CC BY
34
Е.В. Свиридкина, М.С. Бороздина
ЮРИДИЧЕСКАЯ АНОМИЯ В ЛЕГИТИМАЦИИ ИНСТИТУТОВ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ВЛАСТИ: КОНСЕРВАТИВНЫЙ И СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТИЧЕСКИЙ АСПЕКТЫ
Данная статья посвящена проблеме легитимации институтов государственной власти в социалъно-аномическом пространстве. Авторы отмечают, что категория «легитимность» является важнейшей качественной характеристикой властно-правовой деятельности государства.
Ключевые слова: легитимность, юридическая аномия, государственная власть, политическая легитимность, социальная легитимность, экономическая легитимность, легитимность права, личная легитимность.
В современной юридической литературе проблеме легитимации институтов государственной (и шире - публичной) власти, соотношению этого процесса с легализацией властных структур уделяется недостаточно внимания. Только некоторые российские исследователи (A.M. Величко, H.H. Вопленко, О.В. Маргышин, В.Е. Чиркин и др.) выделили и проанализировали не только собственно юридические аспекты легитимации, но и моральные, социально-психологические ее элементы, установили их взаимодействие в разных «цивилизационных условиях».
Исследователи, как правило, ориентируются на стабильное состояние государства, согласованное и эффективное функционирование институциональной системы, относительно высокий уровень правового сознания и правовой культуры общества, проявляющиеся во властных и иных правовых отношениях. Это в значительной мере сужает исследовательское поле, снижает возможность использования полученных в работе результатов в современной России.
Важнейшим аспектом легитимации является то, что институты государственной власти функционируют в социалъно-аномическом пространстве, в котором нарушение действующего законодательства стало, по сути, нормой, нормальным состоянием социума. В этой ситуации, естественно, не могут быть сформированы механизмы правового воздействия на публичную власть, т.к. субъекты такого воздействия, как правило, являются носителями «аномического» типа правового сознания и ориентируются на разного рода теневые способы «взаимодействия с властью» («теневая юстиция»), «Воздействие граждан на принятие исполнительных решений
нередко сводится к блату (знакомство, протежирование), беседе в кабинете, взятке».
Таким образом, процессы легитимации государственной и муниципальной власти далеко не всегда сопряжены с режимом законности: граждане не верят в безусловное соблюдение законов властными структурами и поддерживают такую власть, с которой есть возможность «договориться». В целом же в национальном политико-правовом пространстве артикулируется формула: власть не соблюдает закон, соответственно, такой же вариант поведения в отношении нее и не только нее могут реализовать и граждане [ 1 ].
Тем не менее в национальном политико-правовом пространстве легитимность выступает одной из ведущих характеристик власти. Отсутствие единства по поводу содержательной интерпретации данного феномена в существующих политологических, юридических и социально-философских теориях обусловлено не только различными трактовками, концептуальными версиями легитимности, теоретическими выкладками по поводу процесса легитимации (или делегитима-ции) власти, но и убежденностью многих авторов в «расплывчивости» данного понятия, в его низкой эвристической продуктивности [2, с. 57].
Причем даже в тех случаях, когда признается исследовательский потенциал данной категории в анализе властных отношений, складывающихся и эволюционирующих в конкретном государстве и обществе, авторы отказываются от формулировки явного определения легитимности, ограничиваются чаще всего его контекстуальными дефинициями, ссылаясь на понятийно-смысловую «загруженность» (или перегруженность), идеологическую «ангажированность» данного
понятия, возникающих в силу действия разных факторов [3, с. 151 ].
В целом же традиционно легитимность рассматривают с различных точек зрения:
- как особое качество существующих публично-правовых институтов (т.е. признаются ли как необходимые существующие в обществе институты, в целом институционально-властный порядок);
- в качестве важнейшей характеристики властно-правовой деятельности, носящей, прежде всего, оценочный характер (т.е. насколько функционирование тех или иных институциональных структур, должностных лиц соответствует общественным ожиданиям, надеждам, вере и т.п.);
- в качестве способа отражения содержательной взаимосвязи субъект-объектных властных отношений (т.е. в плане формирования, кристаллизации субъекта и объекта власти в существующих социально-властных практиках, а также с позиции того, как осуществляется согласие, признание правового и политического статусов каждого из них);
- в качестве характеристики, раскрывающей механизм, процесс социально-психологического признания возникающих институтов, в том числе и право какого-либо лидера на занятие той или иной должности, социальной позиции и т.п.;
- в качестве характеристики, отражающей адекватность властных действий, реформаторских усилий, представлений, ценностей и пр. некоторым исконным, исторически (традиционно) сложившимся практикам, социальным моделям и типам отношений и т.п. (в некоторых случаях легитимность вообще анализируется как социальная реакция неприятия инноваций в институциональной сфере);
- в качестве консервативной характеристики, описывающей разные процессы и явления, разворачивающиеся в государственно-правовой жизнедеятельности социума с точки зрения его включенности в пространство национальной истории, сложившегося образа жизни и стиля политико-правового мышления (хотя в ряде случаев легитимность воспринимается негативно через отказ от привычного образа жизни и стиля мышления, который, скорее всего, есть обычная имитация, вызванная теми или иными кризисными явлениями, «симулякр», получивший отражение, например, в категории «революционная легитимность»).
Конечно, данный перечень отличающихся друг от друга концептуальных версий легитим-
ности отнюдь не исчерпывающий, напротив, существует еще большее разнообразие логических и теоретических трактовок и схем [4].
Так или иначе, но легитимность - это качественная характеристика политико-правовых и социально-духовных закономерностей производства институционально-властного порядка в ходе развития общества. Естественно, что это развитие формирует, добавляет, уточняет и трансформирует специфические (свойственные определенному времени, конкретному обществу и его политико-правовому опыту) источники, принципы, механизмы и практики легитимации институтов и структур власти, властной деятельности конкретных должностных лиц и иных политических деятелей.
Легитимность - это свойство государственной власти, отражающее состояние правильности, оправданности, целесообразности, законности и другие стороны соответствия конкретной государственной власти установкам, ожиданиям личности, социальных и иных коллективов, общества в целом.
Именно на этой сущностной характеристике развертываются и иные - видовые определения таких феноменов, как «политическая легитимность», «социальная легитимность», «экономическая легитимность», «легитимность права», «личная (персоналистская) легитимность» (тех или иных государстве иных деятелей, политических лидеров, представителей гражданского общества). Поэтому легитимность государственной власти в современных условиях и в контексте институционального развития следует анализировать как качественную характеристику специфического состояния политико-правовой организации общества [5].
Данная характеристика публичной власти отражает прежде всего:
а) степень устойчивости публично-правовых институтов;
б) уровень преемственности в институционально-властном развитии;
в) адекватность существующего порядка властных отношений сложившимся моделям взаимодействия в системе «личность - общество -государство»;
г) степень соответствия методов и способов осуществления власти (режимности власти) социальным ожиданиям;
д) уровень «социальной напряженности» в процессе осуществления политико-правового управления общественными процессами, в том
числе степень потенциальной возможности направлять действия всех социальных субъектов с минимальным использованием средств и технологий принуждения и насилия.
В рамках исследуемой проблемы под легитимацией предлагается понимать признание существующего порядка управления и организации публично-властного пространства с различных позиций обоснованным, справедливым, отвечающим ожиданиям легитимантов.
Категория «легитимность» ориентирует на анализ определенного состояния функционирования властно-правового пространства, специфических отношений и взаимодействия, порядок которых соответствует, «устраивает», вписывается в доминирующий тип политико-правовой мыс-ледеятельности всех его участников. Иначе говоря, легитимность - это характеристика функционирования власти в особом режиме и порядке институционально-правового устройства, соответствующим конкретному обществу и его этапу историко-культурного развития. Она отражает социальную «атмосферу» и реакцию на публично-правовую деятельность властных институтов. Так, многие теоретики отмечали, что власть, прежде всего властные отношения в системе «личность - общество - государство», может функционировать только в легитимном пространстве.
Более глубокое проникновение в сущность категории «легитимация» неизбежно выводит исследователя на рассмотрение данного феномена в теснейшей связи с такими явлениями, как «правовой и политический порядок», «национальный политико-правовой менталитет», «традиции и обычаи» и др.
В этом плане необходимо выделить следующее:
а) в социально стратифицированном и национально неоднородном обществе легитимация всегда имеет частичный характер, т.к. далеко не всегда возможно совпадение интересов и целей разных социальных групп (например, олигархов и наемных работников и т.п.);
б) основным противоречием обеспечения легитимации государственной и муниципальной власти в условиях юридической аномии является то, что, с одной стороны, большая часть населения всегда считает сохранение и укрепление правового порядка в стране основой и обязательным условием сохранения и преумножения их социальных прав (например, большинство всегда осуждает коррупцию в системе власти, связывает с
этим негативным явлением те или иные невзгоды, неприятности), а с другой - это же большинство отрицательно относится к закону, игнорирует какие-либо нормативно-правовые ограничения (в традиционной русской транскрипции приветствуют «безначалие»), собственные обязанности, что, естественно, деформирует и законность, и правовой порядок (например, многие свои проблемы граждане не отказываются урегулировать с помощью незаконных способов воздействия на властные решения).
Легитимность законности производна от легитимности права и означает отрицание субъективизма и произвола при формировании и формулировании государственной воли; соразмерность последней исторически выверенным совместной человеческой практикой рамкам, границам возможной свободы деятельности в обществе, а также предполагает безусловную нравственную обоснованность [6, с. 53-61].
В контексте анализируемой проблемы - создание антианомического правового и политического механизма - легитимную законность можно определить в качестве обусловленного совокупностью действующих в стране средств и методов осуществления политической власти особого состояния режима законности, характеризующегося духовно-нравственной обоснованностью и поддержкой со стороны большинства населения требований правовых норм, выражающих волю государства и общества.
Следует отметить, что легитимная законность в таком ее понимании может быть достигнута и в демократическом, и в самом недемократическом режиме, и наоборот. Механизм ее установления более сложен, чем это может показаться в теории права и государства или политологии: если методы осуществления государственной власти, избранные политическими элитами в определенный исторический период, в целом соответствуют принятому в социуме и проверенному веками идеалу управления страной, специфике взаимоотношений «Земли» и «Государя», то и принятие любых властных решений последнего, имеющих правовой характер (и соответствующий же источник) или не имеющих такового (директивы, обращения к населению, политические программы и др.), будет безусловным для большинства населения страны, если же такого не наблюдается, то дает о себе знать рост гражданского неповиновения, преступности, возникает опасное для национальной государственности отторжение общества и государства.
Более того, в обществе со слабыми традициями самоорганизации, сильными традициями государственного патронажа возникает вакуум легитимной власти, который заполняет власть криминальная и полукриминальная [7, с. 31].
Более чем десятилетний курс на формирование гражданского общества по классическим (либеральным) канонам в стране с достаточно сильными традициями «соборной демократии», в социуме со слабовыраженными личностным атомизмом (эгоцентризмом), персональной ответственностью за себя и окружающих, стремлением к корпоративному негосударственному началу, горизонтальными связями привел к формированию образа «государства-предателя», бросившего свой народ в жестокую стихию рынка, конкуренции, безумие криминала т.п., буквально поставившего большинство населения на грань выживания. Прежняя легитимность государственной власти, очевидно, за весьма короткий срок «приказала долго жить», а новые способы, формы легитимизации, столь важные для укрепления существующего в стране политико-правового режима, так еще и не найдены.
В настоящее время очевидной становится неэффективность многих проводимых реформ в сфере государственно-правового строительства, большинства управленческих решений, принятых для российских условий, зачастую без соотношения с содержанием правового сознания и национальным правовым менталитетом. Это приводит к тому, что сегодня наблюдается дестабилизация политической и правовой системы, отторжение индивидов от многих политико-правовых институтов, власти, государства, и как результат -правовой нигилизм, расширение маргинальной среды, увеличение преступности и др.
Используя метод генетической (исторической) деконструкции для понимания «исходного произвола», лежащео, по мнению П. Бурдье, в основе всякого института, а значит, и институционального искажения, необходимо обратиться к историческому опыту, рассмотреть, например, специфику и содержание петровской вестерниза-ции. Этот опыт, помещаемый в перспективу сегодняшнего дня, кроме всего прочего, позволяет выявить и критерии оценки процессов современного государственно-правового строительства.
Таким образом, вряд ли стоит однозначно связывать категории «юридическая аномия», «нравственная аномия» (термин В.Н. Кудрявцева) и «делегитимация институтов публичной власти», скорее всего прямой взаимосвязи здесь нет.
Речь должна идти о более глубоком и в то же время многоплановом анализе, выявлении соответствующих институциональных (правовых, политических, организационных и иных) практик, позволяющих понять то, каким образом интересующее явление конституируется и трансформируется в конкретной политико-правовой и социокультурной среде.
Как известно, в ходе институционального анализа эпохи «национальных правовых и политических ошибок» обычно делается вывод о том, что правовой нигилизм присущ русскому народу в принципе. Хотя ситуация была совершенно иная: в основу российского правового порядка были заложены нормативно-правовые акты, которые не могли и не должны были включаться в механизм правового регулирования различных (публичных и частных) общественных отношений. Игнорирование же их предписаний в итоге только способствовало сохранению собственно национальных политико-правовых традиций, отечественного юридического мировоззрения, которое красной нитью проходит через всю русскую историю и не зависит от ее формационных перегородок. Организация межинституционального взаимодействия в отечественной государственности также способствовала возникновению разного рода негативных явлений в сфере публичной власти, что, конечно же, отрицательным образом влияло на легитимацию ее структур, вызывало ответную реакцию населения (подданных).
Ясно, что коренная ломка системы устоявшихся ценностей приводит к различным деформациям профессионального сознания, обусловливает правовой нигилизм у его носителей. Преодоление же правового нигилизма государственного служащего имеет исключительно важное значение. Порождения правового нигилизма - некомпетентность, низкий профессионализм, неумение разобраться в конкретных жизненных ситуациях, дать им правильную юридическую оценку, в результате чего появляются незаконные необоснованные решения - ведут к отрыву общества от профессиональной группы государственных и муниципальных служащих, подрыву легитимности публичной власти.
Формирующаяся же постсоветская правовая культура характеризуется внутренней противоречивостью, фрагментарностью, эклектизмом, одновременным сосуществованием в ней разнонаправленных тенденций. Например, в массовом сознании одновременно сосуществуют как минимум две нормативные системы - «закон для чу-
жих» и «закон для себя и своих». На наш взгляд, подобные девиации правовых идеалов и чувств могут быть интерпретированы, во-первых, как следствие юридической аномии переходного периода, во-вторых, как проявление правового нигилизма на всех социальных уровнях, от представителей власти до маргиналов.
Итак, в переходном государстве политико-правовая пассивность граждан, аномические тенденции в сфере их правового поведения теснейшим образом сопряжены и с их нигилистическим отношением к институтам публичной власти на федеральном, региональном и местном уровнях. В этой ситуации рациональная легитимация публичной власти, свойственная устойчивым демократиям и предполагающая высокую оценку гражданами качества законов и функционирования властных институтов, не является действенной формой и не может дать искомых результатов. Напротив же, харизматические и традиционные способы легитимации властной деятельности, чаще всего, наиболее востребованы.
Литература
1. Кудрявцев В.Н. О правопонимании и законности // Государство и право. 1994. № 3.
2. Хантингтон С. Третья волна. Демократия в конце XX века. М., 2003.
3. Дарендорф Р. Современный социальный конфликт. Очерк политики свободы. М., 2002.
4. Мордовцев А.Ю., Мамычев А.Ю., Дуден-кова A.A. Легитимность как качественная характеристика политико-правовой организации государства и общества: понятие, источники, уровни // Юристъ-Правоведъ. 2008. №2.
5. Турсункулов А.Б. Национально-культурная легитимация и легализация институтов российской государственной власти: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Ростов н/Д, 2006.
6. Вопленко H.H. О легитимности власти и права // Механизм исполнительной власти в Российской Федерации. Волгоград, 1994.
7. Кива A.B. Криминальная революция: вымысел или реальность? // ОНС. 1999. № 3.
Л.В. Балахонская, И.А. Быков
ПРАВА ЧЕЛОВЕКА И ЯЗЫК РЕКЛАМНЫХ ТЕКСТОВ В СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ
В статье исследуется проблема нарушений прав человека в рекламных коммуникациях на примере языка рекламных текстов в современной России. Используя методы юридической лингвистики, авторы показывают, что в отечественной практике рекламных коммуникаций широкое распространение получили методы неэтичного убеждения потребителей. Эти методы не только противоречат действующему законодательству, но и нарушают основополагающий принцип философии прав человека - презумпцию достоинства человека.
Ключевые слова: права человека, философия прав человека, этика, юридическая лингвистика, язык рекламы.
Рекламные коммуникации в современной России в значительной степени отражают состояние российского общества, отношения между различными социальными группами и, как мы покажем далее, выявляют негативные тенденции в области защиты прав человека и гражданина. В отечественной рекламной практике некорректные с позиций этики коммуникативные обращения и даже откровенные правонарушения приобрели массовый характер. Такая ситуация сложилась в значительной степени потому, что общее положение с защитой прав человека, правосознанием граждан, состоянием пенитенциарной, правоохрани-
тельной и судебной систем находится в кризисном состоянии. Так как заявленная в названии работы тема находится на пересечении нескольких областей гуманитарного знания, то представляется необходимым исследовать указанную проблему с использованием методов политологии, философии, правоведения и юридической лингвистики.
Становление современной либерально-демократической цивилизации шло рука об руку со становлением правовой системы [15], опирающейся в первую очередь на концепцию правового государства, охраняющего естественные права человека без отношения к его статусу, происхож-
