CC BY
72
РУССКИЙ ЯЗЫК
УДК 81'42
Н. А. Фатеева
Языковые девиации в аспекте креативности (на материале современной русской поэзии)
В статье анализируются неологические формы - языковые девиации, создающиеся взаимодействием словообразовательного и грамматического уровней языка, которые появились на современном этапе развития поэзии. К таким формам относятся краткие прилагательные, образованные от относительных прилагательных, нередко являющихся словообразовательными окказионализмами; наречия, мотивированные скорее существительными, чем прилагательными; существительные, производные от местоименных слов; глагольные формы, образованные от существительных. Все эти новообразования можно отнести к проявлениям языковой креативности, которые расширяют возможности как поэтического, так и общенационального языка.
Ключевые слова: девиации; креативность; современная поэзия; краткие прилагательные; предикативная и атрибутивная функции; неологизмы; наречия; местоимения; глагольные формы.
RUSSIAN LANGUAGE
N. A. Fateeva
Language deviations in the aspect of creativity (based on Russian modern poetry)
The article analyzes neologic forms - language deviations created by the interaction of word-building and grammar levels that have appeared at the present stage of the development of poetry. Such forms include short adjectives derived from relative adjectives which are often occasional words; adverbs, motivated rather by nouns than adjectives; nouns derived from pronominal words and verbal forms derived from nouns. These neologisms can be attributed to manifestations of linguistic creativity which extend the capabilities of both the poetic and the national language.
Key words: deviations; creativity; modern poetry; short adjectives; predicative and attributive functions; neologisms; adverbs; pronouns; verbal forms.
Мы поговорим о девиациях, к которым пишущий или говорящий прибегает с целью реализации творческой потенции, новаторства, когда он не может ограничиться стандартным словоупотреблением. Это, в свою очередь, обусловлено «способностью к лингвокреативному мышлению, когда человек ломает установившиеся нормы и традиции, отходит от аналогии, создает новые формы и неожиданные сочетания, передавая разнообразные мысли и чувства» [2]. Девиации прежде всего проявляют себя в поэтическом дискурсе, который по отношению к обыденной форме речи изначально обладает девиантными свойствами, так как предполагает особые эстетические и эвристические установки.
Девиантность в поэзии почти всегда является осознанным авторским приемом и потому отно-
© Фатеева Н. А., 2016
сится к метаязыковым явлениям, так как все введенные поэтом трансформации имеют особую мотивацию и работают на приращение смысла, прежде всего на его эстетическую составляющую. Последнее и определяет креативный характер поэтических девиаций, которые в итоге становятся языковыми инновациями.
В первую очередь наше внимание привлекают краткие формы прилагательных, образованные от относительных прилагательных и даже существительных. Что касается статуса кратких прилагательных, то до сих пор не существует однозначного решения, считать ли их принадлежащими глагольной системе или системе имени прилагательного. Однако почти все ученые сходятся на том, что они выполняют предикативную функцию. Нам близка позиция В. А. Плунгяна, который вы-
деляет особую категорию репрезентации. Согласно его концепции, если не включать краткие прилагательные в особый разряд предикативов и не рассматривать отношения между полными и краткими прилагательными в русском языке как близкие «к продуктивным словообразовательным (наподобие тех, которые связывают русские глаголы и причастия — отглагольные прилагательные)», то тогда «следует признать у русских прилагательных категорию репрезентации («атрибутивной» и «неатрибутивной»)» [4, с. 109].
В первую очередь такие формы свойственны В. Сосноре, который часто стремится в своих текстах к несколько архаичному1 и компрессив-ному способу выражения при наделении объектов признаками. Ср.: Ты множествен, ты эросцвет и ум, / где сеять ген, кого, убив, умыть (образование от прилагательного множественный); Тибр был - кровеносен в Империи 2 / Не Рим это, тот же, но все же (образование от сложного прилагательного кровеносный); В снегу лисиц сивиллины Трилоги, / Трехбуквен Рим. /Лишь в красной кнопке твой тревоги, / Я повторим (сивиллины - притяжательное прилагательное; трехбуквен - образование от прилагательного трехбуквенный). Как мы видим, эти краткие прилагательные, вопреки правилу, что они в предикативной позиции означают временный признак в отличие от полных, во всех наших примерах означают постоянные свойства объектов.
Одиночное краткое прилагательное в репрезентативной неатрибутивной функции встречаем и у Ю. Мориц: Где лиственны письма к спящим / В европах азий. Здесь мы видим прилагательное лиственны, образованное от лиственный, имеющее необычную сочетаемость. Обычно лиственный является определением к слову лес, здесь же оно соотносится с письмами - то есть не листьями, а листами бумаги, которые, видимо, разлетаются, как листья с деревьев, из которых производится сама бумага.
У М. Степановой обнаруживаем краткую форму кипарисны в тавтологическом контексте, которая семантически более связана с существительным, чем прилагательным: И креслами, со спинками назад, / На запад, те надгробия стоят. / И кипарисы кипарисны.
У В. Полозковой встречаем более интересный для деривации случай: Речь пряна и альма-матерна - по уму. Во-первых, данный пример показывает, что чаще всего окказиональные краткие формы прилагательных встречаются в рядах вместе с нормативными согласно аналогии, так
как в ряду могут быть прилагательные одной формы; во-вторых, в случае альма-матерна мы имеем дело с наложением и контаминацией слов альма-матер (так в речи выпускников называется университет или вуз) и матерный 'нецензурый', второе из которых принимает форму краткого прилагательного. Возможно, конечно, и образование от прилагательного альма-матерный, непосредственно произведенного от альма-матер, но такого слова в словарях не существует; в интернете же можно найти название книги «Альма-матерная жизнь» О. П. Рыжкова, которая повествует о жизни студентов.
Обычно окказиональные краткие формы либо выступают в рядах с нормативными, либо выстраивают собственные целые ряды в тексте, чем доказывают свое право на существование. Так, М. Степанова формирует ряд кратких прилагательных от названий дней недели (День понеделен, вторничен, срединн, / Чист как паркет, пока не наследим), а также от прилагательных, обозначающих национальную принадлежность, которые в ее парадигме усекаются: Цыганска, польска я, еврейска, русска - / Толпой при праздничном столе./ На шее виснет жалобная буска / Из горных, горло, хрусталей.
У В. Полозковой в одном ряду оказываются краткие формы от качественных и относительных прилагательных, в связи с чем последние не выделяются из ряда обозначения качеств и употребляются вполне естественно: ср. Ранним днем небосвод здесь сливочен, легок, порист. / Да и море - такое детское поутру. Причем, как все краткие прилагательные, они указывают на избыток проявления признака (сливочен - 'полон сливок'). С аналогичным явлением сталкиваемся и в описании города: Дни тихи, как песни к финальным титрам./ Город свеж, весенен и независим, где весенен обозначает «полный весны».
Краткие формы относительных прилагательных образуют и ряды с краткими причастиями по звуковому сходству своих конечных элементов; при этом в одном ряду могут оказаться прилагательные, образованные скорее от имен существительных, чем прилагательных, и порядковых числительных, у которых краткая форма невозможна: Выставочен как ни был бы, приурочен - / А все равно же вымучен, что уж тут. / <... > /Как бы ты ни был вычерчен - ты вторичен / Тысячен, если мыслить в таком ключе (В. Полозкова). Обратим внимание, что прилагательное тысячен, в отличие от вторичен, которое не является порядковым числительным, безусловно, окказионально
Языковые девиации в аспекте креативности (на материале современной русской поэзии)
и этим акцентированно в контексте, краткая же форма выставочен, хотя и окказиональна, зато вписывается в единый звуковой ряд с вычерчен, вторичен, благодаря чему ее неологичность несколько сглаживается.
Рассмотрим еще один ряд у В. Полозковой: Мир был с нами дружен, радужен и несложен./А нынче пристыжен, выстужен; ты низложен,/А я и вовсе отлучена. В нем первая часть состоит из прилагательных дружен, радужен, несложен, и наше внимание привлекает звуковая близость слов дружен и радужен, благодаря которой радужен воспринимается как качественное прилагательное (от полной формы радужный в переносном значении 'радостный, ничем не омраченный'); вторая часть ряда представлена краткими причастиями с финальными звукосочетаниями - жен, т.е. такими же, как у ряда кратких прилагательных, что создает структурную параллельность строк. Такую же параллельность финальных звукосочетаний краткого прилагательного и причастия находим и в пределах одной строки, что порождает внутреннюю рифму: ср. Сколько б ты ни был зычен и предназначен - / А все равно найдутся погорячей.
Целый ряд окказиональных кратких форм находим и у Ю. Мориц: Где мир к человеку повернут такой стороною, / Что плоского нет ничего, а конец и начало / Слились, и в любом они вдохе, и плеске, и слове - / Одновременны, повсюдны, слиянны, растворны. Здесь в одной цепочке оказываются не только окказиональные формы, но и окказиональные лексемы - так, краткая форма повсюдны образуется от гипотетической полной формы * повсюдный от наречия повсюду, а краткое прилагательное растворны, хотя и соотносится с полным прилагательным растворный со значением 'свойственный раствору', однако в контексте меняет свое значение, сближаясь по смыслу с причастием растворенный ('раскрытый'), так что происходит осцилляция его двух значений. Прилагательное же одновременны и причастие слиян-ны, хотя и возможны в общем языке, в данном ряду приобретают окказиональность из-за того, что их значение соотносится с другими членами ряда: одновременны составляет пару с повсюдны, сли-янны становится антонимом к растворны.
Еще ранее такие ряды встречаются у В. Сосноры, при этом в них оказываются уподобленными совершенно разные по семантике характеристики: гений хрипл, бескрыл и сомкнут, он всего лишь двоегуб, / но и две губы смеются, из металла именем медь... Здесь в одном ряду встречаются необычные краткие формы от прила-
гательных хриплый и бескрылый (первое из них является качественным, но в такой форме не употребляется, второе - относительным), краткое причастие сомкнут и краткая форма от прилагательного двоегубый - последнее в применении к человеку является неологизмом, так как двоегу-быми называются чаще всего цветы. Еще более редкими являются краткие формы сценичен и ро-лист в строках У трагика нет грации, он сценичен, ролист, / очи блистают, лоб и голос,/ всегда на котурнах, смокинг и миф, / ему не хватает чуть-чуть дендизма. Первая форма почти не употребляется и в полном варианте (более привычно сценический, а не сценичный), вторая же является словообразовательным неологизмом, в котором к корню рол'- прибавляется суффикс прилагательного -ист, обозначающий 'обладание признаком в значительной степени'. Стремление поэта к созданию неологизмов не только грамматического, но и словообразовательного характера приводит к тому, что мы имеем дело с окказиональностью во второй степени, как в случае с композитным образованием серобородонебрит - это краткое причастие, в котором слились и атрибутивные, и предикативные признаки, целиком же оно может быть приравнено по смыслу к предложению: Я лечу, как овчина, снятая с крючков, / планер, радиозвук, неслышим,/ серобородонебрит, «свободолюбив»,/и возвращаюсь, и на крючки себя надеваю.
Окказиональные словообразовательные неологизмы, выступающие в форме кратких прилагательных, свойственны и П. Барсковой (ср.: Он был мой близкий друг. / За жизнь десятка слов / Я не сказала с ним: его, видать, тошнило / От болтовни моей. Сутул, изящнорук,/ Он скованно курил, опершись на перила), при этом важно, что они появляются, как и у Сосноры, в ряду кратких атрибутивно-предикативных форм.
Обращают на себя внимание и наречия, которые формально образованы от прилагательных, однако по своей семантике являются окказиональными и нередко получают значение, соотносимое непосредственно с существительным. Ср., например, у М. Степановой: Ложусь как профиль на медаль / На все прилавки магазина. / Так протяженная педаль / Нутро изводит пианинно (буквально 'из пианино, как пианино'). В тексте же В. Кальпиди наречия скорее всего образованы от субстантивированных прилагательных двуногий и двурукий: и, во-вторых: мое презрение вполне / результативно там, где бегают двуного,/ двуруко пьют вино, стоят на голове,/ потом на ней висят смешно и одиноко.
Встречаются также наречия, которые по своей семантике синонимичны однокорневым наречиям, зафиксированным в словарях, и, выступая в одном ряду с нормативными наречиями, обнаруживают свою окказиональность. Ср., например, у В. Полозковой: Жаль. Безжизненно, безнадежно. / Сжато, сожрано рыжей ржой. / Жутко женско и односложно: / Был так нужен, /А стал / Чужой (женско - по-женски); у Ю. Мориц: Хорошо - быть молодым, / За любовь к себе сражаться, / Перед зеркалом седым / Независимо держаться, / Жить отважно - черново / Обо всем мечтать свирепо, / Не бояться ничего - / Даже выглядеть нелепо! (черново - начерно).
М. Степанова же создает неологичные формы наречий, усекая в них суффикс наречия -о, так что по форме они становятся краткими прилагательными: И хлеб из тостера, загрохоча, / Взлетает лбом, как бы глухарь с черники, / И тяжело, петляя меж дерев, / Летит, летит - направ или налев. / И тостера не починити. Заметим, что здесь, как и в последнем примере из Мориц, новообразования создаются ради формирования рифмы. При этом у Степановой мы имеем дело с процессом, как бы обратным адвербиализации, а именно, вместо форм именительного-винительного прилагательных среднего рода, которые предположительно лежали в основе образования наречий [1, с. 81-88], мы имеем дело с формами именительного падежа мужского рода.
Удивительные формы сравнительной степени наречий, образованные от существительного дрова, находим у А. Еременко: Колю дрова / напротив бензоколонки. / Меня смущает столь откровенное сопоставление / полена, поставленного на попа, / и «кола» в «колонке». /Я пытаюсь вогнать между ними клин, / я весь горю, / размахиваюсь, <... > Но с каждым ударом меня сносит влево, / и я становлюсь все дровее и дровее. Формы сравнительной степени наречий вообще приобретают некоторую свободу формообразования и, как и в разговорной речи [3], начинают образовываться от любых прилагательных. Ср. у Б. Кенжеева: Он раньше жил любовнее и проще, / прислушиваясь к дождику над рощей. Это же можно сказать и о простой сравнительной степени прилагательных, которая, например, обычно не образуется от прилагательных с суффиксом -к-: Беда никогда не приходит одна. / Обычно она дерзей. / Беда приносит с собой вина, / Приводит с собой друзей (Ю. Мориц).
Еще одной интересной особенностью современной поэзии является образование дериватов от
местоименных основ. Такие образования специфичны для В Полозковой. Так, в стихотворении «Я твой щен: я скулю, я тычусь в плечо незряче, ...» поэтесса характеризует свое состояние разлуки с любимым: Я картограф твой: глаз - Атлантикой, скулу - степью, / А затылок - полярным кругом: там льды; that's it. / Я ученый: мне инфицировали бестебье. / Тебядефицит. Первое производное образовано от предложной формы без тебя по модели существительного безрыбье, второе голофрастическое слитное образование сформировано по типу сращения (тебядефицит). В обоих случаях можно говорить не только о словообразовательной деривации, но и об образовании отместоименных существительных. У Полоз-ковой также находим пример образования сложного существительного, первой частью которого является падежная форма личного местоимения: Я тебя таскаю в венах, как похмельный тебяго-лик, / Все еще таскаю в венах. Осторожней, мой соколик (образование по типу алкоголик, трудоголик). Подобное у поэтессы происходит с образованиями не только от личных местоимений, но и от относительных и неопределенных: ср. Первой истошной паникой по утрам - / Как себя вынести,/ Выместить, вымести; / Гениям чувство кем-то-любимости - / Даже вот Богом при входе в храм -/Дорого: смерть за грамм. Более того, у нее несклоняемые местоимения начинают склоняться, как существительные: Чтоб тут же сделаться такой,/ Какой мечталось - без синекдох, / Единой, а не в разных нектах; / Замкнуться; обрести покой.
Интерес представляют и глаголы, образованные от существительных - имен собственных. Эти глагольные формы могут образовываться как от географических наименований (ср. у В. Полозковой: Она хочет думать, что ее здесь оттянет, / Отъегиптянит,/ РазШармашит; в последнем глаголе представлена языковая игра с нормативным глаголом растормошит), так и от фамилий и имен великих людей: Шпионы шастают, мозги макиавеллят, / И старших школьников зеленую тоску / Румянят дерзости, чью славу вечность белит; А правда - без глупостей -макиавеллит, /Жестокая, голая правда планеты (Ю. Мориц); Нелюди, рыбы, травы и цветы / переполняют чашу первой жизни, / дебержеракс-твуют лощеные кроты / и драки затевают тоже из ни- / чего; На Бродвее шекспирит / Гамлет-параноик / и с акцентом говорит: «Бедный мой нью-йорик!» (В. Кальпиди).
В. Полозкова же вообще подвергает существи-
Языковые девиации в аспекте креативности (на материале современной русской поэзии)
тельное конверсии, встраивая его в глагольную парадигму, используя омонимичность финальных элементов: Память - это глагол на «ять». / Па-мю. Памяли. Памишь. Пами.
Обращают на себя внимание и девиации, в которых глагольная форма деепричастия образована от существительного. Такие формообразования находим у В. Кальпиди в стихотворении «Из дневника»: Мой товарищ Н. Б. называл его [Гоголя] рыбой, во-первых:/ сквозь прозрачные веки ему, я цитирую, «видно / во все стороны света», во всех направлениях скверны, / северея на север, югая на запад ехидно. Они, в сущности, оказываются свернутыми словосочетаниями: двигаясь в направлении севера и юга.
Итак, мы вкратце рассмотрели несколько типов новообразований, которые свойственны современной русской поэзии. Их появление объясняется не только стремлением поэтов изобрести новую форму, но и их желанием осмыслить семантический потенциал этой формы, связанный прежде с компрессией образного смысла. Значит, в целом можно говорить о таких проявлениях языковой креативности, которые расширяют возможности как поэтического, так и общенационального языка.
Библиографический список
1. Браднер, А. Наречия в кругу частей речи - история их возникновения (образования) [Текст] // Sbornik praci filozoficke fakulty Brnenske university. Studia minora facultatis philosophicae universitatis Brunensis. A 50, 2002. - Linguistica Drunensia.
2. Горбунова, Н. Г. [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.james-
joyce.ru/articles/yazikotvorchestvo-joysa-slovoobrazovatelniy-aspekt.htm
3. Земская, Е. А., Китайгородская, М. В., Розанова, Н. Н. Русская разговорная речь: Фонетика. Морфология. Лексика. Жест. [Текст]. - М. : Наука, 1983.
4. Плунгян, В. А. Введение в грамматическую семантику: грамматические значения и грамматические системы языков мира [Текст] : учеб. пособие / В. А. Плунгян. - М. : РГГУ 2011. - 672 с.
Bibliograficheskij spisok
1. Bradner, A. Narechija v krugu chastej rechi - isto-rija ih vozniknovenija (obrazovanija) [Tekst] // Sbornik praci filozoficke fakulty Brnenske university. Studia minora facultatis philosophicae universitatis Brunensis. A 50, 2002. - Linguistica Drunensia.
2. Gorbunova, N. G. [Jelektronnyj resurs]. - Rezhim dostupa: http://www.james-joyce.ru/articles/yazikotvorchestvo-joysa-slovoobrazovatelniy-aspekt.htm
3. Zemskaja, E. A., Kitajgorodskaja, M. V, Rozanova, N. N. Russkaja razgovornaja rech': Fonetika. Morfolo-gija. Leksika. Zhest. [Tekst]. - M. : Nauka, 1983.
4. Plungjan, V A. Vvedenie v grammaticheskuju se-mantiku: grammaticheskie znachenija i grammaticheskie sistemy jazykov mira [Tekst] : ucheb. posobie / V. A. Plungjan. - M. : RGGU, 2011. - 672 s.
Дата поступления статьи в редакцию: 12.10.16 Дата принятия статьи к печати: 11.11.16
1 Краткие прилагательные исходно являются более древними грамматическими формами, чем полные.
