CC BY
20
occupation of shamanism and folk healing. Because of the stability of archetypes and the rules of etiquette in relation to the ancestors, endowed with a special gift in any field of creativity, it is possible to make the reconstruction of the sacred triad of the power of blacksmiths, shamans, and warriors. It is established that the warriors-wizards recognized the force of blacksmiths-mages (targetter) hereditary took over the functions of the priestesses of potter. The myth that the "root" of the lower blacksmiths was primary than the "root" of the upper blacksmiths sheds the light on the genesis of the sacred power of blacksmiths and warriors. The divine couple consisted of the marriage of a blacksmith and a potter. In this code lies the key to the sacred power of Ellei botura, in one person embodies the sacred priest, potter, blacksmith and warrior.
Keywords: sacred power, blacksmiths, potters, shamans, warriors, leaders, priests, cults, totems, weapons, Ten-grism, shamanism.
Л.Н. Жукова
DOI: 10.25693/SVGV.2019.01.26.03. УДК 314:911(571.56)
Древние миграции в Колымский регион в контексте этнических взаимодействий на севере-востоке Азии
Статья посвящена теме древних миграций в Колымский регион Якутии и в сопредельные восточные территории. Рассматриваются возможные причины появления в неолитическое время на Средней и Нижней Колыме групп пришлого, южного по происхождению, населения из Прибайкальского и Приморского регионов. В качестве гипотезы предлагается рассмотреть, как побуждающий мотив для древних миграций с юга, поиски заморских земель и заселение американского континента с северо-восточной оконечности азиатского материка. Приводятся сведения о продвижении на север древнекитайских групп и о возможном частичном поглощении их уралоязычными праюкагирами. Отмечены отдельные китайские элементы в культурах древнего и современного населения Якутии. Предполагается, что выходцы из южных регионов, по каким-либо причинам не попавшие на американский континент, заселили крайний северо-восток Азии, дав начало группе народов палеоазиатской языковой семьи. В этногенезе этих народов на начальных этапах приняли участие разные этнические группы, в том числе аборигенные юкагирские племена. Заселение проходной территории через северо-восток Азии вызвало начавшийся в раннем железном веке приток мигрантов в Южную и Центральную Якутию. Здесь при участии многих этнокомпонентов сложился народ саха (якуты).
Ключевые слова: северо-восток Азии, Берингия, проходная территория, мигранты, палеоазиатские народы, колымские юкагиры.
Во второй половине XX в. якутские археологи исследовали в бассейне р. Колыма редкие следы пребывания верхнепалеолитического человека (дюктайская археологическая культура, 35 000±5000-10 500/9500 л.н.). Предположено, что это были бродячие охотники на мамонтовую фауну. Также были обнаружены незначительные артефакты сумнагинского «голоценового» палеолита (10 500/9500-6200±100 л.н.). В период раннего, среднего, позднего неолита (6200±100-3300±100 л.н.) население здесь су© Жукова Л.Н., 2019
щественно увеличилось, найдены следы отдельных временных стоянок, мастерских, грунтовые захоронения [Кашин, 2013; Кистенев, 2002; Кистенев, Строгова, 2003; Мочанов, 1977; Федосеева, 1980].
Неолитическое население Колымы, как полагают ученые, было представлено аборигенными группами охотников - уралоязычными праюка-гирами. Палеоэтнографические исследования и реконструкции обнаруженных неолитических захоронений позволили предположить, что на
Нижней и Средней Колыме захоронения были оставлены выходцами из южных регионов -Приморского и Байкальского [Жукова, 2015а, в]. Присутствие здесь мигрантов из южных регионов свидетельствует о том, что, несмотря на суровые природно-климатические условия Арктики, территории, расположенные за Северным полярным кругом, были чем-то привлекательны для неолитического человека. Едва ли места исхода пришельцев-южан во II тыс. до н.э. можно считать настолько перенаселенными, чтобы выдавливать на периферию отдельные группы. Также едва ли южан могли манить суровые климатические условия тундры, лесотундры и полярной зимы. Маловероятно, чтобы в столь высокие широты группы пришлого населения следовали за промысловым зверем. Смена географических зон, которых достигали пришельцы, двигаясь в северном направлении (например, Приморье - колымская тундра), предполагает существенное изменение животного и растительного мира, что исключает мысль о движении в погоне за промысловым зверем.
Не было причины и для военных действий против кочевавших здесь местных племен. Юкагирский писатель и ученый Н.И. Спиридонов (Тэки Одулок) перечислил причины войн юкагиров с соседними народами, которые происходили на Колыме в позднем средневековье (начало - середина II тыс. н.э.): 1) «вторжение в район проживания одулов (лесных юкагиров. -Л. Ж.) с целью истребления зверей и дичи; 2) вторжение с целью забрать девушек и женщин и попутно ограбить; 3) кровная месть; 4) в случае, если одулы окажутся между двумя враждующими сторонами, например, коряками и ламутами, и перейдут на сторону одной из них, тогда противная сторона открывает вражду и против одулов» [Спиридонов, 1996, с. 39-40]. Названные причины военных действий едва ли можно считать катализаторами описываемых событий поздненеолитического времени.
Возникает единственное пока и весьма провокационное предположение: стимулом для продвижения групп южного по происхождению населения в северном направлении были поиски т. н. земли обетованной. Наши исследования в этом направлении согласуются с методологией, предложенной А.В. Головневым и изложенной в книге «Антропология движения...»: «Если
история или археология имеют дело чаще всего с последствиями и свидетельствами событий, то антропология движения ориентирована на познание импульсов и характера деятельности. Она нацелена более на активность, вызвавшую событие, чем на ее итог. Движения-действия образуют в своей последовательности деятель-ностные схемы и сценарии событий» [Головнев, 2009, с. 10].
Нас будут интересовать возможные «дея-тельностные схемы и сценарии событий», разворачивавшихся на крайнем северо-востоке Азии на протяжении длительного времени. Известно, что американский континент был заселен древним человеком из Азии преимущественно через Берингию - сухопутный перешеек, в период оледенений соединявший азиатский и американский континенты. Проникновения через Берингию начались в верхнем палеолите (примерно 25 000-20 000 л.н.) и продолжались вплоть до 5 500 л.н. [wikipedia.org. Берин-гия]. По-видимому, существовало и обратное движение, по мощности несравнимо меньшее. В.И. Иохельсон, участник Сибиряковской и Джезуповской экспедиций на северо-восток Азии (конец XIX - начало XX в.), считал, что юкагиры в глубокой древности перешли через Берингов пролив в Северную Америку, а затем возвратились в Азию [Юкагиры., 1975, с. 6].
А.В. Головнев в рамках предложенной теории, названной «антропологией движения», касается в том числе вопросов заселения человеком Аляски и американского континента. В разделе «Земля Санникова каменного века» [Голов-нев, 2009, с. 93-106] автор пишет: «Стойкость этого культурного мира свидетельствует об отлаженной системе коммуникаций, поддерживавшей это единство. Берингия - путь миграций, но с двусторонним движением, системой кочевий, но не обязательно сквозных, транзитных» [Там же, с. 90].
Логично предположить существование в прошлом устной (а также пиктографической или прочей) информации о некоей благодатной малонаселенной территории, путь к которой лежал в северном направлении до морского побережья тундр. Переправившись через разделяющее водное пространство или по льду, мигранты оказывались на искомой «заморской земле». Путь в северные широты был связан с
большими рисками, на которые решались только уверенные в своих силах родоплеменные группы. Особую важность представляла информация о том, в каком направлении надлежит двигаться вдоль арктической тундры: на восток или запад. Возможно, взявшие неверный ориентир на запад оказывались в тундровых местностях низовий Колымы или в лесотундре Средней Колымы. Следы их пребывания обнаруживаются в исследованных учеными грунтовых захоронениях.
Учитывая мобильный образ жизни пришлого населения, можно предположить спектр возможных дальнейших перемещений: а) продвигались дальше в западном направлении; б) поворачивали на восток и достигали желаемого берега; в) возвращались к исходной территории. Иные варианты: г) остались на Севере, смешавшись с аборигенным населением; д) погибли в пути.
Важно отметить, что регионами исхода мигрантов, как показали палеоэтнографические реконструкции колымских материалов, были Байкальский и Приморский, что определяется характером погребальных обрядов, способами захоронений, сопровождающим инвентарем. Информация о земле обетованной, по-видимому, циркулировала в этих южных районах, пробуждая в населении, возможно, терпящем некие притеснения со стороны, например, укрепляющейся Китайской империи, стремления к переселению. О продвижении каких-то китайских групп в северном направлении сохранилось немало свидетельств. В трудах российских исследователей имеется ряд сведений об их влиянии на различные области культуры населения древней Якутии. В частности, исследователь древних культур Восточной Сибири, археолог А.П. Окладников высказал предположение о том, что поздненео-литическая традиция покрывать сосуды вафельным или шашечным техническим штампом, известная на сосудах Якутии, могла впервые появиться «в Китае, у первых земледельцев Дальнего Востока» [Окладников, 1955, с. 129]. Он же сопоставил бронзовые мечи, найденные в Якутии на рр. Вилюй и Алдан, с древнекитайскими [Там же, с. 150]. Интересно, что бытующие у якутов трехногие сосуды чорон из дерева по форме идентичны и хорошо сопоставимы с древнекитайскими неолитическими сосудами, изготовленными из глины [Кучера, 1977, с. 72, 74].
О китайском влиянии писал в монографии по традиционной юкагирской культуре В.И. Ио-хельсон. Он предположил, как один из вариантов, что железные изделия юкагиры могли получать через тунгусов из Китая. Здесь же, касаясь вопроса происхождения бронзовых пластин круглой формы с изображением лошади, пришиваемых на женские передники, он высказался об их китайском или западнотюркском древнем происхождении [Иохельсон, 2005б, с. 631-632].
Этой темы касался в своих исследованиях верхнеколымский юкагир Н.И. Спиридонов (Тэки Одулок). О роли тунгусов в истории юкагирской культуры и получении через них из районов Дальнего Востока металлических изделий ученый писал следующее: «Ламуты (эвены. - Л. Ж.) принесли в этот край (на Верхнюю Колыму. - Л. Ж.) культуру Дальнего Востока, китайскую, которая до этого подверглась изменению и преломлению у маньчжуров, удэ, гольдов, гиляков и др... Те побрякушки, украшения и амулеты, которые находили у одулов (у ламутов), всевозможной формы - развильчатые, лапистые, хвостовые - не что иное, как изображения морских обитателей (крабы, спруты) и "обитателей" земли - драконов, тигров и т.д.. Орнамент из бисера, из разноцветных лоскутков и страсть одулов к ярким цветам - все это явление или влияние Д[альнего] В[остока]... многие явления материальной и духовной культуры указывают нам на перенятую, но неизвестную до сих пор культуру, берущую начало с Д[альнего] В[остока]» [Спиридонов, 1996, с. 16]. К одежде лесных юкагиров, продолжает Н.И. Спиридонов, «пришиваются металлические (медные) кружки различной формы, снабженные рожками, поясками и т.д., очевидно пришедшие с Дальнего Востока, символизировавшие некогда лики китайских драконов и демонов» [Там же, с. 32].
Примечательные параллели выявляются на материале изобразительного творчества. Наскальные рисунки бронзового века Южной и Центральной Якутии имеют много общего с древними китайскими иероглифами [Алексеев, Пеньков, 2006]. Предположение о посещении Якутии выходцами из Китая подтверждают грунтовые захоронения средненеолитического погребального комплекса на горе Туой -Хая на р. Вилюй [Федосеева, 1968, с. 39]. Два захоро-
нения этого комплекса являются типично жертвенными, они совершены по обряду, носившему в древнем Китае название «поясничная яма» или «собачья яма», с отдельным захоронением голов и частичным трупосожжением человека и собаки [Жукова, 2012, с. 315-318; Кучера, 1977, с. 116, 172].
Юкагирский фольклор сохранил следы схожего с древнекитайским способа захоронения детей в котле, прикрытом другим сосудом как крышкой [Жукова, 2012, с. 319-323; Кучера, 1977, с. 63]. Предметы китайского происхождения обнаружены в атрибутике якутских шаманов [Бравина, Дьяконов, Степанов, Масумото, 2015].
Перечисленные элементы могут указывать на существование в прошлом контактов между древним населением Северного Китая, Дальнего Востока, Приморья, Прибайкалья и Якутии. В связи с этим особый интерес представляют исследования генетиков. Результаты анализа генетических взаимоотношений демонстрируют, что «по спектру материнских линий юкагиры ближе к урало- и алтаеязычным этносам, чем к палеоазиатам. У-генофонд юкагиров [содержит] достаточно редкую для Якутии. гапло-группу О, характерную для популяций Китая и Дальнего Востока» [Федорова, 2008, с. 170171]. Привнесение в генофонд юкагиров гапло-группы О через тунгусов не подкрепляется выводами генетиков.
Высказывания ученых заставляют обратить внимание на поиски следов южных мигрантов в юкагирской культуре. Наши сопоставительные исследования этиологических сказок лесных юкагиров и древнекитайских текстов позволили обнаружить некоторые схожие сюжеты и образы [Жукова, 2015 б; 2016а, б; 2017]. Материальные предметы (дальневосточные украшения, изделия из железа и проч.) колымские юкагиры могли получать через тунгусов (ламутов), присутствие же в одульском фольклоре сюжетов и образов, схожих с древнекитайскими (например, миф о происхождении человека), может указывать, по нашему мнению, на поглощение уралоязычными юкагирами какой-то пришлой китайской группы.
В этом плане интерес представляет следующее. Мигранты на американский континент, по мнению ученых, двигались через Берингов пролив, вдоль восточной оконечности азиат-
ского материка. Логично предположить, что разновременно прибывавшие группы мигрантов (в том числе из районов Южной Сибири, Прибайкалья, Дальнего Востока) по каким-то причинам не прошли в Северную Америку, а обосновались на малонаселенных землях крайнего северо-востока Азии. Теоретически здесь происходили те же адаптационные этнокультурные процессы, какие имели место на территории Центральной Якутии в первой половине II тыс. н.э.
Классической иллюстрацией синтеза разно-этнических групп в единый народ является народ саха (якуты). Вот что пишет о происхождении якутов историк Г.А. Попов со ссылкой на фольклорные источники. «Якутские народные предания указывают, что когда-то в глубокую старину на Лену пришли их предки Омогой-бай и Эллей. При этом указывают, что Омогой был бурятом (т.е. монгольского происхождения), а Эллей - татарином (т.е. турецкого происхождения). Другие же предания, кроме Омогоя и Эл-лея, присоединяют и других пришельцев: Тюе-ня-могола (монгол), Сай-Сар, жену киргиза Са-рабай-тойона и, наконец, со стороны Алдана, через усть-Амгу, группу неизвестного народа хоро. Таким образом, все эти пришельцы на Лену - буряты, монголы, татары, киргизы и хо-ринцы, по преданиям якутов, объединились, породнились и положили начало образованию саха-якутов» [Попов, 2016, с. 252].
«По якутским преданиям, - далее продолжает автор, - первым прибыл на р. Лену бурят Омогой-бай, а потом уже явился татарин (тюрок) Эллей. На устье р. Алдана Эллей увидел становище Омогоя и явился туда. Народ Омогоя дивился появлению незнакомого человека. Другое обличие, чуждая речь, невиданная одежда вызывали у них сомнение - человек ли он? В дальнейшем согласовались взаимоотношения, выработался общий язык. Эллей стал для народа Омогоя своим, и они для Эллея не чуждыми. Таким образом, и в якутском сознании остался след из того отдаленного прошлого о том, что на Лену приходили разноязычные группы и уже впоследствии выработался у них общий язык, т. е. современный якутский.
...Проникновение на Лену монголов, тюрков и др. происходило не одновременно и не всей массой сразу. Эти группы просачивались и попадали в разное время. Сначала явились одни,
затем, быть может через значительный промежуток времени, другие, потом - третьи и т.д.
[Якутская нация] сложилась и оформилась на р. Лене из разноязычных и разноплеменных народностей: бурят, монголов, тюрков, древнеа-зийцев (палеоазиатов. - Л. Ж.), эвенков и т.д. У каждого из них есть своя прародина и свое происхождение. Мы можем только сказать, что якутская нация с ее языком, физическими признаками сложилась на р. Лене. Лена - родина якутского народа, а другие области Сибири и Азии - не родина якутов, а местообитания тюрков , монголов, бурят и др., эмигрировавших на Лену» [Там же, с. 254-255].
Таким образом, якуты (саха) - народ, исторически поздно сложившийся на Средней Лене. Результаты интеграционных процессов на северо-востоке Азии (Камчатка, Чукотка, Приохо-тье, Дальний Восток), подобно тем, что происходили на р. Лена, обозначились на пестрой карте расселения народов палеоазиатской языковой семьи, не родственных между собой, но включивших в себя в разной пропорции аборигенный уралоязычный праюкагирский компонент. Позднее новые хозяева - мобильные группы оленеводческих народов - взяли под контроль проходные территории, так был «закрыт» предполагаемый древний миграционный коридор на север. В связи с этим, по-видимому, с целью оградить свои северные области от прибывавших кочевых групп, в том числе из Южной Сибири, династии китайских императоров начали возводить Великую Китайскую стену длиной до 6000 км (предположительно, с V в. до н.э.). Пестрая картина распространения памятников раннего железного века Якутии [Константинов, 1978] находит объяснение в том, что прибывавшие разные кочевые группы теперь вынуждены были двигаться на север через относительно малонаселенную Южную и Центральную Якутию. Продвижения в этом направлении осуществлялись и ранее, в неолите, свидетельством чему являются оставленные грунтовые захоронения [Алексеев, 1996; 2013; Алексеев, Жирков и др., 2006; Федосеева, 1980; 1988; 1992], но позже, в период металлов, миграции, по-видимому, приобрели более интенсивный характер. Завершившееся в первой половине II тыс. н.э. сооружение Великой Китайской стены не только остановило проникновение внутрь
территории групп кочевников, но и предотвратило выход на север подвластных китайскому императору даннических племен. Опираясь на это предположение, можно выдвинуть гипотезу о более интенсивных проникновениях в Якутию древних китайцев в период неолита, бронзового, железного веков и раннего средневековья, т.е. до сооружения основного массива Китайской стены.
Косвенные сообщения о какой-то земле «за морем» содержатся и в фольклоре верхнеколымских юкагиров. Так, девушка, спасаясь от сестер-людоедок, на своих волшебных крыльях улетела «на ту сторону моря к сыну старичка», где вышла замуж за юношу, который имел волшебное копье и, сидя на нем верхом, летал на промысел. При помощи копья мужчина уничтожил прибывших людоедок [Иохельсон, 2005а, № 94].
В исторически близкое время ярким примером миграционного перемещения является движение русских в Сибирь и на северо-восток Азии (XVI-XVII вв.). Рассказы и легенды о «неизведанной земле» вдохновляли русских землепроходцев, казаков и промышленников на продвижение в восточном направлении. Результатом явилось присоединение сибирских земель к Российскому государству вплоть до освоения североамериканских территорий. Конечно, существенно изменились цели этого процесса, временные и количественные характеристики, транспорт. Пришельцы привнесли много нового в военное дело местных народов, в их общественную, хозяйственно-культурную жизнь, религию, семейную обрядность и проч. С XVII в. существенно изменилась карта расселения народов Якутии: с притоком пришлого русского населения местные родоплеменные группы устремились на малонаселенные окраины. Происходили процессы взаимной адаптации и метисации; особое название получил смешанный с русскими физический тип местного населения: «пашенные крестьяне» («баа^Ьынай»), «са-халяр», на Камчатке - «камчадалы».
Свидетельствами циркуляции подобных мифов в XIX в. являются поиски русскими мореплавателями, промышленниками и купцами североазиатской «Земли Санникова» [Энциклопедия Якутии, 2000, с. 384-385]. Фантастическое путешествие с использованием этого сюжета описал в своей книге известный ученый и писа-
тель В. Обручев. Этнореконструкции ранних этапов освоения русскими арктических территорий, раскопки на местах острогов и проч. ныне являются целями археологических, этнографических и иных исследований.
Таким образом, Якутия, в том числе бассейн р. Колыма, и лежащие к востоку от нее территории не только были заселены в древности, но и являлись проходными для мигрантов, продвигавшихся в основном в северо-восточном направлении и, как мы предположили, стремившихся в поисках земли обетованной достичь берегов североамериканского континента. Коче -вавшие через эти территории группы оставляли следы хозяйственной деятельности (временные поселения, мастерские и проч.), духовной жизни (наскальные рисунки, отдельные артефакты и проч.), а также захоронения (грунтовые могилы неолитического возраста были обнаружены на Колыме, в других районах Якутии данный тип захоронений не практиковался в похоронной обрядности древних юкагиров, о чем писали В.И. Иохельсон [2005а, с. 187; 2005б, с. 305321] и Н.И. Спиридонов (Тэки Одулок) [1996, с. 52]). Изучение всей совокупности обнаруженных разноэтнических памятников в Колымском регионе в последовательной смене исторических эпох позволяет сделать вывод о том, что постоянное увеличение численности и плотности населения происходило в основном в результате миграции с юга, адаптации и метисации с местным населением.
Литература
Алексеев А.Н. Древняя Якутия: неолит и эпоха бронзы / Сер. «История и культура Востока Азии». -Новосибирск: Изд-во ИАиЭ СО РАН, 1996. - 144 с.
Алексеев А.Н. Ранние кочевники в Якутии // Вестник СВФУ - 2013. - Т. 10, № 5. - С. 62-69.
Алексеев А.Н., Жирков Э.К., Степанов А.К., Ша-раборин А.К., Алексеева Л.Л. Погребение ымыяхтах-ского воина в местности Кёрдюген // Археология, этнография и антропология Евразии. - 2006. - № 2 (26). - С. 45-52.
Алексеев А.Н., Пеньков А.В. Новые подходы к познанию духовной культуры таежных племен древней Якутии: пиктографические «тексты» на ленских писаницах бронзового века // Древности Якутии: искусство и материальная культура. - Новосибирск: Наука, 2006. - С. 12-56.
Бравина Р.И., Дьяконов В.М., Степанов А.Д., Ма-сумото Т. Предметы китайского происхождения в атрибутике якутских шаманов // ФЯЙЙп^, £ 3 » /
- &Ж: 2015.9. - ИШ327-1334.
Древние культуры Северного Китая, Монголии и Байкальской Сибири. Т. III / Музей Внутренней Монголии; сер. Археологического института автономного района Внутренняя Монголия. - Пекин: Наука-Пресс, 2015. - С. 1327-1334.
Головнев А.В. Антропология движения (древности Северной Евразии). - Екатеринбург: УрО РАН; «Волот», 2009. - 496.
Жукова Л.Н. Очерки по юкагирской культуре. Ч. 2. - Мифологическая модель мира. - Новосибирск: Наука, 2012. - 360 с.
Жукова Л.Н. Древние грунтовые погребения р. Колымы (палеоэтнографический анализ) // Homo Eur-asicus в системах социальных коммуникаций: матер. VI Всерос. науч.-практ. конф. СПб., 26 окт. 2015. - М.; Берлин: Директ-Медиа, 2015а. - С. 317-342.
Жукова Л.Н. Юкагирско-китайские фольклорные параллели // Филологические науки. Вопросы теории и практики. - Тамбов: Грамота, 2015б. - № 7. -С. 72-76.
Жукова Л. Н. Неолитическое погребение Каменка II на Средней Колыме (палеоэтнографический анализ) // Северо-Восточный гуманитарный вестник. -2015в. - № 3.- С. 19-26.
Жукова Л. Н. Юкагирский и древнекитайские мифы о переустройстве мира // Там же. - 2016а. - № 2 (15). - С. 108-111.
Жукова Л.Н. Юкагирский миф о погоне богатыря за восьминогим лосем и его китайские параллели // Там же. - 2016б. - № 3 (16). - С. 121-128.
Жукова Л. Н. Древнекитайский и юкагирский мифы о сотворении человека: сюжетное и структурное сходство // Там же. - 2017. - № 2 (19). - С. 28-39.
Замятина Н.Ю. Символический капитал территории в контексте арктических миграций: взгляд из Норильска // Этнографическое обозрение. - 2016. -№ 4. - С. 45-59.
Иохельсон В.И. Материалы по изучению юкагирского языка и фольклора, собранные в Колымском округе. - Якутск: Бичик, 2005а. - 270 с.
Иохельсон В.И. Юкагиры и юкагиризирован-ные тунгусы / пер. с англ. В.Х. Иванова и З.И. Ивановой-Унаровой. - Новосибирск: Наука, 2005б. - 675 с.
Кашин В.А. Неолит Средней Колымы: сб. тр. -Новосибирск: Наука, 2013. - 224 с.
Кистенев С.П. Древнейшее прошлое улуса // Верхнеколымский улус: История. Культура. Фольклор. - Якутск: Бичик, 2002. - С. 34-37.
Кистенев С.П., Строгова Е.А. Древности Заполярной Колымы // Нижнеколымский улус: История. Куль -тура. Фольклор. - Якутск: Бичик, 2003. - С. 35-49.
Константинов И.В. Ранний железный век Якутии. - Новосибирск: Наука, 1978. - 128 с.
Кучера С. Китайская археология. 1965-1974 гг.: Палеолит - эпоха инь. Находки и проблемы. - М.: Наука, 1977. - 369 с.
Мочанов Ю.А. Древнейшие этапы заселения человеком Северо-Восточной Азии. - Новосибирск, 1977. - 268 с.
Окладников А.П. История Якутской АССР. - М.Н Л.: Изд-во АН СССР, 1955.- Т. I. - 432 с.
Попов Г.А. Происхождение якутов и их прародина // Попов Г. А. Сочинения. - Т. 7. - Якутск: Алаас, 2016. - С. 252-255.
Спиридонов Н.И. (Тэки Одулок). Одулы (юкагиры) Колымского округа. - 2-е изд. - Якутск: Северо-вед, 1996. - 80 с.
Федорова С.А. Генетические портреты народов Республики Саха (Якутия): анализ линий митохон-дриальной ДНК и У- хромосомы. - Якутск: Изд-во ЯНЦ СО РАН, 2008. - 235 с.
Федосеева С.А. Древние культуры Верхнего Вилюя. - М.: Наука, 1968. - 170 с.
Федосеева С.А. Ымыяхтахская культура СевероВосточной Азии. - Новосибирск: Наука, 1980. -224 с.
Федосеева С.А. Диринг-Юряхский могильник: (Ограбление могил и проблема зарождения первобытного атеизма) // Археология Якутии. - Якутск: Изд-во Якут. гос. ун-та, 1988. - С. 79-98.
Федосеева С.А. Диринг-Юряхский могильник: (Типология каменного погребального инвентаря и место памятника в древней истории Северо-Восточной Азии) // Археологические исследования в Якутии. - Новосибирск: Наука, 1992. - С. 84-105.
Энциклопедия Якутии / под ред. Ф.Г. Сафроно-ва. - М., 2000. - Т. 1. - 540 с.
Юкагиры. Историко-этнографический очерк / под ред. А.П. Окладникова. - Новосибирск: Наука, 1975. - 244 с.
wikipedia.org. Берингия: Заселение Америки. (дата обращения: 10.05.2018).
L.N. Zhukova
Ancient Migrations to the Kolyma Region in the Context of Ethnic Interactions in the Northeast Asia
The article is devoted to the theme of ancient migrations to the Kolyma region of Yakutia and to adjacent eastern territories. The possible causes of the appearance are considered in the Neolithic time in the Middle and Lower Kolyma groups of stranger, southern in origin, the population from the Baikal and coastal regions. As a hypothesis, it is proposed to consider, as a motive for the ancient migrations from the South, the search for "overseas lands" and the settlement of the American continent from the Northeast tip of the Asian continent. Information is given on the advance of the ancient Chinese groups to the North and on the possible partial absorption by the Ural-speaking forefathers of Yukagirs. Separate Chinese elements are noted in the cultures of the ancient and modern population of Yakutia. It is assumed that immigrants from the Southern regions, who for whatever reason did not fall on the American continent, populated the extreme Northeast of Asia, giving rise to a group of peoples of the Paleo-Asiatic language family. In the ethnogenesis of these peoples, different ethnic groups took part in the initial stages, including the aboriginal Yukaghir tribes. The settlement of the entrance area to the extreme Northeast caused the influx of migrants to South and Central Yakutia, which began in the Early Iron Age. Here, with the participation of many ethnocomponents were formed the Sakha people (Yakuts).
Keywords: Northeast Asia, Beringia, feed-through area, migrants, Paleoasiatic people, Kolyma Yukagirs.
