CC BY
6Государственная служба и кадры. 2024. № 3. С. 98—106. State service and personnel. 2024;(3):98—1 06.
Научная статья УДК 34
https://doi.org/10.24412/2312-0444-2024-3-98-106 NIION: 2012-0061-03/24-128
EDN: https://elibrary.ru/NPHIHU MOSURED: 77/27-008-2024-03-328
Юридические фикции как правовой регулятор и связующий компонент в структуре права
Владимир Иванович Червонюк
Московский университет МВД России имени В.Я. Кикотя,
Москва, Россия, [email protected]
Аннотация. При оценке юридической природы фикций современные исследователи практически не обращают внимания на их (фикций) социальный эффект и связанное с этим нормативное значение и присущее им свойство «дополнительного» права. В этом смысле правовые фикции — «кирпичики» права, компоненты его нормативной структуры. Одновременно важна оценка роли юридических фикций в обеспечении целостности и структурности права: именно фикции, а равно презумпции, преюдиции, конструкции, правовые аксиомы в связке с иными общими (исходными) правоположениями — принципами права, дефинитивными установлениями и др. — обеспечивают соединение дискретных частиц в праве в единое, структурно упорядоченное целое, вследствие чего право способно выполнять роль общесоциального, и притом наиболее эффективного, регулятора.
Ключевые слова: юридическая фикция как технико-юридический прием, принцип экономичности законодательной деятельности, правовая ценность фикций, юридическая природа фикции, процессуальные фикции, материально-правовые фикции, нормативность фикции, фикции как «дополнительное» право, структурообразующая роль правовых фикций.
Для цитирования: Червонюк В.И. Юридические фикции как правовой регулятор и связующий компонент в структуре права // Государственная служба и кадры. 2024. № 3. С. 98—106. https://doi.org/10.24412/2312-0444-2024-3-98-106 EDN: https://elibrary.ru/NPHIHU
Original article
Legal fictions as a legal regulator and binding component
in the structure of law
Vladimir I. Chervonyuk
Moscow University of the Ministry of Internal Affairs of Russia named after V.Ya. Kikot', Moscow, Russia, [email protected]
Annotation. When assessing the legal nature of fictions, modern researchers practically do not pay attention to their (fictions) social effect and the associated normative significance and inherent property of «additional» law. In this sense, legal fictions are the «building blocks» of law, components of its normative structure. At the same time, it is important to assess the role of legal fictions in ensuring the integrity and structurality of law: namely fictions, as well as presumptions, prejudices, constructions, legal axioms in conjunction with other general (initial) legal principles — principles of law, definitive institutions, etc. — ensure the connection of discrete particles in law into a single, structurally ordered whole, as a result of which law is able to perform the role of a general social, and moreover the most effective, regulator.
Keywords: legal fiction as a technical and legal technique, the principle of efficiency of legislative activity, the legal value of fictions, the legal nature of fiction, procedural fictions, substantive fictions, the normativity of fiction, fiction as an «additional» right, the structure-forming role of legal fictions
For citation: Chervonyuk V.I. Legal fictions as a legal regulator and binding component in the structure of law // Civil service and personnel. 2024. No. 3. P. 98—106. https://doi.org/10.24412/2312-0444-2024-3-98-106 EDN: https://elibrary.ru/NPHIHU
© Червонюк В.И. М., 2024.
№ 3/2024
Юридические фикции возникают вместе с правом и сопровождают его на всех этапах развития, являясь неотъемлемым компонентом его структуры и нормативного состава. Притом что юридические фикции используются во всех без исключения отраслях и иных подразделениях современного права1, уже со времен римского права они прочно вошли в правовую традицию как юридико-технический прием в законодатель-ствовании и правоприменении. По утверждению Р. Иеринга, «по самой своей природе юридическая фикция объективно представляет собой «юридическую ложь, освященную необходимостью»; она позволяет избегать трудностей, чтобы преодолевать их, и представляет собой своего рода «технический обман»2. Применение фикции, по Иерингу, есть «чрезвычайное средство технического чрезвычайного положения». Цитируя эту мысль Иеринга, Л.Л. Герваген отмечает, что в праве прибегают к фикции лишь вследствие отсутствия у юриспруденции достаточных технических средств; со временем, с развитием науки права, эта подмога становится излишней3; это заведомо неистинное положение, которое не может по каким-либо причинам возникнуть в силу юридического факта. Как прием (средство) юридической техники правовые фикции «представляют собой специфические правовые положения, с помощью которых конструируется несуществующая условная правовая реальность»4. В указанном смысле фикции — это вымышленное положение, которое признается существующим или несуществующим (реально существующее) и имеющим обязательный характер вследствие его по-зитивирования в правовых установлениях. При
1 Как отмечает один из западных исследователей права, фикции возникли в Средневековье и превратились в «надежный, проверенный временем и отработанный прием, позволяющий обойти право под видом строгого следования его предписаниям» (Caenegem R.C. van. Judges. Chapters in European Legal History. Cambridge, 1987. P. 32).
2 См.: Яценко T.C. Эволюция фикции в цивилистичес-кой доктрине России и зарубежных стран / / История государства и права. 2005. № 4. С. 60; Танимов О.В. Юридические фикции: история, предпосылки возникновения и развития: Монография. М.: ФГБОУ ВПО «РЭУ имени Г. В. Плеханова», 2012. С. 106.
3 Герваген Л.Л. Развитие учения о юридическом лице // Классика российского корпоративного права / Сост. И.С. Шиткина, Д.Г. Копылов. Т. II. М. : Юстицинформ, 2023. С. 59.
4 Давыдова М.Л. Проблемы понятия и классификации правовых фикций // Вестн. ВолГУ. 2009. № 11. 41. Этой позиции придерживаются многие авторы (О.А. Кур-сова, Е.А. Нахова, Е.Ю. Марохин, П.М. Резиньков, К.К. Панько и др.).
этом в теоретической и практической юриспруденции фикции интерпретируются преимущественно в значении приема, средства юридической техники5.
Между тем фикции, занимая в арсенале юридической техники действительно значимое место, в то же время есть и составляющая нормативного состава права — специфическая разновидность правовых регуляторов и имплицитно присущий структуре права важнейший компонент, притом что фикции имеют универсальное значение. Так, несмотря на то обстоятельство, что правовые системы общего права формировались вне рецепции римского права, юридические фикции находят широкое применение и в судебной практике стран этого правового ареала. Соответственно «в английском праве юридические фикции традиционно применяются достаточно широко, и судейский корпус положительно относится к этому»6.
Одновременно обращается внимание на то обстоятельство, что неразработанность в доктрине учения о фикциях применительно к наследственному праву в англо-американской юридической практике компенсируется использованием такого самобытного приема юридической техники, как эстоппель (estoppel) — процессуальный запрет на приведение доказательств обратного от постулируемого презумпцией по причине своего предшествующего поведения7. Правовая ценность юридических фикций безусловна. Не только по отношению к английскому праву справедливым будет утверждение, что «без юридических фикций многие правовые решения попросту не могли бы быть приняты судами из-за того, что этому препятствовала бы логика юридической формы»8.
5 Встречаются работы, в которых выражено стремление представить понимание фикции несколько в ином контексте, обращая внимание в том числе и на их нормативность. См. об этом: Филимонова И.В. Основные современные учения о юридических фикциях в праве России. М.: Юрлитинформ. 2013. С. 212—213 и сл.
6 См.: Романов А.К. Правовая система Англии: Учеб. пособие. 2-е изд., испр. М.: Дело, 2002. С. 87—91. Отмечается, что дальнейшая эволюция разных правовых систем привела к различию: романо-германское наследственное право в целях сокращения процесса доказывания применяет как фикции, так и презумпции, тогда как англо-американское — только презумпции. К примеру, известный нам институт признания лица умершим существует в Англии, США, но считается не фикцией, а презумпцией.
7 Паничкин В.Б. Фикции и презумпции как прием юридической техники при наследовании и правовые парадоксы как их результат: сравнительный анализ российского и общего права // Наследственное право. 2021. № 1. С. 12—16.
8 Романов А.К. Правовая система Англии. М., 2002.
№ 3/2024
Фикции, равно как и презумпции, преюди-ции, аксиомы, имплицитно присущи праву, являясь неотъемлемым и обязательным компонентом его формы независимо от принадлежности той или иной правовой системы к соответствующей правовой семье.
Верно то, что применение юридических фикций (равно как и презумпций) связывают с необходимостью преодоления излишнего консерватизма и формализма права. Однако использование фикций (равно как и презумпций, правовых аксиом, преюдиций, юридических конструкций и других компонентов логического уровня права) одновременно усиливает консерватизм и формальную определенность права, придавая его форме самобытность и уникальный характер. Достаточно сказать, что на основе общей теории фикций наблюдаются становление, развитие и закрепление в законодательстве фундаментальных понятий права, в частности понятия юридического лица — в частном праве и публичного юридического лица — в публичном праве. Представляется несомненным значение фикции для признания в качестве юридического лица так называемой принимающей стороны во взаимоотношениях с иностранными работниками, прибывшими в Российскую Федерации. Как известно, в современных условиях слабость контрольно-надзорных мер в отношении иностранных работников, привлеченных к труду на основе патента, не позволяет эффективно осуществлять такой контроль, поскольку после приобретения патента многие иностранные работники становятся «невидимыми» для контролирующих органов. В этом случае солидарную ответственность с действительным правонарушителем должны разделять те лица, которые являются по отношению к иностранному работнику приглашающей стороной, выступают в качестве работодателей. В рассматриваемых контекстах фикция как раз и выступает своего рода «вспомогательным средством конструкции, предназначенным к тому, чтобы распространять юридические нормы за пределы их первоначальной цели, смягчать суровость формального права, облегчать доказывание в процессе»9.
Фикция — необходимый и весьма значимый компонент в структурной организации права. Как способ конструирования правовой ситуации при заведомом незнании конкретной реальности или даже в явном противоречии ей фикция намеренно используется для наступления юридически значимых последствий. Фикции присуща общеобязательность, по своему предназначению в механизме действия права она юридически удостоверяет вымышленный факт, «защищая» его от
9 Еллинек Г. Общее учение о государстве. СПб.: Юрид. центр Пресс. 2004. С. 178.
опровержения. Считается, что в отличие от «классической» опровержимой презумпции10 суть фикции заключена в допущении недопустимого, в том, что право во избежание загромождения пространства действия закона и усложнения правового разрешения возникшей правовой ситуации допускает несоответствие нормы фактам, постулирует неправду как вынужденную истину. В подобных случаях фикции в процессуальном праве, в частности, «упрощают производство по делу», можно сказать, рационализируют процесс. Справедливости ради надо сказать, что использование фикций в процессуальной деятельности при определенных условиях может привести к дисбалансу прав противостоящих в процессе лиц. Имеется в виду, что «при применении фикции одна сторона получает привилегированное положение», что не согласуется, к примеру, в гражданском процессе с принципом состязательности сторон, поскольку в случае применения таких фикций суд утрачивает роль беспристрастного арбитра при разрешении гражданского спора «и принимает сторону одного из участников судебного разбирательства»11.
Кроме того, как отмечает Лон Фуллер (по праву считающийся одним из классиков проблемы, анализ которой представлен в работе «Юридические фикции»), «любая юридическая фикция скрывает реальные проблемы и оттягивает прямое столкновение с ними»12.
В этом смысле формальное в праве выступает доминантой над «материальным», содержание подчиняется форме.
По меньшей мере два обстоятельства предопределяют необходимость правовых фикций в пра-
10 В общем-то, смешение понятий «юридическая презумпция» и «юридическая фикция» прослеживается еще со времен римского права; английский ученый XIX в. Г.С. Мэн усматривал в фикции всякое предположение, которое прикрывает или старается прикрыть тот факт, что правило закона подверглось изменению, т.е. буква осталась прежней, применение изменилось (см.: Мэн Г.С. Древнее право. СПб., 1873. С. 21. Цит. по: Дормидон-тов Г.Ф. Классификация явлений юридического быта, относимых к случаям применения фикций. Казань, 1895. С. 6). В современной западной литературе появились даже работы, в которых авторы призывают отказаться от фикций как «средства юридической конструкции».
11 Пышкина И А. Фикции в гражданском процессе // Гражданское и административное судопроизводство. Только в таком контексте можно интерпретировать утверждение о том, что «фикции деформируют гражданское правосознание и «искривляют» государственно-правовое пространство» (Ким Ю.В. Фикции в конституционном праве: происхождение, сущность, значение. Кемерово: LAP LAMBERT Academic Publishing, 2014. С. 153).
12 Фуллер Лон Л. Мораль права / Пер. с англ. Т. Дани-
ловой; Под ред. А. Куряева. М.: ИРИСЭН, 2007. С. 155.
№ 3/2024
вовом инструментарии: это, во-первых, обстоятельства метаюридического характера. Считается, что причина их распространенности в том, что любое законодательство (особенно континентальной правовой семьи), будучи консерва-тив-ной системой взаимосвязанных понятий и категорий, не всегда успевает за потребностями жизни, за вновь возникающими явлениями, процессами (право, в этом также его особенность, всегда отстает от жизни); во-вторых, принцип рационализации права и экономии нормативной энергии — основа и условие применения фикций в правовом инструментарии. Иными словами, необходимость соблюдения принципа экономичности (закона сохранения правовой энергии) в законодательной деятельности является важнейшей функцией фикции13.
Являясь по своей логической природе приемом отождествления понятий, фикция одновременно выполняет функцию экономии правовых средств; фикции поэтому характеризуют как технико-юридический прием сокращения объема законодательства и рационализации правовой структуры, приспосабливающий ее к правовому восприятию массовым правосознанием в гораздо лучшей степени, чем без нее. Понятно, что проще придать условный правовой режим объекту, для которого это не свойственно, чем создавать усложненные правовые конструкции, при помощи которых регулирование будет иметь неоправданно избыточный характер. Но даже в этом случае недооценка формы будет сказываться на способности права своевременно реагировать на динамично развивающуюся среду. Видимо, и по этой причине, «по подсчетам» цивилистов, более половины норм гражданского процесса построено на фикциях. Не без основания утверждается, что если отказаться от фикций, то придется навсегда забыть о таких правовых категориях, как юридическое лицо, представительство, снятие судимости, бездокументарные ценные бумаги и др.
Понимание юридических фикций (от лат. йсйо), как это воспринято современной юриспруденцией, в сравнении с теми, которые были представлены в истории правовой мысли14, в оп-
13 Червонюк В.И. Структура права: теория, методология, технологии и практики формирования: Монография. М.: Юстицинформ, 2024. С. 363—368.
14 См.: Гойман-Калинский И.В., Червонюк В.И. Элементарные начала общей теории права / Под общ. ред. д-ра юрид. наук, проф. В И. Червонюка. М.: Право и закон, 2003. С. 432—433. Подобный взгляд на проблему, в общем-то, согласуется с пониманием фикций юристами второй половины XIX в.: фикция есть «прием, при котором норма права предписывает признавать существующее обстоятельство за несуществующее и, наоборот, несуществующее за существующее» (Ю. Барон); «юридический вымысел, который представляет несуществующий факт существующим» (Д. Мейер).
ределенной мере сохраняет преемственность, а именно как заведомо неистинное положение, которое не может по каким-либо причинам возникнуть в силу юридического факта. С точки зрения лингвистики понятие правовой фикции можно выразить посредством лексем (так называемых вводных оборотов): «как бы», «как если бы», «тождественно», «считаться», «являться» и др. К примеру, юридическое лицо, в интерпретации Ф.К. фон Савиньи (проблемы, получившей обстоятельный анализ в таких работах автора, как «Система современного римского права», «Обязательственное право», «Право владения», «О призвании нашего времени к законодательству и правоведению», — теоретического фундамента исторической школы права), считается «субъектом права, фактически не существующим в реальности». Получается так, что фикция есть особый способ дополнения права, придания ему определенности в случаях дефицита необходимых для этого фактов; фикция нужна, когда для всесторонности правового регулирования как бы необходимо превзойти пределы досягаемости права15.
Как заметил Г. Демелиус, один из самых первых исследователей проблемы в римском праве, «фикция работает так же, как и всякое правовое положение: она соединяет юридические последствия с фактическими предпосылками»16.
В компетентной литературе фикции определяются как несуществующие факты, признанные законодательством существующими и имеющими в силу этого юридические последствия; есть «вымышленное существование факта, о котором известно, что оно вовсе не существует в другом виде»17. В указанном смысле фикция представляет положение, которое с момента своего закрепления лишено истинности18, иными словами, изначально неистинное19.
15 Кашанина Т.В. Сущность и содержание права: дифференцированный подход // Ъех Киээма. 2011. № 5. С. 887; Танимов О.В. О научной разработке понятия «юридическая фикция» // Гражданин. Выборы. Власть. 2022. № 3 (25).
16 Демелиус Г. Фикция в ее историческом и догматическом значении. Веймар, 1858.
17 Там же.
18 Цит. по: Черниловский З.М. Презумпции и фикции в истории права // Сов. гос-во и право. 1981. № 1. По мнению проф., ректора Императорского Казанского университета Г.Ф. Дормидонтова, существование фикций «оправдывается исключительно преследуемой целью. Эта цель иногда соответствует стремлению к порядку и эффективности, иногда объясняется желанием упростить юридические отношения, а иногда своеобразным поискам справедливости на грани или наперекор истине» (Дормидонтов Г.Ф. Указ. соч. С. 7).
19 Нашиц А. Правотворчество. Теория и законодательная техника. М.: Прогресс, 1974.
№ 3/2024
По юридическому значению фикции относят к нормам, приравнивающим понятиям, которые в действительности различны20.
В качестве классических примеров фикции в гражданском праве указывают, в частности, на положение о начале исчисления срока для признания гражданина безвестно отсутствующим (ст. 42 ГК РФ) или умершим (ст. 45 ГК РФ).
Примечательно, что словоупотребления «фикция», «фиктивный» часто используются в «общеупотребительной» юридической лексике, иногда (без достаточной методологической строгости) — в научных публикациях при характеристике качественного состояния юридических реалий (чаще — как антипод закону — как искажение содержания закона, которое выражается «в отсутствии социальных связей между поведением субъекта и требованиями закона, между индивидуальными притязаниями субъекта и общественно необходимыми требованиями правовых норм»). К примеру, отмечается, что «фиктивными часто называют нормы, практически не действующие, не реализующиеся... Их можно назвать полуфикциями, фикциями с потенциалом»21.
Сделан акцент на том, что «фиктивность конституции представляет собой наиболее очевидное, но не единственное проявление фикций в конституционном праве»22.
Очевидно, если оставаться на строгих позициях юридической догмы, то придание концепту юридических фикций подобного значения нельзя признать оправданным. В то же время в гражданско-правовой сфере («в юридическом быту») словосочетание «фиктивные состояния и сделки» достаточно распространено. Симптоматично, что проблема фиктивных состояний и сделок в дореволюционной юридической литературе подвергалась специальному анализу23.
Господствующее в доктрине мнение исходит из того, что фикция24, позиционируемая в право-
20 Подробно см.: Щекин Д.М. Юридические презумпции в налоговом праве. М., 2002. С. 47—48.
21 См. об этом: Панько К. К. Фикции в уголовном праве и правоприменении. Воронеж, 1998. С. 27, 28.
22 Аничкин Е.С. Фикции в конституционном праве Российской Федерации: особенности, виды, действие / / Науч. ежегодник Ин-та философии и права Урал. отд-ния Рос. акад. наук, 2018. Т. 18, вып. 2. С. 92.
23 См.: Дормидонтов Г.Ф. Классификация явлений юридического быта, относимых к случаям применения фикций. Казань, 1895. С. 6, 84, 109, 136. В современной литературе понятие «фиктивное» также встречается в его формально-юридическом значении (см., в частности: Кузнецова ОА. Фиктивные явления в праве. Томск: Изд-во Перм. ун-та, 2004. 204 с.).
24 О многозначности понятия «фикция» в современной
лексике см.: Костогрызов П.И. «Мнимые величины» в
конституционном праве // Конституционное и муници-
вом регулировании в качестве технико-юридического приема, интерпретируется как установленное законодателем исключение из общего правила, призванное по своему назначению «превратить» не существующие в правовой жизни явления, процессы в существующие, равно как и наоборот. В указанном смысле «правовая фикция является способом построения несуществующей и условной правовой реальности в результате юридического и науч-ного мышления»25.
Использованием фикций изменяется, уточняется правовой режим на том или ином участке правового регулирования.
Было бы неверным относить фикцию исключительно к области ирреальных феноменов. Современная правовая мысль исходит из того, что в основе теоретической конструкции фикции лежит аргу-ментация ее социальной роли. Соответственно фикция заменяет юридические факты в тех случаях, когда развитие правоотношений ожидает наступления факта, а реальность еще не учитывает его реализацию или когда от-клоне-ние от реальности является наилучшим возможным решением с точки зрения социальной эффективности права (Б. Чернева)26.
Отсюда фикция — это нечто реально не существующее. Так, презумпция знания закона фактически является фикцией, т.е. предположением знания законов, т.е. всего законодательства, что на самом деле оказывается невозможным (симптоматично поэтому, что такого рода фикции Л. Фуллер обозначает «милосердными» или «извинительными», относя к ним в том числе утверждение, что «король не может нарушить право»); однако презумпцию компетентности органа публичной власти, публичного должностного лица отнюдь не следует воспринимать в качестве выдумки. В то же время презумпция компетентности, как и целый ряд других презумпций, не может быть отнесена к числу неопровержимых. Если весьма лапидарно оценивать соотношение презумпций и фикций в праве, то можно согласиться с тем, что «фикция признает за истину не то, что «на самом деле может быть ложным», а то, что «на самом деле является ложным»»27.
пальное право. 2021. № 8. С. 3—6. Имея в виду, что в широком смысле «фикция» обозначает любой мыслимый объект, который не имеет аналога в реальности, не следует это понимание переносить в юридическую лексику.
25 Петерсон К. Понятие правовой догматики: от фикции к факту // Правоведение, 2012. № 1. С. 19—206.
26 См.: Право. Порядок. Ценности: Монография / Под общ. ред. Е.А. Фроловой. М.: Проспект, 2022. С. 450.
27 Кузнецова O.A. Фикции в гражданском праве // Цивилистические записки: Межвуз. сб. науч. тр. Вып. 4. М.: Статут; Екатеринбург: Институт частного права, 2005. С. 143.
№ 3/2024
Отмечается, что с точки зрения определенности и логики фикция в сравнении с презумпцией даже более искусственный и произвольный инструмент. Так, если презумпция характеризуется как вероятностная категория (т.е. исходит из высокой степени вероятности относительно истинности определенного положения), при определенных условиях приобретающая значение действительной, то фикция попустительствует ложной позиции, выдавая ее за действительную и тем самым поощряя «ложь во благо». Однако такой способ преодолеть существующее противоречие при установлении степени формальной определенности любой конкретной нормы возникает перед законодателем, и он вынужден считаться с этим. Соответственно признаваемое законодательством существующим несуществующее положение становится в силу этого общеобязательным28.
При всем при этом фикция характеризуется большей определенностью, чем презумпция. В указанном смысле фикцию характеризует императивный (неоспоримый) характер: она не может быть интерпретирована иначе, чем это предусмотрено правилом, в котором она текстуально выражена.
Указывая на эти формально-логические особенности юридической фикции, не следует упускать из виду ее социальный эффект, на что, пожалуй, одним из первых обратил внимание Лон Фуллер. Как отмечают современные зарубежные исследователи проблемы (проф. В. Ганев), фикции в праве созданы для «более совершенного, более удовлетворительного, более разумного, справедливого юридического применения или более полного и широкого синтетического юридического принципа, а часто и новых синтетических правовых истин»29.
Таким образом, необходимость придания праву социальной эффективности, стабильности правовому регулированию указывает на правовую ценность анализируемого концепта.
То обстоятельство, что фикции приобретают нормативное значение, современными исследователями нередко упускается из виду при оценке их юридической природы30.
28 Панько К.К. Фикции в уголовном праве и правоприменении. Воронеж, 1998.
29 Ганев В. Учебник по Обща теория на правото. Т. 2. 5-е изд. София, 1993. С. 455. (На болг. яз.)
30 Между тем уже в дореволюционной юриспруденции отмечалось, что «правовая фикция — несуществующее положение, признаваемое законодательством существующим и ставшее в силу этого общеобязательным» (Оршанский И.О. О законных предположениях и их значении // Журнал гражданского и уголовного права. 1874. Кн. 4 (июль — август). С. 21—23).
Между тем это обстоятельство имеет существенное значение для правильной оценки нормативного состава и структуры права, понимания его действительного регулятивного потенциала, или силы права. Так, признание Российской Федерации (Российского государства) в частноправовых отношениях фикцией («фиктивным субъектом», притом что формально-юридически данный субъект не квалифицируется в качестве юридического лица) имеет нормативное значение в том смысле, что позволяет во всех таких случаях наделять этот субъект характеристиками, свойственными для содержания гражданской правоспособности; иными словами, обеспечивает идентификацию Российской Федерации с юридическим лицом, позволяя квалифицировать субъект-ность Российской Федерации в частноправовых отношениях31.
Тем самым, как отмечают исследователи проблемы, для частного права данное обстоятельство имеет первостепенное значение, поскольку обеспечение выступления государства на равных началах с иными субъектами имеет своим основанием утверждение равенства конституционно декретированных форм собственности32. Непризнание данной фикции (равно как и ненаделение Российского государства в частноправовых отношениях правами юридического лица) позволяет «избежать, в частности, злоупотреблений со стороны государства, когда речь идет о несении (возложении) гражданско-правовой ответственности. В противном случае превалирование публичных целей и функций государства делает возможным избежать или значительно уменьшить размеры гражданско-правовой ответственности»33.
Отмеченная фикция, таким образом, указывает и на пределы государственной собственности и властного ресурса государства в сфере действия частного права. Резонно замечено, что без применения гражданско-процессуальных фикций
31 В разъяснении Конституционного Суда РФ, представленном в определении от 2 ноября 2006 г. № 540-0, констатируется: законодатель устанавливает особенности правосубъектности Российской Федерации, которая в отношениях, основанных на властном подчинении, выступает в качестве обладающего государственной атрибутикой носителя власти, а в гражданско-правовых отношениях выступает на равных началах с иными участниками этих отношений (Вестник Конституционного Суда Российской Федерации. 2007. № 2).
32 Там же.
33 Оглезнева Т.Н., Садриева P.P. Анализ правового рав-
новесия между публичным назначением государства и
его статусом в частном праве // Рос. юстиция. 2020.
№ 10. С. 28—30.
№ 3/2024
в ряде случаев оказалось бы невозможным движение по рассматриваемому делу34.
Нормативность и структурообразующее значение фикций в праве в том числе следует усматривать и в том, что они способствуют разрешению коллизии между нестандартными фактическими ситуациями (нетипичными) и абстрактным по своей природе правом. В данном контексте фикция реализует функцию связывания (соединения в единый нормативный комплекс) в нестандартных ситуациях различных правоустановлений, когда обычное применение, к примеру, норм конкретного содержания (например, норм о действительности сделок применительно к вексельному законодательству) может привести к нарушению прав добросовестных субъектов права35.
В указанном смысле фикции есть одновременно и механизм устранения дискретности в структурной организации права, и своего рода «дополнительное» право, или особенный правовой регу-лятор36. Иными словами, в правовом регулировании фикции «выполняют дополнительную вспомогательную функцию»37.
Как известно, отечественные правоведы (В.М. Горшенев), исходя из признания за фикциями (в том числе) нормативности, предложили обозначать их нетипичными правовыми пред-писаниями38.
34 Филимонова И.В. Гражданско-процессуальные фикции: целесообразность существования и особенности применения // Политика, государство и право. 2015. № 3.
35 См. об этом: Харт Г.ЛА. Понятие права: Пер. с англ./ Под общ. ред. Е.В. Афонасина и С.В. Моисеева. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2007. С. 28 и сл.
36 Следует иметь в виду, что уже в античном праве фикции используются как инструмент придания позитивному праву характера действующего регулятора, устранения изъянов его позитивации. В частности, использование фикций связывается с развитием так называемого преторского права, а именно формулярного процесса: претор мог предписывать судье действовать так, как если бы «какой-либо юридически значимый факт, не имевший место в действительности, был налицо или, наоборот, как если бы действительный факт не имел места». С учетом отмеченного делается вывод, что фикции воспринимаются как «важнейший инструмент претора по совершенствованию позитивного права» (Дож-дев Д. В. Римское частное право. М., 2015. С. 220).
37 Кузнецова O.A. Нормы-фикции в гражданском праве // Проблемы развития российского законодательства: Сб. ст. / Перм. ун-т. Пермь, 2002. С. 145; Он же. Специализированные нормы российского гражданского права: теоретические проблемы: Дис. ...докт. юрид. наук. Екатеринбург, 2007.
38 Горшенев В.М. Нетипичные нормативные положения в праве // Сов. государство и право. 1978. № 3. С. 113—117.
При этом из отнесения правовых фикций «к нормативно-регулятивным средствам» не проистекает вывод: «чтобы стать юридической, фикция должна быть закреплена в официальных источниках права»39.
Видимо, как и в случаях с иными регуляторами, относящихся к логическому уровню права, существуют вариативные формы легитимации их обязательной силы и нормативности. Такой вывод находит подтверждение в том числе в существовании наряду с «открытыми» и так называемых латентных фикций, которые в отличие от первых «видны «невооруженным глазом», «обнаруживаются путем анализа общих принципов отрасли и систематического толкования правовых норм»40.
Известно, что Лон Фуллер подверг тщательному анализу исторические или созидательные фикции в деятельности судов как «форму создания новых юридических норм»41.
В определенной мере формулируемые судами правоположения-фикции, получившие еще до Л. Фуллера название исторических фикций, как бы скрывают правообразующую роль суда, или, как тонко заметил Г.С. Мэн, исторические фикции выполняют «две роли: преобразования системы права и маскировки этого преобразо-вания»42.
На особенность внешней объективации фикций обращал внимание Дж. Бейкер, отметивший, что «историческая проблема создания классической фактической фикции заключалась в том, что она не обязательно оставляет за собой следы применения. Она поэтому и могла работать, что не фиксировалась в протоколах заседаний»43.
Уместно обратить внимание, что и Г. Дегели-ус сушность фикции усматривал в том, что она «состоит в установлении нормы для нового со-
39 Шафиров В.М. Естественно-позитивное право: введение в теорию. Красноярск, 2004. С. 180.
40 Филимонова И.В. Фикции в досудебном производстве: уголовно-процессуальный и криминалистический аспекты: Дис. ... канд. юрид. наук. Барнаул, 2007. С. 92.
41 См.: Fuller L.L. Legal Fictions. Stanford University Press. Stanford, California. 1967. P. 56—72. Цит. по: Черниловский З.М. Презумпции и фикции в истории права // Сов. государство и право. 1984. № 1. С. 104. См. также: Тихонравов Е.Ю. Понятие фикций и необходимость их использования при вынесении судебных постановлений // Проблемы наук теории и истории государства и права: сб. науч. ст. / Отв. ред. С. А. Дробы-шевский; Сиб. федер. ун-т, Юрид. ин-т. Красноярск: ИПЦ СФУ, 2008. Вып. 2. С. 176.
42 Мэн Г.С. Древнее право, его связь с древней историей общества и его отношение к новейшим идеям. СПб., 1873. С. 25.
43 Бейкер Дж. Два тела Закона. Оксфорд, 2003. С. 79.
№ 3/2024
става, который прежде действовал применительно к другому»44.
Наконец, как «способ упорядочения правовой материи, обязывающий совершать юридически значимые действия при отсутствии точно корреспондирующих им фактических общественных отношений»45, фикции признаются элементом или частью содержания права, компонентом его нормативной структуры.
Список источников
1. Баулин О.В. Бремя доказывания при разбирательстве гражданских дел. М.: Городец, 2004.
2. Ганев В. Учебник по Обща теория на пра-вото. Т. 2. 5-е изд. София, 1993. (На болг. яз.)
3. Герваген Л.Л. Развитие учения о юридическом лице // Классика российского корпоративного права / Сост. И.С. Шиткина, Д.Г. Копылов. Т. II. М.: Юстицинформ, 2023.
4. Гойман-Калинский И.В., Червонюк В.И. Элементарные начала общей теории права / Под общ. ред. д-ра юрид. наук, проф. В.И. Червоню-ка. М.: Право и закон, 2003. 568 с.
5. Дормидонтов Г.Ф. Классификация явлений юридического быта, относимых к случаям применения фикций. Казань, 1895.
6. Коваленко АА. Доктрина «эстоппель» в контексте принципа добросовестности в судебной практике РФ // Юрист. 2023. № 3. С. 55—60.
7. Костогрызов П.И. «Мнимые величины» в конституционном праве // Конституционное и муниципальное право. 2021. № 8. С. 3—6.
8. Нашиц А. Правотворчество. Теория и законодательная техника. М.: Прогресс, 1974.
9. Оглезнева Т.Н., Садриева P.P. Анализ правового равновесия между публичным назначением государства и его статусом в частном праве // Рос. юстиция. 2020. № 10. С. 28—30.
10. Оршанский И.О. О законных предположениях и их значении // Журнал гражданского и уголовного права. 1874. Кн. 4 (июль — август). С. 21—23.
11. Романов А.К. Правовая система Англии: Учеб. пособие. 2-е изд., испр. М.: Дело, 2002.
12. Паничкин В.Б. Фикции и презумпции как прием юридической техники при наследовании и правовые парадоксы как их результат: сравнительный анализ российского и общего права // Наследственное право. 2021. № 1. С. 12—16.
13. Панько К.К. Фикции в уголовном праве и правоприменении. Воронеж, 1998. 135 с.
44 Демелиус Г. Фикция в ее историческом и догматическом значении. Веймар, 1858.
45 Танимов О.В. Юридические фикции: история, предпосылки возникновения и развития: Монография. М., 2012.
14. Петерсон К. Понятие правовой догматики: от фикции к факту // Правоведение. 2012. № 1. С. 19—206.
15. Право. Порядок. Ценности: Монография / Под общ. ред. Е.А. Фроловой. М.: Проспект, 2022.
16. Танимов О.В. Юридические фикции: история, предпосылки возникновения и развития: Монография. М. : ФГБОУ ВПО «РЭУ имени Г.В. Плеханова», 2012.
17. Харт Г.ЛА. Понятие права: Пер. с англ. / Под общ. ред. Е.В. Афонасина и С.В. Моисеева. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2007.
18. Черниловский З.М. Презумпции и фикции в истории права // Сов. гос-во и право. 1981. № 1. С. 100—107.
19. Щекин Д.М. Юридические презумпции в налоговом праве. М., 2002.
20. Яценко Т.С. Эволюция фикции в ци-вилистической доктрине России и зарубежных стран // История государства и права. 2005. № 4. С. 59 — 64.
21. Червонюк В.И. Структура права: теория, методология, технологии и практики формирования: Монография. М. : Юстицинформ, 2024. 942 с.
References
1. Baulin O.V. The burden of proof in the trial of civil cases. M.: Gorodets, 2004.
2. Ganev V. Textbook on General theory of law. Vol. 2. 5th ed. Sofia, 1993 (in Russian).
3. Gervagen L.L. The development of the doctrine of a legal entity // Classics of Russian corporate law / comp. I.S. Shitkina, D.G. Kopylov. Vol. II. M. : Justicinform, 2023.
4. Goyman-Kalinsky I.V., Chervonyuk V.I. Elementary principles of general theories of law / under the general editorship of Dr. Yurid. V.I. Chervonyuk, M. : Law and the Law, 2003. 568 р.
5. Dormidontov G.F. Classification of phenomena of legal life related to cases of fictions. Kazan, 1895.
6. Kovalenko AA. The doctrine of «estoppel» in the context of the principle of good faith in the judicial practice of the Russian Federation // Lawyer. 2023. No. 3. Р. 55—60.
7. Kostogryzov P.I. «Imaginary quantities» in constitutional law // Constitutional and municipal law. 2021. No. 8. Р. 3—6.
8. Nashits A. Lawmaking. Theory and legislative technique. M.: Progress, 1974.
9. Chervonyuk VAnd. Structure rights: theory, methodology, technologies and practices formations: monograph. M. : Justicinform, 2024. 1048 p.
№ 3/2024
10. Oglezneva T.N., Sadrieva R.R. Analysis of the legal balance between the public appointment of the state and its status in private law // Ross. justice. 2020. No. 10. P. 28—30.
11. Orshansky I.O. On legitimate assumptions and their meaning // Journal of Civil and Criminal Law. 1874. Book 4 (July — August). P. 21—23.
12. Romanov A.K. The legal system of England: studies. stipend. 2nd ed., ispr. M.: Delo, 2002.
13. Panichkin V.B. Fictions and presumptions as a method of legal technique in inheritance and legal paradoxes as their result: a comparative analysis of Russian and common law // Inheritance law. 2021. No. 1. P. 12—16.
14. Panko K.K. Fictions in criminal law and law enforcement. Voronezh, 1998. 135 p.
15. Peterson K. The concept of legal dogmatics: from fiction to fact // Jurisprudence, 2012. No. 1. P. 19—206.
16. Law. Order. Values : monograph / under the general editorship of E. A. Frolova. Moscow : Prospekt, 2022.
17. Tanimov O.V. Legal fictions: history, prerequisites for the emergence and development : Monograph. M. : Plekhanov Russian University of Economics, 2012.
18. Hart G.LA. The concept of law / Translated from English; under the general editorship of E.V. Afonasin and S.V. Moiseev. St. Petersburg: Publishing House of St. Petersburg University, 2007.
19. Chernilovsky Z.M. Presumptions and fictions in the history of law // Soviet State and the right. 1981. No. 1. P. 100—107.
20. Shchekin D.M. Legal presumptions in tax law. M., 2002.
21. Yatsenko T.S. The evolution of fiction in the civil doctrine of Russia and foreign countries // History of state and law. 2005. No. 4. P. 59—64.
22. Chervonyuk V.I. Structure of law: theory, methodology, technologies and practices of formation: Monograph. M. : Justicinform, 2024. 942 p.
Сведения об авторе
Червонюк В.И. — доктор юридических наук, профессор, профессор кафедры конституционного и муниципального права Московского университета МВД России им. В.Я. Кикотя
Статья поступила в редакцию 08.07. 2024; одобрена после рецензирования 12.07.2024; принята к публикации 16.07.2024.
Information about the author
Chervonyuk V.I. — Doctor of Law, Professor, Professor of the Department of сonstitutional and municipal law of Kikot' Moscow University of the Ministry of Internal Affairs of Russia
The article was submitted 08.07.2024; approved after reviewing 12.07.2024; accepted for publication 16.07.2024.
ИЗДАТЕЛЬСТВО «ЮНИТИ-ДАНА» ПРЕДСТАВЛЯЕТ
rtiwwo тми »ттиы
АДМИНИСТРАТИВНАЯ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ
Административная ответственность. 10-е изд., перераб. и доп. Учебное пособие. Гриф УМЦ "Профессиональный учебник". Гриф НИИ образования и науки. —351 с. / Под ред. О.В. Зиборова, А.И. Стахова.
ISBN: 978-5-238-03851-3
Рассматриваются ключевые вопросы административной ответственности как института административного права. Анализируются материально-правовые и процессуальные основания административной ответственности, система и виды административных наказаний, общие и особые правила их назначения, структура и механизм производства по делам об административных правонарушениях. Исследуется специфика административно-деликтного производства в арбитражных судах. Для студентов, аспирантов, преподавателей юридических вузов, сотрудников органов, обладающих административно-юрисдикционнными полномочиями, а также всех интересующихся проблемами административной ответственности.
№ 3/2024
