CC BY
17
ИСТОРИЯ И АРХЕОЛОГИЯ/HISTORY AND ARCHAEOLOGY
DOI: 10.25693/SVGV2023.42.1.001 УДК 903.2"6347"
Ымыяхтахские поздненеолитические элементы в традиционной
а
культуре верхнеколымских юкагиров
Л.Н. Жукова ri"j
Институт гуманитарных исследований и проблем малочисленных народов Севера СО РАН, г. Якутск, Российская Федерация, zjukova@mail.ru
Аннотация. Новизна исследования заключается в обобщении данных о специфических предметах из кости у ымыяхтахских носителей традиции грунтовых могил на Средней Лене и колымской Арктике, также на стоянках Нижней Индигирки. Целью работы является изучение раннеюкагирского присутствия в многосоставном ымыяхтахском комплексе, для чего ставились задачи: 1) в грунтовых захоронениях пришлых племен определить специфический инструментарий; 2) выявить наличие этого инструментария в материальной и духовной культуре в памятниках раннеюкагирского времени (поздний неолит - бронзовый век) - традиционной культуры (XVII - начало XX вв.) - современности (конец XX - начало XXI вв.); 3) сохранение в современной юкагирской миксовой культуре поздненеолитических артефактов. Методами исследования стал комплексный междисциплинарный подход в синхронном и диахронном диапазонах. Вещественные и мировоззренческие артефакты колымских ымыяхтахцев обнаруживают определенные параллели в традиционной культуре юкагиров Верхней Колымы конца XIX - начала XXI вв. Предполагается, что племена с традициями грунтовых могил, пластинчатых панцирей, игловидных наконечников стрел из кости со Средней Лены прошли в арктическую зону, оставив материальные следы на Нижней Индигирке (отсутствуют грунтовые захоронения), Средней Колыме (не обнаружены панцирные пластины) и далее проникли на крайний северо-восток Азии, где приняли участие в этногенезе чукчей.
Ключевые слова: Восточная Сибирь, неолит, пришлые племена, захоронения, костяные изделия, миксовая культура, юкагиры, чукчи
Для цитирования: Жукова Л.Н. Ымыяхтахские поздненеолитические элементы в традиционной культуре верхнеколымских юкагиров // Северо-Восточный гуманитарный вестник. .№1(42). 2023. С. 8-22. DOI: 10.25693/ SVGV2023.42.1.001
Ymyyakhtakh Late Neolithic Elements in the Traditional Culture of the Upper Kolyma Yukagirs
L.N. Zhukova rv*
Institute for Humanities Research and Indigenous Studies of the North, Siberian Branch of the Russian Academy of Sciences,Yakutsk, Russian Federation,
zjukova@mail.ru
Abstract. The novelty of the study lies in the generalization of data on specific bone objects from the Ymyyakhtakh carriers of the tradition of soil graves in the Middle Lena, the Kolyma Arctic and at the sites of the Lower Indigirka. The
*Автор выражает благодарность завучу юкагирской Нелемнинской средней общеобразовательной школы им. Н.И. Спиридонова-Тэкки Одулока Верхнеколымского района РС (Я) А.Н. Мироновой за предоставленные материалы.
© Жукова Л.Н., 2023
Северо-Восточный гуманитарный вестник / North-Eastern Journal of Humanities (2023; 1(42): 8-22 J
aim of the work is to study the early Yukaghir presence in the multi-component Ymyyakhtakh complex, for which the following tasks were set: 1) to determine specific tools in the soil burials of newcomer tribes; 2) its presence in the material and spiritual culture in the range of the early Yukagir time (Late Neolithic - Bronze Age) - traditional culture (17th - beginning of 20th centuries) - modernity (late 20th - early 21st centuries); 3) the preservation of Late Neolithic artifacts in the Yukagir mixed culture. The research methods were a complex interdisciplinary approach in the synchronous and diachronic ranges. The material and ideological artifacts of the Kolyma Ymyyakhtakh people reveal certain parallels in the traditional culture of the Yukagirs of Upper Kolyma in the late 19th and early 21st centuries. It is assumed that the tribes with the traditions of soil graves, lamellar shells, needle-shaped arrowheads made of bone from the Middle Lena passed into the Arctic zone, leaving material traces on the Lower Indigirka (there are no ground burials), Middle Kolyma (the shell plates were not found) and then penetrated to the extreme northeast Asia, where they took part in the ethno-genesis of the Chukchi.
Keywords: Eastern Siberia, Neolithic, alien tribes, burials, bone products, mix culture, Yukagirs, Chukchi
For citation: Zhukova L.N. Ymyyakhtakh Late Neolithic Elements in the Traditional Culture of the Upper Kolyma Yukagirs. In: North-Eastern Journal of Humanities. 2023. №1 (42). Pp. 8-22. DOI: 10.25693/SVGV.2023.42.1.001 (In Russian)
I. Введение. Носители сумнагинской ранне-голоценовой культуры Якутии (10 000/9500 -6200±100 л. н.) предположительно являются языковыми предками одного из малочисленных народов северо-востока Азии - юкагиров. «Предки современных юкагиров представляли собой одну из первых волн переселения уральских народов на северо-восток, причем их отделение от уральцев произошло раньше, чем деление уральской семьи на финно-угорскую и самодийскую ветви (т. е. не позднее V тыс. до н. э.)» [Николаева, 1989, ч. 1: 4]. Сумнагинский мезолитический пласт принимается как аборигенный, все более размываемый с каждой новой археологической эпохой. Поздненеолитическую ымыяхтахскую культуру (2900 ± 450-1025 ± 235 гг. до н. э.) многие исследователи соотносят с этническими предками юкагиров. Становление ран-неюкагирской культуры происходило в результате этнокультурного взаимодействия аборигенных и пришлых племен. «Аборигенных» следует понимать с оговоркой, поскольку предшествующие археологические культуры раннего (4870 ± 170-3490 ± 150 гг. до н. э.) и среднего (4100 ± 300-2160 ± 150 гг. до н.э.) неолита также формировались под влиянием привнесенных элементов. Ымыяхтахская раннеюкагирская культура не была однородной, в ней выделяют северный и южный варианты, отдельные ареалы распространения керамики с отпечатками вафельной и рубчатой лопатки [Алексеев, 1996; Алексеев, 1999; Дьяконов, 2009; Кашин, 2013: 119-126; Немировский, 2017]. По названным и
иным возможным причинам раннеюкагирская, а тем более современная культура народа являются многосоставными с не вполне еще ясными компонентами. На позднем этапе усилились влияния тунгусских, затем русско-якутских элементов [Иохельсон, 2005б; Туголуков, 1979; Юкагиры, 1975].
Одними из свидетельств многосоставности ымыяхтахской культуры являются исследованные археологами грунтовые захоронения. Появление в неолите Якутии традиции хоронить покойников в грунтовых могилах объясняется приходом нового кочевого охотничьего населения, исходя из посыла о том, что юкагиры в историческое время и ранее имели только наземные и воздушные захоронения, а также есть фольклорные сообщения о кремации [Иохель-сон, 2005а; Иохельсон, 2005б; Спиридонов (Тэки Одулок), 1996]. Палеоэтнографический анализ показал, что носители грунтового способа захоронения умерших в позднем неолите Нижней и Средней Колымы были выходцами из Прибайкалья и Приморья [Жукова, 2015а; Жукова, 2015в]. Двойное Родинкское погребение на Нижней Колыме исследовавший памятник С.П. Кистенев датировал заключительным этапом среднего неолита [Кистенев, 1980: 87], однако В.А. Кашин доказал его поздненеолитиче-ский возраст [Кашин, 2013: 43]. На территории Якутии грунтовая традиция известна со среднего неолита и изучена по могильникам на р. Вилюй (Туой-Хаинский), Средней Лене (в долине Туймаада, по рр. Олекма, Амга и проч. [Алексе-
ев, 1996; Дьяконов, 2009; Козлов, 1980; Федосеева, 1968; Федосеева, 1980; Федосеева, 1992]). Пришельцы проникали и осваивали новые территории преимущественно в теплое время года вдоль больших и малых водоемов региона. Возникает вопрос: пришлые носители традиции грунтовых могил являются ли теми распространителями культурных новаций, которые в итоге сформировали поздненеолитиче-скую ымыяхтахскую культуру Якутии в ее локальных вариантах?
Накопленные археологические, палеоэтно-графические, антропологические данные о грунтовых захоронениях Якутии в своей совокупности могут вполне определенно указать, из каких соседних территорий, хорошо исследованных исторической наукой, прибывали пришлые группы, какие типы нового инструментария восприняли аборигенные племена, а какие остались в качестве артефактов захоронений. Теоретически предметы из захоронений должны отличаться от местной аборигенной культуры. Однако это допущение условно, так как исход каждой из трех неолитических культур Якутии из районов Забайкалья [Кашин, 2013: 49, 51, 53] предполагает возможную пролонгацию во времени отдельных стартовых культурных позиций у аборигенных популяций, усвоенных на ранних этапах от пришельцев из Забайкалья, и наличие тех же элементов в арсенале вновь прибывших поздних групп.
Затрудняющим обстоятельством для определения различий является то, что гробокопатели древности, оставлявшие следы своей деятельности при вскрытии могил, не только изымали предметы, но с целью оберегания от возможной «мести» усопшего отдельные предметы приносили с собой и клали в могилу. Так, полагаем, поступили при изъятии тазовых костей в захоронении двух детей на Средней Колыме (стоянка Каменка II): бедренные кости одного ребенка в нарушении анатомического порядка сдвинуты вместе, сверху от пояса до колен костяки усыпаны бусинами из раковин с отверстиями в центре, первоначально, по-видимому, нашитых на кожаную основу [Кашин, 2013: 140-141, 222, рис. 116]. Не исключено, что «коврики» с бусами принесены грабителями и положены с защитной целью от возможной «мести» погребенных в силу определенных языческих верований. Гре-
ховность «нападения» грабителей на лежащие останки человека с изъятием отдельных частей костяка ассоциировалась с «конфликтом» двух сторон и необходимостью его символического урегулирования. Например, прекращение вражды между колымскими юкагирами и эвенами уже в историческое время сопровождалось заклинаниями: «Острое если сделаем, пусть солнце на нас большую печаль пошлет...» [Иохельсон, 2005а, № 52]. Для предотвращения «острого» ответа и «большой печали» от «пострадавшей» стороны и были направлены искупительные жертвоприношения. Выявляется потенциальная возможность существования у колымских раннеюкагирских племен в поздненеолитическое время искупительных жертвоприношений бусами. Как эстафету во времени можно рассматривать акты пожертвований украшениями при обращении юкагиров к духам гор, рек в конце XIX - начале XX вв. [Иохельсон, 2005б: 300]. Для археологии важно, что среди инвентаря ограбленных в древности могил могли оказаться привнесенные вещи, соответствующие разным культурно-временным комплексам, в том числе характеризующие аборигенный типологический ряд. Вероятно, грабителями могил пришельцев, какое-то время живших на Средней Колыме, были родовые группы аборигенного охотничье-рыболовного кочевого населения, периодически и с разными сроками длительности посещавшие промысловые участки вдоль русла реки. Во время посещения промысловых участков в теплое время года и осуществлялись вскрытия грунтовых могил (при оттаивании грунта).
Жертвоприношения бусами из створок речных раковин или скорлупы яиц крупных птиц обнаружены в поздненеолитических захоронениях на Средней и Нижней Колыме, в могилах детей и женщин, в неразграбленном Родинкском (женщина и ребенок) [Кистенев, 1992: 76-77] и ограбленных детском (стоянка Каменка II) и женском (стоянка Помазкино III) [Кашин, 2013: 21-22]. Присутствие бус в ограбленных и неограбленных колымских могилах свидетельствует в пользу предположения о вскрытии их в древности во временных пределах ымыяхтах-ской культуры с фактом использования однотипных украшений оставившими грунтовые
могилы и их грабителями. Остается не ясным, было ли изначальным или привнесенным появление бусин и двух раковин для их изготовления в женском захоронении на стоянке Помазки-но III. В любом случае, здесь видится впоследствии получивший развитие способ украшения, например, одежды, многими мелкими однотипными предметами (ожерелья, бусы, бисер); ранние истоки традиции наблюдаются в орнаментации ранненеолитической керамики Якутии рядами сквозных отверстий под бортиком.
Теоретическая значимость. Вопросы соотнесения ымыяхтахской культуры Якутии с предками юкагиров не раз ставились полевиками-археологами. Предлагаемая статья написана в русле этих исследований с широким привлечением этнографических, фольклорных источников, что позволило более выпукло очертить параллельные ряды схождений. Основным маркером выбран специфический инструментарий из кости, ранее не привлекавшийся для такого рода исторических реконструкций. В результате получена гипотетическая картина событий, которая выносится на обсуждение специалистов.
Практическая значимость. Ретроспекции в начальную историю юкагирских племен обнаруживают все более определенные поздненео-литические истоки, лежащие за пределами визуальной исторической досягаемости. Вопросы раннего генезиса культуры обсуждаются в среде самого юкагирского народа, обретающего тем самым общественно-политическую историю. Работа проливает свет на древние юкагирско-чукотские родственные связи и на один из этапов становления чукотской культуры.
II. Материалы и методы. Исследование осуществлялось по опубликованным литературным данным, музейным коллекциям и материалам автора. В теоретическом и методологическом планах работа опирается на труды якутских археологов А.Н. Алексеева [Алексеев, 1996; Алексеев, 1999], В.М. Дьяконова [Дьяконов, 2009], В.А. Кашина [Кашин, 2013; Кашин, 1997], С.П. Кистенева [Кистенев, 1980; Кисте-нев,1992], В.И. Козлова [Козлов, 1980], А.Д. Степанова и др. [Степанов, 2012], С.А. Федосеевой [Федосеева, 1968; Федосеева 1980; Федосеева, 1992], С.И. Эверстова [Эверстов, 1988; Эверстов, 2002; Эверстов, 2014]. Для иллюстрирования функциональной пролонгации древних
артефактов в историческое время (конец XIX -начало XX вв.) привлекаются монографические исследования по юкагирам и чукчам [Богораз, 1991; Иохельсон, 2005а; Иохельсон, 2005б], каталоги коллекций зарубежных и российских музеев [Иванова-Унарова, 2017; Циркумполярная цивилизация..., 2009]. По теме исследования автором собран полевой материал в с. Нелемное Верхнеколымского улуса РС (Я) (2007 г.), получены фото современных детских луков и стрел из музея школы с. Нелемное (2021 г.), опубликован ряд статей [Жукова, 2015а; Жукова, 2015б; Жукова, 2015в; Жукова, 2022].
Основные методы работы: сравнительно-сопоставительный, типологический, ретроспективный. Комплексный междисциплинарный подход позволил выстроить типологические ряды отдельных значимых артефактов и мифо-символов в хронологическом диапазоне от позднего неолита до исторической современности.
III. Результаты. В результате исследования среднеколымских памятников В.А. Кашин пришел к выводу о том, что «поздненеолитиче-ское население Средней Колымы входило в состав той этнической общности, потомки которой приняли участие в генезисе современных представителей арктической расы - чукчей, коряков, эскимосов» [Кашин, 2013: 126]. Вывод ученого во многом опирается на заключение антропологов о принадлежности черепов из грунтовых могил к арктической расе и континентальным монголоидам. Наши палеоэтно-графические сопоставления показывают, что этими антропологическими признаками обладали пришлые из южных регионов индивиды, возможно, уже метисированные, а костные останки аборигенного населения не сохранились из-за наземного и воздушного способов захоронений. Результатом совместного проживания на локальной колымской территории могла стать интрузия культурных элементов обеих групп населения. В базисе колымской раннеюкагирской общности и в генезисе чукчей, коряков, эскимосов принял участие аборигенный мезолитический уральский субстрат, впитавший в себя в разной степени усвоенные привнесенные южные новации. Поэтому у представителей современной арктической расы и юкагиров обнаруживаются в той или иной мере выраженные общие аборигенные
культурные компоненты, при выявлении которых обнаруживается мезолитический базис.
В предположении В.А. Кашина о принадлежности поздненеолитического населения Средней Колымы к предкам народов арктической расы (чукчей, коряков, эскимосов) не учтен, как мы полагаем, аборигенный древнеюкагирский субстрат, поскольку выводы основывались на заключениях антропологов. Следовательно, среднеколымские поздненеолитические археологические материалы содержат по меньшей мере два комплекса: пришлый (захоронения, стоянки и проч.) и местный (стоянки и проч.). Эту гипотезу подтвердят или отклонят с новых позиций исследованные типологии инструментов из камня, кости и керамики.
Определенные параллели обнаружены при сопоставлении сюжетов наскального искусства Средней Лены с орнаментикой, украшениями одежды и мифологическими представлениями лесных юкагиров [Жукова, 2009; Жукова, 2012]. Пролонгация поздненеолитиче-ских - бронзового века культурных элементов в современной верхнеколымской традиции интерпретируется как разделенные тысячелетиями комплексы древней охотничьей культуры. Аналогичные построения с использованием промыслового инструментария маловероятны в силу значительного материально-технологического перевооружения за прошедшее время. Все же определенные реконструкции возможны: в культурной памяти сохраняется суеверно-прагматическое отношение к камню, речным галькам, в том числе со сквозными отверстиями [Жукова, 2011; Жукова, 2015б], для совершенствования охотничьих навыков в школьном спортивном клубе «Кичил» с. Не-лемное практикуется обучение мальчиков стрельбе из простых луков по мишеням (шкура лося / оленя, макеты уток). Девочек этому промыслу не обучают, но в играх все дети становятся лучниками с обсуждениями качества и внешнего вида лука и стрел. При этом мишени воспроизводят наскальные изображения лосей и связаны с культом животного, а детские луки моделируют простые луки древнего периода [Жукова, 2011; Жукова, 2022].
IV. Обсуждение. Особый интерес представляют стрелы к детским лукам. В 2007 г. по нашей просьбе юкагиром М.М. Лихачевым изго-
товлены несколько стрел. На рис. 1а три стрелы из дерева (тальник, длина до 40 см) для обучения мальчиков стрельбе по мишеням. Рабочие концы стрел и древко цельные, наконечники тупые, с небольшой разницей в диаметре. Торцы имеют выемку для того, чтобы тетива при натяжении не соскальзывала. Жала стрел сохраняют естественную кору дерева, по ней нанесена ажурная резьба, возможно, имитирующая следы сколов на наконечниках из камня. На рис. 1б детский лук и стрела из экспозиции школьного музея с. Нелемное. В.И. Иохельсон писал: «Стрелу с круглым наконечником - локкиль - делают из кости или дерева и используют для охоты на белок, чтобы не повредить их шкурку, а также для обучения мальчиков стрельбе из лука. Большие тупые стрелы называются чомол локкиль» [Иохельсон, 2005б: 558]. Тип круглых наконечников из кости (локкиль) известен на Средней Колыме в позднем неолите [Кашин, 2013: 29, 54, рис. 22 2, 3]. Вероятно, вариантом чомол локкиль являются модели детских стрел на рис. 1а (верхние два), б; тип локкиль представляет 1а (нижний). Стрелы с тупыми наконечниками применяли в прошлом для обучения юношей военному искусству, в мужских играх и состязаниях [Иохельсон, 2005б: 191]. В конце XIX - начале XX вв. стрелы, аналогичные локкиль, были у чукчей, по-видимому, с тем же назначением (рис. 1в) [Богораз, 1991: 93, рис. 74/п].
В юкагирской сказке мужчина «выстрелил деревянной стрелой шааллокилэ (где шаал «дерево») и раздробил бедро другого мужчины» [Иохельсон, 2005б: 360-365], очевидно, имеется ввиду чомол локкиль. О деревянном наконечнике сообщает сказка с изготовлением лука и стрелы женщиной: «лиственничную ветку натянув, дала. талину приготовивши, дала» мужу для совершения магического обряда [Иохель-сон, 2005а, № 5]. Три стрелы, разрисованные красным ольховником, входили в число жертвенных предметов при замирении двух враждовавших юкагирских родов [Там же, № 36]. Следовательно, стрелы с деревянными/костяными тупыми наконечниками применяли в промысловых, боевых, обучающих / игровых и магических / жертвенных целях.
На рис. 1г макет массивной стрелы (длина 40 см, мастер М.М. Лихачев) с плоским треугольным удлиненным острием из металла. Длина
Северо-Восточный гуманитарный вестник/North-Eastern Journal of Humanities ( 2023; 1(42): 8-22 J
Рис. 1. Стрелы юкагиров (а, б, г-е), чукчей (в, ж) и эскимосов (з); а), г), д) - сборы автора, мастер М.М. Лихачев [Жукова, 2011; Циркумполярная..., 2009]; а) - стрелы для обучения мальчиков стрельбе из лука. Дерево; б) - детские лук и стрела из экспозиции школьного музея с. Нелемное [Жукова, 2022]; в) - стрела с тем же назначением(?) [Богораз, 1991]; г), д) - макеты стрел с наконечниками из металла. Стрелы с игловидными наконечниками: е) острым [Иванова-Унарова, 2017], ж) затупленным [Богораз, 1991] жалом; з) - эскимосская стрела-гарпун с тупым наконечником для промысла нерпы © МАЭ РАН 2023
Fig. 1. Arrows of the Yukagirs (а, б, г-е) Chukchi (в, ж) and Eskimos (з); а), г), д) - collections of the author, master M.M. Likhachev [Zhukova, 2011; Circumpolar., 2009]; а) - arrows for teaching boys archery. Tree; б) - children's bow and arrow from the exposition of the school museum with. Nelemnoye [Zhukova, 2022]; в) - an arrow with the same purpose (?) [Bogoraz, 1991]; г), д) - models of arrows with metal tips. Arrows with needle-shaped tips: е) sharp [Ivanova-Unarova, 2017], ж) blunt [Bogoraz, 1991] sting; з) - Eskimo arrows with blunt tips for fishing seals © MAE RAS (Kunstkamera) 2023
металлического жала 6,2 см, форма и длина насада неизвестны. Древко в сечении округлое, значительно утолщается к острию, этот массивный конец имеет подпрямоугольное сечение и демонстрирует один из способов насадки крупного наконечника (имитация костяной муфты?). На противоположном конце древка имеется выемка для тетивы. Аналогичный тип острия разной величины из разных пород камня фиксируется в позднем неолите Средней Колымы (по В.А. Кашину).
Другой тип острия показан на рис. 1д. Макет стрелы (длина 40 см, мастер М.М. Лихачев) с металлическим игловидным жалом имеет округлое в сечении древко. Древко утолщается к жалу, образуя конус, на вершину которого насажено острие металлического гвоздя, приспособленного под наконечник (длина 2,8 см). На противоположном конце древка имеется выемка [Циркумполярная..., 2009: 20, 21]. В типологической таблице В.А. Кашина игловид-
ные / шиловидные наконечники стрел из кости в неолите Средней Колымы не отмечены [Кашин, 2013: 159, 160].
Однако игловидные наконечники стрел и копий, выполненные из кости, известны в материалах неолитических памятников Якутии, преимущественно в инвентаре грунтовых захоронений Средней Лены, на стоянках Бурулгино и Сугуннах на Нижней Индигирке. В Онньесской могиле на р. Амге, датированной предварительно средним неолитом, острие обломанного костяного игловидного наконечника стрелы торчало в левой половине тазовой кости захороненного. Другой - целый игловидный наконечник с кремневыми вкладышами (длина до 15 см) - находился справа возле бедренной и лучевой костей, третьим схожим изделием добыт находящийся в ногах соболь [Козлов, 1980: 61].
Игловидный костяной наконечник без вкладышей с косо срезанными жалом и насадом (длина до 18 см), овальный в сечении, получен из амгинской пещеры Модут [Там же: 61, табл. II, рис. 28].
На Средней Лене в Чучур-Муранском ымы-яхтахском могильнике, состоящем из шести групповых погребений мужчин, женщин и детей, в погребении III около (мужского?) костяка 2 среди массы сопроводительного инвентаря, расположенного полукругом слева от черепа, обнаружены три плохой сохранности фрагмента костяных орудий: два игловидных с уплощенно-овальным поперечным сечением и шиловидное с прямоугольным сечением [Федосеева, 1980: 80]. Там же в погребении VI у женского костяка 3 рядом с левой стопой, по-видимому, в колчане, лежали в два ряда по 8 штук 16 игловидных наконечников стрел из кости, округлых в сечении. «У всех орудий сломаны острия, а у многих и основания. Только у 4 орудий сохранились уплощенные косо срезанные основания... длина фрагментов 14 см» [Там же: 84-85, рис. 58].
Аналогичные формы игловидных наконечников стрел известны в Диринг-Юряхском средне-ленском могильнике заключительной фазы
позднего неолита. Пять погребений с общим числом 10 костяков мужчин и детей осуществлены в каменных ящиках, сверху перекрытых кладкой из необработанных плит белого известняка. Отсутствие женских костяков может быть объяснено известным обычаем уводить женщин в качестве наложниц, рабынь, пленниц победившей стороной при вооруженных столкновени-ях1. Могильник разграблен в древности, из него унесены изделия из металла (бронза, олово, медь?), изобилие каменных и костяных предметов, нефритовые кольца свидетельствуют о том, что они не вызывали интереса. В погребении II рядом с останками мужчины в колчане находились 50 игловидных костяных наконечников стрел и 49 кремневых. Около других четырех костяков этого погребения лежали еще 5 игловидных наконечников [Федосеева, 1992: 85-87, 100, рис. 11]. Судя по приведенному в статье рисунку, длина наконечников 18-22 см, основание односторонне скошено, сечение в средней части округлое, острие (5-7 см) оформлено четырьмя длинными сколами, в сечении четырехугольное.
В Чучур-Муранском и Диринг-Юряхском могильниках игловидные костяные наконечники серийно находились в колчанах мужчин и женщин. Маркерами пришлой культуры на Ди-ринг-Юряхе является наличие таких характерных элементов погребального обряда, как каменные ящики с поверхностной кладкой плит белого известняка, свойственные глазковской поздненеолитической культуре Прибайкалья и Забайкалья. Обкладки грунтовых могил не встречаются в Якутии в среднем неолите [Там же: 99]; в Чучур-Муранском могильнике, датированном начальным этапом ымыяхтахской культуры, нет каменных плит.
Свидетельствами продвижения носителей плиточных могил в северную Якутию являются поздненеолитические захоронения Помазкин-ского комплекса на Средней Колыме. Грунтовые могилы мужчины и женщины перекрыты плитами известняка, добытого рядом в развалах цоколя террасы [Кашин, Калинина, 1997: 22-23]. Изделия из кости в них отсутствовали, впро-
1У юкагиров существовало рабство, раба называли поо 'работник'. Рабами становились все пленники, мужчины и женщины, но женщины в положении наложниц или жен обладали большей свободой. Вместо дани с побежденной стороны могли затребовать девушек. В исторических преданиях о борьбе с тунгусами юкагиры убивали женщин и детей [Иохельсон, 2005б: 195-196].
чем, не исключено, что они были вынуты грабителями.
Согласно классификации С.А. Федосеевой, ымыяхтахские игловидные наконечники стрел из кости представлены двумя типами: 1) длинные с округлыми поперечными сечениями (длина 8,5-25 см, ширина 0,5-0,8 см), с основаниями, косо срезанными или приостренно черешковыми, могильники Чучур-Муранский, Ди-ринг-Юряхский. К группе примыкает изделие из пещеры Модут на р. Амга; 2) с овальным поперечным сечением и двумя пазами для каменных вкладышей, такие экземпляры найдены в Покровском погребении (длина 25 см, ширина 0,7 см) [Федосеева, 1992: 196-197], в Онньес-ской могиле (средний неолит).
Типично ымыяхтахские игловидные наконечники стрел из кости обнаружены на Нижней Индигирке (стоянки Сугуннах1 и Бурулгино), неизвестные в предыдущих археологических культурах региона. По форме жала они разделяются на два типа: приостренно-конусовидные и затупленные. В свою очередь затупленные имеют два варианта: короткие (длина 2,9 см, сечение 0,6 см) и длинные (длина 8,8 см, сечение 0,5 см) [Эверстов, 2002: 32-33, 64, табл. VI]. По результатам комплексного анализа древних форм охотничьего хозяйства, предполагаемого кроя одежды и орнамента в сопоставлении со сред-неленскими и прибайкальскими неолитическими материалами, с одной стороны, и традиционными юкагирскими с другой, С.И. Эверстов приходит к заключению о принадлежности населения ымыяхтахских памятников Нижней Индигирки к предкам юкагиров [Там же: 56; Эверстов, 2014]. Не вступая в полемику с автором, В.А. Кашин не привлекает выводы по су-гуннахскому комплексу для характеристики области распространения «северного» варианта ымыяхтахской культуры [Кашин, 2013: 148].
Нижнеиндигирская многослойная стоянка Бурулгино и многие сборы на бечевнике представляют единый комплекс ымыяхтахской культуры. В слое 2 трехслойной стоянки найден костяной игловидный наконечник стрелы с приту-пленным жалом и клиновидным насадом, 3 панцирные пластины из кости, наконечники копий
и другие предметы [Федосеева, 1980: 132; Эверстов, 2002, табл. VI, рис. 2]. Игловидные наконечники, как мы полагаем, характеризуют пришлую традицию, представленную на Нижней Индигирке не захоронениями в грунте, а стоянками. Это предположение подкрепляют несколько панцирных пластин и их обломок, содержащиеся во 2, 3 культурных слоях и сборах [Федосеева, 1980, рис. 87]. Находки панцирных пластин из кости неолитического возраста в Якутии очень редки, можно назвать VIII слой стоянки Улахан-Сегеленнях (р. Токко) [Алексеев, 1996: 56] и уникальное захоронение воина в местности Кёрдюген в долине р. Татта (левый приток р. Алдан), Центральная Якутия [Степанов и др., 2012]. Отметим, что захоронение воина (возраст 40-50 лет) двойное, сопровождается фрагментами жертвенного костяка, датируется финалом ымыяхтахской культуры.
С погребенным мужчиной положены щит и доспех из многих костяных пластин, свидетельствующие о его воинском статусе. Известно, что на северо-востоке Азии доспехи из крупных пластин из кости / рога бытовали у эскимосов, чукчей и коряков [Богораз, 1991: 97-110; Нефёдкин, 2003: 63-67]. Иной тип доспеха из кости лэбуль бытовал у колымских юкагиров. Воины «поверх обычной одежды надевали кольчугу из нанизанных на лосиные сухожилия колец, выполненных из оленьих рогов» [Иохельсон, 2005б: 475, 554]. Музейных образов или изображений юкагирской кольчуги в работах исследователей нет, остается неизвестным ее происхождение и принцип изготовления, существенно отличающийся от панцирного. Поиски возможных параллелей уводят нас к русским кольчугам и далеко на юго-запад: у хакасов латы куях делались из мелких металлических пластинок или колечек, напоминавших рыбью чешую [Бутанаев, 1981: 188]. Чукчи в качестве трофеев могли носить кольчуги, так, в 1754 г. чукчи захватили кольчуги у юкагиров [Нефёдкин, 2003: 70].
Итак, обнаруживаются свидетельства продвижения на завершающем этапе позднего неолита в пограничье с бронзовым веком групп пеших охотников - носителей грунтовой традиции и особенными типами костяных изделий (игло-
1 Материалы Сугуннахской стоянки В.М. Дьяконов предварительно датирует бронзовым веком (комплекс пережиточно-ымыяхтахской культуры) [Дьяконов, 2009].
видные наконечники стрел и боевые пластинчатые панцири) из Центральной Якутии в арктическую зону, в частности, на Нижнюю Индигирку, с возможным продвижением далее на крайний северо-восток Азии и включением в этногенетические процессы арктических народов. Этнографические данные показывают, что чукотские захоронения исторического времени сохраняли каменные обкладки из плит [Семейная обрядность., 1980].
В сборах на бечевнике стоянки Бурулгино и в нижнеколымским женском Родинкском захоронении находим еще один явно привнесенный на север артефакт - фрагменты костяных обкладок луков [Кистенев, 1980: 86; Федосеева, 1980: 143]. На Средней Лене костяные обкладки оружия дальнего боя были в Диринг-Юряхском могильнике в комплексе с каменными кладками и игловидными костяными наконечниками стрел [Федосеева, 1992]. Считается, что юкагирские луки не имели костяных обкладок, за исключением двух костяных ушков-насадок из оленьего рога или мамонтовой кости для крепления тетивы. Луки юкагиров и других аборигенных народов Северной Евразии делились на простые (из одного куска дерева) и составные (из двух пород древесины с использованием сухожилий, тонких полос кожи, бересты, китового уса, с оплетками и костяными ушками разной конструкции). Простые луки юкагиров и чукчей однотипны; составные имели отличия, но у тех и других отсутствовали костяные обкладки на кибити [Богораз, 1991: 88-89; Иохельсон, 2005б: 556; Симченко, 1976: 107-135]. По А.К. Нефёдкину, боевой лук чукчей был сложносоставной, сделанный из нескольких кусков дерева с накладками, и сложный, состоящий из нескольких деревянных частей. Оба типа близки по форме. Сложносостав-ной укреплялся накладками из китового уса [Нефёдкин, 2003: 76, 77]. Интересно, что В.Г. Бо-гораз находит некоторые черты сходства чукотских и китайских луков. Для арктических ымы-яхтахцев костяные обкладки остаются уникальными артефактами пришлой культуры.
О проникновении игловидных наконечников далее на восток, на Среднюю Колыму, сообщают материалы раскопок В.А. Кашина. В арсенале ымыяхтахского населения имелись длинные костяные игловидные предметы с овально-при-тупленным жалом. На стоянке Помазкино IV
найдено два фрагмента (длина 2,5 и 9 см) с обломанными насадами, округлые в сечении, диаметр 0,5 и 0,7 см. Исследователь назвал предметы древками стрел из кости [Кашин, 2013: 29, 174, рис. 22], однако по материалу, форме жала и поперечному сечению изделия повторяют описанный С.А. Федосеевой и С.И. Эверстовым тип игловидных наконечников.
Информацию о наличии в прошлом у верхнеколымских юкагиров игловидных наконечников получаем из каталогов музейных коллекций. Это стрелы с приостренно-конусовидным жалом, выполненным из металла. Один экземпляр из собрания В.И. Иохельсона (конец XIX - начало XX вв.) опубликован в каталоге, составленном З.И. Ивановой-Унаровой [Иванова-Уна-рова, 2017: 198], длина 77 см, торец стрелы раздвоен. Стрела с подобным наконечником предназначена для охоты на крупную птицу, называется лукил (рис. 1е).
Другой экземпляр, описанный выше, представлен макетом начала XXI в. (см. рис. 1д). Несмотря на то, что в качестве пера М.М. Лихачев использовал обычный гвоздь, воссоздан общий абрис изделия и принцип крепления жала, близкие реальному образцу из коллекции В.И. Иохельсона. С распространением местной кустарной металлургии (XVIII - XIX вв.) традиционные изделия из природных материалов (камень, кость) юкагирские мастера стали переносить на металл. Примерами трансформации «ноу-хау» являются музейные экспонаты.
Важно указание на то, что стрелы с прио-стренно-конусовидным жалом лукил применяли для добычи крупной птицы, вероятно, в период весенне-осенней охоты. Не боевое назначение их объясняет нахождение костяных игловидных стрел в Диринг-Юряхском могильнике на Средней Лене, в частности, в колчане захороненной женщины. Об участии женщин в промысле, а, возможно, и в военных налетах свидетельствуют орудия охотничьего / боевого инструментария из камня и кости в некоторых женских неолитических захоронениях (например, Родинк-ское на Нижней Колыме). Фольклор и история чукотского народа рассказывают о женщинах, сопровождавших мужчин не только в кочевках, но и военных экспедициях [Нефёдкин, 2003: 35, 36]. Образ охотницы с луком запечатлен в фольклоре лесных юкагиров: девушка-шаманка вы-
шла на промысел лося на лыжах с дорожным посохом, луком и колчаном умершего отца, причиной послужило отсутствие мужчины-кормильца в семье, что говорит о серьезном обучении девочек не только стрельбе из лука, но и приобретении иных необходимых навыков [Ио-хельсон, 2005а, № 64]. Традиция сохранялась в конце XX в. В 1980-х гг. в с. Нелемное на осеннем празднике, посвященном Дню охотника, среди награжденных была вдова, мать пятерых взрослых детей Д.И. Егорова (ПМА).
Итак, юкагирские игловидные стрелы лукил с железным приостренным жалом (костяным в прошлом) отличались от деревянных / костяных с тупым наконечником локкиль (т. н. тома-ры). Первые - стрелы на крупную птицу - и вторые - на пушного зверя - различаются по назначению, форме, величине жала и имеют разные названия. Для более крупной добычи, возможно, боевых целей назначались большие тупые стрелы чомол локкиль из дерева или кости. В.И. Иохельсон писал, что до появления железа у юкагиров боевые стрелы были из кости: воин «стрелял костяными стрелами, пока не опустошатся два его колчана» [Иохельсон, 2005б: 555].
Наконец, игловидные наконечники стрел бытовали у чукчей в конце XIX - начале XX в., на рис. 1ж такой экземпляр имеет затупленный конец [Богораз, 1991: 93, рис. 74/к]. Материал, из которого изготовлено жало, не назван, но В.И. Иохельсон писал, что формы костяных наконечников стрел юкагиров аналогичны чукотским. Образцы игловидных / игольчатых костяных и однотипных железных наконечников опубликованы в книге А.К. Нефёдкина, в том числе железные обоюдоострые наконечники длиной 12-24 см, копировавшие форму игольчатых костяных, с древком длиной 75-81 см. Подобные наконечники применялись эскимосами для охоты на морского зверя [Нефёдкин, 2003: 81-83]. Эскимосская стрела-гарпун с тупым наконечником для промысла нерпы из экспозиции Музея археологии и этнографии РАН (Кунсткамера) приведена на рис. 1з. Чукотские наконечники были из дерева, камня, кости, моржового клыка, позднее железа. «Наконечники крепились к древку различными способами - вставлялись в древко клиновидным концом или вставлялись в отверстие в вершине древка и проч.» [Богораз, 1991: 90]. Названные чукотские способы, судя
по макетам, были известны современному юкагирскому мастеру.
V. Заключение. Артефакты ымыяхтахских колымских памятников, в частности, грунтовых могил на Средней и Нижней Колыме, обнаруживают определенный параллелизм в традиционной культуре верхнеколымских юкагиров конца XIX - начала XXI вв. Ареал распространения специфического типа ымыяхтахских игловидных наконечников стрел из кости ограничен, возможно, из-за недостаточности археологического материала и слабой изученности серией географически и линейно связанных памятников: бассейн Средней Лены (в основном, грунтовые могильники) с продвижением в арктическую зону на Нижнюю Индигирку и Среднюю Колыму. На Верхней Колыме у юкагиров они известны в железном исполнении (конец XIX - начало XXI вв.) и на северо-востоке Азии в костяном и железном инструментарии чукчей. О распространении игловидных наконечников стрел у дочукотского населения, эскимосов, сведения ограничены.
Выявляя географическую составляющую распространения новых культурных элементов по территории Якутии и далее на северо-восток, мы не задавались поисками их истоков извне. Можно обратить внимание на то, что в классификации костяных и железных наконечников стрел Восточного Забайкалья интересующий нас тип стрел отсутствует. Исключение составляет малочисленная группа IV круглых в сечении костяных наконечников с приостренным острием и тонким, длинным насадом, по-видимому, копирующим железные (длина жала 6,3, насад 4,2, сечение 0,8 см) [Ковычев, 1981: 101, 109]. У племен Приамурья (польцевская культура) один из двух типов наконечников стрел из кости представлен шиловидными / игольчатыми, округлыми в поперечном сечении, с округлым или уплощенным насадом, длина 3-8 см. Бытовали и пластинчатые панцири [Деревянко, 1987: 18, 26].
У хакасов же встречаем не только кольчужные латы и грунтовые захоронения с каменными плитами, но и несколько типов предположительно игловидных наконечников стрел: «стрела со срезанным наискось наконечником»; «боевая стрела с узким и длинным железным наконечником» - это самый распространенный вид
стрел с эпитетом «жестоко орудующая кровожадная»; «стрела, снабженная костяным (из кости лося) наконечником, длинным и узким, для охоты на крупных зверей и птиц» [Бутанаев, 1981: 192-193]. Иллюстрации предметов отсутствуют. По-видимому, поиски приамурских и южносибирских аналогов будут более перспективны в сравнении с восточнозабайкальскими.
Можно полагать, опираясь на современный уровень знаний, что беженцы на территорию поздненеолитической Якутии принесли новый тип грунтовых захоронений в каменных ящиках, усвоенный от глазковцев Прибайкалья или южносибирских племен. В южной Сибири в одном комплексе могли сосуществовать захоронения в каменных ящиках, деревянных срубах или просто в грунте.
Наконец, компонент, составляющий единство артефактов Диринг-Юряхского могильника и чукотской культуры - костяной пластинчатый панцирь. Конечно, он не был изобретен аборигенными племенами древней Якутии. По этому поводу А.К. Нефёдкин со ссылкой на ряд опубликованных работ пишет: «Костяные панцири из длинных узких пластин найдены в Усть-Илге на Лене, рубеж III-II тыс. до н. э. Доспехи из прямоугольных костяных пластин были и в неолитическом Китае, III - первая половина II тыс. до н. э. В середине I тыс. до н. э. вытянутые прямоугольные пластины существовали в Корее, в Приамурье и в Китае. На самой Чукотке длинные пластины от ламеллярного доспеха из оленьего рога с 2-3 парами отверстий для крепления, найденные в Пегтымельской пещере, датируются периодом древнеберингоморской культуры, V-VI вв.. Таким образом, уже предки эскимосов, которые жили на этой территории, использовали данный вид панциря. Да и позднее, в XVIII-XIX вв., костяной панцирь был характерен именно для эскимосов» [Не-фёдкин, 2003: 67]. Со Средней Лены пункты находок панцирных костяных пластин ведут на юг, на Верхнюю Лену (Усть-Илга), в Приамурье, Прибайкалье, Китай, Южная Сибирь.
Таким образом, полагаем, племена с традициями грунтовых могил, пластинчатых панцирей, игловидных стрел со Средней Лены прошли в арктическую зону, оставив материальные следы на Нижней Индигирке (отсутствуют грунтовые захоронения), Средней Колыме (не
обнаружены панцирные пластины) и далее прошли на крайний северо-восток Азии, где, гипотетически, приняли участие в генезисе чукчей (возможно, и коряков). Такая ретроспекция условна, но она имеет место быть, поскольку у чукчей в этнографическое время обнаруживаются иначе трудно объяснимые схождения: захоронения с использованием плит и камней, пластинчатые панцири, игловидные наконечники стрел. Мысли о предполагаемом присутствии предков чукчей на территории Якутии высказывал А.А. Бурыкин [Бурыкин, 2013]. Микс древних культур аборигенов и южных пришельцев составил растянувшийся от Нижней Индигирки до Чукотки пласт, перспективы отождествления его с «северным вариантом ымыяхтахской культуры» пока не ясны. Позволительно выдвинуть предположение о стремительном проходе прачукотских предков с юга на север. Впоследствии северные племена после получения новых культурных импульсов бронзолитейного производства просуществовали на просторах Арктики и Субарктики вплоть до этнографического времени.
В позднем неолите - бронзовом веке на Средней Лене кочевали охотничьи племена уралоя-зычного аборигенного и пришлого происхождения, не прошедшие на север, они составили локальные родоплеменные группы, в том числе получившие название «южный вариант» поздненео-литической культуры Якутии. Под этим углом зрения о двух- и многокомпонентности ымыях-тахцев перспективен анализ коллекции глиняной посуды. Дальнейшие сопоставления археологического, палеоэтнографического и этнографического материалов будут способствовать выявлению новых этнокультурных вариаций древних сообществ Восточной Сибири, вошедших в локальные группы современных аборигенных этносов или исчезнувших в протяжении тысячелетий.
Принятые сокращения:
ПМА - полевые материалы автора
Список литературы:
Алексеев А.Н. «Северный» локальный вариант ымыяхтахской культуры позднего неолита // Археология Северо-Восточной Азии. Астроархеология.
Палеометрология. Новосибирск: Наука, 1999. С. 22-26.
Алексеев А.Н. Древняя Якутия: неолит и эпоха бронзы. Серия «История и культура Востока Азии». Новосибирск: Изд-во ИАиЭ СО РАН, 1996. 144 с.
Богораз В.Г. Материальная культура чукчей. М.: Наука, 1991. 224 с.
Бурыкин А.А. Имена собственные как исторический источник. По материалам русских документов об открытии Сибири и Дальнего Востока XVII-XIX вв. СПб.: Петербургское востоковедение, 2013. 539 с.
Бутанаев В.Я. Вооружение и военное дело хакасов в позднем средневековье (по материалам фольклора) // Военное дело древних племен Сибири и Центральной Азии [Отв. ред. Ю.С. Худяков]. Новосибирск: Наука, 1981. С. 188-197.
Деревянко Е.И. Очерки военного дела племен Приамурья. Новосибирск: Наука, 1987. 224 с.
Дьяконов В.М. Поздний неолит Центральной Якутии: по материалам памятников долины Туймаа-да: Дис... канд. ист. наук. Якутск, 2009. 185 с.
Жукова Л.Н. Этнография одного предмета: юкагирский лук // Северо-Восточный гуманитарный вестник. 2022. № 3. С. 8-21. DOI: 10.25693/SVGV.2021.37.4.004
Жукова Л.Н. Лосиная тема и культ личинок в монументальном и мобильном искусстве аборигенов Якутии (к постановке вопроса) // Северо-Восточный гуманитарный вестник. 2021. № 4. С. 34-46. DOI: 10.25693/SVGV.2021.37.4.004
Жукова Л.Н. Древние грунтовые погребения р. Колымы (палеоэтнографический анализ) // Homo Eurasicus в системах социальных коммуникаций: (Материалы VI Всероссийской научно-практ. конференции. СПб., 26 окт. 2015). М.-Берлин: Директ-Ме-диа, 2015а. С. 317-342.
Жукова Л.Н. Значение гальки и камня в традиционной культуре колымских юкагиров // Гуманитарные исследования в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке. 2015б. № 3. С. 15-20.
Жукова Л.Н. Неолитическое погребение Каменка II на Средней Колыме (палеоэтнографический анализ) // Северо-Восточный гуманитарный вестник. 2015в. № 3. С. 19-26.
Жукова Л.Н. Очерки по юкагирской культуре. В 3 ч. Ч. 2: Мифологическая модель мира. Новосибирск: Наука, 2012. 360 с.
Жукова Л.Н. Декоративно-прикладное искусство лесных юкагиров. Альбом. Якутск: Якутский край, 2011. 24 с.
Жукова Л.Н. Очерки по юкагирской культуре. В 3 ч. Ч. 1: Одежда юкагиров: генезис и семантика. Новосибирск: Наука, 2009. 152 с.
Иванова-Унарова З.И. Материальная и духовная культура народов Якутии в музеях мира (XVII - на-
чало XX вв.). Кн. 1: Сибирская коллекция в музеях США. Якутск: Бичик, 2017. 783 с.
Иохельсон В.И. Материалы по изучению юкагирского языка и фольклора, собранные в Колымском округе. Якутск: Бичик, 2005а. 270 с.
Иохельсон В.И. Юкагиры и юкагиризированные тунгусы [Пер. с англ. В.Х. Иванова и З.И. Ивановой-Унаровой]. Новосибирск: Наука, 2005б. 675 с.
Кашин В.А. Неолит Средней Колымы: сборник трудов. Новосибирск: Наука, 2013. 224 с.
Кашин В.А., Калинина В.В. Помазкинский археологический комплекс как часть циркумполярной культуры. Якутск: Северовед, 1997. 109 с.
Кистенев С.П. Родинкское неолитическое захоронение и его значение для реконструкции художественных и эстетических возможностей человека в экстремальных условиях Крайнего Севера // Археологические исследования в Якутии. Новосибирск: Наука, 1992. С. 68-83.
Кистенев С.П. Новые археологические памятники бассейна Колымы // Новое в археологии Якутии. Якутск: Изд-во ЯФ СО АН СССР, 1980. С. 74-87.
Ковычев Е.В. Лук и стрелы восточнозабайкальских племен I тысячелетия н. э. // Военное дело древних племен Сибири и Центральной Азии / отв. ред. Ю.С. Худяков. Новосибирск: Наука, 1981. С. 97-110.
Козлов В.И. Новые археологические памятники Амги // Новое в археологии Якутии. Якутск: Изд-во ЯФ СО АН СССР, 1980. С. 55-61.
Немировский А.А. Новые лингвистические результаты М.А. Живлова и подтверждение ымыяхтах-ского соотнесения (пра)юкагиров // Фольклор палеоазиатских народов-П [Под ред. А.Н. Алексеева]. Якутск: Изд-во ИГИиПМНС СО РАН, 2017. С. 59-70.
Нефёдкин А.К. Военное дело чукчей (середина XVII - начало XX в.). СПб.: Петербургское востоковедение, 2003. 352 с.
Николаева И.А. Введение // Фольклор юкагиров верхней Колымы / Л.Н. Жукова, И.А. Николаева, Л.Н. Демина. Якутск: Изд-во ЯГУ, 1989. Ч. 1. С. 3-12, 17-19.
Окладников А.П., Запорожская В.Д. Петроглифы Средней Лены. Л.: Наука, 1972. 271 с.
Семейная обрядность народов Сибири: (Опыт сравнительного изучения). М.: Наука, 1980. 240 с.
Симченко Ю.Б. Культура охотников на оленей Северной Евразии. М.: Наука, 1976. 311 с.
Спиридонов Н.И. (Тэки Одулок). Одулы (юкагиры) Колымского округа. Изд. 2. Якутск: Северовед, 1996. 80 с.
Степанов А.Д., Кузьмин Я.В., Ходжинс Г.В.Л., Джалл Э.Дж.Т. Интерпретация обряда и проблемные вопросы Кёрдюгенского погребения ымыяхтахской
культуры (Якутия) // Археология, этнография и антропология Евразии. 2012. № 4. С. 51-61.
Туголуков В.А. Кто вы, юкагиры? М.: Наука, 1979. 152 с.
Федосеева С.А. Диринг-Юряхский могильник: типология каменного погребального инвентаря и место памятника в древней истории Северо-Восточной Азии // Археологические исследования в Якутии. Новосибирск: Наука, 1992. С. 84-105.
Федосеева С.А. Ымыяхтахская культура СевероВосточной Азии. Новосибирск: Наука, 1980. 224 с.
Федосеева С.А. Древние культуры Верхнего Вилюя. М.: Наука, 1968. 170 с.
Циркумполярная цивилизация в музеях мира: вчера, сегодня, завтра. Музеи Республики Саха (Якутия): каталог. Якутск, 2009. 128 с.
Эверстов С.И. Некоторые параллели в культурах древних ымыяхтахцев и юкагиров XVII-XIX вв. // Арктика и Север. 2014. № 15. С. 152-159.
Эверстов С.И. Орудия охоты в эпоху камня и бронзы Индигирского Заполярья (к вопросу формирования традиционных форм хозяйства у малочисленных народов Севера). Новосибирск: Наука, 2002. 72 с.
Эверстов С.И. Типология рыболовных орудий древних культур Якутии // Археология Якутии. Якутск: Изд-во Якут. ун-та, 1988. С. 117-125.
Юкагиры. Историко-этнографический очерк [Под ред. А.П. Окладникова]. Новосибирск: Наука, 1975. 244 с.
References:
Alekseev A.N. "Sevemiy" local'niy variant Ymyiak-takskoi kulturi pozdnego neolita ["Northern" local variant of the Ymyyakhtakh culture of the Late Neolithic]. Arheologia Severo-Vostothnoi Asii. Astroarcheologia. Paleometrologia [Archeology of Northeast Asia. Astroarchaeology. Paleometrology]. Novosibirsk: Science Publ., 1999. Pp. 22-26. (In Russian)
Alekseev A.N. Drevnia Yakutia: neolit i epoha bronzi. Seria "Istoria i kul'tura Voctoka Asii" [Ancient Yakutia: Neolithic and Bronze Age. Series "History and Culture of East Asia"]. Novosibirsk: Publ. IAE SB RAS, 1996. 144 p. (In Russian)
Bogoraz V.G. Material'naia kul'tura chukchei [Material culture of the Chukchi]. Moscow: Science Publ., 1991. 224 p. (In Russian)
Burykin A.A. Imena sobstvenie kak istoricheski is-tochnik. Po materialam russkih dokumentov ob otkrytii SibiriiDal'nego VostokaXVII-XIXvv. [Proper names as a historical source. Based on materials from Russian documents on the discovery of Siberia and the Far East in the 17th - 19th centuries]. St. Petersburg: Publ. in Petersburg Oriental Studies, 2013. 539 p. (In Russian)
Butanaev V.Ya. Vooruzheniye i voyennoye delo khakasov v pozdnem srednevekov'ye (po materialam fol'klora) [Armament and military affairs of the Khakas in the Late Middle Ages (based on folklore)] Voyennoye delo drevnikh piemen Sibiri i Tsentral'noy Azii [Warfare of the ancient tribes of Siberia and Central Asia]. Ed. ed. Yu.S. Khudyakov. Novosibirsk: Science Publ., 1981. Pp. 188-197. (In Russian)
Circumpolarnaia civilizachia v museiah mira: vch-era, segodnia, zavtra. Muzei Respubliki Sakha (Jaku-tia): katalog [Circumpolar civilization in museums of the world: yesterday, today, tomorrow. Museums of the Republic of Sakha (Yakutia): catalog]. Yakutsk, 2009. 128 p. (In Russian)
Derevyanko E.I. Ocherki voyennogo dela plemen Priamur 'ya [Essays on the military affairs of the Amur tribes]. Novosibirsk: Science Publ., 1987. 224 p. (In Russian)
Dyakonov V.M. Pozdniy neolit Centralnoi Yakutii: po materialam pamiatnikov dolini Tuimaada: disser-tathia... kandidata istoritheskih nauk [Late Neolithic of Central Yakutia: based on the materials of the monuments of the Tuymaada valley: dissertation... of a Cand. Sci. (History)]. Yakutsk, 2009. 185 p. (In Russian)
Everstov S.I. Nekotorye paralleli v kulturah drevnih Ymyjahtahchev i jukagirov XVII-XIX vv. [Some Parallels in the Cultures of the Ancient Ymyyakhtakhs and Yuka-girs of the 17th -19th Centuries]. Arctic and North [Arctic and North]. 2014. № 15. Pp. 152-159. (In Russian)
Everstov S.I. Orudia ohoty v epohu kamnia i bronzy Indigirskogo Zapoliar 'ia (k voprosu formirovania tra-ditionnyh form hoziajstva u malochislennih narodov Severa) [Hunting tools in the Stone and Bronze Age of the Indigirka Arctic (to the question of the formation of traditional forms of economy among the small peoples of the North)]. Novosibirsk: Science Publ., 2002. 72 p. (In Russian)
Everstov S.I. Tipologia rybolovnyh orudij drevnih kultur Jakutii [Typology of fishing tools of ancient cultures of Yakutia]. Archeology of Yakutia [Archeology of Yakutia]. Yakutsk: Publ. Yakut University, 1988. Pp. 117-125. (In Russian)
Fedoseeva S.A. Diring-Juriahskij mogilnik: tipologia kamennogo pogrebal'nogo inventaria i mesto pamiatnika v drevnej istorii Severo-Vostochnoj Asii [Diring-Yuryakh burial ground: typology of stone grave goods and the place of the monument in the ancient history of Northeast Asia]. Arkheologicheskie issledovaniya v Yakutii [Archaeological research in Yakutia]. Novosibirsk: Science Publ., 1992. Pp. 84105. (In Russian)
Fedoseeva S.A. Ymyjahtahskaia kultura Severo-Vostothnoi Azii [Ymyyakhtakh culture of Northeast Asia]. Novosibirsk: Science Publ., 1980. 224 p. (In Russian)
Fedoseeva S.A. Drevnie kultury Verhnego Viluja [Ancient cultures of the Upper Vilyui]. Moscow: Science Publ., 1968. 170 p. (In Russian)
Iohel'son V.I. Materialy po izucheniju jukagirskogo jazyka i fol'klora, sobrannye v Kolymskom okruge [Materials on the study of the Yukagir Language and folklore collected in the Kolyma District]. Yakutsk: Publ. in Bichik, 2005a. 270 p. (In Russian)
Iohel'son V.I. Jukagiry i jukagirizirovannye tungusy [Yukagirs and yukagirized Tunguses]. Translate from English by V.H. Ivanova i Z.I. Ivanovoj-Unarovoj. Novosibirsk: Science Publ., 2005b. 675 p. (In Russian) Ivanova-Unarova Z.I. Material'naja i duhovnaja kul 'tura narodov Yakutii v muzejah mira (XVII - nachalo XX vv.). Kniga 1. Sibirskaja kollekcija v muzejah SShA. [Material and spiritual culture of the peoples of Yakutia in museums of the world (17th - early 20th centuries). Book 1. Siberian collection in US museums] Yakutsk: Publ. in Bichik, 2017. 783 p. (In Russian)
Jukagiry: istoriko-etnograficheskij ocherk [Yukagirs: a historical and ethnographic essay]. Edited by A.P. Okladnikov. Novosibirsk: Science Publ., 1975. 244 p. (In Russian)
Kashin V.A. Neolit Srednej Kolymy: sbornik trudov [Neolithic of the Middle Kolyma: a collection of works]. Novosibirsk: Science Publ., 2013. 224 p. (In Russian)
Kashin V.A., Kalinina V.V. Pomazkinskij archeologicheskij komplex kak chast' cirkumpolarnoj cultury [Pomazkinsky archaeological complex as a part of the circumpolar culture]. Yakutsk: Publ. in Severoved, 1997. 109 p. (In Russian)
Kistenev S.P. Rodinkskoe neoliticheskoe zahoronenie i ego znachenie dlia reconstrukchii hudojestvennych i esteticheskix vozmojhnostej cheloveka v ekstremal'nyh usloviyah Krainego Severa [Rodinsk Neolithic burial and its significance for the reconstruction of artistic and aesthetic possibilities of a person in the extreme conditions of the Far North]. Archaeological research in Yakutia [Archaeological research in Yakutia]. Novosibirsk: Science Publ., 1992. Pp. 68-83. (In Russian)
Kistenev S.P. Novye arheologicheskie pamyatniki bassejna Kolymy [New archaeological sites of the Kolyma basin]. Novoe v arheologii Yakutii [New in the archeology of Yakutia]. Yakutsk: Publ. in Yakut Branch of the Siberian Branch of the Academy of Sciences of the USSR, 1980. Pp. 74-87. (In Russian)
Kovychev E.V. Luk i strely vostochnozabaykal'skikh plemen I tysyacheletiya n.e. [Bow and arrows of the East Transbaikal tribes of the 1st millennium AD] Voyennoye delo drevnikh plemen Sibiri i Tsentral'noy Azii [Warfare of the ancient tribes of Siberia and Central Asia]. Ed. ed. Yu.S. Khudyakov. Novosibirsk: Science Publ., 1981. Pp. 97-110. (In Russian)
Kozlov V.I. Novye archeologicheskie pamiatniki Amgi [New archaeological sites of Amga]. New in the archeology of Yakutia [New in the archeology of Yakutia]. Yakutsk: Yakutsk: Publ. in Yakut Branch of the Siberian Branch of the Academy of Sciences of the USSR, 1980. Pp. 55-61. (In Russian)
Nemirovsky A.A. Novye lingvisticheskie resultaty M.A. Zhivlova i podtvergdebie ymyiahtahskogo sootnesenij (pra)jukagirov [New linguistic results of M.A. Zhivlov and confirmation of the Ymyyakhtakh correlation of the (great) Yukagirs]. Novoe v arkheologii Yakutii [Folklore of Paleoasian peoples-II]. Yakutsk: Publ. in Yakut Branch of the Siberian Branch of the Academy of Sciences of the USSR, 2017. Pp. 59-70. (In Russian)
Nefedkin A.K. Voyennoye delo chukchey (seredina XVII—nachalo XX v.) [Military affairs of the Chukchi (mid-17th - early 20th centuries)]. St. Petersburg: Publ. in Petersburg Oriental Studies, 2003. 352 p. (In Russian)
Nikolaeva I.A. Vvedenie [Introduction]. L.N. Zhukova, I.A. Nikolaeva, L.N. Demina. Fol'klor Jukagirov verhnej Kolymy [Folklore of the Yukagirs of the Upper Kolyma]. Yakutsk: Publ. Yakut University, 1989. Part 1. Pp. 3-12, 17-19. (In Russian)
Okladnikov A.P., Zaporozhskaja V.D. Petroglify Srednej Leny [Petroglyphs of the Middle Lena]. Leningrad: Science Publ., 1972. 271 p. (In Russian)
Semeinaia obriadnost'narodov Sibiri [Family rituals of the peoples of Siberia]. Moscow: Science Publ., 1980. 240 p. (In Russian)
Simchenko Ju.B. Kul'tura ohotnikov na olenej Severnoj Evrazii [Culture of deer hunters of Northern Eurasia]. Moscow: Science Publ., 1976. 311 p. (In Russian)
Spiridonov N.I. (Tjeki Odulok) Oduly (Jukagiry) Kolymskogo okruga [Oduls (Yukagirs) of the Kolyma District]. Publ. 2. Yakutsk: Publ. in Severoved, 1996. 80 p. (In Russian)
Stepanov A.D., Kuzmin Ya.V., Hodgins G.V.L., Jall E.J.T. Interpretathia obriada i problemnye voprosy Kiordugenskogo pogrebenia ymyjahtahskoj kultury (Jakutia) [Interpretation of the rite and problematic issues of the Kerdugen burial of the Ymyiakhtakh culture (Yakutia)]. Arkheologiya, etnografiya i antropologiya Evrazii [Archeology, Ethnography and Anthropology of Eurasia]. 2012. № 4. Pp. 51-61. (In Russian)
Tugolukov V.A. Kto vy, jukagiry? [Who are you, Yukagirs?]. Moscow: Science Publ., 1979. 152 p. (In Russian)
Zhukova L.N. Etnografia odnogo predmeta: jukagirskoj luk [Ethnography of one object: Yukagir bow] Severo-Vostochnyj gumanitarnyj vestnik [NorthEastern Journal of Humanities]. 2022. № 3. Pp. 8-21. DOI: 10.25693/SVGV.2021.37.4.004 (In Russian)
Zhukova L.N. Losinayia tema i kult lichinok v monu-mentalnom i mobilnom iskusstve aboriginov Yakutii (k postanovke voprosa) [Elk Theme and the Larvae Cult in the Monumental and Mobile Art of the Aborigines of Yakutia (to the question)]. Severo-Vostochnyj gumanitar-nyj vestnik [North-Eastern Journal of Humanities]. 2021. № 4. Pp. 34-46. DOI: 10.25693/SVGV.2021.37.4.004 (In Russian)
Zhukova L.N. Drevnie gruntovye pogrebeniya reki Kolymy (paleoetnograficheski analiz) [Ancient soil burials of the Kolyma River (paleoethnographic analysis)]. Homo Eurasicus v sistemax socialnyix kommuni-katiy: (Materialy VI Bserossiiskoi n-prakticheskoi kon-ferencii) [Homo Eurasicus in the systems of social communications: (Materials of the VI All-Russian Scientific Conference]. Moscow-Berlin: Publ. in Direct-Media, 2015a. Pp. 317-342. (In Russian)
Zhukova L.N. Znachenie gal'ki i kamnia v tradicjionoi kulture kolymskix jukagirov [The value of pebbles and stone in the traditional culture of the Kolyma Yukagirs]. Gumanitarye issledovania v Vostochnoi Sibiri i na
Dal'nem Vostoke [Humanitarian research in Eastern Siberia and the Far East]. 20156. № 3. Pp. 15-20. (In Russian) Zhukova L.N. Neoliticheskoe pogrebenie Kamenka II na Srednei Kolyme (paleoetnograficheskiy analys) [Neolithic burial of Kamenka II in the Middle Kolyma (paleo-ethnographic analysis)]. Severo-Vostochnyj gu-manitarnyj vestnik [North-Eastern Journal of Humanities]. 2015b. № 3. Pp. 19-26. (In Russian)
Zhukova L.N. Ocherkipojukagirskoj kul 'ture. Chast' 2: Mifologicheskaja model' mira [Essays on Yukaghir culture. Part 2. Mythological model of the world]. Novosibirsk: Science Publ., 2012. 360 p. (In Russian)
Zhukova L.N. Dekorativno-prikladnoe iskusstvo lesnix yukagirov. Al'bom [Decorative and applied art of the forest Yukagirs. Album]. Yakutsk: Publ. in Yakut Region, 2011. 24 p. (In Russian)
Zhukova L.N. Ocherki po jukagirskoj kul'ture. Chast'1: Odezdajukagirov: genesis i semantika [Essays on the Yukagir culture. Part 1: Yukaghir clothing: genesis and semantics]. Novosibirsk: Science Publ., 2009. 152 p. (In Russian)
Сведения об авторе:
Жукова Людмила Николаевна - к.и.н., с.н.с. отдела археологии и этнографии Института гуманитарных исследований и проблем малочисленных народов Севера СО РАН, г. Якутск, Российская Федерация;
https://orcid.org/0000-0003-1645-8043; /jukova@mail.ru
Information about the author:
Zhukova Lyudmila Nikolaevna - Cand. Sci. (History), Senior Researcher of the Department of Archeology and Ethnography of the Institute for Humanities Research and Indigenous Studies of the North SB RAS, Yakutsk, Russian Federation;
https://orcid.org/0000-0003-1645-8043; /jukova@mail.ru
