CC BY
80
УДК 81'22
О. А. Селезень
преподаватель каф. лингвистики и профессиональной коммуникации в области медиатехнологий МГЛУ; очный аспирант каф. грамматики и истории немецкого языка факультета немецкого языка МГЛУ; e-mail: [email protected]
ЯЗЫКОВЫЕ ОСОБЕННОСТИ СОВРЕМЕННОЙ НЕМЕЦКОЙ ЛИТЕРАТУРНОЙ СКАЗКИ
В статье рассматривается проблема изучения особенностей жанра современной немецкой литературной сказки в контексте языкового оформления ее содержательной структуры. На примере нескольких современных немецких литературных сказок раскрываются возможности выявления их жанровых особенностей вербальными, главным образом, грамматическими средствами, которые в совокупности с содержательными структурами текста могут способствовать более глубокому пониманию немецкой картины мира.
Ключевые слова: литературная сказка; народная сказка; современная литературная немецкая сказка; жанровые особенности; немецкая картина мира; языковая картина мира; текстовые структуры.
O. A. Selezen
Teacher of the Department of Linguistics and Professional Communication in the Sphere of Media Technologies, Institute of International Relations and Socio-Political Sciences, MSLU; Postgraduate of the Department of Grammar and History of the German Language, German Language Faculty, MSLU; e-mail: [email protected]
LINGUISTIC CHARACTERISTICS OF MODERN GERMAN LITERARY TALES
The article considers the problem of studying genre features of modern German literary tales in the context of their semantic structure. Examples of tales help to determine ways of identifying genre characteristics with reliance on verbal, mainly, grammatical means that along with semantic structures promote a better understanding of the German linguistic picture of the world.
Key words: literary fairy tale; folk tale; modern German literary tale; genre features; German linguistic picture of the world; text structures.
Жанр сказки до сих пор вызывает особый интерес и любовь не только у детей и взрослых, но и у исследователей и ученых. В сказках, как известно, отражаются особенности картины мира конкретного этноса.
Сказка, малое прозаическое произведение, имеет свою структуру, позволяющую считать ее особым жанром. Литературная и народная сказки настолько взаимосвязаны и границы между ними настолько размыты, что провести между ними разделение непросто.
Современная литературная немецкая сказка для взрослых является особым жанром в литературоведении и представляет собой интересный материал для исследования в области лингвистики и страноведения. Однако общепринятого определения литературной сказки до сих пор не существует, что обусловлено, в первую очередь, отсутствием четких критериев, позволяющих отграничить ее от народной сказки. Первая попытка дать определение принадлежит Я. Гримму, согласно которому отличие литературной сказки заключается в осознанном авторстве и свойственном данной форме повествования юмористическом начале.
Наиболее часто цитируемым является определение, принадлежащее исследователю скандинавской литературы Л. Ю. Брауде. В статье «К истории понятия "Литературная сказка"» она пишет: «Литературная сказка - авторское, художественное, прозаическое или поэтическое произведение, основанное либо на фольклорных источниках, либо сугубо оригинальное; произведение преимущественно фантастическое, волшебное, рисующее чудесные приключения вымышленных или традиционных сказочных героев и, в некоторых случаях, ориентированное на детей; произведение, в котором волшебство, чудо играет роль сюжетообразующего фактора, служит отправной точкой характеристики персонажа» [1, с. 227].
Важная особенность литературной сказки заключается в том, что она является отражением конкретного времени, т. е. ее определение не может быть универсальным, так как содержание этого жанра варьируется в различных эпохах (например, романтические литературные сказки Л. Тика, К. Брентано, Э. Т. А. Гофмана и современные литературные сказки, написанные после 1945 г., собранные в книге «Die Rettung des Saragossameeres»).
Своеобразие современных немецких литературных сказок проявляется в разноплановом изменении фольклорных традиций и авторских инновациях, что и явилось причиной возникновения нескольких жанровых модификаций - современная сказка, основанная на народных источниках и современная литературная сказка (авторская). Следует заметить, что обе названные жанровые модификации берут свое
начало в народной сказке, но принимают различные формы. В отличие от народной, литературная сказка (Kunstmärchen) всегда имеет создателя (автора) и передается в письменном виде [4, с. 32].
Следует также выделить особые «приметы» жанра современной немецкой литературной сказки. К литературоведческим особенностям относят:
- наличие конкретного автора (Р. Кирш, Г. Кунерт, У Кант и др.);
- зафиксированность неизменного текста в письменной форме; больший объем текста по сравнению с народной сказкой; подробное описание места и времени действия, например в сказках «Die Rettung des Saragossameeres» и «Der vergessene Eid»:
Das Saragossameer gibt es, oder gibt es nicht, ein Schiff jedenfalls segelte darüber hin... . Sicher ist auch, dass die Balearen Inseln sind und im Ozean liegen [6, с. 5].
Einmal in hundert Jahren halten die Wörter eine große Ratssitzung ab... Es war wieder soweit: Auf einer großen Lichtung mitten im brasilianischen Urwald trafen sich alle Wörter [6, с. 14];
- обязательное описание внешнего облика персонажей, как в сказке «Janek beim Geschichtenmacher»:
An einem kleinen Schreibtisch saß ein Mann. Der hatte ein kariertes Hemd an und eine dünne goldene Brille auf. Das kommt daher, dass ein uralter, vielerfahrener Geschichtenmacher auf einen verflixten Kindskopf, einen dahergelaufenen Grünschnabel, gehört hat [6, с. 53, 61];
- многосюжетное действие; углубленное исследование внутреннего мира и переживаний персонажей; неповторимые индивидуальные характеры, а также сложные психологические характеры, как у главного героя в сказке «Der Finder»:
„Mit dem Knaben wird es ein übles Ende haben", sagte der Lehrer düster... „Das mit Finderei hört jetzt auf", sagte der Vater am Abendbrottisch streng zu dem Knaben. „Eine Zeitlang war das ja ganz schön, aber jetzt hört es auf. Schließlich gehst du jetzt in die achte Klasse. Also Schluß mit den Kindereien" [6, с. 83];
- отсутствие языковых формул в той же сказке «Der Finder», которая начинается с прямой речи:
„Mit dem Knaben wird es ein übles Ende haben", sagte der Lehrer düster [6, с. 83];
- ярко выраженную авторскую позицию и оценку, которые проявляются в эмоциональной тональности произведения; авторское понимание жизни, которое может совпадать с фольклорными ценностями.
Большинство исследователей считают, что этот жанр наследует от народной сказки установку на вымысел, волшебство, сочетание фантастики с реальностью, наличие образности и относительно устойчивую сюжетно-композиционную структуру (зачин, основная часть, развязка). Поэтичность современной немецкой литературной сказки проявляется в характере ситуаций и мотивов, описательно сти, в психологическом изображении персонажей, совмещении компонентов разных жанров, а также в подчинении всего построения сюжета авторскому замыслу.
В сборнике современных немецких сказок «Die Rettung des Saragossameeres», создателями которого являются Й. Вальтер (Joachim Walther) и М. Вольтер (Manfred Wolter), собраны сказки, начиная с 1945 г., написанные немецкими авторами. По мнению создателей сборника, литературная сказка - это сознательное литературное творение (произведение) [6, с. 359]. К жанру литературной сказки обращались также авторы, известные разными литературными произведениями, например, Р. Кирш (Rainer Kirsch), который является одновременно автором современной литературной немецкой сказки «Die Rettung des Saragossameeres», автором детских сказок и рассказов «Wenn ich mein rotes Mützchen hab», а также автором математической сказки «Die Perlen der grünen Nixe», поэтому литературная сказка в литературоведческом и языковом планах многое взяла из других жанров литературы. Данная особенность (например, связь между литературной сказкой и романом) четко прослеживается на примере сказки Х. Кноблоха «Die durchsichtigen Märchen» [6, с. 70-74].
В данной сказке речь идет о маленьком мальчике, который должен сыграть роль некоторого персонажа в одном романе и говорить как взрослый:
Es war einmal ein kleiner Junge, der hieß Lütten Schnadig und sollte in einem Roman reden. Wie ein Erwachsener sollte er dort reden, obwohl er noch nicht zur Schule ging... Da riß Lütten Schnadig seinen Mund und die beiden Augen sehr weit auf und sagte zu den Ordnern: "Ich rede doch als Generation! Und in der Zukunft! Und dort sind alle Kinder beisammen. Also, wenn ich zusammenzähle, kommen so viele Sekunden zusammen, wie ein Erwachsener alt ist.Daher kann ich schon jetzt sagen, was ich in dreißig Jahren als Erwachsener sagen werde" [6, с. 70].
Герой способен выполнить данную задачу, но лица, ответственные за соблюдение порядка, которые стоят у книжных дверей (Buchtüren), не впускают его, так как он хоть и может говорить как взрослый, но думать соответствующим образом не в состоянии. Противоречие заключается в том, что сказка - единственное место, где мальчику позволено говорить как взрослому, но одновременно отказано в праве «переступить порог» сказки:
"Wenn du in einem Märchen wärst", sagte der Oberordner, "dann könntest du sagen, was du wolltest."
"Wie soll ich in ein Märchen passen, wenn ich alle durchschaue?" sagte Lütten Schnadig [6, с. 71].
Его возражение по поводу того, что он не подходит в сказку, так как видит всех насквозь, провоцирует такую игру, в которой лица, ответственные за соблюдение порядка, называют свои любимые сказки и таким образом раскрывают свой внутренний мир:
"Du hast recht", sagte Lütten Schnadig. "Ich kenne sie alle. Aber sag mir wenigstens dein Lieblingsmärchen."
"Na", sagte der Oberordner und stieß seinen Stellvertreter an. Der antwortete nach kurzen Zögern: "Das tapfere Schneiderlein."
"Ah ja," sagte da Lütten Schnadig. "Ich sehe, du willste mehr anerkannt sein als bisher und möchtest beweisen, wie gut du dich zum Oberordner eignest. Sieben aud einen Streich - und das als Losung auf dein Transparent gestickt, damit es alle lesen" [6, с. 71].
Эта дискуссия заканчивается тем, что мальчику находится место не в романе, а в словаре Гримма, где он может углубить свои «возмущающие» знания:
Da packten sie ihn und steckten ins Grimmige Wörterbuch, wo er die Buchstaben zählen musste. Es klang aber, als ob sie vom Grimmischen Wörterbuch sprachen, mit dem er sein Wissen vervollkommen sollte... [6, с. 74].
Между тем четкое предписание того, что сказки предназначены для детей, а романы - для взрослых, утрачивает свою непреложность, и возникает идеал романа, в котором можно говорить как хочется, а не как положено:
"Schluß jetzt!" riefen die drei Ordner. "Unsere kollektive Entscheidung, keinerlei intellektualistischen, supernaturalistischen, hypersexuo-subjektivistischen Kindermund im Roman zuzulassen, war weise, voraus-
sehend und unumkehrbar. Du kommst nicht einmal als Märchen in den Roman hinein!" [6, с. 73].
Утверждаемая прозрачность сказок стремится косвенно к своего рода непрозрачности романа. Так как практически связь между романом и сказкой является невозможной, то она мыслится в идеале как цель эстетических устремлений, при которых не все с самого начала является предопределенным. В этом проявляется попытка экспериментирующих авторов, таких как Хайсенбюттель и Бартельме, создать пандан, так во французской терминологии называется художественное произведение, соответствующее по теме или размеру другому художественному произведению, с которым оно вместе экспонируется, где сказка создается в виде романа [5, с. 154].
В целом в антологии преобладают сказки, которые относятся к общественному развитию страны. Это выражается не только в выборе тем, но и в жанровых особенностях. Так, на примере сказки Р. Кирша «Die Rettung des Saragossameeres» [6, с. 5-13] можно установить связь между сказкой и античным мифом. Целью данной сказки является счастливый конец, который возможен исключительно через обращение к мифу:
Die Sirenen zurückholen, sagte der junge Mann. Es ist die Logik der Dinge, sagte die Flunder. Fest steht, dass weder Bitten noch Bestechung die Sirenen zur Rückkehr bewegen... [6, с. 10].
Описанное в данной сказке сочетание личных интересов и общественных добродетелей (историческая дальновидность, терпение, присутствие духа, способность учиться и приспосабливаться) описывает такое состояние искусства, которое недостижимо в настоящее время (как это видно благодаря сиренам), но через обращение к античному мифу представлено как необходимое направление, как важный ценностный ориентир. Такое сочетание сказки и мифа является довольно распространенным приемом, который реализован в сказках «Der Zweikampf» Т. Браш и «Herakles 2 oder Hydra» Х. Мюллера [5, с. 154].
В языковом плане в современных немецких литературных сказках наблюдаются свои особенности, которые вызваны спецификой жанра. Например, в сказке «Märchen für morgen» Г. Кунерт [6, с. 4751] использует нетипичную для зачина народных сказок формулировку в прошедшем времени (Präteritum) «Es war einmal», а форму
настоящего времени (Präsens) «Es wird einmal», чтобы не создавать дистанцию между читательским временем и сюжетным, т. е. снять барьер между миром реальным и фикциональным. При помощи пре-зенса автор стремится создать у читателя иллюзию сопричастности действию, пробудить его активность [2, с. 85]. Необходимо обратить внимание на используемые в сказке «Märchen für morgen» имена, которые взяты из других произведений знаменитых авторов:
der kleine Hävelmann (nach Der kleine Häwelmann von Strom), der minderwüchsige Herr Nase (aus Zwerg Nase von Hauff), Herr Holger Niel-son (nach Wunderbare Reise des kleinen Nils Holgersson mit den Wildgänsen von Lagerlöf), Herr Schneiderlein (aus Das tapfere Schneiderlein der Brüder Grimm), Frau Regentrude (aus Die Regentrude von Theodor Storm), Rübenziffer (nach den Legenden von Rübezahl von Musäus), Der kleine Klaus und der große Klaus (aus Der kleine Claus und der große Claus von Andersen), Hahn, Hinkel und Gackeleia (aus Das Märchen von Gockel, Hin-kel und Gackelaia von Brentano), jene bekannte Taube (aus Aschenputtel der Brüder Grimm) [5, с. 151].
Некоторые имена немного изменены и свидетельствуют о сатирическом замысле автора. Все приведенные примеры являются доказательством того, что жанр современной немецкой литературной сказки требует более пристального и детального рассмотрения как в литературном, так и в собственно языковом плане.
При определении тематики литературных сказок необходимо учитывать эпоху, в которую она была написана. В литературную сказку входит общеполитический и социальный контекст, а сказочные элементы, в свою очередь, прочно входят в литературу и жизнь. Время и конкретная эпоха корректируют жанровые и структурные особенности сказки, трансформируют устоявшиеся коллизии и понятие волшебного, как например, в сказке Р. Криста «Der alte Mann und der Baum»:
Ein Märchenbaum, erwiderte der Mann lächelnd. Ich weiß so gut wie nichts von ihm, nicht einmal, wie man ihn pflanzt und pflegt. Eines Tages, wissen Sie, war er plötzlich da und begann zu wachsen. Einmal kam ein Botaniker vorüber, er meinte, es sei eine Abart des Widerwurz, er nannte auch den lateinischen Namen. Ich habe ihn vergessen, denn was nützt mir schon die gelehrte Bezeichnung, für mich heißt er einfach Baum der Erkenntnis [6, с. 69].
Во времена феодализма обязательными персонажами литературных сказок были короли, принцы и другие великосветские лица, что не является обязательным и необходимым условием современной литературы данного жанра. В современных немецких литературных сказках на смену царствующим особам приходят спортсмен-разрядник, эстрадный певец, строитель гаражей, консультант по посадке деревьев (R. Christ «Der alte Mann und der Baum»), моряки и переводчики (R. Kirsch «Die Rettung des Saragossameeres») или даже домашние животные со своими проблемами (M. Stade «Der Traum vom Hühnchen und vom Hähnchen»), что придает жанру элемент научной фантастики. Science-fiction смешивается с традиционными компонентами сказки. Й. Вальтер и М. Вольтер высказывают предположение о том, что правильнее было бы считать, что жанр литературной сказки видоизменился в соответствии с общественными процессами, которые и стали отражаться в этих сказках:
Wäre es da nicht besser zu sagen, das Märchen habe sich adäquat der gesellschaftlichen Prozesse gewandelt, auf die es Bezug nimmt? [6, с. 361].
Литературные (авторские) сказки носят философский характер и заставляют читателя задуматься над многими существенными вопросами современной жизни. Помимо дидактической, нравоучительной, задачи, которая может быть выражена в виде морали или точки зрения автора, в жанре современной немецкой литературной сказки ставится цель - представить философское понимание концепции мира и человека, что особенно ярко выражается в сборнике «Die Rettung des Saragossameeres», где собраны сказки тяжелого для Германии послевоенного времени, например, в сказках «Mäusefest» Й. Бобровски, «Frau Holle» К. Рана, «Märchen für morgen» Г. Кунерта. В литературных сказках авторы стремятся изобразить пороки и проблемы человека не в застывшей аллегорической, а в философско-диалектической форме:
...so erzählte es der Leser, der in der Nähe wartete, aber nicht sagen konnte, ob er es genau verstanden hatte. Das ist völlig richtig, denn die Leser verstehen sowieso nicht alles [6, с. 74].
Кроме того, их важной особенностью является то, что в литературной сказке проявляется авторский индивидуальный способ видения мира и человека в нем, что прекрасно иллюстрирует сказка «Der alte Mann und der Baum» Р. Криста:
Freilich wusste der Mann auch, dass in dem Land, worin er lebte, alles seine Regel und Ordnung fand und nicht jedermann hingehen und nach Lust Bäume pflanzen konnte [6, с. 64].
К характерным особенностям современной немецкой литературной сказки для взрослых можно также отнести то, что авторы данных сказок мастерски «вплетают» современное содержание в художественную ткань сказочного текста, в легкой непринужденной сказочной форме, а на суд читателя выносятся проблемы реального человека, общества, которое окружает этого человека и современной ему жизни, например в сказке «Der alte Mann und der Baum» Р. Криста описан длительный процесс сбора документов, т. е. отражены бюрократические проблемы современности:
Als erstes brauchen Sie den Wohnnachweis...
Der Mann drehte ängstlich seine Hut. Aber ich wohne eine Ewigkeit im gleichen Häuschen, vor dem ich jetzt einen Baum...
Den Hauptberater schüttelte ein heftiges Lachen... . Lieber Mann, rief er schnaufend, Sie tun ja, als kämen Sie aus einer Märchenwelt. Dass Sie wohnen, ist doch längst kein Beweis, dass Sie auch eine Bescheinigung darüber besitzen. Für diese Wohnbescheinigung benötigen Sie eine Arbeitsbescheinigung... [6, с. 67].
Таким образом, в современных немецких литературных сказках читатели могут найти реальное отражение эпохи, в которую была написана эта сказка, что выражается в языке при помощи реалий, описании образа и философии жизни, а также путем стилистических средств, как, например, антитеза (...dass kleine Kinder hier zwar laut spielen aund altklug reden dürften, aber keineswegs wie Erwachsene denken können... «Die durchsichtigen Märchen»), гипербола (Ich rede doch als Generation! «Die durchsichtigen Märchen»), эпитеты (Der alte Juden «Mäusefest) и т.д. Это помогает понять нравственные нормы и проблемы данного времени (например, проблемы бюрократии как в сказке «Der alte Mann und der Baum» Р. Криста и проблемы отношения к евреям, описанные в сказке «Mäusefest» Й. Бобровски), а также узнать пристрастия и реалии современной немецкой действительности, что может помочь лучше и глубже понять немецкую картину мира. Кроме того, своеобразие творчества автора и его позиция, которые ярко выражаются в современной немецкой литературной сказке, помогают взрослым читателям лучше понять содержание произведения.
Национальная картина мира многомерна и выявляется через различные категории и концепты. Как отмечает Г. А. Соколова, время и пространство могут выступать фрагментами языковой картины мира в жанре литературной романтической сказки. Такие категории и концепты, как: пространство, время, я / другие, уникальное / общее, жизнь / смерть, отсутствие / бытие, движение / статика, индивидуум / коллектив, автономия / зависимость, дисциплина / своеволие, мужское / женское и др. могут также быть выявлены и в современных немецких литературных сказках. Данные элементы выступают как «фиксаторы наиболее предельных моментов» в отношении этноса к миру и к самому себе [3, с. 29-33]. Например, в сказке «Mäusefest» Й. Бобровски, где дается описание послевоенного времени и отношения к немцам евреев в Польше:
Da sitzt man und sieht zu. Der Krieg ist schon ein paar Tage alt. Das Land heißt Polen. Es ist ganz flach und sandig. Die Straßen sind schlecht, und es gibt viele Kinder hier. Was soll man da noch reden? Die Deutschen sind gekommen, unzählig viele, einer sitzt hier im Judenladen, ein ganz junger, ein Milchbart [6, с. 81].
В заключение необходимо отметить тот факт, что, в основном, современные исследователи литературной сказки обращаются к анализу ее литературных, поэтических характеристик, в то время как не менее важным является всестороннее изучение лингвистических особенностей жанра. В этой связи особое значение приобретает рассмотрение темпоральной и локальной текстовых структур современной немецкой литературной сказки, которые в своем взаимодействии помогают понять содержательный план текста современной литературной сказки.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Брауде Л. Ю. К истории понятия «литературная сказка» // Известия АН СССР. - 1977. - Т. 36. - № 3. - С. 226-234. - (Сер. литературы и языка).
2. Ефремова Т. Ф. Большой современный толковый словарь русского языка. - Т. 2. - М. : АСТ, 2006. - 1168 с.
3. Ноздрина Л. А. Интерпретация художественного текста. Поэтика грамматических категорий : учеб. пособие для лингвистических вузов и факультетов. - М. : Дрофа, 2009. - 252 с.
3. Соколова Г. А. Временная и пространственная концептуализация в немецкой романтической сказке : дис. ... канд. филол. наук. - М., 2013. -204 с.
4. Mayer M., Tismar J. Kunstmärchen. - 4. Auflage. - Metzlersche J.B. Verlagsb, 2003. - 166 S.
5. Tismar J. Das deutsche Kunstmärchen des zwanzigsten Jahrhunderts. -Stuttgart : Metzler, 1981. - 209 S.
6. Walther J., Wolter M. Die Rettung des Saragossameeres. - 1. Auflage - Berlin : Buchverlag Der Morgen, 1976. - 367 S.
