CC BY
885
В.И. Червонюк
Червонюк Владимир Иванович — доктор юридических наук, профессор, профессор кафедры конституционного и муниципального права Московского университета МВД России
Юридические конструкции в структуре права
То обстоятельство, что право состоит из разнопорядковых и разноуровневых компонентов вряд ли у кого вызывает сомнение; иерархичность его строения тому подтверждение. Однако на вопрос, в силу каких обстоятельств нормы права структурируются в отдельные институты, а те в свою очередь образуют более крупные нормативные общности, у юристов все же нет однозначного ответа. Отсылка к предмету и методу правового регулирования, благодаря которым нормы собираются в отраслевое образование, была бы весьма общим ответом. Очевидно, что существует некая незримая сила (своего рода «гравитационное правовое поле»), посредством которой нормы права «притягиваются» друг к другу, объединяясь таким образом в структурные общности. Но если возможно существование такой силы, то что скрывается за ней и какие причины приводят ее в действие.
Стремление проникнуть в эту «тайну права», казалось бы, должно было заинтересовать прежде всего тех исследователей, чьи научные интересы лежат в сфере философско-юридической проблематики или философии права. Как ни парадоксально, но в истории правовой мысли этой проблемой основательно занимались представители так называемой аналитической юриспруденции (юриспруденции Г. Кельзен, Дж. Остин, Г.Л.А. Харт)1. Все они искали элементарные частицы в праве, не задаваясь, однако, при этом вопросом о том, как эти частицы соединяются в целое.
Считается, что приоритет специального анализа данной проблемы принадлежит Р. Иерингу.
Вместе с тем, до Иеринга юриспруденция проделала длительный путь, на котором менялись представления о методах «производства» позитивного права и его строении. Исследователи римского частного права точно заметили, что «началом и основой каждого юридического сочинения римского юриста» вплоть до Кодификации Юстиниана служил казус и соответствующий ему казуистический метод, применение которого предполагало анализ конкретной правовой ситуации, определение на основе преторского права нужного иска, привлечение специальных принципов и древнейших установлений ius civile, а в необходимых случаях «образцового» казуса, и выведение на основе всего этого новых правил и юридических аксиом. Следовательно, предмет деятельности римских юристов — конкретные правовые ситуации, из которых выводились правила нормативного и индивидуальноправового свойства2.
Применяемая римскими юристами логика также в основном имела «единственной и главной целью решить конкретные правовые споры», в связи с чем, «используя в основном прием деления на роды и виды», предназначалась для систематики цивильного права3.
Укоренившаяся с начала раннего Средневековья в правовой культуре континентальной Европы практика выработки и принятия полных, все включающих сводов гражданского права (пандектов), в значительной мере заимствовала в духе уже сложившейся вследствие деятельности римских юристов и глоссаторов догмы права логические приемы обработки правового материала, образцом для которых послужили книги Священного Писания (Scriptura Sacra). Получается так, что в своих представлениях юристы того времени (как и римляне) исходили из того, что право представляет собой определенную логическую (формально-логическую) систему4. Таким образом, привлечение «математически точного и построенного на логических умозаключениях дедуктивного метода» понятия как субстанции
_ _ _ _ \ш? _ 5
используется и здесь для построения «внутренне непротиворечивой» системы права»5.
Эпохальную попытку изменить ход правовой мысли, направив ее «от автономно существующих норм и институтов к анализу социальной действительности, от логического обоснования правовых
1 См. об этом: Харт Г.Л.А. Понятие права / Пер. с англ.; Под общ. ред. Е.В. Афонасина и С.В. Моисеева. — СПб., 2007. — С. 28 и след. В отечественной теории права к этому обращался дореволюционный юрист Н.Н. Алексеев. См.: Алексеев Н.Н. Основы философии права. — СПб., 1999. — С. 48.
2 См.: Гарсиа Гарридо М.Х. Римское частное право: Казусы, иски, институты / Пер. с исп.; Отв. ред. Л.Л. Кофанов. — М., 2005. — С.101 и след.
3 См.: ПолдниковД.Ю. Договорные теории глоссаторов. — М., 2008. — С. 65.
4 На уровне догмы права своеобразие права как логической системы характеризуется ее глубоким единством с формальной логикой или шире — математической (символической) логикой» (Лобовиков В.О. Математическое правоведение. — Екатеринбург, 1998. — Ч. 1: Естественное право. — С. 17).
5 См.: Введение в сравнительное правоведение в сфере частного права: В 2 т. / Пер. с нем.; К. Цвайгерт, X. Кетц. — М., 2000. — Т. 1: Основы. — С. 210.
концепций к инструментальному характеру права, служащему индивидуальным и социальным интересам...» предпринимает в середине XIX века Р. фон Иеринг1.
Основной замысел Иеринга заключался в преодолении узко схематического понимания права и исключительно догматического видения его назначения; основываясь на этих исходных началах, в книге «Юридическая техника» ученый ставит перед собой задачу обоснования техники и технологии производства позитивного права на принципиально иных в сравнении с господствующими подходами началах. В отличие от получившей широкое распространение в странах континентальной Европы ортодоксальной теории позитивизма («юриспруденции понятий»), постулирующей нормы права формально-логическим способом их производства (то есть выведением их из понятий), Иеринг исходил из того, что действие «(осуществление) есть жизнь и истина права», а решающим моментом при его (права) оценке является не абстрактное содержание законов, не справедливость на бумаге и нравственность на словах, а то, как это право объективируется в жизни, энергия, с которой все признанное необходимым исполняется и проводится в действительности2. При этом, как считал Иеринг, «важно не только, чтобы право осуществлялось, но и то, как оно будет осуществляться»3.
Разрешение этой сложнейшей научной и практической задачи он находит в юридическом искусстве и соответственно в решении двух задач юридической техники: 1) количественном и качественном упрощении права и 2) применении права к конкретному случаю4. Количественное упрощение, по Иерингу, имеет своей задачей уменьшение массы материала без вреда, конечно, для получаемого из его результата и в соответствии со сформулированным им «законом бережливости» («один из жизненных законов всякой юриспруденции»): «наименьшими средствами достичь наибольшего; чем меньше материал, тем
5 ^
легче и вернее его использование»5 — один из жизненных законов всякой юриспруденции.
«В качественном отношении право, — отмечает Иеринг, — является простым, если оно как бы вылито из одного целого, если отдельные его части резко отграничены и отделены друг от друга и тем не менее гармонично соединяются в одно целое.6. Это, делает вывод Иеринг, «достигается путем конструкции.»7. При этом он «юридическую конструкцию определяет как обработку правового материала в смысле естественно-исторического метода»8, основывающуюся на таких законах, как: 1) закон совпадения с положительным материалом9 (позитивный элемент); 2) закон непротиворечия или систематического единства («логический элемент»)10; 3) закон юридической красоты («эстетический элемент»). Если остановиться в этом месте «Юридической техники», то вывод о том, что юридическая конструкция представлена исключительно в качестве средства законодательной техники не будет ошибочным. Именно такое понимание преимущественно и было взято отечественным правоведением за основу оценки юридической конструкции.
Между тем, в уже упомянутой работе, а отчасти и в «Духе римского права», Иеринг представляет «статусную» характеристику юридической конструкции, оценивает ее не только с позиции юридического искусства, но и «встроенности» в собственно нормативную структуру права.
1 См.: РадбрухГ. философия права. — М., 2004. — С. 234.
2 См.: Иеринг Р. Избранные труды: В 2 т. — СПб., 2006. — Т. II. — С. 328.
3 «Какая польза от уверенности в несомненном осуществлении права, — иронично замечает Иеринг, — если оно
происходит таким тяжеловесным и медленным способом, что лицо, отыскивающее свое право, добивается его, когда уже лежит в гробу? (ИерингР. Избранные труды: В 2 т. — СПб., 2006. — Т. II. — С. 329).
4 См.: Иеринг Р. Избранные труды: В 2 т. — СПб., 2006. — Т. II. — С. 333, 334.
5 См. там же. — С. 335.
6 См. там же. — С. 337.
Юридическое искусство разложения права на элементы ученый называет химией права («это прием анализа»); «прием логической концентрации — это соединение и сведение вместо разложения» (Иеринг Р. Избранные труды: В 2 т. — СПб., 2006. — Т. II. — С. 336).
7 Иеринг Р. Избранные труды: В 2 т. — СПб., 2006. — Т. II. — С. 339.
8 «Естественно-исторический метод знаменует собой возвышение прав материала до высшего агрегатного состояния. Это возвышение есть в то же время и возвышение самой юриспруденции. Из простого носильщика законодателя, собирателя его позитивных мелочей она возрастает до свободного искусства и науки — мастерства, которое художественным образом создает, образует материю, вдыхает в нее жизнь, науки, которая, несмотря на позитивный характер своего предмета, может быть названа естественной наукой в области духовного. .На этом методе покоится секрет юриспруденции.» (Иеринг Р. Избранные труды: В 2 т. — СПб., 2006. — Т. II. — С. 360). .Данный метод соответствует «естественно-историческому способу понимания права» (Иеринг Р. Избранные труды: В 2 т. — СПб., 2006. — Т. II. — С. 358—359).
9 Положительные правоположения — те данные точки, через которые юридическую конструкция должна проложить свою конструкционную линию <...> Законодатель не должен конструировать — он этим переходит в область науки, лишает себя авторитета и силы законодателя и становится с юристом на одну линию (ИерингР. Избранные труды: В 2 т. — СПб., 2006. — Т. II. — С. 368).
10 «Юриспруденция связана как законом, так и сама собой, она не должна в своих конструкциях противоречить самой себе, понятиям, тезисам, выставленным ею в другом месте, ее конструкции должны согласовываться как внутри себя, так между собой. Суть: 372. Наука не должна устанавливать то, что юридически невозможно» (Иеринг Р. Избранные труды: В 2 т. — СПб., 2006. — Т. II. — С. 371).
Противопоставляя римское право исторически первой «низшей юриспруденции», которая лишь внешним образом упорядочивает беспорядочное скопление стихийно возникающих юридических норм, Иеринг делает вывод: право для того, чтобы стать истинным и завершенным, и юриспруденция, для того, чтобы стать подлинной юриспруденцией в полном смысле этого слова (в терминологии автора, — «высшей юриспруденцией»), должны отказаться от идеи юридической нормы как структурного элемента права и носителя правового содержания. По мнению Иеринга, выход за пределы естественного «низшего» состояния права1 возможен, только если юриспруденция станет рассматривать в качестве единицы права не юридическую норму, а принципиально иное образование — юридическую конструкцию, которая является исторической альтернативой юридической норме2.
Отмеченное не свидетельствует о принижении Иерингом значения норм права; преимущество юридической конструкции специальное: являясь объединением множества норм, она лишь обеспечивает их соединение для разрешения (урегулирования) конкретной правовой ситуации3. Кроме того, что очень важно, реализуется поставленная Иерингом задача «упрощения» права (точнее говоря, его структуры), а значит, достигается «назначение юридической конструкции: рационализация права и связанное с этим облегчение субъективного овладения правом»4.
В специальной литературе отмечается, что «с этими обстоятельствами связано несколько натуралистическое определение Иерингом юридической конструкции как «юридического тела»5, ибо «понятие охватывает тело в его сущности»6, что не совсем верно. Действительно, правильно подмечено, что в этом своеобразном юридическом натурализме кроется одна из отличительных черт европейской правовой культуры — «корпусность», представление о праве как о теле7. Право здесь воспринимается как связанное целое, как система, организм (corpus). Такое понимания права существует на всех уровнях внешней его объективации и, безусловно, восходит к римскому праву (О.А. Халабуденко).
Однако Иеринг не заменяет нормы права юридическими конструкциями и не нивелирует значение первых. Аллегория «юридическое тело» используется им для критики упрощенного, формальнологического подхода к оценке содержания права, утверждения действительного состава и структуры, иными словами, постулирования анатомии права. Мы определяем тело, отмечает Иеринг, «не по тому, чем оно должно быть или что оно создает, а по его строению, по его анатомическим моментам. Такие моменты, например — субъект, объект, содержание, действие, иск». Главное же внимание, считает Иеринг, следует придавать субъективным правам8. «Юридическое тело отличается определенными свойствами и силой». В качестве примера Иеринг называет делимость и неделимость прав, их силу растяжения, право приращения при собственности, отделимость или неотделимость от личности и др.9
Принципиальный вывод автора в том, что юридическая конструкция «является пластическим инструментом юриспруденции, предмет и цель ее — юридическое тело»10. При этом преобразование юридического тела в юридические конструкции связано с формированием особого типа юридического мышления: «каждая работа, касающаяся его («юридического тела». Замечание мое. — В.Ч.), — констатирует Иеринг, — поскольку она работа созидающая, подходит под понятие юридической конструкции — независимо от того, имеет ли она своим объектом тело в его целом виде, вызывая его к жизни, или является только носителем свойства вспомогательного, объясняя отдельные происшествия в жизни тела, устраняя кажущиеся противоречия частностей с основным понятием, — словом, какова бы такая работа ни была, лишь бы она имела своим предметом строение тела. Я прибавил ограничение: поскольку она работа созидающая»11. В противоположность этой «созидающей» работе Иеринг указывает на чисто рецептивную обработку правового материала, «то есть простое оперирование выставленными конструкцией точками зрения, раскрытие выводов, которые косвенным образом уже добыты»12. На этом основании Иеринг приходит к выводу фундаментального методологического значения: «деятельность этого рода составляет художественное творчество, потому что она создает нечто новое, чего прежде не было, она ведет к открытиям; последняя же есть только последо-
1 См.: Иеринг Р. Избранные труды: В 2 т. — СПб., 2006. — Т. II. — С. 358.
2 См. там же. — С. 359.
3 См. там же. — С. 377.
4 См. там же.
5 См.: Халабуденко О.А. Юридические конструкции в гражданском праве: методологический аспект // Закон и жизнь. — 2006. — № 4 (173).
6 См.: Иеринг Р. Избранные труды: В 2 т. — СПб., 2006. — Т. II. — С. 362.
7 См. там же. — С. 363—364.
8 См. там же.
9 См. там же. — С. 366.
10 См. там же. — С. 367.
11 См. там же. — С. 367—368.
12 См. там же. — С. 368.
вательное логическое мышление»1. Таким образом, как правильно замечено, Иеринг, рассматривая юридическую конструкцию, фактически придает ей статус способа выражения идеи самостоятельности юридического мышления2 как исторически прогрессивного способа правотворчества.
Отсюда допустимо отнестись к процессу возникновения юридических конструкций как к процессу естественного типа, а его теоретическое описание интерпретировать как искусственную составляющую процесса формирования позитивного права. В таком отношении юридические конструкции, генетически «впечатанные» в ткань действующего права и доведенные до уровня «инженерных изобретений», оправданно рассматривать как его «первооснову», своеобразный «скелет», а их систему — как «несущую конструкцию» позитивного права3.
Принципиально важным здесь является то, что благодаря своей логической природе юридические конструкции, в отличие от норм, «соразмерны» логическим операциям, применимым ко всем понятиям, а также то, что из конструкций можно логически дедуцировать бесконечное число как пра-воположений, так и иных конструкций, следующих уровней.
Обоснованный Иерингом подход длительное время оставался «незамеченным», вследствие чего в теоретической литературе сложилось понимание юридической конструкции (в несколько достроенном виде) как:
(1) средства юридической техники, позволяющего наиболее оптимальным и логически выверенным образом формулировать нормативные предписания, придавать нормативным актам юридическую определенность и четкость, структурированность, рациональную организованность, формальную определенность, облекая правовой материал в заранее заданные мыслительные правовые формы; это, так сказать, практический (прикладной) аспект;
(2) средства познания правовой действительности, организующего мыслительную деятельность субъектов, оперирующих правовым материалом в теоретической и практической сферах, позволяющего организовать заложенные в праве регулятивные свойства путем создания комбинаций правовых элементов (структур правовых понятий и основанных на них функциональных юридических конструкций); это теоретический (доктринальный) аспект.
И хотя в последние годы отмечалось, что теоретический (доктринальный) и практический (прикладной) аспекты феномена «юридическая конструкция» находятся в тесной взаимосвязи и взаимодействии: доктринальные юридические конструкции вырабатываются на основе практического опыта, нормативные юридические конструкции выражают научные разработки и строятся на доктринальных обобщениях, самой сути конструкции это не затрагивало4.
Развитие методологии юридической науки, стремление расширить горизонты правопознания, проникнуть «за оболочку» права, исследовать его (права) «вещество», осмысление права в его социо-гуманитарном контексте и, что важно, развивающиеся потребности правотворческой и правоприменительной практики, системные, принявшие характер явления, просчеты законодателя актуализировали научные поиски, связанные с анализом структурной организации права. Все это с неизбежностью усилило исследовательский интерес к проблемам, которые ранее не привлекали к себе большого внимания Хотя, конечно, неправильно было бы сказать, что феномен юридической конструкции является чем-то вроде terra incognita; работы В.К. Бабаева, С.Н. Братуся, С.А. Голунского, О.С. Иоффе, Р.Д. Лукича, А.М. Нашиц, П.Е. Недбайло, А.А. Ушакова, А.Ф. Черданцева и др. ученых оставили заметный след в освоении данной проблемы.
Принципиально иная оценка юридических конструкций представлена в новейших исследованиях С.С. Алексеева. Традиционный технико-юридический контекст юридических конструкций дополняется новым их видением — обоснованием в качестве ключевого, определяющего собственно содержание права элемента. Рассматривая юридические конструкции в качестве «результата типизации в
1 Иеринг Р. Избранные труды: В 2 т. — СПб., 2006. — Т. II. — С. 368.
2 Вместе с тем, логика права основана на логике правовой жизни. Заданность субстанциональных связей в праве (между правами и обязанностями, регулятивными и охранительными, материальными и процессуальными нормами) обусловливает объективные основания юридического познания и формы его отражения в практической деятельности. С этим обстоятельством связано формирование определенного стиля и способа юридического мышления: способ мышления порождает и соответствующий ему способ и стиль деятельности; вследствие этого юридическое конструирование воспринимается как метод правопознания и особая разновидность законодательных технологий. Следовательно, не юридическое мышление порождает особую логику развития права и такую ее категорию, как юридическая конструкция; дело обстоит как раз наоборот. Отмеченное не принижает роли юридического мышления, напротив, свидетельствует о достаточном высоком уровне осознания и освоения правовой действительности.
3 См.: Тарасов Н.Н. Методологические проблемы современного правоведения: Автореф. дис... д-ра юрид. наук. — Екатеринбург, 2002. — С. 43.
4 А.Ф. Черданцев выделяет «три аспекта понимания юридической конструкции»: метод познания права и правоотношений; средство юридической техники, построения нормативного материала; средство толкования норма права. См.: Черданцев А.Ф. Юридические конструкции, их роль в науке и практике // Правоведение. — 1972. — № 3.
праве», «скелета, инфраструктуры, модели, призванной дать оптимальный социальный результат» а «отработанность конструкций — показателем совершенства законодательства, учета типовых схем и моделей, данных науки и практики, требований эффективности и логики»1. С.С. Алексеев делает вывод о том, что «юридические конструкции представляют собой органический элемент собственного содержания права, его внутренней формы, рождаемый на первых порах спонтанно, в самой жизни, в практике в результате процесса типизации». Причем, надо сказать еще раз, — ключевой, определяющий элемент именно собственного его содержания (или структуры), когда он выходит из состояния начальных примитивных форм и получает развитие как самостоятельный и весьма своеобразный феномен человеческой цивилизации, имеющий свое, особое содержание (внутреннюю форму) и готовый к тому, чтобы на основе нового опыта, данных науки, силы разума получить дальнейшее развитие, новый уровень совершенства»2. «Собственное развитие права, — замечает С.С. Алексеев, — это под известным (важнейшим для правоведения) углом зрения и есть история становления и совершенствования юридических конструкций. И соответственно — достоинство же той или иной юридической системы — это во многом совершенство характерных для нее юридических конструкций»3. Согласно воззрениям С.С. Алексеева, именно юридические конструкции образуют центральное звено (основу, стержень) материи права, достигшей необходимого (для реализации своих функций) уровня развития, совершенства. И потому юридические конструкции, их отработанность есть показатель совершенства законодательства (или — прецедентной юридической системы).
Очевидно, что к числу сторонников признания юридической конструкции компонентов структуры права можно отнести Ж.-Л. Бержеля. В представлении французского правоведа юридическая конструкция рассматривается как «совокупность механизмов, образованных из устойчивого комплекса правил и предназначенных для того, чтобы управлять юридическими ситуациями определенного типа исходя из конечной цели и определенной идейной основы». Конструкции, считает он, «образуют своеобразные рамки для развития какого-то элемента общественной жизни»4.
По мнению Н.Н. Тарасова, «юридические конструкции, впечатанные в ткань позитивного права, можно рассматривать как его первооснову, а их систему — как несущую конструкцию позитивного права»; «с точки зрения собственного содержания права именно юридические конструкции могут рассматриваться как наиболее стабильные («надсоциальные» и в этом смысле культурные) единицы права»; «...юридические нормы есть не что иное, как нормативно текстуальное выражение юридических конструкций.»5.
Анализ новейшей специальной литературы свидетельствует о том, что идея включенности юридических конструкций в состав «правовой материи» (нормативную структуру права) разделяется и другими исследователями6.
С учетом отмеченного есть все основания сделать принципиальной важности уточнение к сделанным характеристикам. А именно: юридическую конструкцию следует рассматривать как необходимый и существенный элемент структуры права: юридическая конструкция есть субстанциальная единица в структуре права. Этот устойчивый и стабильный элемент правовой системы, логическая форма и условная схема «бережет» первооснову юридических частиц и «транслируется через эпохи, сохраняя свою ценность независимо от философских картин мира, этических императивов и научных парадигм»7.
1 Алексеев С.С. Собрание сочинений: В 10 т. [+ Справоч. том]. — М., 2010. — Т. 5: Линия права. Отдельные проблемы концепции. — С. 219.
2 Там же. — С. 223. По справедливому замечанию А.Ф. Черданцева, «конструктивное выражение норм только что возникшего права не было сознательным, а складывалось стихийно. Первый законодатель если и мыслил образами юридических конструкций, то не осознавал того, что мыслит конструкциями. .Лишь с возникновением профессии юристов, в правовой науке постепенно осмысливается характер системного изложения норм права, осознается их конструктивная связь, и наука вырабатывает юридические конструкции, которые становятся важным ориентиром, методом познания права». См.: Черданцев А.Ф. Логико-языковые феномены в юриспруденции: Монография. — М., 2012. — С. 151.
3 Алексеев С.С. Собрание сочинений: В 10 т. [+ Справоч. том]. — М., 2010. — Т. 5: Линия права. Отдельные проблемы концепции. — С. 224—225.
4 См.: БержельЖ.-Л. Общая теория права / Под общ. ред. В.И. Даниленко; Пер. с фр. — М., 2000. — С. 320.
5 Тарасов Н.Н. Юридические конструкции в праве и научном исследовании (методологические проблемы) // Российский юридический журнал. — 2000. — № 3. — С. 26—27.
6 Отмечается, в частности, что «не только нормы права, но и юридические конструкции. наряду с нормами права составляют элемент права». См.: Иванова В.Н. О возможности использования элемента правовой материи «юридическая конструкция» для формирования законодательной дефиниции «юридическая конструкция налога» с целью выражения юридической сущности налога в Налоговом кодексе РФ // Законодательная дефиниция: логикогносеологические, политико-юридические, морально-психологические и практические проблемы: Материалы Международного «круглого стола» (Черновцы, 21—23 сентября 2006 года) / Под ред. В.М. Баранова, П.С. Пацур-кивского, Г.О. Матюшкина. — Н. Новгород, 2007. — С. 853. См. также: Глухарева Л.И. Юридическая ответственность как правовая конструкции // Вектор науки ТГУ. — 2010. — № 3 (3).
7 Тарасов Н.Н. Методологические проблемы юридической науки. — Екатеринбург, 2005. — С. 163.
Природа юридической конструкции
Признание юридических конструкций компонентом права требует уточнения их юридической природы, определения места и роли в структурной организации права и в его функционировании. Специального внимания требует вопрос о составе юридической конструкции, ее соотношении с нормой права, иными правоположениями и, соответственно, о регулятивном ресурсе; в ряду этих вопросов ожидает ответа вопрос о логической природе юридической конструкции, ее содержании.
Не вдаваясь в детальное рассмотрение предложенных в литературе оценок понятия юридической конструкции, с учетом сделанного выше принципиального вывода, сформулируем наиболее общее определение, которое отвечает отстаиваемому подходу к рассматриваемому феномену: юридическая конструкция — это сформировавшаяся естественным (или опытным) путем или разработанная доктриной и воспринятая структурой права нормативно принятая модель (устойчивая структурная нормативная общность), обнаруживающая закономерные логические взаимосвязи между элементами права, придающая им внутреннее единство и функциональность, а праву — характер целостного образования.
Место и роль юридической конструкции в структурной организации права обусловлены теми характеристиками, которыми наделяется встраиваемая в нормативную структуру права конструкция. Закрепленный в законодательстве набор компонентов образует юридическую конструкцию, как показывает анализ, лишь при определенных условиях: адекватности составляющих ее элементов фактическим условиям, послужившим причиной создания данной конструкции; точности и полноты регламентации заключенных в ней элементов, из которых конструкция «выводится» и средством объединения в более крупные правовые образования которых является; непротиворечивости, пребывания в устойчивых связях с другими, уже получившими правовое признание, конструкциями; восприимчивости правовой средой и, вследствие этого, соответствием ее (конструкции) типологическим характеристикам правовой системы страны; способности вновь образованной конструкции, не привнося избыточности в правовое регулирование, усиливать структурность права, способствовать интеграции его составных частей. Благодаря в том числе и этим свойствам юридической конструкции, право отличается свойством структурности, представляя собой целостное, характеризующееся внутренним единством, многосоставное нормативное образование. Принципиально важно и то, что преследуя цель поиска лучшего и самого оптимального способа отражения в праве сложной социально-правовой реальности и таким образом обеспечивая достижение степени максимально полного и адекватного отражения в правовых нормах социально-правовых реалий, юридические конструкции существенно усиливают энергетическую мощь (силу) права, придают ему действительно личностную значимость.
Претендуя на роль фактора, интегрирующего структуру права, юридическая конструкция и сама не может быть бесструктурной. Ее состав обычно не становится предметом анализа, оставаясь, как правило, «за кадром». Нахождение юридической конструкции в составе права указывает на ее самостоятельное значение и, в принципе, исключает подмену иными феноменами. В этой связи обращает на себя внимание то обстоятельство, что нередко значение юридической конструкции придается явлениям, которые имеют иное назначение в механизме правового регулирования1. Случается и так, что конструкции ищут там, где их нет. Так, авторы одной из коллективных работ самим ее названием заявляют о теоретическом обосновании так называемой конструкции поощрительной санкции2. Однако анализ теории проблемы и квалификация ее конструктивных особенностей — далеко не одно и то же. Основываясь на тех же посылках, один из авторов этой же работы безуспешно пытается доказать существование в праве конструкции позитивной ответственности3.
Достаточно распространенным является отождествление юридических конструкций с обобщениями, правовыми понятиями. На этом основании предлагается, к примеру, выделять «дефинитивные конструкции, или понятийные обобщения» (В.В. Чевычелов). Очевидно, что понятие не может выступать основанием юридической конструкции. Таковым является реальный феномен, выраженный тем или иным правовым понятием (налог — в финансовом праве, ипотека — в гражданском праве, административно-правовой деликт — в административном праве и т. д.).
Р. Радбрух говорит о «категориальной» и «телеологической» конструкции, трактуя ее как «двоичную обработку права»4.
1 См., например: ЧепикА.В. Давность как юридическая конструкция: теоретико-правовой анализ: Автореф. дис... канд. юрид. наук. — М., 2009.
2 См.: Поощрительные санкции в праве: реальность и юридическая конструкция / Под ред. Н.И. Матузова, А.В. Малько. — Саратов, 2008.
3 См.: ЛипинскийД.А. Позитивная юридическая ответственность и поощрительные санкции: проблемы взаимосвязи // Там же. — С. 158—175. Подробнее о критике позитивной ответственности см.: Червонюк В.И. Современная концепция конституционной ответственности // Вестник Московского университета МВД России. — 2011. — № 9.
4 См.: Радбрух Р. философия права. — М., 2004. — С. 135.
Представляется, что по своей структуре юридическая конструкция необычна. Она получает выражение в нормах права, но не они ее структурные части. Правильнее говорить об образующих юридическую конструкцию презумпциях, примечаниях, фикциях, дефинициях, юридических аксиомах, исключениях, правоположениях, вытекающих из аутентического толкования, и других нормативных обобщениях, которые при этом остаются самостоятельными элементами структуры права. Это также общие, а равно отраслевые и межотраслевые принципы права, принципы отдельных институтов права, которые присутствуют во многих конструкциях, не принадлежа какой-либо конкретной из них. С этой точки зрения можно сделать вывод, что элементы права, представляющие логический уровень его структуры, не однопо-рядковы с юридическими конструкциями; каждый из них участвует в образовании юридических конструкций, но при этом сохраняет самостоятельное значение в составе права. Юридическая конструкция есть собрание имеющих логическую природу компонентов права, несводима к какому-либо одному из них или к некоторым; юридическая конструкция есть устойчивое сочетание таких элементов, получающих юридическое признание. Поэтому, к примеру, именовать юридическую фикцию конструкцией неверно. «Это разнопорядковые явления; фикция как прием может применяться при построении юридической конструкции (в качестве иллюстрации можно вспомнить конструкции юридического лица или «лежачего» наследства), но сама по себе она не является конструкцией»1. То же самое можно отнести и к характеристике иных компонентов в логическом строе права. С этой точки зрения утверждение о том, что «законодательным дефинированием осуществляется, в том числе, введение необходимых для правового регулирования конструкций»2, может свидетельствовать лишь о том, что и дефиниции «участвуют» в образовании юридических конструкций, не исчерпывая собой иных логических операций.
В то же время конструкционный подход применим к самому широкому кругу правовых феноменов, в том числе включая фикции, презумпции и все то, что так или иначе относится к понятийному аппарату законодательства. В этом случае моделированию и законодательному оформлению подлежат все необходимые элементы данных феноменов, так что в своем единстве они представляют в нормах права системное образование — «субконструкцию». При этом презумпции, фикции и не преобразуются в конструкции, не изменяют своей природы и «статуса» в логическом строе права.
Юридическая конструкция получает выражение в нормах права, хотя не по этой причине, как это считает господствующее мнение, она «становится нормативной юридической конструкцией»3. Ее нормативность — в ее логической природе, способности соединять разрозненные нормы в целостное образование и таким образом придавать им действительно регулятивное значение и юридический вес4. С этой точки зрения неверно исходить из того, что «юридические конструкции представляют собой комплексы правовых средств, которые образуют типизированные модели, соответствующие своеобразной разновидности общественных отношений»5. Достаточно обратиться к конкретным юридическим конструкциям (например, к общей конструкции налога), чтобы убедиться в сомнительности такой формулы. Правовые средства (точнее говоря, средства права, или правового регулирования, и собственно правовые средства) — это один из компонентов в системе образующих юридическую конструкцию элементов. К таковым относятся юридически определенный круг носителей прав и обязанностей (пользователей правовыми средствами), фактические обстоятельства, с которыми связано использование этих средств, преследуемый результат, нормативные средства обеспечения правомерности действий указанных субъектов (правовые стимулы и ограничения, санкции), правовые цели, разнообразные способы соединения всех этих элементов в единую взаимодействующую систему, формы юридического выражения конструкции и др. Так, конструкцией налога по действующему налоговому законодательству РФ охватывается: само понятие налога и сборов; виды (система) налогов; субъекты налоговых правоотношений (налогоплательщики, взаимозависимые лица, налоговые агенты, налоговые органы); темпоральные нормы, устанавливающие процессуальные сроки взимания налога; права, гарантии и обязанности налогоплательщика; объект и предмет налогообложения; налоговая база, ставка налога, налоговый период и др. При этом перечень образующих данную конструкцию элементов является закрытым (п. 1 ст. 17 Налогового кодекса РФ).
1 См.: Филимонова И.В. Юридические фикции в праве стран Запада и Востока: историческое наследие: Монография. — М., 2012. — С. 149 и след.
2 См.: Тарасов Н.Н. К вопросу о юридических понятиях и дефинициях // Законодательная дефиниция: логикогносеологические, политико-юридические, морально-психологические и практические проблемы: Материалы Международного «круглого стола» (Черновцы, 21—23 сентября 2006 года) / Под ред. В.М. Баранова, П.С. Пацур-кивского, Г.О. Матюшкина. — Н. Новгород, 2007. — С. 70.
3 Общая теория государства и права. Академический курс: В 3 т. / Под ред. М.Н. Марченко. — М., 2001. — Т. 2. — С. 504.
4 То обстоятельство, что конструкции закрепляются в нормах права, не означает, что «юридические нормы, образующие позитивное право, имеют подчиненную роль способа внешнего выражения, объективации юридической конструкции; благодаря позитивному праву юридические конструкции получают социо-регулятивное значение». См. об этом: Пономарев Д.Е. Юридические конструкции: становление понятия в отечественном правоведении // Российский юридический журнал. — 2004. — № 4. — С. 48.
5 См.: Проблемы юридической техники: Сборник статей / Под ред. В.М. Баранова. — Н. Новгород, 2000. — С. 321.
Таким образом, можно сказать, что юридической конструкцией охватывается комплекс разнородных элементов: норм права, фактических обстоятельств (юридических фактов), правоотношений.
Та или иная юридическая конструкция может быть положена в основу формирования отдельно взятой правовой нормы, но чаще всего она объединяет, цементирует несколько (в вышеприведенном случае — комплексы) правовых норм. Не исключается и такое положение, когда в норме права заключены две юридические конструкции (А.Ф. Черданцев). В качестве примера указывают на статью 1079 ГК РФ, заключающую в себе конструкции фактического основания возмещения вреда в порядке ответственности и по системе риска. Если схематично, то суть образования юридической конструкции в законодательной деятельности может быть представлена так: «на материале норм позитивного права построить абстрактное понятие, а затем выразить его в минимально требуемом количестве предложений»1. Однако в отличие от выражающих их норм права юридические конструкции не имеют повелительной формы выражения, они приобретают форму утверждений2. В таком случае имеет место то, что в формальной логике именуют выведением прескрипции нормативного высказывания из дескриптивных посылок3. На этом основании классификация юридических конструкций по методу правового регулирования на «императивные и диспозитивные юридические конструкции»4 не представляется корректной.
Принципиально важным здесь является то, что благодаря своей логической природе юридические конструкции могут быть, в отличие от норм, объектами мысли и, как следствие, единицами теоретического мышления. Это означает, как верно замечено, что, с одной стороны, юридические конструкции, в отличие от норм, «соразмерны» логическим операциям, применимым ко всем понятиям, а с другой — что из конструкций можно логически дедуцировать бесконечное число как правоположений, так и иных конструкций, следующих уровней. В этой связи вслед за одной сформировавшейся юридической конструкцией как бы по цепочке появляются другие. Причем такое «размножение» конструкций имеет ме-таюридическое объяснение, оно в определяющей мере социально обусловлено (хотя роль правового искусства при этом остается значительной). Отсюда мысль о том, что «собственное развитие права, его история — это и есть история становления, развития и совершенствования юридических конструкций»5, в несколько упрощенном (огрубленном) виде отображает историю правового развития.
Юридические конструкции — это такой самостоятельный структурный элемент, который, будучи заключенным в норме права (юридически или фактически признанной), вместе с тем не имеет прямого выхода вовне, в правовую сферу. Поэтому нет оснований применительно к такой структурной единице изобретать самостоятельную разновидность форм (источников) права. Юридические конструкции, следуя из этого, нельзя квалифицировать в качестве еще одной (инновационной!) формы права. Ее, скорее всего, с учетом различия в понимании формы и источника права можно причислить к самостоятельным источникам права. С этой точки зрения справедливо утверждение о том, что «формами выражения правовой доктрины как источника права являются юридические конструкции, отражающие закономерности, логику организации правовой материи»6. Верно и то, что юридическая конструкция есть та «форма-идея», в которой находит свое единение норма объективного права с субъективным правом и корреспондируемой ему обязанностью. Вне определенной юридической конструкции правоотношение вообще существует лишь как идеальное явление, позволяющее воспринять наличную правовую связь между субъектами правового общения7.
1 ПономаревД.Е. Юридические конструкции: становление понятия в отечественном правоведении // Российский юридический журнал. — 2004. — № 4. — С. 49.
2 См.: Халабуденко О.А. Юридические конструкции в гражданском праве: методологический аспект // Закон и жизнь. — 2006. — № 4 (173); Субъективные вещные права и вещно-правовые конструкции: методологический аспект // Научные труды РАЮН. — Вып. 11: В 2 т. — Т. 2. — М., 2011. — С. 302—306; Он же. Имущественные права. — Кишинев, 2011. — Кн. 1: Вещное право.
3 Как тонко замечено, при таком подходе как будто намечается решение вопроса, получившее в логике название «гильотина Юма» — принципа, утверждающего невозможность перехода от суждений со связкой «есть» (описательных) к суждениям со связкой «должен» (содержащих предписание) исключительно на основании логики.
4 См.: Чевычелов В.В. Юридическая конструкция: Проблемы теории и практики: Автореф. дис... канд. юрид. наук. — Н. Новгород, 2005. — С. 15.
5 Алексеев С.С. Собрание сочинений: В 10 т. [+ Справоч. том]. — М., 2010. — Т. 5: Линия права. Отдельные проблемы концепции. — С. 223.
6 Васильев А.А. Консервативная правовая доктрина России: общетеоретические аспекты: Монография. — М., 2012. — С. 89.
7 «Основной прием юридической конструкции, — отмечал Н.М. Коркунов, — заключается в том, что отношения юридические, существующие между людьми, объективируются, рассматриваются как самостоятельные существа, возникающие, изменяющиеся в течение своего существования и, наконец, прекращающиеся. Затем в организации, в структуре этих отношений различают их субъектов, то есть лиц, между которыми возникают правоотношения, их объекты, то есть силы, пользование которыми служит поводом установления отношений. Наконец, в содержании отношений различают два элемента: право и соответствующую праву обязанность». Цит. по: Хвостов В.М. Система римского права. — М., 1996. — С. 48.
По своему методологическому статусу юридические конструкции не совпадают с весьма сходным им явлением — институтом права. На первый взгляд, основания для этого более чем очевидны: и конструкция, и институт представляют собой собрания норм права. И если институт не является надуманным (искусственно созданным нормотворческим органом) собранием норм права, но отражает логику правового регулирования, то ему, как правило, будет соответствовать и одноименная юридическая конструкция (например, институты и конструкции правоспособности и дееспособности). Близость этих феноменов способствует тому, что в исследованиях нередко происходит подмена одного из них другим. Но у них различное назначение: институт предназначен для достижения конкретных регулятивных целей, конструкция — для придания «собранным» нормам внутреннего единства, функциональности. Подобно тому как в психоанализе посредством конструкции (реконструкции) обеспечивается мысленная организация психического материала, способствующая формированию представления о каком-либо событии, процессе или этапе развития в жизни человека1, так и в сфере действия права конструкции позволяют реконструировать недостающие элементы права, связывая их с уже действующим правом.
В отличие от института права в юридической конструкции проецируется взаимодействие всех образующих ее элементов с точки зрения достижения того фактического результата, который вытекает из целей данного института. Ориентируясь на фактический результат, законодатель стремится к тому, чтобы максимально учесть в нормах позитивного права все конструктивные элементы, сводя их в единую систему. Значит, наличие в законодательстве того или иного института автоматически не создает соответствующей ему юридической конструкции. Понятно, что принцип экономии нормативного материала (механизмом обеспечения которого в том числе являются и юридические конструкции) вынуждает законодателя закреплять в конкретных конструкциях не все элементы. В этом случае существующая взаимосвязь между различными конструкциями не требует того, чтобы, соответственно, принцип экономии нормативного материала (механизмом обеспечения которого в том числе являются и юридические конструкции) вынуждал законодателя закреплять в конкретных конструкциях не все элементы.
Различия можно усматривать и в общем предназначении институтов права и юридических конструкций: первые ориентируются преимущественно на юридический результат, в то время как усиливающие их действие вторые — всегда нацелены на соответствующий фактический результат.
Можно также сказать, что конструкция менее «конкретна»; в ней фиксируются не все, а лишь устойчивые, повторяющиеся, закономерные свойства и элементы права. Искусство законодателя как раз и должно быть заключено в том, чтобы путем введения логических инструментов такая связь была бы установлена; тем самым элементы одной (одних) конструкции восполняют недостающие элементы другой (других).
Классификация юридических конструкций
Руководствуясь тем методологическим указанием, согласно которому «пока наука не нашла для какого-нибудь предмета правильного места в системе, она не поняла его еще как следует, ибо «понять» — значит вникнуть в предмет не только сам по себе, но и в его связи с другими»2, обратимся к классификации юридических конструкций. Если «систематическая классификация является родословным древом понятий!»3, то с оценкой природы юридической конструкции имманентно связана ее дифференциация на определенные классы или разновидности.
В специальной литературе выделяют технико-юридические и теоретико-юридические конструкции (А.Ф. Черданцев); по сфере действия правовые конструкции подразделяются на публично-правовые и частноправовые, общеправовые (универсальные), межотраслевые и отраслевые4, а послед-
1 В психоанализе конструкция соотносится, как правило, с технической задачей аналитика по разгадке забытых пациентом событий, воспоминаний, переживаний, по реконструкции психического материала, представляемого в его распоряжение им. Работа аналитика над конструкциями аналогична работе археолога, имеющего дело с раскопками прошлого и воссоздающего по найденным им обломкам строений или фрагментам разбитых предметов общую картину жизни и быта древних людей. Подобно археологу психоаналитик реконструирует прошлую жизнь пациента по крохам воспоминаний, ассоциаций и внешних действий анализируемого.
Данная аналогия была использована З. Фрейдом в работе «Конструкции в анализе» (1937) с тем, чтобы показать специфику психоаналитической терапии, в рамках которой аналитику приходится прибегать к различным конструкциям с целью воссоздания предыстории заболевания пациента. В процессе своей терапевтической деятельности аналитик создает конструкции (или, как замечал З. Фрейд, если это приятнее слышать, реконструкции), дает соответствующее толкование и тем самым создает благоприятные условия для осознания пациентом его бессознательных желаний, защитных механизмов, внутриличностных конфликтов и невротических способов их разрешения.
2 Иеринг Р. Избранные труды: В 2 т. — СПб., 2006. — Т. II. — С. 335.
3 Там же. — С. 335.
4 См.: Чевычелов В.В. Юридическая конструкция: Проблемы теории и практики: Автореф. дис... канд. юрид. наук. — Н. Новгород, 2005. — С. 15.
ние — на материальные и процессуальные1; в зависимости от происхождения юридические конструкции подразделяются на: собственные — конструкции, «обязанные» своим происхождением конкретной отрасли законодательства; рецепированные — заимствованные конструкции, апробированные в иных отраслях внутригосударственного и международного права и др. (В.В. Чевычелов).
То методологически значимое обстоятельство, что правообразование охватывает две стадии — стихийного образования права и планомерно-рационального процесса, выраженного нормотворческой деятельностью государства2, — указывает на правомерность выделения соответствующих этим процессам двух классов конструкций: а) имеющих естественно-историческое происхождение и б) являющихся следствием юридического конструирования в законодательной деятельности. Юридические конструкции, которые принято характеризовать как имеющие «естественное происхождение», придают структурность праву, собирая нормы права соответственно целям правового регулирования.
Если исходить из иерархичности структуры права, то можно выделить юридические конструкции предельного уровня обобщения нормативного материала: на высшем уровне располагаются «несущие» юридические конструкции, которые представляют тот «юридический остов», благодаря которому все нормы права группируются применительно к методу и предмету правового регулирования. Это юридические конструкции отраслевого уровня. На среднем уровне располагаются юридические конструкции, структурированные применительно к отдельным, характерным для данной отрасли права институтам права. При этом подразделение институтов на определенные разновидности (общие и предметные, сложные и простые) указывает и на существование соответствующих им юридических конструкций. Так, генеральный институт представляет собой комплекс норм, которые закрепляют общую юридическую конструкцию, в преломленном виде (по сферам) выраженную в дифференцированных институтах (С.С. Алексеев).
На первичном уровне юридические конструкции могут «персонифицироваться» с отдельными нормами права; может быть и так, что отдельной норме права соответствуют две юридические конструкции. Юридические конструкции тем самым институционализируют структуру права.
Соответственно структурной иерархии нормативного материала (при которой низшие уровни правовой материи являются основой существования более высоких, образуя пирамиду правовой материи), можно выделять более простые и сложные юридические конструкции. Очевидно, что соответственно строению права соответствуют по степени усложнения юридические конструкции.
С точки зрения полноты элементов юридической конструкции, отраженных в законодательстве, можно выделять: идеальные и реальные юридические конструкции. Первые — это те, к которым стремится законодатель; реальные юридические конструкции — это те, которые получают закрепление в законодательстве. Между ними может быть полное или частичное совпадение.
Юридические конструкции приобретают значительные особенности в зависимости от сфер регулятивного и охранительного действия права. Так, в сфере регулятивного права юридические конструкции могут соответствовать моделям регулятивных правоотношений, в охранительных — соответствуют моделям деликтов (гражданско-правового, административного, налогового, конституционноправового, преступления).
Несомненно, важно выделять традиционные и инновационные юридические конструкции; традиционные конструкции действуют на протяжении длительного времени, переходя из одной эпохи развития права в другую, сохраняя свое значение и в современных условиях. При этом в традиционных конструкциях могут присутствовать элементы новации. Отмечается, что инновационными являются «конструкции, редко используемые в качестве образца, однако не исключающие в перспективе последующего распространения в законодательстве» (В.В. Чевычелов).
Юридические конструкции как структурообразующий компонент права
Обычно в теоретической литературе при упоминании структуры права далее констатации ее составляющих дело не идет. «Структура права — это его внутреннее строение, характеризирующееся обязательным наличием неотъемлемых, константных, закономерно присутствующих и увязанных между собой (то есть связе- и строеобразующих) элементов. Деление же позитивного права на отрасли — это всего лишь систематика положений позитивного права»3. Появляются ли такие «связеобра-
1 Находя отражение в процессуальных актах, юридические конструкции в процессуальном праве обладают рядом особенностей: широкое применение таких форм изложения, как описание и рассуждение; использование терминологии соответствующего процессуального законодательства; четкое различие как минимум трех композиционных частей: вводной, описательной, резолютивной; многовариантность конструкции композиционных частей. См.: Переверзев В.В. Юридические конструкции в процессуальном праве: Автореф. дис... канд. юрид. наук. — Ростов-на-Дону, 2009.
2 См.: Гойман В.И. Действие права. Методологический анализ. — М., 1992. — С. 76 и след.
3 АзмиД.М. Структура права: теоретико-методологический анализ. — М., 2010; АзмиД.М. Правовая структуризация и систематика. — М., 2010.
зующие» элементы вместе со «строеобразующими без каких-либо усилий законодателя (нормотворческого органа) или же требуют проявления законодательной энергии, остается не выясненным. Если же согласиться с тем, что дифференциация позитивного права и вовсе обусловлена его систематикой, то с закономерностями строения права придется и вовсе распрощаться.
В тех случаях, когда все же попытка структурного анализа предпринимается о собственно связях в праве, речь также не идет. Так отмечается, что «система права» состоит из структурных элементов, представляющих собой ее закономерные взаимосвязи и обладающих, в сравнении с иными частями соответственного строения, стабильными, достаточно статичными свойствами. Отсюда следует, что независимо от того, насколько крупно или мелко дробить неструктурные элементы, в качестве целостного единства система в любом случае будет логичной (в том числе и завершенной). Структурные элементы в системе также будут существовать всегда. В противном случае нельзя констатировать наличие самой системы. Структурные элементы системы права представлены теми показателями, что существуют в праве (лишь относительно завися от конкретно-исторического правового бытия) и отражают его сущность. Базисными свойствами системы права являются: содержательное единство, внутреннее упорядоченное дробление, логичность, наличие закономерных взаимосвязей, стабильность структурных элементов (в соотношении с динамизмом иных компонентов системы). «При этом именно структурные элементы обеспечивают в системе связи строения»1. Получается так, что достаточно законодательному органу власти принять нормативный правовой акт, притом вне зависимости от его качества и «встроенности» в действующее позитивное право, как содержащиеся в нем нормативные предписания «обеспечивают в системе связи строения». В действительности подобное не случается. Помимо тех структурных элементов, о которых автор указывает, то есть собственно нормативных предписаний, законодатель обязан «позаботиться» о конструктивных связях между ними. Эта закономерность структурной организации права, как подчеркивалось, не может быть им проигнорирована.
Задавшись той же целью — выяснения структурообразующих право факторов — Ж.-Л. Бержель указывает на иституты права, которые, как он считает, «в необходимом объеме выражают связную и систематичную упорядоченность совокупности правил и техник у специфических органов и выстраивающуюся на единой идейное основе и вокруг общей конечной цели. Именно юридические институты осуществляют данную характерную для права операцию»2. Но ведь в основе образования юридических институтов также лежат определенные причины. Иначе получается так, что институты сами же себя и воспроизводят.
Юридические конструкции и структурность права. В философии аксиоматично положение о том, что бесструктурной материи нет; структурные уровни материи образованы из определенного множества объектов какого-либо класса и характеризуются особым типом взаимодействия между составляющими их элементами. Если структурность есть внутренняя расчлененность материального бытия, то структурность, как и системность, имплицитно присущее праву свойство. Структура права, следовательно, — это следствие внутренне присущих ему свойств, в том числе и такого свойства, как структурность. Наличие данного свойства указывает на то, что право по своему объективному предназначению — явление структурно организованное: его строение многоуровневое, структурные уровни образованы из определенного множества различных по объему и содержанию правовых элементов, отличающихся нормативно-юридической природой, иерархичностью, интегрированностью и дифференциацией, существующими между ними особыми типами взаимосвязей; структурное единство и интегративность составляющих право элементов (норм права) в решающей мере обусловлены заданными ему (праву) функциями, а также средой действия права.
То обстоятельство, что структурные уровни права находятся в неоднозначно-линейных и вертикальных связях между собой, порождает представление о господстве случайности и хаотичности в правовой действительности. Однако внимательный анализ обнаруживает наличие в праве фундаментальной структурности — главных и второстепенных его компонентов, которые определенным образом субординированы, структурно упорядочены (оформлены), подчиняются действию соответствующих им закономерностей; каждая общность права образуется из ряда специфических структурных уровней, которые находятся не в беспорядочном их «наборе», в составе той или иной правовой общности, но в определенной связи, упорядоченности. Совокупность связей между элементами образует структуру права, устойчивые связи определяют упорядоченность всей системы права. Связи по горизонтали — координирующие, обеспечивают корреляцию (согласованность) структурных компонентов, ни одна часть системы не может измениться без изменения других частей. Связи по вертикали — связи субординации, когда одни элементы структуры права подчиняются другим.
Что собирает нормы в общности, которые как и нормы, связаны и соединены друг с другом, образуя единое целое?
1 Глухарева Л.И. Юридическая ответственность как правовая конструкции // Вектор науки ТГУ. — 2010. — № 3 (3). — С. 46.
2БержельЖ.-Л. Общая теория права / Под общ. ред. В.И. Даниленко; Пер. с фр. — М., 2000. — С. 319—320.
Очевидно, что глубинным фактором, структурообразующим вводимые в позитивное право нормы, является правильно познанный и адекватно юридически выраженный в законе интерес1 участников регулируемых отношений и обусловленные им воля, цели и мотивы. Именно с учетом этого метаюри-дического обстоятельства формируются юридические конструкции — связеобразующие компоненты права.
Еще одно обстоятельство, лежащее за пределами формируемой законодателем структурных схем, заключается в самой природе структурной организации права, которая предполагает наряду с вносимыми им нормами позитивного права имплицитно присущие в ней глубинные нормативные пласты («залежи права»), представленные так называемыми первичными нормами (первичными элементами структуры права) конституционного уровня, неотчуждаемыми правами человека, принципами права, иными исходными правоположениями. Все они, несомненно, имеют природно-естественное происхождение и выражают генеральные интересы, или фундаментальные ценности человеческой личности, ее основополагающие ориентиры во взаимоотношениях с обществом и государственной властью.
Органичная связь юридических конструкций и структурности права2 основывается на том, что структурность — это свойство, позволяющее воспринимать предметы в совокупности их устойчивых связей и отношений; благодаря устойчивой структуре их признаков становится возможным распознавать (идентифицировать) различные объекты. В восприятии вычленяются взаимоотношения частей и сторон предмета. Осознанность восприятия неразрывно связана с отражением устойчивых отношений между элементами воспринимаемого объекта. Внешне различные, но по существу однотипные объекты опознаются как таковые благодаря отражению их в структурной организации. Юридические конструкции — это не просто собрание норм права, но такое их расположение в силу объединяющих их типов связей, которое в своем единстве дает принципиально новое качество, характеризуя существование в структурных рядах права особой нормативной общности.
Обеспечивая структурность права, юридические конструкции в этом случае выступают как его (права) имманентное (имплицитно присущее) свойство и одновременно функция интеграции частей в целое3. Без юридических конструкций отдельные структурные пласты права не могли бы собираться в более общие нормативные образования, а самое главное, нормы регулятивные не согласовывались бы с нормами охранительными, материальные с процессуальными, нормы конституционные с отраслевыми и т. д.
Таким образом, если вести речь о специально-юридических механизмах структурирования права, то именно юридические конструкции придают структурность праву, соединяя одни нормы или их группы в нормативные комплексы, то есть взаимосвязанные, подчиняющиеся определенным закономерностям нормативные образования, существование которых обусловлено необходимостью при возникающих сходных обстоятельствах разрешать правовые ситуации4. Выражая собой устойчивые, стабильные элементы права, логические формы, условные схемы, в которые облекается нормативное правовое содержание, юридические конструкции являются константной составляющей структуры
1 Марксово утверждение о том, что «интерес — вот что сцепляет друг с другом членов гражданского общества» (Маркс К. Соч. / К. Маркс, Ф. Энгельс. — Т. 2. — С. 134), лежит в основании понимания связей, образующихся в сфере действия права: такие связи — следствие происходящего в обществе взаимодействия, коммуникации.
2 Основываясь на структурализме как философском и конкретно-научном направлении связанном с переходом «гуманитарных наук от преимущественно описательно-эмпирического к абстрактно-теоретическому уровню исследования» (Философский энциклопедический словарь / Редкол.: С.С. Аверинцев, Э.А. Араб-Оглы, Л.Ф. Ильичев и др. — М., 1989. — С. 630), делается вывод о том, что метод юридических конструкций предвосхитил развитие структурализма (Халабуденко О.А. Субъективные вещные права и вещно-правовые конструкции: методологический аспект // Научные труды РАЮН. — Вып. 11: В 2 т. — Т. 2. — М., 2011. — С. 305), с чем, как представляется, вряд ли можно согласиться.
3 В этой связи требует уточнения сформулированный в юридической теории вывод о вспомогательной роли логического инструментария, юридических конструкций в структуре (системе) права, о том, что это дополнения, связки элементов права в систему. См.: Горшенев В.М. Нетипичные нормативные предписания в праве // Советское государсто и право. — 1978. — № 3. — С. 115.
4 Понимая то действительное значение, которое юридические конструкции играют в структуре права (что само по себе заслуживает внимания), некоторые исследователи, не преминули сделать, как им кажется, логичный вывод о том, что «немало конструкционных новшеств влечет за собой появление в системе российского права новых отраслевых образований. Речь идет о формировании и обособлении таких нормативных комплексов, как валютное, военное, конкурентное, корпоративное, лицензионное, образовательное, парламентское, профсоюзное, рекламное, спортивное, страховое право. В итоге, правовая сфера насыщается конструкциями, которые ранее находились вне правового поля» (Чевычелов В.В. Юридическая конструкция: Проблемы теории и практики: Автореф. дис... канд. юрид. наук. — Н. Новгород, 2005. — С. 16). На самом деле здесь имеет место следование в фарватере ложной юридической практики, склонной к ничем не оправданной мультипликации так называемых комплексных отраслей права. Однако конструктивно такие отрасли законодательства уже «привязаны» к отраслям права (внутриотраслевым институтам) и, как правило, не обременены «конструкционными новшествами». В то же время появление субконструкций на базе возникающих при этом комплексных институтов права, очевидно, вполне возможно.
права; они фиксирует наиболее устойчивые, определяющие его черты и элементы. Именно это свойство юридических конструкций предопределяет использование в законодательной деятельности метода и технологий юридического конструирования, посредством которых обеспечивается структурирование права. Тем самым законодатель: а) жестко не упорядочивая регулируемые отношения, вместе с тем изначально берет их под правовую защиту; б) очерчивает те процессы, действия отношения, которые потенциально могут стать в разряд регулируемых; при принятии закона избегает полностью появления так называемых первоначальных пробелов и создает правовые средства для разрешения возможно возникшего в будущем спора; тем самым исключается или сводится к минимуму появление последующих пробелов в законодательстве.
Если иметь в виду то обстоятельство, «что вслед за одной сформировавшейся юридической конструкцией как бы по цепочке появляются другие» (С.С. Алексеев), вседствие чего очевиден структурообразующий потенциал юридических конструкций в составе права. Их мультипликация (размножение) одновременно усиливает внутреннее единство права, а следовательно, симметрично данному процессу усиливает и собственную функциональность правовых норм и институтов.
Органичная связь юридических конструкций и структурности права указывает на то, что юридические конструкции — это и мощный фактор, придающий устойчивый, константный характер структуре права. Если в ней выделить по степени устойчивости некие нормативные пласты, то нормы права, институты и отрасли, в которые они объединяются, представляют лишь относительно стабильные компоненты в составе права. Эта относительность обусловлена динамизмом права, а равно правотворческой политикой и практикой: последняя нередко отличается неоправданной интенсивностью, частым внесением изменений в содержание позитивного права. Достаточно обратить внимание на то обстоятельство, что в общей массе принимаемых федеральных законов не менее 75% составляют законы об изменениях и дополнениях в действующее законодательство.
В отличие от первичных составляющих структуру права компонентов юридические конструкции, являясь ее «двоичным» компонентом, отличаются существенной особенностью, не сопоставимой с иными составляющими структуру права: это устойчивый, константный элемент в составе права; если нормы и институты подвержены частым изменениям, нередко неоправданным, то юридические конструкции, по общему правилу, неизменны, именно они не только связывают структурные части права в единое целостное нормативное образование — институты, отрасли права, надотраслевые образования, но придают устойчивость структуре права, стабильность. И если, так сказать, формулируемые законодателем конструкции могут при значительных изменениях законодательства юридически все же преобразовываться, то та часть конструкций, которые складываются естественно-эволюционным путем, — постоянный и неизменный компонент права. Правильно замечено, что юридические конструкции — это устойчивый и стабильный элемент правовой системы, логическая форма и условная схема, которая «бережет» первооснову юридических частиц и «транслируется через эпохи, сохраняя свою ценность независимо от философских картин мира, этических императивов и научных парадигм»1.
Таким образом, по своему назначению в составе права юридические конструкции в определяющей степени предрасположены к обеспечению структурности права, системной взаимосвязи его элементов, и в меньшей — сориентированы на квалификацию их в качестве субстанциональных единиц права. Иными словами, в придании праву структурности, внутреннего единства и высокой мобильности (логической стройности и рациональности) его норм и институтов заключена методологическая роль юридических конструкций. Можно сказать, что, являясь квинтэссенцией логического инструментария права, юридические конструкции предстают в его (праве) структуре своего рода «единицами Хиггса», сцепляющими все разнородные, разнопорядковые и разноуровневые элементы правовой структуры в единое целостное и взаимодействующее образование, вследствие чего исключается их хаотичное брожение и несистемное «поведение»; одновременно усиливается результативность действия права.
Следовательно, юридические конструкции — это всегда комплексное, системно-организованное образование, состоящее из множества разнородных, но внутренне нерасторжимо связанных и взаимодействующих между собой элементов, в своем совокупном воздействии призванных обеспечить реализацию юридически значимых интересов. Именно достижение фактического (не юридического) результата стягивает воедино все элементы, которые юридически признаны (закреплены в законодательстве) или, отличаясь правовой природой, существуют фактически. Таким образом, самые разнообразные вовлеченные в сферу действия права интересы — государственные (публично-значимые) и частные — вынуждают законодателя собирать воедино все правовые средства, которым располагает правовая система, для того, чтобы действующие в этой сфере субъекты права способны были реализовать эти интересы. В этом заключен глубинный социально-правовой смысл юридических конструкций. Их кредо: подчинить внутреннюю организацию права целям его действия, систематического и непрерывного, достигающего необходимого эффекта в реальной социально- правовой жизни.
1 См.: Тарасов Н.Н. Методологические проблемы юридической науки. — Екатеринбург, 2005. — С. 163.
830 Юридическая техника. 2013. № 7 (ч. 2)
Юридические конструкции и юридическое конструирование: новая парадигма правотворческой политики и теоретической юриспруденции
С констатацией юридических конструкций в качестве структурообразующего компонента действующего права одновременно связано признание правообразующего значения правовой доктрины. Осознание этого обстоятельства в правотворческой политике1 требует радикального (революционного) пересмотра отношения к научному уровню организации законодательной деятельности. Это же обстоятельство ставит научное юридическое сообщество перед необходимостью концентрации усилий на решении задач, прежде всего связанных с обоснованием механизмов рационального использования инструментария права соответственно закономерностям его действия2.
Несмотря на существующие разработки по проблемам рационализации структурной организации права, остается множество вопросов, требующих научного анализа: их неизученность в теории и нерешенность на практике способствует тому, что значительная часть норм, вводимых в правовую систему страны посредством принятия новых законодательных актов, не подчиняется закономерностям структурной организации права, вследствие чего действующее законодательство не достигает своих целей. С этой точки зрения роль законодателя в современных условиях не должна сводиться к простому (арифметическому) умножению количества нормативного материала; более сложной и социально значимой задачей является внедрение в законодательную деятельность современных технологий юридического конструирования3, возможности которого позволяют обеспечить структурно управляемый (системный) характер всего действующего законодательства.
1 Нередко само понимание правотворческой политики, представленное в специальной литературе, изначально исключает из содержания такой политики концентрацию усилий государства по рационализации структурной организации права. См., например: Российская правотворческая политика: Учебное пособие / Под ред. А.В. Малько, А.П. Мазуренко. — Пятигорск, 2012. — С.14 и след.).
2 О юридическом мышлении с использованием конструкций в юридической литературе уже высказаны интересные суждения. См., в частности: Черданцев А.Ф. Юридические конструкции, их роль в науке и практике // Правоведение. — 1972. — № 3; Черданцев А.Ф. Логико-языковые феномены в юриспруденции: Монография. — М., 2012; Тарасов Н.Н. Методологические проблемы современного правоведения: Автореф. дис... д-ра юрид. наук. — Екатеринбург, 2002. — С.41—43; Пономарев Д.Е. Генезис и сущность юридической конструкции: Автореф. дис. канд. юрид. наук. — Екатеринбург, 2005; Глухарева Л.И. Юридическая ответственность как правовая конструкции // Вектор науки ТГУ. — 2010. — № 3 (3); и др.
3 «Самое главное предназначение юридических конструкций — это рационализация права, его структуры, а значит и оптимизации его действия о рационализации права». См.: Кабрияк Р. Кодификации / Пер. с фр. Л.В. Головко. — М., 2007. — С. 215.
