. и В.А. Догелей и А.А. Заварзина; доктор биологических наук (1934), профессор Ленинградского (1933-1941) и Московского (1939-1966) университетов; заведующий кафедрой палеонтологии МГУ (1943-1966), директор Палеонтологического института АН СССР (1945-1966) Ю.А. Орлов стал признанным лидером отечественных палеонтологов, членом-корреспондентом (1953) и действительным членом (1960) АН СССР. В области палеонтологии им были заложены основы нового научного направления — функциональной палеоневрологии, связанной с изучением закономерностей общей эволюции мозга и биомеханики черепа позвоночных. Участник многочисленный экспедиций, как специалист-палеонтолог он разрабатывал, прежде всего, вопросы морфологии, систематики и филогении некоторых групп ископаемых позвоночных: верблюдов, саблезубых кошек, гиен, куниц и ластоногих. Последняя крупная классическая работа учёного «Хищные дейноцефалы фауны Ишеева» была посвящена звероподобным рептилиям. В общей сложности Ю.А. Орлов опубликовал около 200 научных работ24.
24 Касьяненко В.Г. Юрий Александрович Орлов (к 70-летию со дня рождения) // Архив анатомии, гистологии и эмбриологии. 1963. Т. 65. № 11. С. 126-128; Флеров К.К., Трофимов Б.А. Юрий Александрович Орлов (1893-1966) // Палеонтологический журнал. 1966. № 4. С. 3-7; Гек-кер Р.Ф. Организатор отечественной палеонтологии. К 100-летию со дня рождения академика Ю.А. Орлова // Вестник Российской академии наук. 1993. Т.63. № 12. С. 1096-1998.
Учёный был членом многочисленных отечественных и зарубежных естественнонаучных обществ, главным редактором 15-томного справочника «Основы палеонтологии» (1958-1964), был награжден золотой медалью Палеонтологического общества Индии (1959), стал лауреатом премии им. А.А. Борисяка АН СССР (1948) и премий Президиума АН СССР (1946, 1948). После смерти имя Ю.А. Орлова было присвоено Палеонтологическому музею АН СССР.
В конце жизни академик Орлов стал интересоваться историей науки. Сохранилось несколько писем его к историку биологии Б.Е. Райкову (1880-1966), где Юрий Александрович, в частности, писал: «В старости многое и многие вспоминаются, больше ценить начинаешь ушедших <...>. Когда учился в Университете (в Питере) не думал о тех, чей труд вложен в лаборатории, где с комфортом работал. И история науки, история лиц ее двигавших, становится интересной и вызывающей почтение, уважение и благодарность»25. Именно с этими чувствами и были написаны им в 1963 г. воспоминания о своих студенческих годах.
Воспоминания26
Воспоминания относятся к периоду 1912-1915 гг. Написанные спустя полвека, они не претендуют на абсолютную точность дат, на глубокое понимание и правильную оценку людей и событий: это наблюдения студента, приехавшего учиться из провинция, из глуши вологодских и архангельских лесов, в предположении сделаться впоследствии преподавателем какой-либо школы, где-нибудь в провинции. Хотелось лишь вспомнить обстановку, в которой работали будущие крупные учёные, в том числе А.А. Заварзин27, впоследствии один из основателей и профессоров Пермского университета, в дальнейшем профессор Военно-медицинской академии и других высших учебных заведений Ленинграда, академик, которому автор обязан научной школой и во многом школой жизни.
Вход со двора главного университетского здания, против Физического института, ведёт во второй этаж, где располагался Анатомо-гистологический кабинет,28 на площадку; с неё имеется выход в главный коридор здания и, кроме того, два входа. Один — в направлении Невы в помещения, занятые позднее, по крайней мере частично, кабинетом дарвинизма и библиотекой. Противоположный вход, в сторону Тучкова моста, ведет в коридор, из которого направо — дверь в небольшую аудиторию, налево — дверь в анатомический кабинет; дальше по коридору с правой стороны две комнаты, и до настоящего времени принадлежащие гистологам; в дальней из них когда-то работал
А.О. Ковалевский, позднее А.С. Догель. Лестница с площадки наверх ведёт в помещения зоологов. «Исторический коридор» главного здания в те года был длиннее: от него ещё не были отрезаны куски — с конца набережной для ряда комнат геологического
25 СПФ АРАН. Ф. 893. Оп. 4. № 293. Л. 4.
26 Воспоминания печатаются по машинописной копии, хранящейся в архиве С.И. Фокина. Выдержки из воспоминаний Ю.А. Орлова были использованы в книге Г.А. Невмываки (1971) и в статье, посвященной 150-летию А.С. Догеля (Фокин, 2002). Все подстрочные примечания в тексте воспоминаний сделаны С.И. Фокиным.
27 Алексей Алексеевич Заварзин — гистолог-морфолог. Заварзину в пермский период Орлов посвятил пространные воспоминания, опубликованные в 1986 г. (Заварзин А.А. Труды по теории параллелизма и эволюционной динамике тканей. Л.: Наука, 1986. С. 182-193).
28 Теперь кафедра цитологии и гистологии СПбГУ.
Сотрудники и студенты Анатомо-гистологического кабинета, 1916 г. Слева направо: А.В. Немилов, ?, А.А. Заварзин, Ю.А. Орлов и В.Н. Добров
(Архив С.И. Фокина)
факультета, а с противоположного конца — для университетской библиотеки. Не было портретов и статуй учёных, сделанных в послереволюционное время. На всех шкафах с книгами, стоящих с внутренней стороны коридора, против окон, висели бесчисленные объявления студенческих землячеств — вернее, не просто объявления, а картонные и на ватманской бумаге «доски» с объявлениями о собраниях, занятиях кружков, членских взносах, вечеринках и т. п. Коридор был очень шумный, очень многолюдный, и не только во время перерывов лекций, но, в сущности, все дневное время, не говоря уж о летучих сходках и т. п. Курение в коридоре не возбранялось, и к концу дня он был наполнен дымом, а на полу было много окурков.
Комната для практических занятий со студентами по цитологии примыкала к аудитории, со стороны Невы; она была проходной и вела в часть, занятую позднее кабинетом дарвинизма. Возле входа, в прихожей, которая следовала за площадкой, стояли шкафы, стол около окна, обращённого в коридор, — это была комната служителей: два Василия — чёрный высокий Василий Зверев и небольшой рыжеватый Василий Евтух (переживший блокаду). На их обязанности было добывание лабораторных животных, мытьё посуды и т. п. Из этой прихожей дверь вела в довольно тёмную комнату с печкой в углу, с окном или двумя в коридор. Параллельно коридору стояли два стола, здесь же помещался шкаф, термостаты; эта комната называлась в шутку «предбанник» и с неё начиналось «вхождение» в гистологию тех, кто хотел в ней специализироваться и заниматься впоследствии наукой. По мере успехов студент передвигался либо на половину около аудитории анатомического кабинета, на другой стороне площадки, либо в ассистентскую, примыкавшую к «предбаннику» и обращённую двумя окнами
на Менделеевскую линию, в сторону Гинекологического института имени Отта. В этой ассистентской у правого окна (если смотреть со стороны входа) работал А.В. Немилов29, у левого — А.А. Заварзин. За столами, стоявшими параллельно приоконным, но ближе к входу, работали, насколько помнится, В.К. Хворостухин, которого ещё недавно встречал в Москве, и Рождественский. В «предбаннике» же стоял и железные цилиндр высотой примерно в метр, в котором усыпляли хлороформом кошек, намеченных для вскрытия. При этом Василий Зверев закрывал верхнее отверстие подушкой и садился на неё с цигаркой во рту, дожидаясь, пока кошка не заснет после «буйной стадии», присущей иногда и хлороформируемым больным. Нельзя не вспомнить трагикомический случай с одной преданной науке женщиной, по фамилия Боголюбова, позднее ассистенткой Женского медицинского института: решив в один из воскресных дней, работая в «предбаннике», сама усыпить кошку, она села на цилиндр без подушки, метавшаяся в цилиндре кошка исцарапала Боголюбову, но мужественная женщина, хотя и ездила на цилиндре по всему предбаннику, но кошку усыпила.
Знакомство с гистологией начиналось не с лекций, а непосредственно с практических занятий, так как не все посещали лекции, в те времена необязательные. Слушали те лекции, которые больше нравились, а некоторые студенты почти никаких лекций не посещали. На практических занятиях работали не всегда в своей группе, а то у одного, то у другого ассистента. Студенты сами красили и делали препараты по обязательному курсу общей гистологии; микроскопическую анатомию органов, или, как тогда предпочитали говорить, «частную гистологию», проходили без отчетливой программы и без обязательного объёма лишь те, кто специализировался. Большинство специализировавшихся стремилось поскорее взять тему работы, которая превращалась постепенно в дипломную, в то время необязательную. В Анатомо-гистологическом кабинете не было требований, принятых у зоологов, в особенности на зоологии беспозвоночных, которую с 1911 г. возглавил после В.Т. Шевякова30, ушедшего в Министерство Народного Просвещения, молодой профессор В.А. Догель31: там «наверху», в Зоотомическом кабинете (зоология беспозвоночных), принимались только по окончании качественного анализа, дабы не отвлекаться от практикума в химической лаборатории; полагался даже, кажется, вступительный коллоквиум, но не помню, чтобы я его сдавал.
В общей комнате для практических занятий бросался в глаза рисунок студента Бро-вара (сына художника), где было показано, как надо накрывать препарат покровным стеклом (этот студент впоследствии стал профессором анатомий домашних животных в Тимирязевской сельскохозяйственной академии в Москве). На практических занятиях почему-то больше всего запомнился Д.И. Дейнека32, в особенности когда он своим зычным голосом говорил «вода промыть» (вместо «промыть водой») препарат после окраски гематоксилином.
29 Антон Витальевич Немилов (1878-1942) — гистолог, позднее доктор биологических наук, профессор ЛГУ. Погиб в блокадном Ленинграде.
30 Владимир Тимофеевич Шевяков (1859-1930) — зоолог-протистолог, профессор ИСПбУ, Императорского женского педагогического института (Санкт-Петербург) и Иркутского государственного университета, товарищ министра народного просвещения России (1911-1917), чл.-корр. ИАН (РАН). Заведовал Зоотомическим кабинетом в 1896-1911 гг.
31 Валентин Александрович Догель (1882-1955) — зоолог-паразитолог, протистолог, доктор биологических наук, профессор ИСПбУ/ПгУ/ ЛГУ, чл.-корр. АН СССР.
32 Дмитрий Иванович Дейнека (1875-1954) — зоолог-гистолог, доктор биологических наук, профессор ЛГУ. Заведовал Анатомо-гистологическим кабинетом после смерти А.С. Догеля.
А.С. Догель. Анатомо-гистологический кабинет, предположительно 1917 г.
(Архив кафедры цитологии и гистологии СПбГУ)
Профессор А.С. Догель заведовал кафедрой анатомии и гистологии и держал в повиновении кафедру и в страхе божьем студентов, хотя вряд ли он был особенно придирчив. Очень крупный учёный, много сделавший в изучении гистологии периферической нервной системы, симпатических ганглиев, он был не только классическим работником в своей области, но именно предан науке совершенно так, как и другие классические учёные. Вместе с тем он был педагогом, который поистине следовал заветам своего учителя, казанского профессора Карла Арнштейна33 писавшего: «Чтобы быть хорошим университетским педагогом, недостаточно любить науку — необходимо любить и человека, который этой наукой занимается». А.С. Догель читал и курс цитологии, и курс общей гистологии, рисовал цветными мелками с большим искусством на чёрной доске все, что требовалось по ходу лекции. В ту пору в цитологии большое внимание уделялось ретикулярному аппарату, митохондриям, и Догель с увлечением рассказывал о всяких новостях по этим вопросам. Ничего ораторского в его лекциях не было, но всегда видно было, что он сам придаёт очень большое значение излагаемому материалу. Не помню, слушались ли эти лекции на первом или втором курсе (по программе); хотя они не были трудны для малоискушенного в биологии студента, но и не ценились должным образом. Помню, как, окончив чтение курса общей гистологии, Догель, желая нам всего хорошего, прощался с нами с кафедры с влажными от слёз глазами. Нас тогда это очень поразило, а жалость и тоска расставания с учениками и слушателями стала по-настоящему понятна лишь в зрелом возрасте.
По-настоящему оценить А.С. Догеля можно было, только посвятив себя самого науке; как говорил впоследствии А.А. Заварзин: «У старого Догеля, под его наблюдениями и выводами лежали всегда пуды микроскопических препаратов». Помимо
33 Карл Августович Арнштейн (1840-1919) - гистолог, проф. медицинского факультета Казанского университета.
прочего, он был превосходный, непревзойденным рисовальщик; его рисунки по нервной системе всегда смотрелись как «живой» препарат.
Остановлюсь вкратце на впечатлениях от лекций других гистологов Петроградского университета в то время. Д.И. Дейнека, став доцентом, начал читать курс анатомии человека, вероятно параллельный обязательному курсу, который читался профессором
В.К. Шмидтом (о нём несколько дальше). В частности, запомнились лекции Дейнеки о проводящих путях человека. Чисто внешне, «акустически», его лекции были оглушительны по силе голоса для маленькой аудитории, где они слушались, а слушали лекции Дейнеки, Заварзина и Немилова, как необязательные курсы в период 1912-1915 гг., лишь несколько человек, работавших в анатомо-гистологическом кабинете, главным образом, из числа сидевших в «предбаннике». Это были студенты В.Н. Бобров, Б.Б. Левченко, Полуторный (очень похожий на Гоголя — украинец, который причесывался «под Гоголя»), Н.А. Рубашкин и Ю.А. Орлов. Эти студенты, из которых Полуторный ушёл на войну, и составляли аудиторию перечисленных доцентов и, так сказать, «поддержали» становление новых будущих профессоров.
Д.И. Дейнека преподавал в то время на медицинском факультете Психоневрологического института; он предоставил нам возможность в анатомическом кабинете (первая от входа комнатка) ознакомиться с работой на трупе, для чего были доставлены ампутированные конечности; нас познакомили с наливкой сосудов красной массой для артерий, с техникой препаровки, что было в обстановке ненастоящего анатомического театра совсем не просто.
А. В. Немилов читал курс «Микроскопической анатомии органов кроветворения и желез внутренней секреции». В то время учение о внутренней секреции было модно, вернее, было сравнительно новым, и А.В. Немилов был очень увлечен этой областью гистологии и физиологии. Немилов был доцент, наиболее гладко читавший лекции; всегда очень круглыми, хорошо отточенными фразами, очень хорошо владел собой и никогда не волновался, по крайней мере, внешне; несомненно, он был, из числа других гистологов анатомо-гистологического кабинета самый красноречивый лектор и наиболее популярный среди студентов-гистологов, а также случайно заходивших на лекции студентов-зоологов. К тому же он был автором пособия для практических занятий по гистологии, написанного для тех самых препаратов, которые мы готовили и по которым мы готовились к зачёту. Немилова поэтому все хорошо знали. Он преподавал на Стебу-товских сельскохозяйственных курсах, куда и нас однажды пригласили для просмотра демонстрации гистологических препаратов, приготовленных для тамошних студентов.
А.А. Заварзин, начавший нам читать лекции, кажется, после защиты своей магистерской диссертации, читал лекции внешне так себе. Он явно волновался, кряхтел, даже крякал, откашливался, и хотя лекции были деловые, и хотя он конечно всё знал, о чем читал, тем более что преподавал все это, ассистенствуя у А.С. Догеля в Женском медицинском институте (ныне Первый медицинский), тем не менее никакого яркого впечатления его лекции не производили, в отличие от увлекавших нас лекций Немилова, и никто из нас не мог тогда понять и оценить, что такое Заварзин. Из других ассистен-тов-гистологов вел занятия А.Н. Колачёв, впоследствии уехавший в Пермь, в сущности, главный, непосредственный учитель Д.Н. Насонова34 в области цитологии.
34 Дмитрий Николевич Насонов (1895-1957) — цитолог-физиолог, доктор биологических наук, профессор ЛГУ и МГУ, чл.-корр. АН СССР (1943), академик АМН СССР (1945), основатель Института цитологии АН СССР (1957).
Студенты и сотрудники Зоотомического и Зоологического кабинетов, 1915 г.
Сидят слева направо: Б.Ф. Соколов, Р.И. Михельсон, В.П. Павлов, Д.М. Федотов, П.Д. Резвой, Н.А. Кайзер. Стоят: Г.Н. Гассовский, Шуничи Оно, П.П. Иванов, Никольский,
П.П. Калашников, Г.А. Бергман, Д.М. Дьяконов, С.А. Гоар, М.А. Юдин, К.Л. Домбровский, П.М. Тихомиров, Петров, Н.В. Просвиров (Архив С.И. Фокина)
Анатомию человека преподавал В.К. Шмидт — ученик Раубера по медицинскому факультету Юрьевского (Дерптского) университета, очень обаятельный, вежливый русский немец; у него иногда попадались в лекциях при правильном русском произношении явно немецкие обороты, например, «то есть не что иное, как и т. д.», или такое слово, как «зародыш курочки» (явный перевод НипсИепешЬгуо).
Кабинет анатомии человека тогда был гораздо полнее, чем стал позднее, в нём было много формалиновых препаратов, и он занимал не менее двух комнат. В настоящее время, когда пишутся эти строки, анатомия человека в Ленинградском университете приняла очень убогий вид. Комната для практических занятий по гистологии — большая, тогда проходная — в настоящее время разделена перегородкой.
Кажется, в 1912 г., внезапно, не предупредив А.С. Догеля, подал на конкуре на профессуру в Одессу Д.К. Третьяков35, автор капитальной работы по нервной системе круглоротых, впоследствии академик Украинской академии наук. Он был одним из любимых учеников А.С. Догеля, и учитель очень болезненно был поражён таким уходом без предупреждения. Причиной ухода, насколько я знаю, было желание уйти из
35 Дмитрий Константинович Третьяков (1878—1950) — зоолог-гистолог и морфолог, доктор биологических наук, профессор Новороссийского (Одесского) и Киевского университетов.
очень тягостной атмосферы ссор и каких-то недоразумений между перечисленными — уже сложившимися учёными — ученикам А.С. Догеля, за исключением державшегося в стороне А.А. Заварзина. Лишь с большой осторожностью уместно говорить об этом и потому, что «о покойниках ничего, кроме хорошего», как гласит пословица древнего Рима, и потому, что подробности мне не были известны. Но то, что они, учёные (для нас, студентов, большие люди), ссорились, производило на нас странное и неприятное впечатление. Не нам было их судить. Ссоры Третьякова и Дейнеки друг с другом закончились перед нашим вхождением в гистологию, и мы о них только слышали рассказы. А ссоры Дейнеки и Немилова с жалобами Дейнеки на Немилова Догелю, с язвительными суждениями Немилова о Дейнеке и т.п. — это было нам видно. А.В. Немилов не во всем был удачник, материальная необеспеченность побуждала его, по его словам, писать какие-то статьи в газеты, вплоть до Владивостока и т.д. Несомненно, он был озлобленный человек, и озлобленность против А.С. Догеля, которого он считал, очевидно, несправедливо относившимся к себе, он сохранил, как известно, вплоть до того, что, по рассказам, отказался подать руку Дейнеке, протянувшему ему свою на Смоленском кладбище над гробом учителя. Это же сказалось и на выступлении А.В. Немилова на одном заседании в Обществе естествоиспытателей при Ленинградском университете, как сейчас помню, в комнате для практических занятий при Зоотомическом кабинете, когда А.В. Немилов (уже после кончины Догеля и когда А.А. Заварзин уже был профессором Военно-медицинской академий, а я ассистентом там же) в язвительной и иронической форме отозвался о работе: «По принципу возьмем да помочим в метиленовой сини, может быть, что и получится», или что-то вроде этого. На что последовало взволнованное и резкое возражение А.А. Заварзина.
Сказанное приводится не для обвинения кого-либо в чем-либо, а как один из моментов, очень стимулировавших вначале А.В. Немилова, а затем А.А. Заварзина (после отказа Немилова) уехать с осени 1916 г. в Пермь, на кафедру на пустом месте, во вновь открывавшемся Пермском отделении Петроградского университета, который стал последним университетом, открытым в дореволюционное время. Впрочем, полное обособление университета в самостоятельный Пермский было оформлено уже после февральского переворота, при Временном правительстве в 1917 г.
Как сказано, А.А. Заварзин не блистал красноречием на лекциях, но к попавшим к нему на специализацию студентам относился очень заботливо. Кроме того, он оказался очень либерален вот в каком отношении. Обычно профессора, да это и естественно, ценили больше всего тех студентов-специалистов, которые упорно и не разбрасываясь по разным «наукам-смежникам», прилежно с максимальной усидчивостью, работали по какой-либо теме, взятой у профессора. Из таких студентов получался наибольший толк, дипломные работы некоторых получали похвальные листы-отзывы, а случалось — и медаль по заслугам. Совсем другое дело были двое-трое, в том числе автор этих строк, которые, помогая друг другу и работая «спарено», занимали рабочие места сразу на двух кафедрах (так, В.Н. Добров, втянувший меня в гистологию, позднее погибший во время ежовщины в концлагерях, и я работали параллельно в лабораториях А.С. Догеля и В.А. Догеля).
Таких «гастролеров», которые работают и тут, и там, и сям, а никакое специальной темы так и не берут, — никто особенно не жаловал. Так вот, А.А. Заварзин понимал, что это тоже имеет смысл, так как на свою полочку всякий когда-нибудь да попадет, а возможно широкую базу, доступную в студенческие годы, на разных кафедрах и в разных лабораториях, потом получать будет некогда. Таким образом, он, в сущности, одобрял
Одна из комнат Анатомо-гистологического кабинета, 1915 г. (Архив С.И. Фокина)
нас в нашем легкомыслии. Так я и кончил университет без всякой дипломной работы, а с маленькой справкой на клочке бумаги, в том, что прослушал курс университета и имею право на получение диплома второй степени.
Оценить Алексея Алексеевича Заварзина как учителя и человека, если и недостаточно полно, то все же в большей степени — по-настоящему, я смог только после многих лет работы с ним (а кое в чем, к большому моему сожалению, и много позднее, после его смерти).
Из числа товарищей, пришедших в университет в 1913 г. после моего поступления (вернее, перехода в 1912 г. с математического разряда) на естественный разряд физикоматематического факультета, вспоминаются Ф.М. Лазаренко (1888—1953), Д.Н. Насонов, а также Н.А. Гельд. Они все сразу взялись за специальные темы. Гельд, кажется, ушёл потом в медицину. Ф.М. Лазаренко без всяких больших практикумов взял тему о переходе мышц в сухожилие и работал под руководством А.А. Заварзина уже не в «предбаннике», а в той же комнате, где Заварзин и Немилов. Мы, остальные, с ним почти не были знакомы и даже немного косились на него. Он был здесь и старше нас годами, и, как я узнал много позже, уже после своего, кажется, полуторогодового пребывания в Абиссинии, о которой он позднее рассказывал разные забавные вещи. И только в Перми мы все, ранее туда приехавшие к А.А. Заварзину, узнали, какой это был талантливый и на редкость хороший человек и товарищ в самые тяжёлые минуты жизни... О том, какие крупные учёные получились из Насонова и Лазаренко, писать излишне.
Из работников «предбанника» получился ещё один помощник А.А. Заварзина, взятый по моему совету в Пермь, когда я уже был там — Е.С. Данини (1894—1954), впоследствии профессор в Перми и Ленинграде.
Ю.А. Орлов и А.А. Заварзин в аудитории для практических занятий по гистологии. Пермское отделение Петроградского университета, 1916 г. (Архив семьи А.А. Заварзина)
Алексей Алексеевич Заварзин оказался, несомненно, самым талантливым из всех учеников А.С. Догеля. По словам А.А. Заварзина, из тем, которые сам А.С. Догель давал студентам, иногда не получалось ничего сильного, а иногда и вообще почти ничего не получалось — по трудности тем, или по технической трудности и т.п. Решающей была самоотверженная преданность науке самого А.С. Догеля. Сам А.С. Догель работал за микроскопом в своем дальнем кабинете с портретом А.О. Ковалевского. «Старый Догель» приходил на работу и в воскресенье, и во всякие праздники и однажды, на Пасху, оказался заперт на ключ со стороны площадки. Не помню, как он был выручен. Мы все его боялись, да и не только студенты. Однажды была целая буря, когда один из сидевших в «предбаннике» маленький немец, почему-то вздумал выливать из бутылки в раковину жидкий целлоидин; деталей не помню, но и нам всем попало от пострадавшего за это А.А. Заварзина. Другой раз обошлось благополучно: развеселившись, мы забросили на один из высоких шкафов Полуторного, который перед приходом внезапно появившегося Александра Станиславовича едва успел соскочить, катастрофически изорвав о какой-то гвоздь свои диагоналевые зелёные студенческие штаны. Догель сказал только: «Вы здесь балуетесь?» и всё сошло. Впрочем, иногда и профессора «резвились»: однажды профессор В.А. Догель был застигнут в своем кабинете наверху в тот самый момент, когда он положил на обе лопатки ассистента Ивана Ивановича Соколова36 (ныне
36 Иван Ивинович Соколов (1885—1973) — зоолог-цитолог и генетик, доктор биологических наук, профессор ЛГУ, с 1957 г. — зав. лабораторией морфологии клетки Цитологического института АН СССР.
сотрудник Института цитологии). Иногда заседания Общества естествоиспытателей с докладами происходили в большой комнате для практических занятий в анатомо-гистологическом кабинете. Нам, студентам университета, особенно непривычен был вид профессора Военно-медицинской академии А.А. Максимова37. Сабля, военная форма, шпоры, какая-то псевдоаристократическая манера говорить, с полупренебрежительным видом, позднее усвоенная в Военно-медицинской академии ещё кое-кем (с получением за это прозвища «мак-симоиды») — всё это было как-то странно, хотя, конечно, ни в коей мере не умаляло существа дела в работе этого крупного учёного. Помню и доклады (о ядовитых железах) Е.Н. Павловского38, тогда ассистента в Военно-медицинской академии у профессора Н.А. Холодковского39. Е.Н. Павловский был тогда с чёрной шевелюрой, чёрными усами и бородкой.
Поразил нас, студентов, Н.А. Холодковский, ю.А. Орлов, 1965. (Архив кафедры лучший переводчик Гётевского «Фауста», пере- цитологии и гистологии СПбГУ) водчик римских классиков, прекрасно владевший
стихом, и сам автор целого сборника стихов, один из наших крупнейших зоологов, и, в частности, автор первоклассного курса энтомологии. Мы узнали о предстоящем докладе Холодковского, посвящённом 100-летию со дня рождения Фабра, знаменитого французского энтомолога. Кто-кто, а Холодковский Фабра знал, наверное, не хуже всех энтомологов, вместе взятых. Мы пошли слушать его в малый конференц-зал Академии наук и... почти заснули. Так странно было, что этот выдающийся учёный, профессор и Военно-медицинской академии, и Лесного института (ныне Лесной академии), поэт, переводчик и т. д. так убийственно скучно делает доклад на такую увлекательную тему, как Фабр и его работа. Но один из моих товарищей, военный медик, рассказывал, что Холодковский, выходя на кафедру, вынимает тетрадку и, поднося её к своему носу (он был страшно близорук и носил одновременно очки, а поверх очков ещё пенсне), говорит загробным голосом: «Сегодня мы перейдем к главе восьмой». Не знаю, часто ли он так читал, но тогда мы сразу как-то поняли, что очень крупный учёный не всегда совпадает с хороший оратором, и наоборот.
Ещё несколько слов о защите магистерской диссертации А.А. Заварзиным. Она происходила в одной из аудиторий главного здания, выходящих в коридор, в той его половине, которая обращена к Неве. Было много народа, оппонентами были, помнится,
37 Александр Александрович Максимов (1874—1928) — гистолог-эмбриолог, профессор Военно-медицинской академии, чл.-корр. РАН (1920). Умер в эмиграции в США.
38 Евгений Никанорович Павловский (1884—1965) — зоолог-паразитолог, доктор медицинских наук, профессор Военно-медицинской академии, генерал-лейтенант медицинской службы (1943), академик АН СССР (1939) и АМН СССР (1944).
39 Николай Александрович Холодковский (1858—1921) — зоолог-энтомолог, профессор Военно-медицинской академии и Лесного института, чл.-корр. ИАН (1909).
А.С. Догель и профессор М.Н. Римский-Корсаков40 — известный энтомолог, так как диссертация была неврологической (поэтому А.С. Догель), а объектом были насекомые (поэтому Римский-Корсаков). Алексей Алексеевич страшно волновался, был бледен как полотно, и странно было смотреть, как у него дрожала нижняя челюсть, когда стал выступать А.С. Догель. Но Догель, в сущности, хвалил диссертанта и дал очень высокую оценку работе. Мало того, он даже напал на второго оппонента, то есть на Римского-Корсакова, когда тот стал упрекать Заварзина в том, почему-де не применена была и простая техника, вроде гематоксилина-эозина, а только специальная неврологическая методика — метиленовая синь и серебро. На это Догель сердито сказал, что зачем же применять менее совершенную технику, раз можно применить более совершенную. Диссертация прошла с блеском. Там я увидел впервые и всех близких Алексея Алексеевича, которые пришил на защиту. Защита, как известно, была отпразднована на квартире Заварзиных очень хорошо, но я сам там не присутствовал по своей научной молодости. Алексей Алексеевич впоследствии рассказывал, что там «пострадал» довольно сильно от чрезмерно выпитого Василий Федотович Мартынов, один из старших учеников А.С. Догеля, в то время старший ассистент Догеля по Женскому медицинскому институту, автор прекрасных работ по гистологии нервных окончаний. Некоторые препараты его позднее попали в Пермь — в Университет и в Военно-Медицинскую академию. Вот пока и всё.
14 марта 1963 [г.]. Ленинград. В квартире Заварзиных.
Reminiscences about the Anatomical-Histological Cabinet of St.Petersburg University Yuriy A. Orlov
Drawing up, introductory article and comments by Sergei I. Fokin
University of Pisa, Pisa, Italy; [email protected]
The recollections ofYuriy A. Orlov, graduate ofthe Anatomical-Histological Cabinet, St. Petersburg University (1916) mainly dedicated to people worked in the institution. In this supplemental introductory article there is a historical sketch of histological-physiology in St. Petersburg University and a biography of Orlov. Previously, this topic was practically absent from the historical literature. Previously unknown photos taken at the beginning of the 20th accompany the publication.
Keywords: anatomy, A.A. Zavarzin, A.S. Dogiel, histology, St. Petersburg University, physiology, Yu.A. Orlov.
40 Михаил Николаевич Римский-Корсаков (1873—1951) — зоолог-энтомолог, доктор биологических наук, профессор ЛГУ и Лесотехнической академии, старший сын композитора Н.А. Римского-Корсакова.
